CC BY
103
Е. Э. Пчелинцева
О ВЫЩИПЕ ЦВЕТОВ И ВЫДЕРГЕ ТРАВЫ,
ИЛИ СПОР ОБ УМЕСТНОСТИ УПОТРЕБЛЕНИЯ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ ОТГЛАГОЛЬНЫХ ИМЕН
ELENA E. PCHELINTSEVA ON APPROPRIATENESS OF THE VERBAL NOUNS USE
Елена Эдуардовна Пчелинцева
Кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой украинского языка и общего языкознания Черкасского государственного технологического университета ► pchele@gmail.com
В статье исследуются функции транспозиции, анализируются причины выбора отглагольного имени действия в связи с его ролью в актуальном членении речи, особенности употребления девербативов в современной русской речи.
Ключевые слова: отглагольное имя действия, девербатив, транспозиция.
The functions of transposition as well as the reasons for selecting (instead of verbal constructions) and some other peculiarities of their usage in the contemporary Russian speech are analyzed in connection to their role in establishing the functional sentence perspective.
Keywords: verbal noun, deverbativ, transposition.
Почему мы часто говорим «провести исследование», а не «исследовать» или «из-за опоздания» вместо «из-за того, что опоздал»? Чем так привлекательна транспозиция? Ведь эта форма выражения мысли часто оказывается более громоздкой и требует дополнительных когнитивных усилий. Е. С. Кубрякова пишет, что в транспозиции «сказывается удивительная способность человека видеть условность границ между процессом, объектом и его свойством» [5: 159]. О том, насколько далеко распространилась эта «условность границ» в современном русском языке, и пойдет речь.
Именная форма выражения действия неизоcемична содержанию, вторична. В связи с этим возникает два вопроса:
1) для чего языку понадобились такие гибриды? Почему говорящий, имея в распоряжении понятный глагол с понятными категориальными значениями, в определенных ситуациях отдает предпочтение отглагольному имени действия — образованию с более размытой семантикой? При этом употребление таких форм характерно для, казалось бы, противоположных стилей — официально-делового и разговорного, в том числе его сниженных форм (жаргон, сленг);
2) насколько такие гибриды соответствуют понятию «хорошей речи», вредит ли это культуре нашей речи или, напротив, способствует — в отдаленной перспективе — ее развитию?
Исследование выполнено при поддержке Фонда Президента РФ, грант НШ-1348.2012.6 «Петербургская школа функциональной грамматики»
Весьма убедительный ответ на первый вопрос был предложен еще в 1930 году В. Порцигом: анализируя фразы Korinth wurde im selben Jahre zerstört wie Karthago и Die Zerstörung Korinths geschah im selben Jahre wie die Karthagos1, автор приходит к выводу, что им соответствует одна и та же действительность, но вместе с изменением языковой формы меняется мысленное членение содержания: предикативно расчлененная мысль первого высказывания во втором сама становится предметом, о котором будет сообщаться что-то далее [14: 69]. Говоря более современным языком, это значит, что отглагольное имя действия нагружено не только сигнификативно, но и коммуникативно: анализ употреблений отглагольных имен в русском языке подтверждает, что отглагольное имя тяготеет к позиции темы, при этом в реме предыдущей фразы часто содержится однокорен-ной глагол:
(1) Лучи... прижигают грибные шляпки, и хотя прохлада ночи, роса и перепадающий дождь освежают их, но если прижигание повторяется ежедневно, то грибы засыхают (К. Аксаков);
(2) И вот она всегда недосаливает! Горе, а не стряпуха! — Не слиняешь от недосола, возьми да посоли (М. Шолохов).
Примечательно, что эта тенденция распространяется и на те имена действия, для которых направление мотивации глагол ^ имя существительное является спорным, как в паре атака — атаковать:
(3) Террористы атаковали один из объектов в центральной Сирии <...> По данным агентства, в атаках участвовали представители радикальных исламистских группировок («Коммерсантъ», 26.12.2013).
Другое, не менее интересное объяснение феномену перехода из одной части речи в другую дает Л. Теньер: роль и польза этого явления в том, что оно «компенсирует категориальные различия... поскольку позволяет любой класс слов преобразовать в любой другой». И далее: «Благодаря трансляции2 говорящий никогда не заходит в тупик и всегда может завершить начатое предложение... Трансляция — это один из главных механиз-
мов, в которых реализуется независимость структурного и семантического планов» [11: 379-380]. Заметим, что коллизия, связанная с риском оказаться в тупике, часто разворачивается именно в теме высказывания, когда говорящий, продолжая и разворачивая мысль, стремится избежать повторов и одновременно удержать в сознании слушателя логическую цепочку. Способность де-вербативов «спасти» говорящего от тупика оказывается особенно важной для устной речи.
Однако далеко не всегда отглагольное имя используется только в функции темы. Более того, в нашей картотеке есть уникальные контексты, в которых и тема, и рема высказывания выражены формой имени действия, что, конечно, само по себе создает комический эффект:
(4) Умерщвление произошло по причине утонутия (А. Чехов).
Если в позиции темы имя действия зачастую используется для обеспечения логической связи, избегания повтора одинаковых форм, то его употребление в позиции ремы (часто — в абсолютном конце фразы) выполняет иную функцию — фокусировать внимание реципиента, причем как с целью довести ситуацию до абсурда (5), так и во вполне корректных высказываниях, в особенности в официально-деловых и публицистических текстах (6):
(5) Равным образом воспрещается выколотие глаза, откушение носа... отнятие головы (М. Салтыков-Щедрин);
(6) Сергей Миронов... тоже нашел повод для гордости. Он вспомнил <...> об отказе верхней палаты убрать с символа Знамени Победы серп и молот и о создании совета законодателей при главе СФ («Коммерсантъ», 26.12.2013).
По всей видимости, функция фокусирования внимания становится возможной как раз благодаря производности имени действия. Вторичность, неизосемичность формы и содержания создает внутреннее напряжение, повышает экспрессивный потенциал словоформы. На этой особенности отглагольных существительных полностью построена знаменитая миниатюра И. Ильфа и Е. Петрова, ярко демонстрирующая
эффект нагнетания эмоций и одновременного выхолащивания смысла с нарастанием количества имен действия в позиции ремы:
(7) Задание, например, следующее:
— Подметайте улицы.
Вместо того чтобы сейчас же выполнить этот приказ, крепкий парень поднимает вокруг него бешеную суету. Он выбрасывает лозунг:
— Пора начать борьбу за подметание улиц.
Борьба ведется, но улицы не подметаются.
Следующий лозунг уводит дело еще дальше:
— Включимся в кампанию по организации борьбы за подметание улиц.
Время идет, крепкий парень не дремлет, и на неподметенных улицах вывешиваются новые заповеди:
— Все на выполнение плана по организации кампании борьбы за подметание.
И, наконец, на последнем этапе первоначальная задача совершенно уже исчезает, и остается одно только запальчивое, визгливое лопотанье.
— Позор срывщикам кампании за борьбу по выполнению плана организации кампании борьбы (И. Ильф, Е. Петров. Дневная гостиница).
В приведенном примере (7) блестяще обыграно еще одно характерное свойство отглагольных имен — отсутствие необходимости поверхностного выражения субъекта действия. Формируя и формулируя смысл высказывания, говорящий производит ряд выборов, выделяя и усиливая более важную информацию и затушевывая менее значимую. Коммуникативно важные смыслы получают наиболее полную эксплицитную реализацию, менее значимые понижаются в ранге, их пропозицион-ные структуры редуцируются. Субстантивная форма представления действия помогает «спрятать» субъект. Согласно [13: 158], при номинализации двухвалентных переходных глаголов поверхностное выражение получает один из двух участников, причем обычно это второй актант глагола — синтаксический объект. Субъект становится имплицитным или вообще инкорпорируется3. Но ведь иногда говорящему просто нет необходимости называть субъект (или объект), поскольку речь идет о типовой ситуации, которая удерживается в сознании и не требует указания на всех ее участников, так как они очевидны, например:
(8) По данным BBC News, как только археологи завершат все работы, гробница будет открыта для посещения («Наука и техника» 06.01.2014, режим доступа: http://lenta.ru/news/2014/01/04/ brewer/).
Это свойство, кстати, специфически реализуется в канцелярском подстиле официально-делового стиля, где часто решается задача уже сознательного опущения субъекта, «замылива-ния» глаза, распределения, размывания ответственности. Замечательная иллюстрация на эту тему — хрестоматийная цитата из «Былого и дум» А. И. Герцена:
(9) Самые заголовки дел поражали меня удивлением. «Дело о потери неизвестно куда дома волостного правления и о изгрызении плана оного мышами». «Дело о потери двадцати двух казенных оброчных статей», то есть верст пятнадцати земли. «Дело о перечислении крестьянского мальчика Василья в женский пол».
Еще одна важная функция отглагольного имени: его использование вместо глагола как в позиции темы (10), так и в позиции ремы (11) очевидно экономит языковые средства4. Это легко увидеть, если трансформировать предложения с отглагольными именами в глагольные конструкции:
(10) Евгений, — произнес он наконец, — сын мой, дорогой мой, милый сын! — Это необычайное воззвание подействовало на Базарова (Тургенев) ^ ...То, как необычайно отец к нему обратился, подействовало на Базарова;
(11) Я обрек себя на служение человечеству (Бердяев) ^ Я обрек себя на то, чтобы служить человечеству.
Перейдем к рассмотрению второго вопроса: как соотносится употребление имен действия с понятием хорошей речи. Обращение к истории вопроса показывает, что неоправданное увлечение отглагольными именами — отнюдь не новая проблема. Еще Ф. М. Достоевский писал: «Кто-то уверял нас, что если теперь иному критику захочется пить, то он не скажет прямо и просто: „принеси воды", а скажет, наверное, что-нибудь в таком роде: — Привнеси то существенное начало овлажнения, которое послужит к размягче-
нию более твердых элементов, осложнившихся в моем желудке»5. А. П. Чехов, А. Ф. Писемский, Н. В. Гоголь, М. Е. Салтыков-Щедрин, хлестко пародируя канцелярский стиль, широко использовали девербативы именно как средство стилизации:
(12) ...без какового соглашения оная свинья никоим бы образом не могла быть допущенною к ута-щению бумаги (Н. Гоголь);
(13) Губернское правление, получив этот рапорт, вошло в такого рода рассуждение: так как влетение и разбитие стёкол вороною показывает явную небрежность со стороны лиц, смотрению которых непосредственно подлежат присутственные места, то израсходованную сумму возложить на виновных... (А. Писемский).
К. И. Чуковский в своей замечательной книге «Живой как жизнь» (1962) уделяет особое внимание отглагольным именам, давая им резкую оценку: «И „научность" и „литературность" мерещится многим именно в этом омертвелом жаргоне: „Обрыбление пруда карасями", „Крысонепроницаемость зданий", „Обсеменение девушками дикого поля"» [12: 157-202].
О том, что неумеренное употребление отглагольных существительных в русском языке — явный признак канцелярита, писала Э. Гальперина в книге, которая впервые увидела свет в 1972 году: «... в любой статье, заметке, даже в ученом труде, стократ — в художественной прозе почти всякое иностранное слово можно, нужно и полезно заменить русским, а отглагольное существительное — глаголом» [1]. Талантливая переводчица приводит множество запоминающихся примеров неуместного употребления отглагольных имен, и с большинством ее замечаний нельзя не согласиться, поскольку фразы типа: «Способность к усыплению», «Процесс развития движения за укрепление сотрудничества», «Дочерчивание линии происходит с тщательностью чертежника-ученика, высунувшего язык от старания», Ребенок поцеловал усталую мать — и «в лице (ее) появилось какое-то неуловимое просвежение» — действительно требуют немедленной редакторской правки. Однако все же некоторые примеры, при-
веденные Э. Гальпериной как неудачные, на взгляд современного носителя языка, вполне корректны: «Даже к собственной дочери он испытывал недоверие»; «Сейчас было непохоже, чтобы она стала иронизировать, сейчас она была слишком серьезна, да, именно так, ее взгляд был серьезным; то, что он принял за пустоту, было отсутствием ее привычной веселости, это и делало ее лицо таким незнакомым, таким чужим»; «В глазах (у пса!) было выражение такой беззащитной доверчивости»; «Никакой жалости к ней он не испытывал». Можно допустить, что речь идет лишь о несовпадении оценок Э. Гальпериной с нашими пристрастиями; но весьма вероятна и другая версия: «нормальность» таких конструкций — результат «экспансии номинативности», особенно активной в русском языке последних десятилетий.
В справочнике Д. Э. Розенталя [8] употреблению отглагольных имен посвящен целый параграф, где, в частности, указывается, что их несомненным достоинством является краткость, а возможными недостатками употребления могут быть неясность высказывания, связанная с отсутствием у них значений времени, вида, залога, искусственность некоторых именных образований, нанизывание падежей, расщепление сказуемого, а также канцелярский характер речи.
С этими наблюдениями трудно спорить. Но в русском языке в последние десятилетия происходят серьезные изменения, в том числе и в его стилистической системе. В докладе Е. В. Петрухиной на XV Международном съезде славистов в Минске прозвучала мысль о стилистическом упрощении славянских языков, сближении стилей, их огрублении [6]. Е. И. Коряковцева размышляет об ускорении всех процессов, вызывающем «повышенную потребность в компрессатах, называющих сложные понятия, для выражения которых требуются описательные конструкции предикативного типа» [3]. Об этом же пишет О. Г. Ревзина: после 1985 года в русской речи «устраняется разность стилистических потенциалов», из стилистической системы уходит этическая составляющая, происходит «редукция русской стилистической системы до трехчленной „книжность — норма — разговорность"» [7: 249]. По всей видимости, этот процесс
коснулся и особенностей функционирования отглагольных имен, поскольку эта категория слов в современном русском языке утрачивает статус маркера официально-делового стиля и канцелярита. По наблюдениям Р. И. Розиной, общепринятое мнение, согласно которому отглагольные имена имеют исключительно книжный характер, сегодня уже не соответствует действительности, это миф, о чем, в частности, свидетельствует их высокая частотность (вероятно, возрастающая) в СМИ и в блогах на интернет-сайтах — текстах, близких к разговорной речи [10].
Опираясь на эти положения, мы попытались проверить: действительно ли для современного русского языка характерно возрастание отглагольного словопроизводства? Поскольку наиболее удобным и репрезентативным источником живого языкового материала сегодня являются различные интернет-ресурсы и поисковые системы, для поиска примеров употреблений и определения их частотности мы использовали поисковую систему Google. Приводимый и комментируемый ниже материал был получен нами с сознательным привлечением собственной языковой интуиции. Поисковые запросы формировались из таких отглагольных имен действия, неспецифическое употребление которых (то есть без явного расчета на языковую игру и без признаков рефлексии в контексте) казалось нам наименее вероятным в силу того, что у этих существительных есть закрепленные в языковой системе совершенно другие значения6. Очевидно, что для того, чтобы употребить подобное существительное как имя действия, носителю языка требуется преодолеть две преграды: отвлечься от системного значения лексемы и актуализировать либо несуществующую, либо утраченную деривационную связь с соответствующим глаголом. Например, употребление сущ. забор в значении действия по глаголу забирать — забрать требует отвлечения от предметного значения изгороди и актуализации словообразовательной связи с глаголом, которую сущ. забор 'изгородь' давно утратило.
Результаты этого небольшого эксперимента превзошли наши ожидания. Замена глагола именем в случаях, когда языковая норма не предпола-
гает такой возможности (существительное есть, но употребляется в других значениях), оказалось чрезвычайно распространенным явлением (в примерах сохранены особенности орфографии и пунктуации оригинала):
(14) Резкое ухудшение памяти после расхода с мужем (URL: http://forums.rusmedserv.com/ showthread.php?t=79911);
(15) Но грустно то, что изложенный вид лечения, подразумевает пересадку наркомана с одного наркотического вещества, на другое (URL: http://drugsrehab.ru/ evrejskaja-avtonomnaja-oblast).
Обращает на себя вимание массовость подобных ошибок: например, в ответ на поисковый запрос «резерв столов (столиков)» (вместо нормативного «бронирование / резервирование столов») Google выдал 305 000 результатов:
(16) Условия резерва столов следующие: стол на 1-5 человека резервируется без предоплаты. Резерв удерживается в течение 15 минут. Поэтому, пожалуйста, приходите вовремя! (URL: http://sherlock.kiev.ua/rezerv-on-line.html).
Слово забор в словосочетании «забор крови» (возможно также забор материала, органов), способное вызвать инфернальные ассоциации, по-видимому, в медицинской сфере стало уже вполне привычным выражением, поскольку запрос в поисковой системе Google дал 2 340 000 результатов такого употребления. Вот типичный пример:
(17) Забор крови из вены производится утром, в процедурном кабинете либо у постели больного (URL: http://www.medcectre.ru/ algoritm-zabora-krovi-iz-veny/).
Существительное отбор употребляется вместо нормативных изъятие, грабеж, взятие как в официально-деловом (18, 19), публицистическом (20), так и в разговорном стилях (21):
(18) Вода питьевая. Отбор проб. ГОСТ Р 515932000» (утв. Постановлением Госстандарта РФ от 21.04.2000 N 118-ст) (с изм. от 27.10.2010) (URL: http://rosteststandart.ru/ gost_text/84);
(19) «При продаже товаров методом самообслуживания покупателям запрещается произво-
дить отбор товаров в сумки, пакеты, портфели и иные подобные вещи, принадлежащие покупателям» (постановление Совета министров Республики Беларусь 14 января 2009 г. № 26 «О некоторых вопросах защиты прав потребителей»);
(20) Прошедшая неделя стала обрацово-показа-тельной в плане решения судами Хасанского района о правомерности отбора сумок у туристов, имевших несчастье переходить границу на переходе «Краскино» (URL: http:// www.pkokprf.ru/Info/10989);
(21) Меня убили уже сотню раз и многих других постигла та же участь им как и мне надоело это и именно поэтому я предлагаю ввести систему банов за убийство и отбор вещей и опыта других людей (URL: http://gamelax.ru/ forum/thread-1221/0).
В подобных ненормативных употреблениях отглагольных имен заметно преобладание форм с нулевым суффиксом, что, в общем, кажется естественным, поскольку, во-первых, является реализацией тенденции к экономии языковых усилий, а во-вторых, соответствует разговорности, сни-женности стиля речи. Однако в последнее время в языке Интернета (и не только) появились отглагольные имена, совсем непривычные с точки зрения морфемной структуры: с английским словообразовательным формантом -инг. В известной книге М. Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва» есть размышления по поводу употребления в русском языке таких странных слов, как улучшайзинг, контроллинг и некоторых других. Полагая, что это случайные образования, окказионализмы, мы снова обратились к поисковой системе Google. По запросу «улучшайзинг» было получено более 32 000 результатов (по данным М. Кронгауза, в 2007 году число упоминаний этого слова в Интернете составляло 2000 [4: 73], то есть за 6 лет эта цифра возросла в 16 раз!):
(22) Тут строители решили укрепить в рамках гарантии дорожное полотно. Для этого его полили специальной эмульсией... и, как и в добрые советские времена, улучшайзинг начался без предупреждения. Никто не счел нужным объявить о грядущих волшебных пропитках заранее, не предложил схем объезда и правил
проезда (URL: http://www.newkaliningrad.ru/ news/evening/).
Странный неологизм партизанинг (10 100 результатов в Google) употребляется как в кавычках (подчеркивающих непривычность, новизну слова для говорящего, пример 23), так уже и без них (24):
(23) Под «партизанингом» понимается социально ориентированные городские интервенции и прочие тактики, направленные на изменение и переосмысление городской среды и взлом повседневности (URL: http://ru.wikipedia.org/ wiki);
(24) Насколько мне известно, партизанинг реально действует не только в Москве, но и в других городах (URL: http://kaluga24.tv/ dadut-li-pod-zhoping-za-partizaning).
Иногда имя действия является средством языковой игры (в этом случае оно часто берется в кавычки, как в (25)), и такое употребление представляется уже вполне оправданным:
(25) «Восход» на Говерлу Ющенко совершит на вертолете (URL: http://bayki.com/info/79001);
(26) Как мы занимались помойкой кота (Подпись к фотографии. URL: http://sparta-tomsk.ru/ blog2/blog/URL/150.html).
Заметим: в подавляющем большинстве приведенных примеров имя действия находится в позиции темы (а соответствующий глагол может присутствовать в левом контексте в позиции ремы).
Итак, причины выбора отглагольного имени из пары глагол — имя, прежде всего, имеют непосредственное отношение к его роли в актуальном членении речи:
- в позиции темы выбор отглагольного имени действия обусловлен необходимостью упоминания уже ранее названного действия (процесса) и одновременно стремлением избежать повтора глагольной формы; выбор девербатива помогает говорящему обеспечить логическую связность высказывания;
- в позиции ремы употребление именной формы фокусирует внимание слушателя на этом действии (процессе), способствует дополнительному смысловому и эмоциональному напряжению, повышает экспрессивность высказывания.
Кроме того, использование именной формы выражения действия в спонтанной речи иногда обусловлено ограничениями, налагаемыми грамматической системой, невозможностью с помощью глагольной конструкции закончить уже начатую фразу. Дополнительным фактором, влияющим на выбор имени во всех стилях, является экономия речевых усилий, в особенности при отсутствии необходимости реализации всех глагольных актантов.
На частоту употребления отглагольных имен действия, несомненно, влияют мода, языковой вкус эпохи, стиль речи, речевая компетенция говорящего. В целом экспансия отглагольных существительных в современном русском языке — это проявление глобальных процессов в стилистической системе языка, тенденции к упрощению и редуцированию, смешению и смещению стилевых границ.
В завершение — и чтобы отчасти «реабилитировать» отглагольные имена действия — приведем фрагмент из миниатюры А. Кнышева, который замечательно иллюстрирует выразительный потенциал, энергетику этой категории слов:
(27) Внимание!!! Розжиг костров, выгул собак, отлов рыбы и отстрел дичи, выпас и выгон скота, а также выполз змей, выпорос свиней, выжереб коней и выкобыл лошадей, вымет икры, вылуп птиц из яиц, выкукол бабочек и выхухол выхухолей, выкур курей и выпрыг кенгурей, обгад ромашек, обдир ягод, выруб леса и вылом веток, выслеж зайца <...> а главное, загляд и залаз в дупла с выкуром оттуда пчел и распробом меда с этого дня запрещен и прекращен в связи с отказом их от высо-са нектара после выщипа цветов и выдерга травы, а также в связи с полным вымером (А. Кнышев. Тоже книга. URL: http://bodhi. name/book/knyishev_tozhe_kniga.html).
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Коринф был разрушен в том же году, что и Карфаген и Разрушение Коринфа произошло в тот же год, что и [разрушение] Карфагена.
2 Напомним, Л. Теньер называет трансляцией то, что мы в данном случае именуем транспозицией.
3 По наблюдениям Р. И. Розиной, в разговорной речи поверхностного выражения может не получать ни один участник (напряг, предъява) [9].
4 В. А. Козырев и В. Д. Черняк отмечают, что иногда именно стремление к экономии языковых средств приводит к образованию ненормативных отглагольных существительных типа «добирание», «снегурование» и, как следствие, к коммуникативным неудачам [2: 59].
5 Достоевский Ф. М. Собр. соч.: В 15 т. Т. 11. Л., 1993. С. 62.
6 Слова наезд, накат, залет, беспредел, заказуха, улет и подобные мы не принимали во внимание, поскольку сегодняшний носитель русского языка, к сожалению, уже не ощущает в них ни привкуса новизны, ни даже нарушения стилистической нормы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Галь Н. Слово живое и мертвое: от «Маленького принца» до «Корабля дураков». М., 2001.
2. Козырев В. А., Черняк В. Д. Глагол или отглагольное существительное? Капризы лексического выбора // Вестн. Герценовского ун-та. 2010. Вып. 11. С. 56-61.
3. Коряковцева Е. И. Derivational Resources of New Functional Styles of Slavic Languages // XV Междунар. съезд славистов (Минск, Белоруссия, 20-27 августа 2013 г.): Тезисы докладов: В 2 т. Т. 1. Языкознание. Минск, 2013. С. 332.
4. Кронгауз М. А. Русский язык на грани нервного срыва. М., 2007.
5. Кубрякова Е. С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988. С. 141-172.
6. Петрухина Е. В. Features of Word Formation in the Russian Church-Religious Discourse: Stylistic Functions of Words and Morphemes of Church Slavonic Language Origin // XV Междунар. съезд славистов (Минск, Белоруссия, 20-27 августа 2013 г.): Тезисы докладов: В 2 т. Т. 1. Языкознание. Минск, 2013. С. 334.
7. Ревзина О. Г. Перестройка русской стилистической системы в XXI веке // II Междунар. науч. симпозиум «Славянские языки и культуры в современном мире». М., 2012. С. 249.
8. Розенталь Д. Э., Джанджакова Е. В., Кабанова Н. П. Справочник по правописанию, произношению, литературному редактированию. М., 1999.
9. Розина Р. И. Номинализации в разговорной речи // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Вып. 7 (14). М., 2008. С. 449-452.
10. Розина Р. И. Теория и реальность: номинализация глаголов в разговорной речи // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Вып. 9 (16). М., 2010. С. 400-406.
11. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. М., 1988.
12. Чуковский К. И. Живой как жизнь. М., 2009.
13. Dik S. C. The Theory of Functional Grammar. Part II. Walter de Gruyter, 1997.
14. Porzig W. Die Leistung der Abstrakta in der Sprache // Blätter für Deutsche Philosophie. IV. 1930/31. S. 66-77.
