CC BY
43
тами Нью-Йорк и Нью-Джерси все еще устанавливались, территория, ставшая в последствии Олд Таппан, относилась к населенному пункту Оранж Таун округа Оранж, позднее ставший округом Рокланд штата Нью-Йорк. Современная граница существует с 1769 года, и территория Олд Таппан относится к штату Нью-Джерси. В прошлом Олд Таппан относился к почтовому отделению Вествуда и Таппана округа Рокланд штата Нью-Йорк. В настоящее время Олд Таппан - почтовое отделение Вествуда, имеет почтовый индекс 07675. Первый мэр Олд Таппана - Джон Хеиринг Девулф (1894-1927). Олд Таппан занимает территорию 3, 88 квадратных миль. Население в 1940 году составило 609 чел., в 1980 - 4 тыс. 168 чел, а в 1990 - 4 тыс. 254 человека.
OLDHAM - название территории в населенном пункте Сэддл Ривер, в настоящее время городок Халедон в округе Пассаик, штат Нью-Джерси. Это место известно еще с 1806 года и, вероятнее всего, получило свое название от мельницы или фабрики «Олдхам Милл», принадлежавшей Бенджамину Брандреду. Там же была и шляпная мастерская в 1806 году, под названием «Кра-акал Валл» (по названию источника).
OLDIS TOWN - Территория, находившаяся скорее всего в или около городка Мейвуд или части Арколы, или современного Парамуса территориального округа Берген, штат Нью-Джерси. 2 июня 1803 года (запись от 6 декабря 1803 года): Деловой акт, составленный между Люкасом Ван Саун из Управления Нового Барбадоса и Леной, его женой, о передаче Корнелиусу Смиту, Управления Франклина, 20 акров или менее; упомянуты как «Дорога, ведущая от города Олдис к Хакенсаку».
Анализ географических названий с компонентом старый показывает, что в рассмотренных единицах реализуется значение ЛСВ2 лексемы старый: «Давно существующий, возникший, появившийся задолго до настоящего времени» [8]. В географических названиях с компонентом old реализуются два значения
Библиографический список
данной лексемы: ЛСВ7 «Belonging to the past» 'относящийся к прошлому' и ЛСВ8 «Dating from far back; long established or known; ancient» 'давно созданный или известный' [9]. В настоящее время единицы с компонентом старый/old репрезентируют давно существующие объекты. Синтаксический анализ дает основание утверждать, что единицы с компонентом старый/old построены по принципу сочинительной связи в русском языке и по принципу примыкания в английском языке: Старая улица, Старенькое болото, Старицкие луга - Old Hook, Old Tappan. Преобладает модель "Adj. + N" (имя прилагательное + имя существительное). Для всех английских единиц наиболее характерной является двухкомпонентная структура Old Bridge, Old Hook, Old Tappan, в которой первый компонент - элемент old 'старый', а второй - терминологический аппелятив. Такие достаточно простые конструкции, неотягощенные топонимообразующими суффиксами, характерны для американской ойконимии. В русских микротопонимах встречается как однокомпонентная структура, например, Старица, Старуха, так и двухкомпонентная, например, Старая мельница, Старая Сеча, Старая слобода, Старая контора и др.
Микротопонимы выполняют «своеобразную мемориальную функцию» [10, с. 161], информируя не только о географических объектах, но и о личных именах, фамилиях, прозвищах в том числе и уже ушедших из обихода, в связи с уходом из жизни их носителей.
Ономастическое пространство связано с мировоззрением народа. Микротопонимы и ойконимы как часть онимического пространства того или иного региона имеют большое значение для всей языковой картины мира в целом, отражая собственные признаки микрообъектов, пропущенные через призму народного сознания.
1. Ощепкова, В.В. Язык и культура Великобритании, США, Канады, Австралии, Новой Зеландии. - М.; СПб., 2006.
2. Подольская, Н.В. Словарь русской ономастической терминологии. - М., 1978.
3. Климкова, Л.А. Нижегородская микротопонимия в языковой картине мира: монография / науч. ред. И.А. Ширшов. - Арзамас, 2007.
4. Климкова, Л.А. Микротопонимический словарь Нижегородской области (Окско-Волжско-Сурское междуречье): в 3 ч. - Арзамас, 2006. - Ч. 3. П-Я.
5. Суперанская, А.В. Что такое топонимика? - М., 1985.
6. Wardell P.A. A Dictionary of Bergen County Place Names in Bergen County, New Jersey and Vicinity, 2009 [Э/р]. - Р/д: http:// www.dutchdoorgenealogy.com/bergen_county_newjersey_dictionary_place_names.pdf
7. Википедия [Э/р]. - Р/д: http://ru.wikipedia.org/wiki/Берген_(округ_Нью-Джерси)
8. Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. - М., 1981-1984.
9. The Concise Oxford Dictionary. - Oxford University Press, 1995.
10. Климкова, Л.А. Микротопонимия в региональном онимическом пространстве: аспект взаимодействия единиц // Теория языкознания и русистики: наследие Б.Н. Головина: сборник статей по материалам международной науч. конференции, посвященной 85-летию проф. Б.Н. Головина. - Н. Новгород, 2001.
Bibliography
1. Othepkova, V.V. Yazihk i kuljtura Velikobritanii, SShA, Kanadih, Avstralii, Novoyj Zelandii. - M.; SPb., 2006.
2. Podoljskaya, N.V. Slovarj russkoyj onomasticheskoyj terminologii. - M., 1978.
3. Klimkova, L.A. Nizhegorodskaya mikrotoponimiya v yazihkovoyj kartine mira: monografiya / nauch. red. I.A. Shirshov. - Arzamas, 2007.
4. Klimkova, L.A. Mikrotoponimicheskiyj slovarj Nizhegorodskoyj oblasti (Oksko-Volzhsko-Surskoe mezhdurechje): v 3 ch. - Arzamas, 2006. -Ch. 3. P-Ya.
5. Superanskaya, A.V. Chto takoe toponimika? - M., 1985.
6. Wardell P.A. A Dictionary of Bergen County Place Names in Bergen County, New Jersey and Vicinity, 2009 [Eh/r]. - R/d: http:// www.dutchdoorgenealogy.com/bergen_county_newjersey_dictionary_place_names.pdf
7. Vikipediya [Eh/r]. - R/d: http://ru.wikipedia.org/wiki/Bergen_(okrug_Njyu-Dzhersi)
8. Slovarj russkogo yazihka: v 4 t. / pod red. A.P. Evgenjevoyj. - M., 1981-1984.
9. The Concise Oxford Dictionary. - Oxford University Press, 1995.
10. Klimkova, L.A. Mikrotoponimiya v regionaljnom onimicheskom prostranstve: aspekt vzaimodeyjstviya edinic // Teoriya yazihkoznaniya i rusistiki: nasledie B.N. Golovina: sbornik stateyj po materialam mezhdunarodnoyj nauch. konferencii, posvyathennoyj 85-letiyu prof. B.N. Golovina. -N. Novgorod, 2001.
Статья поступила в редакцию 03.12.12
УДК 82.09
Kudryashov I. V., Pyatkin S.N. THE DOMINANT RELIGIOUS MOTIF EARLY LYRICS NIKOLAI KLYUEV. This analysis based on the material of the first book of poems «The ringing of pines» dominant religious motif of early works N.A. Klyuev in the context of the original aesthetic and ethical-philosophical principles poet associated with the comprehension of the poet's purpose and nature of the poetic gift.
Key words: Kudryashov, Kluev, Pyatkin, Esenin, the ringing of pines, aesthetic and ethical-philosophical principles, the talent of the poet, the myth of the poet, novokrestyanskaya poetry, religious motif, motif expectation of the coming Kingdom of God.
И.В. Кудряшов, д-р филол. наук, проф. АГПИ, г. Арзамас, E-mail: kiv.arz@yandex.ru; С.Н. Пяткин, д-р филол. наук, проф. АГПИ, г. Арзамас, E-mail: nikolas_pyat@mail.ru
О ДОМИНИРУЮЩЕМ РЕЛИГИОЗНОМ МОТИВЕ РАННЕЙ ЛИРИКИ НИКОЛАЯ КЛЮЕВА
Анализируется на материале первого сборника стихов «Сосен перезвон» доминирующий религиозный мотив раннего творчества Н.А. Клюева в контексте оригинальных эстетических и этико-философских принципов поэта, связанных с осмыслением предназначения поэта и природы поэтического дара.
Ключевые слова: Кудряшов, Клюев, Пяткин, Есенин, сосен перезвон, эстетические и этико-философс-кие принципы, поэтический дар, миф о поэте, новокрестьянская поэзия, религиозный мотив, мотив ожидание грядущего Царства Божия.
Осмысление специфики религиозных мотивов раннего творчества Н.А. Клюева целесообразно производить в контексте оригинальной этико-эстетической и философской концепции новокрестьянского поэта и, в частности, с учетом его взглядов на предназначение поэта и поэзии.
Выход в свет в 1912 г. первой книги стихов еще малоизвестного олонецкого поэта «Сосен перезвон» стал своего рода обращенным к миру заявлением Клюева о себе как о состоявшемся поэте. Поэтому тема явление поэта миру (по аналогии с явлением небесного ангела) неизбежно становится центральной в изданном и представленном широкой публике первом авторском сборнике стихов молодого Клюева.
Явление нового поэта миру в лирике раннего Клюева изначально сопряжено с обретением поэтического дара, который милостиво ниспосылается Богом, определяя новые координаты бытийного целеполагания. Поэтому поэт в раннем творчестве Клюева - богоизбранный тайновидец, пророк, сопричастный и Всевышнему, и всему, что им сотворено. Сакральные знания «последних тайников» человеческого духа и смысла бытия, поэт, следуя своему божественному предназначению, открывает людям: он несет весть о скором обновлении мира и неизбежном наступлении Царства Божия на земле, в котором человек примирится с Богом и обретёт некогда потерянный рай. Задача поэта состоит в том, чтобы через приобщение к красоте пробуждать в людях братскую любовь и тем самым открыть людям спасительный путь навстречу Богу. Несколько позднее, в обращенном к Сергею Есенину стихотворении «Бумажный ад поглотит вас...», вошедшего во второй том «Песнослова» (1919 г.), сам Клюев предельно кратко и точно даст определение поэту Есенину - «певец любви и веры» [4, с. 74], выразив в нём и собственное представление о подлинном предназначении поэта и поэзии в мире, заключающееся в воспевании единящей братской любви и веры в грядущее Царство Божие.
Валерий Брюсов во вступительной статье к сборнику «Сосен перезвон» писал, что «огонь, одушевляющий поэзию Клюева, есть огонь религиозного сознания. По его (Клюева - И.К.) собственному признанию, он поет "верен ангела глаголу"» [5, с. 7]. Брюсов первым отметил, что религиозность поэзии Клюева - не просто отражение набожности автора, а связанная с осмыслением предназначения поэта конститутивная этико-эсте-тическая установка. Клюев был глубоко убежден, что истинный поэт - это, прежде всего, исполнитель божественной воли, и в этом заключено величие предназначения поэта.
Мотив грядущего Царства Божия возникает уже в первом стихотворении сборника «Сосен перезвон» «Наша радость, счастье наше.», которое открывает перед читателем «дверь» в сокровенный духовный мир крестьянства, воспроизводя его глубокую религиозность и самобытную философию. По убеждению Клюева, именно русский крестьянин наделен той особой мудростью, что позволяет сердцем познать подлинную радость существования, обрести гармонию со всей вселенной, преодолеть страх смерти, и в будущем, с приходом на землю Царства Божия, саму смерть. «Смерти ужасом объятых/ Не отыщется меж нас», - говорит от лица крестьянства олонецкий поэт и в финале стихотворения, исполненный глубокой веры в грядущее светлое будущее, в догматической форме библейских истин заключает: «И хоть смерть косой тлетворной / Нам грозит из лет седых: / Он придет нерукотворный, / Век колосьев золотых» [5, с. 14]. Нерукотворный «век колосьев золотых» осмысливается Клюевым исключительно в духе крестьянского идеалистического мировидения и соотнесен, в первую очередь, с приходом Царства Божия, с воцарением на земле рая в его крестьянском понимании, связанном с земледельческим трудом и, главным образом, с выращиванием хлеба.
Мотив ожидания, которым проникнут сборник Клюева «Сосен перезвон», характеризует не только особенности сознания «молодого» крестьянского поэта, но и отображает общее настроение, которым было охвачено дореволюционное отечественное искусство слова и национальная культура в целом. Эту совершенно особую атмосферу духа, царящую в литературно-культурной среде предреволюционного русского общества, осмыслил и предельно точно описал Борис Вахтин в работе «Человеческое вещество?»: «... перед революцией удесятерилось ожидание, предчувствие, предвидение золотого века, рая на земле; <...> вся душа нации исступленно бредила и грезила чем-то единым, в котором сплелись нерасторжимо смерть и бессмертие, золотой век и гибель, могильный мрак и ослепительный свет, кровавое знамя убийц и белые розы терниев Христа» [2, с. 21]. Превалирующий в книге стихов Клюева «Сосен перезвон» мотив ожидания грядущего Царства Божия целиком созвучен охватившему культурно-историческую эпоху первого десятилетия XX века общему настроению, как верно было замечено Вахти-ным, «удесятеренного ожидания, предчувствия, предвидения золотого века, рая на земле». Понимание судеб мира и пророчества о путях его спасения, свойственные лирике раннего Клюева, несмотря на всю оригинальность их содержательного и художественного выражения, - частное проявление общего тренда, непреложно характерное для всего отечественного литературно-культурного процесса начала прошлого столетия.
Лирический герой стихотворения Клюева «Наша радость, счастье наше.» - обретшее «тайну Бога и вселенной» - крестьянство, свято хранящее веру в грядущее Царство Божие. Поэт предоставляет возможность читателю почувствовать единство духовного порыва людей, исполненных общим настроением радостно-счастливого ожидания божественного обновления мира. Постигнутая «тайна Бога и вселенной» (тайна жизни и мироздания) наполняет земное бытие крестьянина, по убеждению Клюева, сокровенным смыслом, делает его сопричастным Богу как Творцу Вселенной. На этом основании жизнь крестьянина наполнена божественной Творческой Сущностью. В лирике уже раннего Клюева образ крестьянина неизбежно приобретает черты Творца Жизни (например, «Мы - жнецы вселенской нивы / Вечеров уборки ждем»). Позднее эта особенность художественного мировидения олонецкого поэта разовьется и вполне земные образы крестьян его поэзии вберут в себя те или иные узнаваемые черты практически всего сонма небожителей (Христа, Богородицы, ангелов, святых и др.), способствуя характерной размытости границ земного и небесного миров его оригинальной лирики.
В стихотворении Клюева «Наша радость, счастье наше.», открывающего сборник «Сосен перезвон», крестьянство рисуется поэтом в радостно-счастливом ожидании второго пришествия Христа и духовного обновления мира. При этом заметим, что в грядущем вселенском преображении именно на крестьянство Клюевым возлагается роль вершителя Суда над человечеством, после которого произойдет великое искупление грехов и наступит новый мир - Царство Божие на земле, которое в поэтическом сознании Клюевым осмысливается как «век колосьев золотых»: «Тишиной безвестья живы, / Во хмелю и под крестом, / Мы, жнецы вселенской нивы, / Вечеров уборки ждем» [5, с. 13].
Мотив ожидания грядущего Царства Божия - устойчивый формально-содержательный компонент стихов Клюева, составивших сборник «Сосен перезвон», характеризующий оригинальность художественного сознания автора и его поэтическую систему. Среди произведений первой книги поэта, реализующих данный мотив, как наиболее репрезентативные, выделим стихотворения «Ожидание», «Верить ли песням твоим.», «Есть на свете край обширный.».
Ожидание в одноименном стихотворении Клюева непосредственно сопряжено с обновлением. С первых строк читатель проникается чувством томительного предчувствия скорых бытийных перемен. Лирический герой ясно различает приближение вестника (образ «светлого ездака»), несущего с собой обновление жизни: «Кто-то стучится в окно: /Буря ли, сучья ракит? / В звуках текущих ровно - / Топот поспешных копыт» [5, с. 22]. Томительное ожидание лирическим героем прихода таинственного гостя, составляющего сюжетную основу стихотворения, перерастает у Клюева в выстраданное и уверо-ванное знание о грядущем вселенском обновлении, после которого жизнь наполнится новым содержанием и никогда уже не будет прежней.
Небесное происхождение всадника становится очевидным: сама природа, затихая, преклоняется перед ним («Никнут ракиты, шурша»), а звук топота его коня подобен надвигающейся буре («Топот, как буря, растет»). Ожидания лирического героя оправдались: принесший великую радость «светлый ездок у ворот» - это явление ангела «Серафима, в ризах огнистых, как день», знаменующее начало Вселенского обновления. У Клюева наступление Царства Божия сопряжено не столько с изменением миропорядка, сколько с духовным преображением самого человека, в основе которого лежит божественное предопределение. Духовное обновление человека, посыл к «пробуждению его души», мотивируется в стихотворении Клюева исключительно явлением ангела Серафима - вестника грядущего Царства Божия. Только божественная воля способна преобразить душу человека, которая томится ожиданием грядущей милости Бога.
Заметим a propos, что клюевский мотив и образ таинственного гостя получит своеобразное художественное развитие в поэзии С.А. Есенина. Так, изображенный мир стихотворения «Разбуди меня завтра рано...» (1917) в ключевых символических деталях текста отчетливо напоминает лирический сюжет «Ожидания» Н. Клюева. Идея преображения мира - стержневая для необиблейского эпоса Есенина - прямо связана с мистическим предощущением божественного вестника. Только он уже несет в себе явные признаки нового религиозного знания, отличного от христианского: «Зреет час преображенья, / Он сойдет, наш светлый гость, / Из распятого терпенья / Вынуть выржавленный гвоздь» («Преображение», 1917) [3, с. 5556]. Это знание в духовно-творческой практике автора 1918-1919 гг. ведет его к отчетливо видимой конечной цели - действенному воплощению мечты о крестьянском рае в стране под названием «Инония». Болезненное и неминуемое столкновение с реальностью, показавшего всю хрупкость и иллюзорность поэтических фантазий Есенина, ведет его к мучительному переосмыслению вчерашних художественных откровений, что особо ощущается в эмоционально-оценочном пространстве образа некогда «светлого гостя»: «Черт бы взял тебя, скверный гость!/Наша песня с тобой не сживется...» («Сорокоуст», 1920) [3, с. 83].
Вернемся к раннему Клюеву. Стихотворение «Верить ли песням твоим.», посвященное Александру Блоку, также проникнуто мотивом ожидания прихода Царства Божия. В стихотворении звучит призыв к братьям-поэтам (и в первую очередь к поэту Блоку, которому адресовано стихотворение Клюева) не предаваться унынию, оставаться верным своим высоким идеалам, идти навстречу заветной мечте. Взывающий к поэтам лирический герой Клюева, нашедший незыблемую жизненно-творческую опору в родном краю, преисполнен уверенности, что «злые метели зимы», сковавшие льдами разбитый фрегат, неминуемо отступят, уже грядут новые времена, Царство Божие близится, и корабельщикам-поэтам необходимо лишь в томительном ожидании его прихода не утратить веры, надежды, любви: «Радость незримо придет, / И над вечерними нами / Тонкой рукою зажжет / Зорь незакатное пламя» [5, с. 34].
Призыв не терять веры в грядущее светлое будущее, каким бы тягостным ни было его ожидание, звучит и в тексте клюевс-кого стихотворения «Есть на свете край обширный...». В основу произведения Клюевым был положен традиционный сюжет русской народной сказки: заточенная в высокой башне девица-царевна томится неволею и грустит в ожидании своего избавителя-богатыря. Пушкин, как известно, при создании поэмы «Руслан и Людмила» также использовал этот распространенный в отечественном фольклоре сюжет: Людмила, похищенная злым волшебником Черномором, томится в ожидании спасителя, своего жениха Руслана.
Сочинение Клюева, в отличие от поэмы Пушкина, имея в основании фольклорный сюжет, в то же время наполнено ре-
лигиозным содержанием и символикой, что особенно характерно для ранней лирики олонецкого поэта. Томительное ожидание героиней освобождения у Клюева не соотносится с желанием народа обрести те или иные гражданские свободы, а символизирует многовековую мучительную тоску русского народа по Царству Божию, его страстное стремление к жизни по Божьей правде: «Пташкой пленной, одинокой / В башне девушка сидит. / Злой кручиною объята, / Все томится, воли ждет, / От рассвета до заката, / День за днем, за годом год» [5, с. 43]. В финале стихотворения страданья клюевской героини вознаграждены: «ветер перепевный» приносит ей радостную весть о скором освобождении - символе грядущего обретения Царства Божия на земле: «Не томись, моя царевна, /Радость светлая близка: / За чертой зари туманной, / В ослепительной броне / Мчится витязь долгожданный / На вспененном скакуне» [5, с. 44].
Образ храброго витязя «на вспененном скакуне», который должен освободить прекрасную девушку из темницы, в контексте религиозной идеи и символики клюевского стихотворения приобретает особое смысловое значение. В произведении Клюева - это небесный воин, обладающий божественной силой, способной одержать победу над царящим в мире злом и принести русской душе свободу в её страстном стремлении к Царству Божию.
В анализируемом тексте образ всадника - витязя «в ослепительной броне» - реализует мотив ожидания грядущего Царства Божия. Уподобленный ангелу витязь у Клюева - это посланник Божий, призванный высшей «небесной» силой, чтобы утолить мучительную жажду русской души обретения Царства Божия на земле.
В начале XX века в среде ученых-филологов было распространено мнение, что слово «богатырь» этимологически восходит к слову «Бог», т.к. в сознании русского народа, обосновывали исследователи русского языка, богатыри - люди необыкновенные, наделенные высшими, почти божественными свойствами. [См.: 1, с. 8]. Если принять во внимание крестьянское происхождение отдельных русских богатырей, то символический образ клюевского доблестного воителя получает ещё один дополнительный комлементарный смысловой оттенок: витязь - крестьянин-богатырь, призванный Богом, по убеждению Клюева, наполнить русскую жизнь новым духовным содержанием и превратить Россию в Царство Божие. Убедительности данной трактовки образа клюевского витязя придает тот факт, что она органично согласуется с оригинальными взглядами олонецкого поэта на крестьянство: именно с ним Клюев связывает свои надежды на духовное обновление русского бытия.
Земля для русского крестьянина всегда была женщиной, матерью, Богородицей, Кормилицей; она всегда обладала над его существованием полной и безраздельной властью. По словам Г.И. Успенского, «... народ <...> до тех пор сохраняет свой могучий и кроткий тип, покуда над ним царит власть земли, покуда в самом корне его существования лежит невозможность ослушания ее повелений, покуда они властвуют над его умом, совестью <...>. Оторвите крестьянина от земли, от тех забот, что она налагает на него - <...> и нет этого народа <...>. Остается один пустой аппарат пустого человеческого организма» [6, с. 115-116]. В литературоведении не раз отмечалась близость оригинальных взглядов Клюева с философией «власти земли» Успенского. Влияние Успенского на становление философской концепции Клюева выразилось в том, что именно крестьянина, связанного с землею кровно, посвященного в её сокровенные тайны, поэт-олончанин в раннем периоде своего творчества провозглашает хранителем национальной духовности, воином-богоносцем, защищающим национальное самостояние и величие будущности России.
Таким образом, эксплицитно выраженный мотив ожидания грядущего Царства Божия, пронизывающий первую книгу стихов «Сосен перезвон», является доминирующим в комплексе религиозных мотивов раннего творчества Н.А. Клюева. Олонецкий поэт братской любви и веры видит скрытые знаки грядущего Царства Божия во всем: всадник, стремящийся к крестьянской хижине через ночную мглу, полоска зари на небе, шепот ветра возвещают о скором обновлении жизни - и поэт стремится поделиться этой радостной вестью с окружающим миром. Реализованный во многих программных стихотворениях сборника, таких как «Наша радость, счастье наше.», «Ожидание», «Верить ли песням твоим.», «Есть на свете край обширный.», рассматриваемый мотив обнаруживает «следы» влияния библейской, фольклорной и литературной традиции.
Библиографический список
1. Бунаков, Н.Ф. Народные былины о русских могучих богатырях // сост. по сб.: Кирши Данилова, Киреевского, Рыбникова, Гильфердин-га [и др.]. - М., 1915.
2. Вахтин, Б. Человеческое вещество? // Эхо: литературный журнал. - 1986. - № 14.
3. Есенин, С.А. Полн. собр. соч.: в 7 т. - М., 1997. - Т. 2.
4. Клюев Н. Песнослов. - Петроград, 1919. - Кн. 2.
5. Клюев, Н. Сосен перезвон / предисл. В. Брюсова. - М., 1913.
6. Успенский, Г.И. Собрание сочинений: в 9 т. / под общей ред. В.П. Друзина. - М., 1956. - Т. 5. Bibliography
1. Bunakov, N.F. Narodnihe bihlinih o russkikh moguchikh bogatihryakh // sost. po sb.: Kirshi Danilova, Kireevskogo, Rihbnikova, Giljferdinga [i dr.]. - M., 1915.
2. Vakhtin, B. Chelovecheskoe vethestvo? // Ehkho: literaturnihyj zhurnal. - 1986. - № 14.
3. Esenin, S.A. Poln. sobr. soch.: v 7 t. - M., 1997. - T. 2.
4. Klyuev N. Pesnoslov. - Petrograd, 1919. - Kn. 2.
5. Klyuev, N. Sosen perezvon / predisl. V. Bryusova. - M., 1913.
6. Uspenskiyj, G.I. Sobranie sochineniyj: v 9 t. / pod obtheyj red. V.P. Druzina. - M., 1956. - T. 5.
Статья поступила в редакцию 06.12.12
УДК 811.161.1
Panchenko N.V. DIFFUSE COMPOSITIONAL SPACE OF CONTEMPORARY LITERARY TEXTS. The space of the modern texts is a structured space with the characteristics of the dispersion and multiplication. Compositional text variants making this space are in the counter-crossing relationships. Key words: composition, text space, variety, multiplication.
Н.В. Панченко, канд. филол. наук, доц. каф. современного русского языка и речевой коммуникации Алтайского гос. университета, г. Барнаул, E-mail: panchenko@list.ru
РАССЕЯННОЕ КОМПОЗИЦИОННОЕ ПРОСТРАНСТВО СОВРЕМЕННЫХ ХУДОЖЕСВТЕННЫХ ТЕКСТОВ
Пространство современных текстов - это структурированное пространство, обладающее ярко выраженным признаком рассеянности и множественности. Композиционные варианты текста, образующие данное пространство, находятся в отношениях непересечения.
Ключевые слова: композиция, пространство текста, вариативность, множественность.
Текстовое пространство есть конструируемое в процессе коммуникации между текстом, автором и читателем общее пространство взаимодействия, задаваемое и актуализируемое единицами текста, распознаваемое всеми субъектами коммуникации как точки этого пространства. Если понятие текстового пространства соотносимо, во-первых, с пространством, создаваемым в тексте - хронотопом; во-вторых, пространством, занимаемым текстом; в-третьих, пространством текста-конструкта, то композиционное пространство может быть определено прежде всего в рамках последнего понимания текстового пространства. Такая трактовка композиции трансформирует линейное представление о ней как о единственно возможном способе навигации в тексте: движении от начала к концу текста. Современное представление о композиции согласуется с современными взглядами на текст как на явление динамическое, коммуникативное, складывающееся в процессе письма / чтения. В этом процессуальном смысле композиция отличается от архитектоники (тоже имеющей пространственное измерение, но только во втором значении - как конфигурация плоскостного пространства) [1].
Пространство композиционного построения обладает определенными характеристиками. Во-первых, характеристикой объемности, возникающей вследствие множества композиционных вариантов, имеющих точки пересечения в различных местах текстового пространства; разнонаправленности текстовой композиционной организации; несводимости всех композиционных вариантов к одному генерализирующему [2]. Во-вторых, наличием центра или центров взаимодействия различных композиционных вариантов (классические тексты тяготеют к наличию одного центра; у неклассических современных текстов чаще более одного центра, вплоть до полного расфокусирования текста) [1].
Наличие различных способов организации композиционного пространства текста фиксирует, по крайней мере, два полюсных типа композиционного пространства:
- центрированное, когда есть точка схождения различных композиционных вариантов (это может быть точка пересечения и фокус, иерархически организующий все относительно само-
стоятельные композиционные варианты, находящиеся в отношениях сводимости / несводимости);
- рассеянное, когда точек схождения и / или пересечения не наблюдается, либо они носят эпизодический, случайный характер, что ведет к невозможности иерархизации вариантов композиционного построения текста.
К центрированному типу относятся, как правило, классические тексты, а к рассеянному тяготеют тексты современной литературы.
Рассеянное пространство композиционного построения это такая организация пространства, при которой обнаружение единого фокуса, центра, к которому стягиваются все композиционные варианты, не представляется возможным. Здесь от выбранного вектора композиционного построения зависит не только способ вхождения в текст, но и сам текст предстает организованный равно-различными способами.
Рассеянное композиционное пространство обладает следующими признаками:
- актуализаторы композиционного построения не обнаруживают в большинстве композиционных вариантов эквивалентных признаков, если же эквивалентность и имеет место, то предстает как оппозиция, а не тождество;
- необозримость количества композиционных вариантов даже в пределах одной стратегии;
- отсутствие приоритетной композиционной стратегии, все реализуемые стратегии находятся в ситуации равноправия. Выбор первой, как правило, диктуется внешними причинами - необходимостью сформировать референтное пространство текста -сюжет, предметы, героев. Это обусловливает и избрание рефе-ренциальной стратегии в качестве первой для композиционной организации текста, что не делает ее в данном случае приоритетной. Следующая, как правило, задействуется телеологическая стратегия, затем - метатекстовая, рецептивная / генристическая стратегии. Последней, если отсутствует специальное задание, актуализируется элокутивная. Выбор в данном случае той или иной стратегии целиком отдается на волю читателя, на его компетенцию, наличие навыков чтения, качество фоновых знаний и др.;
