CC BY
101
РЕГИОНАЛ ЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
МЯТЕЖНЫЕ РЕГИОНЫ КАВКАЗА НА РУБЕЖЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИХ ВОЙН
Арбахан МАГОМЕДОВ
доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой «Связи с общественностью» Ульяновского государственного университета (Ульяновск, Российская Федерация)
Руслан НИКЕРОВ
соискатель
Ульяновского государственного университета (Ульяновск, Российская Федерация)
Вместо введения
Данная статья посвящена рассмотрению проблем, связанных с борьбой за каспийские энергоресурсы на различных этапах посткоммунистичес-кого периода и вовлечением в нее региональных интересов мятежных территорий
Кавказа. На наш взгляд, такой подход помогает пролить свет на причины нынешней конфликтности в регионе и, в частности, понять истинную подоплеку августовской войны 2008 года в Южной Осетии и мотивы участвовавших в ней сторон.
1. Югоосетинская война и нефтяные трассы Южного Кавказа: удар по каспийскому энергетическому бизнесу
Одной из причин пятидневной войны в Южной Осетии (август 2008 г.) является борьба за контроль над нефте- и газопроводами на Южном Кавказе. Во время конфликта особое внимание Грузии, Запада и международных информационных агентств привлекал вопрос о неприкосновенности нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан (БТД). Как будет отмечено далее, Грузия дважды заявляла, что нефтепровод поврежден, и каждый раз Россия незамедлительно опровергала эти заявления.
В первые же дни войны в Южной Осетии была выдвинута версия о «нефтяном» происхождении конфликта; эта тема легла в основу информационной войны. Одним из самых запоминающихся сюжетов с места трагедии, показанных на ведущих мировых телеканалах, были горящие вагоны с нефтью компании «Azpetrol».
Каспийский нефтяной бизнес немедленно отреагировал на военные действия. Так, сразу после их начала нефтяная компания «British Petroleum» (ВР), являющаяся оператором БТД, объявила о приостановке транспортировки нефти по данному маршруту. Одновременно была приостановлена прокачка нефти по менее мощному трубопроводу Баку — Супса; замерли нефтяные терминалы Поти, Батуми и Кулеви1.
Строительство нефтепровода БТД (см. рис. 1), проложенного по предгорьям Южного Кавказа и сейсмоопасному Анатолийскому плато, стало настоящим инженерным подвигом, но в еще большей степени это стало геополитическим триумфом «коллективного Запада»2: совместно с Турцией и двумя бывшими советскими республиками (Азербайджаном и Грузией) была построена трубопроводная система в обход России.
На символической закладке нефтепровода присутствовали президенты Азербайджана, Грузии и Турции, а также один из бывших министров энергетики США — С. Абрахам. По словам последнего, нефтепровод БТД является «важной частью нефтяной стратегии Америки, разработанной под руководством вице-президента США Р. Чейни».
1 Нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан — трубопроводная система для транспортировки каспийской нефти к порту Джейхан, расположенному на берегу Средиземного моря. Протяженность нефтяного маршрута — 1 773 км; он проходит по территории Азербайджана (449 км), Грузии (235 км) и Турции (1 059 км). В конце сентября 2002 года международный консорциум во главе с BP объявил о символическом начале работ по строительству новой нефтяной трассы, а в феврале — марте 2003 года началась прокладка этого маршрута. Торжественное открытие нефтепровода состоялось 25 мая 2005 года; первая прокачка нефти была осуществлена в июле 2006 года. Потенциальная пропускная способность нефтепровода — 50 млн т нефти в год; он связал азербайджанские нефтяные месторождения Азери — Чираг — Гюнешли (АЧГ) с турецким нефтяным портом Джейхан. Владельцем нефтепровода является международный консорциум, образованный с долевым участием различных компаний: ВР — 30,1%, Государственная нефтяная компания Азербайджана (ГНКАР) — 25%, «Unocal» — 8,9%, «Statoil» — 8,7%, «TPAO» — 6,5%, «ENI» — 5%, «Itochu» — 3,4%, «ConocoPhilips» — 2,5%, «Inpex» — 2,5%, «Total» — 5% и «Amerada Hess» — 2,4%.
В ноябре 2002 года начались переговоры между ГНКАР и казахстанской государственной компанией «КазМунайГаз» о подключении Казахстана к проекту БТД. В июне 2006 года президент Казахстана Н. Назарбаев подписал договор о присоединении своей страны к проекту нефтепровода. Договор предусматривает организацию танкерной перевозки казахстанской нефти по Каспию из Актау в Баку для ее дальнейшей транспортировки на внешние рынки по трубопроводу БТД.
Нефтепровод Баку — Супса протяженностью 830 км был построен в 1999 году для экспорта «ранней» каспийской нефти с азербайджанских месторождений АЧГ. Трубопровод выходит к грузинскому порту Супса, расположенному на Черном море, а отсюда транспортируется танкерами; пропускная способность — до 600 тыс. т нефти в месяц. Нефтепровод имел сугубо локальное значение (в силу своей маломощности и вспомогательного назначения), и потому его ввод в эксплуатацию не вызвал сильного международного резонанса, как было в случае с проектом БТД.
2 Под термином «коллективный Запад» понимаются США, Евросоюз и Израиль.
Рисунок 1
ҐҐ ^
Нефтепровод
Баку — Тбилиси — Джейхан
Новороссийск ЧЕРНОЕ МОРЕ
о
Майкоп
Сухуми
Самсун Анкара
О
Сивас
Т У Р Ц И Я
Р О С С И Я ГРУЗИЯ
коми Тбилиси
Трабзон
* Эрзинджан
Кайсери
4^ Диярбакыр
✓ о
Джейхан
Халеб
'■ С И Р И Я
Ардаган 1
Карс
Эрзерум
«А.
Гянджа ■'
* АЗЕРБАЙДЖАН
Тебриз
И Р А К
И Р А Н
Этот нефтепровод начиная с 1994 года являлся стержнем американской политики на Каспии; его значимость для Запада заключается в том, что он был задуман как часть транспортного коридора «Восток — Запад». По мнению бывшего советника президента США по вопросам энергоресурсов Каспия С. Манна, этот трубопровод «изменит лицо Евразии». Весьма примечательно, что участники проекта БТД не скрывали его антирос-сийской и антииранской направленности, заявляя, что он важен прежде всего со стратегической точки зрения.
Реализация данного проекта стала чувствительным ударом по российским позициям на Большом Каспии. Движение углеводородов в обход России создало угрозу резкого ослабления ее связей с Южным Кавказом и Центральной Азией; сюда устремился Североатлантический альянс, что дало повод ряду политиков заговорить об «азиатизации НАТО»3.
Можно определенно утверждать, что нефтепровод БТД — это не просто техническое сооружение по перекачке углеводородов; это геополитический плацдарм, который Западу удалось «увести» у России в годы правления «раннего» Путина.
Насколько чувствительным оказались нефтяные трассы Южного Кавказа к внешнему воздействию, показали события пятидневной войны в Южной Осетии.
3 Даалдер А., Голдгайер Дж. Глобальный альянс. НАТО предстоит отказаться от регионального статуса // КоммерсантЪ-Мнения, 31 августа 2006, № 161. С. 9; Богатуров А.Д. Синдром косы и камня // НГ-Дип-курьер, 10 декабря 2007.
2. Информационные и экономические аспекты югоосетинской войны в контексте трубопроводной политики
В ночь с 5 на 6 августа была остановлена прокачка нефти по трубопроводу БТД. Причиной стал крупный пожар в районе компрессорной станции в поселке Рэфахйя в провинции Эрзинджан на востоке Турции.
В связи с этим событием появились две версии произошедшего: технические неполадки и террористический акт курдских сепаратистов. 9 августа появилась информация о том, что «Рабочая партия Курдистана» взяла на себя ответственность за взрыв на трубопроводе БТД. Сообщалось, что она пригрозила новыми акциями против «турецких нефтяных объектов» под тем предлогом, что нападения на экономические ресурсы Турции сдерживают «войны по уничтожению курдского народа»4.
По ходу конфликта (и позже) появились многочисленные предположения о том, что на самом деле происходило вокруг нефтепровода.
Весьма спорное и достаточно поверхностное объяснение данных взрывов дал А. Илларионов (бывший советник В. Путина, а ныне один из его яростных критиков). Его доклад был опубликован в «Новой газете» спустя год после августовской войны 2008 года. Причиной пожара на трубопроводе (из-за чего трубопровод и был временно перекрыт) называлась абхазская диверсия; при этом автор ссылался на информацию, полученную от неназванного источника в разведывательных службах Абхазии, что появилась накануне событий. «Сомнительный» источник отмечал, что «специально подготовленные диверсанты могут подорвать нефтепровод БТД»5.
В том, что теракт на турецкой части БТД совершили абхазы, не были уверены даже грузинские политики и эксперты — они всего лишь допускали такой вариант.
Стоило ли А. Илларионову ссылаться на разведслужбы Абхазии, если даже грузинские подозрения основывались на том, что абхазские сепаратисты «уже открыто заявили о намерении устроить теракт на трубопроводе»?6 Какая же разведка будет говорить открыто о том, что собирается делать на самом деле?
Оставляя вопрос о происхождении пожара на нефтепроводе открытым, определенно можно утверждать лишь то, что описываемые события являются элементами информационной войны.
Об этом свидетельствует полномасштабное развертывание информационной кампании с началом военных действий. Западные СМИ обвинили в перебоях и остановке работы БТД Россию; в частности, утверждалось, что Москва планирует взять нефтепровод под свой полный контроль.
4 Amaee Т. Грузино-осетинский конфликт на фоне битвы гигантов за трубопроводы [http:// www.islam.ru/pressclub/analitika/isunerus/]. Далее мы покажем, насколько сходной была мотивировка, использовавшаяся абхазскими политиками в переговорах с ведущими мировыми энергетическими компаниями по поводу перспектив строительства трубопроводов по территории побежденной ими Грузии в 1990-х годах.
5 Как готовилась война. Исследование А. Илларионова о том, что предшествовало августовским событиям 2008 года. Окончание // Новая газета, 1 июля 2009, № 69 (1483). С. 10—11.
6 [http:www.regnum.ru/news/1037614/html].
В других обвинениях упоминалось, что Pоссия несет ответственность за происшедшее, так как именно она виновна в развязывании грузино-осетинского конфликта.
12 августа заместитель начальника Генерального штаба PФ А. Ноговицын опроверг сообщения А. Ломая (секретаря СНБ Грузии) и Т. Якобашвили (министра реинтеграции Грузии) о трех взрывах на БТД в результате атаки российских военных са-молетов7.
Компания «BP Azerbaijan» также не подтвердила информацию грузинской стороны о подрыве БТД. 12 августа 2008 года представитель BP в Лондоне заявил, что нефте- и газопровод, проходящие через территорию Грузии, не пострадали в ходе боевых действий в Южной Осетии8.
Тем не менее BP все же приостановила не только экспорт нефти по БТД, но и транспортировку газа по Южнокавказскому газопроводу Баку — Тбилиси — Эрзерум (БТЭ).
В появившихся впоследствии многочисленных обзорах и аналитических материалах стали преобладать экономические оценки: Азербайджан, Казахстан и западные нефтяные компании понесли значительные убытки. Чаще остальных рассматривались вопросы о том, сколько стоила Азербайджану или BP вынужденная остановка нефтепровода БТД, скольких миллионов тонн нефти недосчитался рынок, потребители и т.п. Данную проблему следует исследовать более внимательно.
Даже специалистам было затруднительно дать точную оценку финансово-экономических последствий взрыва на БТД и событий в Грузии и Азербайджане; что касается их влияния на мировой нефтяной рынок, то технический оператор турецкого отрезка БТД компания «BOTAS International Ltd» отвела 15 дней на восстановление взорванного турецкого участка. Однако БТД не работал 20 дней9.
Приблизительная арифметика убытков прикаспийских нефтяных и транзитных государств, а также нефтяного рынка в целом выглядит следующим образом.
Учитывая тот факт, что средняя программа отгрузок из Джейхана составляет 3,5— 4 млн т нефти в месяц10, можно сделать вывод, что за полмесяца простоя рынок недосчитался более 2 млн т нефти от БТД.
Что касается Азербайджана, то, согласно сообщению бакинского агентства APA, вынужденная приостановка работы БТД принесла стране убыток в размере 50—70 млн долл. в сутки (с учетом налогов и дополнительных платежей). В свою очередь, это повлияло на нефтедобычу, которая снизилась на 80%; соответственно сократились и нефтяные доходы. Ограничение импорта товаров через территорию Грузии вызвало рост цен на потребительском рынке. В целом размер реальных убытков (и упущенной выгоды) азербайджанской стороны была оценен в размере 1 млрд долл.
Peальныe же финансово-нефтяные потери, которые понесли Азербайджан и Грузия после августовских событий 2008 года, состояли из следующих частей:
— во-первых, 20 тыс. т нефти с месторождений АЧГ сгорели в Турции после взрыва и пожара на БТД. Их стоимость (если считать по среднемировым ценам первой декады августа) составила около 13 млн долл.;
7 А. Илларионов позднее в своем докладе точно так же заявил, что Россия запустила ракеты по нефтепроводу БТД (см.: Как готовилась война. Исследование А. Илларионова о том, что предшествовало августовским событиям 2008 года. Послесловие) // Новая газета, 14 августа 2009, № 88. С. 4).
8 [http:www.regnum.ru/news/1040421/html].
9 См.: Мишин В. Плата за форс-мажор // НГ-Энергия, 14 октября 2008.
10 См.: Кузьмин А. Запад возложил вину за остановку нефтепровода на Москву // Утро. Ру, 26 августа 2008; РБК — Российское информационное агентство.
— во-вторых, около 3 млн долл. Азербайджану пришлось заплатить за августовскую прокачку нефти с АЧГ по нефтепроводу Баку — Новороссийск;
— в-третьих, Г рузия в августе 2008 года потеряла минимум 1,7 млн дол., причитавшихся ей за транзит нефти с месторождений АЧГ. В июле по БТД было прокачано 26,6 млн баррелей нефти с АЧГ, за что Грузия (если считать по 0,12 транзитных доллара за баррель) получила 3,2 млн долл. В августе же по БТД с месторождения АЧГ было транспортировано лишь 12,4 млн баррелей нефти, которые дали Грузии доход лишь в 1,5 млн долл.11
Итогами августовской войны были обеспокоены и в Казахстане, который, по сообщениям Департамента информационной политики ведущей национальной компании «КазМунайГаз», начал нести значительные экономические потери. Правительство республики даже рассматривало возможность переориентации на внутренний рынок той части своей нефти, которая шла на экспорт через грузинский порт Батуми. 1 млн т нефти планировалось направить по другим экспортным маршрутам, в частности в Китай: в 2006 году был построен нефтепровод Атасу (Казахстан) — Алашанькоу (Западный Китай). Опасения Астаны объяснялись еще и тем, что стопроцентным владельцем батумского нефтяного терминала является казахстанская компания по транспортировке нефти «КазТрансОйл».
Хотя в отношении батумского порта и нефтеналивного терминала никаких военных действий со стороны России не предпринималось, грузинская военная администрация настояла на том, чтобы представители казахстанской стороны вывели из акватории порта все сухогрузы и танкеры12.
Таким образом, в результате августовских событий (и других, связанных с ними) Россия практически взяла под свой контроль всю инфраструктуру, посредством которой азербайджанская нефть транспортировалась на внешние рынки. Это могло значительно нарушить сложившуюся систему каспийских транспортных маршрутов и в первую очередь поставить под угрозу интересы Казахстана, который на танкерах перевозит часть своей нефти в Азербайджан для загрузки в БТД.
В связи с этим на повестку дня встал вопрос об альтернативных нефтепроводных маршрутах по российской территории; в частности, о расширении Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), несущего нефть с казахстанского Тенгиза к нефтяным терминалам Новороссийска по территории России, а также о возможности увеличения мощностей нефтепровода Атырау — Самара, проходящего через территорию России.
Изменение конфигурации каспийских энергетических маршрутов затронуло и Азербайджан. Дело в том, что в августе 2009 года ГНКАР нашла еще одну альтернативу БТД, помимо российского маршрута Баку — Новороссийск, — танкерные перевозки нефти из Баку в Иран (в порт Нека) с последующим замещением эквивалентного количества нефти в порту Джаска. Этим маршрутом ГНКАР экспортировала в августе около 0,1 млн т своей долевой нефти АЧГ.
Безусловно, происходящие в регионе процессы, связанные с экономикой и географией, представляют определенный интерес. Однако мало кто из аналитиков пытался ответить на вопрос, просматриваются ли сквозь цифры экономических потерь каспийского нефтяного бизнеса геополитические интересы сторон и в чем они заключаются. Этот важнейший аспект был четко обозначен в декларации полномочного представителя Южной Осетии в Москве Д. Медоева, текст которой 11 августа 2008 года разместил
11 См.: Мишин В. Указ. соч.
12 См.: Ержанова Ж. Астана отзывает свою нефть из Батуми // Независимая газета, 12 августа 2008.
на своих страницах журнал «Коммерсантъ-Власть». Медоев заявлял, что жители республики поднимутся на борьбу с врагом и объединятся в партизанские отряды и одним из направлений их деятельности будет рельсовая война. «И мы тогда посмотрим, как Грузия будет отвечать, например, за свои обязательства по транзиту нефти по своей территории».
Данное заявление прозвучало как геополитическая угроза; оно сразу напомнило о сообщениях грузинского МИД о бомбардировке нефтепровода БТД российской авиацией и горящих вагонах с нефтью компании «Azpetrol», направлявшихся к черноморским терминалам Грузии.
Весьма примечательно, что примерно те же заявления, адресованные грузинской стороне, прозвучали из уст полномочного представителя Абхазии; что-то подобное уже было в 1990-х годах.
3. Неизбежные аналогии: родословная локальных энергетических войн на постсоветском Кавказе
Учет энерго-коммуникационного аспекта событий позволяет охарактеризовать данную войну как углеводородную. Энергетические и транзитные проблемы в отношениях Грузии с ее мятежными окраинами уходят своими корнями в середину 1990-х годов; для республики это был период военных поражений и политического унижения.
Вероятно, мало кто знает, что в событиях, связанных с грузино-абхазской войной, также отчетливо присутствовали военно-транзитный и углеводородный аспекты.
Абхазский и чеченский энергетические казусы 1990-х годов
После военного поражения в Абхазии грузинская государственность оказалась в тяжелейшем кризисе. Для закрепления своих позиций в регионе абхазские политики в качестве орудия постконфликтной дипломатии использовали энерго-коммуникацион-ный фактор; они обращались к ведущим мировым нефтяным компаниям, вовлеченным в проекты строительства нефтепровода Баку — Супса, с призывами не вкладывать инвестиции в грузинские трубопроводные проекты. Подобные послания были адресованы, в частности, председателю Совета директоров корпорации «Шеврон» К. Дерру, президенту этой компании Р. Мацке, руководителям концернов «McConnell Dowell Constructors», «Marubeni», «Deutsche Morgan Grenfell/CJ.» и др.
Главным аргументом, предъявленным полномочным представителем Абхазии И. Казаном в США, являются высокие политические риски в регионе, где угроза новой войны может обернуться очередной военной катастрофой для Грузии. При этом абхазы в своих обращениях предупреждали, что в условиях тлеющего конфликта с Грузией они оставляют за собой право «на полное разрушение нефтепроводной инфраструктуры в Грузии».
В частности, в письме от 20 февраля 1998 года, адресованном исполнительному директору строительной компании «McConnell Dowell Constructors» Т. Моргану, говорится, что в настоящее время Абхазия «имеет силы, готовые осуществить планы по полному разрушению любых усилий по строительству нефтепровода через грузинскую территорию, поскольку доходы от транзита нефти могут быть использованы противной стороной в будущих войнах с Абхазией».
В 1998 году в качестве альтернативы грузинскому проекту абхазские представители предложили собственный вариант строительства нефтепровода, предусматривающий его проведение вдоль черноморского побережья (рис. 2).
Вышеупомянутые послания, написанные в самый разгар нефтепроводной интриги в Каспийско-Черноморском мезоареале (январь 1996 — апрель 1998 гг.), можно рассмат-
Рисунок 2
Абхазский вариант прокладки нефтепровода Баку — Супса, предложенный в феврале 1998 года
^■ Действующие трубопроводы ■ ■ ■ ■ Строящиеся трубопроводы • • • • Абхазский маршрут
ривать как часть абхазской дипломатии по оказанию давления в обоих направлениях — на Грузию и западных инвесторов13.
Однако абхазы не осуществили свои угрозы, хотя существовали все предпосылки для реализации подобного военного сценария: грузинские порты Поти, Кулеви и Супса с их нефтяными терминалами находятся на расстоянии артиллерийского выстрела с территории Абхазии; в случае войны их уязвимость возрастает, так как они плотно расположены на отрезке примерно в 25 км.
Данный факт сам по себе является дополнительным аргументом против утверждений А. Илларионова о причастности абхазов к подрыву нефтепровода БТД на турецкой территории. Зачем абхазским диверсантам ехать в Турцию, если перед ними находились столь доступные мишени, в том числе и нефтепровод Баку — Супса?
В данном случае было бы уместно провести аналогию с ситуацией, сложившейся в «ельцинской России» в 1990-х годах в связи с первой чеченской войной. Бесславный финал первой ичкерийской кампании и дальнейшее ослабление российского влияния на Кавказе после подписания хасавюртовских соглашений привели к появлению такого экстравагантного проекта, как идея «Кавказского общего рынка», предложенная Х.-А. Нухаевым. На словах данный проект рассматривался как «механизм региональной интеграции, который способен принести мир и стабильность на Кавказе». Несущей конструкцией данной идеи был объявлен транспортный коридор «Север — Юг», связывающий Россию, Кавказ и Иран и выступающий дополнением к популярному в свое время проекту «Запад — Восток» (ТРАСЕКА).
По сути же России, как проигравшей стороне, предлагалось создать Северокавказскую свободную экономическую зону вокруг Чечни с привязкой к ней всех энергетических и транспортных проектов. Как и в ситуации с Абхазией, в случае непринятия чеченского ультиматума авторы этой идеи выдвигали угрозы в адрес «северного» маршрута движения каспийской нефти по нефтепроводу Баку — Новороссийск14.
В целом, оба проекта («раннеабхазский» и «позднеичкерийский») были составлены в стиле военно-дипломатического шантажа.
Энергетические и транзитные войны на Кавказе имеют богатую, по посткоммунисти-ческим меркам, традицию; однако, несмотря на очевидные аналогии, контексты их различны.
Если истоки раннеабхазского и позднеичкерийского «казусов» были связаны со слабостью и дезинтеграцией Грузии и России в 1990-х годах, то нынешний югоосетинский конфликт, напротив, связан с национальным ростом и подъемом этих двух стран.
К тому же в отличие от югоосетинских событий 2008 года абхазский и чеченский «казусы» 1990-х годов стали не элементом военной фазы конфликта, а частью постконф-ликтного военного ультиматума победивших провинций, предъявленного центральным правительствам и западным нефтяным компаниям.
На уровне публичной политики эти проекты, говоря словами В. Цымбурского, представляли собой «местные центры силы, дипломатические фрагменты и имитации». И в России, и в Грузии они возникли в результате ослабления центральной власти и кризиса национальной государственности, а региональные лидеры, возглавившие этот процесс, стали изъясняться политическими и геополитическими терминами. Борьба за контроль над различными участками транзитных магистралей была напрямую связана со стремлением ее локальных участников повысить свой статус в перестраивании Каспийско-Черноморского мезоареала.
13 Послания были любезно предоставлены авторам данной работы влиятельным представителем абхазской диаспоры в США Я. Казаном (см. также: Mission of Abkhazia [http://www.abkhazia.com]).
14 Российские вести, 20 февраля 1998; Мяло К.Г. Россия и последние войны XX века. М.: Вече, 2002. С. 364, 374.
4. Израильский фактор грузино-осетинской войны: нефтяные стимулы и интернационализация конфликта
Еще одним региональным аспектом, связанным с пятидневной войной в Южной Осетии, является израильский фактор, присутствие которого в делах Южного Кавказа обнаружилось весьма неожиданно. Выяснилось, что Израиль сыграл намного более важную роль в югоосетинской войне, чем США. Данному факту был посвящен доклад шведского государственного Института оборонных исследований ^ОГ) «Кавказская лакмусовая бумага».
Антиамериканская и антигрузинская риторика, развернувшаяся в российских СМИ в августе — сентябре 2008 года, скрыла этот факт от общественности, и лишь 23 сентября 2008 года газета «Новые Известия» в статье «Израильский след» рассказала о докладе шведских военных специалистов.
Несмотря на это, возмущение российской общественности, в целом, удалось канализировать против США и Украины, как главных военных пособников Грузии. Это позволило вывести Израиль из-под российской критики и избавить его от военно-дипломатических разбирательств.
Шведские специалисты утверждают, что США не поддерживали военную операцию Грузии в Южной Осетии. Между тем в Г рузии работали около 130 американских военных советников, а накануне войны в Тбилиси прошли грузино-американские учения «Немедленный ответ-2008».
В войне против Южной Осетии израильские военные специалисты играли большую роль — их насчитывалось около тысячи человек. Авторы доклада даже предположили, что некоторые израильские инструкторы принимали прямое участие в боевых действиях.
По сведениям только открытых источников, Тель-Авив поставил Грузии беспилотные летательные аппараты (БПЛА) типа «Г ермес 450», подвижные ракетные комплексы типа «Линкс», модернизированные самолеты Су-25 «Скорпион», винтовки «Тибур», а также средства связи; оружие приобреталось на американские деньги.
Израильские военные специалисты действовали под прикрытием частных фирм, и их помощь была тщательно закамуфлирована15. При этом, как уверяет шведское издание «Свенска Дагбладет», главным координатором этого сотрудничества выступало Министерство обороны еврейского государства.
За этой на первый взгляд странной «кавказской» активностью Израиля стоит, помимо всего прочего, сильная энергетическая мотивация. Редактор приложения «НГ — Энергия» «Независимой газеты» О. Никифоров обратил внимание на материал израильской информационной службы DEBKA. В статье от 25 октября 2008 года под весьма показательным заголовком «Израиль поддерживает Грузию в битве за нефтяной транспорт с Россией» говорилось, что Тель-Авив проявляет большой интерес к проблеме транспортировки углеводородов через территорию Грузии и Турции.
15 Еще в письме от 20 января 1998 года на имя Б. Ричардсона (постоянного представителя США при ООН) абхазские представители выдвигали обвинение в адрес США и Израиля в связи с присуждением бывшему президенту Грузии Э. Шеварднадзе премии Центра мира и свободы им. Никсона, а также премии израильского Института демократии в Иерусалиме. Письмо заканчивалось словами о том, что «человек с такой репутацией не может принести мир Грузии и ее соседям» (Mission of Abkhazia [http://www.abkhazia. com]).
Упоминалось также и об оживленных переговорах на эту тему, ведущихся между Грузией, Турцией, Израилем, Азербайджаном и Туркменистаном. Обсуждаемый проект предусматривал поставку каспийских энергоресурсов через территорию Турции на базовый склад в израильском Ашкелоне и далее в порты на Красном море. Оттуда танкерами нефть может поставляться в страны Юго-Восточной Азии и Китай. В этой связи уже разработан проект подводного трубопровода между Турцией и Израилем, который должен связать Джейхан с портом Ашкелон и далее, через главную систему трубопроводов страны, с Красным морем.
Официальные сообщения гласят, что нефтепровод БТД обеспечит поставки на западный рынок. Однако в них игнорируется тот факт, что часть нефти, добытой со дна Каспия, должна поступать непосредственно в Израиль, который стремится не только получить каспийскую нефть, но и играть определенную роль в ее реэкспорте на азиатский рынок через Эйлат (порт на Красном море).
Вполне очевидно, что подобное перераспределение потоков каспийской нефти имеет далеко идущие стратегические перспективы. В апреле 2006 года были обнародованы совместные планы Израиля и Турции по созданию четырех подводных трубопроводов, которые будут проходить через территорию Сирии и Ливана. По мнению многих экспертов, данная мотивация во многом лежит в основе поддержки Грузии со стороны Израиля поставками военной техники и инструкторов16.
Дополнительным аргументом в пользу израильской энергетической активности в регионе являются и другие немаловажные события. Канадский исследователь М. Чоссу-довски доказал, что существует прямая связь между войной в Ливане (лето 2006 г.) и введением в строй нефтепровода БТД. За день до первого воздушного удара Израиля по Ливану состоялась встреча в порту Джейхан главных партнеров и акционеров этого проекта, среди которых был ряд высокопоставленных государственных чиновников и представителей нефтяного бизнеса. На встрече присутствовал также министр энергетики и инфраструктуры Израиля Б. Бен-Элиэзер вместе с делегацией крупных нефтепромышленников.
Являясь частью «коллективного Запада», Израиль стремится занять позицию одного из «контролеров» Восточно-Средиземноморских транспортных коридоров. В системе этих коридоров важной отправной точкой становится Джейхан. Так что в данном контексте бомбардировки Ливана явились частью тщательно спланированного милитаристского проекта17.
Азербайджан стал для Израиля надежным поставщиком энергоресурсов. По сообщению «Русской службы ВВС», Израиль, стремящийся к диверсификации энергопоставок, ежегодно приобретает азербайджанскую нефть на сумму 4 млрд долл.18
Нефтепровод БТД может значительно увеличить импорт Израилем азербайджанской нефти; стране принадлежит доля в нефтяных месторождениях Азербайджана, и она импортирует примерно 20% всей добываемой нефти. Этим объясняется интерес еврейского государства к Азербайджану и все болеее возрастающие объемы военного сотрудничества между двумя странами (например, подписание Азербайджаном и Израилем оборонных контрактов на сотни миллионов долларов).
Не менее впечатляющим оказался масштаб политической и лоббистской поддержки азербайджанских интересов со стороны Израиля и международных еврейских организа-
16 См.: Никифоров О. Каспийский «ключ» // НГ-Энергия, 9 декабря 2008; Chossudovsky М. The War on Lebanon and the Battle for Oil // Global Research, 26 July, 2006 [http://globalresearch.ca/index.php?context=view Article& code].
17 См.: Chossudovsky М. Op. cit.
18 См.: BBC Russian.com. UK, 16 February 2010.
ций. Так, экс-председатель Армянской Ассамблеи Америки Ж. Аратунян заявил о том, что Израиль продает все больше оружия Азербайджану, поскольку еврейское лобби заинтересовано в поддержке азербайджанских позиций. В этом же ряду стоит и деятельность Еврейского евроазиатского совета, который через Конгресс США оказывает содействие Азербайджану в вопросах, касающихся Нагорного Карабаха19.
Мир большой нефти и больших денег предполагает самые неожиданные союзы и коалиции.
* * *
Таким образом, рассмотрение природы политического соперничества за ресурсы, включающего в начале XXI века региональный и локальный уровни геополитических интересов, дает возможность утверждать, что за спинами воюющих сторон стояли геополитические интересы США и России.
Итальянский обозреватель Л. Карраччиоло в статье «Урок Путина Вашингтону» писал, что «грузинская война не только имеет колоссальный региональный эффект, но и помогает переписать глобальное равновесие, которое, как казалось, закрепилось в конце прошлого века»20.
Основной причиной интернационализации югоосетинских событий является геополитическое противоборство, развернувшееся после 11 сентября 2001 года; именно поэтому локальный югоосетинский конфликт 2008 года сразу же приобрел глобальное значение.
После событий 11 сентября 2001 года мир стал свидетелем таких новых явлений, как энергетические войны и борьба за природные ресурсы. В международных отношениях началась полоса «ресурсного накопления» и «ресурсного национализма»; геополитический рост государств напрямую стал зависеть от приобретения ими углеводородных месторождений или маршрутов. Уже тогда всем стало ясно, что на первый план вышли национальные интересы, силовой фактор и прагматизм, разрушившие существовавшие надежды и иллюзии, связанные с «демократическим транзитом».
Ожесточенная информационная война между Россией и коллективным Западом достигла своего пика в дни августовской войны 2008 года. «Путинская демонстрация тестостерона» объяснялась, помимо долларовых сверхдоходов «нефтяного десятилетия», желанием уничтожить воспоминания об унижениях последних 20 лет и о неудавшемся сближении с Западом в сфере борьбы с «международным терроризмом».
Недовольство по поводу несостоявшегося партнерства с Западом быстро переросло в подозрительность, особенно после того, как США поддержали череду «цветных» революций в Грузии (2003 г.), Украине (2004 г.) и Кыргызстане (2005 г.). Вслед за этим американцы единолично вышли из Договора по ПРО и поддержали очередной раунд постсоветского расширения НАТО у границ России; одновременно в западных СМИ нарастал презрительный и осуждающий тон в отношении России и лично Путина.
Восьмилетний период правления Путина характеризовался как время непрерывного насилия и растущего авторитаризма, в течение которого целенаправленно разжигались антизападные настроения.
Французский публицист М. Дюген в статье «Владимир Путин, современный империалист» писал: «На Путина, возносимого к вершинам власти призраками старого строя,
19 См.: ИА REGNUM, 1 декабря 2008.
20 Caracciolo L. La Lezione di Putin alla Casa Bianca // La Repubblica, 18 August 2008.
была возложена миссия вернуть то, что было похищено «космополитичными оппортуни-стами»21.
Даже сегодня непримиримые критики Кремля приписывают В. Путину самые негативные черты русского национального характера.
Таков макрополитический контекст противоборства за каспийские энергетические и транзитные активы. Энерготранспортная гонка в зоне Большого Каспия проходила в рамках новообретенной конфронтации между Россией и Западом, в атмосфере стремительного ускорения их соперничества в Каспийском бассейне.
Выводы
Проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы.
1. Августовская война в Грузии подтвердила старую истину о том, что пути торговли легко становятся путями войны. Пятидневная война в Южной Осетии и события 1990-х годов в Абхазии свидетельствуют, что борьба за ресурсы начинает принимать характер военной эскалации. Разница этих войн на различных этапах посткоммунизма заключается в том, что события в Южной Осетии можно назвать очередной углеводородной войной — но в контексте геополитической мотивации «ресурсного накопления» XXI века.
2. Транспортные проекты и коммуникации (железные дороги, нефте- и газопроводы, судоходные каналы и др.) представляют собой не только способ освоения географического пространства или упрочения границ; они одновременно являются одним из главных факторов властного геополитического механизма.
По мнению российского философа С. Королева, дорога может стать стержнем (сердцевиной) пространства власти и каналом властных импульсов; в зависимости от ситуации она может стать локальной или региональной машиной власти, инструментом мобилизации политических ресурсов и политического ка-
питала22.
Власть постоянно стремится к пространственной экспансии, и на сегодняшний день можно привести немало примеров: нефтепровод Атасу — Алашанькоу из Казахстана в Китай (2006 г.), газопровод Туркменистан — Узбекистан — Казахстан — Китай (декабрь 2009 г.), а также ввод в строй нефтепровода Восточная Сибирь — Тихий океан (декабрь 2009 г.). Введение в строй столь важных объектов позволило Китаю и России усилить контроль над Центральной Азией и Дальним Востоком.
На сегодняшний день именно пути потенциальных экспортных нефтепроводов, формирующих сердцевину более широких транспортных коридоров, будут определять выстраивание политических интересов и направления внешнего влияния.
С этой точки зрения весьма показателен пример БТД. Введение в эксплуатацию этого трубопровода, управляемого ВР, коренным образом изменило геополитическую обстановку в ареале Большого Каспия. Он связал Восточное Сре-
21 Dugain M. Vladimir Poutine, un imperialiste moderne // Le Point, 20 Novembre 2008, No. 1888 [http://www. inopressa.ru/lepoint/2008/11/21/17:39:20/imperialist].
22 См.: Королев С. Поглощение пространства. Геополитическая утопия как жанр исторического действия // Дружба народов. Независимый литературно-художественный и общественно-политический журнал, 1997, № 12.
диземноморье с бассейном Каспийского моря посредством энергетического коридора, а также существенно изменил статус государств региона и обеспечил фундамент для создания прозападного альянса. Имея нефтепровод с выходом к Средиземноморью, Вашингтон в свое время фактически создал новый блок, в составе которого оказались Азербайджан, Грузия, Турция и Израиль.
3. Необходимо закрепить еще одно важное методологическое допущение. Большинство международных дискуссий о нефтяной и транзитной политике в Каспийском регионе сфокусировано на моделях международных отношений и альянсов, которые формируются с учетом каспийских стратегий. Процесс принятия решений по поводу энергетических проектов выявляет закономерную тенденцию к централизации; она отражает то огромное политическое и экономическое значение, которое имеют нефтяные доходы для стран мира, богатых ресурсами.
Подобные подходы, несомненно, имеют право на существование, но они ведут к преувеличению роли национальных государств, преследующих такие очевидные и прямые цели, как защита национальной безопасности или поддержка национально-государственного ресурсного потенциала.
В то же время любая энергетическая или транзитная политика так или иначе оказывается локальной; особенно та, что связана с нефтепроводами, проходящими по географически специфическим территориям. Где бы ни располагались энергетические корпорации (от Эквадора до Сахалина, от Судана до Курдистана и от Нигерии до Каспия), они находятся в сложных взаимоотношениях с отдаленными локальными образованиями.
Подобная постановка проблемы дает возможность рассматривать региональную политику через «нефтяную» призму.
