CC BY
479
УДК 821(410).09"20"
Алексеева Анастасия Андреевна
Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
kisika7@yandex.ru
«МОСКВА КАБАЦКАЯ» С.А. ЕСЕНИНА КАК ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ЕДИНСТВО
В статье ставится вопрос о художественной целостности и структурной организации такого сложного и значимого для творческой эволюции С.А. Есенина произведения, как «Москва кабацкая». В работе доказывается, что «Москва кабацкая» является особого рода циклическим образованием. При этом автор статьи учитывает, что в современной науке существует проблема определения жанровой природы цикла: отечественные литературоведы до сих пор продолжают спорить о сущности этого литературного феномена. Методологической основой исследования стали работы по теории литературного цикла Ю.В. Лебедева и М.Н. Дарвина.
В статье рассматривается история создания «Москвы кабацкой» и прослеживается процесс формирования лирического цикла как своеобразного «сверхжанрового единства». Автор показывает, что, несмотря на неоднократные авторские изменения и текстовые «перестановки», «Москва кабацкая» сохранила признаки художественной целостности. В исследовании выявлены основные приёмы циклизации, задействованные в названном произведении: общность мотивов; контрастность образов; исповедальный характер стихотворений; цветопись; единый лирический герой; повторяющиеся эпитеты; симметрия синтаксических конструкций; лексическое наполнение текста и перекликающиеся интонации, скрепляющие отдельные поэтические фрагменты в единое художественное целое.
В статье делается вывод о том, что есенинский цикл «Москва кабацкая», в свою очередь, состоит из двух взаимодополняющих друг друга подциклов: «Москва кабацкая» и «Любовь хулигана». Подчёркивается, что только диалогическое соотношение этих двух локальных художественных единств позволяет раскрыть глубинные смыслы одного из самых трагических произведений С.А. Есенина.
Ключевые слова: цикл, циклизация, приёмы циклизации, художественная целостность произведения, «Москва кабацкая».
В середине XIX века в русской поэзии появляется и развивается новая литературная форма, получившая название «лирический цикл». В современной науке существует проблема определения жанровой природы цикла. Отечественные литературоведы до сих пор продолжают спорить о сущности этого литературного феномена. Вопрос о жанровой специфике литературного цикла остаётся открытым в литературоведении и на сегодняшний день. Некоторые исследователи (например, М.Н. Дарвин [3]) считают литературный цикл «сверхжанровым единством», что подчёркивает всю сложность определения цикла, выделения его специфических признаков.
Учёные едины во мнении, что лирический цикл представляет собой совокупность нескольких произведений, объединённых автором по какому-либо признаку. Наиболее точное определение, на наш взгляд, предложил Ю.В. Лебедев. Он отметил, что цикл - «не случайная подборка произведений одного жанра и общей тематики» [5, с. 108]. «Это поэтический организм, клеточки которого, обладая относительной самостоятельностью, <...> образуют более широкое общее содержание, чем смысл отдельных вещей или их механической совокупности, суммы» [5, с. 108]. Таким образом, лишь рассматривая данный «организм» в целом, выделяя особенности каждой «клеточки организма», характеризуя их взаимосвязь и взаимопроникновение, можно приблизиться к пониманию авторской идеи объединения произведений, к постижению специфики циклизации в творчестве поэта.
В данной статье мы обратимся к стихотворениям двух лирических подциклов С.А. Есенина - «Москва кабацкая» и «Любовь хулигана»,
изданных поэтом изначально под общим названием «Москва кабацкая». Этот сборник нельзя назвать произведением, которое обошли вниманием исследователи. Литературоведы рассматривали «Москву кабацкую» с точки зрения символики цвета (Л.Л. Бельская) [2]; анализировались революционные мотивы, звучащие в «Москве кабацкой» (П.К. Чекалов) [4]; характеризовались философские смыслы, художественно воплощённые в этом поэтическом тексте (М.А. Петрова) [7]. Но, несмотря на пристальное внимание учёных к названному произведению С.А. Есенина, вопрос о его структурной организации, художественной целостности ещё не становился предметом специального изучения.
Мнения литературоведов о природе лирического цикла показывают невозможность дать полный список принципов циклизации, опирясь на которые поэты объединяют свои произведения в «сверхжанровые единства» (термин М.Н. Дарвина [3; 14]). Из комментариев А.А. Козловского к полному собранию сочинений С.А. Есенина в 7-ми томах [6] узнаём, что объём «Москвы кабацкой» и её состав неоднократно менялись автором. С.А. Есенин всегда очень ответственно подходил к определению содержания и установлению порядка следования произведений в издаваемых книгах, сборниках и циклах (Есенин в апреле -июне 1923 г. задумывал издание цикла «Москва кабацкая» отдельной книгой [6, т. 1, с. 498]). Важна и сама история создания рассматриваемого нами произведения. В 1924 году Есенин издал цикл стихотворений под общим названием «Москва кабацкая», но затем поэт снял заглавие цикла. Однако, как отмечает А.А. Козловский, поэт «стихи рас-
© Алексеева А.А., 2015
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 3. 2015
103
положил в непосредственной близости друг к другу» [6, т. 1, с. 315]. Он «опустил название цикла "Любовь хулигана", но полностью сохранил последовательность стихов, входивших в него» [6, т. 1, с. 315]. Таким образом, в современном полном собрании сочинений С.А. Есенина «Москва кабацкая» и «Любовь хулигана» не печатаются под общим названием. Но, несмотря на это, они не теряют свою изначальную художественную целостность. По ленинградскому изданию 1924 года ряд стихотворений, изначально запланированных автором, но «опущенных по цензурным соображениям» [6, т. 7, с. 371], можно считать одним общим циклом, состоящим из двух подциклов, сохраняющих своё художественное единство. К ним относятся следующие произведения: «Я обманывать себя не стану...», «Да! Теперь решено. Без возврата...», «Снова пьют здесь, дерутся и плачут...», «Эта улица мне знакома...», «Заметался пожар голубой...», «Ты такая ж простая, как все...», «Пускай ты выпита другим...», «Дорогая, сядем рядом...», «Мне грустно на тебя смотреть...», «Ты прохладой меня не мучай...», «Вечер черные брови насопил...», «Не жалею, не зову, не плачу...» и два стихотворения «Пой же, пой. На проклятой гитаре...» и «Мне осталась одна забава...».
«Москва кабацкая» создаётся Есениным в те дни, когда жизнь поэта поделена на «до» и «после», где «до» - это тишь и благодать родной рязанской земли, а «после» - мир городской, во многом чуждый деревенскому сердцу поэта. Стремление проанализировать свою жизнь, на наш взгляд, и породило идею создания данного цикла. Воспоминания из прошлой жизни, ошибки и победы сегодняшних дней всплывают в памяти поэта как вспышки, как поток чувств и мыслей. Именно поэтому стихотворения данного цикла не имеют общей сюжетной линии. В произведении выражены светлые воспоминания о юности, перекликающиеся с плачем человеческой души, которая гибнет в столичных кабаках.
Первый объединяющий признак (принцип циклизации), который мы выделяем в «Москве кабацкой», - это общность мотивов. Лейтмотив утраченных иллюзий о счастливой взрослой городской жизни проходит через многие стихотворения данного цикла:
Было время, когда из предместья Я мечтал по-мальчишески - в дым, Что я буду богат и известен И что всеми я буду любим.
(«Ты прохладой меня не мучай...», 1923) [6, т. 1, с. 150];
Что-то всеми навек утрачено.
Май мой синий! Июнь голубой!
(«Снова пьют здесь, дерутся и плачут.», 1922) [6, т. 1, с. 127].
В новой для поэта жизни не находится места и любви. Мотив «выпитой» любви также является
одним из основных в данном цикле. Когда-то чистые и трогательные юношеские любовные порывы лирический герой не ценил:
Я на эти иконы плевал, Чтил я грубость и крик в повесе...
(«Ты такая ж простая, как все.», 1923) [6, т. 1, с. 143].
Теперь же, напротив, «растут слова самых нежных и кротких песен», но лирический герой не в силах разглядеть в женщинах, встречающихся ему, всей полноты любовных чувств:
Пускай ты выпита другим, Но мне осталось, мне осталось Твоих волос стеклянный дым И глаз осенняя усталость.
(«Пускай ты выпита другим.», 1923,) [6, т. 1, с. 144];
Чужие губы разнесли Твоё тепло и трепет тела. («Мне грустно на тебя смотреть.», 1923) [6, т. 1, с. 148].
Лирический герой понимает, что любовь в её высшем проявлении, как большое и светлое чувство, обесценилась в том мире, где ему приходится жить:
Наша жизнь - простыня да кровать. Наша жизнь - поцелуй да в омут.
(«Пой же, пой..», 1922) [6, т. 1, с. 132].
Это подчёркивается самоиронией лирического героя в его размышлениях о любви:
И любовь, не забавное ль дело? Ты целуешь, а губы как жесть.
(«Ты прохладой меня не мучай.», 1923) [6, т. 1, с. 150].
Также одним из ключевых мотивов творчества С.А. Есенина является мотив странничества, бродяжничества как поиска самого себя. В «Москве кабацкой» он также представлен как один из ведущих:
Нет любви ни к деревне, ни к городу, Как же мог я её донести? Брошу всё. Отпущу себе бороду И бродягой пойду по Руси.
(«Не ругайтесь. Такое дело!..», 1922) [6, т. 1, с. 123].
Мотив пути, странничества, бродяжничества как метафора обретения себя, смысла собственной жизни характерен для творчества многих русских поэтов и писателей Х1Х-ХХ веков (Н.В. Гоголь, Б.К. Зайцев, М.Ю. Лермонтов, Н.С. Лесков, Н.А. Некрасов, Л.Н. Толстой и мн. др.). Таким образом, Есенин включается в общий контекст развития отечественной словесности. В стихотворении «Не жалею, не зову, не плачу.», по праву являющемся венцом «Москвы кабацкой», выражена мысль о бесконечности поисков своего места в мире, невозможности прийти к желаемой цели из-за того, что человеческая жизнь очень коротка:
104
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 3, 2015
Дух бродяжий! Ты всё реже, реже Расшевеливаешь пламень уст. О моя утраченная свежесть, Буйство глаз и половодье чувств.
(«Не жалею, не зову, не плачу.», 1921) [6, т. 1, с. 124].
Все указанные нами мотивы отвечают общему «минорному» настроению произведения. «Москва кабацкая» пронизана ощущением неразрешимых противоречий жизни, тоской и даже надрывом. Тонкий лиризм стихотворений, обращённых к теме прошлого, светлой Рязанщине, прерывается резкими, подчас грубыми интонациями московского гуляки, прожигающего жизнь в столичных кабаках, который читает «стихи проституткам и с бандюгами жарит спирт». Двойственное настроение цикла отражает противоречивость личности лирического героя, ставшую его устойчивой характеристикой и разнообразно проявляющуюся во многих есенинских произведениях. Разлад в душе лирического субъекта вызван к жизни вечными поисками истинных ценностей, трагическим противостоянием времени, переживанием психологического кризиса. Кульминация этого разлада запечатлена в поэме «Чёрный человек», написанной С.А. Есениным на закате жизненного и творческого пути. Таким образом, уже в стихотворениях 1920-х годов одним из факторов циклообразования становится смысловая двойственность, переходящая в контраст. Именно за счёт контраста «порождаются новые смысловые комплексы, не выводимые из семантической структуры каждого отдельного текста» [1, с. 14]. Не случайно антитеза оказывается одной из композиционных и стилевых доминант «Москвы кабацкой».
Двойственность окрашивает чувства и переживания героя, проникает в глубины его сознания, вносит дисгармонию в отношения с любимой. Она присутствует и в окружающем мире:
Не гляди на её запястья И с плечей её льющийся шёлк. Я искал в этой женщине счастья, А нечаянно гибель нашёл.
(«Пой же, пой. На проклятой гитаре.», 1922) [6, т. 1, с. 132]; И уже говорю я не маме, А в чужой и хохочущий сброд: «Ничего! Я споткнулся о камень, Это к завтраму заживёт».
(«Всё живое особой метой.», 1922) [6, т. 1, с. 117].
Двойственность настроения прослеживается и в интонациях, присущих стихотворениям. Тонким лиризмом наполнены стихотворения, в которых поэт обращается к образу родного края, к образу своей возлюбленной. И совсем другие интонации звучат в стихотворениях, отражающих «кабацкую жизнь» лирического героя. Сам поэт го-
ворил о том, что использует резкие слова и выражения лишь потому, «что их употребляет вся Россия» [9, т. 2, с. 242]. С помощью подобных элементов экспрессии поэт стремится достоверно изобразить атмосферу столичных кабаков, в которых проводит время его лирический герой - человек, находящийся в тоске и смятении; человек, который не в силах выразить состояние своей души с помощью слов, входящих в состав литературного языка. Надрывные интонации поддерживаются и авторским синтаксисом (многоточия - показатели обрывистости фраз, обилие восклицательных предложений).
Настроение цикла во многом поддерживается цветописью, которой насыщены стихотворения лирического единства. Преобладание жёлтых и золотых оттенков говорит о «душевной осени» лирического героя:
Все мы, все мы в этом мире тленны, Тихо льётся с клёнов листьев медь...
(«Не жалею, не зову, не плачу.», 1921) [6, т. 1, с. 124]; Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил. Только б тонко касаться руки И волос твоих цветом в осень. («Заметался пожар голубой.», 1923) [6, т. 1, с. 142].
Двойственное состояние души, желание разобраться в самом себе, постоянный душевный поиск рождают исповедь лирического героя. Все стихотворения рассматриваемого нами цикла пронизаны обнажённой исповедальностью. Лирический герой мучительно вопрошает:
Отчего прослыл я шарлатаном? Отчего прослыл я скандалистом?
(«Я обманывать себя не стану.», 1922) [6, т. 1, с. 125].
Он кается даже в том, чего не совершал. Но в то же время признаётся в том, что не в силах изменить свою «кабацкую» жизнь. Поэт обращается в данном цикле и к вечной теме миссии поэта на земле. Именно в ней он и находит оправдание своему поведению, своим вечным «кабацким поискам»: Золотые, далёкие дали! Всё сжигает житейская мреть. И похабничал я и скандалил Для того, чтобы ярче гореть.
(«Мне осталась одна забава.», 1923) [6, т. 1, с. 140].
Лирический герой смирился со своей пропащей жизнью, с участью гуляки и хулигана, таким образом вписав себя в ряды людей, потерявших себя и смысл своей жизни:
- Я такой же, как вы, пропащий, Мне теперь не уйти назад.
(«Да! Теперь решено. Без возврата.») [6, т. 1, с. 126].
И даже теперь, когда всё «решено без возврата», лирический герой ощущает себя чуждым об-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 3, 2015
105
ществу, в котором живёт. Одной из художественных «скреп» в цикле оказывается повторяющийся эпитет «чужой, чужеродный»: «чужая женщина»: «Я целую, а губы как жесть», «чужой мир»: «.. .чужой и хохочущий сброд», «чужая жизнь»: «Наша жизнь, что былой не была». Лирический герой пытается понять причину своего отчуждения от мира и людей:
Средь людей я дружбы не имею,
Я иному покорился царству. Каждому здесь кобелю на шею Я готов отдать свой лучший галстук.
И теперь уж я болеть не стану. Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном, Оттого прослыл я скандалистом.
(«Я обманывать себя не стану.», 1922) [6, т. 1, с. 125].
Даже любимая женщина не может спасти душу лирического героя от отчаяния, поскольку она тоже «чужая». Эта идея поддерживается обилием глаголов условного наклонения в строках, где поэт говорит о возлюбленной, способной возродить его к новой, гармоничной жизни:
Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил. Только б тонко касаться руки И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошёл за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали...
(«Заметался пожар голубой.», 1923) [6, т. 1, с. 142].
Обрывистость фразы свидетельствует о том, что «чужая женщина» «чужой любовью» не способна сотворить чудо - внушить герою надежду на духовное исцеление.
Таким образом, обнаруживаются следующие приёмы циклизации, использованные автором в подциклах в рамках одного большого цикла «Москва кабацкая»: общность мотивов (мотивы поисков, бродяжничества, мотив «выпитой любви») и настроения (лирической тональности); двойственность и контраст образов, подчёркнутые антитезой; цветопись; единый лирический герой;
симметрия синтаксических конструкций; повторяющиеся эпитеты. Всё вышеперечисленное позволяет говорить о том, что «Москва кабацкая» является художественно цельным произведением: стихотворения продолжают, развивают и дополняют друг друга. С нашей точки зрения, все стихотворения, включённые Есениным в сборник «Москва кабацкая», представляют собой лирическое целое, состоящее из двух подциклов. Только рассматривая их в совокупности, мы можем говорить о том, что это тот «поэтический организм», «клеточки» которого взаимосвязаны и взаимопроникают друг в друга.
Библиографический список
1. Акопян Л.Г. Лирический цикл как тип текста // Семантические и коммуникативные категории текста: (Типология и функционирование): тезисы докладов всесоюзной научной конференции. - Ереван: Изд-во Ереванского гос. ун-та, 1990. - С. 14.
2. Бельская Л.П. Песенное слово: Поэтическое мастерство С.А. Есенина. - М.: Просвещение, 1990. - 144 с.
3. Дарвин М.Н. Проблема цикла в изучении лирики: учеб. пособие. - Кемерово: Изд-во Кемеров. гос. ун-т, 1983. - 104 с.
4. Егорова Л.П., Чекалов П.К. История русской литературы ХХ века. Советская классика. Новый взгляд: учеб. пособие. - М.; Ставрополь: Изд-во СГУ, 1998. - 302 с.
5. Лебедев Ю.В. Становление эпоса в русской литературе 1840-1860-х гг.: проблемы циклизации: дис. ... д-ра филол. наук. - Л.: Пушкинский дом, 1979. - 180 с.
6. Есенин С.А. Полн. собр. соч.: в 7 т. / подг. текста и коммент. А.А. Козловского. - М.: Наука - Голос, 1995.
7. Петрова М.А. Классические жанровые формы и их художественные модификации в лирике С.А. Есенина: автореф. дис. . канд. филол. наук. -М.: МГГУ им. М.А. Шолохова, 2013. - 23 с.
8. Прокушев Ю.Л. Сергей Есенин. Образ. Стихи. Эпоха. - М.: Советская Россия, 1989. - 343 с.
9. С.А. Есенин в воспоминаниях современников: в 2 т. - М.: Художественная литература, 1986.
106
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 3, 2015
