CC BY
66СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
© ФГБУ «ФМИЦПН им. В.П. Сербского» Минздрава России, 2016 УДК 340.6+616.89
Для корреспонденции
Шишков Сергей Николаевич - кандидат юридических наук, главный научный сотрудник Научно-организационного отдела ФГБУ «Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского» Минздрава России Адрес: 119991 г. Москва, Кропоткинский пер., 23. Телефон: 8 (495) 637-55-95 E-mail: shishkov50@mail.ru
С.Н. Шишков
Непредсказуемые события, влияющие на назначение и производство судебно-психиатрических экспертиз («черные лебеди» судебной психиатрии)
Аналитический обзор
ФГБУ «Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского» Минздрава России, Москва
Статья посвящена неожиданным и непредсказуемым событиям (решениям, действиям), которые оказывают существенное влияние на судебно-психиатрическую экспертную практику и не поддаются научному прогнозированию, анализу и контролю. Они включают в себя внезапные законодательные изменения, разъяснения высших судебных инстанций, указания руководителей органов предварительного расследования и другие разнообразные обстоятельства вплоть до случайного совпадения неблагоприятных факторов. Американский исследователь ливанского происхождения Нассим Николас Талеб предложил именовать подобные явления событиями типа «черный лебедь» или просто «черными лебедями». «Черные лебеди» судебной психиатрии затрудняют возможности рациональной организации системы государственных судебно-психиатрических экспертных учреждений и научно-методического руководства ею. В статье приведены конкретные примеры воздействия событий типа «черный лебедь» на практику производства судебно-психиатрических экспертиз в Советском Союзе и современной России.
Ключевые слова: судебная психиатрия, событие типа «черный лебедь», «черный лебедь», судебно-психиатрическая экспертиза
S.N. Shishkov
Unpredictable events affecting the conduct of forensic psychiatric examinations («Black swans» of forensic psychiatry)
Review
V. Serbsky Federal Medical Research Centre for Psychiatry and Narcology, Moscow
The article is devoted to the unexpected and unpredictable events (decisions, actions) that have a significant impact on the forensic psychiatric expert practice and do not give in to scientific prognosis, analysis and control. These include sudden legislative changes, opinions and interpretations of the Supreme Court of the Russian Federation, directives of heads of the criminal investigation agencies and other various circumstances up to the accidental coincidence of adverse factors. The American researcher of the Lebanese origin Nassim Nicholas Taleb has offered to call such phenomena «Black Swan events» or simply «black swans». «Black swans» of forensic psychiatry complicate the opportunities for rational organization of the state forensic expert institutions and its management based on scientific and methodical approaches. The article provides specific examples of «Black Swan events» that have had impact on the practice of forensic psychiatric examinations in the Soviet Union and present-day Russia. Keywords: forensic psychiatry, «Black Swan events», «black swans», forensic psychiatric examination
О отечественной судебной психиатрии приня-^Дто считать, что правильная организация судеб-но-психиатрической деятельности целиком опирается на объективные и познаваемые наукой закономерности. Их теоретическое познание и последующее научно-прикладное освоение существенно расширяют возможности решения многих практических задач. К примеру, позволяет произвести расчет потребности правоохранительных органов в судебно-психиатри-ческих экспертизах на ближайшую и среднесрочную перспективу (исходя из демографических данных, данных о количестве психически больных и динамике психической заболеваемости, состоянии преступности, количестве оспариваемых в судах сделок и другой информации, которую можно выявить, проанализировать, выразить в цифрах и математически просчитать). Научные методы дают возможность разработать единые показания к назначению экспертиз и единые критерии медицинской и судебно-экспертной диагностики, а также решать иные задачи, позволяющие превратить судебно-психиатрическую экспертизу в деятельность рационально организованную, унифицированную в масштабах страны, прогнозируемую, отвечающую требованиям действующего законодательства и истинную в научном отношении. Некоторые из последних работ, посвященных показателям работы судебно-психиатрических экспертных учреждений (СПЭУ), приведены в конце статьи [1-3].
Отсюда следует, что вся судебно-психиатрическая служба как система поддается объективному анализу и контролю. Сбои в ее функционировании отслеживаются и подлежат коррекции. Обнаружению, анализу и корректировке поддается практически любой дефект работающего механизма системы государственных СПЭУ. Объективной научной оценке подлежат эффективность и качество деятельности судебно-психиатрической экспертной службы как по отдельным учреждениям и регионам, так и в целом по стране. И если экспертные учреждения функционируют неудовлетворительно, то вина возлагается на тех, кто обязан своевременно обнаруживать и устранять погрешности в их работе (ученые, занимающиеся проблемами судебной психиатрии, составители нормативных документов, руководители экспертных учреждений, проводящие экспертизы судебные эксперты). Негативные показатели свидетельствуют, что кто-то из перечисленных субъектов допустил ошибки, которых можно было избежать при правильной в научно-методическом отношении организации работы.
При таком подходе, который опирается исключительно на объективные, познанные наукой закономерности, из поля зрения наблюдателя выпадают иные факторы - труднопредсказуемые и плохо поддающиеся научным методам исследования. Сравнительно недавно их стали называть событиями типа «черный лебедь» или просто «черными лебедями». Этот термин в одной из своих монографий впервые
привел американский исследователь ливанского происхождения Нассим Николас Талеб [4]. При этом он выделил три основные черты события типа «черный лебедь»: оно труднопредсказуемо и неожиданно для исследователя; оно вызывает масштабные и очень существенные последствия; после того как оно наступило, ему дается рациональное объяснение, как если бы оно было ожидаемым. Его последствия могут оказаться как катастрофическими, так и удачными. По мнению Талеба, почти все значимые научные открытия, события мировой истории и большой политики, а также высшие достижения культуры - это «черные лебеди», будь то Первая мировая война, распад Советского Союза, внедрение Интернета или террористическая атака, которой подверглись США 11 сентября 2001 г.
Обращение к образу черного лебедя Талеб связал с историческим фактом: на протяжении многих веков европейцы знали о существовании только белых лебедей, не имея представления о черных, которых впервые увидели лишь в 1697 г. в Австралии участники экспедиции голландского путешественника Виллема де Вламинка.
Нассим Талеб, именующий себя «эмпирическим скептиком» [4], полагает, что в современном мире возможности рационального анализа и предвидения (и, в частности, толкования статистических данных) сильно преувеличены, тогда как влияние на жизнь и статистику необъяснимой случайности явно недооценивается. Он придерживается традиции философского скептицизма, ведущего начало от античных времен1. Как последователь социолога и философа Карла Поппера, Талеб утверждает: любая научная теория недоказуема и может использоваться лишь условно2.
Отныне всякий, кто занят научным прогнозированием развития социальных явлений и согласен с заявленными Талебом постулатами, должен прибегать к уточняющей оговорке: научные прогнозы надежны, если в течение прогнозируемого периода в данной сфере социальных отношений не появятся «черные лебеди», т. е. нечто неожиданное, заранее непредсказуемое и чрезвычайно важное по своим последствиям.
Применима ли эта концепция к судебно-психи-атрической экспертизе? Поскольку отмеченные выше непредсказуемые факторы способны существенно влиять на деятельность СПЭУ, их с полным основанием можно именовать «черными лебедями», в том смысле, который вкладывает в это понятие Нассим Талеб. Проиллюстрируем сказанное примерами из судебно-психиатрической экспертной практики бывшего СССР и современной России.
1 Виднейшими представителями скептицизма считаются Секст Эмпирик, Мишель де Монтень, Дэвид Юм.
2 Согласно Попперу (1902-1994), в качестве критерия научности любой теории выступает не ее верификация (доказанность), а «фальсифицируемость» (принципиальная возможность ее опровержения).
Неоправданно частое назначение судебно-психиатрических экспертиз по уголовным делам в первой половине 1980-х гг.
Более 30 лет назад в ряде регионов СССР отмечался значительный рост числа судебно-психиа-трических экспертиз, назначаемых следователями. Проверка, проведенная тогда совместно представителями ряда заинтересованных ведомств, выявила любопытные факты.
Среди причин, по которым продлевались сроки предварительного следствия, одно из первых мест занимала судебно-психиатрическая экспертиза, ибо ее подготовка, назначение и производство сопряжены с немалыми затратами времени. Продление сроков следствия, санкционируемое в те годы прокурором, было для следователя серьезным испытанием: он обязан был обосновать вескость и уважительность причин продления; не сумевшего это сделать ждал суровый прокурорский «нагоняй». В отличие от прочих факторов, обусловливающих необходимость продления, судебно-психиатриче-ская экспертиза в особых объяснениях не нуждалась и вопросов не вызывала. Ведь следователь не властен над ее сроками, а потому и не должен нести ответственности за их длительность.
Поняв, что данное обстоятельство можно обратить в свою пользу, следователи стали назначать судебно-психиатрическую экспертизу почти по всем делам, находящимся в их производстве. Это, с одной стороны, приводило к резкому увеличению числа явно необоснованно назначаемых экспертиз, но с другой - позволяло следователю избежать неприятных объяснений с прокурором. Достаточно было упомянуть о назначенной по делу судебно-психиатрической экспертизе, как прокурор удовлетворял ходатайство о продлении срока следствия, не задавая неприятных вопросов и не относя сам факт такого продления к упущениям и недоработкам со стороны следователя.
Эта хитрость была разоблачена проверяющими. По итогам проверки был принят межведомственный документ3, в котором, в частности, говорилось: «...получила широкое распространение практика необоснованного назначения амбулаторных и стационарных судебно-психиатрических экспертиз, в том числе повторных, по всем категориям уголовных дел и нередко при отсутствии вообще каких-либо данных, свидетельствующих о психической патологии».
Причины негативного явления были вскрыты, следователи получили указание прекратить порочную практику. В результате число назначаемых ими судебно-психиатрических экспертиз заметно упало, особенно в тех регионах, где ранее наблюдался их неестественно бурный рост. Предпринятые меры
были энергичными и решительными, однако в их надлежащей «меткости» можно усомниться. Вскоре после выхода в свет упомянутого межведомственного письма появилась информация о том, что в ряде районов и областей Советского Союза наметилась противоположная тенденция - судеб-но-психиатрические экспертизы не назначались даже тогда, когда для этого имелись все основания. Облеченный в письменную форму суровый начальственный окрик оказался чересчур грубым средством воздействия, способным нанести не меньший вред правосудию и правам граждан, нежели предотвращаемая им порочная практика необоснованного продления сроков следствия. Столь сильнодействующее «лекарство» рисковало стать горше самой «болезни». Информационное письмо сыграло роль брошенного в воду камня, от которого еще долгое время по потревоженной водной глади в разные стороны расходились круги.
Можно ли считать описанную ситуацию резкого увеличения числа назначаемых судебно-психиатри-ческих экспертиз событием типа «черный лебедь»? Думается, да. Маневр, к которому прибегали следователи, был вроде бы предсказуем, ибо, если до него додумались сами следователи, то аналитикам и управленцам в области организации СПЭУ тоже ничто не мешало предвидеть подобный поворот событий. Однако было практически невозможно заранее предсказать, в каких именно регионах, когда и сколь быстрыми темпами будет расти число необоснованно назначаемых экспертиз и на каком этапе их рост может стать для экспертных учреждений серьезной проблемой.
В этой истории обращает на себя внимание также и то, что о событии, столь существенно повлиявшем в первой половине 80-х гг. на деятельность многих СПЭУ, не осталось почти никаких объективно зафиксированных данных, пригодных для научного анализа. У тех, кто участвовал в межведомственной проверке, остались, надо полагать, личные воспоминания, но личные воспоминания, как правило, разрозненны и субъективны. К тому же никаких «мемуаров» участники проверки не писали. Не исключено, что где-то могли сохраниться архивные материалы, например, отчеты о командировках. Однако сохранились ли они, где их найти и содержат ли они действительно ценную информацию? Сегодня мы имеем лишь составленное по результатам проверки информационное письмо да еще статистические показатели работы судебно-пси-хиатрических экспертных комиссий, касающиеся того периода. В отрыве от других материалов, фиксирующих ход и итоги межведомственной проверки, упомянутые источники недостаточно информативны, чтобы по ним с должной полнотой можно
3 Письмо Прокуратуры СССР, МВД СССР, Минюста СССР, Верховного суда СССР, Минздрава СССР № 15-13д-84 от 16.01.1985 г. «О серьезных недостатках в следственной и судебной практике при назначении и производстве судебно-психиатрических экспертиз» // Вопросы расследования преступлений / Справочное пособие. 2-е изд. М., 1997. С. 589.
было восстановить целостную картину того давнего и ныне уже почти забытого события.
Судебно-экспертные проблемы, возникшие с появлением в статье 196 УПК РФ пункта 3.2
Вступивший в силу 24.05.2014 г. Федеральный закон от 25.11.2013 № 313-ф3 дополнил ст. 196 УПК пунктом 3.2, согласно которому судебная экспертиза обязательна, если необходимо установить «психическое или физическое состояние подозреваемого, обвиняемого, когда имеются основания полагать, что он является больным наркоманией». В ходе практической реализации этой новой законодательной нормы следователи, прокуроры, судьи и эксперты столкнулись с целым рядом серьезных проблем.
Во-первых, крайне неудачной оказалась ее редакция. При буквальном толковании законодательного текста, содержащегося в п. 3.2 ст. 196 УПК, вообще невозможно понять, какие обстоятельства подлежат установлению экспертным путем. И лишь проанализировав две статьи УК РФ (72.1 и 82.1), с которыми соотносится рассматриваемая законодательная новелла, понять что-то можно. Экспертиза, назначаемая в порядке п. 3.2 ст. 196 УПК, призвана установить психическое состояние подозреваемого, обвиняемого для решения вопроса о наличии или отсутствии у него наркомании, а также его нуждаемости в лечении и в медико-социальной реабилитации по поводу этого заболевания.
Во-вторых, осталось неясным, судебную экспертизу какого вида (психиатрическую, наркологическую, нарколого-психиатрическую) следует проводить, что породило разногласия и споры. Некоторую ясность внесло постановление Пленума Верховного суда РФ от 30.06.2015 № 304. В п. 35.1 данного постановления говорится: «Суд устанавливает наличие (отсутствие) у лица заболевания наркоманией на основании содержащегося в материалах дела заключения эксперта по результатам судебно-психиатрической экспертизы, проведенной согласно пункту 3.2 статьи 196 УПК РФ». Одновременно в постановление Пленума попали положения, осложняющие производство таких экспертиз5, а некоторые аспекты их производства так и остались не проясненными. Например, вопрос о том, обязательно или нет включать в состав судебно-психиатрической комиссии эксперта, имеющего специальность «психиатр-нарколог».
В-третьих, реализация п. 3.2 ст. 196 УПК вызвала существенный рост числа судебных экспертиз, который в ряде регионов привел к кратному увеличению общего объема работы СПЭУ. Очередь из лиц, ожидающих судебно-психиатрическую экспертизу, в таких регионах составляла 3 мес и более.
Нельзя не отметить, что Федеральный закон от 25.11.2013 № 313-ФЗ, дополнивший ст. 196 УПК пунктом 3.2, был принят без участия судебных психиатров. Если бы их заблаговременно ознакомили с законопроектом, то и неудачная редакция рассматриваемого пункта, и вполне прогнозируемое увеличение числа назначаемых экспертиз были бы своевременно замечены. Трудно предположить, что подобного рода Федеральный закон вообще не согласовывался с Минздравом России, но сотрудники Центра им. В.П. Сербского - ведущего судебно-психи-атрического учреждения страны - узнали о нем лишь после его принятия. Таким образом, судебные психиатры могут с полным основанием отнести рассматриваемую законодательную новеллу к непредвиденному для них событию типа «черный лебедь».
Тем временем претензии по поводу последовавшего вскоре резкого увеличения потока экспертиз, с которыми судебно-психиатрическая экспертная служба некоторых регионов перестала справляться, адресовались самой этой службе, возглавляемой (в научно-методическом отношении) Центром им. В.П. Сербского. Все эти претензии следователей, прокуроров, судей и других участников процесса были заявлены явно не по адресу, ибо, как уже говорилось, для самих судебных психиатров происшедшее тоже явилось полнейшей неожиданностью. Кратное увеличение объема работы в любой системе, и без того функционирующей с немалым напряжением, не может не привести к негативным последствиям и не давать сбоев. Словом, сложилась классическая ситуация, когда заварили кашу одни, а расхлебывать ее пришлось другим.
В данном случае (как и в предыдущем) развитие событий, приведших к серьезным изменениям в практике назначения и проведения судебно-пси-хиатрических экспертиз, оказалось вне поля зрения тех, кто отвечает за деятельность государственных СПЭУ. Инициатива в дополнении ст. 196 УПК пунктом 3.2 принадлежала Федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН). Чем руководствовались сотрудники этого органа, и какие цели они преследовали, можно только догадываться. ФСКН намеревалась активно включиться в решение тех проблем,ради которых ею и инициировалось принятие пункта 3.2. Однако вскоре ФСКН прекратила свое существование6, оставив свое законодательное детище на произвол судьбы.
Проблема обязательного производства психолого-психиатрической экспертизы, назначаемой на основании ст. 283 ГПК РФ
Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза по делам о признании граждан
4 «О внесении изменений в постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации от 15.06.2006 № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами»// Бюллетень Верховного суда РФ. 2015. № 9. С. 14.
5 Этот вопрос нуждается в отдельном рассмотрении.
6 Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков была ликвидирована Указом Президента РФ от 05.04.2016 № 156.
недееспособными или ограниченно дееспособными вследствие психического расстройства обязательной еще не стала, но может стать, если проект Федерального закона № 879343-67 в части, касающейся внесения соответствующих изменений в ст. 283 ГПК, будет принят. Данной проблеме посвящено уже несколько публикаций [5-7]. Поэтому, не останавливаясь на ней подробно, коснемся лишь двух ее аспектов, относящихся к тематике данной статьи.
В настоящее время, согласно ст. 283 ГПК, по делам о признании граждан недееспособными и ограниченно дееспособными вследствие психического расстройства обязательна только «судебно-психи-атрическая экспертиза». Если же по данной категории дел законом будет признана обязательной комплексная «психолого-психиатрическая экспертиза», то это значительно увеличит потребность в экспертах-психологах, которых в действующей системе российских СПЭУ может попросту не хватить [5].
Однако это еще далеко не самое страшное. Гораздо неприятнее тут другое. Лица, предлагающие изменить действующую редакцию ст. 283 ГПК, сделав психолого-психиатрическую экспертизу обязательной по всем делам рассматриваемой категории, исходят из теоретических посылок, несовместимых с принципами и критериями российской судеб-но-психиатрической науки, которые лежат в основе программы подготовки кадров по специальности «судебно-психиатрическая экспертиза». Более того, внедрение в экспертную практику теоретических посылок, предлагаемых реформаторами ст. 283 ГПК, угрожало бы существованию самой судебной психиатрии. Одной из таких посылок выступает ограничение деятельности эксперта-психиатра постановкой медицинского диагноза (судебно-экспертную оценку психического расстройства реформаторы целиком возлагают на психологов). Однако медицинский диагноз в состоянии поставить любой психиатр и для решения этой задачи ему не требуется судебно-экспертная (судебно-психиатрическая) подготовка, а существование самой судебной психиатрии оказывается ненужным.
В результате складывается парадоксальная ситуация. С одной стороны, психиатры, не имеющие специальности «судебно-психиатрическая экспертиза», не могут привлекаться к ее производству, ибо иначе нарушаются профессиональные и квалификационные требования, предъявляемые к судебному эксперту. На данное обстоятельство указывается, в частности, в недавнем Информационном письме Генеральной прокуратуры РФ от 29.07.2016 № 36-11-2016 «О состоянии надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования при назначении
и производстве судебно-психиатрической экспертизы». С другой стороны, «психологи-реформаторы», претендующие на свое участие в производстве комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз, не согласны с научно-методическими принципами, которые лежат в основе программы подготовки экспертов по специальности «судеб-но-психиатрическая экспертиза». При проведении комплексной экспертизы «психологи-реформаторы» намерены действовать вопреки этим принципам и открыто их нарушать. В таких условиях совместное проведение экспертизы психиатрами, руководствующимися одними научно-методическими принципами, и психологами, придерживающимися совершенно других правил, представляется невозможным. А сам отмеченный парадокс беспрецедентен не только для судебной психиатрии, но и для других судебных наук. Такого в судебной экспертологии не бывало еще никогда и нигде.
Впрочем, этот кажущийся невероятным парадокс отчасти уже получил свое законодательное подкрепление. Формула юридического критерия ограниченной дееспособности лиц с психическими расстройствами ст. 30 ГК РФ («может понимать значение своих действий или руководить ими с помощью других лиц») базируется на теоретических воззрениях, не соответствующих научно-методологическим принципам российской судебной психиатрии [6]. Указанное законодательное нововведение было внесено в ст. 30 ГК Федеральным законом от 30.12.2012 № 302-ФЗ8, причем по инициативе той самой группы лиц, которые ныне добиваются внесения в ст. 283 ГПК положения об обязательности комплексных психолого-психиатрических экспертиз. И если им удастся в конечном итоге добиться своего, то отечественной судебной психиатрии в будущем могут угрожать столь суровые испытания, с которыми она в своей долгой истории еще ни разу не сталкивалась.
Заключение
Принято считать, что российская судебно-психи-атрическая экспертная служба организована рационально, т.е. на базе объективных научно-методических принципов, позволяющих контролировать основные динамические показатели ее функционирования, вовремя отслеживать неполадки в ее работе и оперативно устранять их. Одновременно на процессы функционирования упомянутой службы оказывают влияние факторы иного рода - труднопредсказуемые, плохо контролируемые и почти не поддающиеся научному анализу - «черные лебеди» судебной психиатрии, если воспользоваться терминологией Нассима Талеба. Они разнообразны и разнородны, в их числе могут
7 Наименование законопроекта: «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях повышения гарантий реализации прав и свобод недееспособных и не полностью дееспособных граждан».
8 Принятые 30.12.2012 нормы ст. 30 и других статей ГК РФ, предусматривающие возможность ограничения в дееспособности лиц с психическими расстройствами, вступили в силу 02.03.2015.
оказаться законодательные изменения, руководящие разъяснения Верховного суда РФ, указания руководителей Следственного комитета, Генеральной прокуратуры и других субъектов, обладающих властными полномочиями в сфере назначения и производства судебных экспертиз. Радикальные перемены могут быть порождены буквально одним росчерком начальственного пера. Иногда факторы такого рода действуют в масштабах всей страны, иногда в пределах только отдельных территорий. Порой их влияние бывает очень сильным и серьезно меняет положение дел в сфере производства судебно-психиатрических экспертиз, попутно разрушая многое из того, что годами нарабатывалось организаторами судебно-психиатрической экспертной службы с опорой на рациональные научно-методические принципы.
«Черные лебеди» судебной психиатрии, видимо, всегда рукотворны. Они базируются на субъективных воззрениях тех, кто обладает дискреционными властными полномочиями, достаточными, чтобы произвольно принимать юридически обязательные решения. Причем определяющим здесь может оказаться мнение какого-то крупного чиновника, чей-то ведомственный интерес, чьи-то лоббистские способности, чья-то недостаточная профессиональная компетентность и просто случайное совпадение неблагоприятных факторов.
«Черные лебеди» судебной психиатрии, которые в последнее время все чаще встречаются в сфере судебно-психиатрической экспертной деятельности, снижают возможности научно-методического руководства деятельностью СПЭУ и в какой-то мере обессмысливают саму идею такого руководства.
Литература
1. Мохонько А.Р., Макушкин Е.В., Муганцева Л.А. Основные показатели деятельности судебно-психиатрической службы Российской Федерации в 2015 году. Аналитический обзор / под ред. Е.В. Макушкина. М.: ФГБУ «ФМИЦПН им. В.П. Сербского» Минздрава России, 2016. Вып. 23. 212 с.
2. Мохонько А.Р., Муганцева Л.А. О частоте и характере общественно опасный действий, совершаемых психически больными // Рос. психиатр. журн. 2013. № 6. С. 12-17.
3. Макушкин Е.В., Мохонько А.Р., Муганцева Л.А. 40-летний мониторинг судебно-психиатрической экспертной службы // Психическое здоровье. 2016. № 8. С. 3-12.
4. Талеб Н. Н. Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости / пер. с англ. В. Сонькина, А. Бердичевского, М. Костионовой, О. Попова; под ред. М. Тюнькиной. М.: Колибри, 2009. 528 с.
5. Сафуанов Ф.С., Шишков С.Н. К вопросу об обязательном назначении комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы ограниченной дееспособности [Электронный ресурс] // Психология и право. 2015. Т. 5, № 1. С. 15-28. URL: http:// psyandlaw.ru/journal/2015/n1/Safuanov_et_al.phtml.
6. Кантор П.Ю. К вопросу об обязательном назначении комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы дееспособности: аргументы «за» [Электронный ресурс] // Психология и право. 2016 (6). № 1. С. 1-8. doi: 10.17759/psylaw.2016060101.
7. Сафуанов Ф.С., Шишков С.Н. Комментарий к статье П.Ю. Кантора: аргументы «против». [Электронный ресурс] // Психология и право. 2016. Т. 6, № 1. С. 9-17. doi: 10.17759/psylaw.2016060102.
References
1. Mokhonko A.R., Makushkin E.V., Mugantseva L.A. Osnovnye pokazateli deyatel'nosti sudebno-psikhiatricheskoy sluzhby Rossiyskoy Federatsii v 2015 godu. Analiticheskiy obzor. Edited by E.V. Makushkin. Moscow, 2016;(23):212 p. (in Russian)
2. Mokhonko A.R., Mugantseva L.A. O chastote i kharaktere obshchestvenno opasnyy deystviy, sovershaemykh psikhicheski bol'nymi [On the frequency and nature of socially dangerous acts committed by mentally ill patients]. Rossiyskiy psikhiatricheskiy zhurnal [Russian Journal of Psychiatry] 2013;(6):12-7. (in Russian)
3. Makushkin E.V., Mokhonko A.R., Mugantseva L.A. 40-letnij monitoring sudebno-psihiatricheskoj jekspertnoj sluzhby [40-year monitoring of the forensic expert service]. Psihicheskoe zdorov'e [Mental Health] 2016;(8):3-12. (in Russian)
4. Taleb N.N. The Black Swan: the Impact of the Highly Improbable. Translation from English. Moscow: Colibri publishing, 2009: 528 p. (in Russian)
5. Safuanov F.S. Shishkov S.N. K voprosu ob objazatel'nom naznachenii kompleksnoj sudebnoj psihologo-psihiatricheskoj jekspertizy
ogranichennoj deesposobnosti [On the issue of mandatory appointment of a comprehensive forensic psychological and psychiatric examination of limited capacity] [Elektronnyi resurs]. Psikhologiia i pravo [Psychology and Law] 2015;5(1):15-28. Available at: URL: http://psyandlaw.ru/journal/2015/n1/Safuanov_et_al.phtml (Accessed 15.10.2016). (in Russian)
6. Kantor P.Y. K voprosu ob objazatel'nom naznachenii kompleksnoj sudebnoj psihologo-psihiatricheskoj jekspertizy deesposobnosti: argumenty «za» [On the issue of a mandatory forensic comprehensive psychological and psychiatric examination of capacity: pro arguments] [Elektronnyi resurs]. Psikhologiia i pravo [Psychology and Law]. 2016;6(1):1-8. doi: 10.17759/psylaw.2016060101. (in Russian)
7. Safuanov F.S., Shishkov S.N. Kommentarij k stat'e P.Ju. Kantora: argumenty «protiv» [Commenting the Article by P.Y. Kantor: Counterarguments] [Elektronnyi resurs]. Psikhologiia i pravo [Psychology and Law]. 2016; 6(1):9-17. doi: 10.17759/psylaw.2016060102. (in Russian)
