CC BY
32
УДК 809.1 (471.67)
МОТИВЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ НИГИЛИЗМА (Литературные ситуации, молитва за интеллигенцию)
© 2007 Абуков К.И.
Дагестанский государственный педагогический университет
Советскую литературу сегодня оценивают по-разному. Кто-то в ней видит имидж, фантом, кто-то награждает эпитетом «тухляндская». Другие же полагают, что ее история - это Голгофа. Опять поднимается вопрос о мастерстве М. Шолохова, появилось другое воззрение на роль В. Маяковского в советской истории, оказалось, что у истоков соцреализма стоял не М. Горький. Автор статьи размышляет о разных литературных ситуациях, о литературной критике и о нравственности.
Nowadays the Soviet literature is valued in different ways. Someone sees an image, a phantom in it, someone uses pejorative epithets towards it. Others suppose that its history is a Calvary. The problem of M. Sholokhov’s gift rises again, the other outlook on V. Mayakovsky’s role in the soviet history appeared, and it turned out that it wasn’t M.Gorky, who was a founder of the socialistic realism. The author of the article reasons about different literary situations, about literary critic and moralities.
Ключевые слова: литература советского периода, дагестанская интеллигенция, литературные ситуации, молитва за интеллигенцию, литературная критика.
Keywords: literature of the Soviet period, Daghestan intellectuals, literary situations, prayer for intellectuals, the literary critisism.
Наша великая держава, называвшаяся СССР, в не столь давнем прошлом считалась самой читающей страной в мире, а многонациональная советская литература олицетворяла собой носительницу гуманистических идей, социального прогресса и неизбывного миролюбия. Девиз М. Горького «Человек звучит гордо!» по сути стал эпиграфом к истории литературы, ее определяющим лейтмотивом.
Однако после развала мощной державы, завистливо называемой апологетами лженауки «империей зла», началась вакханалия извращений, злословия, уничижения безоговорочных достижений советского народа в области науки и культуры, литературы и искусства. Действительно, безнравственно отрицать тот факт, что советская литература вывела на авансцену личность нового типа сознательного борца за строительство социализма, патриота, готового на подвиг и самопожертвование за «общенародное дело». Это был «незнакомый знакомец» (В. Белинский), сошедший на землю со страниц романа «Мать»
М. Горького, «Как закалялась сталь» Н.
Островского, «Молодая гвардия» А. Фа-
деева и др. Литературу соцреализма обозвали вульгарно «лакировочной», «фанфарной». А разве мало было в ней сатиры и иронии, начиная с В. Маяковского, Д. Бедного, М. Зощенко?
Вопреки истине за последние десятилетия выстроена и «пущена в ход» концепция, по которой вся литература советского периода якобы вызревала и создавалась в недрах НКВД. Литературовед Н. Добренко рисует явно предвзятую и одномерную картину «вывороченной» отечественной литературы, ее будто бы нерасторжимой связанности с «преступной идеологией». По убеждению Н. Добренко, выходит, что в советской литературе не было и не могло быть ... ничего живого, плодотворного, творчески состоятельного, ибо в ней преуспевали одни бездари, ничтожества. Неистовый ревизор опять настаивает на плагиате «Тихого Дона», убежден в «на-значенности» Шолохова на роль советского классика. М. Шолохов им назван мальчишкой, не имевшим ни жизненного, ни литературного опыта, что ему «подсунули негра», т.е. за Шолохова пи-
сал кто-то - талантливый, мудрый. Вновь муссируется псевдолегенда о причастности А. Платонова к созданию не только «Тихого Дона», но и незаконченного романа «Они сражались за Родину». Окружение М. Шолохова, по зломыслию Н. Добренко, - это шпана, погромщики, проходимцы, совершенно пропитые... [11].
Нет сомнений в том, что поистине прав был выдающийся советский прозаик С. Залыгин - преемник А. Твардовского в руководстве опальным журналом «Новый мир», который заметил: нет хороших или плохих методов, а есть таланты и бездари. Есть новаторы и приспособленцы. Казалось, на этом метком и емком резюме мэтра всякого рода зломыслиям наступит конец. Но мы горько ошиблись. Оказались мудрецами те, кто знал, что молнии бьют по вершинам. Вот и литературовед П. Басинский ополчился на М. Горького. По его версии основоположник советской литературы был «злым человеком», который «ко всему присматривался, все замечал и обо всем доносил какому-то своему богу...». (Можем предположить - Сталину). По сути, мол, «...никакого М. Горького на самом деле не было, а была только удачная «придумка» молодого уездного литератора», и ему, среднему в общем писателю, был организован успех, которого не знали при жизни своей ни А. Пушкин, ни Н. Гоголь, ни Л. Толстой, ни Ф. Достоевский. У него было все: и слава, и деньги, и женская лукавая любовь и т.д.
Много желчи и в статье «Горький (эпитет - К.А.) М. Горький» В. Пьецуха. Союз писателей СССР, созданный по инициативе Алексея Максимовича, он с ехидцей называет «наркомом литературы». Личностную эволюцию М. Горького прозаик выстраивает так: «начинал классическим социал-демократом, затем встал на платформу большевиков, затем занялся богоискательством, затем превратился в либерального демократа, а кончился благодушным сталинистом». «Он (т.е. М. Горький) всерьез начал пестовать пролетарскую литературу и за уши тащил в нее сочинителей со станка, которых науськивал на «гордый и радостный пафос», вытекающий из «фактов социалистического опыта...», «и при этом еще сердился, что за двадцать лет господства соцреализма советская лите-
ратура так и не дала образ женщины-администратора».
На память приходит также статья критика А. Бочарова «Покушение на миражи» [2], которую пронизывает горькая мысль о том, что все наши «истории» есть истории достижений и ошибок, а «не истории исканий». «Не в поиске чего-то, - уточняет автор, - а в борьбе против чего-то. Пусть враги здесь смешаны самые разные, важно, что все время в борьбе. Так возникла история единой правильной советской литературы, противостоящей ошибкам».
Стремление создавать именно «правильную литературу», к сожалению, нередко ставило писателей в тупиковое положение. Бывало, все критерии соблюдены: и тема актуальна, и идейные позиции учтены, и «положительный герой» присутствует, и остро намеченные конфликты к финалу произведения благополучно разрешены. Но книги (книга) не читаются, и в литературе - тишь да гладь. Может, именно атмосфера самоуспокоенности побудила В. Ерофеева выступить с резкой статьей «Поминки по советской литературе», в которой имеется такой хлесткий вывод: «Есть такая страна - Тухляндия. В ней мы прожили многие годы. В ней своя тух-ляндская литература» [10]. «Нетухлянд-ская», т.е. настоящая, литература развивалась и процветала, по мнению автора, там, за океаном, и создавалась она теми русскими писателями, которые «отважились» освободиться от оков соцреализма. Эта концепция созвучна с кличем мало кому известного поэта Довида Кнута, представителя русской эмиграции первой волны: отныне (20-е годы) столицей русской литературы нужно считать не Санкт-Петербург и не Москву, а Париж. Слабости (читай - «серости») русской литературы некий Юрий Кащук ставит категоричный диагноз - «унитарность ... унитарность государства, общества, идеологии...». Горько и за то, что в роли «прозревших» на волне гласности низвергателей выступают люди, находившиеся не где-то на отшибе, а в активе русской советской литературы. Так, в беседе с корреспондентом журнала «Книжное обозрение» известный критик С. Рассадин вопрошает: «Была ли советская литература?». Критик на собственный вопрос не смеет ответить утвердительно, ибо, по его мнению, даже М. Шолохов от великого романа «Тихий
Дон» «через полуправду, через насилие над собою» пришел к «Поднятой целине», опустился до лубочной «Судьбы человека», - словом, шел к своей гибели как художник. С. Рассадин считает также, что А. Фадеев ничего значительного не создал после «Разгрома». По мнению критика, мерзостью является и «Зависть» Ю. Олеши. Дальнейший ход размышлений и выводов еще более огорчителен: «А как хорошо начал Федин, какие на него возлагались надежды? Что же в результате? Мертвые книги, падение до уровня графоманства... Ахматова, Булгаков, Зощенко, Мандельштам, Пастернак пытались порой совершить над собой насилие, хвалили недостойное похвалы, каялись, когда не за что было каяться, но их душа оказалась не способной к такому самоубийственному акту. И выходит, что в общем «советская литература» (обратите внимание на кавычки! - К.А.) при всем ее как бы реальном, физическом существовании - все-таки именно имидж, фантом».
Возникает самый простой, земной вопрос: «Неужели так уж пусто позади и не осталось никаких художественных накоплений, словно в сгоревшей избе бедняка?» Как ответ на наш сердитый вопрос звучит и сентенция критика Н. Ивановой: «Русская культура последних семи десятилетий (читай: советский период - К.А.) - это Голгофа» [5].
Многое из вышеприведенного нетрудно оспорить, в крайнем случае -можно вступить в полемику, но потрясает тон этих изрыганий (выпадов): никакого сожаления. Ведь речь идет о драме отечественной художественной словесности! Родной словесности! Где гуманизм, где добродетель?
Обидно, когда предпринимаются попытки принизить значение М. Горького в зарождении и становлении многонациональной советской литературы. Вернувшаяся из эмиграции Н. Берберова утверждала, что у истоков соцреализма находился Б. Шоу со своими ранними романами и что эти романы «опережают» «Мать» Горького больше чем на двадцать лет» [4]. Н. Берберова отрицает также возможность влияния М. Горького на творческую интеллигенцию. «Так называемое влияние Горького, - пишет Берберова, - было навязано советским писателям сначала Лениным, потом Сталиным». Великий писатель в ее интер-
претации предстает невеждой, который окружал себя «малограмотными стихоплетами и сермяжными прозаиками». Интеллектуальный уровень М. Горького, по сведениям Н. Берберовой, складывался из проглоченных в молодости брошюр... Он в музыке ценил хоровое пение, народные инструменты; в живописи
- Крамского и «какого-то француза», фамилию которого он забыл и картину которого, изображавшую весеннее таяние снега на берегу речки, с грачом на ветке, он просил Ракицкого ему купить, чтобы «повесить у себя в кабинете над письменным столом»; но Ракицкий, может быть, по лени, а может быть, и по другой причине от этого увернулся. Горький ненавидел Замятина и Булгакова и глумился над романом Белого «Маски», делил людей на две категории: одних он мог учить, другим нечему было у него учиться. Этих последних он ненавидел [4].
Извращая изначальный смысл широко известной фразы М. Горького «если враг не сдается, его уничтожают», кое-кто из «неистовых ревнителей» современности приписывает М. Горькому гнусную роль кликуна террора в творческой среде и т.д.
В конце 80-х годов XX в. на страницах многотиражки «Московский художник» появилась статья, развенчивающая В. Маяковского. В ней, в частности, знаменитые строки поэта «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо» были истолкованы как идеологическая предпосылка преступлениям времен культа личности: «Сталин с удовольствием принял его предложение и стал искоренять поэтическое инакомыслие вместе с людьми, заряженными им». Новоявленные раппов-цы (Российская ассоциация пролетарских писателей) и поэму «Хорошо» отнесли к началу сталинских парадных рапортов, к явлениям антихудожественным. В книге Ю. Карабичиевского «Воскресение Маяковского» [7] также угадываются попытки сбросить поэта с «корабля современности», как анахронизм.
В статье «Какого роста был Маяковский» [6] ставится вопрос о необходимости «все полностью пересмотреть» в истории советской литературы и задача эта критику видится почему-то в свете заведомого умаления, обеднения эстетических сокровищ прошлого, шельмования памяти классиков и в особенности Мая-
ковского. Но процесс «вивисекции и усекновения», как утверждал Ф. Кузнецов, «сейчас принимается и к другим [9]». Напомню, это конец 80-х годов!
Какие только ярлыки не навешивали рапповцы в 30-е годы на А. Платонова! Называли его и «кулаком», и «правоук-лонистом». «К нам приходят с пропагандой гуманизма, - писал лидер РАППа Л. Авербах, - как будто есть на свете что-либо более истинно человечное, чем классовая ненависть пролетариата». А. Фадеев, который читал в рукописи повесть А. Платонова «Впрок. Бедняцкая хроника» (1931) и высоко ее оценил, после публикации выступил со статьей под хлестким названием «Кулацкая хроника». Повесть объявили вражеской [12].
Многим известно, что полемика о творчестве М. Шолохова не утихает и по сей день. Но тогда, в начале 30-х годов, молодой писатель М. Шолохов находился в «осадном положении», не уверенный в том, что у него будет завтрашний день. Споры о «Тихом Доне» тогда шли не в плоскости художественных достоинств или недостатков эпопеи, а в сугубо политическом: «. представители «левого» напостовства доказывали, что Шолохов никак не может быть пролетарским писателем, что он с любовью изображает старый казачий быт и что в «Тихом Доне» проповедуется кулацкая идеология» [13].
Писатели прошлого - ныне классики!
- в оценке творчества коллег бывали
чрезмерно субъективными и категоричными. В своей книге «Трава забвения» Валентин Катаев приводит убедительные тому доказательства из высказываний И. Бунина: «Лев Толстой не всегда безупречен как художник. Есть у него много сырого, лишнего. Мне хочется в один прекрасный день взять, например, его «Анну Каренину» и заново ее переписать»; «.Ненавижу вашего Достоевского! Омерзительный писатель со всеми своим нагромождениями, ужасающей неряшливостью какого-то нарочитого, противоестественного...»; «Г орький,
Короленко, в сущности, не художники, а публицисты. Бальмонт, Брюсов, Белый
- не более чем московская доморощенная декадентщина, помесь французского с нижегородским. Ахматова - провинциальная барышня, попавшая в столицу, Александр Блок - выдуманная, книжная немецкая поэзия., футуристы - просто
уголовные типы, беглые каторжники.» [8].
В. Катаев ссылается также на весьма обстоятельную выдержку из речи И. Бунина на юбилее «Русских ведомостей»: «.чего только не проделывали мы с нашей литературой за последние годы, чему только не подражали мы, чего только не имитировали, каких стилей и эпох не брали, каким богам не покланялись! Буквально каждая зима приносила нам нового кумира. Мы пережили и декаданс, и символизм, и неонатурализм, и порнографию - называвшуюся разрешением «проблемы пола», и боготворчест-во, и мифотворчество, и какой-то мистический анархизм, и Диониса, и Аполлона, и «пролеты в вечность», и садизм, и снобизм, и «приятие мира», и «неприятие мира», и лубочные подделки под русский стиль, и адамизм, и акмеизм - и дошли до самого плоского хулиганства, называемого нелепым словом «футуризм». Это ли не Вальпургиева ночь!» [8].
Как известно, М. Горький был не только эпически масштабным прозаиком, проницательным драматургом, но и глубоким, разносторонним теоретиком. Главное - он умел заступаться за таланты, возражая даже бесспорным классикам, каким был Ф. Достоевский. В докладе «Советская литература» (Первый Всесоюзный съезд советских писателей, 17 августа 1934 г.) Алексей Максимович сказал: «.Достоевскому приписывается роль искателя истины. Если он искал -он нашел ее в зверином, животном начале человека, и нашел не для того, чтобы опровергнуть, а чтобы оправдать. Трудно понять, что именно искал Достоевский, но в конце своей жизни он нашел, что талантливый и честнейший русский человек Виссарион Белинский -«самое смрадное, тупое и позорное явление русской жизни. » [3]. Это - высочайший пример принципиальности, гражданственности руководителя писательской организации СССР. Это - один из многочисленных уроков истории, которые мы, живущие в XXI столетии, должны бы брать на вооружение как нравственную меру интеллигентности.
Что такое «интеллигенция» и какие характерологические свойства «интеллигента»? В «Литературной газете» за 25 апреля - 3 мая 2007 г. помещена статья «Хочет ли этого Гоголь?», в которой за-
фиксированы некоторые черты интеллигенции. В ток-шоу В. Ерофеева «Апокриф» на канале «Культура» прозвучала мысль о том, что «интеллигенция» создала особый климат духовной жизни России, стимулировала развитие литературы и искусства, этики и эстетики. Б. Сарнов, характеризуя понятие интеллигенции, отметил, что «это был орден. Сейчас его нет.», «это секта людей, которые боролись за счастье народа. Освободители выполнили свою миссию.». В ходе передачи прозвучало и суждение Л. Гумилева: «интеллигент -это человек, плохо образованный и сочувствующий народу». На диспуте напомнили и высказывание Пушкина: «.Отелло от природы не ревнив - напротив: он доверчив». Автор цитируемой мною статьи Юрий Чехонадский вопрошает: «Не эти ли качества можно отнести и к интеллигенции?» Я думаю, что не только можно, а нужно!
Со студенческих лет запомнились мне два высказывания А. Чехова по этому поводу: «интеллигент тот, кто не пинает тростью бродячую (уличную) собаку» и «интеллигент тот, кто здоровается с незнакомым человеком. ».
Вспомним и то, как относились революционеры и вожди Страны Советов к интеллигенции. Ленин интеллигенцию не называл, а прямо-таки обозвал «нытиками» и «хлюпиками»; «любимец партии» Н. Бухарин на одном из публичных выступлений высокомерно заявил: «Интеллигенцию мы будем штамповать, как болты в заводских цехах» (Читай: можно нещадно истреблять!). Сталин открыто заигрывал с научной и художественной интеллигенцией (с академиками Лысенко, Вавиловым, конструкторами Королевым, Туполевым, писателями Горьким (оживленная переписка, ужины на даче пролетарского писателя, затем - и неприязнь.), А. Фадеевым (покровительственное отношение), М. Булгаковым, Б. Пастернаком. [15].
О дагестанской интеллигенции у нас не пишут, хуже того - ее не только не замечают, а глухо игнорируют. Спасибо М. Султанову-Барсову за то, что заговорил «О судьбе дагестанской интеллигенции» (газета «Дагестанская правда» 20 июля 2007 г.). Но заговорил с тех же нигилистических позиций. Вдумайтесь: не о состоянии, не об успехах или провалах
интеллигенции, а крупно, масштабно - о Судьбах! Каким нужно быть отважным, самоуверенным, чтобы в газетной статье выносить безапелляционный вердикт деятельности одного из самых самоотверженных, потому исторически жертвенных слоев общества? Он начинает круто: Дагестан не имел ни объективной истории, ни высокой культуры, т.к. якобы не было национальной интеллигенции. Обращусь к «авторскому тексту»: «Чисто дагестанской интеллигенции до советской власти не было и быть не могло (Почему? - К.А.) по определению (чьему? - К.А.)». Вообще непонятно, что или кого имеет в виду М. Султанов-Барсов под понятием «чистые интеллигенты»? Разве не были интеллигентами У. Буйнакский, М. Дахадаев, Дж. Кор-кмасов, М. Хизроев, С. Габиев, отец и сын Батырмурзаевы, М. Мавраев, Т.-Б. Бейбулатов, К. Агасиев, Г. Саидов, С.-С. Казбеков? Именно они и их подвижники отстаивали - открыто и последовательно! - социальные и гражданские права трудовых масс. Одни находились в рядах большевиков-ленинцев, другие были социалистами, но главное - в подходе к судьбам народов Дагестана у них не было ни расхождений, ни размолвок.
М. Султанов-Барсов опустил (осознанно или по неведению?) яркий этап деятельности плеяды интеллигентов-просветителей. Мирза Мухаммед Али Касимович Казем-Бек, владевший арабским, турецким, русским, английским, французским языками, внес большой вклад в разработку проблем мусульманского права, этики, религии и философии. Гасан Гузунов освоил философское и поэтическое наследие Востока, известны его сборники на арабском и лакском языках под единым названием «Диван». Гасан Алкадари остался в истории просветительства как автор, собиратель и составитель труда «Асари Дагестан». Аб-бас-Кули-ага Бакиханов был ученым многопрофильным: историком, философом, астрономом. Также он писал стихи и рассказы. Девлет-Мирза Шихалиев получил солидное образование в России, служил в кавалерии в отдельном Кавказском корпусе. В чине полковника вышел в отставку и занялся научной деятельностью. В пяти номерах газеты «Кавказ», выходившей на русском языке в Тифлисе, опубликовал историко-этнографический очерк «Кумык о кумыках», на который
обратил внимание В. Белинский. Маго-мед-Эфенди Османов - поэт, мыслитель, служил эфендием в императорском конвое, позже преподавал восточные языки в Петербургском университете, автор ряда поэм, друг и творческий сподвижник классика кумыкской поэзии Ирчи Казака и т.д.
Доктор филологии Акавов З. Н. в своей уже широко известной монографии «Диалог времен» приводит информацию, опубликованную в газете «Таржу-ман» (Переводчик): «В Терской области просвещенные мусульмане Шейх Алиев, Ибрагим Шанаев, Джантемир Шанаев, Магомед Далгат, Магомед Эфенди Османов, Адиль Гирей Мансуров и другие образовали благотворительное педагогическое общество для открытия в области училищ, в коих, кроме мусульманского языка и закона, будут обучаться некоторым ремеслам и русскому языку. Общество также поставило себе целью помогать нуждающимся мусульманам для окончания курса в средних и высших учебных заведениях. ».
В Уставе «Общества для распространения образования и технических знаний» указано: «§ 1. Общество имеет целью содействовать школьному образованию среди горского населения Терской области и распространять между ними полезные технические и ремесленные знания. Равным образом, общество оказывает материальное вспомоществование учащимся в средних и высших учебных заведениях. ».
Далее Акавов З.Н. знакомит читателя с кругом забот, который имел четко прописанный и неукоснительно исполняемый характер. «Общество на своих заседаниях, собраниях, созываемых один раз в год, - констатирует исследователь, -обсуждало вопросы школьного образования, строительства, распределения денег на образовательные и другие общественно-культурные мероприятия, назначало суммы стипендий, давало характеристики стипендиатам. В будущем состояли стипендиатами в разное время известные писатели и революционные деятели - С. Дударов, Б. Туганов, Х. Ардасе-нов, Т. Эльдарханов, К. Хетагуров, Али Гасанов, М. Кипиани.» [1].
Зачем лукавить, к интеллигенции относятся со снисходительной вежливостью, даже сочувственно за глаза обзывают «очкариками» «романтиками»,
«выдумщиками» и т.д. Это лично меня не обижает и не коробит, ибо твердо знаю: интеллигентность - достояние
врожденное, генеалогическое, и она, интеллигентность, не всем дана. Вот почему в галстуках, значках, при дипломах, при машинах - пруд пруди.
Обобщая разрозненные, нестройные суждения, хочу сказать: разумеется, есть веские мотивы, основания для нигилизма. Однако при этом, на мой взгляд, не стоит забывать, что мы вступили в XXI столетие, живем во все еще нами не освоенном обществе. Естественно, начинается трудный процесс формирования новых нравственных и эстетических критериев, выработки новой концепции «личность и общество». И очень надеюсь на то, что нигилизм, который подавляет нашу волю, уверенность, в скором времени будет преодолен!
Примечания
1. Акавов З.Н. Диалог времен. - Махачкала: Дагкнигоиздат, 1996. - С. 137. 2. Вопросы ли-
тературы. № 1. 1988. 3. Горький М. О литературе. Литературно-критические статьи. - М.: Сов. писатель, 1955. 4. Журнал «Дружба народов» № 8, 1990. 5. Тот же источник. 1989. № 12.
6. Журнал «Огонек», 1988, № 19. 7. Журнал «Театр», 1989, №№ 7-10. 8. Катаев В. Трава забвения. М: Изо. Детская литература, 1967. - С. 56, 97. 9. Литературная газета, 18 мая 1988.
10. Литературная газета, 7 апреля 1990. 11. Литературная газета. 25-31 октября 2006. 12. Платонов А. Ювенильное море. Повести, роман. Послесловие Н. Ивановой. М.: Современник, 1988. - С.552. 13. Шешуков С. Неистовые ревнители (Из истории литературной борьбы 20-ых
годов). М: Изо, «Московский рабочий», 1970. - С. 254.
