CC BY
10
Сибирские исторические исследования. 2018. № 4
РЕЦЕНЗИИ
УДК 39
DOI: 10.17223/2312461X/22/14
«нет леса, нет и хозяев»: космология, ресурсы и отношения с пространством
в одной вепсской деревне
Davidov V. Long Night at the Vepsian Museum. The Forest Folk of Northern Russia and the Struggle for Cultural Survival. University of Toronto Press, 2017. 130 pp. ISBN 978-1-4426-3619-4
Рецензируемое издание является этнографическим исследованием, выполненным Вероникой Давидов, американским социальным антропологом российского происхождения из Университета Монмаут штата Нью-Джерси. Давидов известна прежде всего своей объемной монографией под названием «Ecotourism and Cultural Production: An Anthropology of Indigenous Spaces in Ecuador» (Экотуризм и производство культуры: антропология индигенных пространств Эквадора), по-
* Рецензия написана в рамках проекта «"Ресурсное проклятие" на циркумполярных территориях: российский и международный опыт анализа и урегулирования конфликтов из-за невозобновляемых ресурсов в местах традиционного проживания аборигенных этнических групп», грант РНФ № 15-18-00112, рук. Д.А. Функ.
священной отношениям между экотуризмом и глобализацией среди индейцев кечуа (Davidov 2013).
В вепсскую деревню Шелтозеро в Карелии исследовательницу привел интерес к экологическим аспектам культур коренных народов. В частности, ее интересовало то, каким образом представления об окружающей среде воспроизводятся коренными народами в их диалоге и конфронтации с государством. Шелтозеро известно тем, что в окрестностях этой деревни добывают малиновый кварцит - минерал, широко применяемый в строительстве и отделке монументальных зданий и статусных вещей. Именно этот минерал послужил отправной точкой для исследования, о чем автор вскользь упоминает во введении. Тем не менее данная книга вовсе не про кварцит, хотя ему отводится в ней значительное место, о чем будет сказано далее. Автор отмечает, что ее исследование - это этнографический экскурс в формообразующие исторические события, вепсские традиционные верования, новые хозяйственные практики и современные политические баталии в одной деревне (р. 8). При этом краеведческий музей, который фигурирует в названии книги, выступает в роли виньетки, организующей главы вокруг нескольких основных тем. Такой подход позволил автору осветить практически все аспекты вепсской культуры и жизни села, не прибегая к классической линейной форме повествования.
Каждая глава начинается со знакомства читателя с каким-нибудь событием, экспонатом или человеком, связанным с музеем. Далее повествование разворачивается совершенно непредсказуемым образом, вбирая в себя все больше и больше неожиданных сравнений и поворотов, часть которых так ничем и не заканчиваются. Читатель не найдет здесь традиционной схемы построения академического текста, согласно которой глава должна содержать введение и выводы, непременно согласующиеся с заявленной темой главы, ведь нарратив продолжается и живет по своим особым правилам, а воспоминания не всегда организованы в четком линейном порядке. Логика построения глав здесь скорее символическая, следующая за развитием сюжета или отталкивающаяся от какого-либо предмета или события. Этот же принцип использует известный британский антрополог Тим Ингольд (1^оЫ 2011) в своем сборнике эссе. Он пишет, что его работа представляет собой полотно (в оригинале использовано слово meshwork, для которого нет строгого аналога в русском языке; в узком смысле «мешворк» означает технику плетения из ткани), понимаемое как текстура переплетенных нитей. Книга как бы соткана из тематических «нитей» и каждая глава в ней представляет узел. Ингольд подчеркивает, что, следуя отдельной нити повествования, главы можно читать в любом порядке, поэтому он и называет свою работу «эссе», а не «монография». То же самое можно сказать и в отношении рецензируемого произведения. Автор и сама
сравнивает свой подход к материалу с традиционной вепсской тесьмой, чей рисунок помещен на обложку книги. Безусловно, это - прямая отсылка к работе Ингольда, хотя Давидов и не ссылается на нее. В целом в ее работе почти отсутствуют ссылки на классические труды по антропологии, хотя текст при этом показывает глубокое знакомство автора с антропологической теорией. Вероятно, предполагается, что читатель уже знаком с этой теорией, поэтому ссылки излишни. Обратимся к описанию глав.
Следуя авторскому подходу нелинейного изложения, я начну со второй главы, которая, на мой взгляд, является наиболее узловой. Данная глава под названием «Vepsian Cosmologies» (Вепсские космологии) начинается с описания деревянной фигуры мастера, или хозяина леса. Ее целью является познакомить читателей с космологией вепсов, в частности с их представлениями о хозяевах. Давидов полагает, что символизм и практики, определяющие взаимоотношения вепсов с хозяевами или духами-охранителями, влияют и на то, как вепсы выстраивают свои взаимоотношения с властью (p. 37). Она подробно пишет про «договор» с хозяином леса: это сакральные тексты на кусочках бересты, которые пастухи «отправляли» хозяину лесу для установления с ним реципрокных отношений. Такая практика была известна и среди соседних карелов, и некоторых других финно-угорских народов, а также была широко распространена среди русского населения северно-европейской части России (см.: Черных, Лобанова 2014). Большая часть главы посвящена историям о пропавших людях, которые каким-либо образом нарушили договорные взаимоотношения с хозяином леса и были вынуждены блуждать в состоянии транса в течение нескольких дней. Давидов использует эти истории для обсуждения двух важных тем: 1) практики выстраивания договорных отношений и понятие порядка в вепсской культуре; 2) культурная стигма. Рассмотрим оба пункта подробнее.
Давидов полагает, что регуляция взаимоотношений с хозяином леса относительно правильного поведения и передвижения по лесу отражает важность соответствующих правил для поддержания хороших отношений с соседями и гармонии в селе (p. 44). Данный вывод, как мне видится, восходит к работе Э. Дюркгейма (Durkheim 1915) о религиозных верованиях как регуляторе взаимоотношений в сообществе, служащих укреплению солидарности между его членами. Договорные отношения и практики регулирования поведения, по мнению Давидов, проявляют себя в различных аспектах жизни вепсской деревни: от расположения покосов до детской игры в водяного. Нарушение правил влечет за собой неминуемое наказание. Истории про заблудившихся людей как раз и призваны продемонстрировать, что может произойти с нарушителями. Сильной стороной исследования является то, что автор стремится
показать, что еще можно обнаружить за фасадом довольно известных в этнографии фактов и их интерпретаций. Пользуясь метафорой Ингольда, она продолжает тянуть нить повествования до тех пор, пока не находит, каким образом эта нить встроена в полотно сюжета. Так, Давидов отмечает, что в ее диалогах с вепсами последние нередко подчеркивали, что они являются современными людьми, а все рассказанные истории про встречи с хозяином леса и нарушение договора случились очень давно с их родственниками или друзьями. На вопрос, продолжают ли они верить в хозяев, люди отвечали: «Больше нет» или «Это то, во что верила моя бабушка». Отсюда возникает закономерный вопрос: насколько «реальна» эта система верований в настоящий момент? (p. 49).
«У нас есть телевизор» - замечает один из ее информантов на вопрос про хозяев. Интерпретируя этот ответ, автор обращается к советскому мультфильму 1948 г. «Новогодняя ночь», в котором Дед Мороз соревнуется с Лешим в чудесах, противопоставляя нехитрому мастерству последнего достижения советских технологий. В частности, он демонстрирует телевизор как более продвинутую технологию по сравнению с блюдом, в котором Леший видит все происходящее вокруг. Можно сказать, что фигура хозяина леса / Лешего амбивалентна для вепсов: с одной стороны, именно она встречает посетителей музея; с другой - хозяин вытеснен современностью (modernity) с ее верой в технологии и прогресс.
Модерность - понятие, которое плохо переводится на русский язык (см. Elfimov 2003). Давидов подчеркивает, что вепсы хотят казаться современными, и использует слово modern, а не похожее по смыслу contemporary. Через осмысление этого понятия автор приходит к обсуждению стигматизации вепсской культуры: хозяин леса - это то, о чем говорить запрещено и в некоторых контекстах стыдно в связи с его несовременностью. Он вне модерности, к которой относятся, например, лесозаготовительные компании, вторгающиеся и изменяющие пространство леса. Эта мысль подробнее рассматривается в последующих главах, в которых руководители компаний и чиновники сравниваются с «плохими хозяевами» (глава 4 «The Bad Masters» (Плохие хозяева)). По мнению Давидов, для вепсов исторически характерно выстраивать договорные отношения с вышестоящими по статусу людьми, которые рассматриваются ими в качестве гарантов поддержания порядка. В этой связи фраза, сказанная одним из ее информантов, «нет леса, нет и хозяев» имеет несколько смыслов. С одной стороны, без пространства леса не может быть и хозяина леса; с другой - современные хозяева настолько плохи, что сами же и разрушают лес, а вместе с ним и отношения доверия и морали.
Третья глава под названием «Spruce Eyelashes and Blue Eyes of Lakes» (Ресницы елей и голубые глаза озер) подробнее обсуждает вза-
имоотношения между вепсами, ресурсами и государством. Именно в этой главе особое внимание отводится кварциту - наиболее космополитичному минералу, как его определяет сама Давидов (p. 85). С помощью этого минерала вепсы Шелтозера устанавливают сеть взаимоотношений с другими местами (например, московское метро), предметами (саркофаг Наполеона), событиями (военные памятники) и значимыми людьми, наделенными властью, или хозяевами (Петр Первый), а также утверждают свою идентичность в качестве тех, кто умеет обращаться с камнем. Давидов полагает, что признание извне, особенно со стороны влиятельных других, является для вепсов основополагающим как для их культуры, так и определения себя как группы. Эту идею автор развивает в заключительной главе книги под названием «The Long Night of Museums» (Длинная ночь музеев), в которой повествование возвращается в музей. Через участие в ночи музеев в Шелтозере Давидов показывает, как сами вепсы с помощью нарративов, викторин и игр репрезентируют свою культуру. Кварцит выступает буквально краеугольным камнем этой культуры. Таким образом, Давидов отходит от привычного отношения к музею как колониальному инструменту репрезентации, который так характерен для дискурса постколониальных исследований (см.: Simpson 2001). Она также критикует «зеленый примитивизм», показывая, что для вепсов использование ресурсов и взаимоотношения с властью всегда являлись важными составляющими их истории и идентичности.
В заключение отмечу, что работа Давидов является во многом новаторской для этнографии Севера. Ей удалось уйти от привычных линейных форм повествования и знакомого дискурса «проблемных» отношений между коренными народами и властью вокруг ресурсов. Данное исследование, несомненно, является примером того, как может выглядеть хорошее этнографическое описание без морализаторства и нативизма, которое при этом обсуждает действительно сложные вопросы идентичности, истории, властных отношений и культурной стигмы. Однако именно это обстоятельство представляется наиболее неоднозначным в исследовании Давидов: показывая, каким образом вепсы переосмысливают свою историю и идентичность, позитивно инкорпорируя договорные отношения с властью, автор уходит от обсуждения негативных аспектов этого процесса, хотя и отмечает их. Тот факт, что вепсы веками были вплетены в сеть взаимоотношений с государством, является результатом наличия на их территории уникальных ресурсов. Если отношения с хозяином леса во многом равные, строящиеся на взаимном договоре и реципрокных отношениях, то взаимоотношения с государством и компаниями больше напоминают редистрибуцию. Поэтому ставить их в один ряд представляется слишком широким обобщением, хотя оно и может показаться на первый взгляд любопытным.
Тем не менее попытка посмотреть на «ресурсное проклятие» с помощью эмик-подхода заслуживает, на мой взгляд, особого внимания к
данной работе.
Литература
Davidov V. Ecotourism and Cultural Production: An Anthropology of Indigenous Spaces in Ecuador. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2013.
Durkheim E. The Elementary Forms of the Religious Life: A Study in Religious Sociology. London: George Allen & Unwin; New York: Macmillan, 1915.
Elfmov A. Russian Intellectual Culture in Transition: The Future in the Past. Berlin: LIT Verlag, 2003.
Ingold T. Being Alive: Essays on Movement, Knowledge and Description. London: Routledge, 2011.
Simpson M.G. Making Representations: Museums in the Post-Colonial Era. London: Routledge, 2001.
Черных А.В., Лобанова А.С. Коми-пермяцкий этнографический сборник. Вып. Х. СПб.: Маматов, 2014.
Н.А. Мамонтова
Школа географии и окружающей среды Университета Оксфорда, Московский государственный университет
Рецензия поступила в редакцию 5 ноября 2018 г.
Mamontova Nadezhda A., School of Geography and the Environment, University of Oxford,
Lomonosov Moscow State University
'NO FOREST, NO MASTERS': COSMOLOGY, RESOURCES, AND RELATIONS
WITH SPACE IN A VEPSIAN VILLAGE
Review of Davidov V. Long Night at the Vepsian Museum. The Forest Folk of Northern
Russia and the Struggle for Cultural Survival. University of Toronto Press, 2017. 130 pp.
ISBN 978-1-4426-3619-4
References
Davidov V. Ecotourism and Cultural Production: An Anthropology of Indigenous Spaces in Ecuador. New York: Palgrave Macmillan, 2013.
Dürkheim E. The Elementary Forms of the Religious Life: A Study in Religious Sociology. London: George Allen & Unwin; New York: Macmillan, 1915.
Elfimov A. Russian Intellectual Culture in Transition: The Future in the Past. Berlin: LIT Verlag, 2003.
Ingold T. Being Alive: Essays on Movement, Knowledge and Description. London: Routledge, 2011.
Simpson M.G. Making Representations: Museums in the Post-Colonial Era. London: Routledge, 2001.
Chernykh A.V., Lobanova A.S. Komi-permiatskii etnograficheskii sbornik. Vyp. X [The Komi-Permian ethnographic collection of papers. Issue 10]. St. Petersburg: Mamatov, 2014
