CC BY
19
К. В. Артём-Александров
О ПЯТОМ И ШЕСТОМ МЕЖДУНАРОДНЫХ ФИЛОСОФСКИХ КОНГРЕССАХ
K. V. Artem-Aleksandrov About V and VI International philosophical congresses
Журнал «Философские науки», начав рассказывать об участии отечественных мыслителей в работах Мировых философских конгрессов, как-то пожаловался, что о работе первых шести конгрессов — 1900, 1904, 1911, 1924 и 1926 гг. у нас плохо оповещены даже специалисты.
Начиная с четвертого выпуска 2014 г. наш «Вестник» опубликовал несколько сообщений о работе Первого (в Париже), Второго (в Женеве), Третьего (в Гейдельберге) и Четвертого (в Болонье) конгрессов. Пришла очередь последних публикаций нашего журнала по этой тематике; ниже предлагается
информация о Пятом и Шестом конгрессах.
***
Дата и место проведения Пятого конгресса были определены на Четвертом, состоявшемся в итальянской Болонье в 1911 г. Тогда было решено провести его в Англии в 1915 г., а на пост председателя конгресса намечался абсолютный идеалист Бернгарт Бозанкет. Но разразившаяся мировая война нарушила все планы. Намеченный Пятый конгресс — как о том свидетельствуют справочные издания (например, изданная в Мюнхене в 1981 г. «Библиография Международных философских конгрессов 1900-1978 годов» Л. Гельдзетцера) состоялся только 5-9 марта 1924 г. — через тринадцать лет после Четвертого, и опять на этот раз в Италии, в Неаполе.
Русские философы, пережившие не только мировую, но и свою страшную гражданскую войну, теперь еще и разделенные на эмигрантов и граждан Советской России, тем не менее, смогли на конгрессе поработать.
С докладом «Сущность плюрализма» — итогом многолетних поисков — выступил Б. В. Яковенко, вынужденный покинуть Россию еще в 1913 г. Недавний
пассажир известного «философского парохода» Н. О. Лосский изложил свои соображения об «Интуитивизме и современном реализме». Из Советской России в адрес оргкомитета пришли материалы отца и сына Васильевых. Младший А. Н. Васильев был тяжело болен; даже получив разрешение на поездку за границу, он не мог бы прибыть в Неаполь. Но доклад «Воображаемая (неаристотелева) логика» он послал, и тезисы были опубликованы в материалах конгресса (иторик отечественной логики В. А. Бажанов отметил, что они были «последней научной публикацией ученого»).
Его отец, Александр Васильевич, прислал материал «Генри Мур, Ньютон и Беркли» на секцию истории философии. Доклад прослеживал эволюцию философских учений о пространстве и времени от средневековья до Эйнштейна. Между тем на этой секции только и говорили, что о Фоме Аквинском; конгресс проходил в юбилейном шестьсот пятидесятом году со дня кончины «ангельского доктора», а русский кантианец И. И. Лапшин, теперь проживавший в Праге, пенял своим итальянским коллегам, что они не так внимательны к двухсотлетнему юбилею И. Канта.
Помимо названных русских участников в программе работы конгресса прозвучала фамилия совершенно неизвестного Г. Степанова, который выступил с докладом о «Психологическом аспекте теории».
О том, что Первая мировая внесла сумятицу в организацию работы конгрессов, можно судить по большой информации петроградского журнала «Мысль» (№ 3). Более чем на двух страницах мелким шрифтом сообщалось о «Философском конгрессе в Оксфорде», состоявшемся в 1922 г. Конгресс был назван международным, и, по-видимому, он был реализацией какого-то замысла, возникшего на предыдущем, Болонском конгрессе. В информации так и говорилось: «конгресс подготавливался еще до войны». По составу участников он тоже оказался вполне международным, но участвовали в нем по преимуществу представители стран Антанты. «Проклятые боши» не были приглашены. Результатом этого, констатировал автор информации, стало «вялое течение работ конгресса, не давшего что-либо значительного и показательного». И все же в статье отмечалось, что даже на таких заседаниях «наиболее живыми и свежими философскими направлениями блеснула Америка».
Итак, без какого-либо специального исследования европейских публикаций того времени нельзя решить вопрос, почему же не Оксфордский, а Неаполитанский конгресс стал международным... Правда, следует сообщить, что в 1930 г. Оксфорд стал местом проведения Международного философского конгресса — седьмого по счету.
Что касается следующего, Шестого Мирового философского конгресса — он состоялся в сентябре 1926 г. в Соединенных Штатах, в Гарвардском университете. По сообщениям прессы в его работе приняли участие более 440 человек, но только 70 были иностранцами — японцы, китайцы, индусы и, разумеется, европейцы. Европейцы представляли традиционно сильные в философии страны — Германию, Францию, Италию, Великобританию. На конгрессе работали Г. Дриш, Н. Гартман, Э. Жильсон, Б. Кроче, Ф. К. С. Шиллер, А. Уайтхед. От СССР должны были приехать неизвестный автору Р. Мукер, а также известные — В. Н. Ивановский из Минска, А. И. Сырцов из Перми
(он стал жертвой сталинского террора в 1938 г.) и А. В. Васильев. Никто из них на конгресс не прибыл.
Кажется, пресса русского зарубежья умолчала об этом событии, состоявшемся далеко от Европы... Только «самая распространенная в Соединенных Штатах и Канаде», как она сама аттестовала себя, русская газета «Русский голос» дала небольшую заметку некоего А. Драгоманова «Не философы, а политиканы». Он нашел, что в Гарварде собрались не философы, а профессора философии, к тому же обремененные актуальными политическими проблемами, и потому потерял к Конгрессу какой-либо интерес: во всяком случае в «Голосе» продолжения этой заметки я не нашел.
Зато в советском журнале «Под знаменем марксизма» (сдвоенный, 2/3 номер за 1927 г.) работу Шестого конгресса описал сотрудник Института философии Коммунистической академии Михаил Александрович Дынник — в советское время известный историк философии, переводчик Гераклита, Парменида, Бруно и Гельвеция.
Михаил Александрович и ранее, в первом номере «Под знаменем», мимоходом коснулся этого вопроса, когда делал обзор французского журнала «Revue de Métaphisique et de Morale» за 1926 г.: дело в том, что в одном из его номеров о конгрессе написал Э. Жильсон. На основании его статьи Дынник сделал вывод, что «буржуазная философия за последние годы все более и более проникается антинаучными тенденциями, заключая то скрытый, то явный союз с религией».
Знакомство с материалами конгресса только подтвердило его догадку. Он увидел, что согласно программе Шестого конгресса
вопросы, подвергнутые рассмотрению, были разбиты на четыре отдела: А. Метафизика (философия природы, философия духа и философия религии). В. Теория познания, логика и научная методология. С. Теория ценностей (этика, социальная философия, философия государства, философия права, философия воспитания и эстетика). Д. история философии.
Комментарии автора последовали сразу же:
Подобная классификация проблем, — пишет он, — неприемлема с материалистической точки зрения, но отнюдь не случайна. Уже само объединение философии природы, философии духа и философии религии — под общим названием метафизики — характерно для современной буржуазной философии; не нужно забывать, что даже самые реалистические ее направления в большинстве случаев прямо или косвенно связаны с идеализмом и религией. Большинство членов конгресса, рассматривая вопросы философии природы, сводило их к проблемам философии духа, откуда уже нетрудно было перейти и к религии. (с. 200-201).
Обличение идеализма и антинаучности Конгресса стало главным в обзоре: «.Общий идеалистический тон конгресса ни одним из ораторов не был нарушен»; участники его хотели «найти общий язык между различными философскими учениями современных капиталистических государств» и такой язык был найден «в идеализме и принципиально антинаучной тенденции большинства выступавших ораторов»; здесь прозвучал «призыв к созданию
международного фронта против материализма». Он устанавливает «тесную идеологическую связь» между Шестым конгрессом и Лигой Наций: «.борьба с подчинением человека природным законам жизни, т. е. с материалистическим мировоззрением — такова программа, выдвинутая. в качестве платформы для международного объединения капиталистических государств в своеобразную философскую Лигу наций» (с. 207).
Тем не менее в своей статье автор хотя и коротко, но добросовестно и, по-видимому, точно передал главные идеи почти сорока докладов, представленных на конгрессе. Это сделало статью М. Д. (статья подписана так!) достаточно информативной. Имя А. В. Васильева упомянуто совершенно нейтрально — в перечне прочих имен с его сообщением «Вопрошания и загадки философии природы».
* * *
Настоящей заметкой мы завершаем обещанные ранее информации о русском участии в работе первых шести мировых философских конгрессах. Легко сделать вывод, что оно было весьма скромным. Такое положение объяснимо. Ведь только в конце XIX — начале XX вв. русская философия становилась значимым фактором социо-культурного пространства России. Это произошло благодаря 1) повседневным рабочим и идейным контактам с европейской философией, что повысило качество философских исследований в России; 2) созданию обширной инфраструктуры философской жизни (общества, издательства, периодика, университетские кафедры); 3) повышению философской культуры русской общественности.
Более значимое участие русских в жизни европейской философии приходится на 30-е гг., когда перемещенные на Запад наши выдающиеся мыслители поневоле стали прямыми ее участниками.
