CC BY
134
ИЗВЕСТИЯ
ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ № 11 (15)2009
IZVESTIA
PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO HUMANITIES № 11 (15) 2009
УДК 4 + 371.044.4. (042.2)
о СТИЛИСТИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ ИЗУЧЕНИЯ ГРАММАТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ
© М. П. БОЛОТСКАЯ Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского, кафедра русского языка и методики преподавания русского языка e-mail: [email protected]
Болотская М. П. - О стилистическом аспекте изучения грамматических категорий // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского. 2009. № 11 (15). С. 25-29. - В настоящей статье рассматриваются вопросы грамматической теории, методы грамматического исследования и описания, а также стилистический аспект функционирования конкретных грамматических форм и грамматических категорий. В публикации анализируется сложное взаимодействие категориального значения грамматических форм, их лексического значения и окружающего их контекста.
Ключевые слова: функция грамматической формы, частное значение грамматической формы, категориальная ситуация.
Bolotskaya M. P. - About stylistic aspect of studying of grammatical categories // Izv. Penz. gos. pedagog. univ. im. V. G. Belinskogo. 2009. № 11 (15). Р. 25-29. - This article is about grammatical theory, methods of grammatical vesearch and descriptions, and also stylistic aspect of functioning of concrete grammatical forms and grammatical categories. In the publication analysed difficult interaction categorical values grammatical context surrounding them.
Keywords: function of the grammatical form, prakticular value of grammatical form, categorical situation.
В современных условиях, когда объём научной и учебной информации с каждым годом значительно возрастает, когда научные идеи стремительно сменяют друг друга, перед преподавателем вуза стоит задача не только и не столько передавать информацию, содержащуюся в лингвистической литературе, сколько вводить студентов в круг научных проблем, знакомить с общенаучной методологией, со специальными методами и приёмами анализа языковых фактов и явлений, на конкретных примерах показывать диалектические противоречия и динамику языковой системы. В этой связи особое место занимает спецкурс «Проблемы современной лингвистики», призванный решить следующие задачи:
1) раскрыть и обобщить наиболее целесообразные способы и приёмы использования различных средств языка; рассмотреть стилистические функции отдельных грамматических категорий, а также частей речи (их изобразительную роль в тексте, целевое назначение, обусловленное авторским замыслом и своеобразием слога автора);
2) выявить стилистическую многогранность речевых средств, оценить различные варианты синонимического характера, которыми располагает язык в области морфологии;
3) вырабатывать у студентов умения анализировать языковые явления в контексте (способы их орга-
низации, связи и соотнесение), сравнивать, обобщать, доказывать; умения самостоятельного поиска знаний, потребности в самообразовании и самовоспитании; умения хорошо владеть языком, пользоваться его средствами;
4) ознакомить с публикациями, где рассматриваются названные проблемы современной лингвистики;
5) исследовать факты языка в их взаимной связи, выявить причинно-следственные отношения языковых явлений, связей языка, общества и сознания; рассмотреть закономерности развития и функционирования состава языковых единиц разных уровней и системы языка в целом.
Одну из главных задач лингвистического описания (а следовательно, и изучения языка), можно определить как задачу выявления набора языковых единиц, позволяющих языку выполнять свою важнейшую функцию - быть средством общения между людьми. Однако само по себе знание набора языковых единиц разных уровней не является полным. Другая важнейшая задача - установить правила сочетаемости языковых единиц в пределах каждого из уровней языковой системы. Поскольку набор лингвистических единиц представляет собой парадигму языка, а их сочетания -его синтагматику, то следует, обозначив содержание названных важнейших понятий лингвистики, остановиться прежде всего на аспектах функционирования
различных морфологических форм и отдельных грамматических категорий (на примере текстов художественных произведений классиков русской до- и послереволюционной литературы, а также на примере текстов произведений устного народного творчества).
Изучение языка и слога художественных произведений входит как важнейшая составная часть в стилистику национального языка. изучая закономерности употребления различных речевых средств, функции их, стилистика оценивает, отбирает и культивирует лучшие образцы речевой деятельности, в силу этого стилистика является наукой о словесном мастерстве, о выразительных средствах языка. Изучая эстетику слова, роль слова в контексте, она опирается на лексику и грамматику.
Развиваясь параллельно с грамматикой и в качестве её закономерного продолжения, стилистика оценивает различные варианты синонимического характера, которыми располагает язык в области словарного состава, фразеологии, морфологии и синтаксиса; она определяет специфику художественной речи, изучает средства и приёмы словесно-художественной изобразительности.
Таким образом, стилистическое изучение речевых средств является завершающим этапом изучения грамматического, поэтому для многих русских грамматик характерно совмещение грамматического и стилистического изучения языка.
Кстати, превосходные образцы включения элементов стилистического анализа в грамматику дал еще М. В. Ломоносов, уделявший внимание стилистическому своеобразию слов и закономерностям употребления некоторых частей речи и форм слов в различных стилях языка. На соотношение грамматики и стилистики, а также на специфику каждой из этих наук указывал и В. Г. Белинский, положения которого в основном совпадают со взглядами Ломоносова М. В. Словесное искусство имеет свои приемы и закономерности. В искусстве говорить, особенно в искусстве писать, подчеркивал В. Г. Белинский, «есть своя техническая сторона, изучение которой очень важно» [1].
Понимание грамматики как системы форм слов и способов сочетания слов в предложении отражает поверхностный план структуры языка и несколько устарело. На практике оно направляет студентов на познание только способов выражения грамматических значений и оставляет в тени сами грамматические значения. Представляется более перспективным направление, согласно которому грамматика занимается изучением системы языковых грамматических категорий в процессе их развития и функционирования. Из сказанного следует, что предметом изучения грамматики следует считать не только систему форм слов и способов сочетания слов в предложении, но и абстрактную систему грамматических значений, выраженных теми или иными формальными средствами.
Вопрос об определении характера грамматической абстракции является сложным и мало разработанным. Различие лексической и грамматической абстракции можно иллюстрировать примером анализа
логической категории количества и грамматической категории числа. При использовании грамматической категории числа мы отвлекаемся от конкретных количественных характеристик числа и противопоставляем единичность и множественность. Логическая категория числа и грамматическая категория числа возникают на разных основаниях. При образовании логической категории числа имеет место обобщение понятия по объёму, при образовании грамматической категории числа - обобщение понятия по содержанию.
Выразительные возможности форм числа имён существительных обусловлены структурой соответствующей категории. Лексико-грамматический характер категории числа появляется у существительных, обозначающих несчитаемые предметы, когда форма числа используется для выражения какого-либо элемента лексического значения, например у отвлечённых, вещественных, собирательных существительных (для них категория числа является семантически избыточной).
Учитывая смысловое и формальное строение категории числа имён существительных, можно выделить следующие приёмы возможного использования форм числа для усиления выразительности, эмоциональности речи: замена форм числа - единственное на множественное и наоборот - у конкретных существительных; использование форм множественного числа у существительных, имеющих форму только единственного числа. Такое применение форм возможно в стилистически окрашенной речи. Наиболее интересным представляется экспрессивное использование форм числа в художественном тексте. Очевидно, что наиболее полно исчерпываются возможности формы слова в поэтической речи, в частности в творчестве В. В. Маяковского.
Применение форм единственного числа вместо форм множественного усиливает значение слова, оно становится полновеснее, упор делается на основном лексическом значении слова (То в нос тебе магнолия, то в глаз тебе глициния (В. В. Маяковский); В любом учреждении есть подхалим... (В. В. Маяковский).
как известно, формы множественного числа являются маркированными, поэтому они не так часто используются не в основном своём значении. В произведениях поэта такая замена имеет место при включении в ткань художественного произведения прежде всего видоизменённых пословиц и поговорок (Живёшь века, века учась (В. В. Маяковский).
Использование не установленных нормой речевого употребления форм в произведениях В. В. Маяковского обращает на себя внимание не само по себе, но заставляет услышать иной смысл слов в его стихах. Поэтическая речь В. В. Маяковского в силу эстетических позиций поэта в значительной мере стилизована под разговорную речь (Протолкнувшись между тётей..; Говорят вам - нет местов! (В. В. Маяковский), что является одним из приёмов передачи своего собственного иронического, а порой и пренебрежительного отношения к определённым явлениям жизни.
Поскольку характер применения форм числа соответствовал стилистике языка В. В. Маяковского, его
эстетическим задачам, формы числа существительных получили и самые различные контекстные оттенки и смысл.
Другой грамматической категорией, способной быть средством выражения экспрессии, является падеж. Хотя при перечислении частных падежных значений модальная семантика не отмечается, всё же в ряде случаев падежные формы могут подчёркивать отношение говорящего к получателю информации (ср.: Подай, милая, чаю и Ты, подай чаю - формы именительного падежа со значением обращения обнаруживают связь с модальной сферой значения предложения).
А. М. Пешковский назвал связную речь «колыбелью падежных форм» [7]; изолированное употребление падежа E. Е. Клобуков называет «колыбелью» его модальных значений (хотя, разумеется, не любое изолированное употребление падежа связано с модальностью) [4].
При анализе употреблений падежа как выразителя модальной семантики в изолированной позиции важно различать два случая:
1) падежная форма участвует в выражении модального значения, однако это значение никак не связано непосредственно с определённым падежом ([Марина] (покачав головой): Порядки! Профессор встает в двенадцать часов, а самовар кипит с утра, все его дожидается... (А. П. Чехов) - негативная реакция говорящего на предыдущую реплику, выраженная формой «порядки», в данном случае не связана с именительным падежом);
2) падежная форма так же важна, как и интонация, для формирования общей модальной характеристики (Бумаги-то!; Пыли-то! - падежные формы выступают со значением «наличия во множестве»).
Присловная позиция падежа меньше способствует проявлению модальных функций, однако и в этом случае возможно выражение модальности (в частности экспрессивности). Модальность падежных форм используется прежде всего в поэтической речи (Но «Яблочко»-песню играл эскадрон Смычками страданий на скрипках времён (М. Светлов).
Анализ падежных форм, функционирующих изолированно и как часть высказывания, свидетельствуют о том, что при характеристике падежей необходимо учитывать и те случаи, когда падеж выражает экспрессивно-модальные значения.
Интересны наблюдения над образным употреблением слов, отличающихся в отношении категории рода. В зависимости от того, какого рода (мужского, женского или среднего) употребляется в произведении слово, существенно преображается вся смысловая и стилистическая структура произведения. Это убедительно прослеживается при сопоставлении различных переводов одного и того же стихотворения Г. Гейне, которое в переводе Лермонтова звучит как «На севере диком стоит одиноко На голой вершине сосна.», а в переводе Ф. И. Тютчева «На севере мрачном, на дикой скале Кедр одинокий под снегом белеет.». Как отмечает Л. В. Щерба, «мужской род существительного («Fichtenbaum», а не «Fichte» - хвойное дерево) не случаен, в
своём противоположении женскому роду - «Palme» -он создает образ мужской неудовлетворённой любви к далёкой, а потому недоступной женщине. М. Ю. Лермонтов женским родом «сосны» отнял у образа всю его любовную устремлённость и превратил сильную мужскую любовь в прекраснодушные мечты [9].
Пример этот убедительно свидетельствует о тесной взаимосвязи морфологических, семантических и стилистических категорий, выступающих в художественном произведении как единое целое.
Вопросы стилистического изучения грамматического строя художественного произведения разработаны недостаточно. Это объясняется тем, что ещё не изучена в должной мере стилистическая многогранность частей речи. Вследствие этого не разграничены выполняемые ими стилистические функции в общенародном языке и те специфические функции, в которых они выступают в художественных произведениях. Между тем нельзя не признать, что писатели вносят много индивидуального в способы и приёмы использования грамматических категорий.
Понятие «функция» традиционно трактуется как цель, назначение того или иного языкового средства. Функции грамматических форм необходимо отличать от значений. Значение представляет собой знаковое содержание формы; значения грамматических форм относятся к содержательной стороне языка и включаются в понятие языкового строя. Функция же может представлять собой цель употребления того или иного средства, не обязательно связанную с системноязыковой значимостью. В русском языке одна и та же форма может быть употреблена в различных значениях, которые определяются строением всего предложения в целом.
Наибольший интерес представляют те особенности глагольных форм, которые проявляются на уровне предложения и более сложных синтаксических структур. Это объясняется тем, что морфологические категории неразрывно связаны с синтаксическими, «в морфологических категориях происходят постоянные изменения соотношений, и импульсы, толчки к этим преобразованиям идут от синтаксиса» [2]. на синтагматическом уровне видо-временные формы глагола приобретают целый ряд не только грамматических, но и стилистических особенностей. Так, например, в целях создания лаконичного и вместе с тем яркого и выразительного описания персонажа художественного произведения широко используются глагольные формы настоящего расширенного времени: «Я давно уже живу не сердцем, а головою. Я взвешиваю и разбираю свои собственные страсти и поступки с строгим любопытством, но без участия. Во мне два человека: один живёт в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его.» (М. Ю. Лермонтов). Если же необходимо представить следование друг за другом фактов прошлого, «проскользить» по прошедшим событиям, то чаще всего используются формы прошедшего совершенного в аористном значении [8]: «Я пожал плечами, повернулся и ушёл; Я встал, накинул бешмет, опоясал кинжал и тихо-тихо вышел из
хаты» (М. Ю. Лермонтов). «В этом сухом лаконизме скрыта огромная сила эмоционального внушения», -писал В. В. Виноградов [3].
В отличие от прошедшего совершенного, прошедшее несовершенное «не двигает событий. Оно описательно и изобразительно. Само по себе оно не определяет последовательности действий в прошлом, а размещает их все в одной плоскости, изображая и воспроизводя их» [2]: «Крепость наша стояла на высоком месте, и вид был с вала прекрасный: с одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками, оканчивалась лесом, который тянулся до самого хребта гор; кое-где на ней дымились аулы, ходили табуны; с другой бежала мелкая речка, и к ней примыкал частый кустарник, покрывавший кремнистые возвышенности, которые соединялись с главной цепью Кавказа» (М. Ю. Лермонтов). Как видим, синтагматические отношения видо-временных форм глаголов необычайно разнообразны и интересны.
Понятия значения и функции (в отношении к грамматическим формам) могут перекрещиваться. Пересечение этих понятий представлено в тех случаях, когда констатируется, что функция определённой формы состоит в выражении определённого языкового значения.
Структурная и семантическая организация текста связаны между собой теснейшим образом, так как одни и те же элементы языка могут служить средствами и структурной, и семантической организации текста. Так, например, личные местоимения третьего лица в текстах художественных произведений могут выступать в заместительно-выделительной функции, употребляясь серийно (в этом случае местоимение используется для обозначения того или иного персонажа произведения несколько раз подряд без чередования с именами существительными собственными) [6]. Названные местоименные комплексы способствуют созданию особой эмоционально-экспрессивной отмеченности; кроме того, они привлекают внимание к лицу, о котором идёт речь: «Наполеон в Бородинском сражении исполнял своё дело представителя власти так же хорошо, и ещё лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благородные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения.» (Л. Н. Толстой).
Серийное использование местоимений появляется тогда, когда сюжетная линия текста сосредоточивается на одном каком-либо персонаже (описывается состояние его души, даётся характеристика его личностных качеств, то есть создаётся психологический портрет героя). В этом случае развитие сюжетной линии замедляется, так как создаются отрезки текста, имеющие собственную тематику, а употребление местоимения как обозначения лица служит той скрепкой, которая создаёт единство текста.
Кроме того, комплексное использование личных местоимений 3-его лица способствует созданию интимной, лирической обстановки, где главные ге-
рои выступают как «лирический» он и «лирическая» она; а вместе с ними воссоздаётся духовная жизнь их, ощущения и переживания: «Глядя на них, вы ответите (разумеется, приблизительно) так:
- Она - известная певица, он - только муж известной певицы, или, выражаясь закулисным термином, муж своей жены. Она зарабатывает до восьмидесяти тысяч в год на русские деньги, он ничего не делает, стало быть, у него есть время быть её слугой.» (А. П. Чехов).
Как видим, рассмотреть определённое семантическое содержание того или иного элемента текста в его отношении к высказыванию в целом помогает такое понятие, как «категориальная ситуация», связанное с ономасиологическим подходом.
В конкретной ситуации и собственные имена существительные могут приобретать различные значения и понятия. Так, М. В. Ломоносов увидел в собственных именах те же свойства, которые наблюдаются в именах нарицательных. Он определил художественные, эстетические возможности имени собственного, утверждая, что «имя собственное может . внушать разные идеи» [5], то есть М. В. Ломоносов приходит к выводу, что использование имён собственных вместо нарицательных и местоимений создаёт особый стилистический эффект. Собственные имена пословиц, поговорок, загадок, сказок доносят до нас не только само имя в его единичности, но и глубокое понимание имени народом. Развитие различных оттенков значений собственных имён идёт очень динамично, ведёт к необыкновенной гибкости имени собственного; способности служить образом, благодаря своей эмоциональности, которая, в свою очередь, служит источником метафоризации (Пришел Федул - тёплый ветер подул; Дунька взду-нит, тёплым солнышком светит, да Авдотьей поглядывает: либо снег, либо дождь - пути не жди).
Писателями, кстати, могут создаваться имена собственные, уже содержащие внутреннюю оценку (Мойдодыр, Айболит и др.). Такие имена собственные могут обозначать качество предмета, наиболее характерное для нарицательного понятия.
Произведения устного народного творчества широко использовали гибкость и живописность собственных имён существительных, где постоянно звучит отклик на эмоциональное воздействие, экспрессивная оценка особого качественного компонента, вносимого в семантику слова (И Акулина блины печёт, коли мука течёт; Едет Емеля - ждать его неделю; Вставай, Архип, петух охрип).
устанавливая факт упорядоченности в употреблении тех или иных языковых элементов текста, осознавая смысловую целенаправленность вскрываемых закономерностей, делаем и ещё один шаг к постижению эстетической функции художественного произведения, что также имеет непосредственное отношение к подготовке будущего учителя русского языка и литературы.
Таким образом, синтагматика морфологических категорий, морфологических форм различных частей
речи требует глубокого и всестороннего изучения на разнообразном языковом материале. Это та «активная» грамматика, над которой работали Л. В. Щерба,
В. В. Виноградов, А. М. Пешковский, А. А. Шахматов и др.
список ЛИТЕРАТУРЫ
1. Белинский В. Г. Избранные сочинения. М.: ОГИЗ, 1948. 671 с.
2. Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М.: Наука, 1972. С. 440.
3. Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы» // Избранные труды. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. С. 220.
4. Клобуков Е. В. Падеж и модальность // Русский язык. М.: Наука, 1984. С. 43-65.
5. Ломоносов М. В. Полн. собр. соч. Т.7. М.- Л.: АН СССР, 1952. С. 761.
6. Николаева О. М. К вопросу об изучении местоимений 3-го лица как текстообразующего средства // Проблемы изучения русского языка в педвузе / Под ред. Н. Б. Париковой и др. Тула: ТГПИ, 1987. С. 108-114.
7. Пешковский А. М. Избр. труды. М.: Учпедгиз, 1959. С. 49.
8. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. М.; Л.: АН СССР, 1941. С. 157-158.
9. Щерба Л. В. Опыты лингвистического толкования стихотворений // Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957. С. 97-109.
