CC BY
47
УДК 316.334.52
В.Б.Звоновский
О ВЛИЯНИИ ПРОСТРАНСТВЕННОЙ ЛОКАЛИЗАЦИИ НА ФОРМЫ СОЦИАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ
Статья посвящена пространственному аспекту социальных взаимодействий, в частности, различным типам социальных представлений о пространстве. В центре внимания исследования анализ концепций «пространства» в различных отраслях знания: философии, естественных науках, географии, регионалистике и политологии, повседневности.
Пространство, повседневность, идентичность, конструирование социальной реальности.
V.B. Zvonovskiy
SPACE'S LOCALZATION INFLUENCE ON SOCIAL BEHAVIOR FORMES
The article is related to spatial aspect of social interactions, in particular, to different types of social attitudes to ««space». The article is devoted to the analyses of the concept "space " in the diverse knowledge's areas: philosophy, geography and political science.
Space, everyday life, identity, social reality construction.
В современной социологической теории основным предметом изучения взаимодействия между пространством и обществом («пространственности социального взаимодействия») стала «социологизация» пространства. Под «социологизацией» понимается совокупность представлений о том, что общество (и индивид) наблюдает то пространство, которое общество сконструировало в данный исторический момент в ходе своей деятельности [1, 2, 3]. Под конструированием в данном случае понимается не столько создание в физическом пространстве, где живет социум, различных объектов и коммуникаций между ними, сколько наделение этих объектов социально значимыми смыслами. Вторую составляющую этого процесса мы будем называть социальным конструированием пространства. Подобно представлениям о социальной структуре, нормах и ценностях, представления людей о пространстве подвержены влиянию времени и исторических условий, в которых они сформировались. Это касается как научных и религиозных представлений [4, 5], так и повседневного восприятия пространства [6, 7].
Очевидно, что и восприятие пространства индивидом во многом определяется тем, каким это восприятие сложилось в данном обществе и в данное время. Тем не менее, вероятно, существуют аспекты специфически индивидуального восприятия, которые в той или иной степени конфликтуют с представлениями социума. Причем это касается не только восприятия пространства. Возникающий конфликт между индивидуальным сознанием и тем, что условно можно назвать социальным (или общественным) сознанием, в отношении восприятия самого широкого спектра внешних человеку объектов и событий находится в фокусе внимания многих исследователей, начиная с Э.Дюркгейма [1] и заканчивая Р. Мертоном [7] и П. Бурдье [3], см. также [8].
Источником этого фундаментального конфликта является физическая определенность человека и его места в пространстве. Родившись, человек изначально определен в пространстве уже в силу того, что имеет тело. При этом расположение его в одной точке пространства
исключает нахождение в этой точке других объектов, необязательно обладающих органической природой. Проникновение таких объектов в область пространства, занятую индивидом, может стимулировать последнего (помимо противодействия такому проникновению) к уходу из этой области, либо может попросту уничтожить данного индивида. Один этот факт делает пространство непосредственным участником социальных взаимодействий. Поэтому социальное взаимодействие необходимым условием включает в себя взаимодействие индивидов как физических тел [9, 10].
Утверждение о социальном конструировании пространства нуждается в уточнении: индивидуальный, телесный опыт пространства остается значимым элементом данного процесса. Поскольку человек, с одной стороны, обладает телесностью, а с другой стороны, эта телесность уникальна, то человек имеет свой специфический опыт пространства, отличающийся от опыта, аккумулированного современным ему обществом. Возникающий конфликт индивидуального и социального опыта так или иначе разрешается как в научной, так и в повседневной деятельности общества и его членов. Предметом предпринятого ниже исследования является метасоциологический анализ как происхождения конфликта представлений, так и его содержания в различных социальных теориях.
И. Кант выделяет два основных содержания термина «пространство». Во-первых, это «форма всех явлений внешних чувств», т.е. единственное и необходимое условие для восприятия внешних явлений. Предельно упрощая, это - ящик, в котором могут быть размещены внешние тела. Во-вторых, пространство «предзадано» (Кант говорит о его «данности»), и не выводимо из опыта. «Сам внешний опыт становится возможным, прежде всего, благодаря пространству» [11]. Расположение тела человека на какой-то протяженности, т.е. в пространстве, делает последнее предпосылкой любого опыта.
Понятие пространства, каким оно сформировалось в естественных науках, оказалось настолько емким и плодотворным, что стало широко применяться и в социальных науках. Использование этого понятия в основном сводится к двум типам. В одном случае пространством называется в той или иной степени освоенная часть земной поверхности, в первую очередь, расположение на ней социально значимых объектов. Иначе говоря, социальный ландшафт в противовес чисто природному. Во втором случае речь идет о некоторой логической конструкции, подобной метрическому (евклидову) пространству, пространству событий (Эйнштейна) или, например, пространству множеств. Социальное пространство есть абстракция реальных позиций и диспозиций социальных субъектов, абстракция того же уровня, что и физическое пространство. Основное внимание уделено теориям социально нагруженного пространства, таким как теория Пьера Бурдье [3].
Представления о пространстве, характерные для массового сознания, чаще всего остаются неотрефлектированными. Историю восприятия пространства в обыденном сознании можно описать как процесс абстрагирования представлений о нем, очищения его от социальных конструктов: мифических богов и героев, религиозных образов и мест и т.п. и описания его в терминах точных наук: физики и математики. Интернализировав различные представления о пространстве в процессе социализации, индивид воспринимает пространство личного опыта как вариант научно выверенного и отчасти используемого им в профессиональной и научной деятельности.
Возникновение и развитие различных форм социального поведения под влиянием той или иной локализации социальных акторов в физическом пространстве (на земной поверхности) анализировались различными авторами в географической литературе. В начале XIX века немецкий географ И. Тюнен на основе наблюдений за поведением крестьян сделал вывод, что пространство вокруг своего места проживания человек организует с точки зрения минимизации усилий и максимизации экономического эффекта. Другими словами, пространство представляет собой продукт социальной деятельности и членения пространства происходят в результате социального взаимодействия.
Различные виды социального взаимодействия в пространстве можно свести в две группы. Во-первых, это взаимодействия, осуществляемые путем обмена товарами и услугами, т.е. физическими телами по земной поверхности. Пространство в этом случае зонируется и в нем фиксируются места размещения индивидов и социальных групп. Во-вторых, это взаимодействие, опосредованное символическими обменами, например, информацией, финансовыми ресурсами и т.п. В этом случае размещение в физическом пространстве, например, на земной поверхности, теряет былое значение. Наоборот, наличие упомянутых ресурсов делает возможным территориальную деидентификацию, нахождение везде и нигде.
Первое присуще обществам, где осуществляются преимущественно товарные обмены. Второе - обществам, где обмен информацией доминирует над товарными обменами, а коммуникация как бы отслаивается от обменов, опосредованных земной поверхностью, и становится самоценной. Переход от первого способа взаимодействия ко второму отражает эволюцию общества от доинформационного к информационному. При этом основное отличие пространства как среды обменов информацией от пространства как среды товарных обменов состоит в том, что характер обменов, обеспечивающих коммуникацию, абсолютно не зависит от расстояния между индивидами.
Тем не менее, дуальность представлений о пространстве, обозначенных еще Кантом, сохраняется и в мире, сформированном массовой коммуникацией, поскольку миру индивидуального опыта пространства противостоит (или дополняет его) мир социального опыта пространства. Пространство, каким бы оно ни представлялось в социальной коммуникации, никогда не совпадает с повседневным опытом индивида. Современная коммуникация устранила из пространства темпоральный и материальный аспекты, но сами по себе социальные связи, тем не менее, опосредованы пространством.
Кризис локальной идентичности, о котором писали еще Э. Дюркгейм и Ф. Теннис [1, 12], необходимо рассматривать как часть общего кризиса территориальной идентичности, включающий в себя и кризис государственной идентичности, более известный как процесс «глобализации». Глобализм, будучи процессом в основном политическим и экономическим, сопровождает процесс деидентификации, характерный для современного состояния социума в различных странах. Глобальные темы все более деидентифицируют актора, перемещают его из определенного пространства непосредственных коммуникаций в сферу взаимодействий скорее смыслов, присутствующих в массовой коммуникации, чем тел.
Кажущийся противоположным процесс активизации локальных, этнических в том числе, взаимодействий не столько противодействует процессам глобализации и социализации пространства, сколько накладывается на них. Утрата территориальной идентичности есть процесс деидентификации, а усердная идентификация (локальная, этническая, гендерная и др.) лишь указывает на место в социальном пространстве, хотя и сконструированном на основе физического (этнического, гендерного и т.д.), но являющемся лишь знаком, символом социальной позиции, чаще всего, выбранной самим индивидом.
Все формы такой регионализации можно свести к трем основным. Во-первых, это -следствие конкуренции со стороны эндогенных источников силы, способных если не уничтожить государство, то существенно ограничить его возможности либо на части территории, либо на всей территории в какой-то сфере. Во-вторых, это рост экономического потенциала провинций и регионов страны и формирование основывающихся на их ресурсах локальных социальных институтов, ограничивающих возможности центральных. В-третьих, это процессы этнического и культурного самоопределения в отдельных провинциях, которые могут в перспективе получить автономию в ряде сфер наличествующей в стране социальной системы.
Таким образом, источники современных представлений о пространстве в социологии и других социальных науках носят двойственный характер. С одной стороны, это - более или менее генерализированный индивидуальный опыт повседневного переживания пространства. С другой стороны, - это некоторая совокупность представлений о нем, сформировавшихся в
данном обществе, в целом стремящаяся к логической непротиворечивости точных наук (физики и математики). Социологическая традиция исследовала преимущественно вторую составляющую этих представлений, согласно которой дифференциация и членение пространства есть проекция социальной дифференциации на физическую поверхность. Следующий этап исследования должен включать в себя изучение того, как именно отдельные составляющие множественной человеческой природы, в данном случае его определенность в пространстве, влияют на повседневное поведение индивида.
1. Дюркгейм Э. Социология. Ее метод, цели и назначение / Э. Дюркгейм; пер. с фр. М.: Канон, 1995. 432 с.
2. Бергер П. Социальное конструирование реальности / П. Бергер, Т. Лукман. М.: Медиум, 1995. 320 с.
3. Бурдье П. Социология политики / П. Бурдье. М.: Социо-Логос, 1993. 336 с.
4. Койре А. Очерки истории философской мысли / А. Койре; пер. с фр. М.: Прогресс,
5. Элиаде М. Космос и история. Избранные работы / М. Элиаде. М.: Прогресс, 1987. 311 с.
6. Бауман З. Спор о постмодернизме / З. Бауман // Социологический журнал. 1994. № 4.
7. Мертон Р.К. Явные и латентные функции / Р.К. Мертон // Американская социологическая мысль / пер. с англ. М.: Изд-во МГУ, 1994. С. 379-447.
8. Кесельман Л.Е. Межгенерационный сдвиг индивидуального оптимизма/пессимизма в современном российском обществе / Л.Е. Кесельман, М.Г. Мацкевич // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1. С. 113-120.
9. Быховская И.М. Homo somatikos: аксиология человеческого тела / И.М. Быховская. М.: Эдиториал УРСС, 2000. 208 с.
10. Лиотар Ж.-Ф. Условия постмодерна / Ж.-Ф. Лиотар; пер. с фр. Н. Шматко. М.: Але-тейя, 1998. 160 с.
11. Кант И. Критика чистого разума / И. Кант; пер. в нем. Н. Лосского. М.: Мысль,
ЛИТЕРАТУРА
1989. 296 с.
С. 69-80.
1994. 590 с.
12. Теннис Ф. Общность и общество / Ф. Теннис. СПб.: Владимир Даль, 2002. 452 с.
Звоновский Владимир Борисович
кандидат социологических наук, директор по исследованиям Фонда социальных исследований
Zvonovskiy Vladimir Borisovich -
Candidate of Sciences in Sociology, Research Director of Social Research Institute
Статья поступила в редакцию 10.11.09, принята к опубликованию 27.01.10
