CC BY
195
О ПРОБЛЕМЕ АНОНИМНОСТИ В СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ ОПРОСАХ
А.Ю. Мягков
Myagkov A.Y. The problem of anonymity in sociological surveys. The article contains an analysis of the main interpretations of ‘objective’ and ‘subjective’ anonymity in contemporary Russian and foreign sociology. The results of the special methodological studies devoted to the contribution of anonymity and confidentiality to ensuring respondents’ candour answers in surveys are discussed. The problem of anonymity is analyzed in the context of the historical evolution of world empirical sociology.
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Специальные исследования показывают, что одних лишь «инструментальных» средств (правильного выбора формы, формулировки вопроса, конструирования валидных и надежных измерительных шкал и так далее), адаптированных к специфике конкретных вопросов, часто бывает недостаточно для получения достоверных ответов респондентов. В ряде случаев требуются более радикальные меры общеметодологического характера, способствующие обеспечению анонимности и конфиденциальности проводимого опроса, формированию доверительных отношений между интервьюером и респондентами.
Умышленные искажения опрашиваемыми своих ответов в социологическом исследовании вызываются разными причинами. Однако два обстоятельства заслуживают в этой связи наибольшего внимания. С одной стороны, многие вопросы, задаваемые социологами, часто рассматриваются людьми в качестве престижных, а потому затрагивают эмоциональную сферу отвечающих и провоцируют актуализацию у них самопрезента-ционных стратегий вербального поведения. С другой стороны, для части респондентов сообщение недостоверных сведений выступает необходимым средством сохранения неидентифицируемыми их ответов на основные тематические вопросы исследования. Поэтому создание условий анонимности опроса в целом - важный фактор повышения искренности ответов респондентов как на содержательные, так и на личные вопросы интервью.
ПОНЯТИЕ АНОНИМНОСТИ
Проблема обеспечения анонимности -одна из важнейших в методологии социоло-
гических исследований. Однако она чрезвычайно слабо разработана как на теоретикометодологическом уровне, так и в процедурно-методическом отношении. На сегодняшний день не развиты эффективные методы обеспечения анонимности, нет ясных представлений об условиях и факторах, ее детерминирующих, не эксплицировано само понятие «анонимность» в контексте социологической проблематики. Большинство авторов используют этот термин без должной научной рефлексии, интуитивно, исходя из собственных представлений о том, что такое анонимность в социологическом опросе. В результате даже в специальных работах данное понятие оказывается весьма размытым и неопределенным, используется для обозначения разных феноменов. Чаще всего социологи употребляют такие термины, как «объективная», «субъективная», «психологическая» анонимность, «конфиденциальность», «доверительность», «секретность» и так далее. Анализ литературных источников позволяет выделить несколько точек зрения и подходов к пониманию анонимности применительно к методологии социологических опросов.
В рамках первого подхода анонимность сводится лишь к одной из ее разновидностей (к субъективной) и фактически отождествляется с нею. Так, И.А. Бутенко определяет анонимность через понятие доверия (доверительности). Под доверием она понимает «такое отношение к другому человеку, при котором он не станет использовать полученные сведения против доверившегося ему человека. <...> Отсутствие отношений доверия заставляет респондентов проявлять большую осторожность в выражении своих мнений и отношений» [1].
Американские социологи Э. Сингер и М. Франкел, Дж. Фрей и другие, как следует из контекста их работ, не различают аноним-
ность и конфиденциальность, употребляя эти термины как синонимичные [2, 3]. Австралийские исследователи Т. Маккай и Я. Макаллистер неправомерно используют термин «анонимность» применительно к ответам респондентов [4], а также к методам сбора данных, называя анонимными, например, почтовые и телефонные опросы [4, р. 171].
Г.Е. Зборовский и Г.П. Орлов, представляющие другую позицию, ставят знак равенства между объективной и субъективной анонимностью, перечисляя их в своем определении через запятую и обозначая единым, родовым понятием. Анонимность, пишут они, - «один из важнейших принципов социологического исследования, состоящий... в сохранении социологом конфиденциальности, безымянности респондентов...» [5]. Думается, что это скорее недоразумение, чем осознанная точка зрения авторов. Можно, наверное, говорить о «сохранении безымянности респондентов», но уж никак нельзя вести речь об их «конфиденциальности».
Третий подход четко разграничивает обе указанные формы анонимности, особо подчеркивая их специфичность и нетождествен-ность. К сожалению, разные авторы используют при этом несовпадающие термины, что затрудняет идентификацию их позиций. Так, С.А. Белановский, например, выделяя объективную и субъективную анонимность, называет их соответственно анонимностью и конфиденциальностью. Первую он определяет как отсутствие «реальной угрозы, которой подвергается опрашиваемый в случае «утечки» сообщаемой им информации». Вторую -как наличие у респондентов уверенности в том, что предоставляемые ими сведения не будут разглашены [6].
В.Э. Шляпентох в свою очередь пишет об «объективной» и «психологической» анонимности в социологическом опросе. Последняя, по его мнению, характеризуется ощущением, возникающим у опрашиваемых в связи с гарантированностью их ответов от разглашения. «Часто респондент в полной мере осознает отсутствие анонимности. Однако нередко бывает иначе. При полной анонимности респондент может ощущать ее отсутствие и наоборот» [7].
Между тем наиболее четкой можно считать позицию Е.С. Петренко и Т.М. Ярошенко. Объективная анонимность, с их точки зрения, означает «практическую невозмож-
ность идентифицирования авторов анкеты представителями различных уровней организации исследования...», а субъективная «характеризуется восприятием данной ситуации респондентом, то есть его собственной оценкой анонимности опроса» [8]. Подобную трактовку данных понятий можно встретить и в работе Ю.И. Яковенко и В.И. Паниотто [9].
С нашей точки зрения, об объективной анонимности можно говорить в том случае, когда у социолога даже при желании нет никакой возможности (ни в процессе исследования, ни позднее) идентифицировать личность опрашиваемого. Субъективная же анонимность (или в социологической и психологической традиции - конфиденциальность) - это чувство уверенности респондента в том, что его ответы не станут достоянием гласности.
Строго говоря, первое из указанных понятий относится исключительно к автору высказывания (в нашем случае к респонденту) и употребляется скорее в своем изначальном, этимологическом значении, как бе-зымянность, отсутствие обозначения авторства или невозможность его установления по характеру сообщаемых сведений [10, 11]. В этом смысле говорить об анонимности того или иного метода получения знания или опроса в целом в принципе не совсем корректно. Метод сам по себе не может быть анонимным или не анонимным. Речь может идти лишь о таком способе организации опросного взаимодействия, при котором респондент является принципиально неидентифицируе-мым, а его личные характеристики неизвестны социологу.
Понимаемая таким образом анонимность действительно может быть объективной, то есть не зависящей от воли и желания исследователя. Однако даже при наличии условий, реально обеспечивающих респонденту полную анонимность, он может не верить в их существование. С другой стороны, респондент может считать опрос абсолютно анонимным в то время, когда на самом деле он таковым не является. В этих случаях возникает необходимость выделения еще одной формы анонимности, которую принято называть субъективной.
Субъективная анонимность формируется у индивидов по поводу условий опросного взаимодействия и, как правило, в связи с обязательствами интервьюера не разглашать полученные сведения. Она базируется на
оценке респондентами их собственной объективной анонимности.
В строгом смысле слова субъективная анонимность не тождественна конфиденциальности. У них разные референты. Если первая относима к опрашиваемым, то вторая, означающая «секретность», «доверительность» [10, с. 285; 11, с. 624], - к коммуникативному процессу (к интервью, опросу в целом) и его продуктам (полученным сведениям, ответам и так далее). При этом беседу (и/или информацию) принято называть конфиденциальной при условии, если интервьюер принял на себя обязательство не разглашать ее содержание. Субъективная анонимность, как чувство уверенности респондентов в том, что сообщаемые ими сведения будут непременно сохранены в тайне, обычно выступает следствием конфиденциального характера общения, скрепленного моральными обязательствами интервьюера. Конфиденциальность, таким образом, есть необходимое условие возникновения субъективной анонимности респондентов.
ИССЛЕДОВАНИЯ РОЛИ АНОНИМНОСТИ
На протяжении ряда десятилетий (в 1950-70-е годы) в западной социологии вопрос о роли анонимности был предметом весьма оживленных научных дискуссий. Исследователей, в частности, интересовал вопрос о том, какой тип вопросника (идентифицируемый или неидентифицируемый) имеет преимущество с точки зрения качества собираемых данных. Считалось, что анкета, предполагающая прямую идентификацию респондентов, неизбежно обрекает социологов на минимальный возврат, резкое снижение репрезентативности результатов и получение смещенных оценок изучаемых характеристик. При использовании полностью анонимных вопросников исследователю приходится жертвовать возможностью проведения лонгитюдных замеров. С другой стороны, методика «двухсекционного» опроса, при которой респондентам после основного интервью предлагалось заполнить анонимную форму, содержащую сведения о личности опрашиваемого, обладает, как оказалось, крайне ограниченными возможностями для коррекции недостатков, присущих идентифицируемым опросам [12].
Социологам долгое время не удавалось получить убедительных экспериментальных доказательств, однозначно свидетельствующих о влиянии анонимности на ответы респондентов. Данные экспериментов были весьма противоречивыми. Одни исследования фиксировали позитивную (хотя и незначительную) роль данного фактора, другие устойчиво демонстрировали противоположные результаты. В целом ряде специальных исследований, проведенных в этот период Г. Блумбергом, П. Эрдосом и Дж. Ригером, Дж. Баккером и Д. Бакалом и другими, не было замечено существенного влияния анонимности и конфиденциальности на повышение достоверности ответов испытуемых и на уровень отвечаемое™ [13]. Ф. Кинг в своем эксперименте с разными типами вопросников обнаружил, что при использовании анонимных образцов респонденты демонстрировали более высокий процент возврата анкет и положительных ответов на вопросы об употреблении наркотиков. Однако все обследованные им различия оказались статистически незначимыми на уровне 0,05 (таблица 1).
С другой стороны, в последующих исследованиях, посвященных этой теме, были получены данные, доказывающие существование эффекта обеспеченной анонимности. «Респонденты, могущие быть идентифицированными, -приходит к заключению Р. Уайлдман, - чаще дают «социально-желательные» ответы, чем те, которые остаются анонимными» [14]. Г. Тайсон и С. Капловиц также обнаружили ряд неоспоримых доказательств, свидетельствующих о том, что при проведении опроса в конфиденциальной обстановке снижается доля конформных ответов [15].
Таблица 1
Сравнительные характеристики анонимных и неанонимных опросов в исследовании Ф. Кинга, %
Сравниваемые показатели Опрос аноним- ный Опрос неано- нимный Значимость различий, р
Возврат вопросников 63,0 67,0 0,13
Употребление марихуаны 26,0 29,0 0,21
Употребление ЛСД 3,0 4,0 0,74
Источник: [12, р. 984].
Д. Филипс, анализируя проблему достоверности опросных данных, выделил 18 потенциальных источников информационных смещений. При этом отсутствие анонимности опроса он квалифицировал как наиболее серьезный фактор, порождающий искажения в ответах респондентов. По его мнению, любой, даже самый безобидный вопрос, обращенный к испытуемым, может стать источником неконтролируемых смещений. Поэтому «ошибки сообщения», связанные с необеспеченной анонимностью, считает автор, наиболее опасны [16].
В исследованиях Дж. Фокса и П. Трэйси было показано, что отсутствие анонимности неизбежно приводит к «смещению цели» и фактической (хотя и неочевидной) подмене первоначального объекта измерения. Если случайные погрешности, отмечают авторы, ведут к снижению надежности измерений, то систематические ошибки, обусловленные неискренностью респондентов в связи с их опасениями за судьбу своих ответов, угрожают валидности опросных данных и «безнадежно разрушают наблюдаемые эмпирические отношения» [17, 18].
Таблица 2
Факторы, влияющие на уровень искренности ответов респондентов (в % от числа ответивших и в рангах)
Ранги Факторы искренности ответов %
1 Тема исследования 57,1
2 Чувство уверенности в том, что ответы будут сохранены в тайне 49,5
3 Отсутствие необходимости сообщать свою фамилию и адрес 38,7
4 Метод сбора данных 33,4
5 Место проведения опроса 23,8
6 Присутствие при разговоре «третьих лиц» 16,5
7 Внешность интервьюера 16,4
8 Организация, проводящая опрос 15,7
9 Отсутствие в анкете вопросов о личности отвечающего 9,4
10 Возраст интервьюера 8,7
11 Пол интервьюера 7,4
12 Иные 2,1
В ходе нашего исследования, проведенного в феврале 2001 года в г. Иванове и Ивановской области (./V = 701), мы попытались выяснить, какие элементы опросной ситуации являются наиболее важными для респондентов при выборе ими поведенческой стратегии в процессе анкетирования. Испытуемых, большая часть которых (почти 75 процентов) уже имели опыт участия в социологических опросах, спрашивали: «Какие факторы из числа предложенных ниже могли бы в наибольшей степени повлиять на Ваше решение о том, как отвечать на вопросы социолога: искренне или неискренне?». В результате оказалось, что объективная и субъективная анонимность, наряду с темой исследования, являются наиважнейшими условиями, определяющими характер взаимоотношений между интервьюером и респондентами, а также уровень искренности ответов опрашиваемых (таблица 2).
Проведенный нами статистический анализ показал, что наибольшую потребность в конфиденциальности общения в ходе социологического опроса испытывают женщины по сравнению с мужчинами (р = 0,000), а также сельские жители в отличие от горожан (р = 0,01). Респонденты, проживающие в районных городах Ивановской области, в большей степени, чем все остальные участники исследования - 63,4 процента (р = = 0,000), хотели бы остаться анонимными и не сообщать о себе идентифицирующих сведений интервьюерам. Эти данные еще раз свидетельствуют о значимости фактора анонимности для респондентов.
ПРОБЛЕМА МЕТОДОВ
В отечественной литературе по методологии и методике социологических исследований вопрос о методах стимулирования субъективной анонимности опрашиваемых в последние полтора-два десятилетия серьезно практически не обсуждался. Не случайно поэтому, что набор приемов и средств ее обеспечения, заимствованный когда-то из зарубежной социологии и по-прежнему сохраняющийся на вооружении российских исследователей, крайне ограничен, а по своему методическому потенциалу и технической оснащенности он остается на уровне 1960-х годов. Те немногочисленные советы и рекомендации, которые имеются в специальной
литературе для практикующих социологов, в большинстве случаев малоубедительны и вызывают вполне обоснованные сомнения в силу своей гипотетичности и отсутствия экспериментальных, эмпирических обоснований. Они, как правило, сводятся к необходимости устных или письменных деклараций, якобы гарантирующих респондентам конфиденциальность их ответов, к требованиям удаления «третьих» лиц, к пожеланиям использовать «анкетосборник» при проведении опросов и ряду других мер организационного и «психотерапевтического» характера. В лучшем случае социологи-методисты предлагают использовать специальные идентификационные номера [19] или псевдонимы
[20]. Однако многим исследователям, интервьюерам, анкетерам эти меры кажутся весьма сомнительными и неэффективными, а респондентам - не внушающими доверия. В целом ряде ситуаций они явно не срабатывают.
Справедливости ради нужно сказать, что и в зарубежной социологии на сегодняшний день выработано не так уж много надежных рекомендаций и эффективных методов обеспечения субъективной анонимности. Однако в научном плане эта проблема изучена там гораздо более глубоко и обстоятельно. Причем подходы к ее возможному решению эволюционировали по мере появления нового экспериментального материала и накопления методологического знания.
В 1930-50-е годы специалисты по изучению общественного мнения ориентировались преимущественно на использование вопросных методов стимулирования субъективной анонимности (замену прямых вопросов косвенными, личных - безличными, ситуативных - проективными и тому подобное). При этом считалось, что достаточно намекнуть опрашиваемым на «нормальность» или «типичность» тех или иных поступков, и само-разоблачительные признания в социально неодобряемых формах поведения будут получены от них чуть ли не автоматически.
Тогда же окончательно вошло в практику и выработанное ранее правило, требовавшее от социологов обязательного включения в инструктивную часть вопросника напоминаний респондентам об анонимности проводимого исследования. Социологи полагали, что предварительное информирование испытуемых о том, что их ответы будут сохранены в тайне, «снизит тревожные опасения и
соответственно элиминирует потребность в пропуске вопросов и сообщении искаженных сведений» [13].
Однако впоследствии стало ясно, что манипулирование вопросной формулировкой отнюдь не обеспечивает «самораскрытия» респондентов, так как не гарантирует им уверенности в конфиденциальности будущих ответов. Не оправдались надежды социологов и на организационно-технические средства обеспечения анонимности (в форме устных или письменных заверений в неразглашении ответов), казавшиеся ранее вполне надежными и эффективными. Декларации об анонимности, как выяснилось в ходе специальных исследований, не способствуют установлению более доверительных отношений респондентов с интервьюерами.
Специальные «нереактивные» техники (включая метод «рандомизации ответов»
С. Уорнера и его последующие модификации) также обладают рядом ограничений
[21]. К тому же они еще не подвергались опытной проверке в российских условиях и в нашей стране не имеют традиций практического применения. Методология повышения субъективной анонимности респондентов нуждается, таким образом, в дальнейшем анализе и серьезной экспериментальной разработке.
1. Бутенко И.А. Анкетный опрос как общение социолога с респондентами. М., 1989. С. 52-53.
2. Singer Е., Frankel M.R. Informed consent procedures in telephone interviews // American Sociological Review. 1982. V. 47. № 3. P. 425.
3. Frey J.H. An experiment with a confidentiality reminder in a telephone survey // Public Opinion Quarterly. 1986. V. 50. № 2. P. 267.
4. Makkai Т., Meal lister I. Measuring social indicators in opinion surveys: A method to improve accuracy on sensitive questions // Social Indicators Research. 1992. V. 27. № 2. P. 182.
5. Зборовский Г.Е., Орлов Г.П. Социология: Учеб. для гуманитарных вузов. М., 1995. С. 267.
6. Белановский С.А. Методика и техника фокусированного интервью: Учеб.-метод, пособие. М., 1993. С. 151, 162.
7. Шляпентох В.Э. Проблемы достоверности статистической информации в социологических исследованиях. М., 1973. С. 130.
8. Петренко Е.С., Ярошенко Т.М. Социальнодемографические показатели в социологических исследованиях. М., 1979. С. 28.
9. Яковенко Ю.И., Паниотто В. И. Почтовый опрос в социологическом исследовании. Киев, 1988. С. 60.
10. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1989. С. 24.
11. Советский энциклопедический словарь. 4-е изд. М., 1987. С. 61.
12. King F.W. Anonymous versus identifiable questionnaires in drug usage surveys // American Psychologist. 1970. V. 25. № 12. P. 982.
13. Reamer F.G. Protecting research subjects and unintended consequences: The effect of guaranties of confidentiality // Public Opinion Quarterly. 1979. V. 43. № 4. P. 498.
14. Wildman R.C. Effects of anonymity and social setting on survey responses // Public Opinion Quarterly. 1977. V. 41. №1. P. 75.
15. Tyson H.L., Kaplowitz S.A. Attitudinal conformity and anonymity // Public Opinion Quarterly. 1977. V. 41. №2. P. 226-234.
16. Phillips D.L. Knowledge from What? Chicago, 1971. P. 12-49.
17. Tracy P.E., Fox J.A. The validity of randomized response for sensitive measurements // American Sociological Review. 1981. V. 46. № 2. P. 187, 197.
18. Fox J.A., Tracy P.E. Randomized Response: A Method for Sensitive Surveys. Beverly Hills (Calif.), 1986. P. 8-9.
19. Johnson W.T., DeLamater J.D. Response effects in sex surveys // Public Opinion Quarterly. 1976. V. 40. №2. P. 172.
20. Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. М., 1998. Р. 267.
21. Мягков А.Ю. Социально-демографические переменные в социологическом исследовании: Проблемы достоверности самоотчетов респондентов. М., 2002. С. 192-212.
СИНДРОМ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО СГОРАНИЯ У ПЕНИТЕНЦИАРНЫХ СЛУЖАЩИХ О.В. Крапивина, В.Н. Косырев
Krapivina O.V., Kosyrev V.N. The burnout syndrome in penitentiary officers. The article discusses the phenomenon burnout and peculiarities of its formation in people working for the penitentiary system.
СИНДРОМ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО СГОРАНИЯ КАК ПРЕДМЕТ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Проблемы, связанные с нарушением психической адаптации, в последнее время входят в число наиболее приоритетных направлений исследований в психологии развития, в медицинской психологии и психиатрии.
По мнению ученых, особенности психической адаптации связаны, прежде всего, со способностью адекватного эмоционального реагирования на изменение общей жизненной ситуации. Следствием эмоциональных нарушений в системе отношений фрустриро-ванной личности становятся проблемы идентификации, вербализации и отреагирования собственных эмоций, причем последнее отражает использование малоэффективных форм и способов психологической защиты (Вассерман Л.И., Беребин М.А., 1998). Таким образом, нарушение эмоционального реаги-
рования следует рассматривать в качестве центрального момента развертывания эмоционального стресса в целом [1], что делает проблему эмоциональной дезадаптации весьма актуальной.
Обращение к проблеме эмоциональной дезадаптации профессионалов (вследствие непереносимых эмоциональных перегрузок) впервые наблюдается в психологии труда -после появления в англоязычной литературе результатов исследования так называемого «Синдрома Эмоционального Сгорания» (СЭС) как специального вида профессионального заболевания лиц, работающих в системе «человек - человек».
Первоначально число профессий, относимых к риску «эмоционального сгорания», было ограниченным, - среди них отмечали сотрудников медицинских учреждений и служащих различных общественных благотворительных организаций. Позже Р. Шваб (1982) значительно расширил число групп
