CC BY
59
ется с существующим в настоящее время. Например: Раньшэ говорили покрывало на стол, а типерь скатереть [3]. Нередко при выражении временных отношений фиксируются периоды жизни человека. Например, лексические конкретизаторы, представленные существительными и субстантивированными прилагательными, указывая на возрастную группу диалектоносителей, относят употребление номинаций реалий к прошлому времени: Старики называли рукомойник - гылёк, глиняные такие, з двумя носиками и два ушка, верёфку - и к потолку [7, VI, с. 161]; Кринку-то муравкой называют старые-то [5, V, с. 108].
Таким образом, диалектные цитаты свидетельствуют о том, что традиционное внутреннее убранство крестьянской избы подверглось изменениям. Эти изменения затронули все выделенные нами в исследовании группы предметов. Что касается оценки произошедших изменений сельскими жителями, то в целом она положительная: Топерь в избах-то наломано, чего только нету, а ране печка да лавка [5, V, с. 154]. Однако некоторые информанты сожалеют об исчезновении традиционных предметов быта: Раньше рушники вышивали красивые, а теперь, наверно, и не умеют [5, IX, с. 160]. Материалы свидетельствуют также о том, что реалия может сохраняться в деревенском обиходе, а диалектное наименование утрачивается под влиянием городской речи и заменяется общерусской лексемой, которая в сознании крестьянина осмысляется как более «правильная»: Гаршки мы так называли - жалезьники, па-культурнаму - чугунки [7, X, с. 181].
Обозначенные нами проблемы, как собственно языковые, так и этнографические, требуют расширенного анализ с привлечением лексических данных других зон Северо-Запада России.
Список литературы
1. Байбурин, А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян: монография / А.К. Байбурин. - Л., 1983.
УДК 811.111
О МОДАЛЬНОЙ СЕМАНТИКЕ
2. Варламова, В.В. Способы выражения временных значений в современном русском языке / В.В. Варламова, // РЯШ. - 2006. - № 6. - С. 56 - 60.
3. Картотека «Псковского областного словаря с историческими данными» (хранится в Псковском государственном педагогическом университете и в Межкафедральном словарном кабинете им. проф. Б.А. Ларина при СПбГУ).
4. Кондратьева, О.А. Быт и культура крестьян Северо-Запада России в XIX - начале XX в. / О.А. Кондратьева // Псков. - 1999. - № 11. - С. 98 - 109.
5. Новгородский областной словарь (НОС). Вып. 1 - 13 / отв. ред. В.П. Строгова. - Новгород, 1992 - 2000.
6. Новожилов, А.Г. Динамика традиционной культуры сельского населения Псковского пограничья во второй половине XX в. (Печорский, Пыталовский, Палкинский районы) / А. Г. Новожилов // Псков в российской и европейской истории: материалы Междунар. науч. конференции: в 2 т. Т. 2 / отв. ред. В.В. Седов. - М., 2003. - С. 89 -95.
7. Псковский областной словарь с историческими данными. (ПОС). Вып. 1 - 21 / под ред. Б.А. Ларина и др. - Л. (СПб.), 1967 - 2009 (издание продолжается).
8. Рогожникова, Р.П. Варианты слов в русском языке: монография / Р.П. Рогожникова. - М., 1966.
9. Рождественская (Магазеева), Е.А. Мотивирующий компонент в семной структуре лексического значения производного слова (на материале дефиниций областного словаря) / Е.А. Рождественская (Магазеева) // Псковские говоры: синхрония и диахрония: межвуз. сб. науч. тр. -Псков, 2003. - С. 275 - 280.
10. Русская изба: внутреннее пространство избы, мебель и убранство избы, домашняя и хозяйственная утварь / под ред. Д.А. Баранова и др. - СПб., 2004.
11. Синозерский, М. Домашний быт крестьян Левоч-ской волости Боровичского уезда Новгородской губ. Со-общ. студента Имп. СПб. унив. М. Синозерского / М. Синозерский // Живая старина. - 1899. - Вып. 4. - С. 403 -435.
12. Цветков, Н.А. Традиционное крестьянское жилище II половины XIX - начала XX в. / Н.А. Цветков // Псков. -1997. - № 6. - С. 86 - 91.
13. Якушкин, П. Путевые письма из Новгородской и Псковской губерний / П. Якушкин. - СПб., 1860.
A.A. Червяков Й С ГЛАГОЛОМ SHOULD
В статье рассматривается способность конструкций с модальным, вспомогательным и усилительным глаголом should передавать следующие модальные значения: реальность/нереальность; возможность/необходимость/желательность; достоверность/уверенность; целеустановка; утверждение/отрицание; эмоциональная оценка.
Модальность, семантика, модальный глагол, вспомогательный глагол, усилительный глагол.
The paper describes the ability of the constructions with the modal, auxiliary and emphasizing verb should to render the following modal meanings: reality/unreality; possibility/necessity/desirability; authenticity/confidence; intention; affirmation/negation; emotional attitude.
Modality, semantics, modal verb, auxiliary verb, emphasizing verb.
Настоящая статья посвящена конструкции «гла- модальности. Согласно классификации Л.А. Бирю-гол should + инфинитив» как средству выражения лина и Е.Е. Корди [1], выделяется шесть основных
типов модальных значений, имеющих различные средства выражения: 1) реальность/нереальность, 2) возможность/необходимость/желательность, 3) достоверность/уверенность, 4) целеустановка, 5) утверждение/отрицание, 6) эмоциональная оценка. В статье рассматривается, какие из них могут передаваться конструкциями с глаголом should и какова семантика этого глагола в каждом случае.
1. Should и модальная семантика реальности/нереальности. Модальную семантику реальности/нереальности сообщаемого можно трактовать широко либо узко. В широком понимании модальность реальности или нереальности представляет собой принципиальную реализуемость или нереализуемость какого-либо действия (Это вполне реально. Это нереально, забудь об этом). Это значение близко к семантике возможности, но при этом более абстрактно, поскольку не локализовано во времени или пространстве. Круг средств, способных передавать широкую семантику реальности/нереальности, практически не ограничен. Каких-то конкретных форм или конструкций, отвечающих за передачу данной семантики, не выявлено. Принципиальную реализуемость или нереализуемость действия показывает контекст.
John is impossible to talk to. Интерпретация причин, по которым с Джоном невозможно поговорить, может быть очень широка, и роль контекста здесь заключается в ее сужении для адекватного восприятия. Локализация может быть итеративной (невозможно говорить всегда или поговорить в данном случае), временной (недоступен в настоящее время), пространственной (отсутствует в зоне общения или удаленной связи), причинно-следственной (в плохом настроении), качественной (неразговорчив в принципе) и т.д.
Л.А. Бирюлин и Е.Е. Корди рассматривают семантику реальности/нереальности в ее узком понимании, поскольку у них речь идет о ее временной отнесенности [1]. Семантика реальности/нереальности в узком смысле устанавливает, является ли некое действие либо суждение воплощенным в реальности (т.е. имеющим или имевшим место фактом) или гипотетическим (еще предстоящим). Данная семантика, как правило, не отражает степени вероятности предстоящего явления действия как конкретного акта, но может прямо или косвенно указывать на характер протекания как фактического, так и гипотетического явления. Этому способствует выбор определенной формы времени глагола или наклонения.
В результате анализа примеров можно сделать вывод о том, что присутствие глагола should различных функционально-семантических подтипов (модального, вспомогательного и усилительного) указывает в том числе и на семантику реальности/нереальности всей конструкции. Здесь и в дальнейшем это обусловлено тем, что, согласно традиционному пониманию и определению, глагол should как служебный компонент (модальный, вспомогательный или усилительный глагол) определяет отношение говорящего к содержанию высказывания, т.е. в узком смысле - к содержанию глагольного действия и, сле-
довательно, отношение данного действия к объективной реальности.
Пример 1. 'You should have asked me first' [4, c. 52].
В данной конструкции используется модальный глагол should с семантикой упрека за неиспрошение разрешения либо пренебрежение чужим, но, по всей видимости, авторитетным и могущим быть кому-то полезным мнением. Вместе с тем конструкция с should вне контекста не указывает, было ли в данной ситуации реальным обращение за этим разрешением или мнением. Мы можем только предположить, что в большинстве подобных упрекающих конструкций действительно подразумевается упущенная реальная возможность предотвращения ошибки (*'You should have asked me first, haven't you seen me?'), но не исключен и вариант несправедливого или некорректного упрека, когда такой возможности объективно не было (*'You should have asked me first. - But I haven't seen you.). Таким образом, в широком смысле данная конструкция может определять как реальность, так и нереальность. Что касается реальности/нереальности в узком смысле, то в данном примере действие не имело места; упрек следует за не-деяние, следовательно, конструкция с глаголом should определяет действие как нереальное. Если бы глагол находился в отрицательной форме *'You should not have asked me first ' и выражал семантику упрека за содеянное, в ней присутствовала бы модальная семантика реальности.
Пример 2. 'I shouldn 't think so. There is a rather regrettable tendency nowadays to fence people off according to age (...)' [3, c. 37].
В данной конструкции используется усилительный глагол should с семантикой выражения мнения. Реализуемость либо нереализуемость действия в широком смысле здесь также зависит от того, в положительной или отрицательной форме употреблен глагол should. В данном примере показана принципиальная нереальность. Говорящий утверждает, что никогда бы так не подумал, или, точнее, что данная позиция для него неприемлема, как указывается в следующей конструкции, из гуманистических соображений и терпимости к старости или, наоборот, к неопытности. В узком понимании модальности реальности/нереальности высказанное мнение всегда реально, поскольку оно озвучено и это свершившийся факт. Эта семантика реальности нечувствительна к отрицанию. Фактически высказанным может быть как положительное, так и негативное суждение. В данном подтипе should мы имеем дело с предваряющим суждением, но нечувствительность к отрицанию справедлива также и для него.
Такая же ситуация передается и конструкцией с усилительным should с семантикой удивления.
В случае с модальным глаголом should с семантикой побуждения, возможности или необходимости широкая реальность/нереальность, как и в случае с модальным глаголом should с семантикой упрека, неопределима и может варьироваться. Но, в отличие от семантики упрека, в узком понимании реальности/нереальности модальный глагол should с семан-
тикой побуждения/необходимости/возможности передает отношение исключительно к нереальному действию, т.е. к действию, которое еще не состоялось.
То же самое будет справедливым и для сложноподчиненных конструкций со вспомогательным глаголом should, предваряющим придаточные цели и условия. В узком понимании и цель, и условие мыслятся как отсылка к объективно еще не реализованным событиям. Напротив, изъяснительные придаточные и вспомогательный глагол should в простых синтаксических конструкциях могут относиться как к реальному, так и к нереальному явлению или действию.
2. Should и модальная семантика возможности, необходимости, желательности. Из всего спектра вероятностных и оптативных значений авторами классификации модальной семантики выделяются основные три: возможность, необходимость и желательность. Эти значения почти полностью соответствуют трем из четырех семантических подтипов модального глагола should, поскольку побуждение (как правило, should выражает его в форме совета) подразумевает желательность, а семантика упрека, как уже рассматривалось, представляет собой синтез этих трех значений: указание на ошибку как сожаление о некоторой упущенной возможности и необходимость или желательность избежать совершенной ошибки в дальнейшем. Рассмотрим, в какой степени соотносятся четыре семантических подтипа модального глагола should (М) и три типа модальной семантики.
М - упрек: возможность (упущенная), желательность, необходимость - в зависимости от строгости упрека, который обусловлен ситуацией и статусами коммуникантов.
М - возможность: возможность.
М - побуждение: необходимость или желательность как объективная основа.
М - необходимость: необходимость.
Пример 3. 'We should go indoors, and you should mix us a fancy kind of drink' [4, c. 53].
Побуждение в довольно категоричной форме указывает на крайнюю желательность или необходимость совершения действия.
Обращает на себя внимание более широкий спектр выражаемой семантики у диалогического модального should (М-побуждение и М-упрек) по сравнению с монологическим (М-возможность и М-необходимость).
Should как вспомогательный глагол не является основным средством передачи семантики возможности/необходимости/желательности. Тем не менее, в придаточном условия should, безусловно, выражает семантику возможности, что обусловлено самой логикой вероятностного либо причинно-следственного суждения. В нем также возможны оттенки необходимости и желательности. If I were you I should do it может звучать и как строгое побуждение, и как намек. Should как вспомогательный глагол в придаточном цели передает семантику необходимости, маловероятно - желательности, поскольку цель понима-
ется как осознанная необходимость конкретного действия, а не как гипотетическая или абстрактная приемлемость. Семантика изъяснительного придаточного с should очень широкая и может как включать все три значения, так и не включать никоторое из них. Ср.: I wish you should understand me (желательность, необходимость, неявный запрос о возможности) и I fear lest you should misunderstand me (присутствие любого из трех указанных значений крайне спорно, конструкция выражает сомнение и сожаление). То же характерно и для should в простой конструкции типа But for you...
3. Should и модальная семантика достоверности и уверенности. В отличие от модальной семантики реальности/нереальности (с учетом обоих подходов), которая имеет выраженную объективную природу, семантика достоверности или уверенности говорящего в сообщаемом субъективна. Семантика достоверности/уверенности базируется на внутреннем убеждении говорящего, которое, в свою очередь, имеет в основе некий источник информации, ранее имевший место прецедент, традицию, наблюдение, опыт, верование, интуицию. Степень достоверности или уверенности в сообщаемом напрямую зависит от качества этих источников: надежности информации, силы традиции, веры, наглядности опыта и т.д. Степень достоверности/уверенности зависит также от психологических особенностей говорящего, и здесь уверенность в сообщаемом прямо пропорциональна уверенности говорящего в себе как социальном субъекте, в данном случае - субъекте коммуникации. Таким образом, семантика достоверности/уверенности пропозитивна и подразумевает ссылку на источник внутреннего убеждения говорящего.
В качестве основных средств, передающих семантику достоверности/уверенности, указываются модально-вводные элементы и конструкции с изъяснительными придаточными, степень достоверности информации в которых оценивается главным предложением. К этим сложноподчиненным конструкциям относятся конструкции со вспомогательным глаголом should.
Пример 4. He knew he should be leaving soon, he should be polishing his shoes, but instead he leaned back in the chair, stretched his great length and yawned [4, c. 87].
Рассмотрим, какие из других функционально-семантических подтипов глагола should содержат модальную семантику достоверности/уверенности.
Модальный глагол should можно считать содержащим семантику достоверности/уверенности в сообщаемом, если в конструкции присутствует прямая ссылка на источник внутреннего убеждения говорящего или его объяснение.
*Это нужно делать, потому что имеются негативные последствия не-делания.
*Это возможно, потому что так уже было.
*Ты не должен был этого делать, потому что имеются негативные последствия и т.д.
Усилительный глагол should c семантикой мнения, несомненно, выражает и семантику уверенности/достоверности. Такие конструкции, как I should
think, I should believe, I should say, c глаголами рече-мыслительной активности являются вводными элементами синтаксической конструкции. Путем обозначения степени достоверности сообщаемого они помогают придать психологическую уверенность (или преднамеренно изобразить неуверенность) говорящему в коммуникативной ситуации.
Пример 5. 'I shouldn 't think it's very nice when they find out.'
'No. They get diseases they hadn't had before and want things they didn't know they wanted and some of them go kindf mad. It's very sad, reading about if [3, c. 85].
Мнение говорящего в кругу его общения ценится не очень высоко, но сам он уверен в его правильности, поэтому специально избирает сложную, с тремя предикациями, конструкцию, которая в силу этой сложности звучит дипломатично и вежливо. When they find out - прямая ссылка на негативные последствия. О дипломатичности говорящего также свидетельствует избегание резких формулировок (isn't nice вместо it's bad или it's awful) и вводная конструкция I should't think с усиливающим should. В данном случае should усиливает внимание аудитории и повышает шансы на благоприятное восприятие суждения.
Остальные подтипы глагола should выраженную семантику достоверности/уверенности, по-видимому, не передают.
4. Should и модальная семантика целеустанов-
ки. Целеустановка, или цель высказывания, традиционно понимается как прагматическая направленность конструкции, которая сводится к трем типам: повествовательной, побудительной и вопросительной. С учетом возможных транспозиций для реализации данных целеустановочных значений может быть использован широкий круг грамматических форм. Глагол should любого функционально-семантического подтипа встречается во всех этих конструкциях. Вследствие этой универсальной применимости вопрос о влиянии семантики глагола should на модальную семантику всей конструкции является очень спорным. Вероятнее всего, можно говорить не о формировании модальной целеустановочной семантики конструкции под влиянием семантики глагола should, а, наоборот, о возможности идентификации некоторых функционально-семантических подтипов глагола should на основании его употребления в конструкциях с определенным целеустановочным значением. Повествовательные и вопросительные конструкции такой идентификации обеспечить не могут, поскольку, как показали примеры, в них применимы все функционально-семантические подтипы глагола should.
Побудительные конструкции могут указывать на употребленный в них модальный тип глагола should с семантикой собственно побуждения или необходимости. Это происходит преимущественно при транспозиции формы индикатива в семантическую сферу побудительности.
5. Should и модальная семантика утверждения/отрицания. Вопрос о передаче глаголом should
семантики отрицания/утверждения также можно трактовать широко либо узко. В узком, сугубо формальном понимании семантика отрицательности обуславливается наличием в конструкции «оператора отрицания»: отрицательной частицы, местоимения либо наречия. Отсутствие такого оператора делает конструкцию утвердительной. Поскольку любой глагол может иметь отрицательную форму и его собственная лексическая и грамматическая семантика при этом не изменяется, а отрицается или утверждается вся конструкция, то саму неопределенную форму глагола (инфинитив смыслового глагола, словарные формы служебных глаголов) нельзя признать средством выражения модальной семантики утверждения/отрицания.
Если рассматривать модальность утверждения/ отрицания более широко, в сопоставлении с другими модальными значениями, то можно сделать вывод, что изменение положительной формы конструкции на отрицательную и наоборот приводит к аналогичному изменению в модально-семантических оппозициях реальность :: нереальность, возможность :: невозможность, необходимость :: отсутствие необходимости (либо необходимость обратного), желательность :: нежелательность, уверенность :: неуверенность и т.д. Нечувствительными к отрицанию остаются модальные значения целеустановки и эмоциональной оценки, поскольку они не образуют внутренних оппозиций.
Таким образом, можно признать служебный, вторичный характер модальной семантики утверждения/отрицания в конструкциях с глаголом should, поскольку его отрицательная либо утвердительная форма позволяет детализировать модальную семантику реальности/нереальности в широком и узком понимании [указать, является ли действие реальным (реализуемым) или нереальным (нереализуемым)]; достоверности/уверенности говорящего в сообщаемом (указать, уверен говорящий в нем или нет, достоверна ли его информация с субъективной точки зрения); желательности/необходимости/возможности (показать, является действие таковым или нет).
Пример 6. 'I'll do it after supper. You shouldn't smoke, you know.'
'No, I know. Thank you for telling me. What time does your mum get home?' [2, c. 96].
Модальный глагол should в данном случае выражает семантику побуждения, а именно запретительного побуждения, т.е. прохибитива.
6. Should и модальная семантика эмоциональной оценки. Под качественной, эмоциональной оценкой сообщаемого понимается выражение говорящим собственных положительных либо отрицательных впечатлений и переживаний с целью вызвать аналогичные впечатления и переживания у слушающего. Наиболее часто глагол should выражает эмоционально-оценочную семантику в спонтанно порождаемых, провокационных конструкциях типа Why should..? или Who should, где передает не отношение к действию с его аспектами, а к факту его проявления, который преподносится как нежелательный, невероятный и т.д. Таким образом, типич-
ными случаями передачи семантики эмоциональной оценки являются конструкции с усилительными глаголами should с семантикой удивления и неприятия. Термин «глагол» здесь можно понимать условно, поскольку, как уже указывалось, should в таких конструкциях десемантизирован и приближается по своим свойствам к частице либо фразеологической конструкции.
Пример 7. 'And anyway, why should they all get free sweets and not the children?' (Почему же, с какой стати, с чего бы это...)
'Because they'll be fighting for their country' [4, c. 62].
Усилительный глагол should с семантикой мнения не передает качественной, эмоциональной оценки, хотя также может переводиться как частица (бы, пожалуй, ведь, же и т. д.).
Кроме того, некоторую эмоциональность могут содержать конструкции, выражающие упрек и совет, поскольку их коммуникативная цель - побуждающе воздействовать на конкретного собеседника, т. е. фактически на его эмоционально-чувственную сферу, а не просто констатировать некую желательность или вероятность.
Таким образом, рассмотрев классификацию модальной семантики Л. А. Бирюлина и Е. Е. Корди и
опираясь на традиционные функционально-семантические свойства should, мы можем сделать вывод о том, что непосредственно глаголом should передается три разновидности модальной семантики: возможность/необходимость/желательность, достоверность/уверенность и эмоциональная оценка. При этом семантика возможности/необходимости/желательности передается should как модальным глаголом, достоверности/уверенности - как вспомогательным глаголом преимущественно в конструкциях Subjunctive, семантика эмоциональной оценки - оценочным should, близким к частице. Семантика реальности/нереальности, целевой установки и отрицания содержится в конструкциях с should, но непосредственно глаголом should не передается и от его функционально-семантического типа не зависит.
Список литературы
1. Теория функциональной грамматики. Темпораль-ность. Модальность / отв. ред. А.В. Бондарко. - Л., 1990.
2. Hornby, N. About a Boy / N. Hornby. - L., 2000.
3. Lively, P. The House in Norham Gardens / P. Lively. -L., 2004.
4. McEvan, I. Atonement / I. McEvan. - N.Y., 2002.
УДК 82.0
С.Ш. Шарифова
КРЕОЛИЗИРОВАННЫЙ РОМАН, РЕТРАНСЛИРУЕМЫЙ ПОСРЕДСТВОМ ТЕХНИЧЕСКИХ СРЕДСТВ КОММУНИКАЦИИ
В статье рассматриваются типы романа, в которых используются возможности технических средств для воспроизведения художественного мира, раскрыты особенности таких типов романа, как аудиороман, кинороман и гипертекст-роман. Автор предлагает объединить эти типы романа в одну группу - креолизированный роман, ретранслируемый посредством технических средств коммуникации.
Жанр, роман, жанровое смешение, аудиороман, кинороман, гипертекст-роман, креолизированный роман.
The paper analyzes the types of novels using the capabilities of technical means to reproduce the world of art, describes the characteristics of such types of novels as an audio novel, a cinematographic novel and a hypertext novel. The author proposes to combine these types of novels into one group - creolized novel broadcast through technical means of communication.
Genre, novel, genre mixing, audio novel, cinematographic novel, hypertext novel, creolized novel.
Развитие технических средств коммуникации сказывается на развитии современной романистики. Современные писатели реагируют на общественный запрос, создавая произведения крупной прозы, которые предназначены для аудио- и киновоспроизведения, а также для распространения по сети Интернет. Соответственно, условно можно выделять аудиоро-ман, кинороман и гипертекст-роман. Аудиороман следует отличать от аудиозаписи романа, написанного первоначально для чтения на бумажном носителе. Также следует отличать кинороман от сценария кинофильма, созданного на базе романа, а также распространение в электронном формате обычных романов. Создаваемые изначально для аудио-, кино- и
электронной ретрансляции художественные произведения используют возможности соответствующего вида коммуникаций, учитывают психологические и технологические требования и условия ретрансляции информации. Это и создает благоприятные условия для контаминации романа с аудио-, видео- и диги-тальными жанрами. Рассматриваемые типы романа представляют собой художественные произведения с креолизованным текстом, т. е. с текстом, фактура которого состоит из двух разнородных частей: вербальной (языковой/речевой) и невербальной (принадлежащей к другим знаковым системам, нежели естественный язык). Аудиороман, кинороман и роман-гипертекст можно объединить в условную груп-
