CC BY
68
НАУКА МЕЖДУНАРОДНОГО ЧАСТНОГО ПРАВА: ТЕОРИЯ БЕЛЬГИЙСКОГО РЕАЛИЗМА XVI ВЕКА
ГЕТЬМАН-ПАВЛОВА Ирина Викторовна, доцент кафедры международного публичного и частного права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», кандидат юридических наук
101000, Россия, г. Москва, ул. Мясницкая, 20
E-mail: getmanpav@mail.ru
В статье предпринята попытка восстановить в научном обороте незаслуженно забытые в современной доктрине международного частного права имена представителей школы бельгийского реализма XVI века Эверарда, Пекиуса и Зан-дэ. Эти ученые предвосхитили классическую голландскую доктрину «международной вежливости», по сей день лежащую в основе англо-американского подхода к регулированию международных частных отношений. Теория бельгийского реализма, впервые сформулированная в работах названных ученых, сформировалась в рамках теории статутов — единственной в течение 500 лет доктрине международного частного права. В теории статутов бельгийский реализм является ее отдельным направлением, положившим начало строго территориальной концепции разрешения конфликтов разнонациональных законов. Однако в современной литературе имена основателей данного направления практически неизвестны, хотя их труды оказали самое серьезное влияние на судебную практику и доктрину того времени. В статье сделан вывод, что Эверард, Пекиус и Зандэ сформулировали коллизионные привязки, воспринятые современным законодательством; их исследования послужили основой для зарождения доктрины международной вежливости, воспринятой современным международным частным правом.
Ключевые слова: международное частное право, доктрина, теория статутов, XVI век, Эверард, Пекиус, Зандэ, бельгийский реализм, Нидерланды, Фландрия, Бельгия, коллизионные привязки.
THE DOCTRINE OF PRIVATE INTERNATIONAL LAW: THE BELGIAN REALISM THEORY OF XVI CENTURY
I. V. GETMAN-PAVLOVA, associate professor of the department of public and private international law of the National Research University "Higher School of Economics", candidate of legal sciences
20, Myasnitskaya st., Moscow, Russia, 101000
E-mail: getmanpav@mail.ru
The object of the present article is an attempt to restore the names of representatives of the XVI century Belgian School of Realism, who have been "unjustly forgotten" in modern Private International Law doctrine — Nicolas Everhard, Pieter Peck and Johannes a Sande. These scholars are the founders of the Belgian Realism theory of conflicts-of-laws which anticipated the classic Dutch "comity" doctrine and provided the framework for the Anglo-American doctrine of the regulation of international civil relations. The theory of Belgian realism was first outlined by Everhard, Peck and Sande and was formed on the theory of statutes — the only doctrine of Private International Law during 500 years. Belgian Realism is a stand-alone direction of the theory of statutes which triggered the process of a strongly territorial concept of conflict resolution between choice-of-law rules of different states. However, despite their outstanding contribution to the legal practice and doctrine of their time, aforementioned scholars are unknown in modern jurisprudence. The article concludes that Everhard, Peck and Sande developed the choice-of-law rules which are now adopted by modern legislation; moreover, their researches may serve to development of international comity doctrine, which has been adopted by modern Private International Law.
Keywords: private International Law, doctrine, theory of statutes, XVI century, Nicolas Everhard, Pieter Peck, Johannes a Sande, Belgian Realism theory, Netherlands, Flanders, Belgium, connecting factors.
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО, ЕВРОПЕЙСКОЕ ПРАВО
DOI: 10.12737/21842
Введение. Первые представления о способах разрешения конфликтов законов были восприняты бельгийскими и голландскими юристами из Италии и Франции. В XII—XIV вв. в итальянских и французских университетах обучалось много студентов из нидерландских земель, перенесших на свою родину «придаток» римского права — теорию статутов (первую и единственную почти в тече-
ние 500 лет теорию международного частного права), сформулированную Пьером Беллепершем, Иоанном Фабером, Бартоло да Сассоферрато и Бальди де Убальди1. Когда в Лувене в 1425 г. был основан первый национальный университет, теорию статутов
1 См.: Laine A. Introduction au droit international privé. T. I. P., 1888. Р. 396.
преподавали там так же, как и в Болонье, Падуе или Тулузе. С этого времени она обнаруживает себя в работах бельгийских и голландских авторов.
Во Фландрии, исходя из идеи универсальности римского права, главной для итальянских и французских бартолистов, изначально юристы признавали экстерриториальность действия личных статутов. Безусловный приоритет личного закона про -являлся более всего в наследственном праве. Принцип целостности наследования и подчинение всех его вопросов lex personalis даже закреплялся законодательно — например, ст. 25 Хартии города Ипр (1170—1174) предусматривала: «Все имущество лю -бого умершего буржуа из города Ипр, которое есть на момент смерти, все его имения и движимое имущество должны быть подчинены праву и кутюмам города, где бы он сам ни находился». Таким же путем шла и достаточно обширная судебная практи-ка2 — это подтверждают, в частности, решения эше-венов города Сен Омер (1321 и 1333 г.): «Недвижимое имущество горожанина Сен Омера должно быть разделено согласно обычаям Сен Омера, даже если оно находится в другой юрисдикции... так же как имущество горожанина из Гана, даже если он внебрачный ребенок, должно быть разделено согласно кутюмам Гана»3.
Целостность наследования была поставлена в полную зависимость от персонального закона. По решению Совета Фландрии (1375 г.) любая вещь4 «должна быть разделена по кутюму дома умершего, согласно общему праву страны»5. Закон места нахождения вещи не применялся даже в отношении наследственных прав внебрачных детей. Склонность фламандских властей к персонализации всех законов отмечал малоизвестный юрисконсульт из Брюгге конца XVI в. Якоб де Корт, который писал, что закон дома умершего управляет всем наследством, даже если недвижимость расположена в других местах. В связи с этим в литературе упоминается «специальная фламандская теория — цитадель персонализации закона»6. Эта привязка к закону последнего домицилия для всего наследственного имущества была уникальным элементом городского права, функционировавшим в особенном поле «содружества» фламандских городов.
2 Подробнее об этом см.: Freyria Ch. Les conflits de coutumes en matiere de successions dans le droit coutumier urbain des Flandres sous l'ancien regime // Revue critique de droit international prive. 1947. No. 249.
3 AncelB. Histoire du droit international privé. P., 2008. Р. 84.
4 Вещь, имущество — имеется в виду только недвижимое имущество; движимые вещи вплоть до XIX в. имуществом не считались и всегда подчинялись личному закону собственника.
5 Ancel B. Op. cit. P. 85.
6 Ibid.
«Фламандская цитадель персонализации закона» сохранялась в течение всего Средневековья, но вне Фландрии она просуществовала недолго. Уже в Средние века менталитет нидерландских провинций имел двойственный характер, придающий им сходство с провинциями Северной Италии и одновременно составляющий разительное отличие между ними. В Нидерландах (как и в Ломбардии) были развиты промышленность, торговля и статутное законодательство, что вызвало необходимость в разработке специальных норм, разрешающих конфликты между кутюмами различных городов. В XVI—XVII вв. Нидерланды процветали экономически и в связи с этим особенно нуждались в международном частном праве (далее — МЧП). В политическом отношении эти земли не были настолько свободны, как итальянские республики, — их зависимость от королей Испании была неизмеримо больше той, которая формально подчиняла Италию императорам Священной Римской империи германской нации. Нидерланды находились на положении провинции — придатка большого государства под властью иноземных и постоянно отсутствующих принцев, сменяющих друг друга из века в век7. При этом нидерландские города были проникнуты духом крайнего индивидуализма8 и демонстрировали явную тенденцию к феодальному суверенитету кутюмов.
В числе прочих элементов юридической автономии нидерландские провинции пользовались значительными привилегиями и льготами. Коммуны Фландрии и Брабанта, Фризии и Зеландии, Утрехта и Южной Голландии, т. е. все северные провинции, из которых впоследствии составились Нидерланды, и все южные провинции, которым соответствует со -временная Бельгия, имели каждая свои обычаи, уходящие корнями вглубь веков. Провинции держались за свои привилегии как за символ местной свободы и вели энергичную деятельность по их сохранению. Суверенитеты провинций получили свое окончательное юридическое оформление в «тесной унии», подписанной 23 января 1679 г. в Утрехте представителями Республики Соединенных провинций9. В пер -вой же статье этого договора объявлялось, что «хотя провинции и соединяются, чтобы навеки оставаться соединенными, как если бы они составляли одну единую провинцию, но все же каждая провинция и каждый город должен сохранять свои привилегии, свободы и кутюмы»10.
7 См.: Laine A. Op. cit. P. 398.
8 Как писал в конце XIX в. бельгийский ученый Ф. Лоран, «даже сегодня фламандец из Брюгге не уверен в братских узах с фламандцем из Гента». См.: Laurent F. Droit civil international: т. I—II. T. I. Bruxelles; P., 1880. P. 340.
9 К «тесной унии» постепенно примкнули остальные нидерландские земли.
10 БрунМ. И. Очерки истории конфликтного права. М., 1915. Доступ из СПС «Гарант».
Стремление всех нидерландских провинций к сохранению своих привилегий и к установлению собственного территориального суверенитета подталкивали и доктрину, и практику к установлению строгого императива о территориальном характере любых законов. Поскольку (согласно теории статутов) территориальное действие имели только реальные статуты, то и в доктрине конфликтного права уже в XVI в. полностью утвердился принцип «все кутюмы реаль -ны»: «Вот объяснение вещности наших кутюмов, по -тому как вещность и независимость отдельной территории — понятия тождественные»11.
В современной науке МЧП принято выделять голландскую теорию статутов, которая известна прежде всего как «доктрина международной вежливости». Ее главными апологетами выступали Ульрик Губер, Павел и Иоанн Вуты. Однако большинство специалистов по МЧП, писавших в XIX в., упоминают не голландскую, а бельгийско-голландскую теорию конфликтного права12. Такое уточнение представляется вполне корректным, поскольку «классическая голландская доктрина» окончательно сформировалась только во второй половине XVII в. Голландская доктрина сформировалась на базе теории бельгийского реализма, которая возникла в конце XVI в. в рамках теории статутов. Естественно, необходимо учитывать, что термин «бельгийско-голландская» является достаточно условным, так как для XVI в. в принципе нельзя гово -рить о Бельгии, а о Голландии можно говорить как об одной из провинций Нидерландов13. Теорию бельгийского реализма можно считать первым этапом станов -ления классической голландской доктрины.
Начало теории бельгийского реализма было положе -но в произведениях авторов XVI в. — бельгийца Николаса Эверарда и голландца Петруса Пекиуса. Свое законченное выражение она получила в трудах голландского автора первой трети XVII в. Иоанна а Зан-дэ. Эти ученые являются предшественниками Николя Бургундуса, Павла Христианиуса, Питера Стокманса, Христиана Роденбурга, чьи работы стали основой для исследований классиков голландской доктрины отца и
11 Laurent F. Op. cit. Р. 425.
12 См., например: Meili F. Das Internationale Civil- und Handelsrecht auf Grund der Theorie, Gesetzgebung und Praxis: Bd. I—II. Bd. I. Zurich, 1902. S. 95. Этот термин употребляют и Ф. Лоран, и А. Лэне. См.: Laurent F. Op. cit. Р. 442; Laine A. Op. cit. P. 396.
13 В 1512 г. большинство нидерландских земель было объединено в Бургундский округ Священной Римской империи, управляемый королем Испании; к 1549 г. все нидерландские провинции вошли в Бургундский округ, и с этого момента окончательно сформировалось понятие «Семнадцать нидерландских провинций». Именно данное понятие широко употреблялось в литературе конца XVI — начала XIX вв. См.: Шатохина-Мордвинцева Г. А. История Нидерландов. М., 2007. С. 111—113.
сына Павла и Иоанна Вутов и Ульриха Губера. К сожалению, имена первооткрывателей теории бельгийского реализма Эверарда, Пекиуса и Зандэ практически неизвестны в современной российской доктрине МЧП. Настоящая статья призвана восполнить этот пробел.
Николас Эверард (Nicolaas Everhard, 1473— 1532 гг.) родился в Миддльбурге (провинция Зеландия) в богатой купеческой семье14. Эверард был первым председателем Государственного совета Нидерландов, председателем Большого совета в г. Мехелене (Малине) (Grand Conseil de Malines) и весьма «успешно руководил» работой этих учреждений. В бельгийской литературе XIX в. его называют «одним из наших наиболее выдающихся должностных лиц»15. Эве -рард стал первым голландским адвокатом, чье имя вошло в историю теории статутов. Его воззрения по вопросам конфликтов законов пользовались большой популярностью и уважением среди современников — младший современник и соотечественник Эверарда, Питер Пекиус, «превозносил его до небес и ссылался на этого мудрого практика в вопросе об общем супружеском имуществе»16. Известный французский ученый Шарль Дюмулен, рассуждая о проблемах применимого права к супружеской собственности, также часто цитировал Эверарда17.
Основные произведения, затрагивающие проблемы, возникающие при конфликтах кутюмов, — «Topica de locis legalibus» и «Co^i^ sive Responsa»; обе диссертации «имели большой успех и содержали много положений, относящихся к конфликту за-конов»18. В Topica рассматриваются конфликты ку-тюмов о режиме совместной собственности супругов; в Consi^ — конфликты кутюмов о завещаниях, сделках (обзор нормативных правил), наследовании. Нельзя сказать, что конфликтные решения ученого являются принципиально новыми, но они дают полное представление о формировании теории бельгийского реализма в конце XV — начале XVI в.
Эверард — прежде всего практик, и коллизионные вопросы он рассматривает с практической точки зре -ния. По мнению А. Лэне, воззрения Эверарда были вдохновлены Бартоло да Сассоферрато и другими комментаторами закона Cunctos populos19. Влияние
14 У Николаса Эверарда было шестеро детей — две дочери и четыре сына, «чрезвычайно ученых человека». Его второй сын (Николас Эверард-младший), как и отец, был доктором права и председателем Большого совета в г. Мехелене. Младший сын Эверарда — известный латинский поэт Иоанн Се-кундус. Свою первую книгу (1529) поэт посвятил отцу.
15 Laurent F. Op. cit. P. 435.
16 Ibid.
17 См.: Gamillscheg F. Der Einfluss Dumoulins auf die Entwicklung des Kollisionsrechts. Tubingen, 1955. S. 152.
18 Брун М. И. Указ. соч.
19 См.: Laine A. Op. cit. P. 396. Cunctos populos—первые сло -ва Конституции императоров Грациана, Валентиниана и Фео-
бартолистов проявляется, не в последнюю очередь, в общей методологии исследования Эверарда — в использовании диалектики и приемов схоластической техники. Его анализ конфликтов разнонациональных законов основан на типичном для бартолистов методе различений, подразделений и распределений (distinctiones, ampliationes, limitations).
Разумеется, Эверард анализирует исключительно интерлокальные коллизии, возникающие в отношениях между различными нидерландскими провинциями. Проблема действительных международных коллизий объективно не могла занимать ученого — необходимость разрешения конфликтов разногосу-дарственных законов возникла только в XVII в. Анализируя вопросы столкновения провинциальных ку-тюмов, Эверард рассуждает в русле уже сложившихся с XIV в. представлений — все статуты делятся на две группы с точки зрения объекта регулирования: личный статут, определяющий правовой статус лиц, и реальный статут, определяющий правовой статус вещей. При этом объективная историческая ситуация не позволяла Эверарду принять универсализм бартолистов и их симпатии к экстерриториальности личного закона. Подобно его современникам во Франции (Жану Мазюэру, Бартоломеусу Шасснэ, Андреасу Тирако), во главу угла Эверард ставит принцип безусловной территориальности кутюмов.
Вопрос о юридическом положении вещей у Эверарда не вызывает сомнений — в этом отношении он безусловно признает единственное общее начало: «Statuta realia non egrediunt statuentis territorium»20. Любые вещные права всегда подчиняются закону их местонахождения, и при этом безразлично, идет ли речь о проявлении права относительно отдельных вещей, находящихся на различных территориях, или о всей совокупности имущественных прав лица, т. е. об основании этого права.
Рассматривая проблемы наследования, Эверард говорит, что форма завещания подчиняется закону той местности, где оно было составлено. В данном отношении его позиция согласна с итальянской доктриной. Однако по вопросу содержания завещания он строго придерживается принципа территориальности, поскольку любой статут призван прежде всего защищать интересы наследников, сохранять имущество в лоне семьи. Поэтому неважно, например, по какой причине издан статут, запрещающий супругам завещать друг другу имущество21. Если статут имеет своим предметом недвижимость, этого вполне доста-
досия «Об утверждении веры в Святую Троицу» (380 г.), к которой была сделана знаменитая глосса «Quod si Bononiensis» («О болонце в Модене»), положившая начало науке международного частного права.
20 Реальные статуты не выходят за пределы своей территории.
21 См.: Laurent F. Op. cit. Р. 437.
точно для того, чтобы его действие было строго территориальным и распространялось на всех лиц, находящихся на территории данной провинции.
Наиболее подробно Эверард рассматривает коллизионное регулирование контрактных обязательств. Это совсем неудивительно ввиду практической ориентированности его исследований — для Нидерландов XVI в. торговые отношения между провинциями и торговля с «заморскими» странами представляли особую актуальность. Как многие его предшественники (например, Павел де Кастро и Рох Курций), он полагает, что контракт должен подчиняться закону места его совершения (lex loci celebrati contractus)22. Место совершения контракта Эверард понимает двояко: и как место его заключения (locus conclusionis), и как место исполнения (locus solutionis). Применение закона места заключения представляет собой общее правило; однако на практике чаще закон места испол -нения является более компетентным. Предусмотренные последствия контракта подчиняются закону ме -ста заключения контракта, не предусмотренные — закону места исполнения. Если в контракте указано место исполнения, то при просрочке или виновном неисполнении должника приоритет всегда имеет lex loci solutionis, а не lex loci celebrati contractus.
Метод, которым пользуется Эверард, анализируя конфликты законов в договорных отношениях, показывает, насколько глубокое влияние на него оказали бартолисты. Именно в этих вопросах Эверард постоянно прибегает к различениям и подразделениям. В основу своих рассуждений о применении права места исполнения он кладет различение: фраза lex loci solutionis может иметь два смысла, или аспекта — бесстрастно показывать, где контракт должен быть исполнен, либо указывать место его практического исполнения в соответствии с целью сторон23. Как «мудрый практик», Эверард отдает безусловное предпочтение закону места действительного исполнения, особенно для непредусмотренных последствий контракта.
В большинстве случаев место действительного ис -полнения Эверард понимает как место уплаты долга. К уплате процентов должен применяться закон места их выплаты. Должник, не выполнивший своих обязательств вследствие пренебрежения, по умолчанию отвечает по законам места, где долг подлежит оплате. Это «особое место платежа», и «интерес» имеет его право, потому что именно там «у интереса есть свое происхождение». Пожалуй, Эверард одним из первых в литературе конфликтного права высказал мысль о том, что «право может иметь интерес», т. е. что применение того или иного закона нацелено на достижение целей самого закона, выражающих
22 См.: Story J. Commentaries on the Conflict ofLaws, Foreign and Domestic. Boston, 1834. P. 249.
23 Ibid.
определенную политику права. В XX в. идея о применении наиболее «заинтересованного права» была воплощена в теории «правительственного интереса» Б. Карри, главного идеолога американской «коллизионной революции».
Питер Пек (Pieter Peck, 1529—1589 гг.) родился в Зирикзее (провинция Зеландия), умер в г. Мехелене24. Изучал гражданское и каноническое право в Лувен-ском университете, в 1553 г. защитил докторский ди -плом, с 1555 г. преподавал в Лувенском университете, в 1562 г. получил звание ординарного профессора по римскому праву. Следуя тогдашней академической традиции, он латинизировал собственное имя и в юридической литературе известен как Петрус Пе-киус (Petrus Peckius). В 1582 г. стал членом Большого совета в г. Мехелене (председателем которого в это время был Николас Эверард-младший), в то время являвшегося верховным судом Семнадцати объединенных провинций. Сочинения Пекиуса являются удачным соединением теории и практики25. Один из его многочисленных трактатов «De testamentis conjugum» (Лувен, 1564) содержит достаточно подробное изложение многих конфликтных вопросов. Основное внимание ученого привлекали проблемы коллизий законов в договорах дарения между супругами.
Пекиус считал Николаса Эверарда-старшего своим учителем, и вслед за ним Пек вдохновлен теорией Бартоло о конфликте законов. Ученый называет Бар-толо и Бальда «principes juris magistri». Как и они, Пе-киус «слывет почитателем римского права»26. Однако Бартоло и его последователи утверждали реальный характер запретительных статутов, а личные статуты (по общему правилу) считались дозволительными и имели экстерриториальный характер. Такой подход во многом был обусловлен безусловным приоритетом римского права, которое являлось универсальным и благоприятствовало всегда. Несмотря на свое почтение к римскому праву, Пекиус не признает его универсализма, равно как и уважение к Бартоло не побуждает голландского ученого принять теорию о дозволительных и запретительных статутах.
Несмотря на то что внешне Пекиус дистанцируется от итальянской школы, он использует ее методологию и критерии. Статут, в соответствии с которым жена не имеет завещательной способности без согласия мужа, с его точки зрения является благоприятным (фаворабельным). Этот статут распространяется на любые акты, в том числе и совершенные за границей. Обоснование его фаворабельной природы
24 Питер Пек был женат на Катарине Гиллис — сестре секретаря Маргариты Пармской и губернатора Остенде. Один из его сыновей — Петрус Пекиус-младший — также известный юрист, был дипломатом, членом Большого совета г. Ме-хелена и канцлером Брабанта.
25 См.: Laurent F. Op. cit. Р. 434—435.
26 Ibid.
и экстерриториального действия Пекиус находит в общем (естественном) праве, которое имеет приоритет по отношению к закону места совершения действия (lex loci actus). Статут, запрещающий наследование между супругами, имеет ограничительный (одиозный) характер и не может распространять сво -его действия за границу. При обосновании одиозности данного статута Пекиус ссылается не только на судебную практику Большого совета Мехелена, но и на мнения сторонников итальянской теории статутов Александра Тартаньи и Шарля Дюмулена27.
Пекиус хорошо знаком с трудами французских последователей Бартоло — в его трактате часто цитируются высказывания Б. Шасснэ, А. Тираю, Ш. Дю -мулена. А. Лэне пишет также, что «Пекиус выдает свое знакомство с теорией д'Аржантре»28. Возможно, это действительно так, однако уместно отметить, что знаменитая книга Бертрана д'Аржантре29, совершившая «революцию» в разрешении конфликтов законов, была написана в 1576 г. (впервые издана в 1584 г.). Тем временем, последний трактат Пекиу-са датирован 1582 г., а его труды по конфликтному праву написаны почти за 20 лет до этого. В связи с этим представляется логичным утверждать, что воззрения Пекиуса по вопросам коллизий кутюмов фор -мировались отнюдь не под влиянием «бретонского комментатора»30. Его концепция безусловной территориальности всех кутюмов сложилась вполне самостоятельно, ввиду объективной исторической ситуации, и эта концепция бельгийского реализма отраже -на в судебной практике того времени. В частности, Пекиус утверждает, что Большой совет неоднократно строго ограничивал территориальное действие запрета завещательного легата между супругами и что такие решения справедливы31.
Воззрения Пекиуса по конфликтным вопросам проникнуты крайним территориализмом. Он настолько убежден, например, в вещности статута о супружеском имуществе, что даже не считает нужным обсуждать эту проблему. Возможно, его рассуждения просто производят такое впечатление, поскольку ученый очень мало пишет о статусе лиц или договорных отно -шениях. Все его внимание сосредоточено на конфликтах законов по поводу имущества. Всякий раз, когда возникает вопрос об имуществе, Пекиус обращается к статуту места его нахождения. Если статут имеет
27 См.: GamillschegF. Op. cit. S. 151—152.
28 Laine A. Op. cit. Р. 397.
29 См.: D'ArgentréB. Commentaire des coutumes de Bretagne. P., ed. 1621.
30 Так в литературе МЧП называют д'Аржантре. См., например: Мандельштам А. Н. Гаагские конференции о кодификации международного частного права: в 2 т. Т. 1: Кодификация международного частного права. СПб., 1900. Доступ из СПС «Гарант».
31 См.: Laurent F. Op. cit. Р. 435.
своим предметом недвижимость — этого вполне достаточно, чтобы объявить его вещным. С той минуты, как поставлен вопрос об имуществе, статут должен считаться вещным, даже в случае спора о свойствах и состоянии лиц — дееспособности или недее -способности, возрасте. Не нужно раздумывать, как задуман статут — in personam или in rem: ничто, кро -ме вещи, не представляет интереса. Является следствием применения статута отчуждение или передача имущества — он все равно вещный, и всегда должно соблюдать кутюм местоположения имущества32.
Иоанн а Зандэ (Joannes a Sande, 1568—1638 гг.) родился в г. Арнем (провинция Гелдерланд), умер в г. Леуварден (провинция Фрисландия). Изучал историю и право в университетах Виттенберга и Лейдена. В 1598—1604 гг. служил профессором права в университете г. Франекера, позднее был членом и председателем Суда Фрисландии. Основная работа, затрагивающая проблемы конфликтного права, — «Decisiones aureae sive Frisiorum curia judicatarum (Леуварден, 1635). Это сочинение представляет собой обширный трактат о действующем праве Фрисландии, иллюстрированный многочисленными судебными решениями и цитатами из произведений многих известных европейских юристов. Сочинение Зандэ является одним из самых значительных произведений XVII века.
Иоанн а Зандэ — «любимый автор» Ульрика Губера, наиболее типичного выразителя голландской доктрины МЧП33. В своей знаменитой диссертации «De Conflictu Legum» (1678) Губер чаще других цитирует труды этого автора и выражает согласие с его позицией (возможно, в том числе и по той причине, что Зандэ — его земляк, долгое время преподававший в университете любимого Губером города Фра-некера). Шотландские студенты, изучавшие право в нидерландских университетах, в XVII в. «привезли» теорию Губера на Британские острова, где она стала основой разрешения конфликтов законов. Между тем Губером воспроизведены и развиты многие мысли, высказанные в трактате Зандэ. Решения конфликтных казусов, предложенные Зандэ, оказали на Губера чрезвычайно сильное влияние и легли в фундамент его теории. Так через Губера воззрения Зандэ восприняты современным англо-американским международным частным правом.
В «Decisiones aureae sive Frisiorum» Зандэ неодно -кратно ссылается на «Комментарии к кутюмам Бретани» французского юриста Бертрана д'Аржантре, предложившего деление статутов на три класса — личные, реальные и смешанные — и отстаивавшего безусловную территориальность всех кутюмов. В доктрине МЧП неоднократно отмечалось, что тео -рия д'Аржантре, не замеченная его соотечественника-
32 См.: Laurent F. Op. cit. P. 437.
33 См.: Мандельштам А. Н. Указ. соч.
ми во Франции, была с восторгом принята в Нидерландах34. Однако Иоанн а Зандэ не упоминает деления статутов на три класса и, как все его предшественники, выделяет только личные и реальные статуты. Зандэ утверждает императив «все кутюмы реальны», но этот императив утверждали его соотечественники Николас Эверард и Петрус Пекиус, не знакомые с теорией «бретонского комментатора». В связи с этим представляется возможным утверждать, что террито -риальный подход к разрешению конфликта законов в работе Зандэ сформировался отнюдь не под влиянием д'Аржантре, — жесткий территориализм «бельгийских реалистов» соответствовал требованиям ис -торической действительности и возник сам по себе, на собственной почве.
В своей книге Зандэ уделяет много внимания вопросам гражданского процесса. Юрисдикция фризий-ского суда распространяется и на лиц, не проживаю -щих на территории Фризии, если такие лица добровольно по соглашению признают компетенцию этого суда. Таким образом, Зандэ провозглашает возможность договорной подсудности (forum prorogatum)35. По вопросам применимого процессуального права ученый безусловно придерживается общепризнанного к тому времени принципа — в судебных разбирательствах соблюдается практика места, где иск подан, даже относительно сделок, которые были заключены в другом месте. Причина состоит в том, что статус исковой давности и исполнения контракта имеет отношение не к его сути, а ко времени и способу рассмотрения иска. Иск сам по себе составляет ква-зи-контракт и отдельную сделку36. Исполнение решений, вынесенных за границей, должно всегда подчиняться закону места, где испрашивается исполнение, а не места, где было вынесено решение. Оценка иска как самостоятельной сделки, а исполнения контракта — как способа рассмотрения иска, соответствовала чаяниям развитой голландской буржуазии того времени, заинтересованной в применении голландского правосудия и голландского права к своим «заморским» сделкам. Зандэ замечает «мимоходом», что контракт, вступивший в силу в соответствии с правом места его заключения, распространяет свое действие и на имущество, расположенное в другой стране37.
Форма юридических актов, с точки зрения Зандэ, безусловно подчиняется праву места заключения акта, т. е. возможно применение иностранного права. Данное правило, интернациональное по своей сути,
34 См., например: Лунц Л. А. Курс международного частного права: в 3 т. М., 2002.
35 См.: GutzwillerM. Geschichte des Internationalprivatrechts. Basel; Stuttgart, 1977. S. 129.
36 См.: Lorenzen E. G. Huber's de conflictu legume // Illinois Law Review. 1918—1919. Vol. 13. P. 233.
37 См.: GutzwillerM. Op. cit. S. 128.
составляет исключение из общего принципа территориальности законов. При этом реалисту Зандэ «совер -шенно чужда мысль, что иностранный lex loci actus может вступить в коллизию с суверенитетом судьи или государства страны суда»38. Однако ученый уже начинает позиционировать формальный статут как самостоятельный, составляющий третью группу статутов. Зандэ присоединяется к утверждению Шарля Дюмулена, что юридический акт, который должен соблюдаться в месте его совершения, распространяет свое действие за границу39.
По вопросам решения конфликтов по поводу движимого имущества Зандэ придерживается «древней» концепции — движимое имущество подчиняется личному закону своих владельцев (mobilia personam sequuntur — движимость следует за лицом). При этом он принял и истолковал точку зрения д'Аржан-тре — движимости закреплены за владельцем, поскольку они составляют часть его личного статуса. Зандэ объясняет свою позицию следующим примером: фризийские супруги остаются раздельными владельцами своей собственности, даже если она расположена в Голландии, поскольку так предписывает обычай Фрисландии. Когда фризийские супруги переезжают из одной провинции в другую, то собственность, которая впоследствии может перейти к одному из них, не будет их общей собственностью, а останется их раздельной собственностью (так предписывает обычай Фрисландии). Имущество, которое было общей собственностью до переезда, сохраняет тот юридический статус, который имело изначально по личному закону супругов40. То же самое имеет место и при наследовании: если собственность расположена в различных частях страны, то к личному имуществу — движимым вещам — применяется закон домициля наследодателя.
В сфере наследования действуют два основных принципа — режим наследственного имущества определяется правом местонахождения этого имущества; способность наследовать определяет право последнего места жительства. Эти два принципа наследственного права в то время были утверждены в Северных Нидерландах и доказывались в работах голландских авторов41. Данные коллизионные привязки являются общими как для наследования по завещанию, так и при отсутствии завещания.
Фигура Иоанна а Зандэ завершает теорию бельгийского реализма и знаменует собой переход к классической голландской доктрине «международной вежливости». Зандэ отходит от крайностей бельгийского реализма и допускает экстерриториальность — применение иностранного права на своей территории и
38 См.: GutzwillerM. Op. cit. S. 128.
39 См.: GamillschegF. Op. cit. S. 153.
40 См.: Lorenzen E. G. Op. cit. P. 208.
41 См.: GutzwillerM. Op. cit. S. 128.
действие своего права за границей. Однако строгий реальный характер всех кутюмов вступает в противоречие с личным статутом и распространением его действия за границу. И тогда следует объяснить, почему законодатель отвергает экстерриториальность личного статута и допускает применение иностранного права в пределах своей юрисдикции. Ни Зандэ, ни его предшественники — представители бельгийского реализма — не сформулировали этого объяснения. Оно было разработано их последователями — голландскими учеными второй половины XVII в. Уль-рихом Губером, Павлом и Иоанном Вутами.
Заключение. Теория бельгийского реализма фор -мировалась в доктрине конфликтного права в течение всего XVI в. и получила законодательное закрепление в «Вечном эдикте», принятом эрцгерцогами Альбертом и Изабеллой в 1611 г. Самые острые коллизии всегда возникали в сфере наследственного права, а законодательный партикуляризм в нидерландских землях еще более усиливал конфликты между личным статутом наследодателя и статутом местонахождения недвижимости, если наследственные имущества оказывались лежащими в разных провинциях. «Вечный эдикт», представлявший собой результат работы нидерландских юристов, полностью ликвидировал «персонализацию» законов и закрепил их вещный характер: «Коль ско -ро местожительство завещателя и местоположение его имущества управляются кутюмами, положения коих относительно завещательных распоряжений различны, мы повелеваем впредь в том, что касается свойств упомянутого имущества, возможности им распоряжаться, надлежащего возраста и нотариальной формы, поступать согласно кутюму и обычаям местоположения имущества» (ст. 13)42. Эдикт, созданный исключительно под влиянием бельгийского реализма, стал крайним выражением тенденции ставить на первый план закон места нахождения недвижимости43.
Статья 13 Эдикта требовала соответствия кутюму места нахождения имущества и в отношении возраста, т. е. правоспособности, и в отношении состояния имущества, и права его завещать, и формы завещания. Под «нотариальной формой» в Эдикте понимались правила совершения нотариального действия, имеющие целью обеспечить свободное и точное волеизъявление завещателя (присутствие нотариуса, необходимое количество свидетелей, формальные требо -вания к тексту завещания). Эдикт заранее предполагал, что нотариальные действия, предписанные личным статутом завещателя, окажутся отличными от действий, предписанных статутом местонахождения его имущества, и делал выбор в пользу последнего. Такая абсолютная вещность всех кутюмов противо-
42 Цит. по: Laurent F. Op. cit. P. 433.
43 См.: БрунМ. И. Указ. соч.
речила уже устоявшимся и признанным повсеместно общим принципам права, прежде всего принципу «место управляет актом» (locus regit actum), согласно которому форма выражения юридического акта не зависит ни от статута домицилия, ни от статута местонахождения имущества, а подчиняется закону того места, где акт был составлен.
Подход «Вечного эдикта» априорно исключал какую бы то ни было возможность экстерриториального действия законов и применения иностранного права. Это не соответствовало ни требованиям объективной реальности, ни чаяниям самих нидерландских провинций, которые были заинтересованы в том, чтобы субъективные права, законно приобретенные на их территории, признавались и за границей. Утверждая максиму «все кутюмы реальны», представители бельгийского реализма отнюдь не были «юридическими шовинистами», все они признавали экстерриториальный характер личного статута, никак не затрагивающего имущественные вопросы, тем более они выступали за применение закона места совершения акта для формы юридических сделок (включая завещания). Кроме того, городские и провинциальные суды достаточно часто обращались к иностранным законам, поскольку торговля требовала постоянных отношений с заморскими государствами44. По настоянию бельгийских юристов в 1634 г. был издан Указ Тайного совета, содержавший «аутентичное толкование» Эдикта, а по сути, ознаменовавший собой его фактическую отмену в том смысле, что к форме завещания требования закона места нахождения вещи не относятся45.
Поводом для фактической отмены положений Эдикта применительно к форме завещания стало конкретное судебное дело. Дон Жером дель Поссо составил завещание в Брюсселе в 1619 г. в присутствии нотариуса и двух свидетелей из Милана, откуда он сам был родом и где находилось его имущество. Завещание оспаривалось на основании ст. 13 Эдикта, требующей соблюдения нотариальной формы, принятой в месте нахождения имущества: согласно статуту Милана для действительности завещания необходимо присутствие семи свидетелей. Истец утверждал, что истолкование Эдикта 1611 г., данное Сенатом Милана, неверно, и ходатайствовал о его «аутентичном толковании». В Указе 1634 г. подчеркивалось: «Предписание статьи 13 никоим образом не может быть отнесено к порядку, полагающемуся при составлении завещания и составляющему доказательство его действительности, а также призванному охранить истинную волю завещателя; оно распространяет свою власть единственно на нотариальные действия, уясняющие суть завещательного
44 См.: Arminjon P. Précis de Droit international privé. P., 1925. R 40.
45 cm.: Lorenzen E. G. Op. cit. P. 206.
распоряжения, без коих самое распоряжение невозможно»46. Под порядком, полагающимся при состав -лении завещания, понимались требования к возрасту завещателя и содержанию завещания. Форма завещания должна соответствовать кутюму места его составления или предписаниям самого Эдикта; воля наследодателя, касающаяся вопросов собственности и распоряжения иностранной недвижимостью, могла быть узаконена в Бельгии в форме, предписанной местным законом47.
Указ 1634 г. по сути обобщал доктрину бельгийского реализма, которую можно свести к следующим постулатам.
Статуты делятся на два класса — личные и реальные.
Статуты действуют только на территории издавшего их законодателя; на этой территории они обязательны для всех — как подданных, так и иностранцев.
Личные статуты определяют статус лица, никак не затрагивая имущества.
Личные статуты, касающиеся исключительно неимущественных прав, могут следовать за лицом и за границу.
Движимое имущество прикреплено к лицу и следует его статуту.
Реальный характер имеют все статуты, каким бы то ни было образом касающиеся имущества (имуще -ство — это только недвижимость).
Реальные статуты — безусловный императив на своей территории, они определяют судьбу любого находящегося там имущества, даже принадлежащего иностранцам.
Форма юридических актов подчиняется праву места их совершения.
Никто из представителей теории бельгийского реализма — ни Николас Эверард, ни Питер Пеки-ус, ни Иоанн а Зандэ — не предпринимали попыток создать общую теорию решения коллизий законов. Будучи одновременно и академическими учеными, и практиками, они рассматривали конфликтные казусы исключительно с практических позиций. Эти ученые рассуждали в русле уже сложившейся к тому времени теории о двух классах статутов, утверждая при этом как общую максиму постулат, что все кутюмы реальны. Применение иностранного права может иметь место только по вопросам статуса лиц, если эти вопросы никак не связаны с вещами. Бельгийские реалисты находились под территориальным складом общих правовых воззрений той эпохи, «склонной зорко следить за безусловным значением местного права»48.
46 Цит. по: Laurent F. Op. cit. Р. 433.
47 См.: Laine A. Op. cit. Р. 400—401.
48 Нольде Б. Э. Очерк международного частного права // Лист Ф. Международное право в систематическом изложении. 3-е изд. Юрьев, 1912.
Однако нельзя утверждать, что Эверард, Пекиус и Зандэ не сыграли положительной роли в развитии доктрины МЧП. Они сформулировали коллизионные привязки, воспринятые современным законодательством; их исследования послужили основой для зарождения классической голландской доктрины «международной вежливости», которая по сей
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Ancel B. Histoire du droit international privé. P., 2008.
Arminjon P. Précis de Droit international privé. P., 1925.
D'Argentré B. Commentaire des coutumes de Bretagne. P., ed. 1621.
Freyria Ch. Les conflits de coutumes en matiere de successions dans le droit coutumier urbain des Flandres sous l'ancien regime // Revue critique de droit international prive. 1947. No. 249.
Gamillscheg F. Der Einfluss Dumoulins auf die Entwicklung des Kollisionsrechts. Tubingen, 1955.
Gutzwiller M. Geschichte des Internationalprivatrechts. Basel; Stuttgart, 1977.
Laine A. Introduction au droit international privé. T. I. P., 1888.
Laurent F. Droit civil international: т. I—II. T. I. Bruxelles; P., 1880.
Lorenzen E. G. Huber's de conflictu legume // Illinois Law Review. 1918—1919. Vol. 13.
Meili F. Das Internationale Civil- und Handelsrecht auf Grund der Theorie, Gesetzgebung und Praxis: Bd. I—II. Bd. I. Zurich, 1902.
Story J. Commentaries on the Conflict of Laws, Foreign and Domestic. Boston, 1834.
Брун М. И. Очерки истории конфликтного права. М., 1915. Доступ из СПС «Гарант».
Лунц Л. А. Курс международного частного права: в 3 т. М., 2002.
Мандельштам А. Н. Гаагские конференции о кодификации международного частного права: в 2 т. Т. 1: Кодификация международного частного права. СПб., 1900. Доступ из СПС «Гарант».
Нольде Б. Э. Очерк международного частного права // Лист Ф. Международное право в систематическом изложении. 3-е изд. Юрьев, 1912.
Шатохина-Мордвинцева Г. А. История Нидерландов. М., 2007.
-о-
день лежит в основе англо-американской теории коллизионного права. Их имена забыты совсем незаслуженно, в истории науки МЧП не должно быть пробелов, и работы всех представителей теории статутов — единственной в течение 500 лет доктрины коллизионного права — подлежат изучению и переосмыслению.
