CC BY
76
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 20 (201). Философия. Социология. Культурология. Вып. 18. С. 22-25.
ЧЕЛОВЕК,
ОБЩЕСТВО,
КУЛЬТУРА
Д. Г. Трунов
МОДЕЛИ КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ МНОЖЕСТВЕННОСТИ «Я»
В статье рассматриваются различные концептуальные модели, описывающие феномен множественной субъективности («множественного Я»): религиозная, психиатрическая, психолого-психотерапевтическая, мистико-эзотерическая и пр. Феномен множественного «Я» проявляет себя не только в сфере маргинального субъективного опыта, но также в сфере повседневности.
Ключевые слова: целостное «Я», множественное «Я», концептуальные модели, маргинальный психический опыт, галлюцинации, интеграция психического опыта.
Опыт обыденного самопознания нередко сталкиваетсясразнообразнымипсихическими феноменами, которые можно условно обозначить понятием ‘множественное Я’. Феномен «множественного Я», традиционно существующий в психиатрическом дискурсе как обозначение «расстройства личности», все чаще становится предметом изучения психологов, философов, писателей, культурологов и других представителей гуманитарного социума. В данной статье предлагается рассмотреть, как представлен феномен «множественного Я» в различных дискурсивных практиках, где данный феномен уже не воспринимается как аномалия, требующая психиатрического вмешательства. На наш взгляд, выход за пределы медицинского дискурса необходим для более широкого понимания «множественного Я», представленного, в частности, с позиций экзистенциальной феноменологии (феноменологии самопознания)1.
Начнем с того, что понятие «множественности», использованное в отношении «Я», есть, безусловно, понятие метафорическое. «Множественное Я» - это метафора, альтернативная другой, более привычной для нас метафоре «единого и тождественного Я». Обе метафоры заимствованы из предметного мира и спроецированы в область эгологии. Будучи
лишь инструментами описания (концептуализации) субъективности, они обладают различным эвристическим и практическим потенциалом.
Метафора единого «Я» - это практическое понятие, повседневно-привычная модель, «регулятивная идея» (в кантовском смысле): для человека важно ощущать идентичность, то есть единство самобытия и самотожде-ственность. Метафора множественного «Я» -это эвристический инструмент, помогающий описать (концептуализировать) различные психические феномены, которые не поддаются описанию с позиции единого «Я».
Поскольку опыт обыденного самопознания самым непосредственным образом связан с самоописанием, то в зависимости от того дискурса, который выбирает человек для концептуализации субъективности, природа и проявления его «Я» предстают перед его рефлективным взором в том или ином свете. Рассмотрим различные взгляды на феномен «множественного Я».
Как уже говорилось, в медицинском (психиатрическом) дискурсе множественность «Я» концептуализируется как психическая болезнь, как отклонение в физико-химической структуре организма, которое нужно лечить. В психиатрии для обозначения субъективно-
сти, вышедшей из-под контроля единого «Я», существует специальный термин-диагноз -«шизофрения»2; для устранения этого «отклонения» психиатрическая практика использует соответствующие лекарственные препараты, благодаря которым подавляется симптоматика множественности, то есть активность «Я», которая воспринимается в качестве отчужденной от привычной «Я»-концепции, как нечто «навязанное со стороны» (страх, возбуждение, депрессия, галлюцинации и пр.); такого рода медицинские мероприятия призваны в той или иной степени облегчить человеку формальное встраивание в стандартный социокультурный норматив, предполагающий единую и непротиворечивую «Я»-концепцию.
Как показал М. Фуко в своей работе «Рождение клиники»3, психиатрический дискурс стал наследником дискурса религиозного, а потому мотивы отрицательного отношения к «множественному Я» можно найти в религиозном, в частности, в христианском дискурсе. Концептуализация множественности «Я» идет здесь в основном по пути этической оценки, связанной с резкой вертикальной поляризацией: верх (добро) - низ (зло). Апостол Павел говорит о вечной войне добра и зла в человеческой душе4. Добро может выиграть эту войну лишь иррациональным путем - алогической верой в невозможное, то есть полным отказом от рациональной субъективности, поскольку разум и исходящие из него сомнения - это главные «враги» веры. Принятое в христианском дискурсе разделение самобы-тия («Я») на тело, душу и дух подразумевает, что тело человека не обладает самостоятельной функцией, оно подчиняется или духу, или душе. Дух является сверхприродным, он дарован человеку от бога5. Спасение - это, стало быть, победа духовного над душевным и телесным. В зависимости от исхода этой борьбы человек является или душевным человеком (у1Х1ко? ^0рюлюд), или духовным человеком (луеицаикод ау0рюлюд); последний есть истинный «внутренний человек» (вою аv0pюлog)6. Таким образом, демонизация проявлений субъективности, опознанных как «низших», мотивирует человека на борьбу с ними. «Следы» этой борьбы с самим собой прочно укоренились в европейском мышлении7, в частности в психиатрическом дискурсе.
В отличие от религиозного дискурса и дискурса психиатрического (как его прием-
ника) больше возможностей для позитивной концептуализации множественного «Я» появляется в психолого-психотерапевтическом дискурсе. Здесь уже нет такой жесткой ориентации на норму, которую мы видим в медицинском (психиатрическом) дискурсе, или на этику, как это наблюдается в религиозном дискурсе. Поэтому появляются разнообразные дескриптивно-нейтральные концепты, не рассматривающие субъективность с точки зрения этической нормы. Примером такого рода концептуализаций может служить теория К. Юнга8, которая признает наличие отделенного от привычной «Я»-концепции («личности», «персоны») психического опыта («тени»): с одной стороны, полярного по отношению к «Я», с другой стороны, являющегося его необходимой частью; «встреча» и «принятие» этого опыта есть цель «индиви-дуации» - обретения полноты и целостности «Я» («самости»); единство «Я», таким образом, достигается не за счет «отсечения» аномального психического опыта, а за счет его интеграции9.
И все же любая психолого-психотерапев-тическая концептуализация в той или иной степени несет на себе отпечаток нормативности, если не этической, то своей собственной, проистекающей из теоретических конструктов «правильного развития», «адекватного восприятия», «рационального мышления», «эффективного поведения» и пр. Скорее всего, ни одна психологическая теория не лишена нормативности, а значит, при концептуализации экзистенциального опыта так или иначе поляризует самобытие человека. Например, концепция психосинтеза Р. Ассаджиоли признает наличие многообразных «субличностей», располагает различными техниками актуализации и описания их, но одновременно призывает подчинить их «высшему Я»10. Еще один пример: трансактный анализ Э. Берна разделяет «Я» на три «Эго-состояния» -Родитель, Взрослый и Ребенок, - среди которых Взрослый считается инстанцией, осуществляющей руководство другими11.
Таким образом, использование различных дискурсивных практик для концептуализации феномена «множественного Я» приводит к появлению разных образов-моделей «Я» («Я-концепций»), в которых природа и проявления множественности «Я» оценивается по-разному, а стало быть, влечет за собой различные стратегии самовоздействия, подчас
24
Д. Г. Трунов
противоположные в различных дискурсивных практиках: от борьбы, осуществляемой с помощью лекарственной терапии, экзерсиз-ма и пр. - до максимального самопринятия и личностной интеграции.
В качестве иллюстрации рассмотрим такое «разночтение» на примере различных моделей, используемых для концептуализации некоторых маргинальных психических переживаний, то есть переживаний, выходящих за пределы обыденного психического опыта, - так называемых «галлюцинаторных переживаний», или «сенсопатий» («голосов», «видений» и пр.).
1. Религиозная концептуальная модель оценивает галлюцинации в зависимости от их содержания: если оно совпадает с содержанием священного писания и религиозными догматами, то они концептуализируются как позитивные (например, «нисхождение Святого Духа», «голос Бога» и т. д.); если содержание галлюцинаторных переживаний не соответствует религиозной доктрине, то они оцениваются как безусловно негативные феномены, вызванные враждебными агентами, «искушающими» человека, то есть отвращающими от правильных мыслей и поступков.
2. Мистическая концептуальная модель также придает большое значение содержанию галлюцинаций, однако оценивается оно весьма индивидуально, чаще всего независимо и даже вопреки официально существующей религиозной доктрине. Обычно мистицизм придает голосам или видениям позитивную и даже развивающую функцию, поскольку расценивает их как показания духовного роста, а потому в большинстве своем галлюцинации вызывают не страх, а напротив, уверенность в себе и своем предназначении.
3. Психиатрическая концептуальная модель оценивает галлюцинации как следствие патологических процессов в организме человека, физико-химических нарушений в его нервной системе. Механистический подход к маргинальному экзистенциальному опыту исключает какую-либо позитивную его концептуализацию и оправдывает использование соответствующих средств для его коррекции (химиотерапия, инсулинокоматозная терапия, электросудорожная терапия и пр.).
4. Парапсихологическая концептуальная модель галлюцинаторных переживаний предусматривает как положительную, так и отрицательную их оценку в зависимости от
содержания и коммуникативного контекста: это может быть «негативное воздействие окружающих», а может быть «откровение истины». В первом случае предусматриваются специалисты, которые освобождают человека от галлюцинаций, во втором случае человек обучается управлять своими голосами или видениями, стремится расширить диапазон своих ощущений, поскольку он считает это проявлением своих уникальных экстрасенсорных способностей. Парапсихологическая концепция является преемницей существовавшей до нее «спиритической концепции», теперь уже адаптированной к новой научной терминологии. Слова «одержимость», «инспирация», «наведение порчи» перекочевали в новый контекст, сосуществуя с такими терминами, как «вторжение в биополе», «кодирование» и др.
5. Психоаналитическая концептуальная модель З. Фрейда видит в галлюцинациях проявление бессознательных мотивов, желаний, мыслей, содержательно связанных с сильными эмоциональными («психотравмирующими») переживаниями. Поэтому галлюцинаторные переживания не воспринимаются как абсолютно чуждые «Я», но как его проявления, которые по известным причинам были «вытеснены». Психоаналитическая концептуальная модель является альтернативой господствовавшей до нее «религиозноспиритической концепции», которая в галлюцинациях видела негативную «инспирацию» и пыталась освобождать от них с помощью специальных «экзерсистских» процедур. В отличие от Фрейда Юнг не считал галлюцинации - как и другие «невротические симптомы» - болезнью; они понимались им как «послания самому себе», как необходимый этап на пути индивидуации.
6. Наконец, можно говорить об эзотерической концептуальной модели галлюцинаторных переживаний, в которой происходит своеобразный синтез различных моделей. Особо нужно отметить привлечение концептов, взятых из восточных религиозно-мистических систем, которые в целом с большей симпатией относятся к галлюцинаторным переживаниям, нежели бытующее в западном обществе настороженное отношения к данным явлениям. Например, идея перерождения может стать основой для объяснения необычных образных или слуховых переживаний («память предыдущих жизней»).
Все описанные выше концептуализации маргинального психического опыта существуют в настоящее время, конкурируя между собой за первенство в объяснении множественности «Я». Конечно, с точки зрения феноменологического подхода, не может ставиться вопрос о том, какая из них более истинная. Мы можем лишь говорить о содержании («сюжете») той или иной концептуальной модели и о том, к каким результатам приводит данная концептуализация. Вот, например, одно из мнений: «Безусловно негативной для личности является ситуация, когда социальное окружение не поощряет попыток к сосуществованию с голосами, продуктивного взаимодействия с ними, способствует нагнетанию тревоги, диссимуляции и изоляции. Примером такого исхода может служить интерпретация голосов как проявления гипнотического влияния, действия психотронного оружия или зомбирования»12.
В связи с этим можно условно выделить «негативные» и «позитивные» концептуальные модели множественности «Я». Первые
- к ним можно отнести религиозные и психиатрические модели - воспринимают те или иные проявления «Я» как чуждые, враждебные, аномальные, а следовательно, приводят к борьбе с самим собой, равно как и к борьбе с проявлениями этой множественности у других. Другие, дискурсивные модели, - к ним относятся психолого-психотерапевтические и некоторые мистико-эзотерические модели
- направлены на более продуктивную интерпретацию проявлений множественности «Я»; результатом этих моделей является принятие себя и других и - как следствие - личностная
интеграция и более толерантное отношение ко многим социальным феноменам.
Примечания
1 Феноменологическая концепция множественного «Я» рассмотрена в работе: Трунов, Д. Г. Введение в феноменологию самопознания. Пермь : Изд-во Перм. гос. ун-та, 2008. 256 с.
2 От греч. охшц - расщепление, раздвоение, разветвление; 9pevog - ум, мышление, сердце, душа.
3 Фуко, М. Рождение клиники. М. : Смысл, 1998.
4 Рим 7, 19.
5 Кор1 2:12.
6 Ефес 3:16.
7 См., например, Гете о противоборствующих душах в груди Фауста (Гёте, И. Фауст. М., 1978. С. 15); Кант о «вечной борьбе» в душе (Кант, И. Сочинения. Т. 4. М., 1965. С. 20).
8 См., например: Юнг, К. Г. Тэвистокские лекции. Киев, 1995. 228 с.
9 От лат. integer - неповрежденный, целый; integro - приводить в прежнее состояние целостности, восстанавливать целостность.
10 Психосинтез и другие интегративные техники психотерапии. М., 1997. 298 с.
11 Берн, Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. СПб., 1992.
12 Карагодина, Е. Г. Феномены измененного восприятия у целителей-экстрасенсов : психопатологический и социокультурный анализ // Соц. и клин. психиатрия. 1996. № 6 (2). С. 65.
