CC BY
108Д-р Эльдар ИСМАИЛОВ
Директор Института стратегических исследований Кавказа, председатель редакционного совета журнала «Центральная Азия и Кавказ». С 1991-го по 1997 год возглавлял кафедру социального управления и менеджмента Бакинского института социального управления и политологии (ныне Академия государственного управления при президенте Азербайджанской Республики). Учредитель и председатель Наблюдательного совета Кавказского банка развития. Автор более 50 научных работ по геоэкономике, макроэкономике, экономико-математическому моделированию и государственному управлению социально-экономическими процессами, одна из последних — «Центральный Кавказ и экономика Грузии» (2004 г.) вышла в соавторстве с Владимиром Папавой и Теймуразом Беридзе.
НОВЫЙ РЕГИОНАЛИЗМ НА КАВКАЗЕ: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ ПОДХОД
Резюме
В статье рассматриваются особенности формирования Кавказского региона как самостоятельного субъекта глобальной экономики. Автор аргументирует необходимость нового подхода к структуризации социально-экономического пространства Кавказа, включающего Северный, Центральный и Южный Кавказ, что наиболее полно и точно воспроизводит современную геополитическую реальность в регионе, позволяет выработать естественную модель кавказской интеграции. Всесторонне обо-
сновывается выбор в качестве интегрирующего ядра региона центральнокавказских стран — Азербайджана и Грузии, с помощью которых Кавказ может приступить к выполнению своей геополитической и геоэкономической функции. Для полноценной их реализации наиболее перспективным представляется интеграция государств Центрального Кавказа и Центральной Азии в системе мирохозяйственных связей, что в конечном счете приведет к формированию центральноевразийского регионального союза.
Кавказ как самостоятельный регион глобальной экономики: эволюционный подход
Экономика Советского Союза, представлявшая собой «единый народнохозяйственный комплекс», отличалась высокой степенью интеграции союзных республик и четким
разделением труда между ними. После развала СССР в его бывшем ареале возникли независимые национальные государства, каждое из которых определенный период сохраняло в себе основные признаки былого единства, касавшиеся структуры экономики, размещения производительных сил, применяемых технологий и организационных принципов производства.
Ситуация осложнялась отсутствием конкретных программ развития. Длительное время по инерции давали о себе знать административно-командное управление, неготовность к самостоятельной рыночной трансформации, неспособность повышения эффективности экономики и уровня жизни населения на полученной в наследство морально изношенной материально-технической базе. В результате первые годы суверенного развития сопровождались резким спадом производства, инвестиционной пассивностью, ограниченными возможностями технико-технологического обновления и выхода на мировые рынки из-за низкой конкурентоспособности, разрушением финансово-кредитной системы и производственных связей, валютной нестабильностью и т.п. Все это в той или иной степени и форме было характерно для каждого региона бывшего Союза, в том числе для Кавказского.
Кавказ превратился в арену взаимодействия и столкновения различных геополитических и экономических интересов1. В отличие от других выделившихся регионов СССР — Прибалтики, Центральной Азии и Западнославянской части — правовое и политическое положение кавказских стран относительно мирового сообщества оказалось неодинаковым. Кавказ утратил свою политико-правовую и социально-экономическую целостность. Северный Кавказ находится под юрисдикцией Российской Федерации. Из трех закавказских республик, получивших политическую независимость и представляющих, по нашей классификации, Центральный Кавказ, две — Азербайджан и Грузия — ориентируются на Запад. Они сотрясаются изнутри этнополитическими конфликтами, в которых этнические меньшинства пользуются покровительством бывшей метрополии. Армения же, являясь фактически государством-сателлитом, форпостом России, продолжает проводить ее политику на Кавказе.
Многомерность политического пространства Кавказа, вовлеченность России — частично в виде прямого участия, а частично в качестве внешнего фактора — в процессы его реформирования, богатые углеводородные ресурсы региона и его значение как транспортного коридора для вывоза центральноазиатских нефти и газа на мировой рынок, сложный ход становления государств — все это привлекает к Кавказу (особенно к Центрально-Кавказскому региону) внимание как научной общественности, так и политиков2. Каждая страна, имеющая интересы на Центральном Кавказе (Россия, Турция, Иран, США, европейские и азиатские государства и др.), разрабатывает свою систему взглядов на этот регион и перспективы его развития3.
Каким бы ни был разброс мнений или подходов к состоянию и перспективам развития интеграционных процессов на Центральном Кавказе, ключевой вопрос состоит в
1 См.: Гаджиев К.С. Геополитика Кавказа. М., 2001; Дугин А.Г. «Кавказский вызов». Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить пространством. М.: АРКТОГЕЯ, 2000; Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2001; Кулиев Г. Геополитические коллизии Кавказа // Центральная Азия и Кавказ, 1999, № 4. С. 23—29.
2 См.: Кавказ: история, современность и геополитические перспективы. Материалы международной научной конференции. Баку, 1998.
3 См.: Россия и Закавказье: поиски новой модели общения и развития в изменившемся мире. М., 1999; Белый А.В., Ремакль Э. Россия и Западная Европа: геополитические интересы в Кавказско-Каспийском регионе. В кн.: Европа и Россия: Проблемы южного направления. Средиземноморье — Черноморье — Каспий. М., 1999; Чернявский С. Кавказская стратегия Вашингтона // Международная жизнь, 1999, № 1; он же. Западная активность в Закавказье // Международная жизнь, 1998, № 6; он же. Южный Кавказ в планах НАТО // Международная жизнь, 1998, № 9; Пау Ф. де. Политика Турции в Закавказье. В кн.: Спорные границы на Кавказе. М., 1996; Нахаванди Ф. Россия, Иран и Азербайджан. Исторические истоки внешней политики Ирана. В кн.: Спорные границы на Кавказе.
том, сохраняют ли силу традиционные (российские) факторы влияния на регион или же будущее за новыми стратегическими приоритетами? Этот вопрос позволяет классифицировать имеющиеся взгляды по двум позициям:
1. единый Центральный Кавказ в новой политической системе отношений;
2. будущее Центрального Кавказа представляет собой новую модификацию старой интеграционной модели.
Зачастую под новыми стратегическими приоритетами подразумевают вытеснение одного традиционно приоритетного фактора влияния (российского) другими (западным, турецким, исламским и др.). Эту дихотомию нередко называют сменой одного «старшего брата» другим. Очевидно, что такая двухполюсная систематизация интеграционных процессов на Центральном Кавказе выглядит упрощенной. Для понимания нынешней ситуации и разработки принципов, а также основных направлений формирования регионального интеграционного сообщества, важным условием является осмысление и обобщение исторического опыта интеграционных процессов, происходивших на Кавказе.
Процесс трансформации Кавказа в единый социально-экономический регион со своей системой общерегионального управления (в том числе Центральным Кавказом) имеет давнюю историю. В разные исторические периоды и в составе различных империй эта система прошла путь больших модификаций. Вполне естественно, что имперские системы управления оставляли свой отпечаток на интеграции Центрального Кавказа. В целом они (как субъекты управления) играли в отношении Кавказа (как объекта управления) цементирующую роль, придавая ему свойства целостности. Тем не менее в отдельные короткие исторические отрезки, о чем будет сказано ниже, ощущалась хрупкость централизованного управления Кавказом.
В начале XVI века на Северном Кавказе существовали независимые государственные образования, среди которых наиболее значительными были Аварское ханство, Дагестанское шамхальство и др.4 К середине XVI века все эти самостоятельные феодальные владения оказались под протекторатом Османской империи, сохраняя в то же время свою систему управления и валюту. Несколько иначе обстояло дело на Центральном Кавказе. В результате распада в XV столетии единого Грузинского государства, которое существовало с XII века5, в западной части региона возникли сразу три независимых царства (Имерети, Картли и Кахети) и одно княжество (Самцхе). В восточной части Центрального Кавказа продолжали доживать свой век древнее азербайджанское государство Шир-ваншахов, возникшее в IX веке6, и Шекинское феодальное владение. Что касается Южного Кавказа, то он был поделен между двумя могущественными соседями — Сефевидской и Османской державами.
Длительное противостояние сефевидских шахов и османских султанов привело к резкому изменению ситуации на Кавказе. В результате Амасийского мирного договора (1555 г.), заключенного между соперничавшими в борьбе за Кавказ сторонами, Имеретс-кое царство7 и княжество Самцхе8 более чем два века были подчинены Османской империи. На территории княжества Самцхе-Саатабаго в 1628 году османами был создан Ахалцихский пашалык9. Вся же восточная часть Центрального Кавказа — включая грузинские царства Картли и Кахети, а также территории уже бывшего государства Шир-ваншахов (ликвидировано в 1538 г.) и Шекинского феодального владения (ликвидирова-
4 См.: История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII века. М., 1988. С. 292, 294.
5 См.: Советская историческая энциклопедия. Т. 4. М., 1963. С. 812, 814.
6 См.: История Азербайджана. В 7 тт. Т. 2. Баку, 1998. С. 296 (на азерб. яз.).
7 См.: Советская историческая энциклопедия. Т. 5. М., 1964. С. 804.
8 См.: Там же. Т. 12. М., 1969. С. 524.
9 См.: История Грузии. Тбилиси: Цодна, 1961. С. 142.
но в 1551 г.) — находилась в подчинении Сефевидской державы. Указанные земли вошли в состав трех бейлербейств — Ширванского, Карабахского и Чухурсаадского. Сефевиды в своей (юго-восточной) части Южного Кавказа создали Азербайджанское (Тебризское) бейлербейство. Управление находилось под непосредственным контролем шахского двора, и здесь имела хождение сефевидская валюта — аббаси (абаз).
В горной части Северного Кавказа и западных частях Центрального и Южного, находившихся в составе Османского государства или под его мощным влиянием, была распространена османская система управления. В этих местностях использовалась единая османская валюта — пиастр (куруш).
Такое положение в Кавказском регионе, с незначительными изменениями в соотношении влияния османов и сефевидов, сохранялось вплоть до первой четверти XVIII века, когда в противоборство активно включилась Российская империя. Еще до своего окончательного утверждения на Северном и Центральном Кавказе она начала последовательно формировать в регионе новое административно-территориальное устройство — внедрять российскую модель управления, территориального деления и взаимоотношений с бывшими независимыми государственными и этнополитическими образованиями. В 1785 году Российская империя впервые создала на завоеванной северо-восточной части Кавказа (Астраханская и Кавказская губернии/области) целостную систему управления — Кавказское наместничество (с центром в г. Екатеринограде), которое с 1844 года управляло также и завоеванным Центральным Кавказом. Были созданы губернии, области и округи, которыми руководили российские чиновники. Во главе центрального органа управления всей социально-экономической жизнью Северного и Центрального Кавказа стоял царский наместник с резиденцией в городе Тифлис10. Россия начала активно внедрять на Кавказе свою валюту — рубль.
В 1846 году правительство России провело на Кавказе административную реформу. На Центральном Кавказе были созданы пять губерний — Шемахинская (с 1859 г. — Бакинская), Тифлисская, Кутаисская, Иреванская и Елизаветпольская. Еще в 1844 году, в связи с активизацией выступлений Шамиля, Джаро-Белоканская область была превращена в одноименный военный округ, начальник которого обладал правами губернатора. На Северном Кавказе в дополнение к существовавшей Астраханской губернии в 1846— 1847 годах были созданы Дербентская и Ставропольская губернии, а в 1867 году — Черноморский округ (см. табл. 1).
Таблица 1
Административно-территориальное деление Кавказа в составе Российской империи:
1721—1917 гг.
Деление Губернии Области Округа
Регио^^^ Название Годы Название Годы Название Годы
Северный Кавказ
Астрахан- 1715—1785, Астрахан- 1785—1796
екая 1796 ская
Кавказская 1785—1822 Кавказская 1822—1847
Ставро- 1847—1917
польская
10 С 1882 по 1905 год на Кавказе вместо должности наместника была введена должность главноуправляющего (см.: История Азербайджана. В 7 тт. Т. 4. Баку, 2000. С. 117, 196; Т. 5, Баку, 2001. С. 98).
Продолжение таблицы 1
Деление
Регион
Губернии Области
Название Годы Название Годы
Дербент- 1846—1860 ская Дагестан- ская «Область Войска Донского» Терская Кубанская 1860—1917 1786—1917 1806—1917 1860—1920
Черно- 1896—1917 морская
Округа
Название Годы
Черно-
морский
1867
Центральный Кавказ
Грузия
Грузинская 1801
Грузино-
Имеретин-
ская
1841—1846
Тифлисская 1846—1917
Кутаисская 1846—1917
Батумская 1878—1917 Сухумский 1866—1917
Азербайджан Шемахин-ская
1846—1859 Каспийская 1722—1735 (от Дербента до Астары)
Иреванская
1850—1917 Джаро-Белоканская
1830—1844 Джаро- 1844—1860 Белоканский
Закаталь- 1860—1917
ский
Бакинская 1859—1917 Каспийская 1840—1846
(Северный
Азербай-
джан)
Елизавет-
польская
1868—1917
Южный Кавказ
Юго-
западный
Кавказ
Карская
Ахалцих-
ская
1878—1917
1828—1917
Юго-
восточный
Кавказ
Каспийская (от Астары до Решта)
1722—1732
Со второй половины XIX века были полностью уничтожены остатки «самостоятельности» местных государственных образований. Так, в 1860-х годах были ликвидированы дагестанские ханства (Кюринское, Мехтулинское, Аварское) и шамхальство. На
Центральном Кавказе в те же годы лишились остатков своей автономии Абхазия, Мегре-лия и Сванетия11.
На Южном Кавказе, как в его западной, так и восточной частях, включая Карский пашалык (в составе Османского государства) и Азербайджанское (Тебризское) бейлер-бейство (в составе Ирана), к середине XIX века сохранялись прежние системы управления соответствующих державных центров и их валюта. В результате победы России в войне против Османской империи Карский пашалык (юго-западный Кавказ) перешел в 1878 году под ее контроль. Здесь также была установлена российская система управления, создана Карская область (в составе Кавказского наместничества) и внедрен русский рубль.
Таким образом, с 1878 года почти весь Кавказ (без восточной части Южного Кавказа) находился в составе Российской империи и функционировал как единая, целостная социально-политическая и финансово-институциональная система — Кавказское наместничество.
Только с распадом Российской империи в феврале 1917 года это наместничество было ликвидировано. С 1918 года на территории Кавказа образовались независимые республики и интегрированные государственные образования. Так, в предгорной части Северного Кавказа возникли и некоторое время просуществовали Донская, Терская, Кубанская и Черноморская советские республики и др. В 1918 году часть этих новых государственных образований (Кубано-Черноморская, Терская и Ставропольская советские республики) интегрировались в Северо-Кавказскую советскую республику. Такие же процессы происходили на Центральном Кавказе, где в 1918 году — на базе интегрирования бывших губерний — возникла Закавказская Демократическая Федеративная Республика (ЗДФР). Просуществовав чуть более одного месяца, она распалась на три независимых государства: Азербайджанскую Демократическую Республику, Араратскую Республику и Демократическую Республику Грузия. Аналогично в западной части Южного Кавказа возникли Юго-Западная Кавказская (Карская) Демократическая Республика и Араз-Тюркская Республика, а в восточной — Республика Азадестан и Советская Гилянс-кая Республика.
С укреплением в 1920-х годах своих позиций, Россия, Иран и Турция начали проводить на Кавказе «согласованную» политику ликвидации независимых государственных образований. Постепенно все они были упразднены. В Иране и Турции они были преобразованы в административно-территориальные единицы — соответственно в останы и вилайеты. На территории бывшей Российской империи были вначале созданы по новым социалистическим принципам советские республики, которые затем были объединены в единое государственное образование с общими финансово-институциональными системами управления: на Северном Кавказе — в Горскую Автономную Советскую Социалистическую Республику (ГАССР), а на Центральном — в Закавказскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику (ЗСФСР). С развитием системы управления социально-экономическими процессами СССР эти общерегиональные партийно-правовые и финансово-экономические институты были ликвидированы (соответственно в 1924 и 1936 гг.).
Вместе с тем основные институты общерегионального управления сохранялись: военно-стратегические и политические — Закавказский и Северо-Кавказский военные и пограничные округа, Закавказская и Северокавказская железная дорога, Закавказская и Северокавказская энергосистема, Закавказская высшая партийная школа и т.д.; экономические — соответствующие структуры в центральных (союзных) органах государственного управления экономикой (Закавказского и Северо-Кавказского экономических районов). Они функционировали вплоть до распада СССР в 1991 году.
Итак, за последние пять веков Кавказ попеременно находился в различных имперских системах управления: османской, сефевидской, иранской, российской и советской. Наиболее целостной из них была российская система в виде Кавказского наместничества, которое в отдельные периоды включало в себя почти весь Кавказ (кроме юго-восточного субрегиона, хотя его прикаспийская часть, Гилян, в 1722—1732 гг. и входила в Каспийскую область России).
С образованием на Центральном Кавказе в 1991 году независимых республик, единое социально-политическое и экономическое пространство Советского Кавказа распалось. Каждая страна начала создавать собственные политико-правовые и финансовоэкономические институты.
Северный же Кавказ сохранил свойства единого политико-экономического пространства, которыми обладал в советское время. В 2001 году он был включен во вновь образованный Южный федеральный округ Российской Федерации. Это обусловило более тесную интеграцию Северного Кавказа с другими южными районами России, нежели с остальным Кавказом, хотя до распада СССР его экономика была плотнее интегрирована с Закавказским экономическим районом, чем с российскими районами.
В западной и восточной частях Южного Кавказа сохранились системы управления и валюты Турецкой Республики и Исламской Республики Иран соответственно.
Последние два века формирование модели (принципы, формы и методы) интеграции на Кавказе определялось и управлялось, в основном, Российской и Советской империями. В XX веке Москва, перейдя от политико-экономического принципа управления к партийно-экономическому, создала Бюро ЦК КПСС по Закавказью и согласно этому выделила в качестве самостоятельных единиц в едином народнохозяйственном комплексе страны и в Российской Федерации соответственно Закавказский и Северо-Кавказский экономические районы (1954—1991 гг.). В 1844—1917 годах Северный, Центральный и Юго-Западный (с 1878 г.) Кавказ, находившиеся в составе Кавказского наместничества Российской империи, управлялись из единого общерегионального центра царским наместником на Кавказе и его аппаратом в г. Тифлис12. В Советской империи управление Северным (ГАССР и Дагестанская АССР, далее — Северо-Кавказский экономический район) и Центральным Кавказом (ЗСФСР, Закавказский экономический район, Бюро ЦК КПСС по Закавказью) было раздельным и координировалось Москвой.
Вместе с тем необходимо особо отметить, что в периоды своей независимости кавказские народы также создавали интегрированные государственные образования и соответственно общие экономико-финансовые и правовые институты управления. Так, на Северном Кавказе образовался Имамат Шейха Шамиля (1835—1856 гг.) и Горская Республика (1920—1924 гг.), а на Центральном Кавказе — ЗДФР (апрель 1918 г.).
Таким образом, исторический экскурс показывает, что, несмотря на насыщенную противоречивыми тенденциями историю Кавказа, здесь формировались интегрированные государственные образования (системы управления). Это происходило как в периоды независимости коренных народов Кавказа, так и тогда, когда они находились в составе различных империй, что свидетельствует об объективных закономерностях региональной интеграции, то есть неизбежности становления Кавказа как единого целостного объекта глобализации.
В настоящее время, ввиду последовавшего после самоликвидации СССР распада единого социально-политического и экономического пространства Кавказа (при том, что Северный Кавказ остался в составе Российской Федерации), а также образования на Центральном Кавказе независимых республик, народы этого ареала начали интенсивный поиск путей интеграции. Этим и объясняется перманентное возникновение и обсуждение идей вроде Кавказского Общего Дома и Кавказского Общего Рынка.
О геоэкономическом понятии «Кавказ»
Прежде чем перейти к анализу «нового регионализма» в Кавказском регионе, целесообразно раскрыть сущность понятия «Кавказ» и его составляющих. Современное содержание этого геополитического понятия уходит своими корнями в XVIII—XIX века — к периоду завоевания Кавказа Россией. Именно с ее приходом в регион начинается его деление на Кавказ и Закавказье (за Кавказом)13. Позже для обозначения территорий к северу от завоеванного Закавказья вводится понятие «Северный Кавказ».
Однозначно, что категория «Закавказье» была продуктом российской внешнеполитической концепции, которая отражала подход метрополии к политико-административному делению завоеванного региона. Разумеется, при этом интересы его народов, а также исторически сложившиеся здесь этнополитические, экономические, культурные и иные связи зачастую приносились в жертву интересам Российской империи. Более того, категория «Закавказье» подспудно предполагала, что территории, находящиеся южнее Большого Кавказского хребта, не относятся к собственно Кавказу, а располагаются за ним, то есть вне его. Тем самым эта категория фактически представляла собой выражение и, в некоторой степени, средство достижения политической цели Российской империи — разделение местных народов, проживающих в северной, центральной и южной частях Кавказа.
Несомненно и то, что категория «Закавказье» несла в себе не просто географический, а геополитический смысл. Это видно хотя бы из того, что «Закавказье» простиралось только до южных государственных границ Российской империи, меняясь в размерах вместе с их изменениями. Так, в конце XIX века — после того, как Карская область Османской империи была завоевана Российской — она считалась составной частью Кавказа. Однако после потери Россией Карса, Ардагана и Баязета они перестали упоминаться в российских политических и исторических документах как кавказские. Тем не менее эти области считали себя именно таковыми: провозгласив независимость, они создали в ноябре 1918 года новое государство, назвав его «Юго-Западной Кавказской (Карской) Демократической Республикой»14.
Отражая существующую геополитическую реальность, а именно — абсолютное доминирование России в Кавказском регионе, категория «Закавказье» использовалась вплоть до начала 1990-х годов.
Первой попыткой отказа от «российской» модели геополитического деления региона стала замена категории «Закавказье» на более корректную категорию «Южный Кавказ», включающую все те же республики — Азербайджан, Армению и Грузию. Следует подчеркнуть, что понятие «Южный Кавказ» также несет в себе «российский» геополитический смысл, поскольку обозначает часть Кавказского региона, добившуюся независимости от России (СССР), в отличие от Северного Кавказа, оставшегося в составе Российской Федерации. Деление Кавказа на две названные части проводится опять-таки в соответствии с границами между Россией и суверенными странами Кавказа. Не случайно, что термин «Южный Кавказ» вошел в обиход и утвердился с момента распада СССР. Тем самым категория «Южный Кавказ» отразила важный аспект новой геополитической ситуации на Кавказе — возникновение здесь трех независимых государств.
Невозможно переоценить историческое значение этого события, ибо провозглашение крупнейшими кавказскими народами суверенных государств открыло дорогу для их консолидации на новых принципах и построения в перспективе единого Кавказа.
13 См.: Gamkrelidze T.V. «Transcaucasia» or «South Caucasus»? Towards a More Exact Geopolitical Nomenclature // Marco Polo Magazine, 1999, No. 4/5 [http://www.traceca-org.org/rep/marco/mp40.pdf].
14 Гаджиев А. Из истории образования и падения Юго-Западной Кавказской (Карской) Демократической Республики. Баку, 1992.
В этой связи следует уточнить смысл понятия «кавказское государство». Прежде всего, государство, претендующее называться кавказским, должно, как и всякое другое, обладать необходимыми признаками государственности. Во-вторых, оно должно территориально целиком располагаться на Кавказе. В настоящее время перечисленным условиям полностью соответствуют только Азербайджан и Грузия. Армения территориально расположена вне Большого Кавказа, и поэтому относить ее однозначно к кавказским государствам некорректно. Что касается России, то она может считаться сопредельным государством, поскольку лишь малая часть ее территории относится к Кавказу.
В свете этого можно выделить еще одну смысловую нагрузку понятия «Южный Кавказ». Это, вероятно, не вполне осознанное стремление подчеркнуть кавказскую природу трех «южнокавказских» государств в противовес России, постоянно претендующей на статус «кавказского государства» с определенной геополитической подоплекой.
Тем не менее термин «Южный Кавказ» в нынешнем его значении, по нашему мнению, неадекватно отражает протекающие на Кавказе геополитические процессы. По существу, происходит механическая замена одного понятия другим в рамках прежней, «российской» модели структуризации Кавказа, разделяющей его на Северный и Южный в пределах постсоветского пространства. Данная модель страдает, на наш взгляд, двумя основными недостатками. Во-первых, она изжила себя, поскольку исчезла ее основа — монопольное доминирование России на Кавказе. Во-вторых, она базируется на неверном отражении исторически сложившихся социально-экономических, социокультурных и этнических параметров Кавказа. Речь идет о неправомерном сужении этих параметров за счет того, что в пределы Кавказского региона не включаются северо-восточные области Турции (илы Карс, Ардаган, Артвин, Игдыр и др.) и северо-западные области Ирана (ос-таны Восточный Азербайджан и Западный Азербайджан). Указанные области многие века (до завоевания Россией Кавказа) находились в одном социально-экономическом и этнокультурном ареале, где и в настоящее время проживают в основном кавказские народы, что позволяет считать их «кавказскими» областями этих стран, как и кавказский регион России (Северный Кавказ).
Исходя из вышесказанного, нам представляется возможным предложить следующий способ структуризации Кавказского региона15 (см. рис. 1 на с. 16):
1. Центральный Кавказ, включающий три независимых государства — Азербайджан, Грузию и Армению;
2. Северный Кавказ, состоящий из приграничных автономных государственных образований Российской Федерации;
3. Южный Кавказ, включающий приграничные с Азербайджаном, Грузией и Арменией илы Турции (Юго-Западный Кавказ) и северо-западные останы Ирана (Юго-Восточный Кавказ).
Предлагаемый вариант структуризации Кавказа, по нашему мнению, наиболее полно и точно воспроизводит современную геополитическую реальность в регионе, охватывает все его составные элементы (страны, области, автономные образования) и учитывает исторически сложившуюся специфику Кавказа как социокультурного и экономического образования. Деление Кавказского региона на центральную, северную и южную части позволяет наметить принципиально новые, реалистичные пути развития интеграционных процессов на Кавказе.
15 На первый взгляд может показаться, что предложенная методология еще более усложнит и без того крайне непростую геополитическую картину региона. Однако именно она позволяет восполнить целостность Кавказа «недостающими элементами» и тем самым достичь динамичного, стабильного и системного развития интеграционных процессов во всем регионе. Этот подход позволяет предложить модель интеграции Кавказа по принципу «3+3» с включением в нее независимых государств Центрального Кавказа (Азербайджана, Грузии и Армении) и региональных держав (России, Турции и Ирана)
Следует отдельно сказать об особом (двойственном) положении, в которое попадает в предложенной методологии Армения. В этой модели она входит в Центральный Кавказ, тогда как ее можно было бы включить и в Южный Кавказ в силу того, что, во-первых, она, так же как Юго-Восточный Кавказ (останы Ирана) и Юго-Западный Кавказ (илы Турции), находится вне Большого Кавказа и равноудалена от него, то есть территория Армении географически расположена на Южном Кавказе, а во-вторых, до XIX столетия основная масса армянского населения, наряду с другими кавказскими народами, компактно проживала многие века именно в этих регионах Османской империи и Ирана, но благодаря политике Российской империи полностью мигрировала на земли азербайджанского (Ереванского) ханства. Однако учитывая, что в советский период (1920—1990 гг.) у Армении сложились социально-экономические отношения с Грузией и Азербайджаном в составе единого Закавказского экономического района и в настоящее время она имеет примерно равные политико-правовые и социально-демографические параметры (в отличие от составных «кавказских элементов» региональных держав — Северного и Южного Кавказа), а также принимая во внимание, что мировое сообщество уже рассматривает Армению (наряду с Азербайджаном и Грузией) в группе «южнокавказских» государств как однотипное, она включена в состав Центрального Кавказа.
Соотношение геополитической и геоэкономической функций Кавказа
Анализ геоистории Кавказа XVI—XX веков показывает, что на разных этапах социально-экономическое пространство этого региона выполняло как геополитические, так и геоэкономические функции. Если в годы полной зависимости, то есть будучи в составе той или иной империи, весь Кавказ или отдельные его части не могли выполнять никаких геофункций, то в периоды частичной зависимости осуществлялась та или иная функция, а на этапе независимости — обе функции одновременно.
Так, с момента завоевания Кавказа Россией и в период Советской империи регион был соответственно составной частью России и СССР и поэтому не мог выполнять ни геополитические, ни геоэкономические функции16. В настоящее время с обретением странами Центрального Кавказа независимости обе функции возрождаются. При этом следует отметить, что на данном этапе необходимо более интенсивно развивать геоэкономи-ческую функцию региона.
Однако геополитические пристрастия (вкупе с чрезмерным увлечением национальной идеей) все еще оказывают на Центральном Кавказе сильное влияние на формирование и развитие геоэкономической функции, что, в свою очередь, предполагает активный поиск и выработку новой четкой и сбалансированной геоэкономической стратегии. В этой связи в XXI веке прежде всего сами государства Центрального Кавказа должны стремиться к тому, чтобы в регионе доминировали геоэкономические, а не геополитические функции. Если регион начнет наконец сбалансированно выполнять свою геоэконо-мическую функцию и сможет последовательно развивать ее, то это позволит в дальнейшем выработать и выполнить согласованную геополитическую функцию, от чего выиграют как страны региона, так и мировая экономика в целом. Только преимущественно усилив геоэкономическую функцию, Кавказ может стать единой, целостной и эффективной функциональной подсистемой мировой экономики.
При разработке концепции национально-государственных интересов соотношение геополитики и геоэкономики зависит от приоритетности тех или иных факторов (скажем, безопасности в широком контексте, престижа на мировой арене, экономического процветания и т.п.). Достижение различных целей может вовсе не сопровождаться совпадением геополитического и геоэкономического векторов. Более того, имея многочисленные узловые точки соприкосновения, они могут противостоять друг другу. Иногда геополитические категории играют роль опасных пережитков, особенно в тех случаях, когда внешнеэкономическая стратегия целиком подчинена внешнеполитическим установкам.
На наш взгляд, Кавказ, расположенный на границе общеевропейского пространства безопасности, должен быть не геополитическим, а геоэкономическим регионом. Самому Кавказу следует стремиться к тому, чтобы здесь не главенствовала геополитика: в противном случае он станет «управляемым инструментом» в руках других стран; геоэкономически же субъекты региона могут функционировать как единые составляющие части мировой экономики. Если регион получит наконец свою геоэкономическую функцию, то от этого выиграют все его государства. В этом смысле очень важны проекты транспортировки — как энергоресурсов, так и других полезных ископаемых.
16 Лишь в отдельные короткие исторические отрезки, в частности, на стадии трансформации Российской империи в Советскую, Кавказ был вовлечен в большую геополитическую игру (Первая мировая война). Тем самым в этот период регион начал выполнять геополитическую функцию, тогда как его гео-экономическая функция так и не успела «включиться». С усилением властных полномочий Центра (Москвы) и установлением его абсолютного господства над регионом приостановила свое действие и геополитическая функция.
Наряду с этим, если исходить из геополитической и геоэкономической целесообразности, усиливается необходимость интеграции Кавказа в первую очередь с ЦА. В совокупности они образуют новое целостное самостоятельное экономическое региональное образование — Центральную Евразию. Хотя Кавказ, как исторически сложившийся регион, важен сам по себе, однако его значимость и геоэкономические преимущества в этом контексте многократно возрастают, так как геоэкономическая функция ЦентральноАзиатского региона, учитывая, что она идентична геоэкономической функции ЦК, позволяет последнему полностью реализовать ее. Согласованное выполнение странами ЦК и ЦА их геоэкономической функции полностью раскрывает возможности проявления интеграционных процессов — как на всем евразийском пространстве, так и в мировой экономике. Для обоснования данной точки зрения целесообразно рассмотреть объемную панораму геополитической структуры Кавказа (рис. 2).
Рисунок 2
Геополитическая структура Кавказа
□
КАВКАЗ
СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ
(Россия)
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КАВКАЗ
(Азербайджан, Грузия, Армения)
ЮГО-ЗАПАДНЫЙ КАВКАЗ
(Турция)
ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ КАВКАЗ
(Иран)
Легко заметить, что Кавказ представляет собой эллипс или своеобразную распорку (дугу), поддерживающую грозди окружностей различных региональных держав и интеграционных образований, растянувшихся от Черного до Каспийского морей. На него оказывают «оттягивающее» давление Россия (с севера), а также Турция и Иран (с юга). Одновременно Кавказ стал получать, особенно в последние годы, сильные импульсы от более крупных с географической и геополитической точек зрения интеграционных образований: с крайнего запада — США и ЕС, а с востока — Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). При этом США и ЕС стремятся продвигать свои интересы через «нейтральный» ЦК на Центрально-Азиатский регион, а Китай, Япония и Корея — через «нейтральную» ЦА — на Центрально-Кавказский. В любом случае геополитические и геоэкономические векторы интересов Евро-Атлантических и Азиатско-Тихоокеанских держав будут в конечном счете способствовать единению «нейтральных» центральнокавказских и центральноазиатских стран. Хотя эти государства пока еще далеки от четкого осмысления глобальной необхо-
димости ускорения реализации процесса региональной интеграции, зачатки его проявления уже начали складываться. Это свидетельствует о потенциальной возможности формирования в центре евразийского континента, простирающегося как единое историко-географическое пространство от берегов Тихого до Атлантического океана, от арктических морей до Индийского субконтинента, нового самостоятельного экономического регионального образования — Центральной Евразии (ЦЕА), хотя, по мнению отдельных экспертов, такая конфигурация представляет собой наиболее уязвимый с точки зрения прочности хозяйственно-географических связей элемент евразийской континентальной модели17.
Без действенной опоры на геоэкономические и геополитические детерминанты невозможно обеспечить высокую эффективность интеграционных объединений. В этой связи перспективы развития Кавказа в решающей степени зависят от рационального использования преимуществ геополитического и геоэкономического положения ЦЕА между двумя мегарегионами — Евро-Атлантическим и Азиатско-Тихоокеанским, что во многом и будет определять размещение мировых сил в новом столетии. Каждая страна, претендующая на участие в центрально-евразийской интеграции, должна предлагать свои варианты углубления интеграционных процессов, основывающихся на взаимоувязке интересов. Изначально именно геоэкономическая парадигма должна предопределять внут-риэкономическую стратегию и модель поведения интегрирующихся стран. Например, Азербайджан, обладая большим транзитным и производственным потенциалом, уделяет особое внимание коммуникационным проектам, в том числе развитию транспортноэнергетической инфраструктуры, а также подключению своей экономики к системе разделения труда в евразийском макрорегионе. Такой подход создает надежную основу кооперирования стран ЦЕА для совместного продвижения собственных интересов, что способствует реализации геоэкономических интересов государств региона. Если же геополитическая составляющая как на ЦК, так и в целом в ЦЕА будет проявляться более выра-женно, нежели геоэкономическая, то этот регион не сможет полноценно выполнять свою геоэкономическую функцию и, следовательно, не достигнет стабильного и ускоренного экономического роста и повышения уровня жизни. Реальная потребность во взаимодействии государств ЦК и ЦА для развития и эксплуатации транспортных маршрутов, в совместном формировании механизмов их безопасности, в реализации энергетических проектов, включающих также геополитический и экологический аспекты, вполне очевидна. Более того, реализация геоэкономической функции ЦК — обеспечение транзитной торговли между Востоком и Западом — в прошлом определяла и в будущем должна определять геополитическую судьбу и безопасность региона.
Столь же бесспорен на сегодняшний день интерес великих и региональных держав (США, стран ЕС, Китая, России, Ирана и Турции) к ЦЕА, обусловленный, прежде всего, геоэкономическим потенциалом региона (хотя каждая из них представляет эту задачу по-разному). Их внимание давно привлекали и сейчас привлекают географическое положение (важный транспортный коридор) и обширные неразработанные природные ресурсы ЦЕА. Поэтому достижение стабильности в ЦЕА и ее инкорпорирование в мировое сообщество и мировую экономику — важная задача для всех этих государств. При этом формирование «нейтральной» ЦЕА особенно выгодно для США, стран ЕС и АТР, тогда как Россия, Иран и Турция представляют это единство в несколько ином виде. В настоящее время наблюдается явное соперничество этих держав за экономическое доминирование в регионе, и поэтому странам ЦК, а также всей ЦЕА важно занять правильную позицию по отношению к этой глобальной геоэкономической ситуации.
Таким образом, геоэкономическая интеграция полностью переконфигурирует геополитическую структуру Кавказа, меняет представления о приоритетах развития, создает
17 Подобная точка зрения высказывается М. Лаумулиным в его статье «Политика против географии. Евразия на геополитическом переломе» // Континент, 17—30 апреля 2002, № 8.
реальные предпосылки для становления нового регионализма. И хотя региональные различия могут превалировать над схожими чертами центральноевразийских стран, в условиях глобализации наиболее важно взаимосвязанное разрешение потенциальных проблем и предотвращение опасностей, что, безусловно, может быть использовано в дальнейшем для ликвидации конфликтов, имеющих место в различных областях общественной жизни.
Особенности проявления нового регионализма на Центральном Кавказе
В условиях всеобщей глобализации и «новой» регионализации перед постсоветскими государствами остро стоит задача поиска путей социально-экономической интеграции в мировое хозяйство. Эта задача актуальна и для Кавказа, где сталкиваются сложнейшие социально-экономические, национально-территориальные, конфессиональные, геополитические и иные интересы.
Специфика Кавказа проистекает из его исключительного этнонационального и конфессионального многообразия, а также других факторов, в числе которых особое место занимает географическое положение. Кавказ всегда рассматривался как региональное образование, имеющее важнейшее геостратегическое значение, как уникальный в своем роде регион, где непосредственно пересекаются Восток и Запад, Север и Юг, христианство и ислам. Кавказский регион является полем, где перекрещиваются несколько линий международной политики. Он был и остается связующим звеном между Средним и Ближним Востоком, бассейнами Каспийского, Черного и Средиземного морей. Через его территорию проходят возрождаемые ныне Великий шелковый и Волжско-Каспийский торговые пути, а также ряд имеющих важное политическое значение военно-стратегических магистралей. Здесь десятки веков живут многие народы, соприкасаются различные культуры и конфессии. Правда, социально-экономические отношения между этими народами складывались, как правило, в различных империях, что не могло не наложить на них определенный (преимущественно негативный) отпечаток.
О геополитической и геоэкономической привлекательности Кавказа явственно свидетельствует неослабевающий интерес к нему со стороны ведущих мировых держав и политических сил. Большое число зарубежных научно-исследовательских центров и аналитиков непосредственно занято изучением проблем социально-экономического развития Кавказа. На политику заинтересованных стран в отношении Кавказского региона серьезное влияние оказали последствия распада Советского Союза18. В некоторых случаях западные политики включают Кавказско-Каспийский регион в территорию так называемых «Евразийских Балкан», имеющих в своем составе районы Юго-Восточной Европы и Центральной Азии, части Южной Азии и Ближнего Востока и характеризующихся как конфликтоопасная зона. Тем не менее страны этого ареала являются предметом соблазна для вмешательства со стороны могущественных соседей, каждый из которых может оказать сопротивление другому соседу в регионе19.
18 Возникла возможность так называемого «второго пришествия» западного капитала в регион. Перед странами Запада открылись самые благоприятные геополитические и геоэкономические условия для проникновения в ранее закрытые для них районы Кавказа. Первыми среагировали мощные нефтегазовые и транспортно-коммуникационные корпорации, но за последние годы западные государства активизировались по всем направлениям. Используя статус таких организаций, как ООН, ОБСЕ и др., западные и восточные страны участвуют в урегулировании межэтнических и территориальных конфликтов. В регионе постоянно находятся наблюдатели международных организаций, осуществляющие контроль над выполнением различных соглашений.
19 См.: Дебрский А. Кавказ в системе геополитических интересов стран мирового сообщества [http:// www.kavkazweb.net/view.cgi?m=1&name=ana/geo].
Актуальным представляется определение места и роли Кавказского региона в мировом экономическом сообществе. Исследователи по-разному трактуют этот вопрос, и четкого, устоявшегося мнения у них пока не сложилось. Установить, каковы действительные геоэкономические и геополитические функции Кавказа, насколько реалии отличаются от выдвигаемых научных точек зрения, — задача, хотя и архисложная, но злободневная.
Геоэкономическое и геополитическое значение того или иного региона характеризуется долговременными экономическими, хозяйственными, территориально-пространственными и другими факторами, а также их воздействием на внешние связи и международные процессы. Кавказ всегда был зоной интересов многих государств Европы и Азии, оставаясь узлом социально-политических и экономических противоречий. Нынешнее состояние мира еще больше увеличило число стран, склонных рассматривать Кавказ в качестве зоны своих интересов, чему во многом способствует возросшая потребность высокоразвитых государств в энергетических и сырьевых ресурсах, их заинтересованность в международных проектах, предусматривающих добычу и транспортировку каспийских нефти и газа, прокладку коммуникационных линий, строительство инфраструктурных объектов и т.д.
Значение Кавказа как целостного социально-экономического объекта, по оценке
З. Бжезинского, неуклонно возрастает. При этом он особо подчеркивает перспективную роль всего Кавказского региона как, во-первых, источника масштабных, но пока еще не разработанных запасов природных ресурсов — прежде всего газа и нефти — и, во-вторых, перекрестка евразийских транспортных путей. Вместе с тем указывается на действующие и потенциальные источники нестабильности региона20.
Кавказский регион действительно богат природными ресурсами, и не только энергетическими, но и залежами железных, медных, хромовых руд. Каспийское море содержит 90% мировых запасов осетровых, что приносит существенный доход странам (в том числе и Азербайджану), имеющим к ним доступ. Помимо прочего, у региона есть все шансы стать важнейшим узлом транспортных систем по линиям Юг — Север и Восток — Запад, транспортно-коммуникационным коридором, соединяющим Европу с Азией. Нефть Каспия и пути ее транспортировки являются объектом не только конкуренции компаний, но и политического соперничества крупных держав. Здесь пересекаются и переплетаются как региональные (Россия, Турция и Иран), так и глобальные (США, страны ЕС, АТР и ББВ) интересы. Поэтому этот регион в настоящее время находится в зоне особого внимания «мирового правительства»21. Каждый из субъектов последнего имеет здесь свои «сферы притяжения» и по-своему представляет целостность Кавказа, влияя тем самым, посредством своих финансово-властных рычагов, на процесс интеграции кавказских государственных образований и темпы их развития.
Вместе с тем соотношение сил между субъектами «мирового правительства» — Евразийскими и Евро-Атлантическими державами — периодически меняется. Это, в свою очередь, каждый раз приводит к трансформации целостности региона, межгосударственных отношений субъектов Кавказа, а также темпов и форм их движения.
В XXI веке кавказские государственные образования впервые получили шанс интегрироваться в единый экономический союз, отвечающий насущным интересам развития региона в целом и каждого из его субъектов в отдельности. Государства Кавказа, придерживающиеся политики плавного вхождения в систему мировых экономических отношений, считают необходимым участвовать в международных экономических и финансовых союзах и организациях. Это проявляется в первую очередь в их социально-экономической интеграции с ближайшими соседями (ГУАМ, СНГ, ОЧЭС, ЦАРЭС и др.), а также в
20 См.: Бжезинский 3. Великая шахматная доска. М.: Международные отношения, 2000. С. 150—151.
21 Под «мировым правительством» здесь имеется в виду сообщество наиболее развитых держав планеты, которое непосредственно или опосредованно (через наднациональные организации) управляет происходящими в мире процессами.
активном налаживании связей с другими региональными экономическими союзами (ЕС, АТЭС, НАФТА, ШОС и др.).
Наряду с этим отсутствие глобальной схемы экономического взаимодействия осложняет разработку национальных и региональных механизмов достижения оптимального баланса интересов. Это, в частности, проявляется в отношениях стран Кавказского региона с Россией. Как отмечал грузинский политолог-международник А. Рондели, государства Центрального Кавказа находятся по отношению к России «в довольно неопределенном состоянии», будучи одновременно подвержены процессам реинтеграции и дезинтеграции с ней22. По его мнению, к реинтеграции их подталкивают объективные причины: особенности структуры хозяйства, технологические и сырьевые потребности, острые энергетические проблемы, необходимость экспорта продукции на российский рынок, необходимость гарантий суверенитета, территориальной целостности и внешней безопасности, давние дружественные отношения и тесные культурные связи. На дезинтеграцию «работают» новые экономические и политические реалии, неспособность России, которая сама находится в периоде трансформации, оказать «полнокровную» помощь государствам постсоветского пространства, неумение нового российского бизнеса наладить отношения с ними
и, особенно, методы периодически усиливающегося силового давления на отдельные страны, что вызывает у населения недоверие и отрицательную реакцию.
Эти выводы были сформулированы несколько лет тому назад, и с тех пор, к сожалению, воздействие негативных факторов не сократилось. Позиции РФ на Кавказе были за это время ослаблены, в частности, ее причастностью к затяжным военным конфликтам в Нагорном Карабахе, Абхазии, Южной Осетии и Чечне, которые в значительной степени осложняют отношения России с Азербайджаном и особенно с Грузией. К тому же наметились центробежные тенденции в политике государств Центрального Кавказа, обозначилось их стремление к приоритетному сотрудничеству на глобальном уровне как с ЕвроАтлантическим, так и Азиатско-Тихоокеанским миром.
По мнению Э. Махмудова, «в настоящее время понятие «регионализм» трудноприменимо к странам ЦК, поскольку здесь проявляются лишь его зачатки, что в первую очередь обусловлено реализацией международных экономических проектов»23. Как известно, в результате проводимой ею политики и, в частности, из-за военной агрессии против Азербайджана, Армения фактически осталась «за бортом» не только таких крупных проектов как «Контракт века», СПЕКА, БТД и БТЭ, в которых задействованы Азербайджан и в той или иной степени — Грузия, но и фактически играет формальную роль в проектах ТРАСЕКА (восстановление «Великого шелкового пути»), ТАЕ (прокладка Транс-Азиат-ско-Европейской волоконно-оптической линии связи), ИНОГЕИТ (программа сотрудничества для усиления безопасности поставок энергоносителей в ЕС).
Наряду с этим следует признать, что среди всех региональных экономических союзов наиболее важным и эффективным в плане гармоничного развития субъектов Кавказа (в первую очередь — Центрального) был бы их союз друг с другом. Он позволил бы совместно и комплексно решать весь спектр общекавказских проблем экономического, социального и экологического характера. Однако транзитивный период оказался весьма сложным и принципиально изменил как внешние условия функционирования кавказских стран (распад единого народнохозяйственного комплекса СССР, значительное ослабление сложившихся экономических связей с бывшими союзными республиками, провозглашение их суверенитета, переориентация внешней торговли на государства дальнего зарубежья, образование СНГ), так и внутреннюю среду хозяйствования (переход к либераль-
22 См.: Рондели А. Грузия на постсоветском пространстве // Кавказские региональные исследования, 1996, № 1. С. 98.
23 Махмудов Э. Проблема южнокавказской безопасности и интеграции сегодня [http://ija.hetq.am/ru/r-emakhmudov.html].
ным рыночным отношениям, острый социально-экономический кризис, глубокий спад производства, снижение уровня жизни населения).
На постсоветском экономическом пространстве ареал стран Кавказа имеет несколько особенностей. Во-первых, ослабление их зависимости от России — системообразующего государства СНГ24. Это дистанцирование выразилось в первую очередь в создании альтернативной системы добычи сырья и его транспортировки на мировые рынки, строительстве альтернативных новороссийскому маршруту трубопроводов Баку — Супса, Баку — Тбилиси — Джейхан и Баку — Тбилиси — Эрзерум, создании ГУАМ — организации, поставившей цель освобождения от энергетической и транспортно-коммуникационной зависимости от РФ. Во-вторых, усиление взаимозависимости стран Кавказа (Азербайджана и Грузии) с Украиной и Молдовой в рамках региональных объединений ГУАМ и ОЧЭС. В-третьих, расширение регионального сотрудничества (особенно Азербайджана) с государствами Центральной Азии в рамках ЦАРЭС, ЭКО и СПЕКА.
Таким образом, как и в целом по Содружеству, так и в ареале стран Кавказа, в ходе реформ произошла регионализация экономического пространства, где были созданы региональные группировки, темпы развития которых существенно различаются25. Расчеты специалистов свидетельствуют о наличии в последних значительного интеграционного потенциала, который в настоящее время не используется. Это, в свою очередь, требует усиления интеграционных тенденций, зарождающихся в региональных объединениях стран Кавказа. Вместе с тем, несмотря на наличие определенных объективных условий — сложившейся инерционной естественной взаимодополняемости экономических систем, наличия соответствующих факторов производства (в частности, природных, производственных и интеллектуальных ресурсов), кавказская регионализация сдерживается дезинтегрирующими факторами: например, военными конфликтами в регионе и воздействием противоречивых тенденций мирового рынка.
Это дало основание говорить о своеобразии нового регионализма в кавказских государствах: «.. .регионализм во внешнеполитических отношениях кавказских стран подразумевает нечто большее. А именно: насколько в своих действиях эти страны осознают то, что представляют единый регион — Кавказ. Сегодня странам Кавказа недостает общности интересов и политических ориентиров, в результате чего на международной арене они защищают свои интересы сепаративно. На это есть веские причины: груз исторического прошлого (в течение многих лет неурегулированность взаимоотношений между Арменией и Турцией, вклинившаяся в память чеченцев кавказская война XIX в. и т.п.), развитие событий после развала Советского Союза. Наконец, особо следует выделить геополитическую ориентацию южнокавказских государств, в которой ярче всего проявляется разобщенность»26.
В этих условиях на передний план выступает разработка реалистичной модели кавказской интеграции. Краткий исторический обзор системы управления Кавказа за XVIII—XX века показал, что народы региона как в периоды зависимости от региональных держав, так и в годы независимости стремились к интеграции. В конечном счете сформировались различные типы интегрированных государственных образований со своими особыми управленческими и финансово-институциональными структурами и общими (едиными) валютами. Эти интегрированные государственные образования формировались в основном на геополитическом пространстве России, то есть на Север-
24 За исключением Армении, для которой характерно увеличение односторонней зависимости от России, являющейся ее крупнейшим торговым партнером: удельный вес России во внешнеторговом обороте Армении составил в 2005 году примерно 13,0%.
25 На данную тенденцию указывает, в частности, Д. Мацнев (см.: Российский экономический журнал, 1999, № 9—10. С. 62—63; Центральная Азия и Кавказ, 2000, № 1 (7). С. 59, 67).
26 Бичашвили М. Регионализм во внешней политике южнокавказских стран [http://ija.hetq.am/ru/r-mbichashvili. Шш1]. При этом автор указывает на образование двух региональных альянсов: с одной стороны, Армения — Россия — Иран, а с другой — Азербайджан — Грузия — Турция.
ном и Центральном Кавказе. Что же касается Южного Кавказа, который находился и находится в составе Турции и Ирана, то его вовлечение в интеграцию было невозможным. То же самое можно сказать и об интеграционных процессах внутри Южного Кавказа — между его турецкой и иранской частями. На этих территориях периодически либо создавались самостоятельные государственные образования, либо они вовлекались в социально-политическую и экономическую жизнь Кавказа, находящегося в составе Российской империи.
Сегодня Северный Кавказ, состоящий из восьми республик (Адыгея, Дагестан, Ингушетия, Чечня, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия-Алания, Калмыкия) и четырех административных единиц (Краснодарская, Ставропольская, Ростовская и Астраханская области), входит в ЮФО РФ. На территории Северного Кавказа, как и во времена СССР, продолжают действовать единая валюта — рубль, а также организационно-правовые элементы и финансово-кредитные механизмы региональной интеграции.
В сложившихся условиях каждый из субъектов, расположенных на Центральном Кавказе, самостоятельно налаживает финансово-институциональные связи друг с другом, причем степень зависимости этих связей различна и отношения между странами складываются по-разному.
После обретения независимости республики Центрального Кавказа участвовали в создании новых региональных объединений — ЭКО, СНГ, ОЧЭС, ГУАМ и др., однако существенного эффекта от этого они пока не получили, что, на наш взгляд, связано с объективными причинами. Одна из них — чрезмерная политизированность названных объединений; другая же заключается в том, что они только образовались и не имеют опыта сотрудничества в новых условиях. Так, ЭКО представляет собой клуб мусульманских государств. Он объединяет разноориентированные страны большого региона, начиная с исламистского Афганистана и заканчивая светским Азербайджаном. Существенными являются и различия в целях, принципах, методах и формах их функционирования.
На экономическом пространстве бывшего СССР также предпринимаются шаги по формированию регионального интеграционного объединения, но опять-таки по целому ряду объективных причин они пока не принесли ожидаемых результатов. Наглядным примером тому служат сложности политического характера при создании в 1991 году СНГ. В настоящее время между странами СНГ действуют 27 тарифных и около 200 нетарифных таможенных ограничений, которые предполагается постепенно устранить в течение ближайших 10 лет. Медленно реализуются экономические цели, поставленные в ГУАМ. Более активно развивается сотрудничество стран, входящих в ОЧЭС. В качестве основных направлений сотрудничества государств Центрального Кавказа следует выделить их участие (по состоянию на конец 2005 г.) в различных региональных организациях и программах (см. табл. 2).
Таблица 2
Участие стран Центрального Кавказа в региональных группировках и программах
Т^І ГУАМ ОЧЭС ЭКО ЦАРЭС ТРАСЕКА ИНОГЕЙТ СПЕКА
Азербайджан X X X X X X X X
Армения X X X X
Грузия X X X X X
Необходимо отметить, что в ГУАМ участвуют Азербайджан и Грузия; в СНГ и ОЧЭС страны Центрального Кавказа присутствуют одновременно, а в остальные (ЦАРЭС, ЭКО) входит только Азербайджан. Анализ этой деятельности показывает, что самой интегрированной из стран Центрального Кавказа является Азербайджан, а наименее включенной — Армения. Ведущая позиция Азербайджана адекватно отражает проводимую им государственную политику, его выгодное географическое положение (выход в Каспийское море и участие в региональных группировках со странами Центральной Азии), богатство природными ресурсами, наиболее высокий экономический потенциал и инвестиционную привлекательность. Армения по указанным параметрам уступает практически всем странам региона, что в определенной степени отражает ее политику и малозначи-мость вхождения в региональные группировки.
В начале 1990-х годов возможности расширения внешней торговли с соседними государствами способствовали ускорению формирования этих региональных объединений. Странам Центрального Кавказа представлялось, что выгоды от такого сотрудничества, скорее всего, могут быть реализованы, если произойдет интеграция государств с разными, но взаимодополняющими производственными возможностями в наиболее рентабельных отраслях, а сам процесс интеграции будет сопровождаться значительной редукцией тарифных ограничений и предоставлением весьма умеренных региональных преференций. На практике же субъекты региональных объединений не руководствовались в своей деятельности вышеизложенными соображениями, соответственно и эффект от нее оказался незначительным.
Взять, к примеру, Руставский металлургический комбинат. В советские времена это предприятие ежегодно выпускало миллионы тонн стали и чугуна, а руда доставлялась из азербайджанского города Дашкесан. В настоящее время — из-за безуспешных попыток привлечения инвестиций — комбинат практически простаивает. Эта и другие подобного рода ситуации тормозят возобновление экономической интеграции между Грузией и Азербайджаном.
Большое значение приобретает и уровень интеграции систем управления. Так, наиболее сформировавшимся интеграционным объединением можно считать СНГ, тогда как ГУАМ находится лишь в начале данного процесса. Наряду с этим следует акцентировать внимание на том, что выгоды от интеграции определяются не только мерами внешнеторговой политики, но и совместными усилиями по совершенствованию инфраструктуры и сферы услуг. Например, региональное объединение ОЧЭС располагает банковской структурой — Черноморским банком торговли и развития, а в СНГ и ГУАМ только сейчас предпринимаются попытки создания единого межгосударственного банка.
Говоря о процессе регионализации на Кавказе, следует отметить, что с геополитической и геоэкономической точек зрения наиболее перспективной представляется не столько кавказская региональная группировка (например, Кавказский Общий Рынок или Кавказский Общий Дом), сколько региональные союзы кавказских и центральноазиатских государств. Как уже отмечалось, прототипами такого союза можно было бы считать ГУУАМ и ЦАРЭС. Так, в ГУУАМ, наряду с Украиной и Молдовой, входили Грузия, Азербайджан (с 1997 г.) и Узбекистан (с 1999 г.), что, в принципе, позволяло обеспечивать через эти страны эффективные связи государств Восточной Европы, Кавказа и Центральной Азии. Однако в мае 2005 года из-за выхода из состава упомянутой структуры Узбекистана ГУУАМ реорганизовался в ГУАМ. Тем самым цепочка, связывавшая воедино Кавказ и Центральную Азию, была разорвана. В ЦАРЭС, основанную в 1997 году, наряду с Афганистаном, Китаем (Синьцзян-Уйгурский автономный район) и Монголией, входят четыре республики Центральной Азии (за исключением Туркменистана) и Азербайджан. Учитывая, что Азербайджан имеет с народами Центральной Азии этногенетическую общность и языковую близость (тюркская группа), он может стать связующим звеном в
цепи Кавказ — Центральная Азия и играть одну из ведущих ролей в образовании Центрально-Евразийского объединения — ЦЕА.
Обоснованность данного подхода аргументируется тем, что ЦЕА, ставшая с конца 1990-х годов одним из быстро трансформирующихся регионов, интегрирующихся в мировую экономику, имеет весомые преимущества (значительные запасы природных богатств, относительно развитая инфраструктура, человеческий капитал), то есть в основном располагает необходимыми для самовоспроизводящей единицы мировой экономики ресурсами и значительным потенциалом развития. Главная цель возможной региональной группировки стран ЦЕА, расположенной в центре евразийского пространства, в области пересечения Европы и Азии27, заключается в обеспечении многовекторной интеграции — Западной Европы и Восточной Азии (Запад — Восток), а также России и Южной Азии (Север — Юг). Это выгодно отличает ее от существующих в мире договоров региональной интеграции, таких как НАФТА в Северной Америке и МЕРКОСУР — в Южной, касающихся, в основном, торговли и имеющих чисто внутриконтинентальный ареал действия.
Центральноевразийским странам придется в конечном счете найти собственный подход к региональному сотрудничеству и интеграции. Несмотря на общие угрозы для экономической и социальной стабильности, в настоящее время им не хватает не только сильной политической мотивации и лидерства для углубления региональной интеграции, но и внешних источников финансирования. Интеграция Центральной Евразии в целостный социально-экономический регион продиктована не столько с точки зрения ее потенциала и емкости рынка, то есть торгово-инвестиционных возможностей и привлекательности, сколько с позиции функциональной значимости, заключающейся в ее уникальном географическом положении. Здесь многие века проходили мировые торговые трассы — Великий шелковый путь и Волжско-Каспийский торговый путь, а сейчас пролегли их современные модификации — международные транспортно-коммуникационные коридоры Запад — Восток и Север — Юг, соединяющие рынки ЕС и АТЭС, а также России и Южной Азии. В современных условиях новый Шелковый путь предполагается воссоздать на базе трех опорных отраслевых плацдармов: энергетики, трансконтинентальной транспортной системы и телекоммуникаций. Стержнем же этого проекта, который одновременно аккумулирует в себе глобальные, региональные и локальные интересы, должна стать не только разработка природных ресурсов Кавказско-Каспийского региона в широком ее понимании, но и одновременное включение в мировое хозяйство естественных богатств стран Центральной Азии и Центрального Кавказа.
Другими словами, в начале XXI века принципы, формы и методы нового регионализма на Кавказе должны определяться, главным образом, исходя из совместного использования экономического потенциала стран ЦК и ЦА и их транспортно-коммуникационных сетей в системе мирохозяйственных связей. Таким образом, Центральный Кавказ, став органической частью единого целостного Центрально-Евразийского региона, сможет полноценно выполнять свою геоэкономическую функцию, что, в свою очередь, будет способствовать созданию благоприятных условий для динамичного роста экономики и народного благосостояния в странах региона.
27 Согласно концепции «столкновение цивилизаций» С. Хантингтона (см. Huntington S.P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York: Simon & Schuster, 1996. 368 pp.), после распада советского блока главными мировыми соперниками являются три суперцивилизации (западная — христианская, мусульманская и китайская — конфуцианская). Государства ЦЕА находятся на стыке этих трех суперцивилизаций.
