CC BY
87E. A. Жесткова. Н. М. Карамзин в художественном сознании М. Ю. Лермонтова
УДК 82. 09
Н. М. КАРАМЗИН В ХУДОЖЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА
© Жесткова Елена Александровна
кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры методики дошкольного и начального образования Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского (Арзамасский филиал) Россия, 607220, г. Арзамас, ул. К. Маркса, 36 E-mail: ezhestkova@mail.ru
Статья посвящена выявлению творчески преобразованных в художественном сознании М. Ю. Лермонтова сюжетов, героев, мотивов, идей Н. М. Карамзина. Особое внимание уделено «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», непосредственно примыкающей к «Истории государства Российского». В структуре сюжета, как и в деталях исторических реалий «Песни», очевидны аллюзии как на описание Карамзиным самой эпохи Иоанна Грозного, так и на данную историком характеристику царя, причем преобразованные принципами устно-поэтического творчества. Лермонтов противопоставил взгляду Карамзина свое видение русского поведенческого стереотипа. Вопреки историку, поэт воссоздал сюжет, показывающий глубинную неистребимость в народе духовно-нравственного начала. В изображении Лермонтова Грозному не удалось уничтожить национальные устои и тем самым изменить нравственное состояние русского человека. Порок эпохи Иоанна Грозного, повлиявший, по Карамзину, на нравственный облик русского человека, Лермонтов художественно воспроизводит в драматическом образе Кирибеевича.
Ключевые слова: художественное сознание, образ, историческое прошлое, концепция, эпоха. N. M. KARAMZIN IN ARTISTIC CONSCIOUSNESS OF M.U. LERMONTOV Elena A. Zhestkova
PhD, A/Professor, Department of Methods of Preschool and Primary Education, Nizhny Novgorod State University (Arzamas branch) 36 Karl Marx Str., Arzamas, 607220 Russia
The article reviews plots, characters, motives, and ideas of N.M. Karamzin transformed in artistic consciousness of M.U. Lermontov. Particular attention is given to «The Song about Tsar Ivan Vasilyevich, young guardsman and merchant Kalashnikov», directly adjacent to the «History of the Russian state». In the structure of the plot, as well as in the details of historical realities, «Songs» have obvious allusions to Karamzin's description of both the era of Ivan the Terrible, and his personal characteristics. Lermontov contrasted his vision of Russian behavior pattern to that of Karamzin. Contrary to the historian, poet recreated the plot, showed the depth of indestructibility of people's spiritual and moral principles. In Le r-montov's view Ivan the Terrible failed to destroy the foundations of national foundations and thereby to change moral condition of Russian people. Ivan the Terrible's era defect which influenced, according to Karamzin, on moral character of Russian people, is shown by Lermontov in the dramatic image of Kiri-beevich.
Keywords: artistic consciousness, image, historical past, the concept, the era.
В произведениях М. Ю. Лермонтова отчетливо прослеживается связь с творчеством Н. М. Карамзина - свидетельство несомненного интереса к наследию писателя. Достаточно вспомнить наряду с альтернативностью характеров героев, созвучность в заглавиях повести Карамзина «Рыцарь нашего времени» и романа Лермонтова «Герой нашего времени», главный персонаж которого напоминает тип эгоистического сознания, подробно описанный Карамзиным в «Моей исповеди», или зафиксированные сюжетные контакты произведений Лермонтова о Древней Руси с историческими сюжетами Карамзина.
Одним из недостаточно изученных остается вопрос о выявлении «карамзинского следа» в «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова».
Исследованные в «Песне...» фольклорный генезис и принципы реконструкции исторического прошлого поэтическими приемами народного творчества не снижают актуальности обращения к ее сопоставлению с «Историей государства Российского» Карамзина, тем более что в поэме обнаружены отголоски развернувшейся в 20-х гг. известной полемики об Иоанне Грозном [8]. Направленная против карамзинской версии образа царя идея Н. Арцыбашева об оправданности жестокостей Иоанна IV, кажется, не встретила сочувствия Лермонтова [2, с.466].
В структуре сюжета, как и в деталях исторических реалий «Песни», очевидны аллюзии и на описание Карамзиным эпохи Иоанна Грозного, и на данную историком характеристику царя, причем преобразованные принципами устно-поэтического творчества, они воссоздают порой у Лермонтова и противоположный карамзинскому смысл [8].
Так, в запечатленной поэтом мысли о живой народной памяти о постоявшем за свою честь и за «святую правду-матушку», угадывается своеобразное отталкивание от идеи Карамзина о воздействии опричнины на формирование тогда национального характера. В финальной сцене поэмы явно просматривается «тень» Карамзина, его косвенная характеристика «будущих времен», которым, по его мнению, во времена Иоанна IV нанесен большой ущерб [5, с. 260].
У Лермонтова связь прошлого с настоящим осуществляется описанием персонажей, проходящих мимо расположенной «промеж трех дорог» «безымянной могилки»:
Схоронили его за Москвой-рекой, На чистом поле промеж трех дорог. Промеж Тульской, Рязанской, Владимирской, И бугор земли сырой тут насыпали, И кленовый крест тут поставили. М гуляют, шумят ветры буйные Над его безымянной могилкою; И проходят мимо люди добрые, Пройдет стар человек - перекрестится, Пройдет молодец - приосанится, Пройдет девица - пригорюнится, А пройдут гусляры - споют песенку [7, с. 116].
Как верно отмечает Л. И. Сигида [8], картина могилы Калашникова воссоздает пульсирующее, стремящееся к центру и одновременно «центробежно» увеличивающееся пространство. Форма будущего времени глагола «пройдет» в сочетании с фольклорными образами обретает в контексте строфы семантику бесконечного во времени действия. Автор уверен в том, что из народной памяти не сотрется героический поступок Калашникова. И если Карамзин считал, что человеческое достоинство у русских уничтожалось в течение веков: «Таков был Царь, таковы были подданные! Ему ли, им ли должны мы наиболее удивляться? Если он не всех превзошел в мучительстве, то они превзошли всех в терпении, ибо считали власть Государеву властию Божественною и всякое сопротивление беззаконием; приписывали тиранство Иоанново гневу Небесному и каялись в грехах своих...» [5, с. 98], то Лермонтов, напротив, показывает неистребимость достоинства простых людей: «Пройдет молодец -приосанится» [7]. Завершающие строки поэмы, раздвигая пространство и время, выносят действие, как у Карамзина, за пределы исторического времени.
В «Истории» Карамзина и «Песне» Лермонтова мы наблюдаем устремление изображаемой реальности в будущее с целью воздействия царствования Иоанна на состояние «духа» народа. Лермонтов, обратившись к народной поэтике, противопоставил взгляду Карамзина свое видение русского поведенческого стереотипа [8]. Вопреки историку, поэт воссоздал сюжет, показывающий глубинную неистребимость в народе духовно-нравственного начала. В изображении Лермонтова Грозному не удалось уничтожить национальные устои и тем самым изменить нравственное состояние русского человека [3].
С другой стороны, народная память у Лермонтова противостоит царской версии смерти Калашникова, похороненного не без воли царя «промеж трех дорог». Степан Парамонович со смертью как бы теряет имя, возвращаясь в природу и растворяясь в народе: «проходят.люди добрые» мимо могилы-памятника своего неизвестного заступника. Но так хоронили самоубийц и государственных преступников, родственники которых не имели возможности совершить христианский обряд погребения. С этой точки зрения образ царя вновь обретает сложность - неоправданно жестоким кажется решение; вряд ли заслужил купец посмертный позор. Вероятно, его могила должна служить неким напоминанием о той участи, которая ожидает непокорного, решившего найти правду, минуя царя.
В «Истории» Карамзина Государь понимает собственную исключительность, пытается заставить подданных во всем ему повиноваться, ибо от этого повиновения правителю зависит могущество страны: «Аще убо царю не повинуются подовластныя, никогда же от междоусобных браней престанут» [5, с. 104]. Отвергая сословно-представительные учреждения, Грозный категорически утверждал, что «российская земля правитца... своими государи, а не судьями и воеводами, ниже ипаты и
Е. А. Жесткова. Н. М. Карамзин в художественном сознании М. Ю. Лермонтова
стратеги» [5, с. 127]. Царь заботится о благе всех своих подданных, действуя страхом, и запрещением, и обузданием. Его нельзя обвинять в преступлениях, бесчестить. «И аще убо царю ее прилично ли, - спрашивал Грозный, - иже бьющему царю в ланиту, обратити и другую? Се ли убо совершеннейшая заповедь, како же царьство царь управит, аще сам без чести будет? Святители же сие прилично - по сему разньству разумей святительству с царством [5, с. 107]. Следовательно, царство выше священства, достойней его.
Иоанн осознал себя «игуменом всея Руси». И это сознание с того момента руководствовало всеми его личными поступками и государственными начинаниями до самой кончины [1, с. 114].
Не случайно в письмах к А. Курбскому Грозный выделяет четыре формы служения Богу: отшельничество, монашество, священническую власть, царское правление. Он пишет: «Царской. власти позволено действовать страхом и запрещением и обузданием, а против злейших и лукавых преступников - последним наказанием» [5, с. 298].
Образ Грозного царя, осудившего на смерть честно победившего в кулачном бою, играет основополагающую роль в характере разрешения конфликта между Калашниковым и Кирибеевичем - купцом и опричником. Сюжетообразующий конфликт поэмы основан на социально детерминированном положении героев: Калашников и его семья, Кирибеевич и царь Иоанн. Каждый из героев ведет себя соответственно устоявшемуся в его среде поведенческому стереотипу, описанному Карамзиным.
Порок эпохи Иоанна Грозного, повлиявший, по Карамзину, на нравственный облик русского человека, Лермонтов художественно воспроизводит в драматическом образе Кирибеевича. Воспитание в близких к царю кругах исказило нравственный облик героя [8]. Вплоть до боя с Калашниковым молодой опричник не понимает противозаконности своего поведения в отношении к замужней женщине. Он с гордостью сообщает Алене Дмитриевне о происхождении и важности своего социального положения:
Я не вор какой, душегуб лесной, Я слуга царя, царя грозного. Прозываюся Кирибеевичем, А из славной семьи из Малютиной.. .[7, с. 108]
Прозрение наступает только перед боем:
«.Не шутку шутить, не людей смешить К тебе вышел я теперь, бусурманский сын, Вышел я на страшный бой, на последний бой!» И услышав то, Кирибеевич Побледнел в лице, как осенний снег: Бойки очи его затуманились, Между сильных плеч пробежал мороз, На раскрытых устах слово замерло .[7, с. 115]
Часть против целого, воля против закона, страсть против веры - такова расстановка сил перед поединком, в котором Кирибеевич заведомо обречен. Победить должен тот, на чьей стороне правда. Поэтому победа Калашникова закономерна - он пришел восстановить справедливость, наказать обидчика.
Во-вторых, на его стороне сила рода. Любопытно, что, несмотря на троекратное упоминание о том, что Кирибеевич «из роду из Скуратовых, из славной из семьи из Малютиной», он воспринимается как человек без роду-племени, Калашников же представлен частью большой семьи, и если он не одолеет обидчика, младшие братья выйдут на поединок против оскорбителя родовой чести: «А побьет он меня - выходите вы / За святую правду-матушку».
Не случайно Лермонтов именно семью палача делает родной Кирибеевичу - страх и ненависть вызывает царский опричник у народа. В «Истории» Карамзина читаем: «.Иоанн предает Россию в жертву своим опричным: они были всегда правы в судах, а на них не было ни суда, ни управы. Опричник или кромешник.мог безопасно теснить, грабить соседа, и в случае жалобы брал с него пеню за бесчестье»; «.ибо сказать неучтивое слово Кромешнику, значило оскорбить самого царя» [5, с. 337]. Беда героя еще и в том, что он ставит личную волю и желание выше общего «соборного» закона. Для него не существует никаких запретов, его свобода не связана с христианским нравственным выбором, именно поэтому он разрушитель, опасный для общества. За Калашниковым же - весь народ, на его стороне сила Христова, он вышел защищать вековые духовные традиции:
А зовут меня Степаном Калашниковым, А родился я от честнова отца, И жил я по закону господнему: Не позорил я чужой жены, Не разбойничал ночью темною, Не таился от свету небесного .[7, с. 115]
Кирибеевич, осознавший ложность своей «правды», отстоять ее не может:
Изловчился он, приготовился, Собрался со всею силою И ударил своего ненавистника Прямо в левый висок со всего плеча. И опричник молодой застонал слегка, Закачался, упал замертво; Повалился он на холодный снег, На холодный снег, будто сосенка.. .[7, с. 116]
Мотив неожиданного «прозрения» вносит дополнительный штрих в историческую картину эпохи Иоанна Грозного, нарисованную Лермонтовым и соотносимую с представленными в «Истории» эпизодами. Выявление творчески преобразованных в художественном сознании Лермонтова сюжетов, героев, мотивов, идей Н. М. Карамзина обогащает наше представление о формировании в 20-30 гг. XIX в. русской исторической словесности и месте в литературном контексте «Истории государства Российского» и «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова».
Литература
1. Высокопреосвященнейший Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Самодержавие духа. - Шб.: Царское Дело, 1996. - 347 с.
2. Емельянов Л. И. Примечания // Русская историческая песня. - Л.: Советский писатель, 1987. - С. 3-27.
3. Жесткова Е. А. Эпоха Иоанна Грозного в изображении Н. М. Карамзина и А. К. Толстого // Мир науки, культуры, образования. - 2011. - № 6(31). - С. 290-292.
4. Жесткова Е. А. Художественный компонент в повествовательной структуре «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина: дис. ... канд. филол. наук. - Пенза, 2006.
5. Карамзин Н. М. История государства Российского: в 12 т.- М.: Рипол классик, 2001. - Т. 9.
6. Коровин В. И. Творческий путь М. Ю. Лермонтова. - М.: Просвещение, 1973. - 288 с.
7. Лермонтов М. Ю. ^p. соч.: B 6 т. - Т. IV. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1957.
8. Сигида Л.И. «История государства Российского» Карамзина и русский исторический роман XIX века // Мир романтизма. - 2009. - № 14. - С. 157-163.
9. Щеблыкин И. П. Этюды о Лермонтове. - Пенза: Изд-во ПГПУ, 1993.
References
1. Vysokopreosvyashennejshij Ioann, mitropolit Sankt-Peterburgskij i Ladoshskij. Samodershavie duha. [Eminence John, Metropolitan of St. Petersburg and Ladoga. The autocracy of the spirit]. St Petersburg: Tsarskoye Delo, 1996. 347 p.
2. Emel'yanov L. I. Primechaniya [Notes]. Russkaya istoricheskaya pesnya - Russian historical song. Leningrad: Sovetskij pisatel', 1987. P. 3-27.
3. Zhestkova E. A. Epoha Ioanna Grosnogo v isobrazhenii N. M. Karamzina i A. K. Tolstogo [The era of Ivan the Terrible in works by N. M. Karamzin and A. K. Tolstoy]. Mir nauki, kultury, obrasovaniya - The world of science, culture, education. 2011. No 6 (31). Pp. 290-292.
4. Zhestkova E. A. Hudozhestvennyj component v povestvovatelnoj strukture «Istorii gosudarstva Rossijskogo» N. M. Karamzina: dis. ... kand. filol. nauk [The artistic component in the narrative structure of «History of the Russian State» by Karamzin: Cand. philol. sci. diss.]. Penza, 2006.
5. Karamzin N. M. Istoriya gosudarstva Rossijskogo: v 12 t. [History of the Russian State]. Moscow: Ripol klassik, 2011. Т. IX.
6. Korovin V. I. Tvorcheskij put' M. Yu. Lermontova [Creative way of M.U. Lermontov]. Moscow: Prosvesh-chenie, 1973. 288 p.
7. Lermontov M. Yu. Sobr. soch.: v 6 t. Т. IV. [Collected Works in 6 volumes. V. IV.]. Mockow-Leningrad: AS of the USSR, 1957.
8. Sigida L. I. «Istoriya gosudarstva Rossijskogo» Karamzina i russkij istoricheskij roman 19 veka [«History of the Russian State» Karamzin and Russian historical novel of the 19th century. Mir romantizma - Romantic World . 2009. No 14. Pp.157-163.
9. Shcheblykin I. P. Etyudy o Lermontove [Studies on Lermontov]. Penza, 1993.
