CC BY
56
Н.В. БУРКО, кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой русского языка ФГОУ ВПО «Орловский государственный аграрный университет»
Тел. 8-903-029-39-90; nbourko@mail.ru
НАИМЕНОВАНИЯ НИЗМЕННОГО МЕСТА ПО ПРИЗНАКУ ГИДРОМОРФНОСТИ В НАРОДНЫХ ГОВОРАХ (НА МАТЕРИАЛЕ ОРЛОВСКИХ ГОВОРОВ)
В статье рассматриваются диалектные наименования низменного места, в которых актуализирован релевантный признак гидроморфности географической реалии. Проведен сопоставительный анализ развития семантики исследуемых лексем в орловских и других народных говорах. Показана специфика диалектной языковой картины мира носителей орловских говоров на примере языковой репрезентации ими указанных географических объектов.
Ключевые слова: диалектная языковая картина мира, географическая реалия, признак гидроморфности, семантика, семантический диапазон, семантическая амплитуда.
В формировании языковой картины мира важную роль играет природа, в частности элементы рельефа, из которых строится модель земной поверхности. «Диалекто-носитель не только познает мир, но и одновременно оценивает его с точки зрения значимости его составляющих для удовлетворения своих потребностей» [Демидова, с. 102].
В общенародном языке при номинации низменного места, как правило, не учитываются какие-то дополнительные признаки реалии, в народных же говорах активно употребляются лексемы, отражающие несколько признаков географического объекта, например, «рельеф» + «увлажнение», «рельеф» + «увлажнение» + «характер растительности» [Соколова, с. 173-198], релевантные с точки зрения хозяйственной пригодности низменного места. Совершенно естественно, что в низменных местах влага сохраняется дольше, чем на других территориях, но если наличие влаги в географической реалии превышает, с точки зрения говорящего, допустимую норму, то такой природный объект маркируется особо.
Наличие признака гидроморфности (степени увлажнения), который передается семой «влажный, сырой», характеризуют в орловских говорах апеллятивы болотник, лиман, ляда, лядина, мокляк, мокрять, мотяжина, мочажина, мочежина, мочевина, мочерина, мочняк, мошаник, мошник, мшара, омшара, ржавёц.
Наиболее ярко, «чисто» значение «низкое сырое место» передаётся словами мокрять, мотяжина, мочевина, мочажина, мочежина, мочерина, мочняк.
Все эти слова объединены общим корнем моч- и могут быть «уверенно причислены к исконно славянским» [Мокиенко, с. 150], поскольку совершенно очевидна их связь с лексемой моча, известной в русском языке еще с XI в. с семантикой «дождь, влага; дождливая погода» [СРЯ, т. 9, с. 280].
В.М. Мокиенко, рассматривая этимологию слова мочага, приводит славянскую этимологическую модель его образования, которая представлена автором следую_________ щим образом: «*ток-1-а > моча ^ моча-г-а». Этот «переход, — подчеркивает ис© Н.В. Бурко
--------------------------------------------------------—
следователь, — широко известен и сомнений не вызывает» [Мокиенко, с. 150].
Субстантив мочага определяется В.И. Далем как «потное место на земле, твердое (не торфяное) болотце; гладкое болотце (без кочек), от великих вод, а более от ключей, по плоской впадине, где подпочва держит воду» [Даль, т. 2, с. 353]. Со значением «сырое низменное место» эта лексема встречается в донских говорах и в говорах Центральных областей [СРНГ, т. 18, с. 314], но в живых орловских говорах не зафиксирована.
Отмеченные на территории Орловской области слова мочажина [СРНГ, т. 18, с. 314], моче-жина [СОГ, т. 6, с. 152] образованы, вероятно, от мочага путем прибавления традиционного для географической номенклатуры суффикса -ин- и имеют значение «низкое сырое место» - Астравки в поле, растеть асока, вспахать нильзя мъчажы-на (Урицкий р-н).
Диалектные данные показывают, что семантический диапазон слов мочажина, мочежина в русских народных говорах намного шире. Помимо отмеченного значения известного также в псковских, новосибирских, астраханских, донских, ростовских, московских, курганских, кировских, зауральских, томских, пермских, вятских, ярославских, воронежских, кубанских говорах, лексемы мочажина, мочежина имеют семантику «мокрая поляна в лесу» (казанские, пермские говоры), «топкое место, болото» (архангельские говоры), «трясина, топь» (московские, среднеуральские), «болотистое место у реки» (кубанские говоры), «луг на болоте» (Центральные области России), «топкое место на дороге» (пермские, курганские, петербургские говоры); «впадина, наполненная водой» (владимирские, зауральские, курганские, ку -банские говоры), «лужа» (орловские), «лужок среди пашни» (калининские), «место выхода на поверхность подземных вод, дающих начало рекам» (сибирские, томские, вятские говоры), «дождливая погода» (воронежские), «осока» (кубанские), «бревно, долго пролежавшее в воде» (новосибирские) [СРНГ, т. 18, с. 317].
Рассматривая представленные значения слов мочажина, мочежина, мы видим, что они достаточно четко выстраиваются в семантическую цепочку, начальным звеном которой является известная и в орловских говорах семема «низкое сырое место». Здесь вспоминаются слова Ф.П. Филина, сказанные им хотя и по поводу других слов, но
тем не менее очень точно выражающие суть представшей перед нами картины: «Совокупности этих разнообразных значений нет и никогда не было ни в одной микросистеме, она представлена только в словаре. Однако никто не сомневается в том, что разбросанные по разным говорам значения генетически связаны друг с другом, отражают собою разные этапы развития русского языка» [Филин, с. 350].
Слово мочевина имеет меньшую семантическую амплитуду и меньший ареал. Оно известно как «низкое сырое место» в орловских говорах [СОГ, т. 6, с. 152] — Так в мъчевине вода и стаялъ после даждя (Болховский р-н), а также в северных и среднерусских: псковских, новгородских, московских [ СРНГ, т. 18, с. 317]. В петербургских, калининских говорах мочевина — «сырой луг», в псковских, тверских говорах — «лужайка [сырая?]»; в новгородских говорах — «топкое место; неторфяное болото» [СРНГ, т. 18, с. 317]; в ярославских говорах — «заболоченный луг» [ЯОС, т. 6, с. 64].
Как видим, развитие семантики лексемы мочевина (как и у слов мочажина, мочежина) в русских народных говорах идёт по линии усиления проявления признака гидроморфности: от «сырое место» до «топкое место», «болото».
В Хотынецком районе, на северо-западе Орловской области, со значением «низкое сырое место» употребляется апеллятив мокрять — Пакосы пъдашли, култушыщки адениш и пъ макряти тах-ть лезиш, ни панёвы, нищаво ни надъ, а лазииш, хамутаиш [СОГ, т. 6, с. 137].
Это фонетический вариант лексемы мокрядь, известной с XV в. как «мокрое место, болото» [СРЯ, т. 9, с. 236]. В современных русских народных говорах слово мокрядь (мокредь) «болотистое, сырое место» «имеет крайне ограниченный ареал» [Чайкина, с. 19]: зафиксировано в казанских, пермских, свердловских, кировских говорах [СРНГ, т. 18, с. 213].
Лексемы же мочерина, мочняк, мотяжина, судя по материалам диалектных словарей, совсем не известны в других русских народных говорах и могут считаться узкорегиональными, собственно орловскими, географическими апеллятивами — Нъ мъчарине каров ни пасли (Ливенский р-н, Болховский р-н). Карову ни ганяй за прут, там мачняк (Должанский р-н). И па мачнику бижыш, бижыш, а утръм хъладно, аж ноги абжыга-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
ить (Новодеревеньковский р-н, Болховский р-н) [СОГ, т. 6, с. 152]. Мътяжына — ну, лох какой-нибуть, сыръсть там, лисавое какое-нибуть, абычна сыръсть бываить (Сосковский р-н).
В слове мочняк выделяется суффикс -няк-, ко -торый в русском литературном языке образует существительные со значением «совокупность одинаковых предметов (чаще всего растений), названных мотивирующим словом. Тип непродуктивный» [АГ, т. 1, с. 207]. В говорах же семантическая наполненность суффикса изменяется: значение собирательности утрачивается, и существительное с суффиксом -няк- приобретает значение «место, территория, характеризующееся отношением к предмету, названному мотивирующим словом».
Для обозначения низкого сырого места в восточной части Орловской области используются слова ляда, лядина [СОГ, т. 6, с. 94-95]. Хорошо известно, что «первоначальные значения слов ляда, лядина в русском языке связаны с древним видом земледелия — подсечным, или лядинным» [Порохова, с. 176]. В некоторых современных говорах северо-западных территорий «сохраняются древнейшие значения этих слов, хотя применяются они уже к распашным участкам» [Порохова, с. 178]. Это объясняется тем, что в России в некоторых северных районах подсечное земледелие сохранялось вплоть до XIX в. Однако русские народные говоры дают нам богатейший материал, отражающий процесс семантического переосмысления диалектоносителями слов ляда, лядина, который наблюдается прежде всего в южных областях. В силу того, что эти территории имеют мало лесов, подсечно-огневое хозяйство здесь гораздо раньше заменяется пахотным. И как следствие — трансформация значений слов ляда, лядина. С течением времени наблюдается выход их из сферы земледельческих терминов ... и... термин ляда (лядина) переходит в разряд чисто географических терминов» [Тол -стой, с. 139].
Интересно, что в орловских говорах отмечается семантическая дифференциация рассматриваемой лексемы при обозначении низменного места: низменное место с временным избыточным увлажнением - Ляда — ана так круглъя, вада вясной стаить, а патом вада высыхаить (Ли-венский р-н) ^ низкое сырое место (переувлажненное низменное место) — Надъ атагнать лъшыдей у ляду (Колпнянский р-н) ^ низкое бо-
лотистое место - Ляда — вроде кък балота, там находитца вирба, куга-трава, пътхадящия пъд асоку, но ня режыть (Малоархангельский р-н). У ляде многъ чярники (Должанский р-н). Лядина — балотистья места, с кочкъми (Покровский р-н).
Низменное болотистое место в орловских говорах называют также лексемой pжaвёц — Каров пагнали чириз ржавиц (Орловский р-н) Ржа-виц — этъ кагда места низмъннъя, балотис-тъя. Тък и гъварят — ржавиц (Верховский р-н). А чириз ржавец прям и ни прайдеш (Ливенский р-н). Значение «низкое сырое место» осложнено в данном случае дополнительным семантическим признаком интенсивности проявления степени влажности, что выражается семой «болотистое» и влияет на название географической реалии.
В.И. Даль определяет pжaвeц как «ржавое болото, красножелезистую мочажину» [Даль, т. 4, с. 95].
С этим значением слово pжaвeц было известно в древнерусском языке [МСДрЯ, т. 3, с. 203] и употребляется в современных пермских говорах [Полякова, с. 145]. Для обозначения болота, содержащего в себе «железную руду», оно известно в архангельских говорах [ Толстой, с. 191], а в районах Черноземного Центра — как «болотце со ржавой водой» [Мильков, с. 17]. С тем же значением в форме apжaвeц зафиксирован апеллятив в говорах Смоленской области, а в форме иpжaвeц — в Псковской области [СНГТ, с. 481].
Представленный субстантив образован от «праслав. *ndia, rъdiavъ [ЭСРЯФ, т. 3, с. 480], связанного с обозначением бурого красного цвета. «Ср. лит. rudas, «бурый», rudis ж. «ржавчина», ср.-в.-н. rot ср.р. «ржавчина» [ЭСРЯФ, т. 3, с. 480]. «Название почвы по признаку цвета — явление широко известное в разных славянских и других языках, — замечает Н.И. Толстой. — На той же основе возникают болотные и речные термины, так или иначе характеризующие цветовые особенности почвы или воды» [Толстой, с. 191]. На основе древнего значения лексемы pжaвeц — «болото» — в разных русских говорах наблюдаются семантические переходы: в говорах Черноземных областей этим словом называют «ключ, ручей» [Мильков, с. 17]. В.И. Даль подобный переход объясняет следующим образом: «железистый ручеек изо ржавого болота, почему местами ржавцем зовут вообще ключ, родник, живец, ручей» [Даль, т. 4, с. 95].
Следует отметить, что лексема ржавец зафиксирована в памятниках письменности южнорусского наречия — Отказных книгах, — вероятно, именно в этом значении: «...а межа им ученена с исть иржавца на гори по ржавци х Коставому колодИзю от Куставога колоде 8 А правоя сторона по ржавци на иев кист пряма на два киргана» (Орёл, 1625, л. 40) [Памятники..., с. 237].
Любопытно, что в орловских говорах встречается глагол заржаветь со значением «пропитаться влагой, отсыреть» [СОГ, т. 4, с. 73] — Заржа-вилъ юпка — у хату быстра (Мценский р-н).
Лексемы мокляк, мшара, мошаник, мош-ник, омшара известны в орловских говорах с похожими значениями: омшара — «низкое сырое или заболоченное место» [СОГ, т. 8, с. 128] — Вис-ной вада на амшаре у лису. Бывала, палозим, клюкву спелъю збираим (Хотынецкий р-н). Тамъ па амшаръм ягъдъ растёть (Хотынецкий р-н); мшара, мошаник, мошник, мокляк «болотистое место, поросшее мхом» [СОГ, т. 6, с. 160, с. 136, с. 152-153] — Пашёл он на ахоту дъ и ни вирнулся: у мшару пръвалился (Новосильский р-н). Летъм ад жары мшаръ высъхла (Колпнян-ский р-н). На мшары сюда вутки, гуси дикие при-лятали (Дмитровский р-н). Кругом были адни мшары (Верховский р-н). Вы чириз машаник ни хадите: къмари съйидять (Малоархангельский р-н). Машник — как балотць, местъ такое (Болховский р-н). Зъ ягъдами пайдёте, чериз мак-ляк ни хадите — топка там (Малоархангельский р-н). В семантике указанных слов отражаются такие дополнительные признаки, как «степень увлажнения» и «характер растительности».
В основу значений слов с корнем мш- легла лексема мшара, отмеченная в памятниках письменности XVI в. как «место, заросшее мхом» [СРЯ, т. 9, с. 326].
В СРНГ [т. 19, с. 47] лексема мшара отмечена в тверских, ярославских, псковских, смоленских, петербургских говорах с тем же значением — «место, поросшее мхом; мшистое болото», а в ко -стромских говорах — «полуболотистое место».
Ареал же слова омшара и его семантический диапазон в говорах гораздо шире: от «мох, мхи» в псковских говорах до «пологое каменистое предгорье, пригодное для пастьбы овец» в говорах Забайкалья [СРНГ, т. 23, с. 209].
Со значениями, близкими к зафиксированному на Орловщине, апеллятив омшара отмечен в
псковских, петербургских, калининских, томских, новгородских говорах [СРНГ, т. 23, с. 209].
Кроме того, в северных говорах отмечен целый ряд производных от мш£ра и омшйра слов. Такое широкое употребление лексем с корнем мш-в северновеликорусских говорах объясняется особенностями геоморфологической структуры северных территорий.
Ещё одна лексема, называющая в орловских говорах сырое низменное место, в значении кото -рой актуализируется признак «наличие растительности», употребляется в Новодеревеньковском районе Орловской области. Здесь влажную низину, заросшую деревьями и кустарником, называют словом болотник [СОГ, т. 1, 95] — У балот-нике каров тада стиригли.
Это слово с прозрачной мотивационной основой. Однако суффикс -ник-, с помощью которого образована рассматриваемая лексема, носит в говорах иное, нежели в литературном русском языке, значение: существительное болотник означает место, обладающее некоторыми свойствами объекта, названного мотивирующим словом (в данном случае — наличие влаги и растительности). А известный, например, в ярославских говорах субстантив болотник «болото, болотистое место» [ЯОС, т. 2, с. 11 ] выступает как абсолютный синоним мотивирующего слова, и суффикс -ник- утрачивает свою семантическую наполненность.
Для называния низины, заливаемой водой, в орловских говорах употребляется слово лим£н — Дъ этъ нъ лимане была (Сосковский р-н) [СОГ, т. б, с. 4б].
В современном русском литературном языке лексема лим£н известна с семантикой «затопленное водами моря расширенное устье реки, превратившееся в залив, иногда отделённое от моря широкой косой (обычно богатое целебными грязями)» [МАС, т. 2, с. 183]. Это слово связывают с «греч. Хщцу «залив», пришедшим в русский язык «через тур., крым.-тат. liman «гавань, порт» [ЭСРЯФ, т. 2, с. 497]. Заимствованная ещё в древнерусскую эпоху в форме лимень «гавань» [СНГТ, с. 343], в форме лиман «залив» эта лексема встречается с XVII в. [СРЯ, т. 8, с. 235].
Апеллятив лим£н встречается во многих русских говорах. В самарских и саратовских говорах он известен с тем же значением, что и на Орловщине: «низина, заливаемая водой», а в куйбышев-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
ских — «низменное болотистое место» [СРНГ, т. 17, с. 47]. Кроме того, словом лиман называют «озеро» в азовских, донских говорах, русских говорах Армении, говорах казаков-некрасовцев; «солёное озеро» в говорах Новороссийска, «чистое озеро» — в донских говорах, «озеро, поросшее камышом» — в донских и ростовских говорах, «небольшое озеро среди болота» — в новгородских говорах; в говорах же казаков-некрасовцев — «невысыхающее, поросшее камышом место после весеннего разлива реки или озера», в тверских диалектах — «низменная местность с оросительными канавами», в новгородских — «яму, залитую водой во время разлива» [СРНГ, т. 17, с. 47], «не заросший травой остаток водоёма, обычно в болоте», «вязкое место», «заливной луг» [Строгова, с. 195], в говорах Черноземного Центра — «слабо выраженное понижение на плоской Окско-Донской равнине с близким залеганием уровня грунтовых вод», а на Среднерусской возвышенности (в Воронежской области)—«крупные суффозионно-карсто-вые западины на водоразделах, залитые водой на
временное избыточное увлажнение
”низина, заливаемая водой”
(лиман, ляда) і
переувлажненное низменное место
”низкое сырое место”
(ляда, мочевина, мочежина, мочерина, мочняк, мотяжина, мокрять) і
"низкое сырое или заболоченное место”
(омшара) і
болотистое место
”низменное болотистое место”
(ржавец)
протяжении весны и части лета» [Мильков, с. 12].
Семантическая амплитуда слова лиман от «озеро» до «яма, заливаемая водой» достаточно широка, однако признак «наличие влаги» (постоянное или временное) остаётся релевантным для всех значений. Таким образом, «все значения не теряют связи с основным, — подчеркивает В.П. Стро-гова, — ... как бы раскрывая те или иные местные, локальные особенности ландшафта» [Стро-гова, с. 195].
При номинации низменного места в орловских говорах отчетливо отмечается взаимосвязь между рельефом и показателем гидроморфности. Как правило, низменное место определяется в этом случае с помощью двух характеристик: «низкий» + «влажный, сырой». В ряде случаев при обозначении географической реалии учитывается такой дополнительный признак, как «наличие растительности». «По показателю обводненности грунтов» [Соколова, с. 173] можно выделить слова, называющие места с временным избыточным увлажнением, переувлажненные (влажные, сырые), болотистые:
влажное низменное место, поросшее растительностью
^ ”влажная низина, заросшая
деревьями и кустами” (болотник)
^ "болотистое место, поросшее мхом”
(мшара, мошара, мошник, мокляк)
Анализ лексем, называющих низменное место по признаку гидроморфности в орловских говорах, их сопоставление с географическими апеллятива-ми в других народных говорах позволяют говорить, с одной стороны, об общих чертах восприятия ок-
ружающеи действительности диалектоносителя-ми, с другой стороны, об узкорегиональной специфике мировосприятия. Именно это порождает неповторимое своеобразие диалектной языковой картины мира.
Библиографический список
Демидова К.И. Диалектная языковая картина мира и аспекты ее изучения: Монография / К.И. Демидова; ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т». - Екатеринбург, 2007. - 110 с.
Мильков Ф.Н. Типология урочищ и местных географических терминов Черноземного Центра / Ф.Н. Мильков // Науч. зап. Воронеж. отдела географич. об-ва СССР. - Вып. 2. - Воронеж, 1970. - С. 3-22.
Мокиенко В.М. К этимологии слов бочага, мочага, корчага / В.М. Мокиенко // Этимологические исследования по русскому языку. — Вып. 7. — М., 1972. — С. 147-155.
Памятники южновеликорусского наречия: Отказные книги / АН СССР. Ин-т рус. яз. — М.: Наука, 1977. — 359 с.
Полякова Е.Н. От араины до яра: Русская народная географическая терминология Пермской области / Е.Н. Полякова . — Пермь: Кн. изд-во, 1988. — 180 с.
Порохова О.Г. Слова ляда, лядина и нива в русских народных говорах / О.Г. Порохова // Лексика русских народных говоров. — М.-Л.: Наука, 1966. — С. 175-192.
Соколова А.А. Ландшафт в системе традиционных пространственных представлений: географическая интерпретация диалектных образов: Монография / А.А. Соколова. - СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2007. - 392 с.
Строгова В.П. Об особенностях некоторых древних заимствований в новгородских говорах / В.П. Строгова // Очерки по лексике севернорусских говоров. — Вологда, 1975. — С. 195-199.
Толстой Н.И. Славянская географическая терминология: Семасиологические этюды / Н.И. Толстой. — М.: Наука, 1969.—262 с.
Филин Ф.П. Актуальные проблемы диалектной лексикологии и лексикографии / Ф.П. Филин // Славянское языкознание: Доклады совет. делегации. VII Междунар. съезд славистов: Варшава, август 1973.—М., 1973. — С. 347-377.
Чайкина Ю.И. Вопросы истории лексики Белозерья / Ю.И. Чайкина // Очерки по лексике севернорусских говоров. — Вологда, 1975. — С. 3-189.
АГ - Русская грамматика / АН СССР. Ин-т русского языка. — Т. 1- 2. — М.: Наука, 1980.
Даль. - Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. — Т. 1-4. — М., 1981-1982.
МАС - Словарь современного русского литературного языка. — Т. 1-4. — М., 1981-1984.
МСДрЯ - Срезневский Н.Н. Материалы для словаря древнерусского языка. — Т. 1-3. — М., 1958.
СНГТ - Мурзаев Э.М. Словарь народных географических терминов. — М., 1984.
СОГ - Словарь орловских говоров / Под ред. Т.В. Бахваловой.—Вып. 1-4. — Ярославль, 1989-1991. Вып. 5-15. — Орёл, 1992-2008.
СРНГ - Словарь русских народных говоров. — Вып. 1-26. — Л.: Наука, 1965-1991. Вып. 27-41. - СПб.: Наука, 1992-2007.
СРЯ - Словарь русского языка XI-XVII вв. — Вып. 1-28. — М.: Наука, 1975-2008.
ЭСРЯФ - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. — Т. 1-4. — М., 1986-1987.
ЯОС - Ярославский областной словарь / Под ред. Г.Г Мельниченко. — Вып. 1-10. — Ярославль, 1981-1991.
N.V.BURKO
NOMINATIONS OF LOWLAND BY HYDROMORPHIC FEATURE IN DIALECTS (BASED ON THE MATERIAL OF THE OREL DIALECTS)
The article examines the dialect nominations of lowland in which the relevant hydromorphic feature of geographic reality is actualized. The comparative analysis of semantics development of the lexemes under consideration in the Orel and other national dialects is carried out. The specific character of dialect language worldview of the native speakers of the Orel dialects based on the example of language representation of mentioned by them geographical objects is described.
Key words: dialect language worldview, geographic reality, hydromorphic feature, semantics, semantic range, semantic amplitude.
