CC BY
37Мозговая А.В., Шлыкова Е.В.
Неравенство в распределении рисков:
ресурсы и стратегии адаптации
МОЗГОВАЯ Алла Викторовна — кандидат философских наук, заведующая сектором проблем риска и катастроф ИС РАН,
mozgovai@isras. т.
ШЛЫКОВА Елена Викторовна — кандидат социологических наук, ведущий научный сотрудник ИС РАН, shlykova70@yandex.ru.
Аннотация. Статья посвящена анализу важнейшего социального неравенства в распределении рисков и ресурсов противостояния им. Эмпирической базой работы выступают данные социологического исследования, проведенного при методическом участии авторов в конце 2013 г. в одном из российских регионов, который оказался в ситуации навязываемого средой реального риска. Риск рассматривается как новый существенный элемент среды, влияющий на качество жизни и требующий адаптации. Изучается соотношение факторов-ресурсов и стратегий адаптации к реальному навязываемому риску. На основе анализа социологических данных выявляется, что потенциал ресурсов, которыми располагают определенные категории населения, отличается, и различия определяют стратегии адаптации к навязываемому средой риску. Обосновывается, что в общности, находящейся в ситуации навязывания риска и неравенства ресурсов для адаптации к нему, минимизация этого неравенства и развитие адаптационного потенциала субъектов могут быть достигнуты при условии роста доверия государственным, властным структурам и другим принимающим решения в отношении риска субъектам среды, повышения субъективного ощущения защищенности и удовлетворенности жизненными условиями. Демонстрируется, что область приемлемости, т. е. статус безопасности такого социального субъекта как территориальная общность, может быть найде-
на только через социальную коммуникацию производителей и потребителей риска.
Ключевые слова: риск, социальное неравенство, адаптация, социальные ресурсы.
Mozgovaya A. V., Shlykova E. V.
Disparity in the social distribution of
risks:
resources and adaptation strategies
MOZGOVAYA Alla Viktorovna — Candidate of Philosophical Sciences, Head of the Sector, Institute of Sociology, Russian Academy
of Science, mozgovai@isras.ru.
SHLYKOVA Elena Viktorovna — Candidate of Sociological Sciences, Leading Researcher, Institute of Sociology, Russian Academy
of Science, shlykova70@yandex.ru.
Abstract. The article is devoted to the analysis of the major social disparity in the distribution of risks and resources to counter them. The empirical base of the research consists of the data of sociological studies conducted with methodological participation of the authors in late 2013 in one of the Russian regions, which was in a situation imposed by the environment of real risk. The risk is seen as an essential element of the environment affecting the quality of life and requires adaptation. We study the correlation of factors-resources and adaptation strategies to impose real risk. The analysis of sociological data reveals that the potential resources available to certain categories of the population are different and the differences define adaptation strategies imposed by the environment at risk. It is argued that the community in a situation of imposing risk and disparity of resources for adaptation, minimizing these inequalities and the development of adaptive capacity of actors can be achieved under condition of growth of trust to the state, authorities and other decision-makers concerning risk, increase subjective feelings of security and satisfaction with living conditions. It is demonstrated that the zone of acceptability, that is, the security status of such a social subject as a territorial community could only be built through the interaction of producers and consumers risk.
Keywords: risk, social disparity, adaptation, social resources.
Взаимодействие с риском стало повседневной реальностью и социальной практикой для большинства жителей планеты. Привычные повседневные жизненные условия зачастую трансформируются в рискогенные, когда угрозы появляются в тех средах, в которых социальные субъекты чувствовали себя в безопасности из поколения в поколение [Яницкий 2003].
Масштабы угроз, безусловно, различные и обусловлены как природно-географическими, социально-политическими, экономическими, так и национально-культурными особенностями населения и территорий. От множества факторов зависит и характер распределения рисков в обществе, следствием чего является наличие и воспроизводство одного из важнейших социальных неравенств — неравенства в распределении рисков и ресурсов противостояния тем или иным рискам. Особенно явно и остро подобное неравенство проявляется в ситуациях природных и техногенных аварий и катастроф, а также в ситуациях размещения крупных добывающих, перерабатывающих и производящих предприятий на обжитых территориях со сложившейся хозяйственной структурой, природными особенностями и укладом жизни населения.
Опыт показывает, что зачастую в таких сообществах формируется социальная ситуация, которой мы в свое время присвоили обозначение эколого-экономического противоречия [Мозговая и Комарова 2004].
Подобный тип противоречий формируется вследствие несовпадения логики развития экономической сферы, стремления отдельных лиц и групп к экономической выгоде любой ценой и интересов сохранения здоровья населения и окружающей природной и социальной среды той или иной территории. Складывающееся в рамках данного противоречия неравенство в распределении рисков по природе своей является социальным и находится в зоне ответственности как государства, так и гражданского общества, а разработка мер по его минимизации требует всестороннего научного обоснования, в частности данных социологических исследований, предметом которых является риск как элемент качества жизни.
По отношению к изучению феномена риска первоначально
возникла потребность в экономическом опыте: прибыль — потери, страхование жизни и здоровья (анализировалась вероятность наступления нежелательных событий: убытков, травм, заболеваний, смертей).
Позднее в связи с явным рассогласованием декларируемых установок и реального поведения («парадокс Лапьера») возникает потребность в изучении личностных факторов, связанных с характером поведения индивидов — психологический опыт (исследовались особенности восприятия, ранжирования угроз и опасностей — «психометрическая» парадигма).
Появление сложных технических систем обусловило потребность в акцентировании внимания на общностях и экосистемах, попадающих в зоны промышленных рисков, — технический и культурологический подходы.
Потребность в эмпирическом социологическом изучении такого феномена, как риск, на наш взгляд, связана с тем обстоятельством, что объяснение, а, следовательно, и контроль над риском невозможны без учета интересов, ценностей, особенностей жизненного уклада социальных субъектов.
При всем многообразии определений риска в рамках различных исследовательских направлений все, в том числе социологи, сходятся в том, что в содержание понятия «риск» входят три элемента: 1) нежелательные последствия некоторого действия или течения событий; 2) возможность (вероятность) наступления этих событий, следовательно, — неопределенность ситуации; 3) контекст, в котором может осуществиться неопределенность, или факторы среды (контекста). Различия проявляются при уточнении природы риска, конкретизации «контекста», а также включения/исключения субъектов в определение риска посредством введения таких уточняющих содержание категорий, как выбор, решение, цель.
Для технических объектов риск можно выразить в цифрах, так как основное допущение здесь — рациональность: устойчивое функционирование системы, поведение персонала прогнозируемо, исход предсказуем. Если исход предсказуем неточно, а поведение не поддается прогнозу, оценка риска усложняется многократно. Выразить ее количественно крайне трудно, поскольку оценка производится существенно иначе — качественно.
Качественная оценка, как показывает анализ нашего и зарубежного исследовательского опыта, осуществляется как на вербальном (прожективном) уровне, так и на уровне реальных событий. В первом случае проявляется такой элемент диспо-зиционной структуры личности, как обобщенная установка, на уровне реальной оценки — ситуативная.
На вербальном уровне речь идет об оценке ущербов различного типа как мере неблагоприятного события и о вероятности как мере возможности.
Накапливание негативных жизненных обстоятельств под воздействием повседневных рисков, объективно нарушающих жизнедеятельность социальных субъектов, приводит к «трудной жизненной ситуации», которая способствует, по утверждению О.Н. Яницкого, формированию «порога восприятия, когда потенциальный риск начинает восприниматься как реальная угроза» [Яницкий 2011: 416]. Риск актуализируется, когда появляется реальный источник опасности. Тогда вербальная оценка степени вероятности и степени допустимости риска обогащается оценкой реальной уязвимости жизненной среды субъекта и осуществляется выбор по отношению к риску: приемлем / приемлем при определенных обстоятельствах / неприемлем.
В соответствии с этим выбором принимается решение, суть которого состоит в принятии того способа взаимодействия с риском, который соответствует определенной цели субъекта, а именно — адаптации к риску как новому существенному элементу среды, влияющему на качество жизни. В условиях рискогенной среды адаптационый процесс направлен на достижение устойчивого «сосуществования» с риском. При этом потенциал ресурсов, которыми располагают различные категории населения, различен, и эти различия определяют стратегии адаптации к навязываемому средой риску. Область приемлемости, т. е. статус безопасности такого социального субъекта, как территориальная общность, может быть найдена только через социальную коммуникацию производителей и потребителей риска. Для этого необходимо грамотное социологическое обеспечение этой коммуникации, базой которого становится исследование факторов, участвующих в качественной оценке риска: жизненный опыт, ценностные ориентации, мировоззренческие особенности и др.
В статье представлены результаты эмпирического исследования соотношения факторов-ресурсов и стратегий адаптации к реальному навязываемому риску в одной из территориальных общностей Центральной России. Исследование проводилось при методическом участии сотрудников сектора проблем риска и катастроф ИС РАН в конце 2013 г.1.
С точки зрения социологии риска, социальная общность, проживающая в регионе, находится в ситуации конкретного риска. Налицо потенциальная возможность нанесения тех или иных ущербов в связи с наличием источника неблагоприятного воздействия — разработка залежей руды, которая планируется в ближайшем будущем. Устойчивые протест-ные настроения в регионе свидетельствуют о восприятии населением ситуации как реального риска и указывают на недостаточную защищенность социальной общности от этого воздействия.
Поскольку решение о разработке месторождений принималось без учета мнения населения, риск для рассматриваемой социальной общности является навязанным, а новые непривычные условия требуют вынужденной адаптации.
Адаптация к риску, навязываемому средой, представляет собой вынужденную адаптацию, так как возникает в средах, жестко диктующих свои условия субъекту адаптации, и ему приходится выстраивать свое поведение в незнакомой и враждебной среде.
Выделяются, по крайней мере, два вида вынужденных адаптаций: псевдоактуальные и защитные. В процессе псевдоактуальной адаптации субъект «внутренне сопротивляясь давлению среды, испытывая "несогласие" с ней, все же уступает ее новым требованиям, подвергая необходимой корректировке свои жизненные ориентиры, ценности и стандарты поведения» [Корель 2005: 139]. Защитные адаптации
1 Формировалась многоступенчатая репрезентативная квотная выборка. Основой послужили сведения о генеральной совокупности, взятые по данным Федеральной службы государственной статистики на 1 января 2012 г., конкретно: база данных показателей муниципальных образований [База данных показателей...2012]. Квотирование осуществлялось по следующим признакам: тип поселения (город или село), пол, возраст. Базу составляют 394 анкеты.
«направлены на самосохранение адаптанта — поддержание всеми возможными способами status quo и связаны с непременным изменением способов взаимодействия со средой при сохранении в целом старых, традиционных целей и ценностей» [Корель 2005: 139].
Псевдоактуальная адаптация к риску основывается на пассивной адаптационной стратегии, предполагающей принятие риска либо в надежде на то, что ситуация разрешится сама собой, либо вследствие неверия в возможность разрешения проблемы в принципе («терплю/смиряюсь»). Защитная адаптация к риску строится на базе активной адаптационной стратегии и предполагает либо борьбу за снижение/редуцирование риска, либо выход из опасной среды («борюсь / устраняюсь») [Мозговая, Шлыкова, Курочкина 2011].
По этим двум ключевым признакам принятие/непринятие риска и действие / бездействие для дальнейшего анализа из массива опрошенных были выделены две целевые группы. Результаты процедуры представлены в табл. 1.
Таблица 1
Распределение массива опрошенных по стратегиям адаптации
в ситуации риска
Стратегии адаптации Количество в массиве, чел. Доля в массиве, %
«Пассивные адаптанты» (псевдоактуальная адаптация) 194 49
«Активные адаптанты» (защитная адаптация) 134 34
«Неопределившиеся» 66 17
ИТОГО: 394 100
«Пассивные адаптанты» — осознанно принимают жизнь в условиях риска, так как надеются, что ситуация разрешится сама собой; либо не верят в возможность разрешения ситуации. «Активные адаптанты» — не принимают жизнь в условиях риска и будут активно протестовать или переселяться в другое место. «Неопределившиеся» демонстрируют амбивалентные характеристики: по признаку принятия / непринятия риска их можно отнести к группе защитной адаптации, однако по спосо-
бам адаптации они относятся к псевдоактульным адаптантам и характеризуются пассивной адаптационной стратегией. Безусловно, анализ групповых особенностей «неопределившихся» представляет научный интерес, так как при определенных условиях они могут пополнить как группу «псевдоактуальных» адаптантов, так и «защитных». Однако эта задача требует специального исследования и находится за рамками целей данной статьи.
Основная гипотеза, на проверку которой направлен анализ данных, состоит в предположении о том, что различия выделенных целевых групп по стратегиям адаптации связаны с неравенством социальных ресурсов, составляющих адаптационный потенциал и актуализированных в ситуации конкретного риска.
Ниже, в табл. 2 представлена авторская типология, интерпретация и операционализация социальных ресурсов, включенных в анализ эмпирических данных. Типология социальных ресурсов осуществлена на базе обобщения целого ряда классификаций из публикаций коллег. За основу взяты классификации В.А. Ядова [Ядов 2001], П.М. Козыревой [Козырева 2011], Л.В. Корель [Корель 2005], группы коллег под руководством академика РАН М.К. Горшкова [Влияние социального капитала...2006].
Далее осуществим сравнительный анализ «пассивных» и «активных» адаптантов по типам социальных ресурсов, отображенных в табл. 2. Выявленные различия укажут на особенности актуализации тех или иных социальных ресурсов, составляющих адаптационный потенциал каждой из целевых групп, в процессе адаптации к ситуации конкретного риска.
«Естественные ресурсы» интерпретируются через социально-демографические характеристики. Не связанными с выбором стратегии адаптации к риску оказались такие «естественные ресурсы», как тип поселения (городские — сельские поселения), брачное состояние и наличие детей. «Миграционная биография» интерпретируется через факт рождения в данной местности (коренной житель — приезжий) и миграционные намерения. На рис. 1 демонстрируются наблюдаемые различия между целевыми группами по «естественным ресурсам» и «миграционной биографии».
Таблица 2
Типология, интерпретация и эмпирическая операционализация понятия «социальные ресурсы»
Типы социальных ресурсов Интерпретация Операционализация
«Естественные ресурсы» Социально- демографические характеристики Пол, возраст, образование, брачное состояние, наличие детей / внуков, тип поселения, занятость и квалификация
«Миграционная биография» Особенность места рождения и миграционные намерения Коренной житель — приезжий, планирование переезда в другое место жительства
«Способность к адаптации» Планирование своей жизни на значительный срок, уверенность в возможности контролировать собственную жизнь Наличие жизненных целей и степень их осуществления, особенности планирования жизни, стандарты поведения при решении собственных проблем
«Включенность в определенную социальную сеть» Характер и объем связей, контактов и взаимодействий с социальной средой при определенном уровне доверия субъектам этой среды Круг общения, частота общения, надежность круга общения, доверие субъектам социальной среды
«Готовность к риску» Субъективное решение в ситуации риска Принятие / непринятие жизни в условиях риска (возможности ущерба здоровью, имуществу, окружающей среде)
«Социальное самочувствие» Комплексная самооценка степени комфортности в среде Удовлетворенность жизненными условиями, социальная защищенность
Типы социальных ресурсов Интерпретация Операционализация
Социально- (а) Социально- (а) Склад характера,
психологические, психологические самосохранительное
мировоззренческие характеристики поведение
и поведенческие
особенности (б) Мировоззрен- (б) Толерантные
ческие особенности установки, опыт
пережитых травм,
заинтересованность
в социально-
политической
информации
и самооценка
социально-
политической
грамотности
(в) Социальная (в) Мотивация на
активность активные действия,
наличие практики
активных действий,
желание /
факт участия в
общественных
движениях,
предпринимательской
деятельности
Доля мужчин
I_____49
40
Имеют высшее образование
: 47
34
Занятые
77
58
Некоренные жители
36
I 28
Не имеют намерений сменить место жител ьства
1
1 81
94
■ Активные адаптанты □ Пассивные адаптанты
Рис. 1. Различия активных и пассивных адаптантов по «естественным ресурсам» и «миграционной биографии» (в % к количеству опрошенных в каждой целевой группе)
В группе активных адаптантов, по сравнению с пассивными, выше доли мужчин, респондентов с высшим образованием, работающих и некоренных жителей, ниже доля не имеющих намерений сменить место жительства.
«Способность к адаптации» эмпирически интерпретируется через планирование жизни на значительный срок и уверенность в возможности контролировать собственную жизнь.
Абсолютное большинство (порядка 91%) как активных, так и пассивных адаптантов указывают на наличие у них главных жизненных целей. Однако значимые различия наблюдаются в оценках степени достижения этих целей. Придерживающиеся пассивной стратегии чаще отмечают, что их жизненные цели уже достигнуты (45% против 20% в группе активных). Активные адаптанты скорее находятся на пути достижения жизненных целей (70% против 48% в группе пассивных). Планировать свою жизнь на краткосрочную (день) перспективу респонденты из обеих рассматриваемых групп способны в равной степени. А в среднесрочной перспективе (месяц) респонденты, придерживающиеся активной стратегии, планируют свою жизнь значитель-
95 89
Уверены, что справятся с Уверены, что решить Уверены, что решить проблемами проблемы помогут проблемы поможет
собственными силами родные государство
□ Пассивные адаптанты Ю Активные адаптанты
Рис. 2. Подходы к решению собственных проблем (% ответивших «Да» в каждой целевой группе)
но чаще по сравнению с группой пассивных (62% против 48%). Возможность контролировать собственную жизнь мы рассматриваем через особенности подходов к решению проблем. Результаты сравнительного анализа представлены на рис. 2.
Как показано на рис. 2, активные адаптанты больше пассивных в решении своих проблем рассчитывают на собственные силы. Придерживающиеся пассивной стратегии больше рассчитывают на внешнюю помощь, в частности — на помощь государства.
Базируясь на выводах коллег, «включенность в определенную социальную сеть» мы считаем развитым социальным ресурсом в том случае, если субъект находится в разветвленной системе надежных родственно-дружеских контактов, удовлетворен возможностями общения и уверен в поддержке близких в случае необходимости, характеризуется состоянием психологического комфорта без ощущения одиночества [Влияние социального капитала... 2006]. Большинство как активных, так и пассивных адаптантов характеризуются постоянно поддерживаемыми связями с ближайшим окружением. Респонденты из обеих групп указывают, что постоянно общаются лично,
Таблица 3
Частота и удовлетворенность общением с друзьями, защищенность от одиночества активных и пассивных адаптантов (в % к количеству опрошенных в каждой целевой группе)
Целевая группа Постоянно общаются с друзьями Полностью удовлетворены общением с друзьями Полностью защищены от одиночества
Активные адаптанты 68 42 29
Пассивные адаптанты 53 31 22
Таблица 4
Высокие оценки доверия социальным субъектам активных и пассивных адаптантов (% выбравших позицию «Полностью доверяю» в каждой целевой группе)
Субъекты социальной среды Активные адаптанты Пассивные адаптанты
Представители муниципальной власти 37 58
Представители областной власти 19 38
Суды 22 38
Полиция 16 22
Здравоохранительные учреждения 18 22
Армия 36 67
Церковь 41 57
Органы соцзащиты 18 33
Друзья 58 63
Семья, родные 96 98
по телефону или скайпу с ближайшими родственниками, коллегами по работе (учебе), друзьями, соседями, партнерами по хобби и совместному досугу. Выявленные различия между группами активных и пассивных адаптантов представлены в табл. 3.
В табл. 4 представлено распределение в целевых группах высоких оценок доверия различным социальным субъектам в кризисных ситуациях, когда люди нуждаются в помощи, защите прав, свобод, здоровья, жизни.
■п иП ¿п ¡Л
Потеря работы, служебного положения, статуса
Обесценивание человеческой жизни
Изменение жизненного уклада, слом планов
! Пассивные адаптанты
1 Активные адаптанты
Финансовые потери, утрата или обесценивание сбережений
Деградация окружающей среды
Рис. 3. Субъективные ощущения опасности среды активных и пассивных адаптантов (% ответивших «Да» в каждой целевой
группе)
Между группами активных и пассивных адаптантов различия в уровне доверия субъектам из ближайшего окружения (друзья, семья, родственники) не наблюдаются. Активные адаптанты характеризуются более низким уровнем доверия в сложных жизненных ситуациях представителям властных структур, государственных организаций и институтов, церкви.
«Готовность к риску» мы интерпретируем как индивидуальное решение о принятии или непринятии жизни в условиях риска (вероятности ущерба здоровью, имуществу, окружающей среде). Опыт наших многолетних исследований показывает, что на принятие/непринятие риска влияет общий показатель отношения к риску, складывающийся из целого ряда апробированных нами в других исследованиях эмпирических индикаторов. В данной статье мы имеем возможность построить объяснительную модель различий активных и пассивных адаптантов в готовности к риску на основе следующих индикаторов отношения к риску: субъективное ощущение опасности среды; отношение к приемлемости промышленных рисков и способам ее достижения; отношение к ответственности лиц, принимающих решения по управлению рисками.
На рис. 3 показаны различия в субъективных ощущениях опасности среды.
В обеспечении приемлемого риска готовы довериться федеральным властям
47
В обеспечении приемлемого риска готовы довериться местным властям
73
Согласны с тем, что принимая решения, связанные с риском для здоровья населения и среды обитания, власти не учитывают
интересы населения Согласны с тем, что политика властей в отношении производственных и добывающих предприятий не ориентирована на интересы будущих поколений
23
31
□ Активные адаптанты □ Пассивные адаптанты
Рис. 4. Отношение активных и пассивных адаптантов к ответственности лиц, принимающих решения по управлению рисками (в % к количеству опрошенных в каждой целевой группе)
Данные показывают, что активные адаптанты воспринимают среду существенно более опасной по сравнению с пассивными.
Соглашаются с тем, что обеспечить абсолютную безопасность промышленности невозможно и нужно стремиться к максимально приемлемому риску, 76% пассивных адаптантов и только 52% — активных. Наблюдаются и некоторые значимые различия в отношении респондентов из рассматриваемых групп к субъектам среды, ответственным за принятие решений, связанных с риском (рис. 4).
Активные адаптанты, в сравнении с пассивными, меньше доверяют субъектам, принимающим решения, связанные с риском для здоровья населения и окружающей среды.
«Социальное самочувствие» интерпретируется нами в самом широком смысле как комплексный показатель состояния комфортности в среде, операционализируется через неоднократно апробированные в других исследованиях сектора самооценки удовлетворенности жизненными условиями (18 условий) и защищенности от неприятных событий (23 события).
Между группами активных и пассивных адаптантов не обнаружены различия в уровне удовлетворенности ситуацией на работе, возможностью проведения досуга, отдыхом в период отпуска, отношениями в семье, своим положением в обществе, ситуацией в стране в целом. Ниже, в табл. 5, представлены жизненные условия, в оценке удовлетворенности которыми наблюдаются существенные различия между рассматриваемыми группами респондентов.
Таблица 5
Высокие оценки удовлетворенности жизненными условиями в группах активных и пассивных адаптантов (% выбравших оценки 4 и 5 по пятибалльной шкале удовлетворенности в каждой целевой группе)
Жизненные условия Активные адаптанты Пассивные адаптанты
Материальная обеспеченность 29 41
Питание 56 66
Состояние здоровья 42 59
Медицинское обслуживание 22 36
Жилищные условия 62 80
Работа коммунальных служб 35 44
Работа полиции 23 39
Общение с друзьями 81 73
Получение необходимого образования и знаний 52 70
То, как складывается жизнь в целом 58 68
Активные адаптанты, в сравнении с пассивными, демонстрируют значительно более низкий уровень удовлетворенности большинством жизненных условий, «отвечающих» за повседневный комфорт в быту, в том числе связанных с работой государственных служб. Как уже отмечалось выше, исключение составляет удовлетворенность общением с друзьями — этой стороной собственной жизни активные адаптанты удовлетворены больше пассивных.
Таблица 6
Наличие дифференциации между активными и пассивными адаптантами по социально-психологическим, мировоззренческим и поведенческим характеристикам
Интерпретация Операционализация Наличие дифференциации между активными и пассивными адаптантами
Социально- психологические характеристики Склад характера Да
Самосохранительное поведение Нет
Мировоззренческие особенности Толерантные установки Да
Опыт пережитых травм Да
Заинтересованность в социально-политической информации Да
Самооценка социально- политической грамотности Нет
Социальная активность Мотивация на активные действия Да
Факт участия в общественной и предпринимательской деятельности Нет
Желание участвовать в общественной и предпринимательской деятельности Да
Наличие практики активных действий в защиту своих прав и интересов Да
Уровень защищенности от неприятных событий2 оказался не связанным с выбором стратегии адаптации к риску.
Дифференциация между активными и пассивными адап-тантами по социально-психологическим, мировоззренческим и поведенческим характеристикам выявлена не по всем включенным в анализ индикаторам (табл. 6).
В группе активных адаптантов больше тех, кто по характеру относят себя к активным (49% против 40%), в группе пассивных больше тех, кто считает себя спокойными и пассивными (18% против 8%).
В группе активных адаптантов больше тех, кто с пониманием относится к людям с иными религиозными и мировоззренческими представлениями (63% против 51% — в другой группе), а в группе пассивных больше тех, кто относится к таким людям безразлично (42% против 25%).
Активные адаптанты больше пассивных интересуются событиями в стране и области (порядка 70% против 55%).
Среди пассивных адаптантов, по сравнению с активными, больше тех, кто не испытывает желания участвовать в общественной работе (58% против 46%), а также тех, кто не хочет открыть собственное дело (58% против 45%).
В активных действиях (митинги, пикеты, забастовки, голодовки) в защиту своих прав, свобод, позиций участвовали 25% активных и 12% пассивных адаптантов.
В табл. 7 представлены выявленные различия активных и пассивных адаптантов по опыту пережитых травм.
2 Уровень защищенности измерялся в отношении следующих неприятных событий: неприятности в профессиональной деятельности, работе; ограбление квартиры; нападение хулиганов; действия организованной преступности; экологическое бедствие; дискриминация по признаку пола, возраста; преследования по национальному признаку; преследования за религиозные убеждения; преследования за политические взгляды; бедность и бездомность; одиночество; ощущение, что жизнь зашла в тупик; безработица; отказ в бесплатной медицинской помощи; аварии на общественном транспорте, железной дороге, автодороге; инфекционные заболевания; радиационное облучение; отравление вредными веществами в продуктах; воздействие вредных веществ, содержащихся в стройматериалах; отравление вредными веществами, сбрасываемыми в воду, воздух; неправильный диагноз и лечение; военные или иные действия с последующим переселением; действия террористов.
Таблица 7
Опыт пережитых травм активных и пассивных адаптантов (% ответивших «Да» в каждой целевой группе)
Пережитые травмы Активные адаптанты Пассивные адаптанты
Смерть одного или обоих родителей 52 75
Длительная тяжелая болезнь близких 51 66
Разрыв родителей 19 10
Тяжелый физический недуг или психологический стресс 60 68
Утрата собственности 13 38
Потеря сбережений 43 51
Пассивные адаптанты чаще активных переживали тяжелые психологические травмы, кроме разрыва родителей.
Значимые различия между целевыми группами наблюдаются по ряду мотивов, которые могут побудить к участию в активных действиях в защиту своих интересов, позиций, идеалов (рис. 5).
Выявленные различия позволяют утверждать, что пассивные адаптанты больше активных готовы действовать по внутрисемейным и личным мотивам. Треть активных адаптантов готовы к активным действиям против разрушения природы и гибели животных.
84
Резкое ухудшение Невозможность Разрушение природной
здоровья (собственного содержать себя, семью, среды, гибель животных или близких) обнищание
□ Пассивные адаптанты □ Активные адаптанты Рис. 5. Мотивы участия в активных действиях (в % к количеству опрошенных в каждой целевой группе)
Резюмируя, результаты сравнительного анализа групп активных и пассивных адаптантов по специфике актуализации социальных ресурсов позволяет очертить их сравнительный социальный портрет. Среди активных адаптантов, по сравнению с пассивными, больше мужчин, респондентов с высшим образованием и работающих. Более трети из них имеют «миграционную биографию». Активные адаптанты характеризуются большей способностью к адаптации: они способны контролировать свою жизнь и планировать ее на отдаленную перспективу. Придерживающиеся активной стратегии адаптации имеют более развитые межличностные связи и характеризуются более высоким уровнем удовлетворенности общением с друзьями и защищенности от одиночества. Активные адаптанты не готовы жить в условиях риска, что связано с их ощущениями опасности среды и более низким уровнем доверия различным субъектам, принимающим решения. По складу характера выбирающие активную адаптационную стратегию являются более готовыми к действию, по мировоззренческим характеристикам — более заинтересованными и толерантными. По особенностям актуализации такого социального ресурса, как социальная активность, в отличие от пассивных адаптантов, активные могут стать опорой протестных движений в регионе.
Мы полагаем, что в рассматриваемой общности, находящейся в ситуации навязывания риска и неравенства ресурсов для адаптации к нему, минимизация этого неравенства и развитие адаптационного потенциала субъектов могут быть достигнуты при условии роста доверия государственным, властным структурам и другим принимающим решения в отношении риска субъектам среды, повышения субъективного ощущения защищенности и удовлетворенности жизненными условиями. Социальный механизм — коммуникация, на которую не идут пока ни производители, ни потребители риска в этой общности.
Литература
1. База данных показателей муниципальных образований. 2012. [Электронный ресурс] // Официальный сайт Федеральной службы государственной статистики. URL: http://
www.gks.ru/free_doc/new_site/bd_munst/munst.htm (Дата обращения: 18.07.2015).
2. Козырева П.М. Доверие и его ресурсы в современной России. М.: Институт социологии РАН, 2011. — 172 с.
3. Корель Л.В. Социология адаптации: Вопросы теории, методологии и методики / Л.В. Корель. Новосибирск: Наука, 2005. — 424 с.
4. Мозговая А.В., Комарова В.А. Социологическое обеспечение рисковой коммуникации // Риск: социологический анализ, коммуникация, региональное управление / Отв. ред. А.В. Мозговая. М.: Институт социологии РАН, 2004. С. 143-156.
5. Мозговая А.В., Шлыкова Е.В., Курочкина А.Е. Рискогенная городская среда: адаптационный потенциал молодежи // Риск: исследования и социальная практика / Отв. ред. А.В. Мозговая. М.: Институт социологии РАН, 2011. С. 73-90.
6. Социальное неравенство в социологическом измерении. Аналитический доклад. 2006. [Электронный ресурс] // Официальный сайт Института социологии РАН. URL: http://www.isras.ru/analytical_report_Social_inequality_7_0. html (Дата обращения: 18.07.2015).
7. Ядов В.А. Социальный ресурс индивидов и групп как их капитал: возможность применения универсальной методологии исследования реального расслоения в российском обществе // Кто и куда стремится вести Россию? Акторы макро-, мезо- и микроуровней современного трансформационного процесса / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: МВШСЭН, 2001. С. 310-319.
8. Яницкий О.Н. Социология риска. М.: Издательство LVS, 2003. — 192 с.
9. Яницкий О.Н. Экокатастрофы: к проблеме социальной реабилитации нарушенных экосистем // Россия реформирующаяся. Вып. 10. Ежегодник / Отв. ред. М.К. Горшков. М., СПб.: Институт социологии РАН, Нестор-История, 2011. С. 404-420.
