CC BY
88
И.В. Кононова
О СТРУКТУРЕ И ЯЗЫКОВОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ БРИТАНСКОГО ЭТИЧЕСКОГО КОНЦЕПТА САМООБЛАДАНИЕ
В статье на основе языковых данных выявляется структура британского этического концепта САМООБЛАДАНИЕ, рассматриваются его взаимосвязи и зоны пересечения с рядом других доминантных концептов, составляющих морально-этическую концептосферу, репрезентированную британским вариантом английского языка. Мотивируется особая значимость данного концепта в рамках британского национального сознания.
Ключевые слова: концепт, британская морально-этическая концептосфера, структура концепта, базовый слой концепта, понятийная составляющая концепта, ценностная составляющая концепта, имена-репрезентанты концепта, лексико-семантическое поле концепта, фразеологическая картина мира.
Проблема репрезентации культурных концептов в языке, их национальной специфики, генезиса и структуры обретает все большую актуальность в рамках современных когнитивных исследований.
Этические категории, являющиеся объектом рассмотрения данной статьи, образуют «группу социо-оценочных концептов, регулирующих взаимодействия человека с Другим (другими, социумом)» [Арутюнова 2000: 54]. Совокупность этических концептов образует морально-этическую концептосферу. Морально-этическая концептосфера уникальна тем, что ее референциальная область - идеальный мир. За этическими концептами стоит идея должного, которой не соответствует существующее положение дел в целом. Правомерной представляется точка зрения О. А. Корнилова, считающего, что сложность анализа и постижения природы этических концептов обусловливается отсутствием у них какой бы то ни было видимой физической опоры в материальном мире, если не считать таковой звуковую (материальную) форму слова [Корнилов 2003: 154]. Этические концепты вырастают из осмысления межличностных взаимодействий, а действия людей осмысливаются как поступки со знаком плюс или минус, когда для них есть мера - имена, репрезентирующие эти концепты.
Лингвистически морально-этические ценности культуры могут быть описаны в виде культурных концептов - «многомерных, культурно-значимых социопсихических образований в коллективном сознании, опредмеченных в той или иной языковой форме» [Ляпин 1997: 19]. Учесть все существенные признаки концепта, стоящего за абстрактным именем (в частности, концепта морально-этического), невозможно, потому что в данном случае сознание в своей
«концептуализирующей» и «категоризирующей» деятельности направлено не на объект реального мира, а само на себя. Но то, что «знает» об этом концепте язык, выяснить можно, обращаясь к изучению так называемого «морального языка», а также рассмотрению свободной и метафорической сочетаемости имен концепта в обыденном языке и анализу его разнообразных дискурсивных реализаций. Как отмечает Е.С. Кубрякова, о том, как сознание членит и категоризирует мир, мы узнаем в значительной мере тогда, когда категории и концептуальные структуры обретают «языковую привязку», когда они не только имеют в языке имена, но и получают в нем достаточно подробное описание [Кубрякова 2004: 311].
Особое внимание когнитологов привлекает выявление структуры концептов. Исследователи единодушны во мнении, что концепты, как и другие ментальные образования, имеют структурную организацию, но их структурированность условно определяют как относительную [Берестнев 1997: 48]. Очевидно при этом, что все так называемые «компоненты» концепта могут быть выявлены только посредством анализа средств его вербализации. Разложить концепт на его составляющие «означает пройти путь от обозначения к структуре знания за ним стоящей, соотнести элементы этой структуры со способами их выражения» [Кубрякова 2004: 318].
В культурных концептах выделяют, по меньшей мере, три стороны - образ, понятие и ценностную составляющую [Карасик 2004; Вор-качев 2004]. Образная составляющая культурного концепта совместно с ее когнитивными признаками образует базовый слой концепта. Понятийная составляющая представляет собой выход на языковое воплощение рассматриваемого явления [Карасик, Слышкин 2001: 78]. Понятийная составляющая культурного концепта не сводится
просто к информации о существенных признаках. Вероятно, можно согласиться с С.Г. Ворка-чевым, который утверждает, что определить ее изначально возможно «апафатически», через отрицание: это то в содержании концепта, что не является метафорически-образным и не зависит от внутрисистемных («значимостных») характеристик его языкового имени [Воркачев 2004: 80].
В.И. Карасик вычленяет в структуре линг-вокультурного концепта, помимо понятийного и образного компонента, также ценностную составляющую1 [Карасик 1999: 39]. С лингво-культурологической точки зрения ценностная составляющая является доминирующей, поскольку она более всего культурно обусловлена. В модели концепта она представлена в виде синтетического текста, который мог присутствовать в сознании людей и отражать их оценочные суждения («хорошо - плохо») по поводу данного концепта [Карасик 1999: 39]. Важно отметить, что ценностный подход к изучению и описанию концептов учитывает важность аффективной стороны концепта в психолингвистическом понимании этого явления.
Таким образом, положение о том, что концепт состоит из ряда компонентов - концептуальных признаков, принимается многими учеными, но, как отмечает С.Г. Воркачев, у концеп-тологов «нет единства взглядов относительно числа семантических параметров, по которым может вестись его изучение, ... почти каждое «измерение» может иметь приоритетный статус в исследовании» [Воркачев 2007: 6].
Лингвистический статус «культурных концептов» определяет возможность их описания в терминах «языковой картины мира» и в то же время неявно свидетельствует о непризнании какой-либо культурологической специфики за чисто научными, мировоззренческими и этическими понятиями, что само по себе не так уж очевидно, принимая во внимание факт существования культурно-исторически обусловленных «стилей мышления» и «научных парадигм» [Степанов 2004: 28-32] - «культур мышления» как естественной части культуры вообще. Нельзя не согласиться с В.Г. Воркачевым, отмечающим, что «хотя «не существует национальной науки, как
1 Соответствует «интерпретационному полю» концепта в терминологии З.Д. Поповой и И.А. Стернина. См.: Попова З.Д., Стернин И.А. Интерпретационное поле национального концепта и методы его изучения // Культура общения и ее формирование. Воронеж, 2001. Вып. 8.
нет национальной таблицы умножения», есть, однако, вполне конкретные лексические единицы, «дальнейшее значение» которых образует содержательную основу этических, психологических, логических и религиозных терминов -«духовных ценностей», которые, безусловно, могут быть этнокультурно отмеченными как в границах одного языка, так и в границах межъязыковой научной парадигмы - стиля мышления» [Воркачев 2004: 38]. Деление на концепты-универсалии, присутствующие в любой лингво-культуре (счастье, свобода, вера, совесть и пр.), и концепты-уникалии - идиоэтнические - в достаточной мере условно, «поскольку идиоэтнич-ность присутствует и в концептах-универсалиях, отличающихся от одного языкового сознания к другому своим периферийным семантическим составом и способами его иерархической организации» [Воркачев 2004: 31].
В данной статье предпринимается попытка, опираясь на фактический языковой материал, выявить структуру, степень «идиоэтничности» и культурный статус британского концепта САМООБЛАДАНИЕ. Относя данный концепт к этическим концептам, мы исходим из положения о том, что язык отражает «наивную этику», зачастую имеющую лишь незначительную концептуальную область пересечения с универсальными этическими категориями, выделяемыми в рамках философского сознания. Будучи рягуля-тивным концептом [см.: Карасик 2004], концепт САМООБЛАДАНИЕ в концентрированном виде отражает оценочный кодекс британской лингво-культуры и выполняет функцию, присущую этическим категориям, - регулирует взаимодействия человека с социумом.
В отличие от большинства этических концептов (freedom, honour, modesty и пр.) исследуемый концепт не имеет в английском языке ключевого слова, его репрезентирующего. В разных контекстуальных условиях данный концепт вербализуется рядом синонимичных лексем: self-control, self-command, self-mastery, self-possession, composure и пр. Вероятно, наиболее полно он репрезентирован метафорически в знаменитом фразеологизме «stiff upper lip», которое встречается в выражениях: «to keep, to have, to maintain, to wear stiff upper lip», что означает «быть твердым, проявлять выдержку, демонстрируя это внешне невозмутимым поведением».
Отправной точкой нашего анализа можно избрать целый ряд «семантических измерений»: анализ атрибутивно-предикативной сочетаемо-
сти имен-репрезентантов концепта, его отражение во фразеологическом фонде языка, либо выявление его лексико-семантического поля.
Избирая отправным моментом нашего анализа последний из перечисленных параметров, мы исходим из размытости, нечеткости смысловых границ концепта САМООБЛАДАНИЕ в британской культуре, что выражается в отсутствии ключевой лексемы и определенности в составе синонимического ряда лексем-репрезентантов концепта.
Наличие ментального соотношения между словом и концептом не может вызывать сомнения: существование слова детерминировано наличием в концептосфере языка соответствующего концепта. Для отбора лексем, вербализующих концепт, целесообразно использовать словари синонимов, тезаурусы, толковые и энциклопедические словари. Именно в словарном определении сокрыты логико-предметное содержание слова, отраженный сознанием образ, взаимосвязи предметов в реальном мире. Структура лекси-ко-семантического поля концепта обеспечивает непосредственный доступ к структуре самого концепта, будучи ей изоморфной.
Анализ словарных дефиниций синонимического ряда лексем, являющихся в соответствии с данными русско-английских словарей [БРАС, CORD] основными репрезентантами концепта САМООБЛАДАНИЕ в английском языке, проведенный на основе данных толковых словарей (ODE, NWDEL, CCELD, LDCE) показал, что лексемы self-control, self-command, self-mastery, self-pos-session, composure объединяет смысл «the ability to behave calmly in any situation». Ср.:
self-control -
• the ability to control one's feelings so that a person appears calm even if he feels very angry or afraid (CCELD);
• the ability to behave calmly and sensibly even if you feel very excited (LDCE);
• the ability to control oneself, in particular one's emotions and desires, especially in difficult situations (ODE).
çomposure -
• the state of feeling or behaving calm: He had lost his composure under the pressure of the situation (LDCE);
• the state or quality of being calm and unemotional: She had recovered her composure once again (CCELD);
• the state of being calm and in control of oneself (ODE).
self-possession -
• the ability to behave calmly and control one's feelings even in a difficult or unexpected situation (LDCE);
• the ability to behave calmly and confidently even if one feels nervous or excited (ODE).
Опираясь на словарные данные, можно заключить, что ситуация, в которой ожидается проявление самообладания в рамках британского национального сознания является величиной переменной, это могут быть как трудности («in difficult or unexpected situations») и отрицательные эмоциональные переживания («feels very angry or afraid»), так и сильные положительные эмоции («if you feel very excited»)1. Нерелевантность оценочного оператора в данном случае может свидетельствовать о том, что ядерными семами в значениях рассматриваемых лексем являются «ability», «behaviour» и «calm», в то время как к дифференциальным семам или, в терминологии М.В. Никитина [1996], к зоне свободной импликации, относятся семантические признаки: «anger», «fear», «misery», «difficulty», «excitement», «happiness» и пр., которые могут с одинаковой долей вероятности наличествовать либо отсутствовать у прототипической денотативной ситуации «проявление самообладания». Таким образом, когнитивный конструкт «раздражающий фактор» является необходимой, но переменной (инвариантной) частью фрейма «самообладание», допускающего широкий спектр вариантов.
Выявленные ядерные смыслы лексико-семантического поля исследуемого концепта репрезентируются также словом restraint (self-restraint), которое переводится русско-английскими словарями как «сдержанность» [БРАС, CORD] и является ключевым репрезентантом этого концепта в английском языке. Обратимся к словарным определениям:
restraint -
• unemotional, dispassionate, or moderate behaviour (ODE);
• calm, controlled and unemotional behaviour: 'Dear me', he said with splendid restraint (CCELD);
• calm and controlled behaviour: He showed admirable restraint, and refused to be provoked (CIDE);
1 Известна поговорка, бытовавшая во Франции еще в средние века: «The English take their pleasures sadly».
• calm, sensible and controlled behaviour, especially in a situation when it is difficult to stay calm: The police were praised for their restraint in handling the demonstrators (LDCE).
Приводимые в словарных статьях случаи атрибутивно-предикативной сочетаемости лексемы restraint, иллюстрирующие типичные контексты словоупотребления, свидетельствуют о ее яркой мелиоративной окраске.
Можно предположить, что концепты САМООБЛАДАНИЕ и СДЕРЖАННОСТЬ в рамках британской национальной концептосферы с ее ориентацией на внешнюю сторону поведения человека образуют единое концептуальное пространство, удачно номинированное в русском языке словосочетанием «английская сдержанность». Такого рода сдержанность не проистекает из естественной склонности природы человека, умеренности его темперамента и пр., а является сопровождаемым усилием воли глубоко этичным поведением.
На материале указанных словарей синонимов и тезаурусов (Oxford Thesaurus of English, Webster's New Dictionary of Synonyms, Словарь синонимов и антонимов английского языка Дж. Девлина, Roget's College Thesaurus, Webster's New World Thesaurus) посредством анализа синонимических и ассоциативных рядов ядерных лексем self-control, self-command, self-mastery, self-possession, composure, restraint нами были выявлены следующие лексические единицы, составляющие периферию лексико-семантического поля исследуемого концепта: self-discipline, will power, reserve, reticence, moderation, temperance, temperateness, abstemiousness, abstention, non-indulgence, diffidence, modesty, undemonstrativeness, prudence, sensibility, judiciousness, subtlety, mutedness, understatedness, tactfulness, delicacy, delicateness, discretion, self-containment, independence, uncommunicativeness, unapproachability, detachment, indifference, distance, remoteness, secretiveness, closeness, coolness, coldness, frigidity, aloofness, stand-offishness, constraint, formality, self-effacement, inhibitedness, inhibition, taciturnity, demureness, caution, aplomb, self-assurance, assurance, impassiveness, dispassion, dignity, poise, presence of mind.
Очевидно, что перечисленные слова тяготеют к определенным прототипам и объединяются в следующие группы по выражаемому смыслу:
1) соблюдение личностной дистанции (distance, remoteness, detachment);
2) умеренность / чувство меры / (moderation, temperance, temperateness, abstemiousness, abstention, non-indulgence, subtlety, mutedness, understatedness);
3) рассудительность (sensibility, prudence, judiciousness, caution, presence of mind);
4) скромность (modesty, undemonstrative-ness, self-effacement, diffidence, inhibitedness, inhibition);
5) независимость (self-containment, independence);
6) сила духа (self-discipline, will power, assurance);
7) тактичность, воспитанность / «good manners» / (demureness, tactfulness, delicacy, deli-cateness, discretion);
8) достоинство, честь (poise, dignity);
9) замкнутость, скрытность (reserve, se-cretiveness, closeness, uncommunicativeness, reticence, aloofness, stand-offishness, taciturnity, unap-proachability);
10) эмоциональная холодность, равнодушие (coolness, coldness, frigidity, aloofness, stand-offishness, indifference, formality, impassiveness, dispassion)
11) высокомерие (aplomb, self-assurance).
Итак, можно предположить, что ядром
концепта SELF-CONTROL / RESTRAINT является образ внешне спокойного невозмутимого человека. Образная составляющая концепта имеет следующие основные когнитивные признаки: «способность контролировать эмоции», «внешнее проявление спокойствия», «наличие раздражающего фактора». Понятийная составляющая концепта включает в качестве «концептуальных признаков» все выделенные нами выше прототи-пические смыслы, выведенные на материале периферии лексико-семантического поля концепта.
Для того, чтобы получить более полное представление об иерархических отношениях концептуальных признаков в составе понятийной составляющей концепта и степени их близости к образному ядру, целесообразно обратиться к фразеологическому пласту лексики. Фразеологические единицы являются, по мнению многих исследователей, наиболее адекватным языковым материалом, дающим непосредственный доступ к когнитивным структурам, лежащим в основе языковых структур, и самому механизму языковой категоризации [Телия 2004; Маслова 2007]. Наше обращение к фразеологии объясняется тем, что, говоря словами В.Н. Телия, это «самый
культуроносный компонент языка в действии» [Телия 2004: 19].
В каждом конкретном языке фразеологизмы номинируют, в отличие от лексического состава вообще, лишь отдельные, актуальные для человека и его жизнедеятельности фрагменты мира. Большинство ученых отмечают тот факт, что фразеологическая картина мира, являясь наиболее стабильной частью языковой картины мира, пополняется значительно медленнее остального лексического фонда языка, и ее ядро составляют единицы наиболее древнего происхождения [Буслаев 1954: 37]. Это позволяет говорить о том, что фразеологизмы дают представление о наиболее константных нравственных ценностях человека, фиксируя национальную специфику этической стороны его жизни. Общепризнано, что «фразеологический состав является наиболее прозрачным для воплощаемых средствами языка концептов "языка" культуры, поскольку образные основания фразеологизмов, отображающих характерологические черты ми-ровидения, рефлексивно соотносимы носителями языка с этим "языком"» [Телия 1999: 24]. Фразеологизмы, как отмечает В.А. Маслова, «всегда обращены на субъект, т.е. возникают они не столько для того, чтобы описывать мир, сколько для того, чтобы его интерпретировать, оценивать и выражать к нему субъективное отношение» [Маслова 2007: 269]. Именно это отличает фразеологические единицы от других номинативных единиц языка.
Среди направлений, наиболее активно разрабатываемых сегодня во фразеологии, большое внимание уделяется исследованиям фразеологических единиц, объединенных общим когнитивно-семантическим компонентом. Для нас важно, что появление в языке ряда фразеологизмов, объединенных общим переосмысленным, образным содержанием, говорит о том, что в мире существует некая прототипическая ситуация, вызывающая в данной культуре определенное оценочное отношение. Таким образом, рассуждая от противного, можно заключить, что по количеству фразеологических единиц, номинирующих тот или иной нравственный принцип, можно судить о значимости данного принципа в рамках культуры.
Возвращаясь к выявленной нами структуре британского концепта САМООБЛАДАНИЕ, нужно отметить, что его ядерные компоненты -«способность контролировать свое эмоциональное состояние» и «внешне спокойное поведе-
ние» - особенно плотно номинированы фразеологическим фондом британского варианта английского языка. Методом сплошной выборки из словаря А.В. Кунина нами было выявлено 33 ФЕ, объединенных данным переносным значением. Ср.: to hold / keep one's feelings / temper etc. in check «держать себя в руках», to keep one's balance «сохранять душевное равновесие», to get a grip on oneself / to get (или take) oneself in hand / to pull oneself together «взять себя в руки», to have (hold или keep) oneself (well) in hand «держать себя в руках, не выдавать своих чувств», to keep up one's hair (shirt или wool) on «не горячиться, не выходить из себя, не расстраиваться» to be master of oneself «владеть собой, держать себя в руках», a cool head / a level head «хладнокровный, невозмутимый человек, хладнокровие, невозмутимость» и др.
Значимость того или иного культурного концепта определяется не только количеством его репрезентантов в лексической системе языка, и, в частности, во фразеологическом фонде, но также, а иногда и в большей степени1, количеством репрезентантов антонимичного ему концепта, если таковой существует. Англичане глубоко порицают видимые проявления неудовольствия и эмоционального напряжения. Даже на уровне грамматики в английском языке закреплено противопоставление самого чувства и его внешнего проявления. В английском языке очень немного в сравнении, например, с русским, непереходных глаголов, выражающих эмоции, таких как «worry», «grieve». Причем в современном языке прослеживается тенденция к постепенному исчезновению целого семантического ряда: «rejoice», «pine» и пр. При этом многие из немногочисленных глаголов английского языка, выражающих эмоции, по наблюдению А. Вежбицкой, содержат негативную оценку: «sulk» - дуться, «fret» - раздражаться, «rave» - бесноваться, неистовствовать, «fume» - кипеть от чего-либо, раздражаться [Вежбицкая 1999: 41]. Функцию глаголов в репрезентации эмоций и чувств в английском языке несут главным образом прилагательные, что говорит о том, что национальным менталитетом осуждается «деятельное», активное проявление чувств. Во фразеологическом фонде английского языка выявляется целый пласт ФЕ, объединенных смыслом «потеря способности контролировать свои эмоции». Ср.: to
1 Это объясняется тенденцией языка номинировать отрицательные оценочные смыслы с большей частотностью, чем положительные.
be (get / go) up in the air / to go off like a rocket «выйти из себя, взбеситься, взорваться», to be off one's balance (lose one's balance) «потерять душевное равновесие», to throw smb. off his balance «вывести кого-л. из себя», to get / have one's / smb's blood up «разгорячиться, выйти из себя; вывести кого-л. из себя», to be hot under the collar «быть взбешенным, возбужденным, взволнованным», to be all of a doodah «быть в состоянии возбуждения», to go off (at) the deep end / to go haywire «потерять самообладание, выйти из себя, вспылить, погорячиться», to fly into a passion «выйти из себя, взбеситься, взорваться», to lose one's grip (of или on) «утратить контроль над чем-нибудь, потерять самообладание», to give way to smth. «дать волю чему-л.; предаться, поддаться какому-либо чувству», to have one's hackles up «быть бешеным, разъяренным, готовым ринуться в драку», to get one's hair off «рассердиться, выйти из себя», to fly (или go) off the handle «вспылить, потерять самообладание, выйти из себя», to let oneself go / to raise the roof / to let loose «разойтись, дать волю чувствам», to be out of one's mind / to be (all) on wires «быть вне себя от волнения», with one's money up / with foam at the mouth «в ярости, в бешенстве», Passion will master you, if you do not master your passion «Если не поборешь страсть, будешь ее рабом», Anger is a short madness «Ярость - краткое безумие».
Непринадлежность того или иного концептуального признака базовому слою концепта не является свидетельством его незначимости в структуре концепта. Скорее наоборот: именно этими признаками оперирует этическое сознание индивида и социума в целом. Они не входят в ядро концепта не потому, что не значимы для осознания его сути и полноценного его «переживания» носителями данной культуры, а потому, что выводятся из базового слоя концепта логически: «Человек спокоен внешне в неприятной, сложной, либо волнующей для него ситуации, значит, возможно, он: a) обладает сильной волей; b) хорошо воспитан; c) поддерживает с людьми необходимую дистанцию; d) скромен; e) рассудителен; f) независим; g) скрытен; h) равнодушен и пр.». В разных условиях контекста любая лексема, являющаяся репрезентантом концепта и принадлежащая ядру его лексико-семантического поля, может актуализировать разные компоненты понятийной составляющей концепта, при этом признаки базового слоя актуализируются в любых условиях дискурса.
В результате сплошной выборки ФЕ из словаря фразеологизмов А.В. Кунина, исходя из номинативной плотности того или иного смысла во фразеологическом фонде языка, мы обнаружили, что наибольшей значимостью и, соответственно, близостью к ядру отличаются следующие компоненты понятийной составляющей концепта SELF-CONTROL / RESTRAINT: сила духа «will power» (24 ФЕ), воспитанность «good manners» (20 ФЕ), «modesty» (11 ФЕ), independence (10 ФЕ), «privacy» (8 ФЕ)».
Необходимо учитывать, что в данном случае мы не рассматриваем вышеперечисленные культурные концепты во всей полноте их структурных компонентов и средств вербализации, в рамках данной статьи нас интересует лишь зона пересечения данных концептов с концептом SELF-CONTROL / RESTRAINT, т.е. те их концептуальные признаки, которые проявляются во внешне сдержанном поведении либо отсутствии такового.
Концепт СИЛА ДуХА / ВОЛИ, в частности, может актуализироваться как храбрость, героизм в бою либо умение сконцентрироваться на какой-то деятельности, однако нас интересуют лишь те его признаки, которые непременно предполагают сохранение/потерю внешнего спокойствия. Концептуальный признак «сила духа» как компонент структуры концепта SELF-CONTROL / REST-RAINT номинирован во фразеологическом фонде языка следующими ФЕ: a good loser «человек, не теряющий самообладание при проигрыше или поражении», as firm (steady, solid) as a rock «твердый как скала», clear grit «выдержка, твердость характера», to grin and bear it / to take the rough with the smooth / to make the best of a bad bargain / to take smth. (right) on the chin / to come up smiling / to bob up like a cork / to hold / keep one's end up (этим. спорт. крикет) / to present (show / put on) a bold front / to carry (или hold) one's head high / to keep a good heart / to keep up one's chin / to grasp the nettle «не унывать, не падать духом, стойко переносить невзгоды».
Антонимичный концептуальный признак «потеря силы духа» представлен во фразеологическом фонде языка следующим образом: to hang (down) one's head / to be sick at heart / to be down in the mouth / to come (или go) all to pieces / to be (as) sick as mud / to throw in the towel / «впасть в уныние, упасть духом», to have (got) the pip «быть не в духе, хандрить », a bad loser «человек, теряющий самообладание при проигрыше или поражении».
Как уже отмечалось выше, внешний рисунок поведения человека британское национальное сознание неизменно рассматривает как отражение его внутренних свойств1. Именно это объясняет наличие в английском языке ряда лексем, объединенных семантическим признаком «сдержанное, невозмутимое, воспитанное поведение»: deportment, demeanour, mien.
Ср.: Although she sometimes showed an impressive set of landlady characteristics, her deportment when serving meals would still have satisfied the most exacting lady-housekeeper (K. Amis, "Lucky Jim").
Whenever she went out ... she bore a demeanour that was perfect. (W.S. Maugham, "The Moon and Sixpence").
I'd never seen his usual calm, imperatorial mien so eroded (J. Wain, "Strike the Father Dead").
Концептуальный признак «good manners» (воспитанность) как часть компонентной структуры концепта SELF-CONTROL / RESTRAINT репрезентирован во фразеологическом фонде языка следующим образом2: to keep up appearance / to keep on the rails / to put up a front «соблюдать приличия», to keep smth (one's temper, etc.) within the bounds «не выходить из границ дозволенного, проявлять сдержанность в чем-либо», to do the civil «держаться вежливо, сдержанно», not to bat an eye / eyelid / eyelash «и глазом не моргнуть, и бровью не повесть», to carry it off well «не подать виду, глазом не моргнуть», An ounce of discretion is worth a pound of wit «Капля такта дороже потоков острословия», Better unkind than troublesome «Назойливость хуже жестокости / Простота хуже воровства», Ceremony keeps up all things «Приличия - в основе всего», Manners breed mo-rals, Manners make the man «Манеры создают характер / человека».
Нарушение приличий, проявляющееся в рамках рассматриваемого концепта в потере самообладания и выходе за рамки дозволенного, считается проявлением безнравственности и находит отражение в следующих фразеологизмах,
1 Для русского национального сознания, для сравнения, между внутренним и внешним лежит бесконечная пропасть. В русском нравственном сознании архетипически закреплена убежденность, что глубоко порядочный и достойный человек под воздействием сильных чувств и эмоций может выйти из себя, и это скорее хорошо, чем плохо, а подлец и негодяй вполне способен внешне вести себя прилично.
2 Концепт GOOD MANNERS имеет сложную компонентную структуру, и помимо признака «restraint» включает в себя также компоненты «politeness», «good breed», «good
cultural background» и пр.
несущих пейоративную эмотивную оценку: to go over the line / to get/go beyond bounds (go outside the bounds of smth., overstep the bounds of smth.) / to to be beyond (out of или outside) the pale (of smth) «перейти границы дозволенного, выходить за рамки приличий», to have hair about the heels «быть невоспитанным, не уметь держаться» (этим. волосы над бабками считались признаком плохой породы у лошадей), as independent as a hog on ice «развязный человек», a rough customer «грубиян».
Концептуальный признак «скромность» проявляется в структуре исследуемого концепта в сдержанности в оценке своей личности и отказе от демонстрации эмоциональных переживаний и находит отражение в следующих ФЕ: to keep (remain, stand, stay) in the background «оставаться, держаться в тени», to pass (recede) into the background «отойти на задний план» и в репрезентантах антонимичного концепта, который проявляется в данном случае в речевой несдержанности и излишней эмоциональности: to blow one's own horn / to shoot a line / blow one's own trumpet / to be one's own trumpeter «хвастаться, бахвалиться», to wear one's heart upon one's sleeve (for daws to peck at) «выставлять свои чувства напоказ, не отличаться сдержанностью, скромностью», Great boast and small roast «Много похвальбы, да мало толку», Self-praise is no recommendation «Самовосхваление еще не рекомендация».
Концептуальный признак «соблюдение дистанции в общении»3 вербализируется фразеологическим фондом английского языка следующим образом: to keep (know) one's distance «держаться на почтительном расстоянии», to keep smb. at a distance «держать кого-л. на почтительном расстоянии», to wash one's dirty linen at home «сохранять собственную 'приватность'». Несоблюдение границ личности другого человека, нарушение его права на «приватность», фамильярность в общении осуждаются британским национальным сознанием, считаются неэтичным поведением и находят отражение в следующих негативно окрашенных фразеологизмах: to take liberties with smb. «бесцеремонно обращаться с кем-л.», to wash one's dirty linen in public «сти-
3 Данный концептуальный признак является одним из когнитивных признаков ядра культурного концепта ПРИВАТНОСТЬ, включающим наряду с ним еще целый ряд других компонентов и имеющим зону пересечения с концептом RESTRAINT / SELF-CONTROL именно в этом признаке. Подробнее о структуре и репрезентации концепта PRIVACY см.: Прохвачева О.Г. Лингвокультурный концепт «приватность». Волгоград, 2000.
рать свое грязное белье на людях», cram down smb's throat «навязывать свое мнение в разговоре», scrape acquaintance with smb. «набиваться в знакомые», a Dutch uncle «человек, который любит давать советы, о которых не просят».
Концептуальный признак «независимость» является одним из самых значимых компонентов понятийной составляющей концепта SELF-CONTROL / RESTRAINT. В данном случае нас интересует лишь один из компонентов концепта FREEDOM, а именно: способность самому контролировать свои действия, «владеть собой». Значительная роль данного компонента в структуре концепта проистекает из внутренней формы слов, являющихся основными его репрезентантами: self-mastery, self-possession, self-control. Фразеологический фонд номинирует данное содержание следующим образом: stand on one's own bottom / to paddle one's own canoe / to be the captain of one's soul / to keep to (или take) one's own line / to be one's own master / to have one's own way «быть независимым, быть себе хозяином». Неспособность самостоятельно контролировать свои поступки номинируется следующим образом: to eat (или feed) out of smb's hand / to jump through a (или the) hoop «безоговорочно подчиняться кому-либо, плясать под чью-либо дудку», to have one's hands tied «целиком зависеть о кого-л., иметь связанные руки», to be at smb.'s nod «быть в полной зависимости от кого-либо».
Описанные смыслы, будучи компонентами структуры концепта SELF-CONTROL / RESTRAINT, позволяют точнее описать его взаимосвязи с другими доминантными концептами британской культуры («freedom», «privacy», «modesty», «moderation», «good manners», «dignity» и пр.).
Для осознания значимости исследуемого концепта в пространстве британской культуры необходимо в первую очередь, на наш взгляд, выявить его глубинные связи с такими ценностными доминантами, как «freedom» и «privacy». Концепты FREEDOM и PRIVACY, значимость которых для английской ментальности не вызывает сомнения, органично связаны с вытекающей из географического островного положения страны идеей обособленности в своем небольшом уютно обустроенном пространстве. Для английского национального сознания они определяются друг через друга, составляя единое концептуальное пространство. Privacy - следствие островного менталитета - является реакцией на скученность, желанием защитить личностное простран-
ство, которое англичане ощущают почти физически как продолжение собственного тела и оберегают очень ревностно. Широко известно, что пространственные представления, в частности, представления о центре и периферии, внутреннем и внешнем, освоенном и чужом, являются базисными концептами любой из существующих национальных концептосфер [см. Мелетинский 1976: 230]. Пространственные бинарные оппозиции присущи концептосфере любой культуры, однако в каждой культуре представления об освоенном пространстве находятся в прямой зависимости от географических условий обитания. Можно предположить, что основные признаки освоенного пространства, а также оценка их носителями культуры оказывают существенное влияние на формирование национальной картины мира вообще и ценностной модели мира в частности. В британском национальном сознании с присущими ему представлениями об ограниченности пространства, обусловленными островным положением страны, глубоко укоренилась убежденность в том, что физически удалиться от людей и остаться наедине с самим собой и своей душой не всегда возможно, следовательно, необходимо «уединяться», находясь среди людей1. Из этой убежденности возникает акцент на роли и значимости внешнего цензора и, как следствие, внешней модели поведения.
Очевидно, что структура концепта FREEDOM в англосаксонском национальном сознании также вытекает из геополитического и исторического факторов. Английская свобода неотделима от независимости. Как отмечает А. Вежбицкая, «английское представление о свободе сосредоточено на возможности делать то, что хочешь, и не делать того, чего не хочешь» [Вежбицкая 1999: 439-442]. В подтверждение сказанного А. Вежбицкая цитирует Локка, который в своем «Опыте о человеческом разумении» писал: «... свобода выбора состоит в нашей способности действовать или не действовать в соответствии с нашим выбором, нашей волей» [цит. по: Веж-бицкая 1999: 443]. Исайа Берлин, английский философ XX в. в своем эссе о свободе называет «freedom» «понятием отрицательной свободы». Таким образом, концепт FREEDOM скорее предполагает право воздержаться от нежелательного действия, он несет в себе «ключевой англосаксонский идеал «ненавязывания» [Веж-
1 Утрированная потребность в уединении воплотилась в британском концепте HOME, воплощающем идею небольшого микромира, то есть, по сути, микромодели острова.
бицкая 1999: 444], сущность которого сводится к общему признанию права других людей выбирать, что им делать и чего не делать. Концепт FREEDOM связан с личным пространством индивида, личной независимостью и, соответственно, «приватностью» - «privacy». Именно концепты FREEDOM и PRIVACY позволяют приблизиться к пониманию объекта исследования данной статьи - английской сдержанности, вообще говоря, концепту, относящемуся как к сфере этических представлений, так и к сфере этикета.
Необходимо отметить, что сдержанность в проявлении чувств теснейшим образом связана с пуританским вероучением, которое всякую чрезмерность трактует как грех. Очевидно, на формирование англоязычной этической концептуальной системы значительное влияние, помимо представлений о пространстве, оказал пуританизм, а именно, одно из наиболее жестких его направлений - кальвинизм1 . Останавливаясь на сути учения Кальвина, нужно сказать, что согласно ему часть людей изначально была предопределена к спасению, остальные же были прокляты навек. Поскольку решения Бога изначальны и не подвержены изменению, божественное милосердие в такой же степени не может быть утеряно теми, кому оно дано, в какой оно недостижимо для тех, кто его лишен. Доступный пониманию людей «небесный отец» Нового Завета, радующийся обращению грешника, как женщина потерянной и найденной монете, был вытеснен далекой от человеческого понимания трансцендентной сущностью, от века предопределившей судьбу каждого человека в соответствии со своими непостижимыми для людей решениями. Это учение, как отмечает М. Вебер, в своей «патетической бесчеловечности должно было иметь для поколений, покорившихся его грандиозной последовательности, прежде всего один результат: ощущение невиданного дотоле внутреннего одиночества отдельного индивида» [Вебер 1990: 142]. В сочетании с жестким учением об абсолютной трансцендентности Бога и ничтожности всего сотворенного эта внутренняя изолированность человека служит причиной негативного отношения пуританизма ко всем чувственно-
1 Остается вопросом при этом, не вытекает ли естественным образом тот факт, что в период Реформации на большей части территории Англии утвердилось именно это направление протестантизма из все тех же представлений о существовании в условиях ограниченного пространства, укоренившихся в национальном менталитете британцев? Ведь именно идеологии этого направления было свойственно стремление к крайней рационализации всех сторон жизни человека.
эмоциональным элементам культуры2. В соответствии с этой настроенностью в тех областях Англии, где господствовал кальвинизм, была отменена исповедь. Средство периодической «разрядки», которое снимало эмоционально окрашенное сознание своей вины, было устранено. Практическая этика кальвинизма превратилась в систематически разработанный метод рационального жизненного поведения, целью которого было освобождение человека от иррациональных инстинктов и подчинение его действий постоянному самоконтролю. «Подобное активное самообладание, - пишет М. Вебер, - было как целью высших форм рациональной монашеской добродетели вообще, так и основным идеалом практической жизни пуритан. Уже в том глубоком презрении, которое сквозит в сообщениях пуритан о допросах пуританских мучеников, чья холодная сдержанность противопоставляется трескучим речам знатных прелатов и чиновников, проступает высокая оценка сдержанности и самообладания, характеризующая лучших английских gentlemen и в наши дни. Пуританская аскеза, как и любая другая «рациональная» аскеза, стремилась научить человека руководствоваться «константными мотивами», а не «аффектами» [Вебер 1990: 155].
Признак «сдержанное, невозмутимое, воспитанное поведение» является одним из консти-туентов, составляющих базовый слой структуры концепта «dignity». В британском нравственном сознании концепты SELF-CONTROL / RESTRAINT и DIGNITY составляют единое смысловое целое. Словарь Collins COBUILD дает следующие дефиниции лексемы dignity:
1) true worth, the moral quality that earns or deserves respect;
2) calm and serious manner or style;
3) high or honourable rank, post or title.
Зона пересечения данных концептов была
очень емко и точно номинирована языком метафорически лексемой face3. С когнитивной доминантой «face» в первую очередь связывается
2 Нельзя не согласиться с М. Вебером, который считает эту изолированность «одним из корней того лишенного каких-либо иллюзий пессимистически окрашенного индивидуализма, который мы наблюдаем по сей день в «национальном характере» и в институтах народов с пуританским прошлым» [Вебер 1990: 144].
3 Можно предположить, что по значимости для кон-цептосферы английского языка когнитивная доминанта face сопоставима только с константой душа в концептосфере русского языка, особая значимость которой отмечается целым рядом исследователей (см.: Лихачев Д.С., Шмелев А. Д., Указ. соч.).
личное достоинство человека - его «лицо», плохо переводимое на русский язык выражение to save / to keep / not to lose face означает «сохранять собственное достоинство». Очевидно, что именно при помощи культурной константы «face» в языке репрезентируются действия, выражающие контроль человека над своим поведением в социуме. При этом «лицо» становится объектом особых операций, позволяющих привести его в соответствие ситуации: его «делают», «показывают», «носят», «натягивают», «накладывают», «направляют куда-либо», «выпрямляют» и пр., ср. to pull / make / wear a long / sad face «состроить постную физиономию», to show a false face - «притворяться, лицемерить, быть двуличным», to keep a straight face «оставаться невозмутимым», to put a bold / brave face «действовать решительно, не растеряться», to put one's best face «быть любезным, вести себя наилучшим образом», to set one's face to smth «направиться куда-либо», to straighten one's face «принять невозмутимый вид», to face the music «смотреть в лицо неприятностям, стойко встречать критику», to set one's face like a flint «быть непреклонным (этим. библ. Isaiah, II, 7)».
Таким образом, система этических представлений в британском национальном сознании в большей степени ориентирована на оценку внешней модели поведения человека. Доминирующие в британской культуре нравственные принципы неотделимы от правил этикета. В данном случае этикет не может быть назван «маленькой моралью», ибо соблюдение его норм возводится в высший моральный принцип.
Список литературы
Арутюнова Н.Д. О стыде и совести // Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000.
Берестнев Г.И. О «новой реальности» языкознания // Филол. науки. 1997. № 4.
Большой русско-английский словарь / под ред. О.С. Ахмановой; сост. А.И. Смирницкий. М.: Рус. яз., Медиа, 2006.
Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избр. произв. М.: Прогресс, 1990.
Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.: Языки русской культуры, 1999.
Воркачев С. Г. Счастье как лингвокультур-ный концепт. М.: Гнозис, 2004.
Девлин Дж. Словарь синонимов и антонимов английского языка. М.: Центрполиграф, 2005.
Карасик В.И. Языковая личность: аспекты лингвистики и лингводидактики: сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 1999.
Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М.: Гнозис, 2004.
Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. 2-е изд., испр. и доп. М.: ЧеРо, 2003.
Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения: Роль языка в познании мира. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Кунин А.В. Большой англо-русский фразеологический словарь. М.: Живой язык, 2005.
Лихачев Д.С. Заметки о русском. М.: Советская Россия, 1981.
Ляпин С.Х. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Архангельск, 1997. Вып. 1. С.11-35.
Маслова В. А. Homo lingualis в культуре: монография. М.: Гнозис, 2007.
Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.
Никитин М.В. Курс лингвистической семантики. СПб.: Научн. центр пробл. диалога, 1996.
Попова З.Д., Стернин И.А. Интерпретационное поле национального концепта и методы его изучения // Культура общения и ее формирование. Воронеж, 2001. Вып. 8.
Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингво-культурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М., 2000.
Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. 3-е изд., испр. и доп. М.: Академ. проект, 2004.
Телия В.Н. Фактор культуры и воспроизводимость фразеологизмов - знаков-микротекстов // Сокровенные смыслы. Слово. Текст. Культура: сб. статей в честь Н.Д. Арутюновой. М., 2004.
Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. М.: Языки славянской культуры, 2002.
Cambridge international dictionary of English. / Ed. by Paul Procter. Cambridge: Cambridge univ. press, 1995.
Collins COBUILD English language dictionary. London, Glasgow: Collins, 1990.
The Concise Oxford Russian Dictionary. М.: Весь мир, 2000.
The New American College thesaurus in dictionary form / Ed by Philip D. Morehead. N. Y., 1995.
New Webster's dictionary of the English language. Delhi: Suijeet publ., 1988.
Longman dictionary of contemporary English. Harlow: Pearson Education Limited, fifth ed., 2006.
Oxford dictionary of English. 2 nd. ed. / Ed by Catherine Soanes, Angus Stevenson. Oxford: Oxford univ. press, 2003.
Oxford thesaurus of English. 2 nd. ed. / Ed by Maurice Waite. Oxford: Oxford univ. press, 2004.
Webster's New dictionary of synonyms. Springfield (Mass.): Merriam-Webster, cop. 1984.
Webster's New World thesaurus by Charlton Laird. N. Y., 1974.
Webster's Twentieth Century dictionary of the English Language. N. Y.: Merriam-Webster, 1935.
I.V. Kononova
ON THE STRUCTURE AND LANGUAGE REPRESENTATION OF THE BRITISH ETHICAL CONCEPT SELF-CONTROL
The article presents the analysis of the structure of the British ethical concept SELF-CONTROL made on the basis of the language data. It studies the interrelations and zones of intersection of the concept SELF-CONTROL with the other dominant concepts making up the ethical concept sphere represented by British English. The motivation of the importance of the concept in question within the bounds of the British national mentality is in the main focus of the paper.
Key words: a concept, the British ethical concept sphere, the structure of a concept, the basic layer of a concept, the notional layer of a concept, the value constituent of a concept, lexical units representing a concept, the lexico-semantic field of a concept, the phaseological picture of the world.
