CC BY
131
№4. 2014
Г. В. Белевец
О находках глазчатых фибул III группы O. Альмгрена на территории Республики Беларусь
Keywords: Early Roman Time, eye fibulae O. Almgren Group III.
Cuvinte cheie: perioada romana timpurie, fibule „cu ochi" din grupul III dupa Almgren.
Ключевые слова: раннеримский период, глазчатые фибулы III группы О. Альмгрена.
V. G. Beliavets
On Finds of Eye Fibulae of O. Almgren Group III on the Territory of the Republic of Belarus
Fibulae of O. Almgren Group III, known in Belarus, form solid typological series, primarily characteristic of cultures of Central European Barbaricum. This indicates their stable and dynamic inflow.
Eye fibulae of main series — basic forms of phase B1—B2a of the Early Roman Time — appears in the west of Belarus in materials of Przeworsk, Late Hatched Pottery Cultures and sites of Post Zarubintsy horizon. They were distributed mainly from the west as a result of contacts with population of Przeworsk Culture and the Baltic circle. Within the period synchronous with B2 phase, eye fibulae of Prussian series are not registered among the finds of the Late Hatched Pottery Culture and Dnieper-Dvina Culture in Belarus, but are rather well represented along their periphery between the Western Bug, Neman and Pripyat Rivers and are also known in the upper Berezina River. In the Polessye, finds of these fibulae should be correlated with the population of Post Zarubintsy horizon. In the Podlachia, eye fibulae of the Prussian series are presented in the materials of Przeworsk Culture and sites of Post Zarubintsy horizon.
In the end of the 1st — middle of the 2d cc. on the Belarusian land, as well as in neighboring central European cultures of Barbaricum, Baltic region and sites of Post Zarubintsy circle on the Middle Dnieper, eye fibulae of O. Almgren Group III are an element of dress, already fully integrated into the local traditions.
V. G. Beliavets
Despre descoperirile de fibule „cu ochi" din grupul III dupa Almgren de pe teritoriul Republicii Belarus
Fibulele din grupul III dupa Almgren, cunoscute Tn Belarus, formeaza un sir tipologic integral, caracteristic, Tnainte de toate, pentru culturile din cadrul Barbaricumului central-european. Acest fapt indica o patrundere constanta si dinamica a acestor piese pe teritoriul actual al Belarusului.
Fibulele „cu ochi" din cadrul seriei principale — formele de baza ale fazelor B1—B2a din perioada romana timpurie — apar Tn vestul Belarusului printre materialele culturii Psevorsk, ale culturii ceramicii striate tardive si Tn siturile orizontului post-Zarubinetk. Majoritatea lor patrundeau din vest ca urmare a contactelor cu populatia Psevorsk si a culturilor cercului baltic. Tn perioada corespunzatoare fazei B2, fibulele „cu ochi" din seria prusaca nu sunt prezente Tn materialele culturilor ceramicii striate tardive si Nipru-Dvina, Tnsa sunt cunoscute Tntr-un numar destul de mare de-a lungul periferiei acestora — Tn interfluviul Bugului de Vest, Neman si Pripeat, fiind semnalate si pe cursul superior al raului Berezina. Tn Polesie, descoperirile acestor fibule pot fi puse Tn legatura cu populatia orizontului post-Zarubinetk. Tn Podliasie, fibulele „cu ochi" din seria prusaca sunt prezente atat Tn materialele culturii Psevorsk, cat si Tn siturile orizontului post-Zarubinetk.
La sfarsitul sec. I — jumatatea sec. II d. Hr., fibulele „cu ochi" din grupul III dupa Almgren reprezentau un element al costumului, deja destul de bine integrat Tn traditiile locale atat Tn Belarus, cat si Tn culturile vecine ale Barbaricumului central-european, regiunea circumbaltica si Tn siturile din cercul tarziu Zarubinetk de pe Niprul de Mijloc.
Г. В. Белевец
О находках глазчатых фибул III группы O. Альмгрена на территории Республики Беларусь
Известные на территории Беларуси фибулы III группы О. Альмгрена образуют цельный типологический ряд, характерный для культур, прежде всего, центральноевропейского Барбарикума. Это указывает на их стабильное и динамичное поступление .
Глазчатые фибулы главной серии — основные формы фаз B1—B2a раннеримского периода — выступают на западе Беларуси в материалах пшеворской, поздней штрихованной керамики культур и памятников постзарубинецко-го горизонта. Они распространялись преимущественно с запада в результате контактов с населением пшеворской и балтийского круга культур. В период, сопоставимый с фазoй B2, глазчатые фибулы прусской серии в Республике Беларусь не отмечены в материалах культуры поздней штрихованной керамики и днепро-двинской культуры, но достаточно широко представлены вдоль их периферии — в междуречье Западного Буга, Немана и Припяти, известны также
© Stratum plus. Археология и культурная антропология. © Г. В. Белевец, 2014.
№4. 2014
в верхнем течении Березины. В Полесье находки этих фибул следует соотносить с населением постзарубинецкого горизонта. На Подляшье глазчатые фибулы прусской серии представлены в материалах как пшеворской культуры, так и памятников постзарубинецкого горизонта.
В конце I — середине II вв. на землях Беларуси, как и в соседних культурах центральноевропейского Барбарику-ма, циркумбалтийского региона, памятниках позднезарубинецкого круга в среднем течении Днепра, глазчатые фибулы 111-й группы О. Альмгрена являлись элементом костюма, уже вполне интегрированным в местные традиции.
Глазчатые фибулы III группы О. Альмгрена являются одним из важных источников изучения процессов историко-культурного развития Европейского Барбарикума эпохи ранних провинциально-римских влияний: хронологии культурных образований, исследования межплеменных контактов и связей его населения с Римской империей. В обобщающих работах, посвященных данным застежкам, находки с территории Беларуси представлены единично (см. Kunow 1998; 1999; Pfeiffer-Frabnert 1998; Mqczynska 2011: 23—27, Abb. 7, 8). Данная статья призвана заполнить эту лакуну вводом в научный оборот комплекса информации по находкам глазчатых фибул, известным в настоящее время на территории Республики Беларусь, а также опытом их анализа в контексте процессов историко-культурного развития рассматриваемого региона в I—II вв.
В ходе подготовки этой статьи мне удалось собрать информацию о 21 глазчатой фибуле, которые происходят с 19 памятников и местонахождений 1. Из них 8 выявлены в ходе археологических работ, проводившихся с конца XIX в. по 2012 г., оставшиеся 13 — случайные находки, большая часть из которых была обнаружена за последние годы, преимущественно кладоискателями. Приведенные в этой статье находки хранятся в настоящее время в музейных фондах и собраниях научных учреждений Беларуси и Польши2. Все известные на территории Республики Беларусь глазчатые фибулы выполнены из сплавов меди. Для части из них, — застежек, хранящихся в собраниях кафедры археологии и вспомогательных исторических дисциплин исторического факультета Белорусского государственного университета в Минске, — выполнен анализ химического состава. Результаты этого исследования
1 См. каталог в конце статьи.
2 Я хотел бы высказать слова искренней благодарности коллегам, оказавшим мне помощь в сборе материалов и подготовке этой публикации: К. Чарнецкой и Я. Анджеевскому (Государственный археологический музей в Варшаве); В. М. Сидоровичу (Белорусский государственный университет); В. И. Кошману и П. М. Кенько (Институт истории НАН Беларуси); A. С. Арабей (Национальный исторический музей Беларуси); Ю. В. Юрковец (Гродненский государственный историко-археологический музей).
представлены ниже в виде приложения к статье (см. приложение 1).
Фибулы основной серии III группы О. Альмгрена. На территории Республики Беларусь известны находки 5 таких застежек. Стилистически наиболее ранними из них являются две фибулы типа А.46: найденная у д. Очки в белорусской части Подляшья3 и выявленная в культурном пласте городища культуры поздней штрихованной керамики4 Ивань на северной окраине Припятского Полесья (карта 1: 2, 5; рис. 1: 1, 2). На площади могильника Скорбичи в восточной части Прибужской равнины обнаружен фрагмент фибулы типа А.51—52 (карта 1: 1; рис. 1: 4). Две застежки основной серии известны также в Центральном Полесье: типа А.50 с селища Курадово и А.53, найденная у д. Площево (карта 1: 3, 4; рис. 1: 3, 5).
Среди фибул основной серии III группы может рассматриваться еще одна — происходящая из культурного слоя раннесредневеко-вого городища Турийск над Неманом (карта 1: 6; рис. 2: 1). Ее головка украшена парой отпечатков глазчатого штампа, на основании чего эта застежка может соотноситься с типами A.51—52. Однако она сильно затерта и трудно быть уверенным в том, что глазчатый орнамент первоначально не украшал также ножку этой фибулы; общая же её профилировка аналогична застежкам прусской серии.
Глазчатые фибулы основной серии обязаны своим происхождением римско-герман-ской культурной среде, они были широко распространены и, вероятнее всего, также производились по обе стороны Рейнско-Дунайского лимеса. На пограничных землях Римской империи фибулы A.45—50 выступают в горизонте от позднего правления Августа до Тибе-рия включительно, типы же А.51—53 связаны с эпохой Октавиана и Нерона (Godlowski 1994: 481; Kunow 1998: 105—106, Abb. 4). Застежки типов A.45—46 стали стилистически наибо-
3 Топоним, которым в белорусской этнографии и исторической науке определяются земли в среднем течении Западного Буга (Алексяюк 1975).
4 Ниже название этой культуры дается в аббревиатурном сокращении: КПШК. О критериях ее выделения из ранее не разделявшейся хронологически культуры штрихованной керамики см.: Егорейченко 2006.
Карта 1. Пункты выявления фибул III группы O. Альмгрена на территории Беларуси. Условные обозначения: a — фибулы основной серии III группы; б — фибулы прусской серии III группы; в — щитковые фибулы, упоминаемые в статье. Номера 1 —19 на карте соответствуют нумерации памятников в каталоге: 1 — Скорбичи (Дружба); 2 — Очки; 3 — Курадово; 4 — Площево; 5 — Ивань; 6 — Турийск; 7 — Волчин; 8 — Бобинка; 9 — Ст. Чвирки; 10 — Дмитровичи; 11 — Мерчицы; 12 — Метявичи; 13 — Ст. Копыль; 14 — Озерница; 15 — Желудок; 16 — Новоселки; 17 — Воробьевичи; 18 — Студенка; 19 — Слободка; 20 — Красносельский; 21 — Бытча.
Map 1. Distribution of fibulae of O. Almgren Group III in Belarus. Legend: a — fibulae of the main series of Group III; б — fibulae of Prussian series of Group III; в — gabled fibulae mentioned in the article. Numbers 1 —19 on the map correspond to the numbers in the catalog: 1 — Skorbichi (Druzhba); 2 — Ochki; 3 — Kuradovo; 4 — Ploshchevo; 5 — Ivan'; 6 — Turiysk; 7 — Volchin; 8 — Bobinka; 9 — St. Chvirki; 10 — Dmitrovichi; 11 — Merchitsy; 12 — Metyavichi; 13 — St. Kopyl'; 14 — Ozernitsa; 15 — Zheludok; 16 — Novoselki; 17 — Vorobyevichi; 18 — Studenka; 19 — Slobodka; 20 — Krasnoselskiy; 21 — Bytcha.
№4. 2014
лее ранними глазчатыми фибулами, распространившимися во всем центральноевропей-ском Барбарикуме: между Дунаем и Южной Скандинавией, Рейном и Вислой (Kunow 1998: Abb. 6; 1999: Abb. 2; 3; Mqczynska 2011: 23—25, Abb. 7). Среди ближайших к землям Беларуси регионов их распространения следует отметить, прежде всего, земли Мазовии, где фибулы типов А.45—46 представлены в материалах пшеворской культуры; отдельные их находки известны в культуре могильников с каменными оградками на территории Латвии и Эстонии; при этом застежки А.45—46 не отмечены в культурах западнобалтийского круга, как и на землях Литвы (Шмидехельм 1955: 64, рис. 13: 4; 14: 8; Kunow 1998: 105—106, Abb. 4; Michelbertas 1998; Lang 2007: 206—207, fig. 125: 1; Шаров, Сорокин 2008: 162—166; Mqczynska 2011: 23—25). Таким образом, на сегодня городище в Ивани является одним
из крайних восточных пунктов выявления фибул типов А.45—46.
К востоку от Вислы гораздо шире представлены стилистически более поздние фибулы основной серии III группы — типов A.49/50—53. Они были популярны у населения вельбаркской и пшеворской культур, выступают на памятниках западнобалтийско-го культурного круга и далее к востоку вдоль практически всего побережья Балтийского моря: на территории Литвы, Латвии, Эстонии, а также Ижорского плато (Nowakowski 1996: 49; 1998: 25; Kunow 1998: Abb. 7; 1999: Abb. 7—10; Michelbertas 1998: 427; Juga-Szymanska 2011: 42, Karte 3; Шаров, Сорокин 2008: 162—166). Не менее трех застежек, близких к типу А.53, выявлено на памятниках позд-незарубинецкого круга в верховьях Южного Буга и в Подесенье (Обломский 2010а: 26, рис. 21: 3; 23: 1; 2010б: 49, рис. 142: 9).
№4. 2014
Рис. 1. Глазчатые фибулы основной серии III группы O. Альмгрена с территории Республики Беларусь. 1 — Ивань; 2 — Очки; 3 — Курадово; 4 — Скорбичи (Дружба); 5 — Площево. Все из сплава меди (1 — по Егорейчен-ко 2006: табл. 57: 3; остальные — рисунки автора).
Fig. 1. Eye fibulae of the main series of O. Almgren Group III from the territory of the Republic of Belarus. 1 — Ivan'; 2 — Ochki; 3 — Kuradovo; 4 — Skorbichi (Druzhba); 5 — Ploshchevo. All of copper alloy (1 — after Егорейченко 2006: таб. 57: 3; others — drawings by the author).
В относительной хронологии централь-ноевропейского Барбарикума фибулы основной серии III группы О. Альмгрена являются одной из ведущих форм раннего этапа ранне-римского периода—фазы B1 (Godlowski 1994: 481). В отношении материалов вельбаркской культуры принимается широкая их датировка —в рамках всей фазы B1 (Wolqgiewicz 1981: 166; 1993: 24, ryc. 1). В пшеворской культуре фибулы A.45—49 признаются индикаторами подфаз B и B1b, типы же A.50—53 рассматриваются преимущественно в контексте под-фазы B1c (Godlowski 1985: 41—42). Сходная датировка фибул типов А. 52—53 — рамками B1c, установлена для богачевской культуры, в то время как в материалах культуры Долькайм-Коврово глазчатые фибулы этих типов демонстрируют тенденцию к более продолжительному использованию, выступая также в подфазе B2 a (Nowakowski 1998: 46). В отношении памятников позднезарубинецкого круга датировка застежек типа А.53 устанавливается в рамках, близких к принятым в цен-тральноевропейских культурах (Обломский 2010а: 26).
Фибулы прусской серии получили на землях Беларуси значительно более широкое распространение: известно 16 их находок
в 15 пунктах. Они демонстрируют полный эволюционный ряд форм глазчатых застежек прусской серии, характерный для культур центральноевропейского Барбарикума. Стилистически наиболее ранний тип А.57 представляют фибулы из Озерницы (рис. 2: 2) и, вероятно, также Турийска (рис. 2: 1). Застежки из Слободки и Скорбич сочетают черты типов А.58 и А.59 (рис. 2: 3, 5). Одна из фибул, найденных у Бобинки, относится к типу А.59 (рис. 2: 4), вторая — А.60 (рис. 2: 7). Фибула типа А.60 обнаружена также у д. Воробьевичи (рис. 2: 6). Сохранность четырех других не позволяет уверенно говорить об их типологической принадлежности, и они могут рассматриваться лишь в рамках типов А.57—60 (рис. 2: 8—11). Фрагмент из Студенки демонстрирует смешение черт фибул А.60 и А.61: валик, размещенный в месте перехода спинки в ножку, здесь не рельефный, а лишь имитируется двумя поперечными бороздками (рис. 2: 12). Четырьмя находками представлен стилистически наиболее поздний тип застежек прусской серии — А.61 (рис. 2: 13—16).
Предполагается, что генезис глазчатых фибул прусской серии связан с регионом наибольшей концентрации их нахо-
№4. 2014
док — скоплением памятников вельбаркской культуры в низовьях Вислы; они производились также населением западнобалтий-ского культурного круга и восточного варианта пшеворской культуры (Godlowski 1994: 481; Andrzejowski, Cieslinski 2007: 282; Mqczynska 2011: 26). Вероятно, локальный центр изготовления фибул данной серии действовал на территории Литвы (Michelbertas 1998: 427). Наконец, Я. Анджеевский приводит наблюдения в пользу того, что подражания «настоящим» глазчатым фибулам прусской серии могли возникнуть и у населения постзарубинецкого горизонта (Andrzejowski 1999: 33). Находки фибул A.57—61 известны также на территории Римской империи, но в провинциально-римской среде эти застежки не были популярны: они спорадически выступают вдоль рейнского лимеса в горизонте от позднего правления Флавия до эпохи Траяна включительно (Godlowski 1994: 481; Mqczynska 2011: 27). Тем не менее, существуют веские основания полагать, что действовавшие здесь специализированные мастерские производили крупные партии типологически поздних глазчатых фибул III группы О. Альмгрена для обеспечения торговли с Барбарикумом (Andrzejowski, Cieslinski 2007: 283; Mqczynska 2011: 27).
В конце I — первой половине II вв. глазчатые фибулы прусской серии являлись типичным элементом костюма населения Центральной Европы и всего Циркумбалтийского региона (Pfeiffer-Frabnert 1998: Abb. 1; Mqczyn-ska 2011: Abb. 8). Наибольшей популярностью они пользовались у носителей вельбарк-ской и восточной части пшеворской культур, а также в культурах западнобалтийско-го круга (Godlowski 1994: 481; Nowakowski 1998: 25—26; Andrzejowski, Cieslinski 2007: 282—286, rys. 4; Mqczynska 2011: 26). Застежки типов A.57—61 широко использовало население культурных групп, формировавшихся в раннеримское время на территории Литвы и Латвии, а также культуры каменных могильников Латвии, Эстонии и Ижорского плато (Michelbertas 1998: 427, Abb. 2; Yushkova, Kulesov 2011: 107). Фибулы прусской серии выступают в горизонте формирования позднесарматской культуры (Кропотов 2011: 87, рис. 4). В восточноевропейской лесной зоне они редки, обнаруживаются преимущественно на южных ее окраинах в материалах памятников позднезарубинецкого круга на территории Среднего Поднепровья и в верховьях Южного Буга, где известно не менее 6 находок фибул типов А.60 и А.61 (Амброз 1966: 35—36, таб. 21/4; Обломский 2010а: 26,
рис. 21: 2; 24: 16; 26: 4; 2010в: 62, рис. 146: 14; Башкатов, Терпиловский 2010: 38, рис. 86: 16). Единичные находки глазчатых фибул прусской серии представлены и в более отдаленных регионах ле сной зоны: застежка типа А.61 найдена на городище Церковище, где она связывается с горизонтом материалов типа среднего слоя Тушемли (Амброз 1966: 36; Шмидт 1992: 119, таб. 45: 8; Furasiev 2003: 390, fig. 1: 6; Лопатин, Фурасьев 2007: 85).
В относительной хронологии культур цен-тральноевропейского Барбарикума фибулы типов A.57—61 являются индикаторами под-фаз B2a и B2b (Godlowski 1982: 62, rys. 3; 1994: 481; Dqbrowska 1997: 82; Andrzejowski 2001: 61; Mqczynska 2011: 25). Я. Анджеевский выделяет стилистически наиболее позднюю их форму — откованные из пластинчатой заготовки экземпляры фибул А.61 с характерным коленчатым изгибом спинки (рис. 2: 14—16), которыми население восточного варианта пшеворской культуры пользовалось до конца фазы B2 (Andrzejowski 2001: 62). Тенденцию к еще более длительному использованию глазчатых фибул прусской серии демонстрируют материалы западнобалтийского культурного круга и территории Литвы, где эти застежки продолжают бытовать также в фазе B2/C1 (Nowakowski 1998: 46; Michelbertas 1998: 4-27; Хомякова 2012: 259, рис. 9: 2).
В заключение представленного обзора находок следует отметить, что известные на территории Республики Беларусь фибулы III группы О. Альмгрена образуют типологический ряд, характерный для культур, прежде всего, Центральной Европы. Цельность и репрезентативность этого набора застежек указывает на их стабильное и динамичное поступление в рассматриваемый регион. Таким образом, находки глазчатых фибул, известные на территории Республики Беларусь, следует датировать в рамках, сопоставимых с принятыми в относительной хронологии историко-культурных образований Центральной Европы и Прибалтики.
К вопросу об источниках и путях поступления фибул III группы
О. Альмгрена на земли Беларуси
При картографировании мест обнаружения глазчатых фибул на территории Республики Беларусь возникает достаточно выразительная картина: их находки концентрируются, прежде всего, на юго-западе и западе страны (карта 1). Рассмотрим формирование ареала их распространения в хронологической последовательности.
№4. 2014
Рис. 2. Глазчатые фибулы прусской серии III группы O. Альмгрена с территории Республики Беларусь: 1 — Ту-рийск; 2 — Озерница; 3 — Слободка; 4, 7 — Бобинка; 5 — Скорбичи (Дружба); 6 — Воробьевичи; 8 — Желудок; 9 — Новоселки; 10 — Дмитровичи; 11 — Мерчицы; 12 — Студенка; 13 — Ст. Копыль; 14 — Ст. Чвирки; 15 — Волчин; 16 — Метявичи. Все из сплава меди (1 — по Звяруга, Юркавец 2006: мал. 6: 1; 3 — по Егорейченко 1995: рис. 1: 2; 15 — по Башкоу 2009, остальные — рисунки автора).
№4. 2014
Fig. 2. Eye fibulae of Prussian series of O. Almgren Group III from the territory of the Republic of Belarus: 1 — Turiysk; 2 — Ozernitsa; 3 — Slobodka; 4, 7 — Bobinka; 5 — Skorbichi (Druzhba); 6 — Vorobyevichi; 8 — Zheludok; 9 — Novoselki; 10 — Dmitrovichi; 11 — Merchitsy; 12 — Studenka; 13 — St. Kopyl'; 14 — St. Chvirki; 15 — Volchin; 16 — Metyavichi. All of copper alloy (1 — after Звяруга, Юркавец 2006: мал. 6: 1); 3 — after Егорейченко 1995: рис. 1: 2; 15 — after Башкоу 2009), others — drawings by the author).
Наиболее ранние из них — фибулы типов A.46, 50—53 основной серии, — служащие в относительной хронологии культур европейского Барбарикума маркерами фазы B1, имеют римско-германское происхождение (см.: Kunow 1998: 106—107). На территории Республики Беларусь они выступают в восточной части Прибужской равнины (карта 1: 1, 2), а также в Центральном Полесье и на северных его окраинных (карта 1: 3, 4, 5). Учитывая приведенные выше общие данные о регионах наиболее широкого распространения глазчатых фибул основной серии в соседних регионах, следует полагать, что они проникали на земли Беларуси, прежде всего, с запада — при посредничестве населения пшеворской культуры.
В период, который мы можем синхронизировать с фазой B2 в относительной хронологии культур Центральной Европы, ареал распространения фибул прусской серии на землях Беларуси перекрывается с уже обозначенным ранее находками глазчатых застежек основной серии: он охватывает, прежде всего, земли в междуречье Западного Буга, Немана и Припяти (карта 1: 7—17). В конце I — первой половине II вв. проявляется и новый регион распространения фибул III группы О. Альмгрена — в верхнем течении Березины, где отмечены два пункта их находок (карта 1: 18, 19). Одна из этих фибул, типа A.58/59 (рис. 2: 3), известна по коллекции, собранной на рубеже XIX—XX вв. местным помещиком С. Богушевским и переданной им затем в Краковский археологический музей. Застежка связывается с не-идентифицированным памятником, расположенным у д. Слободка (в оригинале сопроводительной записки: «Slobodowka»5) бывшего Борисовского уезда Минской губернии. Наиболее полное на сегодня опи-
5 На картах конца XIX в. в границах Борисовского уезда не отмечено деревни с этим названием. Топониму «Слободувка» наиболее созвучно название д. Су-бодовка. Помимо того, в административных границах данного уезда существовало не менее 4-х деревень с названием «Слободка». Происхождение коллекции С. Богушевского связывалось Л. Д. Поболем с дореволюционными раскопками на городище КПШК Слободка в современном Борисовском районе Минской области (Поболь 1979: 108).
сание коллекции С. Богушевского представлено А. А. Егорейченко (Егорейченко 1995). Несмотря на обоснованные сомнения о возможности происхождения содержащихся в ней материалов из одного комплекса и даже памятника (Егорейченко 1995: 55; 2005: 482; 2006: 106)6, недавнее открытие фибулы прусской серии типа А.60/61 у д. Студенка (рис. 2: 12; карта 1: 19) свидетельствует в пользу того, что эта коллекция действительно была собрана на одном или нескольких памятниках, расположенных в верхнем течении Березины.
Поскольку глазчатые фибулы прусской серии очень широко распространены и производились в разных регионах европейского Барбарикума, определить конкретные источники их поступления зачастую невозможно. Исходя из общих данных о регионах распространения этих застежек, следует полагать, что на западные земли Беларуси они должны были проникать по-прежнему преимущественно в результате контактов с носителями пшеворской культуры, но вероятно также — благодаря связям с населением культур за-паднобалтийского круга и культурных групп, формировавшихся в этот период на территории Литвы. Пункты же выявления глазчатых фибул прусской серии в верхнем течении Березины свидетельствуют о том, что в конце I — II вв. эта водная артерия, расположенная в пограничье КПШК и днепро-двинской культуры, играла исключительно важную роль в системе связей населения восточноевропейской лесной зоны, пронизывавших пространство между Прибалтикой и Средним Поднепровьем. Находки глазчатых фибул в этом регионе могут рассматриваться в контексте начала тех бурных и во многом ещё неясных историко-культурных процессов, которые в археологических источниках находят
6 Я солидарен с мнением A.A. Егорейченко относительно того, что в бассейне Березины подобный комплекс вещей, скорее всего, не мог быть получен на городище КПШК (Егорейченко 1995: 54—55) — ни один из исследованных до настоящего времени памятников этой культуры не принес настолько богатого комплекса вещей, связанных, в том числе, с традициями централь-ноевропейских культур. Но, на мой взгляд, такая коллекция, или ее часть, может происходить из поврежденной части грунтового могильника.
наиболее яркое отражение в образовании горизонта во сточно европейско-прибалтийских выемчатых эмалей.
Культурный контекст фибул III группы O. Альмгрена на землях Беларуси
Вопрос культурной интерпретации глазчатых застежек, известных на территории Республики Беларусь, далеко не всегда может быть решен однозначно. Прежде всего потому, что ни одна из них не происходит из закрытого комплекса. Более половины этих фибул выявлено на памятниках, известных лишь по поверхностным сборам, или являются случайными находками. Пример же глазчатой застежки из Метявичей, обнаруженной в ходе широкоплощадных раскопок, которые, тем не менее, не открыли здесь других материалов железного века (Крывальцэвiч 2011), свидетельствует, что следует считаться с действительно случайным характером выпадения какой-то части рассматриваемых нами застежек. В данной ситуации определение их культурного контекста может опираться, прежде всего, на сведения о развитии историко-культурной ситуации на землях Беларуси в раннеримское время. Однако, при наложении пунктов обнаружения фибул III группы О. Альмгрена на карту, отражающую современное состояние исследований памятников I—II вв. на территории Республики Беларусь, возникает несколько неожиданная картина (карта 1; карта 2): они выступают преимущественно на юго-западе и западе страны в границах «неманско-полесского белого пятна» — в междуречье Западного Буга, Немана и Припяти. Этот регион остается одним из наименее исследованных в Республике Беларусь — до настоящего времени здесь в минимальной степени изучены памятники не только раннеримского времени, но, собственно, и железного века в целом (см.: Медведев 2011: 7—9; Белевец 2012: 283—285). В последнее десятилетие в этом направлении произошли определенные подвижки, к которым мы вернемся позже. Начнем же с моментов, не вызывающих сомнений.
Прежде всего, абсолютно четкий культурный контекст имеет фибула типа А.46, выявленная на городище КПШК в Ивани (карта 1: 5; карта 2). На территории Республики Беларусь в контексте этой культуры известна еще одна застежка, которую следует относить к кругу провинциально-римских импортов или их имитаций, возникших на территории Барбарикума: сильно профилированная фи-
№4. 2014
була IV группы О. Альмгрена типа А.68, найденная в культурном слое городища Кощеличи в Понеманье (Медведев 1996: 63, рис. 41: 1; 2010: 189, рис. 1: 2; 2011: 50—51, 72, рис. 2.34: 1; Егорейченко 2006: 109—110, рис. 57: 2). Эти памятники находятся на южной и западной периферийных зонах культуры и отражают контакты ее носителей с непосредственными соседями в середине — второй половине I в. Следует отметить, что до настоящего времени на городищах КПШК не выявлены типологически более поздние фибулы III и IV групп О. Альмгрена (см.: Егорейченко 2006: 85—87, табл. 57, 58; Медведев 2010; 2011: 72—75, рис. 2.34; 2.47—2.49).
Не вызывает также сомнений культурный контекст вещей, собранных в 1880-х гг. на площади грунтового могильника Скорбичи в белорусском Подляшье (карта 1: 1). Среди прочих находок здесь были обнаружены фрагменты двух глазчатых фибул III группы — типов A.51/52, и A.60 (рис. 1: 4; 2: 5). В начале 2000-х гг. анализ «раннеримской» части этой коллекции, содержащей практически полный типологический ряд фибул восточного варианта пшеворской культуры, послужил основанием для выделения памятников последней в белорусском Побужье (Andizejowski 2001: iys. 1; 2; 5; 2005: 22—24, tab. 3; Белявец 2004: 229). Круг памятников и местонахождений с материалами этой культуры постепенно пополняется, и сегодня можно полагать, что в раннеримское время пшеворское население занимало на территории Республики Беларусь земли по течению Западного Буга и нижним участкам его правых притоков — Пульве и Лесной (см. карту 2). В Волчине в контексте сильно повреждённого памятника, вероятнее всего, пшеворской культуры выступает глазчатая фибула типа А.61 (карта 1: 10; рис. 2: 15) (Башкоу 2009).
Однако, по обсуждении представленных выше находок, остается основная масса (16 из 19-ти) пунктов обнаружения фибул III группы О. Альмгрена на территории Беларуси. Они выступают вдоль периферии и в пограничье круга «городищенских» культур лесной зоны: КПШК и днепро-двинской (карта 1: 2—4, 6, 8—19). В изучении археологии римского времени этой обширной малоизученной зоны в последние 10—15 лет был сделан существенный шаг: в ряде ее регионов выделены памятники и материалы постзару-бинецкого горизонта7.
7 В этой статье термины «постзарубинецкий го-
ризонт» и «постзарубинецкий период» используются преимущественно в хронологическом аспекте: для
№4. 2014
В Центральном Полесье они были описаны в 2000-х гг. на примере селищ Курадово и Давыд-Городок (карта 2: 1, 2) (Белявец, Вяргей 2002; 2005; Вергей 2008: 240—243; Бялщкая 2007; 2011; 2012; Белевец 2008; 2012: 285—291) . Одним из оснований для определения ранней даты этих памятников явилась находка на селище в Курадово глазчатой фибулы основной серии — типа А.50 (рис. 1: 3); общая же их датировка устанавливается в рамках, приблизительно соответствующих в относительной хронологии культур Центральной Европы фазам В1—В2/С1а (Белявец, Вяргей 2002: 9; 2005: 98—100а Белявец 2004: 231; 2008: 216—217; 2012: 286—287 Бялщкая 2007: 116; Вергей 2008: 242—243). Результаты полевых работ по след-них лет свидетельствуют, что в Припятском Полесье и на Загородье8 памятники с родственной материальной культурой выявляются практически везде, где ведутся археологические работы. Таким образом, известные в Припятском Полесье и на Загородье глазчатые фибулы в настоящее время могут достаточно уверенно соотноситься с населением постзарубинецкого горизонта (ср.: карта 1: 3, 4, 11, 12 и карта 2; также: Белевец 2012: 288—289).
В белорусской части Прибужской равнины древности постзарубинецкого горизонта были выделены на примере материалов
определения временного отрезка между финалом за-рубинецкой культуры и прочным освоением земель на юго-западе Республики Беларусь носителями вель-баркской культуры в начале III в. Таким образом, он в целом соответствует понятиям раннеримского периода и фазы В2/С1 в хронологической системе культур Центральной Европы. На мой взгляд, использование этих определений оправдано и в культурном аспекте, прежде всего — для характеристики связей с Римской империей. Они используются в отношении групп населения, культурный облик которого в данный период формировали два основных компонента: наследие зарубинецкой культуры и традиции круга культур восточноевропейской лесной зоны. Провинциально-римские же влияния, слабые и опосредованные многими передаточными звеньями, хотя и играли в процессе их развития известную интегрирующую роль, не определяли их общий культурный облик (в отношении земель Беларуси см.: Beljavec 2009). Оставаясь в рамках, заданных темой данной статьи, я хотел бы дистанцироваться здесь от многолетней дискуссии о роли в сложении материальной и духовной культуры этих групп населения потомков носителей «классической» заруби-нецкой культуры (см.: Обломский 2010г; Щукин 2011; там же более ранняя литература; см. также: Белевец 2012: 281—283).
8 Этнографический и географический регион Западного Полесья, границы которого определяются верхним течением Припяти, Ясельдой и Мухавцом (Дзяменцьеу 1971; Климчук 1999).
грунтового могильника Радость на р. Лесная (карта 2: 3) (Белявец 2004: 244—254). Керамический материал из его объектов близок к представленному на территории польского Понаровья могильниками Гриневиче Вельке, а также много слойными памятниками Кутова-1, 2 (карта 2: 5, 6) (Andrzejowski 1999; Jaskanis 2012: 126—194). В настоящее время данные памятники восточной части Прибужской равнины большинством исследователей соотносятся с памятниками пост-зарубинецкого горизонта и/или раннего этапа развития киевской культуры (Andrzejowski 1999: 47—48; Dqbrawska 2004: 215—219; Обломский 2005: 151; Белявец 2004: 233—235, 251—257; 2008: 210—213; Белявец, Вяргей 2005: 104; Вергей 2008: 240—242; Бялщкая 2007: 121; Гавритухин 2009: 20; Терпиловский 2010: 10). В течении последних лет в белорусском Подляшье открыт ряд новых памятников и местонахождений с материалами данного типа (см. карту 2). В I—II вв. этот регион был охвачен очень динамичными историко-культурными процессами, связанными с миграциями, контактами и взаимовлияниями групп населения различных культурных традиций: центральноевропейского Барбарикума, восточноевропейской лесной зоны и широко понимаемого балтийского круга (см.: Andrzejowski 1999: 41—48; Белявец 2004: 244—257) . В этой связи определение культурного контекста случайно выявленных здесь фибул III группы О. Альмгрена невозможно: практически с равной долей вероятности можно предполагать их принадлежность населению как пшеворской культуры, так и постзарубинецкого горизонта (ср. карта 1: 2, 11—13, 23 и карта 2).
Очень сложна культурная интерпретация горизонта памятников и местонахождений с материалами римского периода, все более выразительно проступающего в Понеманье западнее и юго-западнее ареала, занятого городищами КПШК. Четыре из пяти известных здесь глазчатых фибул происходят с не обследовавшихся археологами памятников (карта 1: 14—17; рис. 2: 2, 6, 8, 9). Отсутствуют также данные о материалах железного века, с ко -торыми могла бы соотноситься фибула, выявленная в культурном пласте городища Ту-рийск (карта 1: 6) (см.: Зверуга 1989: 73—75, рис. 40: 4; Звяруга, Юрковец 2006: мал. 6: 1). До недавних лет исследования в этом регионе носили ограниченный характер9.
9 Об истории исследований памятников железного века в этой части Верхнего Понеманья см.: Медведев 2011: 8; там же более ранняя литература.
Карта 2. Культурная ситуация на землях Беларуси и соседних регионов в I — первой половине II вв. Условные обозначения: ПК — пшеворская культура; БК — богачевская культура; ЗК — зарубинецкая культура; КПШК — культура поздней штрихованной керамики; ДДК — днепро-двинская культура; a — селища и могильники со штрихованной керамикой; б — исследовавшиеся памятники постзарубинецкого горизонта; в — памятники с керамикой постзарубинецкого горизонта и круга киевской культуры (типа Абидни), известные по разведкам; г — памятники с материалами пшеворской культуры на территории Республики Беларусь. Номерами обозначены: 1 — Курадово; 2 — Площево; 3 — Радость; 4 — Красносельский; 5 — Гриневичи Вельке; 6 — Кутова.
Map 2. Cultural situation in the lands of Belarus and neighboring regions in the 1st — first half of the 2nd cc. Legend: ПК — Przeworsk Culture; БК — Bogaczewo Culture; ЗК — Zarubintsy Culture; КПШК — Late Hatched Pottery Cultures; ДДК — Dnieper-Dvina Culture; a — villages and burial grounds with hatched pottery; б — explored sites of Post Zarubintsy horizon; в — sites with ceramics of Post Zarubintsy horizon circle and Kiev Culture (type of Abidnia) known by the explorations; г — sites with materials of Przeworsk Culture on the territory of the Republic of Belarus. Numbers designate: 1 — Kuradovo; 2 — Ploshchevo; 3 — Radost'; 4 — Krasnoselskiy; 5 — Grinevichi Velke; 6 — Kutova.
№4. 2014
С 1950-х гг. здесь известны селища с фрагментами посуды, близкой традициям культур штрихованной керамики (Гуревич 1962: 23—41, рис. 12; Медведев 2011: 27). В середине 1990-х гг. достаточно оживленную дискуссию вызвали вопросы культурной интерпретации и датировки погребений могильника Красносельский-5 на р. Рось (Чарняусш. и др. 1996: 56—61; Медведев 1996: 53—54, рис. 92: 3—5, 7; 2004; 2011: 155—157; Ап^е-^бИ 1999: 34—36). В 1990—2000-х гг. выявленные в Красносельске объекты, как и могильник Гриневичи Вельке (см.: Kostrzewski 1948: 344; Кухаренко 1961: 18; 1964: 13, 54, 58, рис. 1; Бфгс^ка 1973, 194—195, 203—204; Каспарова 1986: 16; 1989: 265; 1992: 300; Andrzejowski 1999), рассматривались в контексте миграций групп населения
зарубинецкой культуры, начавшихся после ее распада в Припятском Полесье (Медведев 1996: 53—54, 63—64, рис. 95; Егарэйчанка 1999а: 266; 2005: 480—481). В 2000-х гг. А. М. Медведев постепенно пересматривал свое первоначальное культурное определение этого памятника10. На страницах монографии 2011 г., рассматривая его материалы в широком контексте историко-культурного развития образований балтийского круга культур, исследователь предложил выделять в междуречье Немана и Буга группу «западнобалтской культуры», в рамках которой А. М. Медведев, помимо могильника в Красносельске-5, рас-
10 См: Медведев 2004: 118, также на стр. 123—
124 — в дискуссии.
№4. 2014
сматривает также памятники в Гриневичах Вельких, Радости и Тростянице (Медведев 2011: 155—161, 292—295).
Исследование памятников железного века в этом регионе находится все еще на начальных стадиях и требует, прежде всего, проведения целенаправленных работ по их поиску и изучению. В пользу перспективности таких исследований свидетельствуют результаты спасательных раскопок в зоне строительства Неманской ГЭС11, в ходе которых на 15-километровом участке по берегам Немана на юг от Гродно был выявлен и изучался ряд памятников с материалами железного века, родственными представленным на Подляшье в Гриневичах Вельких, Кутовой и Радости (см.: Плавшсю. 2012: 358, мал. 1).
Горизонт древностей римского времени в левобережье Немана все более выразительно проявляется также в других случайных находках, прежде всего — вещей горизонта выемчатых эмалей (Харитонович 2011: рис. 1: 16, 21, 25; 2: 2, 7, 9; Зайкоусш. 2011: мал. 1). К их числу здесь я хотел бы добавить фрагмент подковообразной фибулы, обнаруженной у д. Новоселки (рис. 3: 5; карта 1: 17). Данная находка имеет непосредственное отношение к теме статьи, поскольку с этого же местонахождения происходит упоминавшийся выше фрагмент глазчатой фибулы прусской серии (рис. 2: 8). Подковообразная фибула из Новоселок относится к VI (балтийско-днепровско-окской) серии по Е. Л. Гороховскому и соответствует также характеристикам типа II по классификации А. Яблоньской (Гороховский 1982: 28—32, рис. 6: VI; ^ЫоЙБка 1992: 125—128). Комплекс погребения 81 могильника богачев-ской культуры Нэтта позволяет датировать фибулы данной серии фазами В2Ь—В2/С1 — в рамках II в. (Bittner-Wr6blewska 2007: 26, р1. XL.II). Следует отметить, что аналогичная комбинация находок отмечается и на другом упоминавшемся выше памятнике — в Старых Чвирках на территории белорусского Подляшья (карта 1: 12): здесь вместе с глазчатой фибулой типа А.61 (рис. 2: 14) была обнаружена типологически ранняя подковообразная фибула с эмалями серии IV по Е. Л. Гороховскому (рис. 3: 4), или типа по А. Яблоньской12. Оба автора относят нача-
11 Работы в рамках этого проекта проводились в 2007—2009 гг. под общим руководством В. Л. Ла-кизы.
12 По мнению Е. Л. Гороховского типологически ранними чертами для подкововидных фибул следует считать тонкую, чаще всего круглую в сечении дужку,
ло использования таких застежек ко второй половине II — началу III в. (Гороховский 1982: 28—32, рис. 6: IV; Jablonska 1992: 125; также: Обломский, Терпиловский 2007: 120—124). Таким образом, датировки представленных вещей круга выемчатых эмалей частично перекрываются или стыкуются с установленными для глазчатых фибул прусской серии. В целом, типологически поздние застежки III группы О. Альмгрена и подковообразные фибулы горизонта выемчатых эмалей, выявленные на этих же местонахождениях, несомненно, принадлежат к одному хронологическому горизонту и свидетельствуют о том, что во II в. в костюме населения Неманско-Бужского междуречья органически сочетались традиции центральноевропейского Барбарикума и восточноевропейско-прибалтийской зоны.
В этой связи имеет смысл рассмотреть еще один сюжет: о влиянии стиля и технических решений, использованных в глазчатых фибулах III группы О. Альмгрена, на эволюцию типов застежек населения восточноевропейского «лесного» Барбарикума. На мой взгляд, они достаточно выразительно прослеживаются на примере щитковых фибул типов V и VI13. В поздних вариациях щитковых фибул зарубинецкого типа эти влияния наиболее ярко проявляются в их орнаментации глазчатым штампом — аналогично фибулам III группы: такие двойные и тройные глазки украшают щитки фибул из Красносельска-514 и ножку застежки из Бытчи (рис. 4: 1, 3; карта 1: 32, 34). На щитке последней также помещены три рельефные, отчеканенные с внутренней стороны, окружности, повторяющие в свойственной для зарубинецкой культуры технике все тот же мотив глазчатого орнамента. Еще одна, скорее технического плана деталь, которая объединяет эти вещи: у фибул из Красносельска-Пискоши (рис. 4: 2) и уже упоминавшейся бытченской витки пружин имеют треугольное сечение. Такое сечение пружинных витков не отмечается у «классических» щитковых фибул зарубинецкой культуры I—IV типов, но использовалось в глазчатых фибулах, в том числе известных на территории Беларуси (рис. 2: 5, 7). Вероятно, в придании пружинным виткам
а также обводку из «жемчужных» выступов по периметру дисков (Гороховский 1982: 28—32, Рис. 6: IV; см. также: 1аЬк^ка: 123—125).
13 По типологии А. К. Амброза (Амброз 1966) с дополнениями М. Б. Щукина (Щукин 2002: 13).
14 Эта деталь орнаментации красносельских щитковых фибул отмечалась также Я. Анджеевским: Апагае;^Ы 1999: 34.
Рис. 3. Находки, упоминаемые в тексте. 1, 3 — из сплава меди (1 — в пружину вмонтирована деревянная ось, 3 — в пружине ось (?) из обточенных позвонков рыбы; 2 — сплав меди; 4, 5 — сплав меди, гнёзда с эмалями. 1 — Бытча; 2 — Красносельский-Пискош; 3 — Красносельский-5; 4 — Ст. Чвирки; 5 — Новоселки (2 — по Аг^гс^смзИ 2005: tabl. 1: ]; 3 — по Чарняуск и др. 1996: мал. 34: 1; остальные — рисунки автора).
Fig. 3. Finds mentioned in the text. 1, 3 — of copper alloy (1 — there is a wooden axis mounted inside the spring, 3 — there is an axis (?) of turned fish vertebrae in the spring); 2 — copper alloy; 4, 5 — copper alloy, sockets with enamels. 1 — Bytcha; 2 — Krasnoselskiy-Piskosh; 3 — Krasnoselskiy-5; 4 — St. Chvirki; 5 — Novoselki (2 — after Andrzejewski 2005: tabl. 1: j; 3 — after Чарняусш и др. 1996: мал. 34: 1; others — drawings by the author).
треугольного сечения отразились эмпирические попытки ремесленников в поиске технического решения, которое увеличило бы сопротивление многократному сгибанию и общую износостойкость пружинного аппарата фибул. Нельзя исключить, что здесь могли найти отражение и определенные эстетические предпочтения: подобная проволока треугольного сечения в раннеримский период использовалась населением Прибалтики и постзарубинецкого горизонта также для изготовления ряда мелких изделий: цепочек, витых пронизок и т. д. (см.: Andrzejowski 1999: гус. 3/11: 4; 8/28: 1; МкЬе1Ье]^ 1997: 39 рау.; 40 рау.; 2006, 41 рау: 3; 44 рау: 4). Эти наблюдения могут быть подкреплены результатами полевых исследований. Так,
в погребении №13 грунтового могильника Гриневичи Вельке пара щитковых фибул типа Амброз^ выступала вместе с глазчатыми типов А.52/53 и А.58/59 (Andrzejowski 1999: 20—21, 3: 13). Данный комплекс с очевидностью свидетельствует о том, что на Подляшье население постзарубинецко-го горизонта использовало в своем костюме застежки обеих этих групп. Сходный набор вещей известен также в верхнем течении Южного Буга по погребению 4 могильника Рахны, в котором фрагмент щитковой фибулы типов ^/У сочетался с парой глазчатых фибул прусской серии (Обломский 2010а: 26, 115, рис. 21: 2—4).
Таким образом, в конце I — середине II вв. на землях Беларуси, как и в соседних культу-
№4. 2014
рах центральноевропейского Барбарикума, циркумбалтийского региона, а также на памятниках позднезарубинецкого круга в среднем течении Днепра и Подесенье, глазчатые фибулы прусской серии III группы О. Альмгрена являлись элементом костюма, уже вполне интегрированным в местные традиции. Представленные выше замечания о влиянии стиля орнаментации и оформления конструктивных деталей глазчатых фибул III группы О. Альмгрена на развитие наиболее поздних вариаций щитковых застежек зарубинецкого типа иллюстрируют одну из сторон эволюции культурного облика групп населения постзарубинецкого горизонта на территории Полесья и в прилегаю-
щих регионах. В I—II вв. жители земель центральной и северной Беларуси — поздней штрихованной керамики и днепро-двинской культур — еще в значительной мере сохраняли архаичные традиции «городищенских» культур восточноевропейской лесной зоны, уходящие корнями в эпоху раннего железного века. Население же новых историко-культурных образований, формировавшихся на окраинах «лесного» Барбарикума, активно заимствовало и трансформировало культурные элементы Центральной Европы и Прибалтики, делая их органичной составляющей собственной, открытой для новаций, динамично развивающейся материальной и духовной культуры.
Каталог находок фибул III и IV групп О. Альмгрена на территории Республики Беларусь*
1. Скорбичи (Skorbichi; бел. Скорб1чы, с 1963 г. — Дружба, Брестский район, Брестская обл.).
а) Головка глазчатой фибулы основной серии III группы О. Альмгрена, тип A.51—52 (рис. 1: 4), из сплава меди, оплавленная.
б) Головка глазчатой фибулы прусской серии III группы О. Альмгрена, тип A. 58/59 (рис. 2: 5), из сплава меди, сильно оплавленная и деформированная.
Находки с площади грунтового могильника пшеворской и вельбаркской культур. Работы на памятнике проводил К. Ягмин в 1880 г. и, вероятно, также З. Глогер в 1882 г.
В фондах Государственного Археологического музея в Варшаве.
Литература: Andrzejowski 2005: 23—24.
2. Очки (Ochki; бел.: Ачт, Брестский район, Брестская обл.).
Фибула глазчатая основной серии III группы О. Альмгрена из сплава меди, тип 46 (рис. 1: 2). Случайная находка.
В фондах Брестского областного краеведческого музея.
3. Курадово (Kuradovo; бел.: Курадава, Пинский район, Брестская обл.).
Фибула глазчатая основной серии III группы О. Альмгрена, тип 50 (рис. 1: 3), из сплава меди, на гребешке следы насечек. Найдена на площади многослойного селища с материалами постзару-бинецкого периода. Памятник открыт в 1981 г., исследовался в 1982 г. В. С. Вергей.
В собраниях Института истории НАН Беларуси.
* Номера памятников и местонахождений соответствуют нумерации на Карте 1.
Литература: Белявец, Вяргей 2002: 9, мал. 4: 1; 2005: 89, 98, мал. 3: 1; Вергей 2008: 243, рис. 7: 1; Белевец 2012: 286, рис. 2/А: 1.
4. Площево (Ploshchevo; бел.: Плошчава, Пинский район, Брестская обл.).
Фибула глазчатая основной серии III группы О. Альмгрена, тип 53 (рис. 1: 5), из сплава меди. С этого же памятника происходит миниатюрная фибула IV группы О. Альмгрена типа A.67/68 из сплава меди, с железной осью в пружине. Случайные находки с многослойного памятника.
В собраниях кафедры археологии и вспомогательных исторических дисциплин исторического факультета Белорусского государственного университета в Минске.
Литература: Белевец 2012: 288, рис. 5: 1, 2.
5. Ивань (Ivan'; бел.: Ивань, Слуцкий район, Минская обл.).
Фибула глазчатая основной серии, тип A.46 (рис. 1: 1), из сплава меди. Обнаружена в культурном слое городищи КПШК.
В собраниях кафедры археологии и вспомогательных исторических дисциплин исторического факультета Белорусского государственного университета в Минске.
Литература: Егорейченко 1996: 44, рис. 35: 10; 1999б: мал. 49: 26; 2006: 109, таб. 57: 3.
6. Турийск (Turiysk; бел.: Турыйск, Щучин-ский район, Гродненская обл.).
Фибула глазчатая III группы О. Альмгрена (рис. 2: 1), из сплава меди. Тип 52 основной или тип 57 прусской серии. Выявлена в 1969 г. при раскопках раннесредневекового городища.
В фондах Гродненского государственного историко-археологического музея.
Литература: Зверуга 1989: рис. 40: 4; Звяруга, Юркавец 2006: мал. 6: 1.
7. Волчин (Volchin; бел.: Воучын, Каменецкий район, Брестская обл.).
Фибула глазчатая серии прусской III группы О. Альмгрена, тип 61 (рис. 2: 15), из сплава меди.
В собраниях Музея истории д. Волчин.
Литература: Башкоу 2009: 194, мал. Воучын: 4.
8. Бобинка (Bobinka; бел: Бобшка, Каменецкий район, Брестская обл.).
а) Фибула глазчатая прусской серии III группы О. Альмгрена, тип 59 (рис. 2: 4), из сплава меди.
б) Фибула глазчатая прусской серии III группы О. Альмгрена, тип 60 (рис. 2: 7), из сплава меди.
Случайные находки.
В фондах Музея Национального парка «Беловежская пуща» в г/п Каменюки.
9. Урочище Ст. Чвирки (St. Chvirki; бел: Чв1рш, Каменецкий район, Брестская обл.).
Фибула глазчатая прусской серии III группы О. Альмгрена, тип 61 (рис. 2: 14), из сплава меди. Случайная находка. С площади этого же памятника происходит фрагментированная подкововид-ная фибула с эмалями красного цвета, серии IVA по Е. Л. Гороховскому (рис. 3: 5).
В фондах Музея Национального парка «Беловежская пуща» в г/п Каменюки.
10. Дмитровичи (Dmitrovichi; бел.: Дзмира-в1чы, Каменецкий район, Брестская обл.).
Фрагмент глазчатой фибулы прусской серии III группы О. Альмгрена, типов 57, 59, 60 (рис. 2: 10), из сплава меди. Случайная находка.
В фондах Музея Национального парка «Беловежская пуща» в г/п Каменюки.
11. Мерчицы (Merchitsy; бел.: Мерчыцы, Пинский район, Брестская обл.).
Фрагмент фибулы прусской серии III группы О. Альмгрена, типов 57—60 (рис. 2: 11), из сплава меди. Случайная находка.
В собраниях кафедры археологии и вспомогательных исторических дисциплин исторического факультета Белорусского государственного университета в Минске.
Литература: Белевец 2012: рис. 5: 21.
12. Метявичи (Metyavichi; бел.: Мяцяв1чы, Солигорский район, Минская обл.).
Фибула глазчатая прусской серии III группы О. Альмгрена, тип 61 (рис. 2: 16), из сплава меди. Утрачена часть пружины и иголка.
Выявлена при исследовании многослойного памятника. Раскопки производились под руководством Н. Н. Кривальцевича в 2008 г.
В собраниях Института истории НАН Беларуси.
Литература: Крывальцэв1ч 2010: 114; Белевец 2012: 288, рис. 5: 4.
13. Старый Копыль (St. Kopyl'; бел.: Стары Капыль, Копыльский район, Минская обл.).
Фрагмент глазчатой фибулы прусской серии III группы О. Альмгрена, тип 61 (рис. 2: 13), из сплава меди. Случайная находка.
В собраниях кафедры археологии и вспомогательных исторических дисциплин исторического
№4. 2014
факультета Белорусского государственного университета в Минске.
14. Озерница (Ozernitsa; бел.: Азярнща, Слонимский район, Гродненская обл.).
Фибула глазчатая прусской серии III группы О. Альмгрена, тип A.57 (рис. 2: 2), из сплава меди. Случайная находка.
В фондах Слонимского районного краеведческого музея им И. И. Стобровского.
15. Желудок (Zheludok; бел.: Жалудок, Щу-чинский район, Гродненская обл.).
Фрагмент глазчатой фибулы прусской серии III группы О. Альмгрена, типов А.57, 59, 60 (рис. 2: 9), из сплава меди. Случайная находка.
В собраниях кафедры археологии и вспомогательных исторических дисциплин исторического факультета Белорусского государственного университета в Минске.
16. Новоселки (Novoselki; бел.: Навасёлш, Новогрудский район, Гродненская обл.).
Фрагмент глазчатой фибулы прусской серии III группы О. Альмгрена, типов А.57, 59, 60 (рис. 2: 9), из сплава меди. С этого же памятника происходит фрагмент подкововидной фибулы с гнёздами красной эмали (рис. 3: 4), VI серии по Е. Л. Гороховскому. Случайные находки.
В собраниях кафедры археологии и вспомогательных исторических дисциплин исторического факультета Белорусского государственного университета в Минске.
17. Воробьевичи (Vorob'yevichi; бел.: Вера-б'ёв1чы, Новогрудский район, Гродненская обл.).
Глазчатая фибула прусской серии III группы О. Альмгрена, тип А.60 (рис. 2: 6), из сплава меди. Случайная находка.
В собраниях кафедры археологии и вспомогательных исторических дисциплин исторического факультета Белорусского государственного университета в Минске.
18. Студенка (Studenka; бел.: Студзёнка, Борисовский район, Минская обл.).
Фрагмент фибулы прусской серии III группы О. Альмгрена, тип А.60/61 (рис. 2: 12). Случайная находка. Обнаружена в 2012 г. в ходе работ, проводившихся под руководством В. И. Кошмана.
В собраниях Института истории НАН Беларуси.
19. Слободка (Slobodka; бел. Слабодка — в оригинале метрических данных «Slobodowka», быв. Минская губерния).
Фибула прусской серии III группы О. Альмгрена, тип 58/59 (рис. 2: 3), из сплава меди. Находка из коллекции С. Богушевского. Обнаружена между 1880 и 1905 гг. на неидентифицированном памятнике в быв. Борисовском уезде Минской губернии.
В фондах Краковского археологического музея.
Литература: Kostrzewski 1939/1948: 334; Поболь 1979: 108, рис. 67; Егорейченко 1995; Pfeiffer-Frobnert 1998: Abb. 1.
№4. 2014
Приложение 1
Ермалицкая К Ф.
Исследования химического состава металла фибул III группы О. Альмгрена из собраний кафедры археологии и вспомогательных исторических дисциплин исторического факультета Белорусского государственного университета в Минске
На кафедре лазерной физики и спектроскопии физического факультета БГУ были изучены 6 фибул (объекты Ф1-Ф6). При исследовании образцов использован лазерный микроанализ — малодеструктивный метод определения содержания элементов в образцах, при котором малые количества вещества (1010 г) испаряются лазерным импульсом. Работы велись на лазерном спектрометре ЬББ-1, производства совместного белорусско-японского предприятия «ЮИБ-Т11» (Минск). В качестве источника испарения вещества образца и возбуждения спектров атомов использовался двухимпульс-
ный Ш: УЛО-лазер с активной модуляцией добротности. Основные параметры лазерного излучения: длина волны — 1064 нм; частота следования импульсов — 10 Гц; длительность на полувысоте — 15 нс; энергия 10^75 мДж. Все эксперименты проводились в атмосфере воздуха при нормальном давлении без предварительной химической и механической подготовки поверхности образца к анализу. Деструкция поверхности образца после воздействия лазерного излучения определялась с помощью микроинтерферометра Линника МИИ-4. Результаты анализа фибул приведены в таблице.
———^^элемент, % образец —— медь Cu цинк Zn олово Sn свинец Pb серебро Ag № рис.
(Ф6) Ивань А.46 87,39 10,81 1,11 0,02 0,67 рис. 1: 1
(Ф5) Мерчицы А.57—60 61,08 10,93 23,94 1,10 2,94 рис. 2: 11
(Ф1) Площево А.53 80,60 8,49 9,47 0,06 1,37 рис. 1: 5
(Ф4) Новоселки А.57, 59, 60 86,76 1,97 9,87 0,10 1,29 рис. 2: 8
(Ф3) Воробьевичи А.60 86,20 2,46 8,12 0,15 3,07 рис. 2: 6
(Ф2) Старый Копыль А.61 88,18 0,65 8,79 0,11 2,26 рис. 2: 13
Полученные данные позволяют утверждать, что 4 из 6-ти фибул (Ф1—Ф4) изготовлены из оловянистых бронз — сплавов, два основных компонента которых образуют медь (содержание в исследованных образцах: 80,6—88,18%) и олово (содержание в исследованных образцах: 8,12—9,87%). Образцы Ф5, Ф6 характеризуются сравнительно высо-
кой концентрацией цинка по сравнению с содержанием олова и могут быть отнесены к ла-туням. Содержание меди в последних составило 61—87%, цинка — порядка 11%. В объекте Ф5 отмечена низкая концентрация меди, что, скорее всего, указывает на неоднородность затвердевания расплава из-за несовершенства технологии.
Литература
Алексяюк М. I. 1975. Падляшша. В: Беларуская Савец-кая Энцыклапедыя VIII. Мшск, 9.
Амброз А. К. 1966. Фибулы юга европейской части СССР. САИ Д1—30.
Башкоу А. А. 2009. Воучын. У: Бялова Т. У (гал. рэд.). Археалогiя Беларуа 1. Мшск Беларуская Энцыклапедыя iM. П. Броую, 194.
Башкатов Ю. Ю., Терпиловский Р. В. 2010. Позднезару-бинецкие памятники Среднего Поднепровья. В: Гавритухин И. О. и др. (ред.). Позднезарубинец-кие памятники на территории Украины. РСМ 12. Москва: ИА РАН, 36—44.
Белевец В. Г. 2008. Контакты населения вельбарской культуры и носителей традиций лесной зоны в Белоруссии: постановка проблемы. В: Ворон-
цов А. М., Гавритухин И. О. (ред.). Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов 1. Тула: ГМЗ КП, 209—237.
Белевец В. Г. 2012. Проблема выделения памятников позднезарубинецкого круга в Белорусском При-пятском Полесье. В: Воронцов А. М., Гаври-тухин И. О. (ред.). Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов 3. Тула: ГМЗ КП, 281—305.
Белявец В. Г. 2004. Беларускае Заходняе Палессе у перы-яд правшцыйнарымсюх уплывау — стан i пер-спектывы даследаванняу. В: Kosko A., Kalecyc A. (red.). Wspolnota dziedzictwa kulturowego ziem
Biaiorusi i Polski. Warszawa: Deka, 227—265.
Белявец В., Вяргей В. 2002. Курадава-1 — шматслой-нае паселшча з Цэнтральнага Палесся. МАБ 5, 5—24.
Белявец В., Вяргей В. 2005. Матэрыялы перыяду рымсюх уплывау з паселшча Курадава-1. ГАЗ 20, 87—106.
Бялщкая Г. 2007. Помнж перыяду рымсюх уплывау у шзоуях р. Гарынь. ГАЗ 21, 107—123.
Бялщкая Г. М. 2011. Аб зарубшецюм кампаненце у лева-бярэжжы Прыпяцi. МАБ 20, 126—142.
Бялщкая Г. М. 2012. Даследаванш ва урочышчы Хабiшча у 2010 г. МАБ 23, 177—179.
Вергей В. С. 2008. Белорусское Полесье в римский период и в начале эпохи Великого переселения народов. В: Воронцов А. М., Гавритухин И. О. (ред.). Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов 1. Тула: ГМЗ КП, 238—256.
Гавритухин И. О. 2009. Понятие пражской культуры. ТГЭ XLIX, 7—25.
Гороховский E. Л. 1982. Плдковоподбт фiбули Се-реднього Подншров'я з вимчастою емаллю. Археологiя 38, 16—35.
Гуревич Ф. Д. 1962. Древности Белорусского Понема-нья. Москва; Ленинград: ИА АН СССР.
Дзяменцьеу В. А. 1971. Загароддзе. В: Беларуская Са-вецкая Энцыклапедыя IV, 467—468.
Егарэйчанка А. А. 1999а. Зарубшецкая культура. В: Ега-рэйчанка А. А. i шш. (рэд.). Археалогiя Беларуа 2 Жалезны век i ранняе сярэднявечча. Мшск Бела-руская навука, 232—289.
Егарэйчанка А. А. 19996. Культура штрыхаванай кера-мМ. В: Егарэйчанка А. А. i шш. (рэд.). Археа-логiя Беларуа 2. Жалезны век i ранняе сярэднявечча. Мшск: Беларуская навука, 113—173.
Егорейченко А. А. 1995. Находки римского времени из Слободки. ГАЗ 6, 52—56.
Егорейченко А. А. 2005. Историческая ситуация в белорусском Полесье и прилегающих регионах в первой половине I тыс. н. э. В: Kaczanow-ski P., Parczewski M. (red.). Archeologia o poczqt-kach Siowian. Krakow: Ksi^gamia Akademiczna, 479—486.
Егорейченко А. А. 2006. Культуры штрихованной керамики. Минск: БГУ
Зайкоусю Э. М. 2011. Новыя знаходю бронзавых рэчау з выемчатымi эмалямi. МАБ 20, 165—172.
Зверуга Я. Г. 1989. Верхнее Понеманье в IX—XIII вв. Мшск Навука i тэхнша.
Звяруга Я. Г., Юркавец Ю. В. 2006. Матэрыялы стара-жытнага Турыйска з раскопак 1969—1970 гг. МАБ 12, 138—141.
Каспарова К. В. 1986. Поздняя фаза зарубинецких могильников. В: Кобытов В. С. и др. (ред. кол.). Культура Восточной Европы I тыс. Куйбышев: КГУ 5—26.
Каспарова К. В. 1989. Соотношение вельбарской и за-рубинецкой культур в Припятском Полесье. В: Gurba J., Kokowski A. (red.). Kultura wielbarska w miodszym okresie rzymskim 2. Lublin: UMCSL, 263—282.
Каспарова К. В. 1992. О хронологии и связях зарубинец-кой культуры. В: Czopek S. (red.). Ziemie polskie we wczesnej epoce zelaza i ich powiqzania z innymi terenami. Rzeszow: Muzeum okr^gowe w Rzeszo-wie, 289—302.
Климчук Ф. Д. 1999. Полесский топоним Загароддзе. Загароддзе 1, 10—23.
№4. 2014
Кропотов В. В. 2011. Значение фибул в комплексном изучении погребального обряда сарматов. В: Яблонский Л. Т. (ред.). Погребальный обряд ранних кочевников Евразии. Ростов-на-Дону: ЮНЦ РАН, 86—91.
Крывальцэвiч М. М. 2011. Мяцявiчы. У: Бялова Т. У (гал. рэд.). Археалогiя Беларуа 1. Мшск: Беларуская Энцыклапедыя iм. П. Броую, 113—114.
Кухаренко Ю. В. 1961. Памятники железного века на территории Полесья. САИ Д1—29.
Кухаренко Ю. В. 1964. Зарубинецкая культура. САИ Д1—19.
Лопатин Н. В., Фурасьев А. Г. 2007. Северные рубежи раннеславянского мира в III—У веках н. э. РСМ 8.
Медведев А. М. 1996. Белорусское Понеманье в раннем железном веке (I тысячелетие до н. э. — У в. н. э.). Минск: ИИ АН Беларуси.
Медведев А. М. 2004. Материалы так называемой «позд-незарубинецкой культуры» в Белорусском Понеманье. В: Karczewska M., Karczewski M. (red.). Ceramika zachodniebaityjska: nowe zrodia i inter-pretacje. Bialystok: IHUB, 115—121.
Медведев А. М. 2010. Некоторые вопросы хронологии древностей железного века (по материалам культуры штрихованной керамики в I—V вв. н. э.). МАБ 19, 187—201.
Медведев А. М. 2011. Верхнее Понеманье в железном веке и раннем средневековье. Минск: Беларуская навука.
Обломский А. М. 2005. Новая концепция киевской культуры Верхнего Поднепровья. В: Kaczanow-ski P., Parczewski M. (red.) Archeologia o poczqt-kach Siowian. Krakow: Ksi^garnia Akademiczna, 137—156.
Обломский А. М. 2010а. Памятники типа Марьяновка бассейна Южного Буга. РСМ 12, 16—35.
Обломский А. М. 2010б. Памятники типа Почеп. РСМ 12, 54—66.
Обломский А. М. 2010в. Памятники типа Картамыше-во-2 и Терновки-2. РСМ 12, 45—53.
Обломский А. М. 2010г. Введение. РСМ 12, 5—7.
Обломский А. М., Терпиловский Р. В. 2007. Предметы убора круга выемчатых эмалей на территории лесостепной зоны Восточной Европы (дополнение сводов Г. Ф. Корзухиной, И. К. Фролова и Е. Л. Гороховского). РСМ 10, 113—315.
Плавiнскi А. М. 2012. Раскопю паселшча Кавальчы-4-ЭС у 2009 г. МАБ 23, 356—358.
Поболь Л. Д. 1979. Древности Белоруссии в музеях Польши. Минск: Наука и техника.
Терпиловский Р. В. 2010. Историография древностей позднезарубинецкого периода. РСМ 12, 8—15.
Харитонович З. A. 2011. Предметы убора с выемчатыми эмалями на территории Белоруссии (новые находки). МАБ 20, 195—199.
Хомякова О. А. 2012. Хронология комплексов женского убора самбийско-натангийской культуры В: Воронцов А. М., Гавритухин И. О. (ред.). Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов 3. Тула: ГМЗ КП, 254—280.
Чарняусю М. М., Кудрашоу В. Я., Лтнщкая В. Л. 1996. Старажытныя шахцёры на Рой. Мшск Навука i тэхнша.
Шаров О. В., Сорокин П. Е. 2008. Комплекс находок римского времени у д. Удосолово Ленинградской области. Вестник Санкт-Петербургского университета 4 (1), 162—169.
Шмидехельм М. X. 1955. Археологические памятники
№4. 2014
периода разложения родового строя на северо-востоке Эстонии (Vв. до н. э. — V в. н. э.). Талин: ЭГИ.
Шмидт Е. А. 1992. Племена верховьев Днепра до образования Древнерусского государства. Т. I. Днепро-двинские племена (VIII в. до н. э. — III в. н. э.). Москва: Прометей.
Щукин М. Б. 2002. Об одной интересной находке из могильника на склоне Чатыр-Дага. В: Рудницкая В. Г., Тесленко И. Б. (сост.). Алушта и Алуштинский регион с древнейших времён до наших дней. Киев: Стилос, 7—15.
Щукин М. Б. 2011. Реплика по поводу киевской культуры. В: Мачинский Д. А. (ред.). Европейская Сар-матия: Сборник, посвящённый Марку Борисовичу Щукину. Санкт-Петербург: Нестор-История, 239—244.
Almgren O. 1923. Studien über nordeuropäischen Fibelformen der ersten nachchristieschen Jahrhunderte mit Berücksichtigung der provinzialrömischen und südrussischen Formen. Leipzig: Verlag von Curt Kabitzsch.
Andrzejowski J. 1999. Hryniewicze Wielkie — cmentarzy-sko z pogranicza dwoch swiatow. W: J. Andrzejowski (red.). Comhlan: studia z archeologii okresu przedrzymskego i rzymskiego w Europie Srodkowej dedykowane T. Dqbrowskiej w 65 rocznicq urodzin. Warszawa: DPC, 17—60.
Andrzejowski J. 2001. Wschodnia strefa kultury przewor-skiej — proba definicji, WA LIV, 59—87.
Andrzejowski J. 2005. Wykaz stanowisk z okresu rzymskiego. W: Piotrowski A. (red.). Zabytki z okresu wpy-wow rzymskich, sredniowiecza i czasow nowozyt-nych z Biaiorusi w zbiorach Panstwowego Muzeum Archeologicznego w Warszawie. Warszawa: Deka, 17—31.
Andrzejowski J., Cieslinski A. 2007. Germanie i Baltowie u schylku starozytnosci. Przyjazne zwi^zki czy wro-gie s^siedztwo? W: Bitner-Wroblewska A., Brzezin-ski W. (red.). Kultura bogaczewska: 20 lat pozniej. Seminarium Baityjskie I. Warszawa: J. Bieszczad, 279—317.
Bitner-Wroblewska A. 2007. Netta. A Balt Cementery in Northeastern Poland. MAB XII.
Beljavec V. 2009. Die römischen Importe des südlichen Weissrussland. Eine Untersuchung vor dem Hintergrund der kulturellen Entwicklungen des 1—4 Jahrhunderts. JRGZ 56, 1—29.
D^browska T. 1973. Wschodnia granica kultury przewor-skiej w poznym okresie latenskim i wczesnym okre-sie rzymskim. MSW II, 127—248.
D^browska T. 2004. Materialy kultury zarubinieckiej z ziem polskich. W: Kosko A., Kalecyc A. (red.). Wspolno-ta dziedzictwa kulturowego ziem Biaiorusi i Polski. Warszawa: Deka, 209—222.
D^browska T. 1997. Kamienczyk. Ein Gräberfeld der Prze-worsk-Kultur in Ostmasowien. MAB III.
Furasiev A. 2003. The chronology of cultural transformation in the basins of upper Dnieper and Western Dwina in the 1st— 541 centuries AD. Ancient West and East 4 (2). Leiden; Boston, 388—407.
Godlowski K. 1982. Polnocni barbarzyncy i wojny Marko-
manskie w swietle archeologii. SA II, 48—80.
Godlowski K. 1985. Przemiany kulturowe i osadnicze w po-iudniowej i srodkowej Polsce w miodszym okresie przedrzymskim i okresie rzymskim. PKA, 23.
Godlowski K. 1994. Vorrömische Eisenzeit und Römische Kaiserzeit in östlichen Mitteleuropa und Osteuropa. In: Müller R. (red.). Fibel und Fibeltracht. Reallexikon der Germanischen Altertumskunden. Berlin; New York: de Gruyter, 478—496.
Jablonska A. 1992. Zapinki podkowiaste z emali^ w Europie Polnocno-wschodniej w okresie wplywow rzymskich. ABS 21, 115—165.
Jaskanis J. 2012. Wodzowskie kurhany kultury wielbarskiej na Podlasiu. Bialystok: Bialy Kruk.
Juga-Szymanska A. 2011. Die Fibel aus Lattenwalde. Die Fibeln A. 67—68 aus dem westbaltischen Kulturkreis. AL 12, 36—47.
Kostrzewski J. 1939/1948. Od mezolitu do w^drowek lu-dow. W: Krukowski S., Kostrzewski J., Jakimo-wicz R. Prehistoria ziem Polskich. Encyklopedia Polska PAU. T. IV/1. Krakow, 118—360.
Kunow J. 1998. Die Hauptserie Augenfibeln: Gruppe III, Fig. 45—54. FALB 5, 93—118.
Kunow J. 1999. Katalog und Kartierungen zur Hauptserie der Augenfibeln: Almgren Gruppe III, Figuren 44, 45—54. VBLUF 33, 65—105.
Lang V. 2007. The Bronze and Early Iron Ages in Estonia. Estonian Archaeology 3.
M^czynska M. 2011. Der frühvölkerwanderungszeitliche Hortfund aus Lubiana, Kreis Koscierzyna (Pommern). BRGK 90.
Michelbertas M. 1986. Senasis gelezies amzius Lietuvoje. I—IV amzius. Vilnius: Mokslas.
Michelbertas M. 1998. Die römerzeitlichen Fibeln in den baltischen Staaten. FALB 5, 425—432.
Michelbertas M. 1997. Paragaudzio Pilkapynas. Vilnius: Vilniaus universitetas.
Michelbertas M. 2006. Akmeniq ir Perkünises pilkapei. Ar-cheologia Lituana, A seria №2. Vilnius: Vilnius Uni-versiteto leidykla.
Nowakowski W. 1996. Das Samland in der römischen Kaiserzeit und seine Verbindungen mit dem römischen Reich und der barbarischen Welt. Veröffentlichung des Vorgeschichtlichen Seminars Marburg Sonderband 10.
Nowakowski W. 1998. Die Funde der römischer Kaiserzeit und Völkerwanderungszeit aus Mazuren. MVFB 6.
Pfeiffer-Frobnert U. 1998. „Mit Augen am Fuß und mit Wulst statt Scheibe". Verbreitung und Zeitstellung der preußischen Nebenserie A 57—61 und ihrer Varianten. FALB 5, 125—134.
Riha E. 1979. Die Römischen Fibeln aus Augst und Kaiser-augst. FA 3.
Wo I^giewicz R. 1981. Kultury wielbarska i oksywska. W: Hensel W. (red.) Prahistoria ziem polskich 5. Wroclaw; Warzawa; Krakow; Gdansk: Ossolineum, 135—178.
WoI^giewicz R. 1993. Ceramika kultury wielbarskiej miqdzy Baitykiem a Morzem Czarnym. Szczecin: MNS.
Yushkova M.A, Kulesov V. S. 2011. Kyorstovo 1: a new burial ground of the period of Roman influences in North-Western Russia. AL 12, 99—121.
References
Aleksyayuk, M. I. 1975. In Belaruskaya Savetskaya Entsyklapedyya (Belarus Soviet Encyclopedia) VIII. Minsk, 9 (in Belorus-sian).
Ambroz, A. K. 1966. Fibuly iuga evropeiskoi chasti SSSR (Fibulae of the South of European part of USSR). Svod ar-kheologicheskikh istochnikov (Corpus of Archaeological
Sources) D1—30 (in Russian).
Bashkov, A. A. 2009. In Arkhealohiya Belarusi (Archaeology of Belarus) 1. Minsk: Belaruskaya Entsyklapedyya im. P. Broüki, 194 (in Belorussian).
Bashkatov, Yu. Yu., Terpilovskii, R. V. 2010. In Pozdnezarubinetskie pamiatniki na territorii Ukrainy (Late Zarubinetsk sites
№4. 2014
on the territora of Ukraine). Ranneslavianskii mir (Early Slavic world) 12. Moscow: IA RAN, 36—44 (in Russian).
Beliavets, V. G. 2008. In Lesnaia i lesostepnaia zony Vostochnoi Evropy v epokhi rimskikh vliianii i Velikogo pereseleniia narodov (Forest and forest-steppe zones of Eastern Europe in the time of Roman influences and Great Migrations) 1. Tula: GMZ KP, 209—237 (in Russian).
Beleviats, V. G. 2012. In Lesnaia i lesostepnaia zony Vostochnoi Evropy v epokhi rimskikh vliianii i Velikogo pereseleniia narodov (Forest and forest-steppe zones of Eastern Europe in the time of Roman influences and Great Migrations) 3. Tula: GMZ KP, 281—305 (in Russian).
Beliavets, V. G. 2004. In Wspolnota dziedzictwa kulturowego ziem Biaiorusi i Polski. Warszawa: Deka, 227—265 (in Belo-russian).
Beliavets, V., Vergei, V. 2002. In Materyyalypa arkhealohii Belarusi (Materials on archaeology of Belarus) 5, 5—24 (in Belo-russian).
Beliavets, V., Vergei, V. 2005. In Histarychna-arkhealahichny zbornik (Historico-archaeological compilation) 20, 87—106 (in Belorussian).
Byalitskaya, H. 2007. In Histarychna-arkhealahichny zbornik (Historico-archaeological compilation) 21, 107—123 (in Belorussian).
Byalitskaya, H. M. 2011. In Materyyaly pa arkhealohii Belarusi (Materials on archaeology of Belarus) 20, 126—142 (in Belorussian).
Byalitskaya, H. M. 2012. In Materyyaly pa arkhealohii Belarusi (Materials on archaeology of Belarus) 23, 177—179 (in Belorussian).
Vergei, V. S. 2008. In Lesnaia i lesostepnaia zony Vostochnoi Evropy v epokhi rimskikh vliianii i Velikogo pereseleniia narodov (Forest and forest-steppe zones of Eastern Europe in the time of Roman influences and Great Migrations) 1. Tula: GMZ KP, 238—256 (in Russian).
Gavritukhin, I. O. 2009. In Trudy Gosudarstvennogo Ermitazha (Proceedings of the State Hermitage Museum) XLIX, 7—25 (in Russian).
Gorokhovskiy, E. L. 1982. In Arkheolohiya (Archaeology) 38, 16—35 (in Ukrainian).
Gurevich, F. D. 1962. Drevnosti Belorusskogo Poneman'ia (Antiquities of Belarus Neman region). Moscow; Leningrad: IA AN SSSR (in Russian).
Dzyamentsev, V. A. 1971. In Belaruskaya Savetskaya Entsyklape-dyya (Byelorussian Soviet Encyclopedia) IV, 467—468 (in Belorussian).
Yegoreichenko, A. A. 1999. In Arkhealohiya Belarusi ((Archaeology of Belarus) 2 Zhalezny vek i rannyae syarednyavech-cha (Iron Age and Early Middle Age). Minsk: Belaruskaya navuka, 232—289 (in Belorussian).
Yegoreichenko, A. A. 1999. In Arkhealohiya Belarusi (Archaeology of Belarus) 2. Zhalezny vek i rannyae syarednyavechcha (Iron Age and Early Middle Age). Minsk: Belaruskaya na-vuka, 113—173 (in Belorussian).
Yegoreichenko, A. A. 1995. In Histarychna-arkhealahichny zbornik (Historico-archaeological compilation) 6, 52—56 (in Russian).
Yegoreichenko, A. A. 2005. In Archeologia o poczqtkach Siowian. Krakow: Ksi^garnia Akademiczna, 479—486 (in Russian).
Yegoreichenko, A. A. 2006. Kultury shtrikhovannoi keramiki (Cultures with stroke ornamented pottery). Minsk: BGU (in Russian).
Zaikovskii, E. M. 2011. In Materyyaly pa arkhealohii Belarusi (Materials on archaeology of Belarus) 20, 165—172 (in Belorussian).
Zveruga, Ya. G. 1989. Verkhnee Poneman'e v IX—XIII vv. Minsk: Navuka i tekhnika (in Russian).
Zveruga, Ya. G., Yurkovets, Yu. V. 2006. In Materyyaly pa arkhealohii Belarusi (Materials on archaeology of Belarus) 12, 138—141 (in Belorussian).
Kasparova, K. V. 1986. In Kultura Vostochnoi Evropy I tys. (Culture of Easterrn Europe of the I millennium AD). Kuybyshev: KGU, 5—26 (in Russian).
Kasparova, K. V. 1989. In Kultura wielbarska w mlodszym okresie rzymskim 2. Lublin: UMCSL, 263—282 (in Russian).
Kasparova, K. V. 1992. In Ziemie polskie we wczesnej epoce iela-
za i ich powiqzania z innymi terenami. Rzeszow: Muzeum okr^gowe w Rzeszowie, 289—302 (in Russian).
Klimchuk, F. D. 1999. In Zagaroddze (Zagaroddze) 1, 10—23 (in Russian).
Kropotov, V. V. 2011. In Pogrebal'nyi obriad rannikh kochevnikov Evrazii (Burial rites of early Eurasian nomads). Rostov-on-Don: IuNTs RAN, 86—91 (in Russian).
Kryvaltsevich, M. M. 2011. In Arkhealohiya Belarusi ((Archaeology of Belarus) 1. Minsk: Belaruskaya Entsyklapedyya im. P. Brouki, 113—114 (in Belorussian).
Kukharenko, Yu. V. 1961. Pamiatniki zheleznogo veka na territo-rii Poles'ia (Iron Age sites of the Poles'e region). Svod arkheologicheskikh istochnikov (Corpus of Archaeological Sources) D1—29 (in Russian).
Kukharenko, Yu. V. 1964. Zarubinetskaia kul'tura (Zarubinetsk Culture). Svod arkheologicheskikh istochnikov (Corpus of Archaeological Sources) D1—19 (in Russian).
Lopatin, N. V., Furasiev, A. G. 2007. Severnye rubezhi ranneslavi-anskogo mira v III—V vekakh n. e. (Northern frontiers of the Early Slavic world in the 3rd—5th centuries AD). Ranneslavianskii mir (Early Slavic world) 8.
Medvedev, A. M. 1996. BelorusskoePoneman'evrannemzheleznom veke (I tysiacheletie do n. e. — V v. n. e.) (Belarus Neman region in Early Iron Age (I millennium BC — V century AD)). Minsk: II AN Belorussii (in Russian).
Medvedev, A. M. 2004. In Ceramika zachodniebaityjska: nowe zrodia i interpretacje. Biaiystok: IHUB, 115—121 (in Russian).
Medvedev, A. M. 2010. In Materyyaly pa arkhealohii Belarusi (Materials on archaeology of Belarus) 19, 187—201 (in Russian).
Medvedev, A. M. 2011. Verkhnee Poneman'e v zheleznom veke i rannem srednevekov'e (Upper Neman region in Early Iron Age and Early Middle Age). Minsk: Belaruskaia na-vuka (in Russian).
Oblomskii, A. M. 2005. In Archeologia o poczqtkach Siowian. Krakow: Ksi^garnia Akademiczna, 137—156 (in Russian).
Oblomskii, A. M. 2010. In Ranneslavianskii mir (Early Slavic world) 12, 16—35 (in Russian).
Oblomskii, A. M. 2010. In Ranneslavianskii mir (Early Slavic world) 12, 54—66 (in Russian).
Oblomskii, A. M. 2010. In Ranneslavianskii mir (Early Slavic world) 12, 45—53 (in Russian).
Oblomskii, A. M. 2010. In Ranneslavianskii mir (Early Slavic world) 12, 5—7 (in Russian).
Oblomskii, A. M., Terpilovskii, R. V. 2007. In Ranneslavianskii mir (Early Slavic world) 10, 113—315 (in Russian).
Plavinski, A. N. 2012. In Materyyaly pa arkhealohii Belarusi (Materials on archaeology of Belarus) 23, 356—358 (in Be-lorussian).
Pobol, L. D. 1979. Drevnosti Belorussii v muzeiakh Pol'shi (Antiquities of Belarus in Polish museums). Minsk: Nauka i tekh-nika (in Russian).
Terpilovskii, R. V. 2010. In Ranneslavianskii mir (Early Slavic world) 12, 8—15 (in Russian).
Kharitonovich, Z. A. 2011. In Materyyaly pa arkhealohii Belarusi (Materials on archaeology of Belarus) 20, 195—199 (in Russian).
Khomiakova, O. A. 2012. In Lesnaia i lesostepnaia zony Vostochnoi Evropy v epokhi rimskikh vliianii i Velikogo pereseleniia narodov (Forest and forest-steppe zones of Eastern Europe in the time of Roman influences and Great Migrations) 3. Tula: GMZ KP, 254—280 (in Russian).
Charnyavski, M. M., Kudrashov, V. Ya., Lipnitskaya, V. L. 1996. Starazhytnyya shakhtsery na Rosi (Ancient miners on Ros river). Minsk: Navuka i tekhnika (in Belorussian).
Sharov, O. V., Sorokin, P. E. 2008. In Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta (Bulletin of the Sankt-Petersburg university) 4 (1), 162—169 (in Russian).
Schmidehelm, M. X. 1955. Arkheologicheskie pamiatniki perioda razlozheniia rodovogo stroia na severo-vostoke Estonii (V v. do n. e. — V v. n. e.) (Archaeological sites from the period of disintegration of the clan system in the Northeast of Estonia (5th century BC — 5th century AD)). Tallinn: EGI (in Russian).
Schmidt, E. A. 1992. Plemena verkhov'ev Dnepra do obrazovaniia Drevnerusskogo gosudarstva (Upper Dnieper tribes prior
№4. 2014
to the formation of Old Russian state). Vol. I. Dnepro-dvinskie plemena (VIII v. do n. e. — III v. n. e.) (Dnieper -Dvina tribes (8th century BC — 3rd century AD)). Moscow: Prometei (in Russian).
Shchukin, M. B. 2002. In Alushta i Alushtinskii region s drevnei-shikh vremen do nashikh dnei (Alushta andAlushta region from the most ancient times to present days). Kiev: Stilos, 7—15 (in Russian).
Shchukin, M. B. 2011. In Evropeiskaia Sarmatiia: Sbornik, pos-viashchennyi Marku Borisovichu Shchukinu (European Sarmatia: a compilation of works dedicated to Mark Borisovich Shchukin). Saint Petersburg: Nestor-Istoriia, 239—244 (in Russian).
Almgren O. 1923. Studien über nordeuropäischen Fibelformen der ersten nachchristieschen JahrhundertemitBerücksichtigung der provinzialrömischen und südrussischen Formen. Leipzig: Verlag von Curt Kabitszch.
Almgren, O. 1923. Studien über nordeuropäischen Fibelformen der ersten nachchristieschen Jahrhunderte mit Berücksichtigung der provinzialrömischen und südrussischen Formen. Leipzig: Verlag von Curt Kabitzsch.
Andrzejowski, J. 1999. Hryniewicze Wielkie — cmentarzysko z pogranicza dwoch swiatow. W: J. Andrzejowski (red.). Comhlan: studia z archeologii okresu przedrzymskie-go i rzymskiego w Europie Srodkowej dedykowane T. Dqbrowskiej w 65 rocznicq urodzin. Warszawa: DPC, 17—60.
Andrzejowski, J. 2001. Wschodnia strefa kultury przeworskiej — proba definicji, WA LIV, 59—87.
Andrzejowski, J. 2005. Wykaz stanowisk z okresu rzymskiego. W: Piotrowski A. (red.). Zabytki z okresu wpiywöw rzymskich, sredniowiecza i czasöw nowozytnych z Biaiorusi w zbio-rach Panstwowego Muzeum Archeologicznego w Warsza-wie. Warszawa: Deka, 17—31.
Andrzejowski, J., Cieslinski, A. 2007. Germanie i Baitowie u schyi-ku starozytnosci. Przyjazne zwiqzki czy wrogie sqsiedz-two? W: Bitner-Wroblewska, A., Brzezinski, W. (red.). Kultura bogaczewska: 20 lat pözniej. Seminarium Baityj-skie I. Warszawa: J. Bieszczad, 279—317.
Bitner-Wroblewska, A. 2007. Netta. A Balt Cementery in Northeastern Poland. MAB XII.
Beljavec, V. 2009. Die römischen Importe des südlichen Weissrussland. Eine Untersuchung vor dem Hintergrund der kulturellen Entwicklungen des 1—4 Jahrhunderts. JRGZ 56, 1—29.
Dqbrowska, T. 1973. Wschodnia granica kultury przeworskiej w poznym okresie latenskim i wczesnym okresie rzymskim. MSW II, 127—248.
Dqbrowska, T. 2004. Materiaiy kultury zarubinieckiej z ziem pol-skich. W: Kosko, A., Kalecyc, A. (red.). Wspölnota dzie-dzictwa kulturowego ziem Biaiorusi i Polski. Warszawa: Deka, 209—222.
Dqbrowska, T. 1997. Kamienczyk Ein Gräberfeld der Przeworsk-Kultur in Ostmasowien. MAB III.
Furasiev, A. 2003. The chronology of cultural transformation in the basins of upper Dnieper and Western Dwina in the 1st— 5th centuries AD. Ancient West and East 4 (2). Leiden; Boston, 388—407.
Godlowski, K. 1982. Poinocni barbarzyncy i wojny Markomanskie
w swietle archeologii. SA II, 48—80.
Godiowski, K. 1985. Przemiany kulturowe i osadnicze w poiudnio-wej i srodkowej Polsce w miodszym okresie przedrzym-skim i okresie rzymskim. PKA, 23.
Godiowski, K. 1994. Vorrömische Eisenzeit und Römische Kaiserzeit in östlichen Mitteleuropa und Osteuropa. In: Müller R. (red.). Fibel und Fibeltracht. Reallexikon der Germanischen Altertumskunden. Berlin; New York: de Gruyter, 478—496.
Jablonska, A. 1992. Zapinki podkowiaste z emaliq w Europie Pol-nocno-wschodniej w okresie wplywow rzymskich. ABS 21, 115—165.
Jaskanis, J. 2012. Wodzowskie kurhany kultury wielbarskiej na Pod-lasiu. Biaiystok: Biaiy Kruk.
Juga-Szymanska, A. 2011. Die Fibel aus Lattenwalde. Die Fibeln A. 67—68 aus dem westbaltischen Kulturkreis. AL 12, 36—47.
Kostrzewski, J. 1939/1948. Od mezolitu do w^drowek ludow. W: Krukowski S., Kostrzewski J., Jakimowicz R. Prehistoria ziem Polskich. Encyklopedia Polska PAU. T. IV/1. Krakow, 118—360.
Kunow, J. 1998. Die Hauptserie Augenfibeln: Gruppe III, Fig. 45—54. FALB 5, 93—118.
Kunow, J. 1999. Katalog und Kartierungen zur Hauptserie der Augenfibeln: Almgren Gruppe III, Figuren 44, 45—54. VBLUF 33, 65—105.
Lang, V. 2007. The Bronze and Early Iron Ages in Estonia. Estonian Archaeology 3.
Mqczynska, M. 2011. Der frühvölkerwanderungszeitliche Hortfund aus Lubiana, Kreis Koscierzyna (Pommern). BRGK 90.
Michelbertas, M. 1986. Senasis gelezies amzius Lietuvoje. I—IVamzius. Vilnius: Mokslas.
Michelbertas, M. 1998. Die römerzeitlichen Fibeln in den baltischen Staaten. FALB 5, 425—432.
Michelbertas, M. 1997. Paragaudzio Pilkapynas. Vilnius: VUmaus universitetas.
Michelbertas, M. 2006. Akmeniq ir Perkünises pilkapei. Archeo-logia Lituana, A seria №2. Vilnius: Vilnius Universiteto leidykla.
Nowakowski, W. 1996. Das Samland in der römischen Kaiserzeit und seine Verbindungen mit dem römischen Reich und der barbarischen Welt. Voröffentlichung des Vorgeschichtlichen Seminars Marburg Sonderband 10.
Nowakowski, W. 1998. Die Funde der römischer Kaiserzeit und Völkerwanderungszeit aus Mazuren. MVFB 6.
Pfeiffer-Frobnert, U. 1998. „Mit Augen am Fuß und mit Wulst statt Scheibe". Verbreitung und Zeitstellung der preußischen Nebenserie А 57—61 und ihrer Varianten. FALLB 5, 125—134.
Riha, E. 1979. Die Römischen Fibeln aus Augst und Kaiseraugst.
FA 3.
Wolqgiewicz, R. 1981. Kultury wielbarska i oksywska. W: Hen-sel W. (red.) Prahistoria ziem polskich 5. Wroclaw; Warza-wa; Krakow; Gdansk: Ossolineum, 135—178.
Wolqgiewicz, R. 1993. Ceramika kultury wielbarskiej miqdzy Baity-kiem a Morzem Czarnym. Szczecin: MNS.
Yushkova, M.A, Kulesov, V. S. 2011. Kyorstovo 1: a new burial ground of the period of Roman influences in North-Western Russia. AL 12, 99—121.
Статья поступила в номер 27 февраля 2014 г.
Vadzim Beliavets (Minsk, Belarus). Candidate of Historical Sciences. Institute of History of the National Academy of Sciences of Belarus 1.
Vadzim Beliavets (Minsk, Belarus). Candidat In §tiinte istorice. Institutul de istorie al Academiei Nationale de §tiinte a Belarusiei.
Белевец Вадим Георгиевич (Минск, Беларусь). Кандидат исторических наук. Институт истории Национальной Академии наук Беларуси. E-mail: v.bielavec@gmail.com
Address: 1 Academitsheskaya St., 1, Minsk, 220072, Belarus
