CC BY
146
УДК 821.161.1
ББК 83.3(2=Рус)5
К 78
Краюшкина Н.Н.
«На взятие Варшавы». К вопросу о литературной репутации Пушкина в 1830-е
годы.
(Рецензирована)
Аннотация:
В 1830-е годы интерес к Пушкину значительно упал. Однако обстоятельства такого падения серьезному анализу не подвергались. В ходе исследования реакции читателей на публикацию стихов «На взятие Варшавы» мы пришли к выводу, что осенью 1831 года литературная репутация Пушкина переживает перелом. Его авторская деятельность начинает ассоциироваться - впервые не без основания - с идейной позицией власти.
Ключевые слова:
Пушкин, литературная репутация, «Клеветникам России», «Бородинская годовщина».
Abstract:
In 1830s the interest to Pushkin’s poetry fell considerably. The circumstances of this fall haven’t been analyzed yet. As part of the study we reached the conclusion that in autumn of 1831 Pushkin’s literary reputation was going through a certain turning point. For the first time not without reasons it started to be associated with semiofficial ideological platform.
Key words .
Pushkin, literary reputation, «To the Slanderers of Russia», «Anniversary of Borodino».
Общеизвестно, что в 1830-е годы интерес читателей к Пушкину заметно упал. Однако если собрать и проанализировать воспоминания современников Пушкина и их письма тех лет, становится очевидным, что оценка пушкинского творчества и его самого как автора и личность в различных политических и социальных кругах была разной. Чтобы с максимальной достоверностью установить, как относились читатели к Пушкину, нам кажется целесообразным разделить этих читателей.
- царская семья и придворный круг;
- сред журналистов - литературных критиков;
- друзья и единомышленники Пушкина,
а также посмотреть, насколько успешно продавались сочинения Пушкина, то есть насколько велик был интерес широкой читательской аудитории к тому или иному произведению.
В данной статье мы рассмотрим, какой отклик вызвали стихи Пушкина, вышедшие в брошюре «На взятие Варшавы», - «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». Случай с этими стихами отличается от ситуации с любым другим произведением, вышедшим в 1830-е годы. Очевидно, что стихи Пушкина воспринимались не как лирическое произведение, а как политическое кредо, а значит, оценивалось не поэтическое мастерство автора, а его политическая позиция.
Первыми слушателями стихов были царская семья и придворные. Сразу после написания «Бородинской годовщины» (4 сентября 1831 г.) Пушкин передал стихи царю через А.О. Россет. По ее воспоминаниям, после благодарственного молебна царь подошел к Пушкину и поблагодарил за стихи [1. 123]. Уже около 13 сентября брошюра «На взятие Варшавы» вышла из печати. Очевидно, что Николай I обеспечил необычайно быстрый выход стихотворений, однако здесь есть некоторые противоречия. Брошюра «На взятие Варшавы» вышла только на русском языке и в ничтожном количестве - 200 экземпляров.
Е.М. Хитрово пишет Пушкину 14/15 сентября: «Я только что... прочла ваши прекрасные стихи - и заявляю, что если вы не пришлете мне экземпляра (говорят, что их невозможно достать), я никогда вам этого не прощу» (ориг. на фр. языке.) [2: 386]. Очевидно, что оде не собирались давать широкого распространения: в Европе на русском языке не читали, а тираж в 200 экземпляров для пропагандистского издания просто мизерный.
Сохранилось несколько свидетельств, что при дворе стихи Пушкина пользовались исключительной популярностью. Царская семья была вполне довольна стихами, одним из доказательств может служить тот факт, что 24 декабря редактор «Санктпетербургских Немецких Ведомостей» А. Вульферт за поднесение Государыне Императрице экземпляра его перевода стихотворений Жуковского и Пушкина на немецкий язык удостоился получить «Всемилостивое Ее Величества благоволение» [2: 428].
В придворном и дипломатическом кругах используют стихи Пушкина как политическое кредо, поддержка которого демонстрирует лояльность правительству. Показательно, что С.С. Уваров одним из первых делает перевод «Клеветникам России» на французский язык и посылает его Пушкину и А.Х. Бенкендорфу. «В своем переводе-подражании Уваров зашел слишком далеко в обвинении поляков и высказал мысль, совершенно чуждую Пушкину, о том, что «для торжества одного из народов нужно, чтобы погиб другой». <...> Перевод Уварова в силу резолюции Бенкендорфа не был напечатан» [3: 430].
Некоторые официальные лица считают нужным подчеркнуть с помощью брошюры «На взятие Варшавы» свою политическую позицию. 28 сентября в депеше № 82 вюртембергского посланника кн. Гогенлоэ сообщаются немецкие переводы трех стихотворений на взятие Варшавы - Пушкина, Жуковского, Хомякова [2: 391].
В петербургском высшем свете стихи Пушкина производят сенсацию. Граф Д.Н. Блудов пишет дочери 6 октября: «Двух интереснейших и, вместе с тем, самых легких, т.е. тоненьких книжек я не хочу оставлять до завтра, а посылаю сегодня же: стихи Жуковского и Пушкина на взятие Варшавы и другое стихотворение Жуковского: Русская слава. Много прекрасного в тех и других, особливо в последнем, которое можно было назвать галереею мастерских картин военной русской истории» [4: 143]. Дочь его, гр. А.Д. Блудова, в своих «Воспоминаниях» свидетельствует, что стихи эти «повторялись всеми с увлечением».
Очевидно, что в 1830-х годах пресса не могла отреагировать на стихи Пушкина и Жуковского неодобрительно. Даже в частной переписке критика патриотических стихотворений могла быть опасна: письма, как известно, перлюстрировались. Несмотря на то, что в сентябре-октябре стихи «На взятие Варшавы» были предметом всеобщего обсуждения, пресса их просто «не заметила». В «Московских Ведомостях» регулярно печатались объявления о продаже брошюры. В библиографическом прибавлении «Северной Пчелы» «На взятие Варшавы» упоминается в общем списке книг, вышедших с июля по 15 октября без каких-либо комментариев. 14 сентября «Русский инвалид» № 233 просто перепечатывает «Клеветникам России» [5: 932]. Исключение составляет журнал «Телескоп», рассыпавшийся в похвалах стихам Пушкина и Жуковского.
Сохранившихся свидетельств вполне достаточно, чтобы с уверенностью утверждать, что пушкинские патриотические стихи были у всех на устах и пользовались огромной популярностью в самых широких читательских кругах. Их переводили, пересылали друзьям и знакомым, особенно если таковые были в Польше в армии. Судя по многочисленным объявлениям о продаже брошюры «На взятие Варшавы», появлявшихся в разных газетах в течение года после первой публикации, - в том числе изданий с нотами и с портретом Паскевича, после первого издания были неоднократные допечатки.
Огромный интерес к стихам Пушкина, однако, не означал однозначной оценки. Ни одно произведение Пушкина не вызывало таких противоречивых мнений, как стихотворения «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». В «Письме приятелю в Симбирск» Ф.Ф. Вигель писал следующее: «Вспомним стихи Пушкина «Клеветникам
России» в 1831 году. С каким живым участием рукоплескали им в Петербурге; в Москве же, знаешь сам, названы они огромным пятном в его поэтической славе. Увы! Не только какое-нибудь выражение верноподданнического чувства, малейшая похвала России почитается здесь раболепством» [6: 581-582]. Мысль о том, что Пушкин забыл о своей поэтической независимости и продался государству лежала на поверхности, тем более что публикация патриотических стихов примерно совпала по времени с присуждением Пушкину звания придворного историографа «с хорошим окладом». Об этом говорили, и, конечно, многие связывали одно с другим. 26 сентября А.И. Тургенев пишет Н.И. Тургеневу о встрече с Чаадаевым в Английском клубе, где «спорили о достоинствах стихов Пушкина и других, здесь во всю неделю читались всеми «На взятие Варшавы» и «Послание клеветникам России»... Александр Пушкина точно сделал биографом Петра I и с хорошим окладом, но ни он, ни Жуковский мне об этом не пишут, а слышу здесь от других. Ему открыты архивы о Петре и это не одно сходство будет у него с Вольтером. Участь Петра Великого иметь историками - первых поэтов нации в их время» [2: 391]. О голосах, раздающихся против Пушкина, говорят в своих письмах Пушкину гр. Хвостов и П.Я. Чаадаев [7: 237; 439].
Спорившие с Чаадаевым Вяземский и А.И. Тургенев, С.П. Шевырев, Н.А. Мельгунов, Г.А. Римский-Корсаков и оставшиеся неизвестными нам московские «крамольники», о которых говорят Вигель, Чаадаев и Хвостов, оценивали пушкинские стихи как «первый голос политики» - голос поэта, подпевающий голосу власти. Голосом власти по польскому вопросу была официальная пресса - газеты «Северная Пчела» и «Русский Инвалид», другие газеты и журналы ничего о польском восстании в 1831 году не писали. Таким образом, для группы читателей, воспринявших пушкинские стихи как измену поэтическому призванию ради царской службы, стихи эти органично вписались в контекст официальных публикаций на польскую тему. Не имея возможности проанализировать эти публикации в данной статье, приведем две основные, с нашей точки зрения, причины, почему пушкинские стихи в глазах многих читателей оказались связаны с идейной позицией «Северной Пчелы» и «Русского инвалида». Во-первых, многочисленные пропагандистские публикации этих газет, выходившие летом-осенью 1831 года, были направлены не против Польши или правительств Европы, которые не осмеливались перейти к активным действиям, а против европейских политических ораторов - Беранже, Лелевеля и других, формировавших враждебное России общественное мнение. Таким образом, адресат и потенциальный оппонент этих публикаций был тот же, что и у Пушкина, - клеветники России.
Во-вторых, в сентябре-ноябре в «Русском Инвалиде» из номера в номер печатались патриотические стихи на победы в Польше (всего 15 стихотворений, включая два в «Северной Пчеле»), и пушкинское «Клеветникам России» было напечатано так же, как и остальные, - в конце газеты, без комментария. Мемуарные свидетельства подтверждают, что стихотворение Пушкина не только читалось, но и воспринималось многими именно в ряду других патриотических стихов - как одно из них.
Конфликт России и Польши и посвященные этой теме стихи Пушкина могли вызвать только поддержку в полуофициальной переписке и воспоминаниях придворных. В прессе осуждение стихов «На взятие Варшавы», а значит и царской политики, появиться не могло. В московском обществе двусмысленное положение Пушкина вызвало недовольство, однако источников, которые выражали бы эти мнения, до нас, к сожалению, дошло очень мало (что и неудивительно - антиправительственные мысли мало кто решался доверить почте). Однако благодаря дневнику кн. П.А. Вяземского и доверительной переписке А.И. Тургенева с братом мы знаем, какие ожесточенные споры вызывала польская тема в кругу ближайших друзей Пушкина.
В спорах по поводу русско-польских событий Пушкин, Жуковский и Денис Давыдов выступали против П.А. Вяземского и А.И. Тургенева. К поддерживающим пушкинские стихи неожиданно для многих примыкал либерал П.Я. Чаадаев.
Жуковский «признавал исторически оправданным различие судеб России и Запада, считал правомерным конституционный строй Англии и Франции и столь же правомерной русскую монархию» [8: 55]. Его собственные стихи, напечатанные вместе с пушкинскими, подтверждают его позицию поддержки захватнических действий монархии, а стихи Пушкина он называет «чудесными» (в письме А.И. Тургеневу от 7 сентября 1831). Интересно, что, несмотря на тот факт, что Жуковский, в отличие от Пушкина, послал брошюру «На взятие Варшавы» Паскевичу, Тургенев, как и Вяземский, оправдывает его от обвинения в угодничестве престолу, предъявленное Пушкину: «Жуковский иное дело: он ошибается историческим умом: душа его точно святая» (А.И. Тургенев - Н.И. Тургеневу от 2 октября 1832) [9: 290]; «Я уверен, что в стихах Жуковского нет царедворческого побуждения, - тут просто русское невежество» (запись Вяземского в дневнике от 14 сентября 1831 г.) [9: 291].
Денис Давыдов так же, как и Жуковский, положительно оценивал стихи Пушкина, хотя его политические взгляды были «диаметрально противоположны» [8: 59] взглядам Жуковского, что видно из его записок о польской кампании, не предназначавшихся для печати. М.И. Гиллельсон утверждает, что, возможно, Пушкин «не читал рукопись давыдовских «записок», однако, несомненно, что во время споров о Польше в конце 1831 года Давыдов излагал Пушкину, Вяземскому, Жуковскому, Тургеневу и Чаадаеву свою философию истории, свое отношение к западноевропейской демократии» [8: 59].
Главными критиками стихов «На взятие Варшавы» среди друзей поэта были П.А. Вяземский и А.И. Тургенев. Взгляды Вяземского на публикацию стихов «На взятие Варшавы» известны нам лучше, чем чьи-либо иные, благодаря его письмам и многочисленным записям на эту тему в дневнике [10: 158]. Основной упрек Вяземского Пушкину - не неверная политическая позиция, а публичное оглашение ее. Он был убежден в верноподданнических намерениях поэта - и называет это поступком «против совести», «постыдным унижением», «ползанием с лирою в руках».
Совсем не такую жесткую позицию занимает А.И. Тургенев. Намеки на службу царю встречаются и у него - не зря в его письме новость о стихах стоит рядом с сообщением о новом официальном статусе Пушкина и его окладе. Он пишет брату Н.И. Тургеневу, что согласен с Вяземским, «слушал споры их, но сам молчал, ибо Пушкин начал обвинять Вяземского, оправдывая себя, а я страдал за обоих, ибо люблю обоих» [11: 113].
Итак, осенью 1831 года литературная репутация Пушкина переживает перелом. Его авторская деятельность начинает ассоциироваться - впервые не без основания - с идейной позицией власти. Придворный круг относится к «новому» поведению Пушкина с одобрением, либо не решается высказать свое мнение. Типичным здесь нам представляется пример А.Я. Булгакова, который в стихах Пушкина одобряет не их поэтическое достоинство и не похвальную политическую позицию автора, а именно желание Пушкина сотрудничать с властями. Император одобрил стихи Пушкина и способствовал их немедленному появлению, однако желание Пушкина довести их до сведения Европы, видимо, одобрения не встретило. Возможно, царю нужно было не распространить стихи, а показать Пушкину важность его гражданского поступка - и тем закрепить его положение поэта на службе. Не зря в это же время он берет Пушкина на службу и даже позволяет ему издавать политическую газету (замысел, не осуществленный Пушкиным) - но здесь мы можем только предполагать.
Журналы осуждать стихи «На взятие Варшавы», а тем более обвинять их авторов в угодничестве власти не могли. Но и хвалить, кроме «Телескопа», не стал никто. Понятно, почему «не заметили» стихи Пушкина журналы с либеральной репутацией (например, «Московский Телеграф»), но в официальных изданиях, как мы видели, «Клеветникам России» печатается в ряду других стихов «на ту же тему» и никак не выделяется.
Публика отреагировала на выход «Клеветникам России» и «Бородинской годовщины» по-разному. Видимо, в Петербурге было больше единодушия, чем в Москве, где разразились политические споры и открыто осуждали поэта за измену принципам.
Литературная репутация Пушкина в либеральных кругах сильно пошатнулась - этому способствовала и резкая критика П.А. Вяземского. Политический манифест, которым являлась ода «Клеветникам России», поддерживающий позицию правительства, вполне органично вписался в контекст официозной печати, а назначение Пушкина на должность придворного историографа с окладом давали достаточно оснований для соответствующих выводов. Однако в основной массе публика встретила стихотворения восторженно - воспоминания современников не оставляют сомнений в этом.
Примечания:
1. Смирнова О.Н. Записки А.О. Смирновой (Из записных книжек 1826-1845). СПб., 1895.
2. Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: в 5 т. Т. 3 / сост. Н.А. Тархова. М., 1999-2005.
3. Пушкин А.С. Письма. Т. III / под ред. и с прим. Л.Б. Модзалевского. М.: Книга, 1989. [Репринт. воспроизв. изд.: Труды Пушкинского Дома. М.; Л., 1935].
4. Блудова А.Д. Воспоминания графини Антонины Дмитриевны Блудовой // Русский архив. Кн. I. М., 1875. С. 136-143.
5. Пушкин А.С. Клеветникам России // Русский Инвалид. 1831. № 234. С. 932.
6. Вигель Ф.Ф. Письмо приятелю в Симбирск // Русский архив. 1893. Кн. II. С. 581582.
7. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. Т. XIV. М.; Л., 1959.
8. Гиллельсон М.И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. Л.: Наука, 1977.
9. Беляев М.Д. Польское восстание по письмам Пушкина к Е.М. Хитрово // Письма Пушкина к Е.М. Хитрово. Л., 1927.
10. Вяземский П.А. Полн. собр. соч.: в 12 т. Т. 9. СПб., 1878-1896.
11. Францев В.А. Пушкин и польское восстание 1830-1831. Опыт исторического комментария. Пг., 1929.
