CC BY
43
ПРАВО
УДК [343.25:347.965](470-89)(09)+929
«НЕ МОГУ МОЛЧАТЬ...»
(К вопросу об участии лидеров «молодой адвокатуры» Н. К. Муравьева и В. А. Маклакова в общественном движении за отмену смертной казни в России в начале XX века)
Ю.В. Варфоломеев
Саратовский государственный университет, кафедра истории России E-mail: istfak@info.sgu.ru
В работе раскрывается участие в российском аболиционистском движении политических защитников, депутатов Государственной Думы, ученых-правоведов, передовых мыслителей, известных деятелей отечественной культуры. Особое внимание обращено на роль и значение в этой борьбе Л. Н. Толстого, толчком к выступлению которого и написании им всемирно известного письма «Не могу молчать», послужила встреча с лидером московской «молодой адвокатуры» Н. К. Муравьевым. В статье сделан вывод о том, что, несмотря ни на что, представители «молодой адвокатуры» довели начатое ими дело до конца - уже будучи в составе Временного правительства они инициировали принятие постановления об отмене смертной казни в России, что можно считать важнейшим политико-правовым прецедентом в жизни нашего государства.
«Ne Mogu Molchat...»
(dbout the Participation of N.K. Muraviev and V.A. Maklakov, the Leaders of «Molodaya Advokatura» in the Public Movement for the Abolishment of the Deach Penalty in Russia in the Beginning of the XX Century)
Y. V. Varfolomeev
In work participation in the Russian abolitionist movement of political barristers, deputies of the State Duma, scientists-jurists, the advanced thinkers, known figures of Russian culture is opened. The special attention is inverted on a role and value in this struggle L. N. Tolstoy, which write of the world famous letter «I can not be silent» after the meeting with the leader Moscow «Jeune Barreau» N. K. Murav'evym. In article the conclusion that, in spite of on anything, representatives of «Jeune Barreau» have finished the business begun by them is made - already being in Vremennoye Government they initiated acceptance of the Decision about a cancellation of a death penalty in Russia, that it is possible to count the major political and law precedent in life of our state.
На протяжении столетий моралисты и проповедники, юристы и политики подтверждали убедительными доводами политико-правовую необоснованность и нравственную недопустимость наказания смертной казнью. Казалось, эта проповедь должна была уже войти в норму жизни и сознание современного человечества, но гуманная идея, ставшая трюизмом морали и политики, давала мало надежд на то, что смертная казнь в государстве отомрет естественной смертью. Начало XX века в очередной раз высветило эту проблему в России с новой силой, когда «...из-под пепла догоревшего костра, - образно писал профессор С.П. Мокринский, - внезапно запылало в небе сплошное кровавое зарево, и смертная казнь стала опять центральным пятном, по яркости и силе красок, в общей, уже и помимо того суровой, картине отечественной уголовной репрессии»1.
В конце 1904 г. требование отмены смертной казни стало одним из лозунгов российского освободительного движения. На съездах,
в ученых обществах, на собраниях и митингах, всюду, где находила себе выражение общественная мысль, общественная воля, всюду раздавался призыв: «долой смертную казнь». Особая роль в общественном протесте против применения смертной казни в России принадлежала политическим защитникам из кружков «молодой адвокатуры». Логичным продолжением их борьбы за права человека, как субъекта юриспруденции, стало выступление против применения высшей меры наказания - смертной казни, являющейся, безусловно, посягательством на самое сокровенное и главное право человека - право на жизнь. Неудивительно, что именно «молодые адвокаты» как наиболее последовательные правоведы-право-заступники выступили в первых рядах российской общественности в борьбе за отмену смертной казни. Впервые, в самое горячее для страны время, в 1905 г., громогласно привлек внимание общества и правительства к этой проблеме один из лидеров московской «молодой адвокатуры» В.А. Маклаков.
28 августа 1905 г. в еженедельнике «Право» вышла в свет статья присяжного поверенного Маклакова «Смертная казнь и законность». Эта взволнованная и глубоко аргументированная публикация юриста-практика открыла собой широкую дискуссию по проблеме законности применения подобного вида наказания в России и стала, одновременно с этим, отправной точкой в процессе формирования общественного движения за отмену смертной казни. Одной из главных причин появления данной статьи, именно в середине 1905 г., стало то, что «смертные приговоры, - по словам Маклакова, - участились до небывалых размеров»2. В подтверждение его вывода можно привести статистические данные. Усиленное применение смертной казни со всей очевидностью стало проявляться с 1905 г. За этот год было вынесено 62 смертных приговора, а приведено в исполнение - 30. По сравнению с предыдущим годом эти цифры были довольно высокими3. В 1904 году, по официальным данным, было приговорено к высшей мере наказания 11, а казнено - 7 человек, причем, по сведениям профессора Н.С. Таганцева4, среднегодовое количество смертных казней за последнее перед этим десятилетие (1895-1904) составляло 15.
Опасность учащения приговоров с назначением высшей меры наказания усугублялась еще и тем, что в России, по справедливому замечанию автора статьи, смертная казнь назначалась «.. .не по общему, для всех равному закону, а по специальному усмотрению власти <...> смертный приговор, таким образом, пишется не судом, а министром, не после разбора дела, а еще до ознакомления с ним. Это, - утверждал Маклаков, - самобытная особенность смертной казни у нас.»5. Как правовед, он теоретически еще допускал возможность ее применения в тех странах, где она назначена судом по обязательному для всех
общему закону, и только в этом случае, с точки зрения юриспруденции, высшую меру наказания можно было признать правовым явлением. Но русских юристов беспокоило то, что в России сложился своеобразный институт правоприменения, когда подсудность определялась не по закону, а по усмотрению власти - «.виселица не по суду, а по воле министра»6, - констатировал подобный произвол автор статьи. Политические защитники, часто и непосредственно соприкасавшиеся в юридической практике с этим явлением, озабоченно сигнализировали обществу о том, что реальность «.оказалась хуже закона, и смертную казнь применяют у нас там, где ничего не дает на это ни права, ни основания. Смертная казнь, - резюмировал Маклаков, - часто у нас беззаконна»7. Адвокаты были первыми, кто летом 1905 г. столкнулся с фактами массового, бесконтрольного применения смертной казни по усмотрению административных властей.
Особую обеспокоенность в обществе, по мнению лидера московской группы политических защитников Н.К. Муравьева, вызывала деятельность военно-полевой юстиции, когда «.назначаются бессудные казни по приговорам так называемых полевых «судов» и вовсе без суда»8. Поэтому своей статьей В.А. Маклаков приковывал внимание к данной проблеме, и с правовых позиций мотивировал протест против передачи дел военному суду, который «.должен судить по судопроизводственным правилам военного времени с соблюдением кратких сроков, - подчеркивал Маклаков, - с головокружительной быстротой, с ограниченным правом обжалования и т.д.»9. Но при этом, если не смешивать материальных норм права с процессуальными, такой суд должен применять, несомненно, общие уголовные нормы, изложенные в Уложении о наказаниях, а не специально-военные. Таким образом, автор статьи доказывал неправомерность обоснования передачи дел военным судам одной лишь ссылкой на «Положение об охране государственного порядка».
На проблему юридического соотношения военного положения и положения об усиленной охране обратил внимание и профессор Н.А. Гре-дескул. Солидаризуясь с политическими защитниками Маклаковым и Муравьевым, он утверждал, что правительство, вводя в известных местностях военное положение, продолжало применять там же и положение об усиленной охране. «А между тем это совершенное "беззаконие", - констатировал Гредескул, - беззаконие не с какой-либо возвышенной точки зрения, а прямо с точки зрения русского, драконовского действующего закона»10, так как по российскому законодательству введение в какой-либо местности военного положения, одновременно с этим, исключает собою действие усиленной охраны.
На основе своего опыта и примерах из практики коллег по «молодой адвокатуре» В.А. Мак-
лаков показывал, насколько произволен смертный приговор, назначенный не судом, а простым административным распоряжением в тех случаях, когда их сочли делами «исключительной важности»11. Подобная судебно-административная практика, уже сама по себе противозаконная, и, по мнению Маклакова, «.носит на себе отпечаток того печального времени, когда законность не была в почете, когда только строгостью, решительностью, беспощадностью «спасали Отечество»12. Следовательно, такой упрощенный взгляд на закон и соответствующее ему упрощенное судебное разбирательство вызывали у защитников серьезные опасения. «Самые элементарные понятия о праве, усвоенные не только юристами, но ставшие неотъемлемым достоянием всякой культуры, -с тревогой отмечал коллега Маклакова Н.К. Муравьев, - были попраны, брошены в грязь грубой рукой высших местных властей, преступно забывших о праве, привыкших к безграничному произволу»13.
Обоснованные сомнения возникали у адвокатов и в связи с проблемой соблюдения судьями всех условий привлечения обвиняемых по законам военного времени. В делах политических статьей 18 «Положения об охране государственного порядка» был совершенно точно определен ряд случаев, при наличии которых должна применяться смертная казнь. Без наличия этих признаков смертного приговора де-юре быть не должно. «Но соблюдают ли это судьи, - задавал вопрос Маклаков, - раз они свое право понимают иначе и применяют, вообще, все законы военного времени, включая и смертную казнь?»14. Было очевидно, что под флагом судебной репрессии велась беспощадная борьба с определенными общественными силами, т.е. по сути, политическая борьба. Следовательно, эта «борьба велась не с преступлением, - резюмировал проф. С.П. Мокринский, - но с человеком того настроения, которое признавалось преступным. Преступление было не более, как симптомом, показателем настроения»15.
Как правило, двери военных судов, оставались закрыты для публики, и о том, что там происходило, было крайне мало известно, а та информация, которая все-таки просачивалась из-за стен суда и попадала на страницы печатных изданий, отнюдь не вносила успокоения в умы неравнодушной общественности. «Нечего удивляться, что в общей атмосфере бессудия не только граждане теряют всякое представление о праве и законе, но дичают и сами судьи, - характеризовал эту ситуацию Н.К. Муравьев, - во времена величайшей анархии и путаницы понятий провозглашающие с высоты судейского кресла "исполнением постановленных в надлежащем порядке судебных приговоров" бессудные убийства, совершаемые карательными экспедициями.»16.
В своей статье на конкретных примерах Маклаков показывал насколько произволен смертный приговор, назначенный не судом, а администра-
тивным распоряжением, приговором, который произносился за закрытой дверью, без возможности кому-либо убедиться в его справедливости. Эта озабоченность политических защитников косвенно подтверждалась целым рядом кассационных жалоб, оставленных без последствий, хотя и в приговорах, и обвинительных актах не приводились пункты, свидетельствовавшие о наличии в преступном деянии признаков, подпадающих под основания ст. 18 Положения. «Все соединилось, чтобы сделать особенно гнетущим мрачное и дикое явление смертного приговора, - подытоживал В.А. Маклаков. - Он произволен, назначается не судом, не законом, а административным распоряжением; произносится за закрытою дверью, без возможности убедиться в его справедливости. И рядом с этим возникает сомнение в том, что он был даже формально законен, что он не результат неверного понимания права. Так поставлено дело там, где речь идет о человеческой жизни»17.
Набатная статья одного из лидеров «молодой адвокатуры» сподвигла различные слои русского общества в поход против смертной казни. Одними из первых к этой проблеме обратились коллеги Маклакова - московские адвокаты. На собраниях присяжных поверенных Московской судебной палаты 20 сентября и 2 октября 1905 г. было поддержано его выступление и выводы, содержавшиеся в статье18. Корпорация адвокатов осудила применение смертной казни и высказалась за ее отмену, поэтому эти собрания «.следует считать, - по мнению Е.И. Розенталь, - началом многолетней общественной кампании»19.
В октябре 1905 г. на II Всероссийском съезде профессионального Союза адвокатов проблеме смертной казни в России был посвящен отдельный вопрос, по которому делегаты заслушали доклад В.А. Маклакова. После обмена мнений съезд единогласно решил: «1) учредить особую лигу для борьбы со смертной казнью; 2) составить воззвание, воспроизводящее в существенных частях доклад Маклакова и распространить его в обществе; 3) объявить бойкот всем лицам, участвующим в произнесении и исполнении смертных приговоров, и для этой цели составить и распространить всеми возможными способами списки указанных лиц; 4) устраивать во всех местах митинги интеллигенции с протестами против смертной казни, чтения, публичные лекции и т.д.»20. На этом же съезде был избран комитет только что созданной Лиги, в который вошли политические защитники М.М. Винавер, В. А. Маклаков, Н.В. Тесленко и В.И. Добровольский, один из основателей и лидеров первого московского кружка политической защиты И.Н. Сахаров, профессор М.М. Ковалевский, известный психиатр Н.Н. Баженов и доктор П.П. Кащенко. Таким образом, «Лига борьбы против смертной казни» стала координационным центром, своеобразным организационным штабом и авангардом обще-
российской общественной кампании за отмену высшей меры наказания.
Новый этап в развернувшемся движении противников смертной казни в России наступил с началом деятельности Государственной Думы. В ответном адресе на тронную речь императора депутаты Государственной Думы акцентировали внимание на соблюдении законности в стране и, в частности, на вопросе смертной казни: «...Государственная Дума считает, - писали они Николаю II, - недопустимым применение даже и по судебному приговору наказания смертью. Смертная казнь никогда и ни при каких условиях не может быть назначаема. Государственная Дума считает себя вправе заявить, что она явится выразительницею единодушного стремления всего населения в тот день, когда постановит закон об отмене смертной казни навсегда. В предвидении этого закона страна ждет приостановления ныне же вашею, государь, властью исполнения всех смертных приговоров»21.
Взволнованное депутатское обращение не нашло никакого отклика в верхах. Министерская декларация от 13 мая 1906 г. ни одним словом не затронула вопрос о смертной казни, очевидно, не придавая ему никакого серьезного значения. Между тем как раз в те дни прибалтийский генерал-губернатор утвердил смертный приговор над 8-ю лицами, осужденными военным судом. Этот приговор незамедлительно был приведен в исполнение, причем их кассационным жалобам не было дано хода. Было ясно, что надежда на приостановление смертных приговоров, в ожидании отмены высшей меры наказания, совершенно тщетная, и ведущая думская фракция - партия народной свободы - 18 мая без промедления внесла свои законодательные предложения по этому вопросу в Государственную Думу.
Депутаты надеялись, что в ближайшем будущем им удастся принять один из величайших законодательных актов, который станет поворотным пунктом в истории России. «Наказание смертью будет вычеркнуто, - не то с уверенностью, не то как заклинание писал В.Д. Набоков, - из категории тех мер, к которым государство прибегает для того, чтобы поддерживать авторитет своих велений»22. Большинство известных правоведов того времени сходились к той мысли, что закон об отмене смертной казни станет кардинальной сменой вех в истории этико-юридических и уголовно-политических воззрений целого народа. В случае его принятия он «.разверзнет пропасть, отделяющую старую юстицию, не чуждающуюся крови, требующую эшафотов и палачей, допускающую истребление преступников, от юстиции новой, не знающей кровавых жертв»23.
Вместе с тем русские аболиционисты отдавали себе отчет в том, что даже в большинстве крупных западно-европейских государств, таких как Англия, Франция, Германия, Австрия, Испания, усилия их единомышленников еще не при-
вели к успеху, хотя высшая мера наказания в этих странах была явлением исключительным, а число смертных приговоров было значительно меньше, чем в России. В то же время для России вопрос о смертной казни имел особенно трагическое значение, так как «.по нашему действующему праву, - указывал профессор В.Д. Кузьмин-Караваев, - в ряду деяний, обложенных смертною казнью, стоят и общие преступления, и нарушение в мирное время воинской дисциплины, и преступления политические в самом широком смысле слова <.. .> Подобной широкой постановки смертной казни не знает ни одно цивилизованное государство <.. .> Применение смертной казни стало у нас на практике <...> повседневным, заурядным явлением»24.
В краткой объяснительной записке к законопроекту, составленной профессором В. Д. Набоковым, указывалось на то обстоятельство, что «.еще в 80-х годах прошлого столетия редакционная комиссия по составлению проекта уголовного уложения, состоявшая из первейших авторитетов науки уголовного права, высказала единогласное мнение, что "Россия могла бы сделать новый дальнейший шаг по историческому пути, начертанному еще с царствования императрицы Елизаветы", и не только по возможности ограничить число случаев применения смертной казни, но и вычеркнуть ее вовсе из списка уголовных наказаний, налагаемых по общим законам»25. Автор записки акцентировал внимание на том, что современные события красноречиво свидетельствовали об огромной опасности, которую представляло сохранение в руках государства, даже как исключительной меры наказания, такого страшного карательного орудия, как смертная казнь.
В обоснование бесполезности применения высшей меры наказания Набоков справедливо утверждал, что «.вера в устрашающее значение смертной казни окончательно утрачена. Она осталась в законодательствах лишь как пережиток старого варварства»26. Авторы законопроекта считали отмену смертной казни важным и обязательным шагом на пути обновления России и призывали правительство «.навсегда покончить с этим наследием жестоких и кровавых времен»27.
На заседании в Думе 19 июня 1905 г., посвященном обсуждению законопроекта, по существу, развернулась жаркая полемика между авторами законопроекта и правительственными чиновниками. Обсуждение открылось обширной речью докладчика - В. Кузьмина-Караваева. Вслед за докладчиком выступил министр юстиции И.Г. Щег-ловитов. Для придания весомости своей позиции он даже сослался на мнение известного криминалиста профессора Ф. фон Листа, высказанное 25 лет назад о том, что сохранение в России смертной казни «будет одобрено всеми теми, для кого политические соображения имеют большую ценность, чем болезненные, хотя и навеянные идеальными
стремлениями, гуманитарные идеи»28. Вслед за министром юстиции слово было предоставлено главному военно-морскому прокурору, который ограничился формальным отводом законопроекта по ст. 55 Основного закона. Но появление на трибуне одиозной фигуры главного военного прокурора В.Н. Павлова произвело такой взрыв гнева и негодования депутатов, что заседание Думы пришлось прервать и объявить перерыв. После перерыва возмутителя спокойствия генерала Павлова в зале уже не было. Речью товарища министра внутренних дел А.А. Макарова, заявившего, что в той постановке, какую дал вопросу думский законопроект, он не имеет отношения к ведомству министерства внутренних дел, закончились объяснения руководителей карательных ведомств царского правительства.
Таким образом, в ходе обсуждения этой инициативы высшие правительственные чиновники с полной определенностью выразили непримиримо-отрицательное отношение к думскому проекту. Несмотря на то, что с процедурной точки зрения вопрос по рассмотрению законопроекта был исчерпан, все же некоторые депутаты посчитали невозможным оставить без возражений речь министра юстиции. Выступая один за другим, депутаты Государственной Думы юрист В.Д. Набоков, адвокаты А.Р. Ледницкий и Ф.И. Родичев, протоиерей Н.В. Огнев и военный юрист В.К. Федоровский стали поочередно крушить аргументацию Щегловитова, подвергнув ее детальной критике.
Политический защитник А.Р. Ледницкий, в ответ на заявление министра юстиции о том, что смертная казнь - единственное средство борьбы с анархистами, расшатывающими устои государственной власти, возразил: «Разве мы не видим, как поступают с теми чиновными анархистами, которые своими руками гораздо больше расшатывают устои государственной власти и государственного организма, чем анархисты, выводимые министром юстиции из социалистов; как поступают с теми, которые, оставаясь на постах государственных деятелей, устраивали погромы»29. В завершение своего выступления Ледницкий эмоционально и смело напомнил о тех борцах за свободу, которые за сто лет русской истории сложили свои головы на плаху. И, наконец, он коснулся страшной проблемы судебных ошибок при назначении смертной казни, ошибок, тем более возможных, когда правосудие вверялось органам мало пригодным для осуществления судебных функций.
После непродолжительного обмена мнениями была принята резолюция в редакции, предложенной председателем Думы. Мотивировка была изложена депутатом В.Д. Набоковым в следующем виде: «Согласно ст. 57 учр. гос. думы, если дума разделяет изложенные в заявлении соображения о желательности отмены или изменения действующего или издании нового закона, то соответствующий законопроект вырабатывается
и вносится в думу подлежащим министром или главноуправляющим отдельной частью. В случае отказа министра или главноуправляющего от составления такого законопроекта, думою может быть образована для его выработки комиссия из своей среды. Из того, что г.г. министры удалились, и из тех заявлений, которые они сделали, явствует, что они не намерены составлять законопроекта на основании положений, принятых думой. Поэтому дума должна передать этот законопроект в комиссию 15-ти, чтобы <.> законопроект был бы окончательно редактирован и внесен на окончательное, второе рассмотрение государственной думы»30.
В состав комиссии вошли профессора В.Д. Набоков, В.Д. Кузьмин-Караваев, М.М. Ковалевский, Л.И. Петражицкий, Н.А. Гредескул, приват-доцент С.А. Котляревский и три политических защитника - Л.М. Брамсон, М.М. Винавер и А.Р. Ледницкий. В соответствии с резолюцией эта комиссия представила на рассмотрение Государственной Думы доклад, в котором был изложен проект закона об отмене смертной казни: «Статья 1-я. Смертная казнь отменяется. Статья 2-я. Во всех случаях, в которых действующими законами (уголовное уложение, уложение о наказаниях уголовных и исправительных, воинский и военно-морской уставы о наказаниях) установлена смертная казнь, она заменяется непосредственно следующим по тяжести наказанием»31.
Без прений и единогласно Дума приняла этот законопроект, ставший первым детищем законодательного творчества первых русских народных представителей. Но, как известно, незавидная судьба ожидала этот высокогуманный и прогрессивный законопроект либералов. В конце июня он поступил в Государственный совет на предварительное рассмотрение. Причем обсуждение законопроекта обнаружило как сторонников, так и противников отмены смертной казни. Так, например, профессор Н.С. Таганцев произнес блестящую речь в пользу отмены смертной казни, а в изданной вслед за этим статье подверг обстоятельному разбору и уничтожающей критике все доводы, высказанные в Совете противниками отмены смертной казни. Последние, по-видимому, числено преобладали, если судить по составу той комиссии, которая была избрана для обсуждения вопроса по существу. К сожалению, комиссия еще не успела приступить к работе, когда последовал роспуск Думы, а вслед за этим и Государственного совета. Впоследствии законопроект об отмене смертной казни неоднократно обсуждался в думских комиссиях и на пленарных заседаниях в Думе всех трех созывов, но так и не был утвержден.
Итак, хроника драматических событий вокруг этого законопроекта складывалась не в пользу здравого смысла и прогрессивной общественности. 19 июня 1906 г. депутаты единогласно вотировали отмену смертной казни. 9 июля Государственная Дума была распущена. 20 августа
были учреждены печально знаменитые военно-полевые суды. Только до середины декабря по их приговорам было казнено более 550 лиц, в том числе и несовершеннолетние.
Тем не менее передовая российская общественность не оставляла попыток остановить маховик репрессий карательной машины самодержавия, добиться утверждения думского законопроекта об отмене смертной казни. В отечественной юриспруденции и литературе, в сознании русского общества на протяжении нескольких лет поднимался и вызревал мощный протест против наказания смертью. Эти мысли давно уже были развиты и стали непререкаемыми истинами для русской науки. Ученые-правоведы, такие как
B.Д. Спасович, С.М. Неклюдов, Н.С. Таганцев, И.Я. Фойницкий, А.Ф. Кистяковский, Н.Д. Сергеевский с профессиональных позиций выступили против смертной казни.
В общественное движение, инициированное политическими защитниками, включились не только юристы, но также известные деятели культуры, писатели, публицисты и ученые. Три колосса нашей словесности - Ф.М. Достоевский, И.С. Тургенев и Л.Н. Толстой в своих произведениях гениально изобразили муки приговоренного к смерти человека, с одной стороны, и показали чувства протеста, испытываемого вольными и невольными свидетелями казни - с другой. Во всемирной литературе, пожалуй, нет более потрясающего протеста против смертной казни, чем того, который вложил в уста своего героя из романа «Идиот» Достоевский. Это и понятно, Федор Михайлович сам пережил ужас обряда, предшествующего казни. К тем же самым выводам пришел и Тургенев, изобразив драматизм ситуации в, казалось бы, простом и спокойном, но поразительно сильном описании казни Тропмана. И, наконец, потрясающий рассказ Крыльцова Нехлюдову, герою толстовского «Воскресения», о казни двух его товарищей. В продолжение этой темы на страницах произведений А.П. Чехова32 и В.М. Дорошевича33 нашли свое отражение трагические картины царской каторги и жуткие подробности при описании приведения в исполнение сахалинских квалифицированных казней.
Вслед за корифеями отечественной литературы и публицистики XIX в. выступили современные правозащитники-гуманисты. Весной 1906 г. по инициативе московских политических защитников М.Н. Гернета, О.Б. Гольдовского и И.Н. Сахарова был издан сборник статей «Против смертной казни», в котором приняли участие передовые мыслители В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев,
C.Н. Булгаков, П.А. Кропоткин, В.В. Розанов и др. Злободневное и яркое звучание сборника привело к немедленному его запрету властями, но все-таки через год табу сняли, и в 1907 г. он был вновь переиздан34. Вслед за этим в 1908 г. Московским отделением Шлиссельбургского комитета был издан «Рассказ о семи повешенных» Л.Н. Андреева,
и в этом же году был напечатан известный очерк В.Г. Короленко «Бытовое явление».
Остросоциальный жанр публицистики высокого гражданского звучания, избранный Короленко, сблизил его с представителями «молодой адвокатуры». Писатель и политические защитники, как правило, первыми оказывались на месте разыгравшейся жизненной драмы, будь-то крестьянские беспорядки или погромы, рабочие забастовки или военные восстания, и там по горячим следам расследовали причины трагических событий и давали свою оценку случившегося. Таким образом, очень часто они оказывались вместе и на громких политических процессах, и на заседаниях военно-полевых судов, а информация политических защитников служила бесценным источником для будущих произведений Короленко.
Пожалуй, самое веское слово против смертной казни возвысил в то время Л.Н. Толстой. Толчком к выступлению великого писателя, судя по всему, послужила его встреча с лидером московской «молодой адвокатуры» Н.К. Муравьевым. При содействии35 авторитетного юриста и общественного деятеля Н.В. Давыдова утром 12 мая 1908 г. политический защитник Н.К. Муравьев приехал в Ясную Поляну, где имел весьма продолжительную беседу с Львом Николаевичем. Это была вторая встреча присяжного поверенного Муравьева с яснополянским мыслителем, и она оставила след не только в их взаимоотношениях, но также и в русской литературе, и в общественной жизни страны.
Со свойственным ему вдохновением и литературным блеском36 «молодой адвокат» рассказал писателю о многочисленных политических процессах, на которых он и его коллеги из «молодой адвокатуры» участвовали в последнее время. «Я много рассказывал ему о впечатлениях, связанных с моими многочисленными выступлениями по разным процессам, - вспоминал подробности этой встречи Николай Константинович, - про мои адвокатские скитания по России. Я говорил ему о политических кругах, о террористах, <...> о смертных казнях (подчеркнуто мною. - Ю.В.), о палачах, о священниках, которые благословляют казнимых, и о том, как они умирают»37. Искренность, профессионализм и достоверность Муравьева в изложении политических коллизий в стране, страшные подробности о смертных казнях сильно взволновали Льва Николаевича. «Волнуясь сам, - вспоминал адвокат, - я видел, что волную и его. Прощаясь, Лев Николаевич благодарил меня и сказал: «Какою интересною жизнью вы живете!»38. Эти слова сопереживания и восхищения подвижническим трудом политических защитников из уст великого писателя свидетельствовали о его созвучном понимании насущных проблем России.
Впечатления Льва Николаевича от этой встречи с «молодым адвокатом», от образно представленных Муравьевым судебных драм,
оказались настолько сильными, что на следующий день, 13 мая, Толстой написал свое всемирно известное произведение мощной публицистической силы - письмо «Не могу молчать». Бесспорное влияние «мучительных рассказов»39 известного политического защитника на создание «. этого замечательного, - по словам Н.К. Муравьева, -протеста против смертной казни.» отметили и очевидцы его визита в Ясную Поляну - Д.П. Ма-ковицкий40 и Н.Н. Гусев41.
С именем Л.Н. Толстого и его позицией по отношению к смертной казни лидер московских политических защитников Муравьев связывал работу одной из групп помощников присяжных поверенных, где под его руководством, начиная с 1908 г., изучались правовые вопросы назначения судами смертной казни. На конкретных примерах из судебной практики Н.К. Муравьев обращал внимание молодых адвокатов, прежде всего, на нравственную составляющую применения высшей меры наказания в каждом отдельном случае. Слова сочувствия и понимания, высказанные великим гуманистом эпохи Муравьеву при их встрече, и он и его коллеги по «молодой адвокатуре» справедливо расценили как «.благословение на дальнейшую работу.»42. Воспринимая Толстого как своего духовного наставника и солидаризуясь с ним, молодые адвокаты обратились к нему с приветственным письмом.
Судя по всему, престиж этой группы защитников и ее успехи были настолько значительными, что прием в ее состав производился лишь по рекомендации двух членов группы и при баллотировке большинством голосов. Эта процедура почти в точности соответствовала той, которая в свое время была установлена при приеме новых членов в отдел уголовных защит при Московской консультации помощников присяжных поверенных. Несмотря на тщательный и строгий отбор кандидатов, уже к началу 1909 г. в состав адвокатской группы, занимавшейся правовыми вопросами по отмене смертной казни, входили 45 человек43.
По примеру московской группы политических защитников, возглавляемой Муравьевым, подобные организации стали возникать и в других городах России. Их активная деятельность в союзе с местной интеллигенцией и учащейся молодежью способствовала поступательному развитию общественного движения за отмену смертной казни. Но, несмотря на впечатляющий размах этого движения и широкие массовые протесты по всей стране, смертная казнь в самодержавной России так и не была отменена.
Вместе с тем можно утверждать, что представители «молодой адвокатуры» все-таки довели начатое дело до конца. Так, 12 марта 1917 г. Временное правительство, в министерстве юстиции которого работало подавляющее большинство бывших политических защитников во главе с А. Ф. Керенским, приняло Постановление об отмене смертной казни44. Даже несмотря на то,
что спустя 4 месяца после этого исторического события, из-за тяжелой обстановки в войсках, смертная казнь была частично и только на фронте восстановлена, этот короткий отрезок торжества одного из гуманистических идеалов, каким является отмена смертной казни, можно считать важнейшим политико-правовым прецедентом в жизни Российского государства.
Примечания
1 Мокринский С.П. Смертная казнь и борьба с политическими преступлениями // Право. 1906. № 22. Стб. 1984.
2 Маклаков В.А. Смертная казнь и законность // Право. 1905. № 34. Стб. 2775.
3 «Высокие» цифры смертных казней этих лет, конечно, не идут ни в какое сравнение с периодом большевистского «красного террора». П.А. Сорокин в своих показаниях по делу Конради напомнил статистику казней за годы Первой русской революции и последующей реакции: 1901-1905 гг. - 93; 1906 г. - 547; 1907 г. - 1139; 1908 г. - 1340; 1909 г. - 771; 1910 г. - 129; 1911 г. - 73. Для сравнения: в 1918 г. в ответ на убийство Урицкого в советской России было казнено более 1300 заложников всего за несколько дней, т. е. больше, чем в царской России за весь «рекордный» 1908 год! «По сравнению с нашими днями (20-е годы XX в. - Ю. В.), - с горечью констатировал С.П. Мельгунов, - эпоха «Бытового явления», даже не бледная копия...». (Подробнее см.: Мельгунов С.П. Красный террор в России. М., 1990. С. 4.)
4 Цит. по: Клоков В. Смертная казнь в России в последнее пятилетие // Право. 1910. № 7. Стб. 352.
5 Маклаков В.А. Указ. соч. Стб. 2775.
6 Там же.
7 Там же.
8 Муравьев Н.К. Предисловие к книге д-ра Гаазе «Суд в классовом государстве» // «Стой в завете своем.». Николай Константинович Муравьев: Адвокат и общественный деятель. Воспоминания, документы, материалы. М., 2004. С. 223.
9 Маклаков В.А. Указ. соч. Стб. 2776.
10 Гредескул Н.А. Попрание закона // Право. 1906. № 21. Стб. 1909.
11 См.: Маклаков В. А. Указ. соч. Стб. 2777-2780.
12 Там же. Стб. 2781.
13 Обращение Н. К. Муравьева к Первой Государственной Думе в защиту рядовых участников Севастопольского восстания (Вместо речи в заседании суда) // «Стой в завете своем.». С. 76.
14 Там же.
15 Мокринский С.П. Указ. соч. Стб. 1985.
16 Муравьев Н.К. Указ соч. С. 223.
17 Маклаков В.А. Указ. соч. Стб. 2782.
18 Право. 1905. № 42. Стб. 2487-3493.
19 Розенталь Е.И. Московский кружок молодых адвокатов. (К проблеме участия интеллигенции в освободительном движении конца XIX-XX вв.) // Тр. Государственного
исторического музея. Материалы и исследования. М., 1995. Вып. 90. С. 158.
20 Право. 1905. № 40. Стб. 3365-3366.
21 Право. 1906. № 51. Стб. 4015.
22 Набоков В. Д. Отмена смертной казни // Право. 1906. № 21. Стб. 1901.
23 Там же.
24 Право. 1905. № 8. Стб. 478.
25 Право. 1906. № 51. Стб. 4017.
26 Там же.
27 Там же.
28 Там же. Стб. 4024.
29 Там же. Стб. 4026.
30 Там же.
31 Там же. Стб. 4027.
32 См.: ЧеховА.П. Остров Сахалин. (Из путевых записок). М., 1895.
33 См.: ДорошевичВ.М. Сахалин. (Каторга). М., 1903.
34 Троицкий Н.А. Адвокатура в России и политические процессы 1866-1904 гг. Тула, 2000. С. 132.
35 Д.П. Маковицкий записал 12 мая: «Утром приехал Муравьев, защищавший Павловцев, Ростовцева, Шипочко.
Он прислан Давыдовым, чтобы порассказать Л. Н. о военных судах и их приговорах». См. подробнее: Маковицкий Д.П. У Толстого (1904-1910). Яснополянские записки. М., 1979. Кн. 3. С. 84.
36 Д. П. Маковицкий после этой знаменательной встречи составил о Н. К. Муравьеве такое мнение: «Молодой, 28-30 лет, скромный, приятный, точно выражающийся, владеющий речью (поэт) и вдохновляющийся - нравственно чуткий» (Маковицкий Д. П. Указ. соч. С. 85.).
37 Л.Н. Толстой и его близкие. М., 1986. С. 303.
38 Там же.
39 Там же. С. 305.
40 См.: Маковицкий Д. П. Указ. соч. С. 86.
41 Л. Н. Толстой и его близкие. С. 305.
42 Там же. С. 303.
43 См.: Отчет Комитета помощников присяжных поверенных округа Московской Судебной Палаты за 1908-1909 гг. М., 1909. С. 70-75.
44 В разработке проекта этого постановления принимала участие рабочая группа юристов во главе с тов. министра юстиции, бывшим лидером столичной группы «молодой адвокатуры» А.С. Зарудным.
УДК 341(470+571)
МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВАЯ ЖИЗНЬ
В.С. Хижняк
Саратовский государственный университет, кафедра теории и истории государства и права E-mail: istfak@info.sdu.ru
Статья посвящена рассмотрению особенностей международно-правовой жизни современной России. В работе дано определение такого понятия, как «международно-правовая жизнь», анализируются ее основные признаки, отличия между международно-правовой и внутригосударственной правовой жизнью. Освещаются такие процессы, которыми характеризуется данное явление, как унификация и глобализация. Разъясняются некоторые понятия, которые напрямую связаны с международно-правовой жизнью, например, «национальный интерес» и «интернациональный интерес». Автор приходит к выводу, что международно-правовая жизнь современной России должна осуществляться с учетом основных принципов международного права.
The International Legal Life of Russia
V.S. Hizhnyak
The article is devoted to the consideration of the features of the international legal life of modern Russia. In this work the definition of such a concept as international legal life is given. Also the author examines the characteristic attributes, and the differences between international legal and interstate legal life and their ratio. The author examines such processes as unification and globalization by which the given phenomenon is characterized. The definition of some concepts, which are directly connected to international legal life is given, for example, «national interest» end «international interest». The elements
of international legal life are considered in the work the author comes to the conclusion, that the international legal life of modern Russia should be curried out taking into account the basic principles of international law.
В современной науке под правовой жизнью принято понимать совокупность всех форм юридического бытия общества. Она выражается как в правовых актах, так и в иных проявлениях права, в том числе и негативных1.
Подобное понятие применимо и к международной правовой жизни.
Международно-правовую жизнь можно охарактеризовать, в сущности, теми же признаками, что и внутригосударственную правовую жизнь. К ним относится обусловленность правовой жизни юридическими правилами поведения и соответствующими юридическими последствиями; тесная взаимосвязь с экономической и политической жизнью и т. д. Однако следует учитывать, что международно-правовая жизнь является составной частью международной жизни, а международное право, в свою очередь, создается путем согласования волеизъявлений различных государств. Оно может быть адаптировано к национальным условиям только при помощи определенных
