CC BY
186
Воронцов С.А.
О некоторых подходах к определению понятий «исламский экстремизм» и «исламский терроризм»
Зарождение экстремизма в исламе некоторые, даже мусульманские, авторы склонны связывать с появлением в 657 году теологических разногласий и разделением ислама на суннитов и шиитов.
Исламский экстремизм является разновидностью религиозно-политического экстремизма, который в самом общем виде можно определить как религиозно мотивированную или религиозно камуфлированную деятельность, направленную на насильственное изменение государственного строя или на насильственный захват власти, нарушение суверенитета или территориальной целостности государства, на возбуждение в этих целях религиозной вражды и ненависти. Религиозно-политический экстремизм отвергает возможность компромиссных путей решения острых социально-политических проблем. Экстремисты данного вида отличаются крайней нетерпимостью ко всем, кто не разделяет их политических взглядов, включая единоверцев. Они легко прибегают к насилию, при осуществлении которого не учитывают пол, возраст, состояние здоровья своих жертв. Лидеры экстремистских организаций используют возможности религиозных учений, обрядов и символов как важного фактора сплочения единоверцев, исключения возможности покинуть ряды экстремистов, т.к. это будет воспринято в качестве предательства религии, народа, Бога.
Религиозно-политический экстремизм наиболее часто проявляется:
- в виде деятельности, имеющей целью подрыв светского общественно-политического строя и создание клерикального государства;
- в виде борьбы за утверждение власти представителей одной конфессии (религии) на территории всей страны или ее части;
- в виде религиозно обоснованной политической деятельности, осуществляемой из-за рубежа и имеющей целью нарушение территориальной целостности государства или свержение конституционного строя;
- в виде сепаратизма, мотивированного религиозными соображениями;
- в виде стремления навязать в качестве государственной идеологии определенное религиозное учение.
Анализ современной научной литературы позволяет построить следующую классификацию религиозно-политического экстремизма:
1. Антиконфессиональный - направлен против представителей других религиозных направлений, в том числе входящих в одну религию.
2. Антимодернизационный - реакция на распространение чужеродной системы ценностей, способной нарушить сложившиеся социальные и политические связи, основанные на традиционализме.
3. Антисистемный - борьба со светскими режимами или политическими системами, не признающими за религиозными организациями статуса политической силы.
4. Мировоззренческий (сектантский) - степень непримиримости сторонников которого может доходить до самых крайних форм, в частности, терроризма.
5. Межгосударственный - религиозный экстремизм как один из инструментов в межгосударственных столкновениях.
Разумеется, подобные разновидности экстремизма встречаются весьма редко, и реальные виды экстремизма имеют синкретический характер.
Исламский экстремизм, являющийся разновидностью религиозно-политического экстремизма, представляет собой сложное социально-политическое явление, проявляющееся в нетерпимости к представителям других конфессий или внутри одной конфессии, противоборстве с государственными и (или) общественными институтами. Основным носителем религиозного экстремизма, как считают ряд исследователей данной проблемы (Лебедева М.М., Сатпаев Д.А., Добаев И.П. и др.), являются представители неортодоксальных религий и сект. Религиозно-политический экстремизм представляет собой один из этапов в эволюции политического радикализма, являющийся ответом на изменения геоэкономических и геополитических условий жизни современного общества.
З.С. Арухов рассматривает исламский экстремизм как политическое движение, преследующее цель оказания влияния на процесс государственного и общественного развития исходя из собственных религиозно-правовых норм. В основе теоретических построений исламских экстремистов лежит убеждение, что современное мусульманское общество утратило свой истинно исламский характер. Объектом агрессии религиозных экстремистов становятся политические институты и властные структуры, представленные неверными, так как именно они являются главным препятствием на пути
реанимации основ истинно исламского порядка. Практика исламских экстремистов заключена в активных и немедленных, а отсюда и агрессивных действиях по установлению исламского государства [1].
Заслуживает внимания определение, данное этому явлению учеными Российского института стратегических исследований. Исламский экстремизм - это использование различными исламистскими группировками, ставящими своей целью захват политической власти, таких методов борьбы, которые выходят за рамки законных с точки зрения международного права [2, с. 14].
Один из исследователей «исламского фактора» в современной России С.А. Мельков считает, что исламский экстремизм в современных условиях проявляется: в нагнетании межрелигиозной розни в международных отношениях, культивировании отчуждения между мусульманской и другими цивилизациями, прежде всего христианской; в радикализации мусульманского массива и смещении его к агрессивным подходам во внутренней жизни и во внешней политике; в дестабилизации социально-политической ситуации на мусульманском и сопредельном ему участках постсоциалистического пространства; в поддержании затяжных конфликтов по линии соприкосновения цивилизаций; во взаимодействии с силами международного терроризма [3, с. 14-15].
И. Севостьянов полагает, что «исламский экстремизм обслуживает интересы радикальной части исламского мира, используется клерикальными, политическими, экономическими кругами и порой государственными структурами для различного рода "разборок" на мусульманском пространстве и за его пределами». Он выделяет следующие наиболее характерные черты исламского экстремизма: непримиримость к гражданскому светскому обществу и стремление к его замене исламским, устроенным по законам шариата; недопустимость раздельного существования религии и государства: мечеть и государство должны быть вместе; отрицание единства глобальной цивилизации наряду с противопоставлением исламской зоны остальному миру; нетерпимость к международному праву, отрицание таких его ключевых положений, как территориальная целостность, незыблемость государственных границ и т.д.; опора на методы дестабилизации ради достижения своих целей при использовании, где возможно, легальных путей к власти; готовность союзничать с деструктивными силами, в первую очередь с национализмом, сепаратизмом и все в большей мере с социальным популизмом.
И. Севостьянов считает «...главным действующим лицом в исламском экстремизме агрессивное мессианство конфессионально-политического толка, нацеленное на слом гражданских обществ мусульманского и сопредельного ему пространств, внешнюю экспансию в форме панисламизма, обострение коллизий вдоль линии соприкосновения религий, прежде всего ислама и христианства» [4, с. 32-33].
Основной упор в достижении политических целей религиозные экстремисты делают на организованное насильственное ниспровержение современных режимов в странах, на власть в которых они претендуют. «Необходимость снимает запрет, - утверждал один из теоретиков исламского экстремизма Худейр Идрис. - Коварство можно уничтожить только коварством, насилию можно противостоять только с помощью насилия. Только сила способна привести к победе истины и установить справедливость» [5, с. 150-158].
Религиозные экстремисты фанатически упрямо идут к поставленной цели, не останавливаясь перед преградами законодательного или морального порядка. Поэтому их часто называют религиозными фанатиками.
Одно из первых упоминаний о религиозном фанатизме относится к XVII веку. Этот термин (от лат. fanum - храм) [6, с. 299] относился к людям крайних религиозных убеждений, отличающихся исступленной религиозностью, нетерпимостью к другим воззрениям и верованиям. Вольтер определял религиозный фанатизм как «неестественное дитя религии». По мнению Г.И. Мирского, религиозная разновидность фанатизма (которую впоследствии стали называть «интегризм») порождает людей наиболее убежденных, верующих свято, слепо и неистово, без всякого снисхождения, терпимости и сострадания. В своем мнении Г.И. Мирский опирался на труды известного французского исламоведа М. Родинсона, считавшего, что религиозные экстремисты стремятся решить при помощи религии существующие социальные и политические проблемы, одновременно восстанавливая интегральность, целостность своих догм. Практика показывает, как фанатический мусульманский интегризм воздействует на сознание огромных масс верующих под лозунгом: «Ислам - вот решение» [7, с. 40].
Из всего многообразия целей исламские экстремисты выделяют три основополагающих:
1. Установление в обществе основ исламского теократического государства.
2. Введение в общественную практику норм шариата, сформулированных в УП-УШ веках.
3. Восстановление халифата как необходимое условие достижения единства мусульманского общества, управляемого одним халифом.
Основным методом достижения поставленных целей исламские экстремисты видят терроризм.
Исламский терроризм представляет собой один из видов террористической деятельности, осуществляемой с использованием религиозных оснований.
При исследовании терроризма общим в мировой теории и практике является понимание того, что это крайняя форма проявления насилия в сфере общественных отношений. Терроризм подрывает систему власти, ослабляет государственные и общественные институты, вызывает беспорядки в обществе, представляет опасность для мирового сообщества. Он направлен на расширение влияния экстремистских сил в обществе, ликвидацию или подчинение деятельности их политических оппонентов, а в итоге - на захват и установление политической власти [8, с. 18-19].
Террор (от лат. terror - страх, ужас) [6, с. 283], то есть насилие, вызывающее состояние страха, ужаса, тревоги в обществе, как способ достижения политических целей насильственными средствами существует с момента зарождения человеческой цивилизации. Связь между религией и терроризмом -явление не новое. Более двух тысячелетий назад религиозными фанатиками были совершены первые акты того, что мы сейчас назвали бы терроризмом. Это подтверждают некоторые слова, используемые в английском языке для описания деятельности террористов, которые произошли от названий еврейских, индийских и мусульманских террористических группировок, действовавших в далеком прошлом. Так, этимология английского слова «zealot», имеющего значение «фанатичный адепт», «ярый сторонник» или «фанатик», восходит к еврейской секте зилотов, которые с 66 по 73 г. н.э. сражались против римской оккупации земель, входящих сегодня в состав Израиля. Зилоты совершали жестокие убийства по большей части отдельных лиц, действуя лишь с помощью оружия - кинжала «сика».
Английское слово «thug», имеющее значение «убийца», «головорез», «бандит», произошло от названия религиозного культа, существовавшего с VII века в Индии, члены которого терроризировали страну до момента ликвидации этого культа в середине XIX века. Таги совершали акты ритуального убийства, принося жертвы индийской богине страха и разрушения Кали.
И, наконец, английское слово «assassin», или его русский аналог «ассасин», обозначающий «наемного убийцу», являлось названием радикальной группы, отколовшейся от мусульманской секты Шиа Исмайли, которая между 1090 и 1272 г. н.э. сражалась с крестоносцами-христианами, пытавшимися завоевать территорию современных Сирии и Ирана. Буквальный перевод слова «ассасин» - поглотитель гашиша - отсылка к ритуальному опьянению, совершавшемуся ассасинами, прежде чем отправиться на свое кровавое дело. Насилие являлось для ассасинов священным действом, долгом перед высшими силами, исполнения которого требовали религиозные тексты и священнослужители.
На территориях Ирана, Афганистана и некоторых других стран существовала могущественная секта исмаилитов, использовавшая доведенные до совершенства способы физического устранения неугодных лиц из числа представителей мусульманской суннитской знати.
В XX веке термин «религиозный терроризм» был заменен понятием «этнонациональный/сепаратистский и идеологически мотивированный терроризм». Например, ни одна из одиннадцати известных международных террористических организаций, действовавших в конце 60-х гг. прошлого века, когда зародился современный международный терроризм, не может быть отнесена к религиозному терроризму, то есть имеющему цели и мотивацию, отражающие религиозный характер или направленность группы. Большинство террористических групп называло себя левыми революционными организациями с марксистско-ленинской идеологией, а оставшиеся три, включая группы, входящие в состав Организации освобождения Палестины, представляли собой постколониальные этнонациональные сепаратистские организации.
В 1980 году, после «революционной борьбы» в Иране, происходившей годом ранее, появились первые «современные» религиозные террористические группы.
По мере роста числа религиозных террористических групп количество этнонациональных/сепаратистских террористических групп существенно снизилось. Одним из возможных объяснений подобной тенденции является тот факт, что многие этнонациональные/сепаратистские группы конца эпохи холодной войны неожиданно для себя оказались вовлеченными в ожесточенные конфликты и гражданские войны, происходившие на родине этих организаций (в Боснии, Чечне, Нагорном Карабахе и других частях Европы и бывшего СССР).
В 90-х годах ХХ века рост числа религиозных террористических групп в соотношении со всеми действующими международными террористическими организациями не только продолжился, но и значительно ускорился. К примеру, в 1994 году треть (16) из 49 известных международных террористических групп, действовавших в тот период, может быть отнесена к религиозным по своему характеру и/или мотивам; а в 1995 году, по которому имеется наиболее полная статистика, их число снова выросло, составив около половины (26, или 46 %), или 56 известных действующих международных террористических групп.
Религиозные и светские террористы имеют существенные различия в представлении о себе и творимом ими насилии. В то время, когда светские террористы рассматривают насилие либо как способ ускорить изменения к лучшему в существующей системе, либо как путь к созданию новой государственной системы, религиозные террористы видят себя не составными частями этой системы, которую стоит сохранить, а «аутсайдерами», стремящимися изменить существующий порядок. Это чувство отчуждения позволяет религиозным террористам использовать куда более разрушительные и гибельные виды террористических операций, чем светским террористам, и таким образом расширять список приемлемых целей и средств их достижения.
Таким образом, в отличие от терроризма вообще, исламскому терроризму свойственно единение личности самого террориста с аргументацией его непосредственных действий, которые рассматриваются им как джихад на пути служения Аллаху. Организаторами и исполнителями этих терактов, в своем большинстве, были достаточно образованные люди. Их самопожертвование вполне осознанно. Но это не безумство самоубийц, а целенаправленное уничтожение всего, что противостоит их вере, которая позволяет им совершать любые преступления в отношении иноверцев. При этом вера служит лишь прикрытием радикальной деятельности.
С начала 80-х годов прошлого века боевиками многочисленных террористических организаций активно используется тактика взрывов в людных местах, авторство которой приписывается алжирским исламским фундаменталистам [9, с. 19-36].
За минувшие 20 лет произошли тысячи террористических актов, осуществленных исламскими террористами, география которых охватывает все континенты и многие страны. Терроризм из локальной превратился в глобальную угрозу человечеству наряду с ядерной угрозой и экологическим кризисом, требующую скоординированных действий всего международного сообщества. В этих условиях первоочередное значение приобретает определение сущности этого явления, анализ форм и методов деятельности террористов для выработки адекватных мер противодействия.
По мнению американского профессора Р. Фалка, терроризмом можно считать «любой тип политического насилия, не имеющий адекватного морального и юридического оправдания, независимо от того, кто к нему прибегает: революционная группа или правительство», «политический экстремизм, прибегающий к насилию без разбора или к насилию против невинных личностей» [10, р. 14, 71].
Госдепартамент США определяет терроризм как «заранее обдуманное, политически мотивированное насилие, применяемое против не участвующих в военных действиях мишеней субнациональными группами и подпольными государственными агентами» [11].
В Российской Федерации в соответствии с Федеральным законом от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» под терроризмом понимается идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий [12].
Среди различных видов терроризма отечественными и западными исследователями выделяется религиозный, связанный с борьбой приверженцев одной религии или секты в рамках одного государства с адептами другой религии либо с попыткой подорвать и низвергнуть светскую власть и утвердить власть религиозную, либо с тем и иным одновременно [13, с. 130; 14, с. 110-115]. Как правило, в «чистом» виде религиозный терроризм практически не встречается, но переплетается с другими видами терроризма - политическим, этническим, социальным и т.д.
Составной, достаточно автономной частью религиозного терроризма выступает терроризм исламский. Известный отечественный терролог Е.Г. Ляхов, в частности, подчеркивает, что немаловажным отличием терроризма 90-х гг. от терроризма 70-х гг. ХХ в. является его усиливающаяся исламизация, а наиболее питательной средой проявления терроризма в наши дни становится уже не идеология, а национальные, этнические и религиозные интересы, в частности исламский фундаментализм [15, с. 37].
Россия в последней четверти ХХ в. подверглась агрессии исламских фундаменталистов, попытавшихся превратить ряд регионов нашей страны в зону своего влияния. Особенность современного терроризма, с которым столкнулась Россия на Северном Кавказе, по нашему мнению, заключается в сращивании идеологии радикального ислама, привнесенной из-за рубежа, и уголовной практики местной криминальной и социально-аномальной среды.
При активной деятельности эмиссаров зарубежных экстремистских и террористических исламских организаций, на фоне общего роста значимости ислама в различных сферах жизнедеятельности северокавказского общества, произошла быстрая исламизация социума с привнесением идей и практики крайнего религиозного радикализма.
Сторонников фундаменталистского ислама в Чечне, как и в других регионах России, где они себя проявили, стали называть ваххабитами.
По мнению Л.Б. Маевской, проникновение экстремизма ваххабитского толка проходит в несколько этапов: первый этап - это внедрение в общество идей ваххабизма путем обучения молодежи, оказания гуманитарной помощи, строительства мечетей, медресе и других культовых сооружений; второй -подбор и увеличение численности сторонников в мусульманских общинах; третий - проникновение ваххабитов на руководящие посты в мечетях, медресе; четвертый - формирование финансовой и кадровой базы, демонстрация себя в качестве политической силы; пятый - организация массовых беспорядков и захват власти [16, с. 4-5].
Активное распространение идеологии и практики ваххабизма стало возможным не только вследствие ослабления позиций традиционного ислама в советский период, но и благодаря поддержке отдельных представителей государственной власти республик Северного Кавказа и органов местного самоуправления. Находящиеся у власти в Чечне в начале 90-х гг. XX в. сепаратисты не только не пресекли деструктивную деятельность религиозных экстремистов, но и оказали содействие укреплению позиций исламских радикалов. Так, в Грозном был открыт центр, который распространял экстремистскую литературу, организовывал коллективные моления, вел активную пропаганду радикального ислама через средства массовой информации. Фактически, вместо коммунистической идеологии, при содействии республиканских органов власти, внедрялась идеология исламского радикализма, называемая ваххабизмом.
Распространение идеологии радикального ислама в национальных субъектах ЮФО зависело не только от внутренних факторов (позиция радикально настроенных местных элит), но и от внешних факторов. К последним следует отнести финансовые потоки, исходящие от международных исламских организаций фундаменталистского толка, направленные на идеологическую обработку молодежи, в том числе студентов, обучающихся в зарубежных исламских университетах, распространение массовыми тиражами салафитской литературы и деятельность мусульманских проповедников в регионе.
Характеризуя данный процесс, В. Майсая отмечает, что благодаря помощи, поступающей от исламских организаций стран Ближнего Востока и Персидского залива, становясь ваххабитом, каждый новый член «Джамаата» получал начальную сумму в размере 500-800 долларов США, а далее - по 300 долларов ежемесячно. Для того чтобы привлечь молодежь на свою сторону была организована бесплатная раздача исламской литературы, созданы телерадиосети, образовательные учреждения, осуществлялась отправка молодежи в исламские центры зарубежных стран, декларировались исламская солидарность, жесткая борьба против коррупции и т.д. [17, с. 202].
И все же внешние факторы, представляется, не играли решающей роли в восприятии установок радикального ислама северокавказским обществом. Об этом убедительно свидетельствует статья, напечатанная в газете «Дагестанская правда» в разгар подавления антиконституционных действий чеченских сепаратистов в Дагестане. Журналисты, не по указке из Москвы, а руководствуясь здравым смыслом и логикой событий, происходящих на их родине, писали: «...дагестанское общество переживает глубочайший кризис по всем параметрам. Мы говорим, что у нас безработица. Но безработица - экономическое и демографическое понятие. У нас же не безработица, а борьба за выживание, а это уже биологическое понятие. Отсюда агрессия, достигающая невиданных масштабов. Когда есть агрессия, всегда найдется идеология, которая обслужит ее, использует в своих интересах. Так уж получается у нас в республике, что крайние формы агрессии всегда почему-то находят религиозную оболочку. Вот и нашли теперь ваххабизм. Пока мы не выправим положение, пока не оздоровим жизнь, пока не обеспечим своим детям нормальное будущее, у нас всегда будет почва для экстремизма» [18].
Таким образом, очевидно, что религиозный фактор является не основным звеном, а лишь оболочкой конфликта. Оппозиционные государственной власти политические силы обращаются к религиозному обоснованию своей деятельности, стремясь интегрировать своих сторонников, сплотить вокруг себя единомышленников, связать воедино не только экономическими, политическими, национальными и другими интересами, но и духовными ориентирами, предоставляемыми религией. Поэтому ваххабизм стал привлекательным в глазах определенной части населения, прежде всего религиозной и маргинальной молодежи, которая составляет важнейший сегмент социальной базы этого движения.
Ликвидация основных лидеров бандформирований, выступавших против государственного строя и территориальной целостности Российской Федерации, в сочетании с амнистией и возвращением к мирной жизни бывших рядовых участников бандформирований, сорвала попытку международных радикальных исламских организаций по созданию на Юге России исламского государства. Но до конца угрозы исламского экстремизма и терроризма не устранены.
Политизация ислама на Северном Кавказе провоцируется внешними силами, заинтересованными в поддержании постоянно существующего конфликта в целях ослабления геополитических позиций России и криминальной средой, не заинтересованной в усилении государственных институтов и позиций традиционного ислама. Поэтому исламский экстремизм и исламский терроризм в
современном их виде являются в настоящем и останутся в обозримом будущем в ряду основных угроз России, но и существующему мировому порядку [19, р. 25; 20; 21, с. 165-169]. Эти угрозы многократно возрастут в случае получения доступа радикальными исламистами к обладанию оружием массового поражения [22, р. 75].
Для эффективной борьбы с экстремизмом и терроризмом, использующим религиозные основания, необходимо осознание того, что экстремизм и терроризм так же, как и преступность, вырастают из самого общества и развиваются вместе с ним. Они имманентны обществу, следовательно, их полное искоренение невозможно. Экстремизм и терроризм могут быть лишь локализованы за счет заблаговременного устранения условий и факторов, их порождающих.
Острота проблемы противодействия распространению исламского экстремизма, наносящего ущерб национальной безопасности России, ставит задачу разработки антиэкстремистских технологий воздействия на социальную базу терроризма. Для того чтобы выработать эти меры, необходимо исследовать институциональные субъекты экстремистской деятельности и основные политико-правовые формы и стратегии экстремистской деятельности в современной России.
Литература
1. Арухов З.С. Экстремизм в современном мире. Махачкала: Инф.-ан. агентство «Кавказ», 1999.
2. Исламский экстремизм и фундаментализм как угроза национальной безопасности России: Научный отчет Российского института стратегических исследований / Под общ. ред. Е.М. Кожокина. М., 1995.
3. Мельков С.А. Исламский фактор и военная политика России. М.: Изд-во Военного университета, 2001.
4. Севостьянов И. «Исламский фундаментализм» и исламский экстремизм - это совсем не одно и то же // Международная жизнь. 1996. № 5.
5. Воронцов С.А. Ислам и политика на Северном Кавказе: Сборник научных статей // СевероКавказское обозрение Центра системных региональных исследований и прогнозирования ИППК при РГУ. Ростов на/Д, 2001. Вып. 1.
6. Краткий словарь иностранных слов / Сост. С.М. Локшина. М., 1977.
7. Мирский Г.И. Дракон встает на дыбы // МЭиМО. 2003. № 3.
8. Добаев И.П. Исламский радикализм в международной политике. Ростов н/Д, 2000.
9. Воронцов С.А. Силовые структуры в этнополитических процессах на Юге России // Южнороссийское обозрение Центра системных региональных исследований и прогнозирования ИППК при РГУ и ИПСИ РАН. Ростов н/Д, 2002. Вып.12.
10. Falk R. Revolutionaries and Functionaries. The Dual Face of terrorism. N.Y., 1988.
11. U.S. Department of State, Office of the ambassador at Large for Counter-Terrorism, Patterns of Global Terrorism: 1986. Washington, 1988.
12. Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 11. Ст. 1146.
13. Белая книга российских спецслужб. М.: ИИА «Обозреватель», 1996.
14. Lapeure Edison Gonsales. Violensia y terrorismo. Montevideo, 1995.
15. Ляхов Е.Г. Терроризм и межгосударственные отношения. М., 1991.
16. Маевская Л.Б. Осторожно, экстремизм! Киев, 2002.
17. Майсая В. Феномен исламского интегризма как новая модель политического ислама: исламизм и фундаментализм // Взаимодействие государства и религиозных объединений: современное состояние и перспективы. Махачкала, 2004.
18. Дагестанская правда. 1999. 9 сентября.
19. Katzman Kenneth. Terrorism: Middle Eastern Groups. GRS. Report for Congress. 1995. 9 Aug.
20. Sivan E. Radical Islam // Medieval Theology and Modern Politics. New Haven, 1985.
21. Малашенко А.В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М.: Гендальф, 2001.
22. Nashif Taysir. Nuclear Warfare in the Middle East: Dimensions and Responsibilities. N.Y., 1984.
