CC BY
63
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2013. № 3. С. 158-161.
УДК 821
А.В. Хрусталева
О ПЯТИ ВАЖНЕЙШИХ ПРОТИВОРЕЧИЯХ ТЕРМИНА «ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКИЙ МЕТОД»
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ИСТОРИИ КРИТИКИ
Рассматриваются основные противоречия термина «литературно-критический метод». Показаны некоторые поворотные точки истории термина.
Ключевые слова: метод в литературной критике, метод в литературоведении, мета-дисциплинарный подход.
В последнее время идет активное освоение историей критики материалов рубежной эпохи конца Х1Х - начала ХХ в. Изучается не только критика, вышедшая в отечественных изданиях, но и публикации зарубежья. Результатами разработки темы становятся исследования по конкретным персоналиям, а также энциклопедии и учебники [1-4]. Закономерно, что многое в рассматриваемом периоде еще недостаточно отреф-лексировано, не прошло еще должным образом «освобождение от догм» и потому вряд ли может претендовать на исключительную точность формулировок и всеохватность высказываемых гипотез. Но наметилась коренная проблема, которая самым серьезным образом начнет мешать со временем (да и уже мешает) не только качественному и продуктивному, но и всякому вообще изучению предмета. Это - категория метода.
Надо полагать, что сейчас нужен синтез. Необходимо взять самое лучшее из советской науки, добавить к этому лучшее из зарубежного литературоведения и с помощью добытого инструментария построить научную историю критики. Но до сих пор не проведена унификация методологической типологии, и сам термин «метод» опутан, как Лаокоон, теоретическими противоречиями. Попробуем сформулировать конкретные недостатки теории метода.
1. Отсутствие должного разграничения метода и стиля, или, в рамках иной терминологии, структуры текста. Совершенно очевидно, что пока в сферу метода «подмешиваются» явления поэтики, научная методологическая теория не существует как таковая. Однако до сих пор наблюдаются попытки искать некий «метод» там, где его нет по определению художественного творчества, - в индивидуальном использовании конкретным автором риторических средств. «Творческий метод» как термин литературоведения, сослужив хорошую службу соцреализму, к настоящему моменту себя полностью исчерпал, поскольку реальных возможностей типологического обобщения он не предлагает.
Проблема разграничения метода и стиля не нова [5]. По самой природе происхождения термина метод должен обозначать действие - сопоставление, сличение, изъятие, раскрытие, преобразование. Вряд ли можно считать последовательной такую теорию литературы, при которой сфера метода включает явления структуры финального варианта статьи, поскольку метод есть инструмент, а не состав. Ясно, что это - величина исследовательского характера, в то время как индивидуальное использование автором средств поэтики имеет отношение к литературно-художественным достоинствам: отождествлять данные две сферы нельзя. Теория метода, дублирующая наблюдения в области стиля критики (структуры текста, если отказываться от понятия и теории стиля), элементарно избыточна.
© А.В. Хрусталева, 2013
2. Невозможность стопроцентно точного определения области «профессиональной» литературной критики, которое сделало бы отношения писательской и читательской критики, публицистики, а также академического литературоведения полностью взаимоисключающими. Иными словами, серьезнейшее сопротивление материала идет на базовой стадии определения природы конкретных рассматриваемых статей. Особенно это верно по отношению к Серебряному веку. Так, например, представители костромской филологической школы рассматривают труды К.Н. Леонтьева в качестве литературной критики, причем на основании этих трудов обсуждается литературно-критический метод Леонтьева [6], а представитель пермской считает те же самые работы публицистикой [7], и это лишь капля в океане научных несоответствий. Конечно, можно с досадой отмахнуться от подобной «схоластики». Тем не менее историк отечественной критики не может считать вопрос определения природы статьи несущественным, потому что, как легко заметить, речь идет об объективных научных критериях отбора материала для интересующей нас дисциплины.
Приведем чуть более развернутый аргумент - в современных концепциях истории критики нет решительно никакого объяснения для того, отчего известный, давно уже изучаемый и, стало быть, требующий серьезного отношения к себе автор - М.О. Гершен-зон фигурирует то среди критиков-символис-тов, то в стане так называемой философской критики. Его ранние публикации однозначно инспирированы духом народничества, этот факт легко устанавливается не только по общему контексту эпохи, и, разумеется, самим материалам статей, но и по опубликованным М. А. Цявловским документам эпистолярного наследия Гершензона. В письмах брату Абраму от 6 марта 1890 г. и 17 ноября 1897 г. (большой временной промежуток!) Гершен-зон упоминает о своем впечатлении от произведения Г.А. Мачтета «Первый гонорар», где описывалась встреча автора с Некрасовым, а также о присутствии на чествовании тридцатилетия деятельности Н.Н. Златоврат-ского [8]. Знакомство мыслителя с символистами в этот период еще не состоялось, апеллируем, во всяком случае, к труду А.В. Лаврова [9, с. 308], где указано, что активное сотрудничество Гершензона с А. Белым началось в 1907 г., начало же творческого сближения интересующего нас автора с Вяч. Ивановым датируется 1905 годом.
Если мы условились искать символистскую и философскую критику у Гершензона в 1900-1910-х гг., то и в этом случае требуется обосновать, что мы, собственно, называем литературно-критической статьей. «Пиковая Дама» [10], например, соответствующая по году выхода в свет избранному
хронологическому критерию, написана специально по заказу С.А. Венгерова и была впервые напечатана в четвертом томе его собрания сочинений Пушкина. Где же, однако, та тонкая грань, которая отделяет в данном случае критику от литературоведения? Где та «точка невозврата», после которой начинается «большая наука» ученого и исчезает в небытии «субъективный произвол» критика?
Но отсюда следует другая проблема. Допустим, преодолев все препятствия, мы выработали некое общепринятое метадисцип-линарное определение литературной критики, которое устроило абсолютное большинство исследователей разных научных школ (как ни фантастично, в том числе зарубежных) и, более того, подобное определение стало ходовым в гуманитарной среде в целом. Однако, как ни печально, эта гипотетическая идеальная ситуация ничего не решает. Наличие метода предполагает сознательное и систематически воспроизводимое использование одних и тех же приемов. У современного литературоведения должны быть серьезные основания исключить из истории критики не только, например, Менделеева, (чье литературное мастерство известно), но еще и Бутлерова, если будет установлено, допустим, что он также является автором статей о литературе, представляющих интерес для историка литературного процесса. Таким образом, возвращаемся к первому пункту - в современной литературоведческой теории нет должным образом разработанного разграничения понятий ««метод») и «стилевой мимесис». Не требующим доказательств представляется тот факт, что в чуть утрированном примере с Бутлеровым нужно искать последнее из двух явлений. Теоретик метода, не располагающий внятными доказательствами воспроизводимости и системности рассматриваемых им феноменов, идет путем, критически близким к словоблудию.
3. Номинация «литературно-критический метод» функционирует в качестве своеобразного «флогистона» науки. Стремительно устаревающий термин в данном случае затрагивает слишком широкий конгломерат разнородных явлений, которым современная наука уже нашла иное объяснение. Более того, нет единообразия ни в академической фиксации содержания данного термина, ни в его «рядовом» научном употреблении, которое могло бы по принципу «практика - критерий истины» задать пути развития теории. Классические отечественные литературоведческие словари подходят к методу как совокупности организующих принципов творчества писателя [11, с. 218], но специфическая категория «метод в литературной критике» получает в них зачастую противоречивое освещение.
160
А.В. Хрусталева
Совершенно очевидно, что термин «литературно-критический метод» наследует все генетические изъяны породившей его системы. Основной задачей представителей РАПП, которыми был внесен активный вклад в развитие креатуры «метод диалектического материализма», задавшей парадигму всех последующих методологических поисков, было убедительно доказать наличие общности классовых, теоретических, идейных позиций писателей, однонаправленный вектор их участия в общественной борьбе. Их целью было создание симулякра коллективной литературной деятельности, поэтому закономерным путем развивавшаяся в результате подобной пропаганды теория метода носила слишком общий и идео-логизированно-синкретический характер.
Явления мировоззренческого и литературного порядка различались рапповцами слабо. Поскольку классовое мировоззрение критика предопределяло решение им творческих задач, то в метарефлексии по поводу собственного творчества автор литературнокритической статьи не различал принципиально разные процессы - алгоритм предшествующего работе пера размышления, сам процесс написания статьи и ее итоговое оформление. «Отцы-основатели» последующих версий теории метода, рапповцы, не желали отделять художественное начало в критике от публицистического, акцентируя при этом интересы читателя [12; 13], пренебрегая психологическими мотивами, направлявшими автора в его литературнокритической и публицистической деятельности. Теорию метода нужно развернуть, наконец, лицом к автору.
Как для «неистовых» последователей Г.В. Плеханова 1920-х гг., так и для многих представителей советской науки 1930-х гг. метод и мировоззрение - чуть ли не одно и то же. Совершенно оправдана была подобная синкретическая установка для работы выдающегося марксиста, а также его эпигонов, она хорошо отработала свои задачи в рамках конкретной эпохи, но сегодня науке не нужна. Увлечение марксизмом пережил и Б. Кроче, но какое же решающее значение это должно иметь для определения его метода интерпретации художественного произведения? Если под методом понимается совокупность социальных и мировоззренческих взглядов автора, то тогда от методологической теории лучше отказаться вовсе. Нужна такая теория, которая покажет совокупность конкретных операций, произведенных с художественным текстом, онтология же и гносеология критика должны остаться на своем месте, а не примешиваться к методологии. Еще в 1930-е гг. звучали отдельные голоса в защиту того убеждения, что марксизм - не литературоведческий или литературно-критический метод, а философская система и мировоззрение, что нисколько не умаляет его ценности [14].
Систематическое смешение в теории явлений гносеологического, эстетического и социального характера наблюдалось и после 1934 г., когда в полных правах был утвержден соцреализм. Советская наука, рассуждая о методе критика, не хотела провести очевидную операцию, давно осуществленную в лингвистике. Точно тем же путем, каким научная мысль шла к изучению взаимовлияния мышления и речи, требуется подойти и к отдельному исследованию до-письменного анализа и рассуждения, имеющему не меньшее значение, чем итоговая форма статьи.
Очевидно, что любая статья, вне зависимости от ее жанровой природы, претерпевает на пути от замысла к реализации в печати ряд изменений, иногда кардинальных. Выбор подхода к работе с текстом как источником информации, осуществляемый сознательно или неосознанно (в данном контексте не будем подробно рассматривать характер выбора), происходит еще на уровне психотипа критика [15]. Оправданной в связи с этим кажется постановка следующего вопроса: если современная психология, психолингвистика и нейролингвистика, а также многие другие области знания содержат базу данных по ситуации коммуникативного контекста, в которой может быть обнаружен любой автор литературно-критического высказывания, а именно связь пола, возраста, национальной принадлежности, уровня грамотности и профессиональной компетентности конкретного автора с продуцируемым в итоге текстом, зачем нужно продолжать развивать синкретическую теорию, согласно которой метод литературного критика якобы проявляется в неких неизменных ипостасях от замысла работы до ее воплощения? Алгоритм построения литературно-критической статьи не может быть признан стопроцентно обусловленным первоначальным замыслом автора: масса формально-жанровых атрибутов статьи будет меняться от издания к изданию. Более того, самому автору позволено эволюционировать. Таким образом, в литературной критике есть как минимум два «метода» - во-первых, совокупность принципов первичной аналитической переработки информации, полученной из художественного текста, и соотнесения ее с эмпирическим опытом критика (здесь нужно учитывать стабильность определенных процессов головного мозга), во-вторых, общие признаки, входящие в алгоритм написания статьи. Указанные процессы протекают не одновременно. Стоит отметить, что и в том, и в другом случае только убедительно продемонстрированная воспроизводимость признаков позволит употребить слово «метод» без кавычек.
4. Еще одним серьезным недостатком существующих представлений о методе является отсутствие противопоставления двух категориальных величин - «инварианта» (со-
вокупность абстрактных характеристик) и «варианта» (практически осуществленная
модификация инварианта). Фактически теория метода применительно к прозоведению (в составе литературоведения) намеренно противопоставила себя тем областям знания, где понятие инварианта работает (фольклористика, лингвистика и т. д.). Рассмотрим итоги подобной нечеткой терминологии по отношению к ранее упомянутому автору - Г.В. Плеханову.
Широко известна его пятичленная материалистская формула, согласно которой искусство объясняется следующими ярусами: состоянием производственных сил общества, экономическими отношениями, обусловленными этими силами, социально-политическим строем, выросшим на данной основе, общим психическим складом, возобладавшим в обществе, и, наконец, различными идеологиями, в которых все предыдущие факторы нашли свое отражение. Искусство, по мысли критика, классово. Но, признав общественный и утилитарный характер творчества, Плеханов вовсе не был намерен останавливаться на социологическом анализе. Критика литературного произведения, по его мысли, должна быть двухактна: «...критика... изменяет своей собственной природе, если не понимает. что социология должна не затворять двери перед эстетикой, а, напротив, настежь раскрывать их перед нею» [16, с. 189]. Итак, получаем следующую формулу: сначала исследование производственных сил, классовой структуры, экономикополитических обстоятельств эпохи, в которых сформировался автор определенного произведения, затем - идеологии и, наконец, эстетико-художественных аспектов конкретного текста. Но даже сам Плеханов далеко не во всех статьях следует этой формуле, что и говорить о его последователях. Так, допустим, Г. Лелевич, называя Некрасова представителем разночинной поэзии, подчеркивая роль пародирования «дворянской» лирики в его произведениях, собственно эстетического анализа некрасовского творчества дает мало [17].
Но интереснее другое - в свое время Плеханова много критиковали за меньшевизм и «искажение» ленинской методологии: «. и в политических, и во многих литературно-критических статьях обнаруживаются одни и те же пороки его метода.» [18, с. 16]. Нетрудно заметить, что до тех пор, пока соотношение некой общей, абстрактно представляемой нами марксистской методологии с конкретной реализацией ее в отдельных литературно-критических статьях (допустим, Плеханова) не определено, разговор о подходах, парадигмах, методах марксистской критики беспредметен.
5. Недостаточная проработанность соотношения прозоведческих и стиховедче-
ских методов. Можно сколько угодно сомневаться в наличии системности и воспроизводимости подхода к художественному тексту у Авербаха, Либединского или Лелевича, но вряд ли возможно отказать в наличии метода М.Л. Гаспарову. Мы не имеем никакого права априори полагать, что не бывает количественного подхода в литературной критике, следовательно, досадное противоречие между традициями стиховедения и прозоведения должно быть устранено.
Итак, мы наметили пять основных проблем теории метода. Представляется, что отсутствие четкой дефиниции термина «метод» в поле истории критики ставит под сомнение научную легитимность этой области знания.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Литературная энциклопедия русского Зарубежья: 1918-1940 : в 4 т. М. : РоссПЭН, 2000-2002.
[2] История русской литературной критики : учеб. пособие / под ред. В. В. Прозорова. М. : Академия, 2009.
[3] Крупчанов Л. М. История русской литературной критики Х1Х века. М. : Высшая школа, 2005.
[4] Голубков М. М. История русской литературной критики ХХ века (1920-1990-е годы). М. : Академия, 2008.
[5] Николаев П. А. Снова о методе и стиле (устойчивы ли эти категории в науке) // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1984. № 5.
[6] Виноградов А. А. К. Н. Леонтьев: литературнокритическая позиция : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Кострома, 2005.
[7] Сыромятников О. И. Русская публицистика о Боге и судьбе России (Ф.М. Достоевский. К.Н. Леонтьев и В.С. Соловьев) // Вестн. Перм. ун-та. 2010. № 6 (12).
[8] Гзршензон М. О. Письма к брату М. : Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1927.
[9] Лавров А. В. Белый в 1900-е годы: Жизнь и литературная деятельность. М. : НЛО, 1995.
[10] Гзршензон М. О. Пиковая Дама // Пушкин / под ред. С. А. Венгерова. Т. 4. Спб, 1910 (Библиотека великих писателей).
[11] Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева М. : Советская энциклопедия, 1987.
[12] Елина Е. Г. Литературная критика и общественное сознание в Советской России 1920-х годов. Саратов : Изд-во Саратов. ун-та, 1994.
[13] Корокотина А. М. Проблемы методологии советской литературной критики в 20-е годы. Томск : Изд-во Томск. ун-та, 1986.
[14] Яковлев М. Плеханов как методолог литературы. Л. ; М. : Книга, 1926.
[15] Руднев В. П. Характеры и расстройства личности. М. : Класс, 2002.
[16] Плеханов Г. В. Искусство и общественная жизнь // Собр. соч. М., 1925. Т. 14.
[17] Лелевич Г. Поэзия революционных разночинцев 60-80-х гг. Х1Х века. М. ; Л. : Гос. изд-во худож. лит-ры, 1931.
[18] Розенталь М. М. Вопросы эстетики Плеханова. М. : Художественная литература, 1939.
