CC BY
38
О реалистической и фантастической топологии в русском романе
Шутая Н. К.
Шутая Наталья Константиновна / Shutaya Natalia Konstantinovna - доктор филологических наук, профессор, кафедра русского языка и литературы, социально-гуманитарный факультет,
Российский государственный социальный университет, г. Москва
Аннотация: в данной статье обосновывается реалистичность топологии «Мертвых душ» Н. В. Гоголя, несмотря на отсутствие прямой референции между географическими локациями романа и реальной местностью, и фантастичность топологии романов Н. Д. Чулкова.
Ключевые слова: русский роман, художественное пространство, топос.
Под топологией романа понимается явно или имплицитно выраженная в конкретном романе соотнесенность художественного пространства с реальным географическим пространством. При этом мы должны помнить, что, в соответствии с современными научными представлениями, географические концепты имеют не столько физическую, сколько идеальную природу, и, таким образом, соотношение между топологией романа и реальным географическим пространством является опосредованным, между ними лежит идеальная модель географического пространства.
Одним из важнейших показателей жанра романа является множественность пространственных локаций действия. Пространственную множественность в качестве жанровообразующей характеристики романа отмечали многие исследователи. Так, Ю. В. Манн, называя «момент протяженности - во времени и пространстве» «конструктивным фактором» романа, пишет: «Для романа мало одной сферы жизни, одного ограниченного пространства, будь то помещичья усадьба или городской особняк; необходимо было объединение этих сфер, переход из одной в другую, скажем, из столичной в провинциальную, из городской в сельскую (или наоборот)» [2, с. 15]. Посредством этой пространственной множественности уже в ранних русских романах конца XVIII - начала XIX в. «создавался широкий пространственный образ: в худшем случае региона, края, в лучшем - страны, государства. На романе этого периода явственно запечатлено стремление к максимально полному национальному самосознанию» [2, с. 16].
При этом, однако, в романе не все локации должны быть обязательно поименованы. Так, например, в первом томе «Мертвых душ» из всех деревень, посещаемых Чичиковым, лишь название деревни Манилова сообщается читателю. Но это единственное название, хотя и является производным от фамилии помещика, легко забывается Чичиковым: «На вопрос, далеко ли деревня Заманиловка, мужики сняли шляпы, и один из них, бывший поумнее и носивший бороду клином, отвечал:
- Маниловка, может быть, а не Заманиловка?»
Нельзя не заметить, что название этой деревни мало соответствует ей. Как замечает автор, «Маниловка немногих могла заманить своим местоположением» [1, с. 22].
Все остальные деревни, упомянутые в «Мертвых душах», безымянны и различаются только по принадлежности своим владельцам, причем характеры помещиков ярко воплощаются в особенностях их владений. Так, в деревне Собакевича, «все, на что ни глядел он [Чичиков], было упористо, без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке».
Интересно, что даже местные жители - мужики слабо ориентируются в официальных названиях и фамилиях, но различают местности и их хозяев по их существенным особенностям.
Губернский город в «Мертвых душах» также не имеет названия, а обозначается литерами NN. При этом под ними автор не подразумевает какой-то определенный город Российской империи. Это может быть любой губернский город.
Несмотря на вымышленность названий городов и деревень (топосов), топология «Мертвых душ» является реалистической в своей основе, она коррелирует с реальным российским географическим пространством в масштабах губернии. При этом прямая референция между географическими локациями романа и реальной местностью отсутствует. Референция пространства этого произведения является неопределенной: собственные или описательные названия упоминаемых в нем мест выполняют роль переменных, область значений которых составляют реальные города и деревни юга Центральной части Российской губернии первой половины XIX в.
Пример фантастической топологии, ничего общего не имеющей с реальным географическим пространством, мы видим в «Сказке о рождении тафтяной мушки» М. Д. Чулкова. Данное произведение, являющееся частью сборника «Пересмешник, или Славенские сказки» (1766 - 1789), построено в полном соответствии с канонами плутовского романа. Ее главный герой Неох - типичный «пикаро», искатель приключений, постоянно попадающий в различные передряги и находящий выход из любых положений. В то же время автор придал произведению жанровые характеристики сказки, что проявляется, в частности, в намеренном выборе в качестве пространственных локаций заведомо несуществующих городов. Действие романа отнесено к условно далекой древности и развивается между двумя крупными городами - Новегородом и Винетой. Однако эти города никак не коррелируют с реальными Новгородом и Венецией. Как полагает В. Степанов, «Кинета и древний Новгород это, конечно, Петербург и Москва» [3, с. 142], однако с этим утверждением никак нельзя согласиться, поскольку оно не находит подтверждения в каких-либо реалистических чертах, указывающих на сходство двух городов романа с Петербургом и Москвой.
Заметим, что сам М. Д. Чулков весьма иронически относился к неудачным попыткам отечественных авторов перенести на русскую почву западные и античные сюжеты. В «Сказке о рождении тафтяной мушки» упоминаются сочинители, «из которых один видел Аполлона на Валдаях и хочет на сей случай сочинить героическую поэму, в начале которой думает скинуть с Г омера сандалии и обуть его в лапти. Другой делает комедию стихами под именем «Переселение богов из Фессалии на Волгу».
В «Сказке о рождении тафтяной мушки», как и в целом в «Пересмешнике», нет оригинальных сюжетов, все они заимствованы из мировой литературы, народных сказок и анекдотов. В свое время журнал «Трутень» писал, что Чулков берет свои «басни» из переводов итальянской грамматики «Венерони». При этом, стремясь переделать все эти «бродячие» сюжеты на русский лад, автор не стремится вписать их в реальное географическое пространство: место действия каждой из новелл «Пересмешника» является чисто условным и не соотносимым с реальной Россией ни во времени, ни в пространстве. В этом смысле топология «Пересмешника» фантастична.
Что же касается романа «Пригожая повариха» (1770), то здесь мы наблюдаем попытку автора построить реалистическую топологию романа. Действие произведения начинается в Киеве, где главная героиня Мартона (от ее лица и ведется повествование) становится вдовой после гибели мужа в сражении под Полтавой. Там ее берет под свое покровительство некая «честная старушка», фактически выступающая сводней, которая вскоре и находит ей любовника. Этим открывается цепь приключений героини. Вслед за первый любовником, который служит камердинером, является второй, оказавшийся хозяином первого. «Нетрудно было мне разобрать, что променяла я слугу на господина» (4, с. 270). Но вскоре Светон (новый любовник Мартоны) получает письмо от отца, «который писал ему, чтобы он весьма скоро был по причине той, что отец почувствовал себя гораздо слабым и отчаянным сей жизни» (4, с. 272). Светон, не желая расставаться с Мартоной, берет ее с собой.
В пути Светон сообщает Мартоне о том, что женат, но жены своей не любит, чем приводит Мартону в сильное волнение, так как она предчувствует угрозу со стороны жены Светона. В конце концов, ее предчувствие оправдывается: жена Светона разоблачает любовников, и Мартона, вытерпев «ударов с десяток ладонью по щекам» (и, как сообщает она, «это было начало, а о конце я не скажу из учтивости к себе»), оказывается «в чистом поле, не имея ничего - и без проводника» (4, с. 275).
Далее героиня сообщает, что «к вечеру набрела <...> на некоторую деревню, где принуждена была променять шелковое платье на крестьянскую одежду, ибо совесть меня зазрила путешествовать в оном, а в то время еще не прожилася я в оной. Таким образом, обмундировалася я терпением и тою одеждою и пустилася в путь. В дороге ничего со мной важного не случилось, выключая того, что я из важных бедных была важная бедная; но такие описания не каждый читает с охотою. <.> Итак, толкование о пути моем отлагаю в сторону» (4, с. 275-276).
После этого сообщается о прибытии героини в Москву, и все дальнейшее действие первой части романа происходит там. Москва представлена рядом локаций: это дом секретаря, где героиня поначалу работает поварихой; дом старого вдовца-полковника, расположенный «у Николы (что на Курьих ножках)», хозяин которого страстно влюбляется в нее и делает ее хозяйкой; сам храм, куда приводит героиню полковник и где она впервые встречается с Ахалем; Ямская слобода, где поселяется на постоялом дворе влюбленный в пригожую повариху Ахаль, и где она затем, после неудачного бегства с ним, также находит приют до возвращения в дом полковника; застава, где повариха рассчитывает встретиться с Ахалем для бегства с ним, но узнает, что обманута и «вынуждена возвратиться»; тюрьма, в которую заключают героиню после смерти полковника; дом некой «весьма неубогой старушки», которая постаралась ее «нарядить и успокоить» после перенесенных невзгод; дом купца, женатого на дворянской дочери, покровительнице искусств и наук, собирающей у себя «остроумных молодых людей» и «премножество людей ученых»; «двор Ахалев», который он купил на деньги Пригожей Поварихи, место верст за двадцать от Москвы, куда Мартона и Свидаль приезжают, чтобы последний раз увидеться с умирающим Ахалем.
Благодаря наличию в романе специальных мест (это упоминание Полтавской битвы, Ямской слободы, храма Николы на Курьих ножках), мы можем с уверенностью сказать, что Киев и Москва в романе репрезентируют реальные Киев и Москву. В этих двух точках топология «Пригожей поварихи» корреспондирует с реальным географическим пространством России. Кроме того, в романе косвенно (через речь героя) представлена заграница: Ахаль, полагая, что застрелил Свидаля на дуэли, заявляет, что «в этот же час должен оставить Москву и потом всю Россию».
В целом же по своим параметрам романное пространство «Пригожей поварихи» не «ложится» на реальное географическое пространство: деревни, фигурирующие в повествовании, совершенно абстрактны, их географическое положение неопределенно. Если деревня Светона находится недалеко от Киева (что естественно предположить), то непонятно, каким образом героиня могла за короткое время дойти пешком оттуда до Москвы, и почему она предпочла не возвращаться в Киев. Иными словами, пространство между Киевом и Москвой не соответствует реальному географическому пространству, в то время как сами эти два города реалистичны.
С учетом этого топологию романа о пригожей поварихе в целом можно охарактеризовать как топологию с частичной прямой пространственной референцией, понимая под пространственной референцией соответствие между элементами романной топологии и реальными географическими пунктами или понятиями. В «Сказке о рождении тафтяной мушки», как мы видели, такая референция вовсе отсутствует. Эффект русификации
расхожих интернациональных сюжетов, присутствующий в этом романе, как и в «Пересмешнике» в целом, достигается иными, не пространственными средствами.
В зрелых образцах классического русского романа, как правило, наблюдается полная референция романного пространства с реальным географическим пространством. При этом, однако, референция не во всех точках пространства является прямой, то есть не каждому поименованному пункту топологии романа соответствует реальный географический пункт с тем же или иным, но однозначно угадываемым названием.
Литература
1. Гоголь Н. В. Полн. Собр. соч.: В 14 т. - М.: Изд-во АН СССР, 1937 - 1952. Т. 6.
2. Манн Ю. В. У истоков русского романа. // Нарежный В. Т. Собрание сочинений в 2-х томах. Т. 1. М., 1983. С. 5-44.
3. Степанов В. Об авторе «Пересмешника». // М. Д. Чулков. Пересмешник. М., 1988. С. 326-350.
4. Чулков М. Д. Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины. // М. Д. Чулков. Пересмешник. М., 1988. 368 с.
