CC BY
184
Список литературы
1. Битов А. Г. Моление о чаше. Последний Пушкин. - М.: Фортуна ЭЛ, 2007.
2. Битов А. Г. Статьи из романа. - М.: Советский писатель, 1986.
3. Битов А. Г. Мы проснулись в незнакомой стране: Публицистика. - Л.: Сов. писатель, 1991.
4. Битов А. Г. Пятое измерение: На границе времени пространства // Альманах «Рубеж». - Владивосток, 2007.
О. Н. Дегтярева
Мотив воспитания чувств в повестях Г. Н. Щербаковой: к вопросу об авторе-герое-читателе
В статье рассматривается мотив воспитания чувств как важнейший фрагмент художественной картины мира в творчестве Г. Н. Щербаковой как в русле шекспировской традиции, так и в свете авторского новаторства, что проявляется в повышенной символичности и в формировании особого отношения к миру детских, юношеских чувств и природы сложных взаимоотношений мира взрослых-детей, детей-взрослых, учителей-учителей, учеников-учителей. Щербакова наполняет шекспировские образы новым содержанием: ее герои, герои переходного времени, - будущие отцы детей индиго и поколения пепси.
Ключевые слова: Г. Н. Щербакова, мотив, мотив воспитания чувств, образ, образ ребенка, традиция, автор, герой, читатель.
Тридцать лет назад советская Россия познакомилась с первыми повестями Г. Н. Щербаковой - «Вам и не снилось» (1979), «Отчаянная осень» (1985), «Дверь в чужую жизнь» (1985). Вплоть до самой кончины писательницы в 2010 году в многочисленных интервью и размышлениях не умолкали споры, вопросы, не исчезал интерес к написанному, потому что каждый - родом из детства... И то, как представлены детство, становление детской души, образ ребенка-подростка, учителей, родителей, образ школы «в сердце на всю жизнь», - одним словом, мир щербаковских детей-взрослых в ее повестях не переставал интересовать ни советского, ни постсоветского, ни сегодняшнего читателя. Секреты интереса и востребованности кроются в главном - в стремлении сказать о жизни детского сердца, чтобы вспоминали, думали, откликались.
Продолжая размышлять о школьных мотивах в русской литературе, я обратилась к повестям моей юности. Неподдельный научный и человеческий интерес вызывает мотив воспитания чувств, который в повестях Г.Н. Щербаковой формирует представление читателей об институте семьи, о школе. Мотив воспитания чувств в трех щербаковских повестях кристаллизуется через образ влюбленного существа. О школьных мотивах, в частности, о мотиве воспитания чувств в творчестве Г. Н. Щербаковой по сути никто не писал. Ее творчество относят к неосентиментализму в современ-
173
ной российской культуре маргиналов реализма и соцреализма [2, I, с. 565], о чем писали и Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий, М. А. Черняк, определяя место писательницы в современной русской литературе XX - XXI веков.
Школьный мир весь, каков он есть, в повестях Г.Н. Щербаковой представлен наиболее ярко через противопоставление и сопоставление модификаций: ребенок - отрок - подросток (детство - отрочество - юность) и учителя - родители - сверстники (школа - дом - улица). В работе над исследованием школьных мотивов нам ближе определение, сформулированное В.В. Прозоровым: «Мотив - некоторое (в повествовательно-
протяжных сюжетах) развивающееся постоянство, относительная повторяемость движений и жестов, часто предметно (объектно) выраженная: в характерах и поступках героев, в лирических переживаниях, в драматических действиях и ситуациях, в символически обозначенных, разномасштабных художественных деталях и т.д.» [3, с. 69].
Под школьными мотивами мы понимаем мотивы, которые раскрывают особый мир - школьную/внешкольную жизнь героя. Школьные мотивы помогают понять суть непростых, а порой и драматических отношений в школьном и внешкольном мире детей и взрослых, учащихся и учителей, сыновей и дочерей и их родителей. На поверхности - не только так часто приписываемый многими критиками творчества Щербаковой «вечный» конфликт «отцов» и «детей», на поверхности - более сложная и тонкая организация человека - его сердце, душа, «испытание первой любовью», больные вопросы о тайне сложного внутреннего мира «прикрытых школьным журналом поганочек и малышей в линзах» [5, с. 9], вечный конфликт юности, когда «Шурка смотрела на Мишку, Мишка на Иру, Ира на манеж, на Сашу, а Саша на акробатку Надю» [5, с. 51], когда бесцеремонно раскрывается «дверь в чужую жизнь» и хрупкое счастье можно определить страшной метафорой: «Ваша история романтична, симпатична, но... рождаются такие дети, которые обречены на смерть сразу, при рождении» [6, с. 174]. Эта метафора о любви, не имеющей права на существование, которая должна быть уничтожена в зародыше. Таким принципом «воспитания» чувств руководствуется мать Коли, героиня повести «Дверь в чужую жизнь», привыкшая все решать сразу, и человек такой есть - Тимоша, который все организует, устроит. По мысли героев Щербаковой, юную человеческую судьбу, можно определить, как ненужную вещь. Автор намеренно вводит аллюзии и реминисценции, напоминая прекрасную историю чистой любви гриновских Ассоль и Грея, но история жизни щербаковских героев оказывается полной противоположностью. Катя НеАссоль (мое определение. - О.Д): Николай-байдарочник - ЛжеГрей (мое определение. - О.Д). И Катино алое платье - символ обмана, а не надежды. Свадьба, красиво «оформленная» для Северска, но «фальшивооднодневная» для Москвы оборачивается для влюбленной девушки трагедией. Обманутую, поруганную юную жену Катю, ставшую вдруг «козой»
174
(любимое выражение Тимоши «добродетельного»), выставляют, выбрасывают, как ненужную вещь. Из уст Тимоши, «устроителя последствий шалостей Коли, дитяти витаминов и аспирина», и слышит главная героиня циничные утешения: « - Слушай меня сюда, - сказал он нелепую фра-зу....Никто не умер, поняла? Никто. Ну, считай, ты съездила в Москву на экскурсию за чужой счет.» [6, с. 177]. Сталкиваются два совершенно противоположных мира чувств. Чистота и ложь рядом. Мотив воспитания «нормальности» поруганной чести, мотив искусственности мира материальных благ и вседозволенности - вот принципы, которыми руководствуется московское семейство и незаменимый в нем Тимоша. Все решается в этом мире просто и жестоко красиво, все прикрыто мнимой порядочностью. Таков мир Колиных родителей, его самого и прирученного Тимоши.
По мнению исследовательницы А.Ю. Громовой, Щербакова представляет читателям вечную проблему «отцов и детей», «преломляющуюся в мотиве неверного выбора спутника жизни» [4]. Не могу согласиться с такой упрощенной трактовкой драматической ситуации в семье. Был ли выбор у Коли? Был ли выбор у Тимоши? Был ли выбор у Кати? Есть ли выбор у «детей» детей? Известно, что выбор есть всегда. Вот только вопрос, насколько он осознан, искренен, какими жизненными ориентирами подпитан и какими мотивами продиктован. Повесть «Дверь в чужую жизнь» прежде всего о воспитании тех самых чувств, об ответственности обеих сторон - и тех, кто влюблен, и тех, кто играет «в любовь», и тех, кто легко врывается в «чужую молодую жизнь» и пытается ее обустраивать по своему образу и подобию.
Мотив воспитания чувств начинается с заглавий каждой повести. Автору очень важно, чтобы в разгадывании реминисценций и аллюзий участвовал и читатель и герои повестей (узнавание мотивов первой любви через известные культовые произведения мировой и русской классики). Так, герои повести «Вам и не снилось.» буквально с первых строк вовлечены автором в диалоги о любви вне школы (поход в театр на современную «Вестсайдскую историю», затем чтение рецензии в газете и обсуждение спектакля) и в школе, когда учитель русского языка и литературы Татьяна Николаевна на первом вводном уроке объявила девятиклассникам, что «они целый год будут говорить о любви - такой у них материал» [7, с. 19]. Так, в заглавии «Вам и не снилось» - неточная цитата из «Гамлета» В. Шекспира. Вспомним: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.», - эти слова говорит Г амлет, обращаясь к Г ора-цио (акт 1, сцена 5) [4, с. 166-167]. Вам и не снилось что именно? История, о которой желает поведать автор, то есть небывалая доселе? Или может быть вам и не снилось то, что советский среднестатистический девятиклассник способен испытывать чувства, которые испытывали его одногодки в 16 веке? А может вам и не снилось это то, что в этом мире имеет привычку повторяться? И есть в советском Союзе свои Монтекки (Лавоч-
175
кины Костя и Вера Георгиевна) и Капулетти (бесфамильные потому, что способны любить, потому, что не укладываются в схему)? В центре мотива вражды - первая школьная любовь мужчины и ревность к этому другой женщины, его законной жены, первая школьная любовь детей, родителей которых связывало некогда это же чувство. Конфликт в повести начинается задолго до прыжка Лавочкина - «Брумеля», Квазимодо и его «совершенно истошного вопля: «Лю-у-ся! Люсенька!»», который не дает покоя Вере Георгиевне, героине повести «Вам и не снилось...». Конфликт у будущих современных Монтекки и Капулетти начался еще до создания их собственных семей, когда Костя испытывал первую и как потом выяснилось единственную любовь к Люсе. Он во время свадьбы с Верой «честно ей сказал: «Эта любовь была для меня всем» [7, с. 54].
Неточная цитата из шекспировской трагедии «Г амлет» звучит в тексте трижды. На трех уровнях в тексте автор раскрывает мотив воспитания чувств: 1) через заглавие; 2) через упоминание о постановке в местном театре «Вестсайдской истории», через отношение бывшей актрисы театра, в настоящем учительницы Татьяны Николаевны Кольцовой к театру и к школе, к жизни вне театра, к любви и к современной интерпретации (глазами учеников и бывшей актрисы) к вечной истории любви о Ромео и Джульетте; 3) через драматическую историю любви (противостояние современных Монтекки и Капулетти), которая заканчиваются гибелью влюбленного юноши - драматическая коллизия несостоявшихся чувств многих щербаковских персонажей повести.
В названии следующей повести «Отчаянная осень» мотив воспитания чувств развивается от главы к главе. Чтобы понять щербаковскую отчаянную осень, надо понять отчаявшихся в ней. Школьный сюжет о первых чувствах развивается по спирали, зона сознания героев-детей сменяет зону сознания взрослых, порой чередуясь и перемежаясь. Это авторский прием обращения к читателю, прием напоминания, что «и вы, дорогие, мамы и папы, и вы, уважаемые педагоги были влюблены, вспомните об этом.».
Особо надо сказать о заглавии повести «Дверь в чужую жизнь», в которой звучит, прежде всего, мотив антивоспитания чувств. Поступок главного героя Николая определен принципами воспитания в его семье: Колю воспитывали на лжи и безответственности, на сознании того, что «он от всего застрахован. Мамой и Папой. Ему не страшно натворить глупости, .все поправят». Этот же принцип становится ведущим и в его семье и прививается уже взрослым Колей-отцом и его родителями (бабушкой и дедушкой) дочери-внучке Милке. Её столкновение с миром Павлика (родным братом по отцу - тайна прошлого отца девочке неизвестна, как и собственно Коле неизвестно, что у Кати родился сын, что придает повести еще больший драматизм), причиняет Милке нестерпимую боль. Чувство неприятное и непривычное для нее, избалованной, высокомерной девочки. Она «переросла» своего отца, она цинична и груба, она в свои шестнадцать
176
на «отлично» усвоила принципы семьи и того мира, в котором живут ее близкие. Раненная в самое сердце своим сверстником Павлом из Северска, Милка бежит, сама не зная куда... Девочка-подросток в смятении бежит по Москве и отыскивает в своем сознании тех, кто бы мог ее спасти, стереть боль этого дня: «Если бы бабушка была в Москве, Милка прибежала бы к ней и дедушке. С ними просто. Они бы сделали так, будто никакого Павлика никогда не существовало. И никакой Машки, никакой этой истории. И все стало бы хорошо и ясно. И можно было бы начинать сначала, с очищенного бабушкой места. Милка их обожает за это! Раз-раз - и нет ничего плохого, как по волшебству... » [6, с. 243]. Автор намеренно обращается дважды в тексте к мотиву лжеспасения, лжевоспитания чувств. Щербаковой важно провести мысль, что отец Милки через такие губительные «спасения» и «волшебство» родителей прошел, и что из этого ничего хорошего не вышло. Милка, ее взаимоотношения с миром близких и с миром малознакомых ей людей - яркий пример тому. Как когда-то Николая вскормили как птицу в золотой клетке (и он даже не сопротивлялся своему заточению) этой ложью и законом жить на расчищенном кем-то месте. Так и Милка попадает в ту же ситуацию, но она «перерастает» отца. Девочка-подросток принимает отцовский девиз: «Через недоразумения надо перешагивать, их даже не надо разъяснять». Обман, ложь, притворство, неугодные люди, причиняющие дискомфорт, - это просто недоразумения. Но почему же девочка не может так легко перешагнуть через каких-то вдруг появившихся в квартире ее бабушки за злосчастной дверью двух несовременных детей - через Машку и Павлика?
Драма, по мнению, Щербаковой в том, что Павел достойно воспитан неродным отцом - простым учителем истории, в высоконравственной атмосфере - полный антипод своей сестры, которая морально «искалечена» близкими. Драма в том, что дети не знают о своем родстве, о прошлом своих родителей, они просто влюбляются друг в друга раз и навсегда. Но конфликт неизбежен: непримиримы мир чистоты и лжи. Все тайное рано или поздно обнаруживает себя.
В сложной ситуации конфликта Милка не на высоте, она побеждена каким-то там несовременным мальчиком из Северска, сейчас ей не подходило ни отцовское «перешагивание» через кого-то и что-то, ни бабушкой «расчищенное место». Щербаковская героиня, девочка-подросток бежит в никуда потому, что то, с чем она столкнулась, - совершенно не известный и не принятый в ее семье кодекс чести, кодекс чести, давно сформулированный жизнью, гражданским и нравственным подвигом декабристов и их жен, о котором она слышит из уст странного юноши из Северска. Девочка решает, что только Тимоша может ей все объяснить, «только он знает какие-то другие, неожиданные слова., и он должен объяснить Милке ее самое - стыд, ее горе, а главное - почему ей так важно быть прощенной этим мальчиком» [6, с. 277]. Юные читатели понимают, что сталкиваются два
177
мира, рожденные от одного семени, - вот только результат развития разный. Щербакова, в который раз доказывает сложную теорему жизни, суть которой кроется в воспитательной силе первого чувства. Уверенная в своей единственности и неповторимости, бесценности Милка, «девочка с картинки» избалованная всеми, способная хамить, ссориться с матерью (ежедневный ритуал), никогда и не думала, что кто-то чужой заступится за ее мать, пристыдит ее: «Сейчас же извинись перед мамой!» [6, с. 272], пригвоздит одним единственным вопросом: «...как ты посмеешь жить после этого...»! [6, с. 272].
Мотив воспитания чувств раскрывается через «дела минувших дней», через истории первой любви родителей, за ошибки, ложь и обман которых расплачиваются дети. Мотив спасения этих несчастных детей развивается через хитросплетение непростых судеб всех участников драматического конфликта. Так, в повести «Дверь в чужую жизнь» героиня повести Катя спасает, по сути, не только своего сына Павлика от Милки, она уберегает обоих детей Николая от новой беды, от лжи. Спасает детей того самого ЛжеГрея - Николая-байдарочника от обмана и предательства, от коих шестнадцать лет назад пострадала сама. Ложь и обман кроется в мотиве воспитания чувств, которые уже заложены самой «драматургией» этой «роковой» встречи. Хотя Катерине когда-то самой пришлось пережить драматическую иллюзию обмана, но сильная героиня Щербаковой не озлобилась, не остервенела к людям и к жизни. Она сохранила уважение к тому, что называется первое чувство, хотя и не смеет раскрывать перед своими детьми тайны горестного и позорного прошлого. Катя обращается мысленно с мольбой и благодарением к Богу о том, что еще одна драма не случилась, не будет эта встреча иметь страшных последствий. Ее слова, не произнесенные вслух, искренни и чисты: «Господи, боже мой!.. Она к нему падала на грудь, эта девчонка! Собирается к нам в Северск! Эх вы! Дураки мои милые! Чтоб вам никогда, никогда больше в жизни не встретиться! Чтоб вы завтра забыли друг друга. Навсегда.» [6, с. 284].
Г. Н. Щербакова свято верила, что жизнеутверждающе звучат в ее повестях глубина и искренность чувств Юльки, Романа из «Вам и не снилось», Сашки и Шурки, Анны Николаевны, Лены Шубниковой, Марины из «Отчаянной осени», Кати, ее бабушки из Северска, мужа Кати - учителя истории, Павла и Машки из повести «Дверь в чужую жизнь», которые оказываются сильнее всех костылей-помощников, советчиков, «спасителей», устроителей, Васисуалиев Лоханкиных, в роли которых выступают запутавшиеся, сбившиеся родители Лавочкины, бабушка и тетя Романа Лавочкина из «Вам и не снилось», Оксана Михайловна, семья Поляковых из «Отчаянной осени», родители Николая - «Лжегрея»-байдарочника, Тимоша из повести «Дверь в чужую жизнь». В этих повестях сконцентрировались не только все грани понятия «школьные мотивы». - мотив первой любви, мотив воспитания чувств, мотив лжи и правды, мотив псевдовос-
178
питания и т.д., через школьные мотивы по-щербаковски обнаженно представлен образ подростка, который остро нуждается в искренности чувств, в уважении мудрых взрослых - родителей, учителей.
Автор в одном из интервью сказала о том, что повесть «Вам и не снилось». - о любви, и только о ней». Согласитесь, что повесть о любви - это книга о чувствах, о воспитании чувств. Сложная история издательская и человеческая у этой книги, о чем много писали и говорили. И до кончины автора не переставали говорить и спрашивать. Г.Н. Щербакова даже однажды в сердцах сказала о том, что уже тогда, когда была написана эта история о современных Ромео и Джульетте, советская школа и педагогика отказывала детям вообще в развитии чувств любви. Дети не могут любить, они должны собирать металлолом и макулатуру, ходить строем и петь пионерские песни. И поверьте, что в этом не было ничего плохого, потому что общее интересное дело рождало в школьных коллективах самые первые ростки взаимной симпатии девочек и мальчиков, замечательное искреннее чувство первой любви. Но сообщество учителей и родителей совершенно не хотело брать на себя ответственность в этом плане. Легче уйти, обойти, все вписать в какие-то рамки. Так, директор школы из «Вам и не снилось..» Мария Алексеевна во время разговора с классным руководителем девятого «А» Татьяной Николаевной сознается в том, что любовь в школе - это страшно: «Я же не Господь Бог, я прекрасно понимаю, что это та сфера, в которой я бессильна. Случись у них роман - и плевать они на нас хотели. Они делаются дикими, неуправляемыми, они знать ничего не хотят. Смотришь - и уже эпидемия, пандемия. Все дикие. Все неуправляемые. Возраст? Возраст. Но если есть какая-то возможность сохранять аскетизм - я за это. Любой ценой! ...Все в свое время - когда созреют души... А души в школе еще зеленые... Поэтому не напирайте на меня...» [7, с. 83]. Автор в своих повестях проводит мысль о том, что педагогика и школа, учителя и родители - это составляющие одной чуть ли не единственной цепи, в которой и происходит разными средствами, приемами, примерами, уроками и т.д. воспитание чувств юной души. Но как не мудры взрослые, когда их терзает страх, боязнь взросления своих воспитанников. Срабатывает защитная реакция: раз нельзя управлять, раз нельзя подчинить, значит надо грубо вмешаться и разрушить. Мотив разрушения первого чувства звучит в трех повестях из уст мудрых взрослых, из уст взрослых, которым доверяют дети: Марья Алексеевна («Вам и не снилось»): «.много ли вы знаете случаев, когда эти школьные страсти вырастали во что-то путное? И вообще вырастали?», «.Не мучьте меня больше вопросами на эту тему. Это моя ахиллесова пята. Я прячу и стыжусь ее» [7, с. 84]; сестра мамы, бабушка Романа не ведали, что на свете есть истинные чувства, а не философия их «удручающего оптимизма», называемая иными словами цинизм и ложь: «Не хватало нам женитьб в десятом. Все было -этого еще не было! Веруня! Не будь рохлей. Это такой возраст, это все ес-
179
тественно, но никому не вредило хирургическое вмешательство. Только благодарят потом... Он у тебя человек долга? Да ведь? Надо его этим купить! Именно этим, слушай...» [7, с. 111]. И предпринимают целый ряд страшных слов-мер-действий, чтобы убить, загубить душу юного влюбленного существа. Получается, что только по-настоящему влюбленный может понять влюбленного. Как мама Юльки Людмила Сергеевна, как молодая ленинградская учительница, влюбленная в слушателя военной академии, как понимала это и Татьяна Николаевна учитель русского языка и литературы. "Нельзя иметь принципы для себя и для других", - сформулировала учительница тезис и припустила бежать быстрее, потому что ей было стыдно, стыдно, стыдно...» [7, с. 149], - читаем мы на последней странице повести. Щербакова учит юных читателей, что каждый живет ради того, чтобы понять то, а по какому принципу живу я...
Каждая из повестей Г.Н. Щербаковой имеет свойство возвращать читателя в недра своей памяти, своей совести, чтобы понять истоки тех или иных слов, поступков. Это во все времена было частью понятия нравственное воспитание. Мотив воспитания чувств - ведущий в книгах для юношества Г.Н. Щербаковой. Когда-то ею было написано авторское сопровождение к повестям «Вам и не снилось», «Отчаянная осень», «Мальчик и девочка», в котором она признавалась в том, что «поняла, как мучительна юность». В разных интервью писательница говорила о том, что она со всеми своими героями: «я сочувствую, я сострадаю всем. И если кто-то сделал вывод, что дети - хороши, а родители - плохи, он меня не понял. И если кто-то решил, я за вседозволенность в любви, то я против нее.».
Автор замечательных книг для подростков Г.Н. Щербакова говорила всем в конце 70-х и в 80-е и в 90ые о том, что не надо лгать детям! Не надо говорить, «что нет любви в пятнадцать лет. Есть! И в двенадцать есть. Это первое чувство такое тихое и громкое сразу, такое оглушительнощемящее, что ходить при нем надо бы на цыпочках. Ну вспомните, как это было с вами?» [8, с. 265]. Честный диалог с юными читателями о физиологии чувств был просто необходим, когда на подобные темы просто накладывалось табу. Общество и сообщество учителей воспитывало ханжей и лицемеров. Но почему? Неужели взрослые не были детьми? Сколько судеб было загублено, не справедливо заклеймено.
Г.Н. Щербакова создала не одну повесть, но наиболее трогательными и актуальными остаются повести, в которых звучат школьные мотивы, в центре которых образ влюбленного юного подростка. Мотив воспитания чувств как важнейший фрагмент художественной картины мира в творчестве Г.Н. Щербаковой получает художественную завершенность, включаясь в целостную картину мира влюбленных непонятых детей, современных Ромео и Джульетт, в связи с чем правомерно говорить о следовании шекспировской традиции. В то же время указанный мотив приобретает новое
180
звучание через модификацию автор - герой - читатель, что проявляется в его повышенной символичности и в формировании особого отношения к миру детских, юношеских чувств и природы сложных взаимоотношений мира взрослых-детей, детей-взрослых, учителей-учителей, учеников-учителей. Щербакова не претендует на звание последовательницы Шекспира, она в реминисценциях, аллюзиях воспринимает шекспировские идеи и образы, наполняет их новым содержанием, ее герои, герои переходного времени, - будущие отцы детей индиго и поколения пепси. Творчество Щербаковой 80-х - предупреждение взрослых от педагогических ошибок. Повести пронизаны глубиной авторского терпения и понимания, которыми Щербакова щедро делится и с читателем, наделяя своих любимых влюбленных героев этими качествами через «вечные» литературные сюжеты русской и мировой классики.
Список литературы
1. Громова А. Ю. Проблема «отцов и детей» в повести Г. Щербаковой «Дверь в чужую жизнь». - [Электронный ресурс]: http://filfak.mrsu.ru/bak/sbom/s16s.html
2. Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Русская литература XX (1950 - 1990-е годы): учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: в 2 т. - М.: Академия, 2008.
3. Прозоров В. В. Другая реальность. - Саратов: Лицей, 2005.
4. Шекспир У. Гамлет. Перевод М. П. Вронченко. М. - СПб., 1828.
5. Щербакова Г. Н. Отчаянная осень. - М.: Эксмо, 2009.
6. Щербакова Г. Н. Дверь в чужую жизнь. - М.: Эксмо, 2010.
7. Щербакова Г. Н. Вам и не снилось... - М.: Эксмо, 2010.
8. Щербакова Г. Н. И вся остальная жизнь. Статьи. Интервью. Заметки. - М.: Эксмо, 2012.
Е. В. Абрамовских
Нарративная интрига в новелле Л. Улицкой «Брат Юрочка»
В статье рассматривается нарративная интрига текста, понимаемая как сюжет, взятый в аспекте события самого рассказывания. Показано, как нарративная структура текста, строящаяся на нарушении традиционных схем, программирует эффект «обмана читательского ожидания».
Ключевые слова: нарративная стратегия, нарративная интрига, событие рассказывания, обман читательского ожидания.
Нарративная стратегия новеллы Л. Улицкой «Брат Юрочка» строится на эффекте «обманутого читательского ожидания», в основе которого лежит нарушение стереотипной сюжетной схемы. По словам В. И. Тюпы, «нарративная стратегия осуществляется в выборе повествовательных возможностей и являет собой конфигурацию трех граней единого сюжетноповествовательного высказывания, взаимно обуславливающих друг друга:
181
