CC BY
73
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 271.2
О. Б. Молодое
О ЗАПРЕТЕ КОЛОКОЛЬНОГО ЗВОНА В АРХАНГЕЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ
В 1950 - 1980-Е ГГ.
Статья посвящена одному из ярких эпизодов антирелигиозной кампании на Европейском Севере СССР, когда властями был запрещен колокольный звон в православных храмах на территории Архангельской епархии. Она основана на материалах государственных архивов Архангельской и Вологодской областей.
Государственно-церковные отношения, Русская православная церковь, антирелигиозная политика, колокольный звон, епархия, архиерей.
The article is devoted to the bright episode of anti-religious campaign in the European North of the USSR when the authorities banned the ringing of the bells in Orthodox churches on the territory of Arkhangelsk eparchy. It is based on the materials of the state archives of Arkhangelsk and Vologda regions.
State-church relations, Russian Orthodox Church, anti-religious policy, peal, diocese, bishop.
С осени 1943 г. начался новый этап истории государственно-церковных отношений в СССР, ознаменовавшийся небывалым подъемом религиозной активности православных верующих. В течение второй половины 1940-х гг. в стране были зарегистрированы тысячи религиозных организаций, которым на условиях аренды власти предоставили сохранившиеся храмы и молитвенные дома. Однако партийногосударственный аппарат строго дозировал открытие приходов в каждом регионе, а чиновники на местах устанавливали различные ограничения для культовой деятельности. Действовавшее тогда постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 29 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» содержало множество запретительных мер в данной сфере, перечень которых иногда произвольно расширялся местными чиновниками.
«Камнем преткновения» в отношениях власти и православных приходов Архангельского Севера стала в 1950 - 1980-е гг. проблема колокольного звона. Известно, что в период массового закрытия храмов большинство колоколов оказалось утрачено. В отчете о работе двух из трех благочиний Архангельской епархии за 1951 г. указывалось, что колокола сохранились только в одном из действующих сельских храмов - Николаевском молитвенном доме с. Ширша [1, л. 2]. При этом местные власти всячески препятствовали приобретению колоколов другими православными общинами. Например, в начале 1950-х гг. верующие с. Юхнево Ровдинского района ходатайствовали о покупке колокола из закрытой Благовещенской церкви, но по совету уполномоченного Совета по делам русской православной церкви (СДРПЦ) И.А. Окольничникова местные власти передали его местной пожарной команде [2, л. 28, 30].
Сходные события происходили в 1952 г. в Вельском районе. Как свидетельствуют документы, коло-
кол закрытой Петропавловской церкви просто «валялся в канаве». Архангельский уполномоченный не решился самостоятельно решить вопрос о его передаче общине верующих и обратился с запросом в центральный аппарат СДРПЦ. Из Совета вскоре направили предписание за подписью И. Иванова, где запрещалось передавать колокол действующему приходу [2, л. 32]. В свою очередь, уполномоченный в письме председателю Вельского райисполкома рекомендовал передать его пожарной дружине для использования в качестве сигнала оповещения или тайно вывести и сдать в металлолом [2, л. 31]. Дальнейшая судьба этого колокола в архивных документах не отражена.
В 1955 г. зафиксирована первая попытка административного решения проблемы колокольного звона «главой» Вельского района, который запретил его совершать в Успенской церкви г. Вельска. Председатель райисполкома мотивировал свое решение отсутствием у православной общины разрешения на звон, который «нарушает отдых, затрагивает и раздражает неверующих» [4, л. 36]. Данный факт администрирования показал некомпетентность чиновника в сфере законодательства о религиозных культах. После жалобы епископа Архангельского и Холмогорского Феодосия (Ковернинского) уполномоченный А.И. Окольничников разъяснил «предрику» незаконность его действий и обязал отменить запрет, поскольку в данном случае специального разрешения местных властей не требуется [3, л. 85].
В конце 1950-х гг. началась антирелигиозная кампания, связанная с именем нового руководителя страны Н.С. Хрущева. Одним из направлений борьбы, прежде всего, с русской православной церковью, стали повсеместные ограничения колокольного звона, производившегося в действующих православных храмах. В большинстве епархий РПЦ звон колоколов
полностью не запрещался, поскольку в советском законодательстве о культах он прямо не указывался в качестве инструмента религиозной пропаганды. В соседней Вологодской епархии решениями исполкома областного Совета депутатов трудящихся звон колоколов в некоторых городских храмах ограничили. В частности, в 1962 г. приняты подобные акты по Казанской церкви г. Устюжны (решение от 11 января № 33) и по Богородской церкви (кафедральному собору) г. Вологды (решение от 13 июня № 389) [16, л. 104]. Лазаревская церковь г. Вологды, находящаяся на окраине города, вдалеке от учреждений образования и здравоохранения, видимо, таким ограничениям, не подвергалась.
Несколько иначе проблему колокольного звона разрешили в Архангельской области. Как представляется, по инициативе уполномоченного Совета по делам РПЦ П.Я. Сазонова местными районными комитетами КПСС с 1960 г. стали проводиться собрания трудовых коллективов населенных пунктов, где действовали православные приходы и сохранились колокола: городах Архангельске, Вельске и Котласе. В фонде уполномоченного Совета по делам религий (СДР) Государственного архива Архангельской области имеются материалы, позволяющие увидеть существовавший тогда механизм реализации запрета колокольного звона.
В частности, это протоколы собраний рабочих и служащих комбината «Вельсклес» и типографии Оргтрансстроя, датированные соответственно 16 и 22 августа 1960 г. [5, л. 72 - 74]. Их направил на имя уполномоченного СДРПЦ Вельский райком КПСС. Позднее, в конце 1960 г., тому же адресату выслали еще 18 листов протоколов собраний о прекращении колокольного звона Вельской Успенской церкви [6].
Судя по протоколам, собрания рабочих и служащих проходили массовые - до 100 и более участников, активно обсуждавших единственный поставленный вопрос. Формулировка повестки дня собрания ясно показывает, что речь изначально шла не об ограничении, а о запрете звона колоколов единственного городского храма. Основной акцент все выступающие делали на том, что колокола мешают всем предприятиям и учреждениям, находящимся поблизости. Важно учесть, что масштабы этого райцентра невелики, поэтому колокольный звон могли слышать все горожане.
Выступавшие активисты-антирелигиозники высказывали следующие аргументы: колокольный звон мешает «работе предприятий города», «спокойному отдыху населения», «больным в больнице», а «учащимся в школе нисколько не дает сосредоточиться» [5, л. 73 - 74]. Звучали и довольно странные основания для его запрета. Оказывается, звон колоколов «нарушает ритмичность нервной системы, возбуждающе действует на состояние здоровья» и «лишний раз отвлекает от дела» [6, л. 7, 11]. «Близь церкви не очень приятно в наше время жить в колокольном звоне», - жаловался один из выступающих. Необходимость звона ставилась под сомнение и потому, что он обычно призывает верующих на богослужение, а «богомольцы и без звона знают, когда нужно им ид-
ти в церковь» [5, л. 74]. В заключении каждый выступавший предлагал его запретить, при этом некоторые отмечали, что «нужно прекратить хотя бы колокольный звон, если нельзя запретить церковь» [6, с. 17]. Что касается Успенского храма г. Вельска, то он имел стабильный доход и по причине малочисленности действующих приходов посещался верующими нескольких соседних районов Архангельской и Вологодской областей. Поэтому для закрытия церкви и снятия с регистрации православных общин вельского и других городских приходов «как затухающих» законных оснований не находилось.
Постановляющая часть протокола содержала единодушное решение о возбуждении ходатайства райисполкома перед облисполкомом о прекращении колокольного звона в определенной церкви. Как отмечалось выше, для этого требовалось официальное письменное решение областного исполнительного комитета Совета депутатов трудящихся. По неизвестной причине специального решения Архангельского облисполкома принято не было. Однако ранней весной 1961 г. вопрос разрешился совсем иным способом.
Управляющий епархией в изучаемый период был фигурой во многом зависимой от регионального уполномоченного Совета по делам РПЦ. Положение усугублялось тем, что архиепископ Архангельский и Холмогорский Никандр (Викторов) в 1961 г. имел крайне слабое состояние здоровья и вряд ли смог противостоять давлению уполномоченного СДРПЦ. Вскоре владыку Никандра перевели на другую кафедру, а летом того же года он скончался в Ростове-на-Дону. В Архангельске от имени епископа управлял Епархиальный совет из двух благочинных протоиереев А. Рогозинского и Е. Моргаевского. На адрес Епархиального управления, а не на имя управляющего, и поступила «просьба» уполномоченного П.Я. Сазонова от 2 марта 1961 г. № 12 о прекращении колокольного звона во всех церквях (рис. 1) [7, л. 9].
Ссылаясь на некое постановление Совета Министров СССР о прекращении в городах и населенных пунктах шума, П.Я. Сазонов просил дать указание всем настоятелям о запрете колокольного звона. Важно отметить, что нами выявлено только одно подходящее по содержанию постановление Совмина СССР от 27 декабря 1960 г. «О мерах по ограничению шума в промышленности», которое непосредственно не связано с проблемой колокольного звона. Постановление Совета Министров «О мерах по снижению шума на предприятиях, в городах и других населенных пунктах» датируется только 1973 годом.
На основании данной просьбы-приказа Епархиальным управлением за подписью владыки Никандра 6 марта 1961 г. был подготовлен циркуляр за № 198, направленный во все приходы. Таким образом, получалось, что колокольный звон запретил сам правящий архиерей, а докладывали настоятели о его выполнении уполномоченному СДРПЦ. Рапортовали священники о соблюдении запрета по-военному: «Настоящим докладываю, что при вверенной нам церкви колокольный звон прекращен с 12 марта сего
года. Священник Замятин» [7, л. 15] или «Во вверенной мне церкви колоколов нет. Священник Ребрий» [7, л. 17].
Видимо, данная ситуация не являлась типичной, поскольку прибывший на Архангельскую кафедру епископ Никон (Фомичев), отличавшийся особой активностью, в 1967 г. направил жалобу в Совет по делам религий (с 1965 г. объединивший функции Совета по делам РПЦ и Совета по делам религиозных культов). В ней он сообщал, что колокольный звон запретили по указанию уполномоченного СДРПЦ П.Я. Сазонова. Новый уполномоченный СДР М. А. Питьев в переписке с Советом в феврале 1967 г. отмечает, что обвинения владыки Никона являются необоснованными и не соответствуют действительности, поскольку колокольный звон «приостановлен на основании распоряжения Архангельского епархиального управления, ... подписанного правящим в то время ...архиепископом Никандром» [8, л. 3]. Буквально через месяц М. А. Питьев все-таки обнаружил указание Епархиального управления, в котором сделана ссылка на вышеупомянутое распоряжение прежнего уполномоченного П.Я. Сазонова, о чем доложил в Совет по делам религий [8, л. 5].
В августе 1967 г. М. А. Питьев поясняет Совету, что указанный запрет действует с некоторыми оговорками. Например, религиозным объединениям
Ильинского кафедрального собора г. Архангельска, Успенской церкви г. Вельска, Пятницкой церкви г. Каргополя разрешается производить звон маленькими колоколами внутри церковного здания. Основная причина прекращения колокольного звона из уст уполномоченного звучит как и ранее: «Церкви находятся поблизости домов проживающего населения, которое на своих собраниях обращалось с просьбой ограничить колокольный звон» [8, л. 20 - 21].
Перезвон внутри храмов также не давал покоя местным антирелигиозникам. В 1976 г. верующие Богоявленской Туровецкой церкви Котласского района обратились с жалобой в Совет по делам религий на секретаря райисполкома Ч., возглавлявшего комиссию по контролю за соблюдением законодательства о культах. Одним из примеров его нетерпимого отношения к религии и церкви является случай, когда он выгнал из храма женщину, совершавшую колокольный звон, чем испортил праздничное настроение [10, л. 36].
Документы архивов свидетельствует, что наиболее активные представители духовенства иногда нарушали установленный запрет. Священник Стефа-новской церкви г. Котласа Д.В. Дергач в 1971 г. «демонстративно организовал колокольный звон» на Пасху, а на заседании административной комиссии райисполкома заявил: «Звонил и звонить буду!» [9, л. 11]. Видимо, указанной комиссией он был подвергнут штрафу. О повторных нарушениях в последующие годы информации не имеется.
Только в 1987 г. появились первые признаки потепления отношения к религии и Церкви. Так, новый председатель СДР К.М. Харчев в своей статье «Утверждая свободу совести» от 27 января отметил факт запрета колокольного звона в Архангельской области. Вскоре заместитель председателя облисполкома Е.Д. Дивакова сообщала в Совет по делам религий при Совете Министров РСФСР о том, что «в четырех церквах колокольные звоны ведутся», а в семи колокола повешены. В Котласском горисполкоме и Соломбальском райисполкоме г. Архангельска «изучают возможность разрешения колокольных звонов с ограничением». Причина прежняя - Стефановская церковь г. Котласа и церковь Мартина Исповедника в Со-ломбале расположены рядом со школами и детскими садами. Вельские верующие, как отмечалось в документе, по данному вопросу пока не обращались [12, л. 8].
Со своей стороны, епископ Архангельский и Мурманский Пантелеимон (Долга-нов) в циркуляре от 25 июня 1987 г. предписывал настоятелям «изыскать возможности для приобретения колоколов и совершать колокольный звон при совершении каждого Богослужения» [11, л. 23].
В дальнейшем вопрос о разрешении колокольного звона стал решаться положительно. В апреле 1988 г. Соломбальский
РСФСР “ С-
помоченный Совета по делам русской православной церкви
При Совете Министров СССР по Архангельской области
г. Лрхаигедьсх. Дим Сомтоо.
. г - чарт» 1д1 г.
При ответе ссылаться на наш № 11_________
Епархиальному управлению,
о соответствии постановления Совета Министров СССР о прекращении в городах и населенных пунктах шума.
Прошу дать указания всей настоятеля и церквей о прекращении колокольного звона. В г .Архангельске с 3 марта, в остальных церквях с получением уведомления.
Исполнение доложить уполномоченному.
Уполномоченный Сов ега -
/П.Сазонов/
Рис. 1. Распоряжение о прекращении колокольного звона, поступившее в Епархиальное управление
райисполком дал согласие на возобновление звона в период проведения богослужений по воскресеньям и в дни основных православных праздников [14, л. 22]. Однако о полном снятии прежних ограничений речь еще не вели. Решением Котласского горисполкома от 13 октября 1989 г. в Свято-Стефановском храме разрешили производить колокольный звон в рабочие и воскресные дни в 8 часов 20 минут и в 16 часов 50 минут. В период летних школьных каникул - утром в 8 часов 50 минут [15, л. 24].
Последний архангельский уполномоченный СПДР М.Ф. Ксенофонтов в конце 1988 г. доложил Совету, что в церквях, где повешены колокола, разрешены колокольные звоны (в гг. Архангельске, Вельске, Котласе, Онеге, Красноборском районе) [13, л. 3].
Описанные события, связанные с запретом колокольного звона в храмах Архангельской епархии, отчасти подтверждают тезис о существовании своеобразных региональных моделей государственноцерковных отношений. Несмотря на единство государственной конфессиональной политики, в республиках и областях СССР складывались специфические формы взаимоотношений государства в лице уполномоченных СДРПЦ (СДР), руководства епархии и отдельных общин верующих. В рамках региона эти отношения были связаны с личностями конкретных уполномоченных и епископов, которые, не-
смотря на противоположность решаемых ими задач, в ряде случаев достигали взаимопонимания. В период «последней атаки» на РПЦ на границе 1950 -1960 гг. именно в Архангельской епархии сложились предпосылки для «силового» решения проблемы колокольного звона.
Источники
1. Государственный архив Архангельской области (ГААО). - Ф. 5620. - Оп. 3. - Д. 57.
2. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - Д. б4.
З. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 74.
4. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 75.
5. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 97.
б. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 98.
7. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 100.
8. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 129.
9. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 1б4.
10. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 194.
11. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 240.
12. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 241.
1З. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 242.
14. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 24З.
15. ГААО. - Ф. 5б20. - Он. З. - д. 247.
16. Государственный архив Вологодской области (ГАВО). - Ф. 1З00. - Он. 22. - Д. 101.
17. ГАВО. - Ф. 1З00. - Он. 22. - Д. 255.
УДК 94(47).084.3
Ю.А. Соколов
Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор В.А. Саблин
СЛУХИ В ДЕРЕВНЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СЕВЕРА РОССИИ В ОКТЯБРЕ 1917 - 1922 ГГ.: ПРОПАГАНДИСТСКИЕ КОННОТАЦИИ
В статье рассматривается феномен слухов, распространявшихся в деревнях Европейского Севера России в годы Гражданской войны. Слухи являлись важным фактором политической жизни тех лет, были формой интерпретации большевистской пропаганды и политики советской власти.
Гражданская война, Европейский север России, крестьянство, пропаганда, слухи.
The article considers the phenomenon of rumors, circulated in the villages of The European North of Russia during the Civil War. Rumors used to be an important factor of the Russian political life of those years and the form of interpretation of the Bolshevik propaganda and the policy of the Soviet power.
Civil War, European North of Russia, peasantry, propaganda, rumors.
Слухи являются одной из форм коммуникации в жизни любого общества. Психологический словарь дает следующую трактовку данного понятия: слухи -это специфический вид межличностной коммуникации, процесс и форма распространения более или менее достоверных сведений о социально значимом предмете по каналам межличностной коммуникации в обширной диффузной аудитории [21]. Мы сочли возможным использовать в данном исследовании классификацию слухов, выделяемую в научной ли-
тературе на основании того, каким эмоциональным потребностям людей они удовлетворяют. Согласно данному критерию, выделяют три вида слухов: слух-«мечта», слух-«пугало» и слух-«разделитель». Слух-«мечта» отражает надежды и стремления людей, в среде которых он циркулирует. Слух-«пугало» выражает распространенные в обществе страхи и тревоги. Слух-«разделитель» основывается на распространенных в обществе негативных предрассудках относительно других социальных групп, что влечет
