CC BY
154
УДК 81
О ПРОБЛЕМЕ МЕЖКУЛЫУРНОЙ ТРАНСЛИРУЕМОСТИ КОМИЧЕСКОГО (НА ПРИМЕРЕ ПОВЕСТИ СЕРГЕЯ ДОВЛАТОВА «КОМПРОМИСС»)
Н.М. Нестерова, Н.В. Корюкина
В статье описана проблема транслируемости комического. Представлены результаты психолингвистического эксперимента, проводимого как с русскоязычными, так и с англоязычными читателями. Анализ реакций читателей показал, что межкультурная транслируемость комического возможна при условии наличия у реципиента общих фоновых знаний с автором оригинала и его причастности к описываемым событиям.
В теории и практике перевода передача комического была и остается сложной задачей. Связано это с тем, что для понимания юмора и ощущения комического требуется причастность к описываемой ситуации. Юмор, согласно определению, которое дает энциклопедический словарь, представляет собой «особый вид комического, сочетающий насмешку и сочувствие, внешне комическую трактовку и внутреннюю причастность к тому, что представляется смешным»1. Таким образом, очевидно, что решающим условием понимания юмора является «причастность» к описываемым событиям или ситуациям, другими словами, не просто наличие знаний и представлений о том, о чем идет речь, но и некоторое личное переживание, вызываемое этим.
Особой жанровой разновидностью комического является анекдот. В нем, как в форме существования культуры, заключена значимая культурная информация; это продукт конкретной исторической эпохи, поскольку в нем содержится отклик на события, происшедшие в том или ином обществе, он очень современен; кроме того, как любой текст, анекдот отражает психическую деятельность человека, определенную систему ценностей, особенности национального мировосприятия. Как текст анекдот обладает рядом отличительных черт, а именно: устойчивостью, легкой узнаваемостью членами той или иной культурной группы, совокупностью языковых штампов и ценностной значимостью. Более того, прецедентность анекдота усиливается использованием прецедентных имен, высказываний и описываемых в тексте ситуаций.
Для многих писателей юмор и комическое стали одним из компонентов авторского стиля. К таким писателям, безусловно, можно отнести Сергея Довлатова. Существует мнение, что Довлатов начинается с анекдота. Анекдот в жизни он перенес в анекдот в литературе и положил начало новому жанру, жанру возвышающего, романтического анекдота. Довлатовский рассказ практически всегда есть развернутый анекдот, который всегда находится внутри самой жизни, внутри некоторой реальной ситуации. Юмористический текст, основанный на
анекдоте, неизбежно связан с реально-бытовым контекстом и вне этого контекста существовать не может. Анекдот в творчестве Довлатова вырастает из быта и является неотъемлемой частью советской действительности, которая сама отражается в нем, поэтому для понимания анекдота необходимо знать эту действительность. Ярким примером может послужить повесть С. Довлатова «Компромисс», которая композиционно выстроена как сборник различных историй-анекдотов, основанных на советских реалиях, культурологических аллюзиях, стереотипных ситуациях и т.п.
Очевидно, что при переводе «Компромисса» перед переводчиком прежде всего встает проблема адекватной передачи того самого довлатовского юмора, который во многом определяет идиостиль писателя, ставя его в один ряд с такими классиками данного жанра, как А.П. Чехов и М. Зощенко.
Говоря о переводимости юмора в литературе, нельзя не сказать о переводимости художественной литературы в целом. Э. Сепир, видя противоречие между утверждением, что художественные произведения непереводимы, и существованием множества адекватных переводов, делает предположение, что художественная литература включает два различных вида или уровня искусства: «обобщающее внеязыковое искусство, которое можно без ущерба перевести средствами чужого языка, и специфически языковое искусство, по существу непереводимое»2. Однако в случае Довлатова мы имеем дело с иной ситуацией. Существуют многочисленные доводы в пользу его переводимости. Иосиф Бродский пишет: «Его (Довлатова) оказалось сравнительно легко переводить, ибо синтаксис его не ставит палки в колеса»3. Более того, многие отмечают минимализм и простоту стиля писателя, равно как и его «американскую технику письма», что во многом облегчает перевод на английский язык. Сам Довлатов в одном из своих произведений, «Иностранке», ссылается на своего коллегу, который повторял: «Довлатов явно проигрывает в оригинале»4. Другими словами, язык Довлатова легко вписывается в матрицу английского языка, делая его произведения
Грамматика и лингвистика текста
вполне переводимыми. Тем не менее, можно ли здесь говорить об эквивалентном переводе? Среди множества существующих концепций или моделей эквивалентности, пожалуй, наиболее распространенной является концепция динамической эквивалентности Ю. Найды. Согласно данной модели, эквивалентность должна устанавливаться не на уровне текстов, а на уровне реакций получателей оригинала текста (Rj) и реакции получателей перевода (R2)5. Все мы хорошо знаем, что самая распространенная реакция на произведения Довлатова у русскоязычных читателей - это смех, в котором из двух неразрывно связанных компонентов восприятия, рационального и эмоционального, доминирует последний. В связи с этим возникает вопрос, насколько смешными кажутся довлатовские тексты читателям перевода.
Целью нашей работы и стал сопоставительный анализ реакций при чтении оригинала и перевода повести Сергея Довлатова «Компромисс» и, соответственно, изучение соотношения эмоционального и рационального компонентов в реакциях англоязычных читателей. Для этого было проведено анкетирование русскоязычных и англоязычных читателей, которым было предложено дать оценку степени комического в отрывках из этого произведения, действие в котором разворачивается в Эстонии в 70-ые годы XX века. Ответы на вопросы должны были показать, достигает ли автор (во втором случае - переводчик) цели - вызвать смех у своих читателей. В эксперименте участвовало 15 русскоязычных и 15 англоязычных читателей с высшим образованием в возрасте от 22 до 63 лет. Из повести были выбраны 20 отрывков (от небольших реплик в диалогах до целых глав), для полного понимания которых читателю было необходимо обладать определенными фоновыми знаниями о той эпохе и ее культуре. Культура в данном случае понимается нами как «локальная» (термин Е.С Маркаряна), т.е. «культурно-историческая система, сложившаяся в результате территориальной, экономической, духовной и пр. общности и обладающей традиционноустойчивыми стилевыми особенностями»6.
Ниже приводятся четыре отрывка из текста повести и их английский перевод (текст перевода дается по американскому изданию, переводчик Anne Frydman), а также анализ полученных в ответов.
Пример № 1
Текст оригинала:
...Как благородно эволюционировало вранье за последние двести лет!.. Хлестаков был с Пушкиным на дружеской ноге, а мой знакомый Геныч вернулся из Москвы подавленный и тихий -Олжаса Сулейменова увидел в ЦУМе.
Текст перевода:
How nobly lying has evolved over the last twenty years!.. Gogol’s Khliestakov boasted that he was on friendly terms with Pushkin, while my friend Genich came home from Moscow depressed and quiet: he had
seen the Kazakh poet Olzhas Suleimenov in the Central Department Store.
Общее восприятие отрывка у русскоязычных и иностранных читателей сходно, очевидно потому, что описываемая в нем склонность человека приукрашать свою значимость и свои достижения знакомы всем без исключения вне зависимости от национальности. Однако от англоязычных участников эксперимента ускользнула очевидная русскому читателю литературная аллюзия, встречающаяся в тексте. Использование прецедентного имени - «Хлестаков был с Пушкиным на дружеской ноге» - неизбежно отсылает русского человека к пьесе Н.В. Гоголя «Ревизор», рождая дополнительные ассоциации, и наталкивает на мысль об одновременном сходстве и различии современников с литературным персонажем классического произведения. Что касается самой «изюминки» отрывка - поэта Сулейменова, здесь переводчица постаралась компенсировать очевидную для западного читателя лакуну, пояснив, что это казахский поэт, расшифровав заодно и нашу аббривиатуру ЦУМ.
Пример № 2
Текст оригинала:
.. .Потом сказал Хумберту:
- Давай выпьем.
- Я же за рулем.
- Оставь машину и пошли.
- Мне еще редактора вести домой.
- Сам доберется, жирный боров...
- Понимаешь, они мне квартиру обещали. Если бы не квартира...
Текст перевода:
.. .Then I said to Hubert, «Let’s go have a drink».
«I’m driving».
«Leave the car and we ’11 all go».
«1 have to take the boss home».
«He can get home himself, the fat slob».
«Look, they promised me an apartment. If it weren ’t for that»
Читая этот отрывок, русскоязычные читатели вспоминали систему получения жилья, существовавшую в советские времена, когда квартиры не покупались, а распределялись государством. Опрошенные нами англоязычные читатели увидели в этой ситуации лишь желание одного из героев «подлизаться» к боссу с целью дальнейшего получения определенных привилегий. Поступок Хум-берта кажется вполне естественным российскому читателю, а всей этой ситуации придается дополнительное значение, понятное лишь человеку, знакомому с советской системой распределения жилья. С другой стороны, мотивация отказа Хумберта, предложенная англоязычными читателями, невольно подразумевает восприятие этого героя не как обычного человека, поставленного системой в сложные обстоятельства, но как человека, способного на многое, возможно даже на подлость, ради своей выгоды.
Нестерова НМ., Корюкина Н.В.
О проблеме межкультурной транслируемости комического (на примере повести Сергея Довлатова «Компромисс»)
Пример № 3
Текст оригинала:
- Вы перечисляете страны...
- Разве нельзя?
- Можно и нужно. Дело в том, как вы их перечисляете. В какой очередности. Там идут Венгрия, ГДР, Дания, затем - Польша, СССР, ФРГ...
Естественно, по алфавиту.
- Это же внеклассовый подход, - застонал Туронок, - существует железная очередность. Демократические страны — вперед! Затем — нейтральные государства. И, наконец, участники блока...
Текст перевода:
«You listed the countries...»
«That's not permitted?»
«It's permitted and necessary. The problem is the way you listed them - the order you put them in. You have here Hungary, East Germany, Denmark, then Poland, the USSR, West Germany...»
«Naturally, in alphabetical order».
«But that's a non-class approach», Turonok groaned. «An ironclad order must be followed. The People's Democracie s-first! Then the neutral states. And at the rear the members of the capitalist bloc».
Реакция русскоязычных читателей отличалась эмоциональностью, англоязычным читателям эпизод показался типичным для идеологии любого рода, однако смеха, как они подчеркнули, этот отрывок не вызывает, он вызывает скорее недоумение по поводу замечания редактора об алфавитном перечислении стран, поскольку в переводе страны перечисляются в соответствии с русским, а не с английским алфавитом. Это затрудняет понимание текста англоязычными читателями, так как требуется определенное время, чтобы понять основания для претензии, предъявляемой главным редактором герою. Отсутствие соответствующей пресуппозиции у читателей перевода делает невозможным для англоязычных читателей отреагировать на данный отрывок так, как это сделали русскоязычные читатели.
Пример № 4
Текст оригинала:
- Вы забыли, что продолжается конкурс. Авторы хороших материалов будут премированы. Лучший из лучших удостоится поездкой на Запад, в ГДР
- Логично. А худший из худших - на Восток?
- Что вы этим хотите сказать?
- Ничего. Я пошутил. Разве ГДР - это Запад?
-А что же это, по-вашему?
- Вот Япония - это Запад!
Текст перевода:
«You forget. The journalists' competition is still going on. Those who write good material will receive prizes. The best of the best will be awarded a trip to the West».
«That's logical. And the worst of the worst—do they get sent to the East?»
«What do you mean by that?»
«Nothing. I was only joking. Is East Germany supposed to be the West?»
«And what is it in your opinion?»
«Well, I would say Japan, that's the West!»
Иронию русскоязычные читатели увидели в том, что герой Довлатова приводит заявление Туронка к его логическому заключению, в результате чего географические Восток и Запад являются противоположностью идеологически. Ирония автора также понятна англоязычным читателям, а восприятие сходно с восприятием русскоязычных читателей. Это можно объяснить тем, что понятие Востока и Запада, которое основано на идеологическом разделении стран, является общим для представителей обеих культур.
Результаты, полученные в ходе проведенного нами эксперимента, и сопоставительный анализ реакций получателей позволяют нам сделать следующий вывод: Довлатов переводим и непереводим одновременно. Его знают и читают на Западе, каким-то образом воспринимают его юмор, называя повесть «а dirty funny novel». Но, как показал наш опрос, англоязычные читатели далеко не всегда смеются там, где смеемся мы, поскольку у них нет и не может быть той самой внутренней причастности, которая необходима для непосредственного эмоционального восприятия комического.
Очевидно, что в данном случае мы сталкиваемся с проблемой понимания между культурами, на причину появления которой указывает В.П. Филатов: «Вопрос о понимании возникает там и тогда, где и когда возникают нарушения, разрывы в опыте людей. Эти нарушения являются причиной возникновения и существования ситуаций понимания, т.е. таких культурных, познавательных, и т.п. ситуаций, в которых человек уже не может исходить из неявно принимаемого постулата о тождественности (непрерывности и интерсубъективности) собственного опыта и опыта других людей - постулата, вполне приемлемого в нашей повседневной жизни в привычном и в целом понятном окружающем нас мире»7. Англоязычные читатели не воспринимают многие ситуации или предметы, о которых идет речь, как смешные, поскольку последние не вызывают у них никаких ассоциаций. Им приходится бороться с непониманием. Происходит это как путем внедрения в новую культуру и личного освоения инокультурного социального опыта, так и путем анализа, т.е. сознательного разъяснения значимости ситуаций в системе иной культуры. Хотя англоязычным читателям легко можно объяснить логику описываемых событий, эмоционального переживания с их стороны это не вызывает из-за отсутствия у них собственного опыта, связанного с данными ситуациями. К тому же, на наш взгляд, низкую степень эмоциональности можно частично объяснить тем, что сама процедура анализа несколько снижает эмоциональность восприятия. В то же время, русскоязычным читателям, соотечественни-
Грамматика и лингвистика текста
кам писателя, все ситуации уже знакомы, так как они зарегистрированы в их опыте, и они немедленно на них реагируют. Таким образом, можно говорить о различии соотношения эмоционального и рационального в восприятии русскими и англо-американскими читателями: у наших соотечественников доминирует эмоциональный компонент, у западных - рациональный. Другими словами, они понимают, что тут есть «что-то смешное», но непосредственного эмоционального отклика не возникает.
Итак, проблема транслируемое™ юмора при переводе в определенных случаях становится проблемой транслируемое™ культур, поскольку передача комического и его адекватное восприятие возможно лишь при условии наличия у реципиента общих фоновых знаний с автором оригинала и его причастности к описываемым событиям. С одной стороны, англоязычный перевод «Компромисса» очень легко читается, можно даже утверждать, что, благодаря переводам, Довлатов занял свою нишу в современной западной культуре. С другой стороны, во многих случаях при переводе не удается достичь комического эффекта. Как уже отмечалось, это происходит из-за отсутствия у англоязычных читателей причастности к описываемым событиям и
знаний о них. Традиционно сложился ряд способов решения данной проблемы. К примеру, прецедентные имена одной культуры заменяются на аналогичные им имена культуры-реципиента, однако при этом теряется целостная картина оригинального произведения, в нашем случае может разрушиться картина «советской действительности», с другой стороны, текст дополняется комментариями, которые, в свою очередь, мешают мгновенному непосредственному эмоциональному восприятию, в частности, восприятию комического.
1 Советский энциклопедический словарь/ А.М. Прохоров. М.: Советская энциклопедия, 1985.
2 Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культуре. М.: Прогресс, 1993.
3 Бродский И. О Сергее Довлатове. Мир уродлив и люди грустны // Довлатов С. Собрание сочинений в 3-х томах. СПб.: Лимбус Пресс, 1995. Т.З.
4 Довлатов С.Д. Собрание сочинений в 3-х томах. СПб.: Изд. «Лимбус Пресс», 1995.
5 Nida, Eugene. Contexts in Translating. Amsterdam: John Benjamin’s Publishing Company, 2001.
6 Маркарян Э.С. О концепции локальных культур. Ереван: Изд. АН Армянской ССР, 1962.
7 Филатов В.П. К типологии ситуации понимания // ВФ. 1994. №10. С. 71-78.
