CC BY
122
3. Schueler H.J. Hans Fallada. Humanist and social critic. The Hague, P., 1970.
4. Krohn K.-D. // Literaturwissenschaft und Ge-schichtspilosofie. Festschrift für Wilhelm Em-rich. Berlin, 1975 .
5. Möbius H. // Stereotyp und Vorurteil in der Literatur. Hrsg von J. Elliot, J. Pelzer und C. Poore. Göttingen, 1978.
6. Adorno T.W. Studien zum autoritären Charakter / T.W. Adorno. Aus d. Amerikan. von M. Weinbrenner. 1. Aufl. Frankfurt a/M., 1973.
7. Reich W. Die Massenpsychologie des Faschismus. Frankfurt a/M., 1981.
8. Кауфман Л.С. // История немецкой литературы: в 5 т. Т. 5: 1918-1945. M., 1976.
9. Сучков Б.Л. // Лики времени. M., 1965.
10. Топер П. // ВЛ. 2000. Март - апрель.
11. Ремарк Э.М. На Западном фронте без перемен. М., 1988.
12. Носов С.Н. // Звезда. 1992. № 4. С. 149.
13. Fallada H. Kleiner Mann - was nun? Berlin, 1982. S. 7.
14. Lemmer T. Hans Fallada. Eine Monografie. Dis-sertaion Universität Freiburg. 1961. S. 61.
15. Peukert D.J.K. Die Weimarer Republik. Krisenjahre der klassischen Moderne. Frankfurt a/M., 1987. S. 243.
В публикации использованы материалы Фаллада-архива, г. Карвиц (Германия).
Поступила в редакцию 7.02.2005 г.
О СТИЛЕ ИНТЕРВЬЮИРОВАНИЯ И ЕГО РЕЗУЛЬТАТАХ
А.Ю. Мягков, И.В. Журавлева
Myagkov A.Y., Zhuravleva I.V. On the style of interviewing and its results. The article analyses biasing affects of the interviewing style on the results of a face-to-face interview. The main styles of interviewing, i.e. interpersonal and professional, are juxtaposed in the experiment conducted by the authors. Besides, the em-pathic style, typically known as “rapport,” turns out to be more effective when sensitive questions are asked, which is revealed in the experiment.
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
В методологии массовых опросов интервьюер традиционно считается наиболее слабым звеном в цепи социологического исследования. Влияние интервьюера на вербальное поведение респондентов связано не только с его социально-демографическими и статусными характеристиками (полом, возрастом, уровнем образования и так далее), но и с индивидуальными личностными особенностями, выражающимися, в частности, в стиле интервьюирования. Стиль поведения интервьюера, по утверждению многих авторов, является одной из важнейших переменных, характеризующих процесс опросных коммуникаций и определяющих достоверность и качество итоговой информации [1-3]. Даже в структурированном интервью, где возможности дополнительных речевых включений со стороны полевых работников ограничены и интервьюеры не сообщают своего мнения респондентам (что является
основным правилом стандартизированных опросов), индивидуальный стиль опрашивающих оказывает искажающее воздействие на формирование ответов респондентами. Несмотря на давнюю традицию в изучении вопросов, связанных с исследованием влияния стиля интервьюирования, единства в подходах к этой проблеме по-прежнему не наблюдается.
Анализ работ западных авторов позволяет выделить два контрастных стиля проведения стандартизированного интервью, по-разному называемых разными исследователями, но сохраняющих при этом свою смысловую основу: 1) персональный (личностно ориентированный) и 2) профессиональный. Первый иногда называют также интерперсональным [4, 5], социоэмоциональным [6], дружественным, теплым [7], диалоговым [8, 9], эмпатическим [10], раппортом (или сверхраппортом) [2, 4, 11]. Второй также имеет ряд названий: формальный [1, р. 309], деловой, холодный [7, р. 63], бизнес-стиль [1, р. 312],
стандартный [9, р. 32], объективный, или нейтральный [12, 13].
Профессиональный стиль характеризуется тем, что интервьюер не нацелен на поддержание обратной связи с респондентами. Он не имеет права даже повторять ответы опрашиваемых. Главная задача интервьюирования здесь - получение точной и объективной информации, а потому опрашивающему следует быть в наивысшей степени безличным. Если интервьюеру кажется, что полученный им ответ неясен или недостаточен, то он может более подробно расспросить респондента, но при этом его собственное поведение не должно отражать ни негативных, ни позитивных эмоций. Чувства опрашиваемых не должны волновать интервьюера, а потому он не должен поощрять их проявления, за исключением тех случаев, когда они напрямую касаются ответов на вопрос. В ходе беседы должен поддерживаться формальный уровень любезности. Интервьюеры не могут делать никаких дополнительных комментариев, не связанных с задачей исследования, чтобы не отвлекать опрашиваемых от логики их рассуждений. Реплики, которые произносят интервьюеры, также однозначны и более прямолинейны. Интервьюеры должны придерживаться «сугубо деловой» манеры во всех случаях, даже если респонденты дают неадекватные ответы. Они также не должны реагировать на поведение опрашиваемых, не соответствующее целям опроса [4, р. 221-227]. Иными словами, это стиль, ориентированный исключительно на задачи исследования [7, р. 63]. Интервьюеры должны вести беседу в рамках вопросника, задавать вопросы всем респондентам стандартным образом, не перефразируя их для каждого опрашиваемого индивидуально.
Персональный, дружественный стиль поведения интервьюера ориентирован прежде всего на личность собеседника [7, р. 63-64]. Он может быть описан следующим образом. Интервьюер, работающий в стиле «раппорт», заботится не только о получении данных, но и о поддержании личных эмоциональных связей с опрашиваемым. Лицам, проводящим опрос, разрешается повторять и подытоживать ответы респондентов, а также выражать свои симпатии по отношению к ним [1, р. 320]. В этих условиях отвечающие начинают думать, что интервьюеры не слишком ориентируют-
ся на выполнение задачи, а потому предоставляемые ответы будут всегда приниматься тепло. Поэтому в случае затруднений можно не пытаться припоминать нюансы, необходимые для ответа на вопрос, поскольку любой ответ все равно окажется приемлемым для интервьюера.
Установить отношения раппорта помогают следующие моменты, характеризующие поведение интервьюера.
1. Подлинный интерес к опрашиваемому. Респонденту нужно дать почувствовать собственную значимость, убедить его в том, что его ответы необходимы исследователям.
2. Понимание чувств опрашиваемого, а также направления его мыслей. Респондент должен осознавать, что интервьюер понимает его позицию и приемлет выражаемую им точку зрения.
3. Атмосфера терпимости. Интервьюер воспринимает ситуацию интервьюирования с точки зрения респондента, а не опрашивающего. Респондент же должен почувствовать, что человек, проводящий интервью, не просто принимает его взгляды, но и не осуждает их [4, р. 223]. Все это ведет к тому, что отвечающий соглашается с целями исследования и стремится помочь интервьюеру в их достижении [14].
4. В отличие от формального стиля, для раппорта обязательна подтверждающая обратная связь. Для ее установления могут использоваться поддерживающие реплики, типа «верно, это правильный ответ» [10, р. 476].
Тот факт, что стиль интервьюирования оказывает смещающее воздействие на ответы респондентов, сегодня признается многими исследователями. Более того, некоторые авторы уверены, что исполнение интервьюером своей роли опосредует эффекты других переменных - статусной дистанции, сенситив-ности вопроса - и влияет на ответы при условии неизменности этих факторов [13, р. 294]. Вместе с тем однозначного ответа на вопрос, какой стиль оптимален с точки зрения качества итоговых данных, на сегодняшний день пока не существует.
ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Пожалуй, первое наиболее продуктивное исследование влияния стиля интервьюера на вербальное поведение респондентов было
проведено в 1976 году Р. Хенсоном, Ч. Кэнне-лом и С. Лоусон. Они опрашивали водителей -участников дорожно-транспортных происшествий, произошедших за последние четыре года. Авторы проанализировали сообщения респондентов о ДТП (о повреждении автомобиля, о личных травмах, об окружающей обстановке аварии и так далее - всего 39 переменных), причем для внешнего контроля данных они сверяли самоотчеты шоферов с протокольными записями. Для ведения интервью использовались два разных стиля: профессиональный и раппорт. Проверялось воздействие стиля интервьюирования на ответы респондентов [4].
В результате исследования авторы пришли к выводу, что полученные ими данные статистически различаются у интервьюеров, демонстрирующих разные поведенческие стили, что, в свою очередь, указывает на искажающее воздействие манеры интервьюирования на результаты интервью. Так, при проведении беседы в стиле раппорт точность и достоверность сообщений респондентов была несколько ниже по сравнению с профессиональным стилем, зато сообщенные сведения, напротив, отличались большей полнотой и детализацией (t = 12,78, p < 0,01) [4, p. 224-226].
Р. Хенсон и его коллеги склонны связывать обнаруженные смещения с различиями в атмосфере, складывающейся в ходе интервьюирования разными стилями. Так, при выборе личного, интерперсонального стиля респонденты ощущают, что беседа носит дружественный характер, а потому чувствуют себя непринужденно и комфортно. Увеличение объема сообщаемой информации скорее всего является результатом эффектов помощи и имитации (моделирования)
(modeling and facilitation effects). При опросе профессиональным стилем респонденты становятся менее дружелюбными по отношению к интервьюеру, но при этом более нацелены на выполнение задач исследования. Они понимают, что интервьюер ожидает от них концентрации усилий на достижение исследовательских целей, поэтому стараются работать интенсивнее и точнее припоминать все нюансы событий трехлетней давности [4, р. 226-227].
Аналогичные смещения наблюдал в своем исследовании и У. Дийкстра. Он, в част-
ности, обнаружил, что интервьюеры, работавшие в «социоэмоциональном» стиле, получили от респондентов больше информации личного характера, чем в противоположном случае [6, р. 184].
Кроме того, как было показано в работе Р. Хилла и Н. Холла, раппорт приводит к снижению доли неответов, повышает уровень надежности, достоверности (reliability) данных, но снижает уровень их валидности (validity). Именно поэтому, по их мнению, увеличение раппорта в интервью не ведет к получению информации, соответствующей действительности [15].
Дж. Уильямс отмечает, что в ситуации раппорта респонденты изменяют свои ответы, стремясь выражать мнения, согласующиеся с мнением интервьюера [13, р. 291-293]. К. Уэйс указывает, что смещения в ответах респондентов происходят всегда в атмосфере «посиделок» («kaffeeklatsch»), а потому при подготовке интервьюеров больше внимания следует обращать на деловые аспекты интервьюирования и концентрироваться на задачах исследования [16]. В.А. Ядов в своей работе также пишет, что «... слишком дружественный стиль беседы может повлиять на объективность информации: опрашиваемые будут стремиться. угадать желательный ответ» [17].
Раппорт, таким образом, - мощный катализатор так называемой «ложной» памяти [10, р. 476]. Обратная связь, обязательная для эмпатического стиля, провоцирует «ложное согласие», увеличивая число неадекватных и даже намеренно лживых ответов на вопросы. Это объясняется тем, что респонденты, стремясь любыми средствами поддержать беседу, создают иллюзию «улучшения памяти», что в свою очередь ведет к повышению удельного веса содержательных ответов в ущерб достоверности сообщаемых сведений.
Каковы механизмы формирования ложных ответов в подобной ситуации? М. Зара-гоза и ее коллеги утверждают, что обратная связь обесценивает любые сомнения, возникающие у респондента по поводу истинности его воспоминаний: после получения одобрительного отклика он «отбрасывает» все те аспекты ответа, которые могли бы угрожать его позитивному образу «Я», и старается, чтобы его ответ выглядел «правильным» [10, р. 476-477].
Вместе с тем в современной социологической литературе широкое распространение получила и иная точка зрения, согласно которой раппорт - «интеракциональный ключ к “хорошему интервью”» (см.: [2, р. 318]) и непременное условие «для получения, объективных наблюдений» [14, р. 52]. Установление близких личных, доверительных отношений с респондентами полностью исключает ложь и способствует коренному улучшению результатов исследования интервью [18, 19].
М. Шобер и Ф. Конрад, в частности, полагают, что диалоговый стиль интервьюирования существенно уменьшает ошибки сообщения. Раппорт, считают они, помогает респондентам почувствовать себя более естественно и непринужденно и, тем самым, снижает вероятность искажений, связанных с самопрезентацией [8, р. 578].
Таким образом, ряд исследователей рассматривают отношения между интервьюером и респондентом, характеризующиеся чрезмерной дружественностью, как фактор, который имеет побудительную силу и вызывает негативные изменения в ответах респондентов. Другие считают, что раппорт не ведет к смещениям информации, а напротив, обеспечивает свободные и откровенные ответы, поскольку опасения отвечающих минимизируются или полностью рассеиваются, что позволяет им чувствовать себя более комфортно. Третьи говорят о том, что стиль раппорт может, с одной стороны, снижать опасения респондента, но, с другой, увеличивать потребность в получении одобрения. В результате опрашиваемый будет пытаться подстраивать свои ответы под мнение, которого, как ему кажется, придерживается интервьюер, чтобы сохранить и приумножить «выгоду» от общения. Если к тому же респондент испытывает симпатию по отношению к интервьюеру, он тем более будет давать конформные ответы, чтобы увеличить награду от взаимодействия и сохранить дружеские с ним отношения. Потому хороший интервьюер, пишет Дж. Уильямс, должен уметь поддерживать нейтральность, но при этом быть способным устанавливать раппорт, когда это необходимо [12, р. 126].
ЭМПИРИЧЕСКАЯ БАЗА И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
Учитывая противоречивость имеющихся в литературе сведений и необходимость дальнейшего изучения данной проблемы, в марте - апреле 2004 года нами был проведен специальный методический эксперимент, одна из задач которого состояла в изучении влияния стиля интервьюирования на результаты интервью [20].
Процедуры сбора данных. Исследование проводилось в режиме формализованного персонального интервью и индивидуального очного анкетирования. В качестве респондентов в нем участвовали 300 человек, предварительно отобранные на основе квотнослучайной выборки и репрезентирующие все основные социально-демографические и профессиональные категории взрослого населения г. Иваново. Сбор эмпирических данных осуществляли 24 интервьюера, каждому из которых поручалось провести по 12-13 интервью в режиме face-to-face, а также выполнить ряд дополнительных исследовательских процедур.
В качестве стимульного материала для измерения реакций респондентов на различные стили интервьюирования использовались 16 вопросов сенситивного характера, которые касались весьма деликатных и даже интимных сторон жизни людей и были направлены на фиксацию социальных установок и образцов поведения опрашиваемых.
По окончании основного интервью респонденты самостоятельно заполняли еще один небольшой вопросник, в котором они оценивали различные характеристики своих интервьюеров, в том числе и стиль интервьюирования.
Кроме того, для измерения эмпатических способностей опрашивающих все интервьюеры еще до начала полевой работы были протестированы нами на основе ряда специализированных тестовых методик [21].
Аналитическая стратегия. В качестве индикатора «стилевых эффектов» мы рассматривали различия в вербальных реакциях респондентов, полученных интервьюерами с разными стилями поведения. Дифференциация опрашивающих в зависимости от их поведенческой специфики производилась на
основе методики, описываемой ниже. Статистическая значимость различий между процентными долями ответов определялась по ф*-критерию углового преобразования Фишера [22]. Сравнение средних значений количественных переменных осуществлялось с использованием процедур одновыборочного ¿-теста Стьюдента, предназначенного для независимых подвыборок. Обработка данных и все необходимые расчеты производились в программно-аналитическом комплексе 8Р88.
Методика фиксации стиля интервьюирования. Многие авторы, проводящие экспериментальные исследования, указывают на значительные трудности в точном воспроизведении стилей [4, р. 222]. Операциональные определения степени раппорта в современной литературе - большая редкость. По мнению К. Вейс, список переменных, по которым можно фиксировать склонность интервьюера к тому или иному стилю, может выглядеть следующим образом: показатели контакта глаз между интервьюером и респондентом; частота улыбок, кивков и жестов интервьюера; частота неответов респондента на отдельные вопросы; степень затруднений, возникающих у интервьюера при проведении интервью на сенситивные темы; рейтинг симпатий участников опроса по отношению друг к другу; готовность респондента к участию в повторном интервью (см.: [23]).
В силу указанных методических трудностей мы решили не задавать априори стиль поведения интервьюерам. Более предпочтительной в данном случае мы сочли методику постопросного измерения степени раппорта, разработанную в свое время К. Уэйс. Она предложила рассматривать дружелюбие интервьюера не просто как единый показатель, характеризующий наличие / отсутствие раппорта для всех интервьюеров, а фиксировать меру дружелюбия - по сути, индивидуальный рейтинг раппорта, вычисляемый по каждому интервьюеру, для чего каждый респондент должен оценить сложившиеся с интервьюером отношения по пятибалльной шкале - от «доверия» до «недружелюбия» [16, р. 629; 24].
Мы несколько модифицировали данную методику, предлагая респондентам после завершения интервью самим оценить стиль поведения «их» интервьюера по пяти унифицированным биполярным шкалам с градациями от «1» до «5» наподобие тех, которые
используются техникой семантического дифференциала: от «теплого» до «прохладного», от «далекого» до «близкого» и тому подобное. Далее по средним значениям всех шкал нами рассчитывался индивидуальный совокупный рейтинг раппорта для каждого опрашивающего, и на основе полученных оценок все интервьюеры дифференцировались по двум контрастным группам. Похожая методическая стратегия, основанная на субъективных оценках стиля респондентами, использовалась также в работе У. Джонсона и Дж. Деламатера [25].
Проведенный анализ позволил разделить всех интервьюеров на две равные по численности категории: в первой явно доминировали оценки, позволяющие идентифицировать стиль интервьюера как формальный, во второй - как эмпатический (t = 5,122,р = 0,000).
На наш взгляд, подобная методика определения стиля интервьюирования оказывается гораздо эффективнее, нежели доопросное тестирование эмпатических способностей опрашивающих. Как известно, эмпатия (англ. empathy - вчувствование) - эмоциональный отклик человека на переживания других людей, проявляющийся как в сопереживании, так и в сочувствии. При сопереживании эмоциональный отклик идентичен тому, что и как переживает конкретный человек; это возможно лишь при представлении себя на месте переживающего. При сочувствии эмоциональный отклик выражается лишь в участливом отношении к переживающему человеку [21, с. 32].
В ходе инструктивных сессий мы протестировали наших интервьюеров на предмет их эмпатических способностей с использованием специализированного инструментария [21, с. 32-36]. При этом мы исходили из гипотезы о том, что высокий уровень эмпатии характерен для личностно ориентированного стиля поведения интервьюеров. Но оказалось, что это не совсем так: интервьюеры, чей стиль был оценен как формальный, проявили, судя по тесту, более высокие эмпати-ческие данные, в то время как сотрудники, не склонные к эмпатии, напротив, работали, по оценкам респондентов, в эмпатическом, личностном стиле (табл. 1). И хотя различия в средних баллах статистически не значимы (р > 0,05 для t-теста), они, тем не менее, позволяют говорить о низкой эффективности
традиционного предопросного тестирования эмпатических возможностей интервьюеров.
Таблица 1
Средние оценки общих эмпатических способностей и эмпатии с незнакомыми людьми в разных группах интервьюеров, баллы
Интервьюеры, Интервьюеры,
Средние придерживаю- придерживаю-
оценки щиеся фор- щиеся эмпатиче-
мального стиля ского стиля
Общий уровень эмпатии 11,5 10,3
Эмпатия
с незнакомыми 2,5 1,5
людьми
РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ
Наше исследование показало, что в двух выделенных нами группах интервьюеров существенно различаются средняя продолжительность интервью и число отказов от сотрудничества. Так, например, интервьюеры, практикующие «нейтральный» стиль ведения беседы, продемонстрировали меньшие способности замотивировать респондентов на участие в интервью, а потому удельный вес отказов от сотрудничества у них почти в два раза выше, чем у представителей противоположной группы. Кроме того, интервьюе-
ры, работавшие в стиле раппорта, завершали свои интервью немного быстрее (табл. 2).
Таблица 2
Средняя продолжительность интервью и удельный вес отказов от участия в опросе в зависимости от стиля интервьюирования
Характеристики интервью Интервьюеры, придерживающиеся формального стиля Интервьюеры, придерживающиеся эмпатическо-го стиля Раз- личия
Продолжительность, мин. 15,83 14,07 1,76*
Отказы от сотрудничества, % 49,2 26,8 22,4**
* Г = 2,509, р = 0,01.
** Г = 2,000,р = 0,053.
Очевидна также и разница в количестве и качестве получаемой информации в зависимости от стиля интервьюирования. Судя по результатам исследования, гипотеза о взаимосвязи личностно ориентированного стиля и качества ответов респондентов находит свое подтверждение: в подмассивах интервьюеров, придерживающихся эмпатиче-ского стиля, в целом ниже количество неот-ветов и затруднившихся дать ответ на фоне повышенной доли однозначных (содержательных) ответов (табл. 3).
Таблица 3
Удельный вес неответов, уклончивых и однозначных ответов, полученных интервьюерами с различным стилем интервьюирования, %
Характеристики интервью Интервьюеры, придерживающиеся формального стиля Интервьюеры, придерживающиеся эмпатического стиля Различия Т-оценки
Неотееты (по трем группам вопросов): 6,7 2,9 -3,8 4,231*
Безличные аттитьюдные 3,2 1,3 -1,9 2,486*
Личные аттитьюдные 9,1 1,8 -7,3 4,420*
Поведенческие 7,8 5,7 -2,1 1,166
Уклончивые, неопределенные ответы 15,7 8,9 -6,8 3,992*
Однозначные (содержательные) ответы 78,5 89,2 +10,7 4,625*
* р < 0,000.
Кроме того, практически на все поведенческие и оценочные (безличные аттитьюд-ные) вопросы сенситивного характера респонденты отвечали честнее в тех случаях, когда интервью проводились в личностно ориентированном стиле. В этой ситуации удельный вес признаний в совершении социально неодобряемых поступков по шести вопросам из семи оказался выше, нежели при формальном стиле беседы, а доля нормативных ответов на безличные аттитьюдные вопросы в большинстве случаев заметно снизилась. Вместе с тем, данной тенденции не соответствуют ответы респондентов на личные аттитьюдные вопросы: судя по результа-
там нашего исследования, доля нормативных суждений в этом вопросном блоке в целом выше при неформальном (эмпатическом) стиле интервьюирования (табл. 4).
Объяснение этим результатам следует, на наш взгляд, искать в идее Дж. Уильямса о том, что респонденты в ситуации раппорта не просто изменяют свои ответы, а «подстраивают» их под мнения интервьюера [13, р. 291-293]. Иными словами, представления респондентов о своей роли различаются в зависимости от стиля интервьюирования. Если реализуется формальный стиль общения, то интервьюер, не выходя за рамки целей
Таблица 4
Ответы респондентов в зависимости от стиля интервьюирования, %
Вопросы / темы Интервьюеры, придерживающиеся формального стиля Интервьюеры, придерживающиеся эмпатического стиля Различия1
Утвердительные ответы на поведенческие вопросы:
Употребление наркотиков 12,0 11,3 -0,7
Уклонение от налогов 8,7 11,4 +2,7
Супружеские измены 26,7 34,1 +7,4
Злоупотребление алкоголем 35,3 66,7 +31,4**
Воровство 18,0 56,7 +38,7**
Гомосексуальные контакты 0,0 2,7 +2,7
Изнасилования 6,7 8,7 +2,0
Средний удельный вес утвердительных ответов на поведенческие вопросы 15,3 27,4 +12,1
Нормативные ответы на безличные аттитьюдные вопросы:
Употребление наркотиков 68,0 63,3 -4,7
Уклонение от налогов 24,2 37,3 +13,1**
Злоупотребление алкоголем 28,7 22,0 -6,7
Гомосексуальные контакты 64,0 53,7 -10,3**
Супружеские измены 61,3 38,0 -23,3**
Легализация наркотиков 94,0 81,3 -12,7**
Средний удельный вес нормативных ответов на безличные аттитьюдные вопросы 56,7 49,3 -7,5
Нормативные ответы на личные аттитьюдные вопросы:
Присвоение чужого 25,3 33,3 +8,0
Употребление наркотиков 95,3 96,0 +0,7
Гомосексуальные контакты 81,3 91,3 +10,0**
Средний удельный вес нормативных ответов на личные аттитьюдные вопросы 67,3 73,5 +6,2
* р < 0,000.
**р < 0,05.
опроса, не демонстрируя особой дружественности, дает понять респондентам, что от них требуется просто ответ, а потому, вероятнее всего, респонденты будут стремиться сообщать свои мнения. Если же беседа про-
текает в рамках эмпатического стиля, то можно ожидать, что респонденты будут давать ответы, согласующиеся с мнением интервьюера, поскольку он становится для них «значимым другим». Более того, угадывая
1 Статистическая значимость различий между процентными долями ответов по отдельным вопросам определялась по ф*-критерию углового преобразования Фишера.
мнение интервьюера, респондент «застраховывает» себя от возможных коммуникативных неудач и увеличивает тем самым выгоду от общения.
В отношении ответов на поведенческие и безличные аттитьюдные вопросы, подобные изменения в позициях респондентов, на наш взгляд, объясняются теорией «вероятного потребителя», предложенной Т. Джонсоном и Дж. Парсонсом: «угадывая», что интервьюер терпимо относится к изучаемому явлению, опрашиваемые не боятся честно сообщать о своих собственных прегрешениях
[26]. Подобные результаты неоднократно подтверждались многими исследователями. Так, например, Дж. Дэйвис и Р. Бэйкер пришли к выводу, что доля признаний в употреблении наркотиков повышается, если опрос проводится интервьюером-наркоманом
[27]. При этом эмпатический стиль ведения интервью, как уже отмечалось, в большей степени, нежели формальный, располагает к «угадыванию» позиции интервьюера. Анало-
гичной точки зрения в отношении раппорта придерживаются Дж. Катания и Д. Бинсон. По их мнению, если интервьюер, работая в эмпа-тическом стиле, демонстрирует благосклонность к отклоняющимся формам поведения, то это обеспечивает больше условий для честного самораскрытия респондента [28].
Эти предположения подтверждаются консистентными расхождениями в ответах респондентов интервьюерам, имеющим разное отношению к тем или иным образцам девиантного поведения (табл. 5).
Как следует из полученных нами данных, интервьюеры, не осуждающие стигматизированные в нашем обществе поступки, получили большее число признаний респондентов в причастности к их совершению. Кроме того, люди, опрошенные сотрудниками с либеральными взглядами, честнее отвечали и на оценочные вопросы, продемонстрировав более лояльное отношение к социальным девиациям и значительно меньший удельный вес социально желательных, нор-
Таблица 5
Различия в ответах интервьюерам, придерживающихся эмпатического стиля, в зависимости от позиции интервьюера, %
Вопросы / темы1 Интервьюеры, относящиеся лояльно Интервьюеры, относящиеся с осуждением Различия
Утвердительные ответы на поведенческие вопросы:
Употребление наркотиков 12,0 11,2 +0,8
Супружеские измены 56,0 33,3 +22,7*
Злоупотребление алкоголем 70,7 62,7 +8,0
Воровство 57,3 56,0 +1,3
Удельный вес утвердительных ответов на поведенческие вопросы 49,0 40,8 +8,2
Нормативные ответы на безличные аттитьюдные вопросы:
Уклонение от налогов 30,7 44,0 -13,3*
Супружеские измены 32,0 48,0 -16,0
Легализация наркотиков 68,0 84,0 -16,0*
Удельный вес нормативных ответов на безличные аттитьюдные вопросы 43,6 58,7 -15,1
Нормативные ответы на личные аттитьюдные вопросы:
Присвоение чужого 24,0 40,4 -16,4
* р < 0,05.
мативных ответов. Причем обе указанные ключения тестированным в этих группах во-
тенденции прослеживаются по всем без ис- просам.
1 В таблице представлены не все вопросы, тестированные в исследовании, поскольку ответы интервьюеров на некоторые из них не позволяют выделить две контрастные группы в зависимости от стиля интер-
Следовательно, опрашиваемые действительно способны угадывать мнения своих интервьюеров. При этом, как было показано в работе Дж. Уильямса, при дружественном стиле интервьюеру вовсе необязательно сообщать свое мнение респонденту; последний сам хорошо чувствует, отвергает интервьюер подсказки на вопрос, испытывает он смущение при их прочтении или нет. Именно по этим признакам респондент может сделать вывод, кем по своим взглядам является интервьюер: «либералом» или «консерватором» [12, р. 126-127]. На наш взгляд, этот факт косвенно объясняет также, почему в нашем исследовании респонденты при формальном стиле интервью чаще, нежели при эмпатиче-ском, затруднялись давать однозначные ответы и отказывались отвечать вообще. Они, попросту говоря, не смогли «разгадать» позицию интервьюера, а потому изменили са-мопрезентационный стиль. Иными словами, смещение информации всегда происходит в направлении нормативных ожиданий относительно взглядов интервьюера. Это особенно характерно для эмпатического стиля: респондент дает конформные ответы, чтобы увеличить награду от взаимодействия и поддержать дружественные отношения с интервьюером.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ
Таким образом, поведение интервьюеров и их стилистические особенности действительно влияют на результаты интервью. Наш опыт сравнения двух методических стратегий интервьюирования дает основание говорить о некоторой предпочтительности лич-ностно ориентированного стиля по сравнению с профессиональным. Установление эмоционально близких отношений с респондентами ведет к оптимизации длительности интервью, значительному сокращению числа отказов от сотрудничества, пропусков вопросов, уклончивых и неопределенных ответов, а с другой стороны, - к увеличению информативности собираемых данных, повышению достоверности ответов респондентов на деликатные вопросы, касающиеся социально
неодобряемого поведения и отношения к разного рода девиациям.
Вместе с тем результаты исследования подтверждают справедливость замечания, сделанного Ч. Лидсом, о том, что «раппорт имеет и свои издержки» [14, р. 55]. Судя по полученным данным, он оказался менее эффективным стилем интервьюирования при изучении личных поведенческих установок опрашиваемых. Отвечая на вопросы данной группы, респонденты чаще ингратиировали и проявляли повышенную склонность к нормативным суждениям социально желательного и конформного типа. Это обстоятельство наводит на мысль о возможности применения тактики манипулирования стилем интервью, которая предполагает (в необходимых случаях) оперативный переход от отношений раппорта к сугубо деловому, профессионально ориентированному стилю взаимодействия с респондентами. Это, безусловно, потребует большой искусности от интервьюеров и соответственно перестройки сложившейся системы подготовки полевого персонала, но, с другой стороны, будет способствовать гибкости стандартизированного интервью и улучшению качества опросных данных.
1. Dijkstra W. // Sociological Methods and Research. 1987. V. 16. № 2. P. 309-334.
2. Harkess S., Warren C.A.B. // Sociological Methods and Research. 1993. V. 21. № 3. P. 317339.
3. Brown A. // Language Testing. 2003. V. 20. № 1. P. 1-25.
4. Henson R., Cannell Ch., Lawson S. // J. of Psychology. 1976. V. 93. № 2. P. 221-227.
5. Henson R.M., Cannell Ch.F., Lawson S. // Experiments in Interviewing Techniques / Ed. by C.F. Cannell. Ann Arbor, 1979. P. 37-54.
6. Dijkstra W. // Quality and Quantity. 1983. V. 17. № 3. P. 182-183.
7. Rogers T. // Public Opinion Quarterly. 1976. V. 40. № 1. P. 63.
8. Schober M., Conrad F. // Public Opinion Quarterly. 1997. V. 61. № 4. P. 576-602.
9. Catania J.A. // J. of Sex Research. 1999. V. 36. № 1. P. 32.
вьюирования (например, все интервьюеры, однозначно осуждающие лиц с гомосексуальной ориентацией, сами никогда не имели гомосексуального опыта и тому подобное).
1. Zaragoza M.S., Payment K.E., Ackil J.K. et al. // Psychological Science. 2001. V. 12. № 6. p. 473-477.
2. DohrenwendB., Colombotos J., DohrenwendB. // Public Opinion Quarterly. 1968. V. 32. № 3. P. 410-422.
3. Williams J. // Public Opinion Quarterly. 1969. V. 33. № 1. P. 125-127.
4. Williams J. // Public Opinion Quarterly. 1968. V. 32. № 2. P. 287-294.
5. Lids Ch.W. // The Qualitative - Quantitative Distinction in the Social Sciences / Ed. by B. Glassner, D. Moreno. Dordrecht etc., 1989. P. 49.
6. Hill R.J., Hall N.E. // Southwestern Social Science Quarterly. 1963. V. 44. № 3. P. 248250.
7. Weiss C. // Public Opinion Quarterly. 1968/1969. V. 32. № 4. P. 633.
8. Ядов B.A. Стратегия социологического исследования: Описание, объяснение, понимание социальной реальности. М., 1998. С. 294.
9. Obligacion F.R. // J. of Contemporary Ethnography. 1994. V. 23. № 1. P. 30.
10. Salamone FA. // Anthropolo-gical Quarterly. 1977. V. 50. № 3. P. 122.
11. Мягков А.Ю., Журавлева И.В. // Социол. ж. 2004. № 3/4.
12. Практикум по экспериментальной и прикладной психологии: учеб. пособие / Вансов-ская Л.И., Гайда В.К., Гербачевский В.К. и др.; под ред. А.А. Крылова. Л., 1990. С. 32-36.
13. Сидоренко Е.В. Методы математической обработки в психологии. СПб., 2001. С. 157-163, 330-332.
14. Goudy W. J., Potter H.R. // Public Opinion Quarterly. 1975/1976. V. 39. № 4. P. 530-531.
15. Weiss C. // Public Opinion Quarterly. 1969. V. 33. № 1. P. 129.
16. Johnson W.T., DeLamater J.D. // Public Opinion Quarterly. 1976. V. 40. № 4. P. 176.
17. Johnson T., Parsons J. // Addictive Behaviors. 1994. V. 19. № 1. P. 85.
18. Davies J., Baker R. // British J. of Addiction. 1987. V. 82. № 8. P. 907.
19. Catania J., Binson D. // Public Opinion Quarterly. 1996. V. 60. № 3. P. 349.
Поступила в редакцию 2.02.2005 г.
Н.К. МИХАЙЛОВСКИЙ ПРОТИВ НАТУРАЛИЗМА В СОЦИОЛОГИИ
А.И. Юдин
Yudin A.I. N.K. Mikhailovsky against naturalism in sociology. The article uncovers Russian sociologist N.K. Mikhailovsky’s critical attitude towards social darvinism. It also looks at the thinker’s emphasis on the specificity of man as a social and moral being.
Николай Константинович Михайловский (1842-1904) - философ, социолог, литературный критик, являлся сотрудником «Книжного вестника», «Отечественных записок», «Северного вестника», «Русской
мысли» и других изданий. «Он долгое время был, что называется, бессменным рыцарем на полемических турнирах в русской журналистике, «рубился» с либералами, консерваторами, монархистами. Он первым поднял перчатку, брошенную народникам русскими марксистами», - писал о Михайловском
В.Г. Хорос [1]. Так же страстно мыслитель полемизировал на философско-социологическом поприще, вступая в спор с гегелизмом, марксизмом, дарвинизмом, органицизмом, при
этом чутко и остро выражая интересы общества, его наиболее насущные потребности.
Позитивизм оказал огромное влияние на русскую общественную мысль второй половины XIX века, а вместе с позитивизмом получила распространение и новая наука - социология. П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский, Н.И. Кареев называли себя социологами, являясь представителями субъективной школы в русской социологии. Михайловский находился в центре социологических дискуссий 70-80-х годов, особенно много откликов вызвала его полемическая работа «Что такое прогресс?» (1969). По мнению М. Мокиев-ского, многие социологические идеи Михайловского значительно позже были сформу-
