CC BY
58Л.Е. Гринин
МОДЕРНИЗАЦИОННЫЕ ЛОВУШКИ В МИРОВОЙ ДИНАМИКЕ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Бурные политические события в арабском мире в конце 2010 - начале 2011 г. показали, как трудно предсказать подобные социальные взрывы и одновременно как важно развивать научные средства такого прогнозирования. В настоящей статье анализируется одно из явлений, характерных для истории очень многих модернизирующихся стран, исследование которого способно помочь в прогнозировании политических рисков в развивающихся странах.
Цель настоящей статьи - показать, что: а) связь процессов выхода из мальтузианской ловушки и модернизации общества является неразрывной; в частности, стабильный выход из мальтузианской ловушки может осуществиться только в процессе или в результате модернизации общества; б) поскольку в период модернизации в обществе происходят сильные структурные изменения и возникают диспропорции, оно находится в неустойчивом положении, что ведет к опасности социально-политических кризисов; в) в процессе или в результате выхода из мальтузианской ловушки у общества резко повышается опасность попадания в ловушки нового типа - модернизационные; г) модернизационные ловушки часто имеют структурно-демографическую составляющую в связи с тем, что рост производства продуктов питания и медицинской культуры уменьшает смертность населения и увеличивает темпы роста населения, а также долю в нем представителей молодежных возрастных когорт; д) можно выделить следующие типы модернизационных ловушек: урбанистскую, марксову, молодежную. Последний тип особенно распространен в настоящее время и наиболее релевантен для прогнозирования рисков политической нестабильности в Третьем мире.
Процессы и типы модернизации.
Причины роста социального напряжения
Хотя понятие модернизации многозначно, а потому точное его определение вызывает споры [Побережников, 2006; Гринин, 2010; Травин, Маргания, 2004], тем не менее в целом смысл этого понятия более или менее очевиден. В настоящей статье модернизация рассматривается главным образом как процесс перехода того или иного общества (и Мир-системы в целом) от архаического (сверхсложного аграрно-ремесленного) общества к индустриальному (в современный период - уже к индустриально-информационному)1. Этот процесс связан с ускоренным развитием общества и обычно включает в себя в комплексе:
- развитие товарного сектора и денежного обращения;
- развитие промышленности2;
- рост урбанизации;
- развитие системы образования, рост общей и санитарно-медицинской культуры;
- существенные изменения в демографической модели развития3;
- переход к экономической модели расширенного воспроизводства, которая тесно связана с экономическими циклами развития нового типа4 и т. п.;
1 В связи с мощным влиянием мировых процессов, с одной стороны, модернизация в последние десятилетия захватила и многие развивающиеся страны, не достигшие уровня сверхсложных аграрных обществ, а с другой - из-за международного разделения труда индустриализация в них могла быть изменена или заменена иными, аналогичными экономическими процессами, а также частично процессами, характерными уже для постиндустриальных обществ.
2 Следует иметь в виду, что первый этап промышленной революции начался в некоторых странах Европы в последней трети XV - XVI в. Промышленный же переворот XVIII-XIX вв. необходимо рассматривать как второй этап промышленной революции [см.: Гринин, 2006]. Очевидно, что модернизация (особенно направленная на военное усиление) может происходить и до индустриализации, т.е. до промышленного переворота (такова была, например, модернизация эпохи Петра I). Тем не менее и такая модернизация связана с развитием промышленности (мануфактурной). Но в настоящей статье мы рассматриваем случай модернизации до промышленного переворота только в отношении стран, начавших ее сравнительно самостоятельно.
3 Достаточно типичным для этого процесса является первая фаза так называемого демографического перехода, которую также иногда называют демографической революцией (быстрый, иногда взрывной рост населения, который связан с уменьшением смертности при одновременном сохранении на какое-то, достаточно длительное, время высокой рождаемости). Вторая фаза демографического перехода характеризуется падением рождаемости до низких, иногда нулевых или даже отрицательных значений естественного прироста населения [см.: Акаев, Садовничий, 2010; Коротаев, Малков, Халтурина, 2005; Коротаев, Малков, Халтурина, 2007; Коротаев, Халтурина, 2009; Гринин, Коротаев, Социальная макроэволюция, 2009].
4 Об этой связи и о цикличности экономики [см.: Гринин, Коротаев, 2009].
- модернизация очень часто связана с еще одним важным аспектом, который, однако, редко упоминается и недостаточно исследуется: с выходом из мальтузианской ловушки, о котором подробнее сказано ниже в данной статье;
- кроме того, модернизация в конечном итоге требует очень существенных политико-правовых и политико-социальных изменений, которым, однако, политическая элита очень часто сопротивляется. И это является одной из важнейших причин модернизационных кризисов (см. ниже).
Процессы модернизации охватывают достаточно длительную эпоху и в каждом обществе имеют свои значительные особенности [Бергер, 1994]; тем не менее можно выделить несколько типов модернизации: естественно-историческая, догоняющая, насильственная1.
Модернизация может идти естественно-историческим путем, но только в обществах, которые первыми в истории осуществляют эти процессы. В этом случае процессы модернизации растягиваются во времени. Однако в подобных обществах-первопроходцах отсутствует необходимый исторический опыт решения новых проблем (данный опыт как раз и накапливается за счет их проб и ошибок). Вот почему даже в ситуациях не сжатого во времени развития еще до начала промышленного переворота сильное изменение структуры общества, в частности рост урбанизации и грамотности, может вести к сильным напряжениям и социальным конфликтам. Именно в таких обществах происходили так называемые ранние буржуазные революции. Ниже такой тип модернизационной ловушки обозначен как урбанистский.
Но гораздо чаще модернизация общества связывается с догоняющим развитием, ускоренной индустриализацией или ускоренным втягиванием в международное разделение труда. При этом происходит заимствование многих уже готовых технологий в производстве и социальной сфере. В этих случаях процессы изменений, с одной стороны, ускоряются, а с другой - многие необходимые изменения не осуществляются. В результате в обществе возникают сильные диспропорции, так как модернизация захватывает прежде всего технологию и экономику, но привилегии, система распределения, архаичная политическая и социальная структура могут меняться гораздо медленнее.
Иногда случается и насильственная (навязанная извне) модернизация либо, чаще, таким образом совершаются отдельные ее этапы. Примерами могут служить Египет в период английской оккупации, Япония при американской оккупации (после 1945 г.), Индия в поздний период английского господства и др. Для целей настоящей статьи полезно отметить, что при насильственной модернизации общество нередко оказывается менее подверженным опасности социального взрыва либо возрастает возмож-
1 Типологию моделей развития [см.: Гринин, 2006; Гринин, Проблемы анализа движущихся сил, 2007; Гринин, Коротаев, Социальная макроэволюция, 2009].
ность минимизации социальных потерь. Это объясняется, во-первых, тем, что иноземные реформаторы зачастую имеют гораздо лучшее представление о закономерностях социального развития, а во-вторых, тем, что социальному недовольству определенных слоев в процессе изменений противостоят не колеблющиеся верхи, а уверенные в себе внешние силы. Данный вывод имеет вполне конкретное значение в отношении некоторых находящихся в процессе выхода из мальтузианской ловушки развивающихся стран, для которых определенный внешний контроль со стороны международных органов мог бы быть благотворным в плане менее болезненного и более безопасного выхода из данной ловушки.
Отмечено, что процессы модернизации обычно идут сложно и достаточно часто сопровождаются потрясениями и революциями1. Причины и механизмы возрастания такой напряженности заключаются в сложных структурных перестройках, связанных с крупными качественными и количественными изменениями, которые происходят в исторически короткие сроки. В частности, на изменение пропорций в модернизирующемся обществе сильно влияет рост населения, темпы которого возрастают в разы, а иногда и на порядок, при этом одновременно сильно меняется соотношение сельского и городского населения2.
Одной из причин, создающих реальные механизмы возрастания напряженности в условиях модернизации, является расширенное промышленное производство, которое ведет к цикличности развития экономики3. Цикличность и формирует один из главных механизмов возникновения социальной нестабильности в модернизирующемся обществе. Механизм этот следующий. Экономический среднесрочный цикл характерен в своем классическом виде сначала быстрым и достаточно мощным подъемом, который связан с напряжением всех ресурсов общества и ростом цен. На практике это, в частности, означает, что в периоды подъема экономика остро нуждается в рабочей силе, численность рабочих и заработная плата растут, а с ними растут и ожидания. Но затем мощный подъем сменяется острым кризисом и спадом. Соответственно положение наемных работников ухудшается. Однако в быстро модернизирующихся обществах, где
1 Обзор анализа взглядов на революции [см.: Гринин, Коротаев, Малков, Русские революции, 2010].
2 Но также влияют, иногда не менее сильно, следующие факторы: рост объемов прибавочного продукта, изменение структуры производства и потребления, социальной структуры, рост монетизации, грамотности, мобильности, политической свободы и т.п. О механизмах возникновения напряженности в модернизирующихся обществах [см.: Коротаев, Ловушка на выходе из ловушки. Логические и математические модели, 2010; Гринин, Мальтузианско-марксова «ловушка», 2010; Гринин, Коротаев, Урбанизация и политическая нестабильность, 2009; Гринин, Коротаев, Малков, История, Математика, 2010].
3 Различаются среднесрочные жюгляровские циклы (7-11 лет) и более длительные циклы Кузнеца (15-25 лет) и Кондратьева (50-60 лет) [см.: Гринин, Коротаев, Глобальный кризис в ретроспективе, 2009].
довольно много природных и демографических ресурсов, экономические кризисы в отдельных среднесрочных циклах могут проходить сравнительно мягко, а затем развитие вновь характеризуется сильным экономическим подъемом. Это ведет к тому, что фактически с небольшими перерывами энергичный экономический рост может длиться довольно долго, иногда два-три и даже более десятилетий подряд (так было, например, в России в 1870-1880-е, и особенно в 1890-е годы; похожие процессы шли и в Японии с 1890-х годов вплоть до 1930 г.)1 В результате формируется определенный стереотип ожиданий и/или убежденность, что борьбой можно и необходимо добиваться улучшения условий. Но раньше или позже один из циклических кризисов оказывается столь сильным, что напряжение в обществе становится опасным. При сочетании с другими социальными и политическими напряжениями и кризисами (аграрным перенаселением, неурожаями, национальными движениями, внешнеполитическими поражениями и т.п.) это вполне может перерасти в революцию2. Но даже и сам по себе сильный экономический кризис в условиях уже сложившихся революционных настроений может вызвать опасную нестабильность (а иногда даже не слишком сильный кризис, что мы наблюдаем сегодня в арабском мире).
Отметим и такой момент. Чаще всего модернизирующиеся общества - это общества авторитарные (либо недемократические, либо недостаточно демократические, в которых не сложились устойчивые демократические институты). Авторитарные общества - общества с жесткой конструкцией. Поэтому они и подвержены революционной ломке, тогда как по-настоящему демократические общества, в которых выход социального недовольства может канализироваться в законные формы, революций не знают. Так, в 1848 г. в Европе и Англии был подъем социальной активности. Но в Англии дело обошлось мирными формами (чартизм), а в Европе произошли революции. На наш взгляд, наибольшую опасность для социальных потрясений представляют ситуации, когда происходит частичная (но неинституционализированная) демократизация, при которой начинается «перетягивание каната» между авторитарными и радикальными силами; а также ситуация, когда влиятельные радикальные силы, по природе своей и убеждениям недемократические, используют демократические свободы и выборы для захвата власти.
1 В целом это также соответствует длительности повышательной фазы Кондратьевского цикла (25-30 лет) [см.: Гринин, Коротаев, Глобальный кризис в ретроспективе, 2009].
2 Например, революции 1848 г. в Европе хотя были вызваны многими причинами, вовсе не случайно произошли после сильных неурожаев и голода 1845-1846 гг. и экономического кризиса 1847 г.
Мальтузианская ловушка и выход из нее в условиях модернизации
Аграрное общество и мальтузианская ловушка. Под мальтузианской ловушкой понимается типичная для доиндустриальных обществ ситуация, когда рост общественного производства (в результате того, что он сопровождается обгоняющим демографическим ростом) не сопровождается в долгосрочной перспективе ростом производства ВВП на душу населения и улучшением условий существования подавляющего большинства населения, остающегося на уровне, близком к уровню голодного выживания1 .
Иными словами, мальтузианская ловушка предполагает ситуацию, когда общество не может технологически разрешить проблему повышения продуктивности сельского хозяйства так, чтобы она росла быстрее численности населения; при этом не имеется устойчивой системы такого международного разделения труда, при котором ряд государств мог бы сосредоточиться на производстве промышленной продукции, обеспечить этим более быстрый рост ВВП по сравнению с ростом численности населения, ввозя недостающее продовольствие.
В доиндустриальный период даже сверхсложные аграрные общества, как правило, не могли преодолеть ограничений, поставленных демографической емкостью среды. Но в тех случаях, когда высокий уровень развития государства позволял сохранять внутренний мир в течение целого ряда поколений, а государство или иные институты общества стимулировали развитие технологии, численность населения достигала очень высоких для данной эпохи значений2. Однако в итоге система оказывалась в весьма неустойчивом положении. При ослаблении государственного строя, обострении социальной борьбы, внешнем поражении или неоднократных неурожаях возникали кризисы, которые могли перерасти в социально-демографическую катастрофу. В результате голод, эпидемии и войны приводили к сильному падению численности населения. Таким образом, попытки сверхсложных доиндустриальных обществ преодолеть указанные ограничения приводили к попаданию этих обществ в мальтузианскую ловушку: стимулированный определенными условиями рост чис-
1 См.: Artzrouni, Komlos, 1985; Steinmann, Komlos, 1998; Komlos, Artzrouni, 1990; Steinmann, Prskawetz, Feichtinger, 1998; Wood, 1998; Kögel, Prskawetz, 2001; Гринин, Коротаев, Социальная макроэволюция, 2009; Гринин, Коротаев, Малков, 2008; Гринин, Некоторые возможные направления развития теории, 2009.
2 Мы говорим здесь именно о сверхсложных аграрных обществах (политически оформленных типом развитого государства [см.: Гринин, Государство и исторический процесс, 2010]) потому, что сложные аграрные общества - по многим причинам, в т.ч. из-за слабости государственного устройства и раздробленности, которая вызывала постоянные войны, - часто были не в состоянии даже подойти к рубежу, за которым создавалась опасность возникновения демографических коллапсов из-за реального перенаселения [см.: Гринин, Некоторые размышления по поводу природы законов, 2007].
ленности населения в итоге вел к тому, что государство на каком-то этапе оказывалось уже неспособным обеспечить ни адекватный рост производства, ни поддержание необходимых социальных условий для этого. При этом чем больших успехов достигало общество в обеспечении условий для роста численности населения, тем сильнее могло быть его уменьшение в результате социально-демографической катастрофы. Тем не менее постепенно потолок емкости среды за счет технологических и социальных инноваций поднимался.
Повторяющиеся демографические циклы длительностью 100-200300 лет каждый, завершающиеся социально-демографическими коллапсами, наиболее характерны для истории Китая. Но, как было показано С.А. Нефедовым, П.В. Турчиным, А.В. Коротаевым и др. [Нефедов 1999; Нефедов, 2007; Нефедов, 2008; Турчин, 2007; Коротаев, Малков, Халтурина, 2005; Коротаев, 2006; Коротаев, Халтурина, Божевольнов, 2010; Кого1ауеу, Ма1коу, КЪаИюигта, 2006; ТигсЫп, Кого1ауеу, 2006; ТигеЫп, Nefedov, 2009], социально-демографические циклы в той или иной мере были присущи истории и других сверхсложных аграрных обществ.
Выход из мальтузианской ловушки: условия и длительность. Достаточно очевидно, что выход из мальтузианской ловушки может состояться только в случае, когда темпы роста производства продуктов питания либо темпы роста ВВП устойчиво превышают темпы роста населения (в последнем случае нужна стабильная возможность ввозить продовольствие).
Такое общее условие предполагает, что экономика позволяет стабильно реализовывать излишки продовольствия из мест, где производится его избыток, в места, где имеется его нехватка. Следовательно, для того чтобы начался процесс выхода из мальтузианской ловушки (а он, как мы показывали, в некоторых странах обозначился еще до промышленного переворота), необходим рост товарности и монетизации общества, а также достаточно высокие цены на сельскохозяйственную продукцию, которые бы стимулировали рост инвестиций в ее производство [см.: Гринин, Коротаев, Малков, 2008; Гринин, Некоторые возможные направления развития теории, 2009].
Такие условия, как мы показывали ранее, первоначально сложились в странах Северо-Западной Европы, особенно в Англии и Голландии во второй половине XVI в., где имели место: а) возникновение капиталистической фермерской системы; б) формирование модели постоянного расширенного товарного производства на основе рационализации хозяйства и максимизации прибыли.
Выход из мальтузианской ловушки для отдельной страны даже в условиях уже имеющихся хозяйственных и социальных технологий бывает небыстрым (занимая порой многие десятки лет), хотя иногда может произойти и быстрее (за два-три десятка лет). Но в целом в рамках истории Мир-системы первичный выход занял длительную эпоху, растянувшись во
времени на три века (со второй половины XVI до середины XIX в., по крайней мере до отмены хлебных законов в Англии в 1847 г.).
Фактически реальный выход из мальтузианской ловушки может произойти только в условиях индустриальной модернизации (роста фабричной промышленности, урбанизации, образования, развития средств коммуникации, товарности). Неудивительно, что некоторые человеческие общества, особенно в Тропической Африке, не вполне вышли из нее даже к настоящему времени [см.: Коротаев, К прогнозированию рисков политической нестабильности, 2010; Коротаев, Ловушка на выходе из ловушки. Логические и математические модели, 2010; Коротаев, Ловушка на выходе из ловушки? О некоторых особенностях политико-демографической динамики модернизирующихся систем, 2010]. Окончательный же и прочный выход из мальтузианской ловушки происходит только в условиях развито -го международного разделения труда, когда те или иные общества вполне могли специализироваться на производстве непищевой продукции, восполняя импортом недостающий объем продовольствия, что и произошло во второй половине XIX в.1 Начавшийся - впервые в мире - в 18701890-е годы мировой аграрный кризис, выразившийся в длительном падении или стагнации цен, ярко демонстрировал изменение ситуации в Мир-системе [см.: Гринин, Коротаев, Малков, 2010].
Выход из мальтузианской ловушки: повышенный риск для общества. Выход из мальтузианской ловушки является важным рубежом для общества. Он влечет за собой большие качественные и количественные изменения в демографической ситуации (быстрый рост численности населения за счет сокращения смертности и стремительный рост урбанизации), а также в общем уровне развития, производстве, потреблении и потенциях. Выход из мальтузианской ловушки реально означает, что общество в целом (в среднем) начинает жить лучше. Однако в процессе изменений возникают следующие диспропорции: 1) неравномерное распределение доходов между отдельными социальными группами и местностями (причем в некоторых слоях, группах или местностях может быть реальное недопотребление); 2) неравномерное распределение ресурсов и населения в рамках общества (например, в среднем сельскохозяйственной земли может хватать, но в отдельных местностях из-за быстрого
1 Пример общества, в котором в обстановке почти полной изоляции прослеживается тенденция на формирование условий к выходу из мальтузианской ловушки за счет внутрирайонной специализации, товаризации, монетизации хозяйства и прочих процессов, представляет собой Япония периода сегуната Токугавы в XVIII - первой половине XIX в. [см.: Макаренко, 1986, с. 80-111). Однако в условиях отсутствия внешнего рынка внутрирайонной специализации оказывалось недостаточно, поэтому в случае сильных неурожаев наиболее продвинутые в промышленном и торговом отношении территории могли страдать сильнее из-за фактической невозможности купить продукты питания, как это случилось, например, с развитым княжеством Мариока в 1756, 1783 и 1832-1838 гг. [см.: Макаренко, 1986, с. 92-94].
роста населения малоземелье и аграрное перенаселение могут быть очень острыми); 3) диспропорции в возрастной структуре населения (см. ниже); 4) деструктивное давление устаревших, но влиятельных институтов (вроде русской общины), идеологий и т.п. на рост и структуру населения, отношение к власти и т.п.; 5) неадекватная реакция власти на рост объемов ресурсов, в частности увлечение внешнеполитическими авантюрами; 6) рост грамотности и уровня образования создает влиятельный слой интеллигенции, которая пытается идеологически воздействовать на все общество; 7) ускоренный рост ожиданий со стороны различных слоев населения, который часто не оправдывается в желаемой мере.
Таким образом, быстрые нерегулируемые изменения и усиливающиеся структурные диспропорции могут завести общество в новую - мо-дернизационную - ловушку, что, как уже было сказано, часто ведет к революциям и другим политическим потрясениям. Тем не менее в некоторых случаях быстрая модернизация может сопровождаться быстрым ростом численности населения, но не вести к революциям благодаря более удачной внутренней и внешней политике государства (примером чему служит Япония после реставрации Мэйдзи или Египет в последней трети XIX -первой половине XX в.1).
Демографические составляющие модернизационных кризисов.
Сравнение мальтузианской и постмальтузианской (модернизационной) ловушек
Поскольку в процессе модернизации часто происходит ускорение роста численности населения, социальные кризисы этой стадии имеют более или менее сильную структурно-демографическую составляющую. Однако необходимо четко различать две в чем-то похожие, но качественно различные модели, связанные с демографическим давлением. Первая (ха-
1 Немного подробнее остановимся на примере Египта XIX - начала XX в. Население Египта за 100 с небольшим лет (с 1800 по 1907 г.) увеличилось почти в 3 раза (с 3,5-
4 млн. до 11 млн. человек) и продолжало расти [Panzac,1987; McCarthy, 1976]. В конце XIX - начале XX в. в Египте уже остро ощущалось перенаселение. Быстрый рост численности населения привел также к росту малоземелья и массовому обезземеливанию крестьянства [см.: Фридман, 1973]. И так же, как в России и ряде других стран, в Египте в течение всего этого времени шла мощнейшая модернизация экономики и государства. Но в отличие от России там не было социальной революции и не произошло никакой катастрофы (была борьба за независимость от английской оккупации, вылившаяся в бурные, но не кровавые события 1919 г.). История Египта второй половины XIX - начала XX в. не связана ни с голодовками, ни с эпидемиями, ни с сильным уменьшением численности населения. Благополучное развитие Египта частично было обусловлено насильственной модернизацией в результате английской оккупации (после 1882 г.), которая создала более эффективную политическую систему и уделяла больше внимания экономическому развитию, чем власть в России. Кроме того, в Египте модернизация затронула прежде всего сельское хозяйство, а промышленность развивалась слабо.
рактерна для доиндустриальных обществ) - когда общество не в состоянии технологически разрешить мальтузианскую проблему; вторая (характерна для модернизирующихся обществ) - когда технологически она решаема, но в процессе ее разрешения возникают сильные социально-экономические диспропорции. Между моделями мальтузианской и модер-низационной (постмальтузианской) ловушек, несомненно, имеется как сходство (в обоих случаях налицо быстрый рост населения, что создает сильное демографическое давление и как следствие структурные напряжения), так и существенное различие (в первом случае сельское хозяйство остается основным сектором, во втором - его роль постепенно уменьшается, а избыточное население может быть поглощено промышленностью и сектором производства услуг).
Важно отметить, что модернизационные ловушки все же не всегда связаны с проблемами мощного демографического давления и быстрым ростом населения. В этом плане интересен пример Франции в XIX в., где население росло сравнительно медленно: за 100 лет увеличилось всего примерно в полтора раза - с 26,9 млн. до 40,7 млн. человек [Armengaud, 1976, p. 29]. Но это не помешало тому, что во Франции в течение XIX в. произошло несколько революций. Демографическое давление может иметь место, но смягчаться за счет эмиграции (в частности, Скандинавские страны или Италия) и даже прямой смертности от голода, примером чему служит Ирландия, население которой за XIX в. даже уменьшилось с 5 млн. до 4,4 млн. человек [ibid.].
В некоторых случаях модернизация может проходить и в условиях реальной недонаселенности, особенно это касается колонизируемых стран. Примерами являются США, Канада, Австралия, ряд стран Латинской Америки, в частности Аргентина. Но при этом в демократических странах революционные изменения гораздо менее вероятны, чем в недемократических или формально демократических. Поэтому в США вспыхнула гражданская война (но именно как результат социальной недемократичности Юга, его жесткой конструкции), а в Латинской Америке перевороты и революции были частым явлением. В Канаде же не было никаких серьезных социально-политических потрясений.
Типы модернизационных ловушек
Поскольку выход из мальтузианской ловушки в мир-системном ядре занял в целом более трех веков (со второй половины XVI по XIX в. включительно), то неудивительно, что мы видим эволюцию самой ловушки. Основные типы модернизационных ловушек в процессе выхода из мальтузианской ловушки представлены на рис. 1.
Рис. 1.
Основные типы модернизационных ловушек
Урбанистская ловушка. Сначала мальтузианская ловушка может эволюционировать в то, что возможно назвать урбанистской ловушкой. Речь прежде всего идет уже о предындустриальных обществах с высоким уровнем урбанизации и сложившейся буржуазией. В таких обществах еще нет машинной промышленности, но уже существуют различные формы раннекапиталистических торговых и промышленных предприятий1 . Но главное - уровень урбанизации приблизился к определенному порогу, за которым совершенно необходимы существенные преобразования общества. В то же время политическая элита не осознает этого, а часть горожан, буржуазия и интеллигенция выступают как передовой отряд общественной оппозиции. Наши исследования показывают, что у модернизирующихся обществ наибольшая напряженность возникает при уровне урбанизации от 10 до 20-30% [см.: Гринин, Некоторые возможные направления развития теории, 2009; Гринин, Коротаев, Урбанизация и политическая нестабильность, 2009].
Англия перед революцией 1640 г. представляла собой один из первых таких примеров, другим примером является Франция кануна Великой французской революции. Но в Англии в отличие от Франции были достигнуты большие успехи собственно в сельском хозяйстве, что, возможно,
1 То есть в этих обществах уже прошел первый этап промышленной революции.
было одной из причин относительной инертности крестьянства в период революции. Главное отличие политических кризисов и политических выступлений против власти в условиях урбанистской ловушки (по сравнению с восстаниями в позднеаграрных сословных обществах) заключается в следующем: имеется стремление превратить выступление в общенациональное, придать ему ярко выраженный идеологический характер и - особенно наглядное отличие - изменить существующий строй, создав новый общенациональный орган власти. При этом ядром, первичной силой такого движения выступают высшие городские слои, включая, конечно, контрэлиту и часть элиты, отстраненной от власти1. Но все эти слои сплачивает новая идеология. Другими словами, урбанистская ловушка означает переход от городских восстаний и крестьянских войн к социальным революциям.
Марксова ловушка. В период до начала промышленного переворота и в самые первые его этапы происходит переход от мальтузианской ловушки к марксовой. Переходный тип можно называть мальтузианско-марксовой ловушкой2. Но по мере хода капиталистической индустриализации и нарастания классовой борьбы мальтузианско-марксова ловушка превращалась в типично марксову ловушку [см.: Гринин, Мальтузианско-марксова «ловушка», 2010]. Ее мальтузианская составляющая обеспечивает относительно дешевую рабочую силу, а марксова составляющая связана с высоким уровнем эксплуатации. С одной стороны, в индустриализирующихся обществах имеется очень значительное относительно избыточное аграрное население, что создает сильное демографическое давление3. Но с другой -как уже сказано, в отличие от мальтузианской ловушки проблема перенаселения является не фатальной, а главным образом социальной, поскольку: а) рост ВВП на душу населения обгоняет рост численности населения; б) рост товарности в целом обгоняет рост численности населения, в результате чего урбанизация растет более быстрыми темпами, чем население в целом, а усилия и капиталы направляются в наиболее доходные отрасли, что ведет к новому росту ВВП; в) уровень жизни все большего числа людей зависит не от количества земли, а от его денежных доходов, что позволяет усилить процессы социальной мобильности, диверсификации занятий населения, его вовлечения в более активную жизнь; в целом поднимается уровень жизни.
Таким образом, структурно-демографическая составляющая здесь выступает уже не в прямом мальтузианском отношении как ситуация буквального физиологического голодания и балансирования на уровне голод-
1 По поводу социального состава революционно настроенных масс см., например: [Сорокин, 1992, с. 286].
2 Именно в таком смысле мы и вводили с коллегами данный термин [см.: Гринин, Коротаев, Малков, 2008, с. 81; Гринин, Мальтузианско-марксова «ловушка», 2010].
3 Оно может усугубляться особенностями системы крестьянского хозяйствования, с одной стороны, провоцирующими и без того высокий рост рождаемости и усиление малоземелья (и соответственно высокую арендную и низкую заработную плату), а с другой -препятствующими инновациям.
ной нормы (что и вообще в истории встречается не столь часто, как может представляться), а как поставщик социально взрывоопасного материала в виде недовольных масс пролетариата и горожан1. Предприниматели черпают рабочую силу из кажущегося бездонным резерва рабочих рук, а демографическое давление постоянно выбрасывает в города и на промыслы все новых работников.
Но напомним, что, как сказано выше, попадание в марксову ловушку возможно и без сильного демографического давления (Франция XIX в.).
Марксова составляющая связана с диспропорцией в распределении выгод от быстрого экономического роста и с отсутствием социального законодательства, что делает работников порой беспомощными, а эксплуатацию - нередко варварской2. Словом, быстрая динамика развития экономики и изменений в социальной жизни требует существенных трансформаций в политическом строе, правовой системе и прочем, а поскольку эти изменения могут существенно запаздывать, возникают диспропорции, которые выступают как наиболее общая причина революции.
Более конкретным механизмом является то, что, поскольку большинство вновь прибывших работников не обладают квалификацией, возникает диспропорция между спросом на квалифицированную рабочую силу и чрезмерным предложением неквалифицированной рабочей силы, и как следствие - большой разрыв в доходах рабочих разных групп. В период экономического подъема хозяева часто готовы идти на повышение зарплаты, однако в ситуации экономических кризисов потребность в рабочих, особенно малоквалифицированных, сильно уменьшается, и опасность социального взрыва нарастает. Усиливать проблему могут временные (но трагические) эпизоды недородов и даже голода.
Марксова ловушка могла быть преодолена в результате: а) социального реформирования; б) завершения индустриализации; в) завершения демографической революции (сокращения рождаемости); г) процессов демократизации (но с учетом опасности, о которой сказано выше); д) для таких стран, какой была дореволюционная Россия, важным моментом выступает развитие института частной собственности на землю, которая способствует более интенсивному использованию земли и большей товарности.
Молодежная ловушка всегда связана с социально-демографическими факторами и всегда является результатом модернизации. В результате модернизации рост производства пищи и медицинской культуры уменьшает смертность населения и резко увеличивает долю в нем молодых воз-
1 Сказанное подтверждается и давно замеченным отличием в степени революционности жителей городов и деревень [см.: Сорокин, 1992, с. 287; Гринин, Мальтузианско-марксова «ловушка», 2010].
2 Это полуэкономический тип отчуждения, отличающийся как от внеэкономического, типичного для аграрных обществ, так и от экономического, характерного для позднего капитализма и постиндустриального общества [Гринин, 2006].
растов (15-24 лет), т.е. возникает так называемый молодежный бугор1. Такое изменение пропорции в условиях модернизации создает условия для социально-политической нестабильности. По словам Дж. Голдстоуна, большинство революций ХХ в. в развивающихся странах произошли там, где наблюдались особо значительные «молодежные бугры» [ОоЫ81;опе, 1991; ОоЫ81опе, 2002, р. 11-12].
Таким образом, именно молодежь (особенно на современном этапе) играет ключевую роль в процессе возникновения длительного периода нестабильности в обществе в процессе модернизации и выхода из мальтузианской ловушки. Вот почему мною было предложено назвать такой тип модернизационной ловушки молодежной. Механизм попадания в молодежную ловушку в процессе и/или в результате выхода из мальтузианской ловушки был открыт и описан А.В. Коротаевым2.
Молодежная ловушка характерна для первого этапа демографического перехода (в том числе она может сработать на его завершающемся отрезке или начале второго его этапа). Она возникает за счет сильного снижения младенческой и детской смертности при сохранении высокой рождаемости [см.: Коротаев, Ловушка на выходе из ловушки. Логические и математические модели, 2010]. Результаты того, что в предшествующий период за счет уменьшения детской смертности число выживших детей увеличилось в несколько раз, через 15-25 лет скажутся в сильно повышенной доле молодых возрастов в составе населения. В итоге поколение взрослых детей оказывается значительно многочисленнее поколения их родителей3. Действие данной ловушки при этом усиливается процессами быстрой урбанизации [см.: Гринин, Коротаев, Малков, История, Математика и некоторые итоги дискуссии, 2010; Гринин, Коротаев, Урбанизация и политическая нестабильность, 2009]. «Молодежные бугры» в прошлые столетия наблюдались в истории многих модернизирующихся стран. Од-
1 Который наглядно виден на диаграммах, показывающих долю молодежи в общем составе населения [см.: Коротаев, К прогнозированию рисков политической нестабильности, 2010; Коротаев, Ловушка на выходе из ловушки. Логические и математические модели, 2010; ОоМ81опе, 1991; воШопе, 2002].
2 [См.: Гринин, Коротаев, Малков, Русские революции, 2010; Проекты и риски будущего, 2010, гл. 2, 6, 18]. Но А.В. Коротаев обозначает ее как ловушку на выходе из ловушки. Однако такое название, по сути, является общим для обозначения ловушек нескольких типов, между тем как продуктивнее выделить тип молодежной ловушки из всей совокупности модернизационных ловушек (которые, как наглядно видно из рис. 1, все выглядят как «ловушки на выходе из ловушки»).
3 К этому времени рождаемость уже может существенно снизиться (начнется второй этап демографического перехода), но давление «молодежного бугра» от этого не исчезнет, хотя ситуация, в которой сами молодые люди будут иметь намного меньше детей, чем их родители, при прочих равных условиях существенно уменьшает их материальные трудности. Таким образом, наибольшее давление «молодежного бугра» в такой ситуации будет иметь место именно в период, пока большая часть подросшей молодежи не обзаведется семьями.
нако в современную эпоху в связи с большими успехами медицины младенческая и детская смертность упала до невиданно низкого уровня; вместе с тем в ряде современных развивающихся стран уровень потребления стал существенно выше, чем был в предшествующие периоды даже в среднеразвитых странах. Поэтому и доля молодежи (а соответственно и размер «молодежного бугра») сегодня при прочих равных условиях выше, чем в прежние эпохи. Соответственно и опасность попадания в молодежную ловушку в современный период для ряда развивающихся стран в чем-то даже возросла по сравнению с предшествующим периодом1. Сегодня политологи нередко говорят о странах с молодежной возрастной структурой населения («молодежным бугром») как о «дуге нестабильности», простирающейся от региона Анд в Латинской Америке до районов Африки (особенно южнее Сахары), Ближнего Востока и северных регионов Южной Азии [Национальный разведывательный совет США, 2009, с. 59]. И такой прогноз, к сожалению, подтвердился в отношении Туниса, Ливии, Египта, Сирии, Йемена и др. арабских стран в последние месяцы.
Рентная составляющая модернизационных кризисов может иметь значение в случае, если какие-то природные ресурсы обеспечивают обществу возможность без особого труда длительное время получать высокие доходы, а правительству - возможность и решать социальные проблемы, и финансировать инвестиции в экономическое развитие. Естественно, что уровень ожиданий в обществе сильно повышается. И если затем доходы общества (и соответственно правительства) неожиданно снижаются в результате падения цен или иных причин, то создается ситуация обманутых ожиданий. Возникают экономические трудности (рост цен на продукты питания, безработица и т.п.), нестабильность и вероятность сильных социальных волнений, особенно опасная при наличии «молодежного бугра». В этом смысле механизм срабатывания молодежной ловушки различается в более бедных странах и в странах, имеющих доходы от природной ренты. В обществах с рентой, с одной стороны, за счет дополнительных доходов при прочих равных условиях темп модернизации, уровень потребления и особенно уровень ожиданий молодежи может быть существенно выше, чем в бедных (без ренты) странах. Но соответственно и резкое падение доходов от ренты может создать более сильную (и более быструю) кризисную ситуацию. При этом молодежь, которая может пострадать особенно сильно (или воспринимать свое положение особенно болезненно), оказывается ударной силой социальной нестабильности.
Яркий пример такой «молодежно-рентной» ловушки представляет собой Алжир2. В настоящей статье имеется возможность лишь напомнить, что
1 Но одновременно за счет большего исторического опыта и помощи международного сообщества эта опасность также уменьшается.
2 Процесс подпадания алжирского общества в ловушку подробно описан в статье [Коротаев, Ловушка на выходе из ловушки. Логические и математические модели, 2010;
в течение 1970-х годов в связи с многократным ростом цен на нефть алжирское государство прочно «село» на «нефтяную иглу». Как указывает Ж. Кепель, углеводородное сырье составляло 95% выручки от всего экспорта и обеспечивало 60% бюджетных поступлений, в итоге алжирское государство представляло собой своего рода народную нефтедемократию, поскольку доходы от нефти позволяли монополизировавшему их режиму покупать социальный мир [Кепель, 2004, с. 164-166]. Однако начиная с 1980 г. цены на нефть стали снижаться. В 1982-1986 гг. произошло двух- или более кратное падение цен на нефть (см. рис. 2)1. В итоге в октябре 1988 г. в результате роста цен на продукты первой необходимости и безработицы в Алжире вспыхнули народные волнения, в ходе которых бедная алжирская молодежь уничтожала символы государственной власти, громила общественные организации и службы, шикарные автомобили и великолепные магазины [Кепель, 2004, с. 164-166]. Таким образом, социальная нестабильность оказывается наглядно связанной с кривой цены на нефть2.
Годы
Рис. 2.
Динамика мировых цен на нефть (в долл. за баррель), 1978-1992 гг.
Источник: [Брагинский, 2008, с. 28] (со ссылкой на: British Petroleum statistical review of World energy. - L.: British Petroleum, 1971-2008).
также Гринин, Коротаев, Малков. История, Математика и некоторые итоги дискуссии, 2010].
1 По данным Ж. Кепеля, цена упала с 34 до 8 долл. за баррель, по другим данным - с 33,7 до 15,1 долл. за баррель ([см.: Брагинский, 2008, с. 28]; см. также рис. 2). Но надо учитывать, что в течение одного и того же года цена могла существенно колебаться.
2 Существенный рост цен на продукты первой необходимости стал важнейшей причиной роста социального недовольства в арабских странах в последнее время.
В конечном счете социальная нестабильность в Алжире вылилась в 10-летнюю гражданскую войну. При этом затухание гражданской войны в 2000 г. и ее окончание в 2002-м совпало с периодом нового роста цен на нефть (см. рис. 3).
70 и 6050« 40® 3020100
1993 1994 1995 1996 1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006
Годы
Рис. 3.
Динамика мировых цен на нефть (в долл. за баррель), 1993-2006 гг.
Источник: [Брагинский, 2008, с. 28] (со ссылкой на: British Petroleum statistical review of World energy. - L.: British Petroleum, 1971-2008).
Заключение
Процессы модернизации и выход из мальтузианской ловушки создают повышенную опасность социальных потрясений, включая революции и гражданские войны. Возникновение такой ситуации нестабильности было названо нами модернизационной ловушкой. Общая причина попадания в такие ловушки связана с ускоренным развитием общества, быстрым ростом населения и производства, изменением социально-демографической структуры, а также идеологии. Все это создает сильные диспропорции, разного рода напряжения и повышенный уровень ожиданий в обществе. Механизмы срабатывания модернизационной ловушки могут быть разными, но все они связаны с возникновением того или иного кризиса именно в условиях предшествующего ему более или менее длительного подъема и роста. Важно, что демографическая составляющая является в большинстве случаев одной из главных, а иногда и ведущей причиной попадания в модернизационную ловушку. В то же время необходимо отличать модер-низационную ловушку с сильной структурно-демографической компонен-
той от мальтузианской ловушки, характерной для сверхсложных аграрных обществ.
Существуют различные модели модернизационных ловушек: урбанистская, марксова, молодежная (однако в каждой из них присутствуют разные составляющие, т.е. в реальности совершенно чистые типы не наблюдаются). Как показано в нашей статье [Коротаев, Ловушка на выходе из ловушки. Логические и математические модели, 2010], в современных условиях для многих развивающихся стран велика опасность сочетания молодежной и урбанистской ловушек, что может быть использовано для прогнозирования рисков политической нестабильности в этих странах, а также для разработки рекомендаций по их предотвращению [см.: Коротаев, К прогнозированию рисков политической нестабильности, 2010].
В заключение следует добавить: современные события показали, что даже миновав в прошлом одну модернизационную ловушку, общество может попасть в следующую, как это, к сожалению, произошло недавно с Египтом, где, несмотря на значительные усилия, революции избежать все же не удалось. Правда, события в Египте - и не случайно, а благодаря большому историческому опыту этого государства и народа - не приняли столь драматического характера, как в Ливии.
Литература
Проекты и риски будущего. Концепции, модели, инструменты, прогнозы / Под ред. А.А. Акаева, А.В. Коротаева, Г.Г. Малинецкого, С.Ю. Малкова. - М.: ЛИБРОКОМ, 2010.
Акаев А.А., Садовничий В.А. Глобальные демографические модели как основа для стратегического прогноза // Проекты и риски будущего. Концепции, модели, инструменты, прогнозы / Под ред. А.А. Акаева, А.В. Коротаева, Г.Г. Малинецкого, С.Ю. Малкова. -М.: ЛИБРОКОМ, 2010. - C. 17-44. Бергер П. Капиталистическая революция. - М.: Прогресс, 1994.
Брагинский О.Б. Цены на нефть: История, прогноз, влияние на экономику // Российский
химический журнал. - 2008. - Т. 52, № 6. - С. 28. Гринин Л.Е. Государство и исторический процесс: Эволюция государственности:
От раннего государства к зрелому. - М.: Либроком: URSS, 2010. Гринин Л.Е. Мальтузианско-марксова «ловушка» и русские революции // О причинах русской революции / Под ред. Л.Е. Гринина, А.В. Коротаева, С.Ю. Малкова. - М.: ЛКИ: URSS, 2010. - С. 198-224. Гринин Л.Е. Некоторые размышления по поводу природы законов, связанных с демографическими циклами (к постановке проблемы общих методологических подходов к анализу демографических циклов) // История и Математика: Концептуальное пространство и направления поиска / Под ред. П.В. Турчина, Л.Е. Гринина, С.Ю. Малкова, А.В. Коротаева. - М.: КомКнига: URSS, 2007. - С. 219-247.
Гринин Л.Е. Проблемы анализа движущихся сил исторического развития, общественного прогресса и социальной эволюции // Семенов Ю.И., Гобозов И.А., Гринин Л.Е. Философия истории: Проблемы и перспективы. - М.: КомКнига: УРСС, 2007. - С. 148-247.
Гринин Л.Е. Производительные силы и исторический процесс. - М.: УРСС, 2006.
Гринин Л.Е., Коротаев А.В. Глобальный кризис в ретроспективе: Краткая история подъемов и кризисов: от Ликурга до Алана Гринспена. - М.: ЛИБРОКОМ, 2009.
Гринин Л.Е., Коротаев А.В. Социальная макроэволюция. Генезис и трансформации Мир-системы. - М.: Либроком: URSS, 2009.
Гринин Л.Е., Коротаев А.В. Урбанизация и политическая нестабильность: К разработке математических моделей политических процессов // Полис. - М., 2009. - № 4. - С. 34-52.
Гринин Л.Е., Коротаев А.В., Малков С.Ю. История, Математика и некоторые итоги дискуссии о причинах русской революции // О причинах русской революции / Под ред. Л.Е. Гринина, А.В. Коротаева, С.Ю. Малкова. - М.: Издательство ЛКИ: URSS, 2010. -С. 368-427.
Гринин Л.Е., Коротаев А.В., Малков С.Ю. Математические модели социально-демографических циклов и выхода из «мальтузианской ловушки»: Некоторые возможные направления дальнейшего развития // Проблемы математической истории: Математическое моделирование исторических процессов / Под ред. Г.Г. Малинецкого, А.В. Коротаева. -М.: Либроком: URSS, 2008. - С. 78-117.
Гринин Л.Е., Коротаев А.В., Малков С.Ю. Русские революции в столетней ретроспективе. Введение // О причинах русской революции / Под ред. Л.Е. Гринина, А.В. Коротаева, С.Ю. Малкова. - М.: Издательство ЛКИ: URSS, 2010. - С. 5-24.
Гринин Л.Е. Некоторые возможные направления развития теории социально-демографических циклов и математические модели выхода из «мальтузианской ловушки» / Л.Е. Гринин, С.Ю. Малков, В.А. Гусев, А.В. Коротаев // История и Математика. Процессы и модели / Под ред. С.Ю. Малкова, Л.Е. Гринина, А.В. Коротаева. - М.: ЛИБРОКОМ: URSS, 2009. - С. 134-210.
Кепель Ж. Джихад. Экспансия и закат исламизма. - М.: Ладомир, 2004.
Коротаев А.В. Долгосрочная политико-демографическая динамика Египта: Циклы и тенденции. - М.: Восточная литература, 2006.
Коротаев А.В. К прогнозированию рисков политической нестабильности в странах Африки на период до 2050 г. / А.В. Коротаев, Ю.В. Божевольнов, Л.Е. Гринин, Ю.В. Зинькина, С.В. Кобзева // Проекты и риски будущего. Концепции, модели, инструменты, прогнозы / Под ред. А.А. Акаева, А.В. Коротаева, Г.Г. Малинецкого, С.Ю. Малкова. - М.: ЛИБРОКОМ, 2010. - C. 357-379.
Коротаев А.В. Ловушка на выходе из ловушки. Логические и математические модели / А.В. Коротаев, Ю.В. Божевольнов, Л.Е. Гринин, Ю.В. Зинькина, С.Ю Малков // Проекты и риски будущего. Концепции, модели, инструменты, прогнозы / Под ред. А.А. Акаева, А.В. Коротаева, Г.Г. Малинецкого, С.Ю. Малкова. - М.: ЛИБРОКОМ, 2010. - C. 138-165.
Коротаев А.В., Малков А.С., Халтурина Д.А. Законы истории: Математическое моделирование исторических макропроцессов. Демография. Экономика. Войны. - М.: КомКнига: URSS, 2005.
Коротаев А.В., Халтурина Д.А. Современные тенденции мирового развития. - М.: ЛИБРОКОМ: URSS, 2009.
Коротаев А.В., Халтурина Д.А., Божевольнов Ю.В. Законы истории. Вековые циклы и тысячелетние тренды. Демография. Экономика. Войны. - М.: КомКнига: URSS, 2010.
Коротаев А.В. Ловушка на выходе из ловушки? О некоторых особенностях политико-демографической динамики модернизирующихся систем / А.В. Коротаев, Д.А. Халтурина, С.В. Ко-бзева, Ю.В. Зинькина // Проекты и риски будущего. Концепции, модели, инструменты, прогнозы / Под ред. А.А. Акаева, А.В. Коротаева, Г.Г. Малинецкого, С.Ю. Малкова. -М.: ЛИБРОКОМ, 2010. - C. 45-88.
Макаренко В.В. Стадиальная характеристика и тенденции внутрирегионального развития японского общества накануне революции Мэйдзи // Исторические факторы общественного воспроизводства в странах Востока / Под ред. Л.И. Рейснера, Б.И. Славного. - М.: Наука, 1986. - С. 80-111.
Национальный разведывательный совет США. Мир после кризиса. Глобальные тенденции - 2025: Меняющийся мир. Доклад Национального разведывательного совета США. -М.: Европа, 2009.
Нефедов С.А. Концепция демографических циклов. - Екатеринбург: УГГУ, 2007.
Нефедов С.А. Метод демографических циклов в изучении социально-экономической истории допромышленного общества: Автореферат дис. ... канд. ист. наук. - Екатеринбург: Уральский государственный университет, 1999.
Нефедов С.А. Факторный анализ исторического процесса. - М.: Территория будущего, 2008.
Турчин П.В. Историческая динамика. На пути к теоретической истории. - М.: ЛКИ: URSS, 2007.
Побережников И.В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: Теоретико-методологические проблемы модернизации. - М.: РОССПЭН, 2006.
Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. - М.: Политиздат, 1992.
Травин Д., Маргания О. Европейская модернизация. - М.: АСТ, 2004.
Фридман А.А. Египет 1882-1952 годы. Социально-экономическая структура деревни. - М.: Наука, 1973.
ArmengaudA. Population in Europe, 1700-1914 // The Industrial revolution, 1700-1914 / C. M. Cipolla (ed.). - L.: Harvester, 1976. - P. 22-76.
Artzrouni M., Komlos J. Population growth through history and the escape from the Malthusian trap: A homeostatic simulation model // Genus. - Rome, 1985. - Vol. 41, N 3-4. - P. 21-39.
Goldstone J. Population and security: How demographic change can lead to violent conflict // Journal of international affairs. - Washington, D.C., 2002. - Vol. 56, N 1. - P. 3-22.
Goldstone J. Revolution and rebellion in the early modern world. - Berkeley: Univ. of California press, 1991.
Kegel T., Prskawetz A. Agricultural productivity growth and escape from the Malthusian trap // Journal of economic growth. - Boston, 2001. - N 6. - P. 337-357.
Komlos J., Artzrouni M. Mathematical investigations of the escape from the Malthusian trap // Mathematical population studies. - N.Y., 1990. - N 2. - P. 269-287.
Korotayev A., Malkov A., Khaltourina D. Introduction to social macrodynamics: Secular cycles and millennial trends. - M.: KomKniga: URSS, 2006.
Turchin P., KorotayevА. Population density and warfare: A reconsideration // Social evolution and history. - Moscow, 2006. - Vol. 5, N 2. - P. 121-158.
McCarthy J.A. Nineteenth century Egyptian population // Middle Eastern studies. - Exeter, 1976. - Vol. 12, N 3. - P. 1-39.
Panzac D. The population of Egypt in the nineteenth century // Asian and African studies. - Leiden, 1987. - Vol. 21, N 1. - P. 11-32.
Steinmann G., Komlos J. Population growth and economic development in the very long run: A simulation model of three revolutions // Mathematical social sciences. - Amsterdam, 1998. -Vol. 16, N 1. - P. 49-63.
Steinmann G., Prskawetz A., Feichtinger G. A Model on the escape from the Malthusian trap // Journal of population economics. - Heidelberg, 1998. - Vol. 11, N 4. - P. 535-550.
Turchin P., Korotayev A. Population density and warfare: A reconsideration // Social Evolution & History. - Moscow, 2006. - Vol. 5, N 2. - P. 121-158.
Turchin P., Nefedov S. Secular cycles. - Princeton, NJ: Princeton univ. press, 2009.
WoodJ.W. A Theory of pre-industrial population dynamics: Demography, economy, and well-being in Malthusian systems // Current anthropology. - Chicago, 1998. - Vol. 39, N 1. - P. 99135.
