CC BY
47
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 811.315.19*36
М. О. Таирова
Об особенностях отражения категории одушевленности/неодушевленности и разумности/неразумности в падежных формах дагестанских языков
В статье проводится сравнительное исследование случаев отражения категорий одушевленности/неодушевленности и разумности/неразумности в падежных формах дагестанских языков на материале рутульского и цахурского языков.
The article is devoted to the comparative study the categories of animation/inanimation and rationality/irrationality in the case forms of Rutul and Tsakhur languages.
Ключевые слова: категория одушевленности-неодушевленности, категория разумности-неразумности, склонение в дагестанских языках.
Key words: category of animation-inanimation, category rationality-irrationality, decline in Dagestan languages.
При исследовании падежных форм рутульского и цахурского языков обращает на себя внимание тот факт, что в них представлены и категория одушевленности-неодушевленности, и категория разумности-неразумности, что не является нормой для дагестанских языков. Как правило, разграничение одушевленных и неодушевленных существительных основано на лексическом значении. Их грамматическая дифференциация, к примеру, в русском языке, обусловлена различием в оформлении родительного и винительного падежа множественного числа. Причем, эта лексикограмматическая категория не имеет маркеров в именительном падеже -здесь она проявляется имплицитно, выявить принадлежность слова к группе одушевленных или неодушевленных можно при наличии знаний о лексическом значении слова или информации о его склонении.
В дагестанских языках наблюдается несколько иная дифференциация: имена существительные распределяются по классам разумных (людей) и неразумных существ (животных, птиц, рыб, насекомых, вещей, явлений и т.д.). Следовательно, категория разумности/неразумности в дагестанских языках не полностью соответствует категории одушевленности/ неодушевленности в русском языке. Логично, что различается и сфера употребления вопросов кто? и что? в русском и дагестанских языках. Сфера употребления вопроса кто? в русском языке шире, чем в дагестанских, сфера же употребления вопроса что? в дагестанских языках шире, чем в русском.
Общепринятое представление о распределении имен по лексикограмматическим классам, в основе которого предполагается принцип противопоставления названий человека (личности) всем остальным названиям, реализовано практически во всех исследованиях, посвященных дагестанским языкам.
Вышеизложенные факты позволяют некоторым исследователям предполагать, что в дагестанских языках отсутствует лексико-грамматическая категория одушевленности/неодушевленности, что она заменяется категорией разумности/неразумности [2, с. 59]. Но это утверждение верно не для всех дагестанских языков, о чем свидетельствует фактический материал некоторых из них. Исследуемые категории в рутульском и цахурском языках являются лексико-грамматическими, так как соотнесенность имен существительных и субстантивов с каждой из этих категорий влияет на их грамматическую природу. Лингвисты-дагестановеды, не изучавшие факты рутульского и цахурского языков, констатировали, что «Разграничение существительных класса людей и нелюдей в дагестанских языках не наблюдается в падежных формах, хотя в некоторых из них эти существительные склоняются по различным типам склонения» [2, с. 59]. М. Ч. Чеерчиев пишет: «в частности, существительные класса людей и класса нелюдей склоняются одинаково» [8, с. 83]. В подтверждение этой точки зрения он приводит парадигмы склонения существительных в аварском, агульском, гинухском и хиналугском языках, отражающие теоретическое положение об идентичности склонения разумных и неразумных существительных и субстантивов.
Мы можем отметить, что это положение верно для большинства дагестанских языков, но не для всех. Так как категории одушевленности-неодушевленности и разумности-неразумности проявляются в прямых основах имплицитно, мы провели анализ склоняемых форм двух родственных новописьменных дагестанских языков лезгинской группы -рутульского и цахурского - и пришли к выводу о грамматической выраженности в них обеих категорий.
Так, в рутульском языке при склонении одушевленных имен существительных множественного числа в косвенных падежах появляется вставочный элемент -ш-, при склонении же неодушевленных имен -вставочный элемент -м-:
Номинатив хынимер «дети» халбыр «дома»
Эргатив хыниме-ш-е хал-м-ыра
Г енитив хыниме-ш-ды хал-м-ыд
Датив хыниме-ш-ис хал-м-ыс.
Этот факт отражен в трудах Г. Х. Ибрагимова [3], С. М. Махмудовой [5], М. О. Таировой [6] и других исследователей падежной системы ру-тульского языка.
Исследование аналогичных парадигм склонения в цахурском языке выявило, что в косвенных падежах и одушевленных, и неодушевленных имен появляется вставочный элемент -ш-:
Номинатив Эргатив Генитив I Генитив II Датив
чуба «братья»
чуби-ш-е
чуби-ш-да
чуби-ш-ди
чуби-ш-ис
хайбы «дома»
хайби-ш-е
хайби-ш-да
хайби-ш-ди
хайби-ш-ис.
Дифференциация по одушевленности/неодушевленности не характерна для других дагестанских языков. Как правило, при склонении во множественном числе имена существительные в них либо склоняются по единой схеме, либо (в редких случаях) распределяются на группы в соответствии с категорией разумности/неразумности. Но явления, аналогичные описанным нами в рутульском языке, наблюдаются и в ботлихском языке, в котором существительные во множественном числе организованы по принципу противопоставления названий одушевленных предметов названиям неодушевленных предметов [1, с. 295].
Дальнейший анализ склоняемых форм рутульского языка показал, что при склонении субстантивов во множественном числе вставочный элемент -ш- служит маркером косвенной основы слов I, II классов, обозначающих разумных существ, а вставочный элемент -м- оформляет косвенную основу слов III,IV классов, обозначающих неразумных существ:
I, II классы III, IV классы
Номинатив джыкдыбыр «короткие» джыкдыбыр
Эргатив джыкдыби-ш-е джыкды-м-ыра
Г енитив джыкдыби-ш-ды джыкды-м-ыд
Датив джыкдыби-ш-ис джыкды-м-ыс
При склонении имен существительных в единственном числе грамматические показатели одушевленности-неодушевленности не выявляются. Но один из диалектов рутульского языка - ихрекский - проявляет своеобразие в отношении исследуемой категории: так, при склонении форма родительного падежа одушевленных имен присоединяет аффикс -vd (дид-ыд «отца», нин-ыд «матери»), форма неодушевленных имен - аффикс -dv (халды «дома»). В других ареальных единицах рутульского языка формантами генитива также служат -dv, -vd, но их применение не мотивировано категориями одушевленности-неодушевленности и разумности-неразумности.
Анализ склоняемых форм субстантивов единственного числа мухад-ского диалекта, легшего в основу литературного рутульского языка, демонстрирует, что косвенная основа разумных имен I, II классов содержит вставочный элемент -ний-, а косвенная основа неразумных имен III, IV кл.- элемент -д-:
I, II классы III, IV классы
Номинатив джыкды «низкий, короткий» джыкды
Эргатив джыкды-ний-э джыкды-д-ире
Г енитив джыкды-ний-ды джыкды-д-ид
Датив джыкды-ний-ис джыкды-д-ис
Аналогичная ситуация складывается в цахурском языке: косвенная основа разумных имен I, II классов содержит вставочный элемент -къв-/ -къ, а косвенная основа неразумных имен III, IV кл. - элемент -чи-:
Номинатив ц!ерна (I кл.) «новый» ц!едын (IV кл.) «новый»
Эргатив цкрун-къв-е ц!едын -чи-н
Г енитив I цкрун-къу-на цкдын-чи-на
Датив ц!ерун-къу-с ц!едын-чи-с
Своеобразие в разграничении категории разумности/неразумности проявляет ихрекский диалект рутульского языка, в котором вставочные элементы косвенной основы разумных и неразумных имен совпали в единой форме -ну/-ни [9, с. 432]:
Номинатив рыхды (II кл.) «хорошая» гьыхды (IV кл.)
Эргатив рыхды-ну-раь гьых-ни-ираь
Г енитив рыхды-ни-ды гьых-ни-ды
Датив рыхды-ни-с гьых-ни-с
При исследовании системы падежей рутульского и цахурского языков выявляются специфические факты, не характерные для других дагестанских языков. Так, употребление некоторых местных падежей в них регламентируется категориями одушевленности-неодушевленности и разумности-неразумности: в цахурском языке аффектив характерен только для одушевленных имен, а серия местных падежей на -v/-vv - только для неодушевленных имен.
Аффектив в цахурском языке имеет форманты ^^ле/кле, употребляется с ограниченным количеством глаголов чувственного восприятия и может выступать в значении грамматического субъекта или объекта: даккикЫе урус миз ва^а воб - «отец русский язык знает»; зы гьайна балкан даккикЫе гьаагвас - «я эту лошадь отцу покажу».
Для падежной системы родственного рутульского языка этот падеж не характерен, а при глаголах чувственного восприятия в качестве субъекта и объекта действия употребляется форма дательного падежа. В цахурском языке, в отличие от маркеров аффектива, показатели местных падежей серии на -v/-vv присоединяются только к основе неодушевленных существительных и субстантивов: ч^лага «в лесу» - ч^лагаа «из лесу» и т.д.
217
Аналогичная ситуация сложилась и в рутульском языке: падежи 1-й серии - совпадающий формально инэссив/инлатив и суперлатив - характерны только для неодушевленных существительных:
I класс II класс III класс IV класс
Ном. дид “отец” нин “мать” зер “корова” хал “дом”
Эрг. дид-е нин-е зир-ире хал-ыра
Г ен. дид-ды нин-ды зир-ды хал-ды
Дат. дид-ис нин-ис зир-ис хал-ыс
Комп. дид-ыхъаъ нин-ыхъаъ зир-ыхъаъ хал-ыхъаъ
Комит. дид-ыхьван нин-ыхьван зир-ыхьван хал-ыхьван
Инес./инлат. — — хал-а
Суперлатив — — хал-а-а
Специфическим является также то обстоятельство, что в цахурском языке морфологическое оформление эргатива зависит от соотнесенности имени существительного или субстантива с категорией разумности/неразумности. Ибрагимов Г. Х. отмечает, что «в эргативе разумные имена (I, II) принимают афф. -е, -ё... Неразумные имена (III, IV) в эргативе принимают афф. ^н/ -н» [4, с. 69-70].
Случаи семантической обусловленности аффиксов эргатива характерны и для рутульского языка: в единственном числе посредством формантов, состоящих из одного гласного звука (-а- и -е-) образуется эргативный падеж от ограниченного количества слов, связанных с личностью и относящихся к I или II лексико-грамматическому классу (сус “сноха” - сус-а, гаг “свекр” - гаг-а, нин “мать” - нин-е, дид “отец” - дид-е); в остальных именах эргатив передается аффиксами, содержащими в структуре согласный -р- (духул “камень” - духл-ара, убур “ухо” - убр-ура, кььырыб “кость” - кьырб-ыра и т.д.).
Примеры, приведенные выше, демонстрируют, что лексикограмматические разряды одушевленности-неодушевленности и разумности-неразумности в исследуемых языках тесно переплетены: при склонении имен существительных рутульского языка во множественном числе учитывается их одушевленность-неодушевленность, при склонении же субстантивов - разумность-неразумность; по местным падежам некоторых серий в сравниваемых языках склоняются только неодушевленные существительные, тогда как аффиксами аффектива в цахурском языке маркируются только одушевленные существительные; распределение аффиксов эргатива в цахурском и рутульском языках мотивировано категорией разумности / неразумности.
Проведенный сравнительный анализ позволяет нам заключить, что в исследуемых языках лексико-грамматическая категория одушевленности-неодушевленности проявляется в прямой основе имен существительных
218
имплицитно. В них параллельно функционирует еще одна семантически и формально близкая категория - категория разумности-неразумности, значимая для грамматики: многие лингвисты полагают, что в основе организации имени по лексико-грамматическим классам в дагестанских языках лежит принцип противопоставления «человек - все остальное» на том основании, что во всех этих языках вопрос кто? может относиться только к человеку, а вопрос что? - ко всему остальному. Согласно другой точке зрения, «более древняя система именных классов в аваро-андийских языках была ориентирована на категорию одушевленности-неодушевленности» [7, с. 216].
Сравнение фактов грамматики двух родственных дагестанских языков, выявление в них сходных и противоположных черт поможет проследить пути развития языков лезгинской группы и будет способствовать реконструкции их праязыкового состояния.
Список литературы
1. Гудава Т. Е. Языки народов СССР. - М., 1967. - Т. 4.
2. Загиров З. М. Сопоставительная грамматика русского и дагестанских языков. -Махачкала, 2002.
3. Ибрагимов Г. Х. Рутульский язык. - М., 1978.
4. Ибрагимов Г. X. Цахурский язык. - М., 1990.
5. Махмудова С. М. Морфология рутульского языка. - М., 2001.
6. Таирова М. О. Морфология склонения в рутульском языке. - Махачкала, 2002.
7. Хайдаков С. М. Принципы именной классификации в дагестанских языках. -М., 1980.
8. Чеерчиев М. Ч. Некоторые фонетические и морфологические особенности системы дагестанских языков в сопоставлении с русским. - Махачкала, 2009.
Список словарей
9. Джамалов К. Э., Семедов С. А. Рутульско-русский словарь. - М., 2006.
