CC BY
116
УДК 342.1
МОДЕЛЬ ТАТАРСТАНА КАК АЛЬТЕРНАТИВА ПРОТОГОСУДАРСТВУ
(К 25-ЛЕТИЮ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ ТАТАРСТАНА)
В.Г. Холоднов, Ф.М. Нуриахметова
Аннотация. Статья посвящена25-летию Республики Татарстан и развитию федеративных отношений в Российской Федерации. Уникальный опыт Татарстана нашел отражение в так называемой «Модели Татарстана», которая сформировалась как альтернатива протогосударству в переходный период демократических преобразований в России особо подчеркивается значение исламской составляющей как характерной особенности Татарстана и светский характер государственного устройства, определяющего толерантность многонационального гражданского общества этой республики.
Ключевые слова: модель Татарстана, протогосударство, переходный период, субъекты федерации, федеральный центр, исламский фактор, толерантность, региональная стабильность.
MODEL OF TATARSTAN AS ALTERNATIVE FOR PROTO-STATE (TO THE 25 ANNIVERSARY OF STATEHOOD OF TATARSTAN)
V.G. Kholodnov, F.M.Nuriakhmetova
Abstract. Article is devoted to the 25 anniversary of the Republic of Tatarstan and development of the federal relations in the Russian Federation. Unique experience of Tatarstan found reflection in so-called "Models of Tatarstan" which was created as alternative for a proto-Statein the transition period of democratic reforms in Russia the Islamic component especially is pointed out as a feature of Tatarstan and its secular state mechanism which predetermine a tolerance of a multinational civil society of this Republic.
Keywords: «model of Tatarstan», proto-State, transfer period, subjects of Federation, Federal Center, Islamic factor, tolerance, regional stability.
В начале нового тысячелетия в основном в западной научно-исторической литературе и печати актуализировался интерес к первоначальным формам государственности, которые с точки зрения современной теории государства и права характеризуются негативнокриминальными эпитетами (коррупционность, олигополия, трайбализм, тоталитаризм, религиозный фанатизм, радикализм, терроризм и др.). Действительно, нельзя не согласиться с рядом авторов, которые прибегая к историческим аналогиям, весьма удачно экстраполируют понятийно-категориальный аппарат описания ранне исторических государственно-подобных образований для интерпретации наиболее структурированных новых форм государственного уст-ройствав ряде стран третьего мира. История развития постколониальных стран изобилует подобными примерами, не исключением является и современность - это «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), возникшее на территории таких стран, как Ирак и Сирия после известных событий «арабской весны» [1, с. 42]. А также «Боко Харам» - террористическое формирование в Нигерии, где к власти пришли представители экстремистских группировок, близких к «Аль-Каиде» и стремящиеся к обладанию современными видами вооружений,
не исключая ОМП (химическое, бактериологическое, ядерное).
Как показывает мировой опыт, вновь возникшие государственно-подобные образования (протогосударства), сформировавшиеся в результате социального противостояния или локального конфликта, пытаются преодолеть международную изоляцию и добиться международного признания, поэтому нередко нуждаются в помощи развитых стран во избежание спонтанности и фатальности последствий радикальных преобразований. Однако существующая система международной региональной безопасности позволяет избежать подобных катаклизмов.
В этой связи весьма примечательным является опыт региональной политики Российской Федерации, который с самого начала не носил изоляционистский характер. Напротив, процесс демократических преобразований происходил под знаком международного сотрудничества в деле ликвидации очагов социальной напряженности, локализации террористических угроз, исходящих из отдельных регионов России, главным образом с Северного Кавказа, где проживает в основном мусульманское население. Иная картина складывалась вреспублике Татарстан, четверть века динамично развиваю-
щегося в центре России. Здесь эклектика посткоммунистического наследия гротескно переплетена с православной ортодоксией и модернистским исламом, где местные элиты пытаются создать гетерогенную модель не протогосударства, а пока только протодемократии [2]. Онтология понятий «Модель Татарстана» и «протогосударство» принципиально не имеют ассоциаций. Вместе с тем, «доказательство от противного» во многом позволяет проникнуть в сущность как одного, так и другого феномена и таким образом избежать подмены категорий, характеризующих государства разных исторических периодов.
Необходимо подчеркнуть, что Татарстан изначально предложил серьезную экономическую стратегию, ориентированную на интеграцию в мировые рынки энергоносителей и наукоемких технологий, создание реноме особого российского региона, способного в известном смысле более адекватно воспринимать реалии глобализации и многовекторность политического пространства [3]. Считается, что понятие «модель Татарстана» родилось в ходе дискуссии Минтимера Шаймиева в Гарвардском университете в октябре 1994 года, а впоследствии стало удачным брендом, умело раскрученным солидными PR-компаниями и СМИ и сыгравшим существенную роль в формировании позитивного имиджа республики. Тем самым Татарстан постарался дифференцировать себя от других регионов Российской Федерации, создав уникальную политико-правовую государственную структуру. Понятно, что в 90-е годы становление федеративных отношений было чревато распадом Российской Федерации, и вновь создаваемое государство - Республика Татарстан - испытывало серьезное напряжение в выстраивании отношений с Москвой.
Партийно-политическая элита еще находилась в плену имперских амбиций и бывший руководитель компартии, а впоследствии президент Татарстана М.Шаймиев неоднозначно относился к реформаторам из окружения Бориса Ельцина. Тем не менее, ему удалось найти компромисс и предложить политическому руководству России «Договор между Российской Федерацией и Республикой Татарстан о разграничении и взаимном делегировании предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан» [4,с.10]. Подписанный Договор стал действительно уникальным документом, а в настоящее время единственным в своем роде двусторонним договором (формат которого напоминает международный), несмотря на то, что
существовал «общий» для субъектов федерации Федеративный договор, не подписанный Татарстаном.
Сегодня республика строит свои отношения с Россией на основе федеральной Конституции, а также республиканской Конституции и Договора, пролонгированного президентами В.В. Путиным и М.Ш. Шаймиевым в незначительной новой редакции. Тот факт, что Москва не использовала военную силу, чтобы удержать Татарстан в составе Федерации, позволил ситуации стабилизироваться. Конечным результатом этого процесса была поддержка правительством России курса республики по предотвращению межэтнического конфликта между татарским населением, провоцируемым сепаратистами, и русским населением, готовым обратиться за помощью к Москве. «Если бы Москва стала оказывать давление на Татарстан, она тем самым наверняка отбила бы у него желание к добровольному членству в Федерации и способствовала радикализации националистического движения» [5, с.147].
Однако нельзя не отметить, что бывшее коммунистическое руководство республики некоторое время пребывало в иллюзии, считая, что «Татарстану исламский фундаментализм не грозит» [6, с.71]. Тем не менее, как это часто бывает на ранних стадиях возникновения государства (собственно протогосударства), не исключено, что мог появиться «духовный лидер» и политический вождь, который возглавил бы татарских мусульман. Радикально настроенные представители мусульманского населения претендовали на запасы нефти и газа для безбедного проживания в Татарстане, как собственно и было в Чеченской республике при президенте Джохаре Дудаеве. К счастью, призрак Абу-Бакра не материализовался в то время в Татарстане, хотя возможности на то были, поскольку авторитарный режим (если не диктаторский) был характерным для всех национальных республик бывшего СССР.
Действительно, исламский фактор мог стать решающим в переходный период Татарстана к собственной государственности. Падение коммунистических режимов, рост авторитарных тенденций с элементами протогосударственности в республиках Центральной Азии, унаследовавших не только жесткую административнокомандную систему, но и латентный межконфессиональный и этнический антагонизм - всё это привело к актуализации исламского фундаментализма в Поволжье и на Северном Кавказе. Однако руководством Татарстана был взят курс на толерантность и межнациональное согласие,
что неминуемо столкнулось с исламским вызовом.
Реисламизация общественной и духовной жизни татарского общества во многом связана с деятельностью неправительственных организаций и движений, которые в современных условиях продолжают оказывать определенное влияние на формирование общественного сознания. Характер и уровень их влияния на этот процесс обусловлен как внутренними, так и внешними факторами, включая фактор миграции мусульман в российские регионы из Центральной Азии. Относительно ситуации в Татарстане нужно отметить следующее. Во-первых, влияние национальных общественнополитических организаций и движений в 19891992 гг. было незначительным. Так, в августе 1991 г. Сторонниками Всетатарского общественного центра (ВТОЦ) себя считали 6%, а национал-радикальной партии «Иттифак» - 2,5% опрошенных. Во-вторых, в их программных документах исламский компонент был скорее декларативным. Ислам рассматривался как одна из основ национальной культуры и нравственности татарского народа. А когда интерес к исламу со стороны национальных организаций возрос в контексте поставленных политических целей, национальное движение вступило в полосу кризиса, который продолжается по сей день [7].
Прослеживая ретроспективу выстраивания отношений Казани с Москвой, следует подчеркнуть, что переговоры федерального центра с каждым отдельным членом федерации не означают переговоров о его независимости (например, с Чечней). И более того, как показывает исторический опыт существования федераций, конфликт интересов различных социальных групп не всегда приводит к острой вооруженной фазе. Действительно, в большинстве случаев федеральное правительство имеет значительные рычаги воздействия на региональные правительства. На первый взгляд иллюзорный, но в действительности четко определенный предел, за который региональные власти не могут зайти в своих требованиях автономии или независимости, позволяет федеральной власти продемонстрировать «угрозу силой». В случае с Татарстаном возможности Москвы были явно превосходящими. К тому же бывшая советская автономия вряд ли могла рассчитывать на международную политическую и экономическую помощь, хотя гипотетически исламский мир мог оказать такую поддержку. В этой ситуации у бывшего партийного руководства не оставалось иного выбора, кроме как занять оппортунистскую позицию, получив не-
сколько больший суверенитет, чем например, республики Северного Кавказа, полностью зависимые от федерального бюджета. Исключение представляла Чечня, провозгласившая себя исламским государством (протогосударством), избравшая террористическую тактику борьбы за полную независимость.
Процесс демократических реформ часто сопровождается попытками возврата к прошлому, поиску порой архаичных, декоративных форм гражданских и политических институтов (монархизм, казачество, масонство и т.п.) на фоне остаточных явлений былой государственности. В случае с Татарстаном данный процесс развивался по пути подъема национального самосознания, формирования гражданских институтов, которые во многом вобрали в себя либеральнодемократические традиции. Политическая власть была равноудалена от ведущих конфессий - ислама и православия. Президент Татарстана нашел уверенную поддержку со стороны парламента республики, где реально были представлены участники различных общественных движений [8]. Если пытаться представить значимость «татарстанской модели» для реформации федеративных отношений в общероссийском контексте, то можно отметить, что концептуально становление государственности на региональном уровне предполагало превращение России в мягкую федерацию с элементами конфедерации.
Весьма спорная идея формирования такой федерации по типу Канады или США в условиях доминирования исполнительной власти в России над другими ветвями власти казалась Татарстану единственно возможным компромиссом сохранения демократических начал федеративной России. Тем самым, «модель Татарстана» рассматривалась как пример выстраивания особых отношений с Москвой и высочайшего политического мастерства лидеров того периода. Татарстан предложил свою модель государственного устройства и избежал соблазна к сползанию к современным разновидностям протогосударственности. В целом «татарстанская модель», как открытая, не застывшая в своем развитии концептуальная основа реформирования государства и общества, до сих пор остается предметом осмысления для многих отечественных и зарубежных политологов [6, с.71].
Безусловно, сегодня «модель Татарстана» как сюжет политического дискурса несколько утратила свою актуальность и остроту. К началу XXI века, или как говорят к «нулевым», процесс государственного строительства в республике был завершен - найден баланс региональ-
ных и федеральных интересов. Это стало причиной того, что национал-радикальные устремления общественных движений не получили действенной поддержки в республике. Национал-радикализм вынужден был уйти на периферию Татарстана [9]. К тому же Москва стала больше доверять регионам-донорам и поддерживать их экономические инициативы. В части конституционных преобразований центральная власть вновь возвратилась к ранее утраченной выборной системе глав регионов, но лишила института президентства республики (государства), что собственно определяло федеративный, а не унитарный характер России. Не избежит этой участи и Татарстан. Прагматизм республиканских лидеров, граничащий с обычным конформизмом, позволил в какой-то мере ретушировать де-факто утраченный суверенитет, а де-юре предать забвению как юридический документ Декларацию о государственном суверенитете Республики Татарстан. Робкие попытки вдохнуть новую жизнь, отвечающую современным реалиям, в Договор о разграничении полномочий с федеральным центром также не стали импульсом развития гражданских институтов.
Проблемы и противоречия переходного периода особенно ярко проявляются в формировании демократических основ федерации, что, естественно, затрудняет объективное восприятие татарстанского опыта.
Тем не менее, «татарстанская модель» - категория историческая по своей масштабности и сложности в современной судьбе России. В ней совместилась необходимость одновременного решения не только отложенных, не реализованных в советском прошлом задач, но и поиск ответов на новые вызовы времени. Ранее достигнутые договоренности позволили Татарстану в целом решить задачи цивилизационного возрождения татарского народа и других народов, населяющих республику. Гибкая политика федеральной власти привела к признанию права Татарстана на экспериментальную площадку
Литература:
1. Нуриахметова Ф.М. «Арабская весна»: последствия и исторические уроки // Вестник Ка-зан.гос. энерг. ун-та. № 2(17).2013. С.42-49.
2. Хакимов Р.С. Республика Татарстан: мо-
дель устойчивого развития. Режим доступа://йа1а:1ех1/и1ше;сйаг8е1=и1Р-8 Piper Moritz. From Proto-State to Para-State Accountability: Russian Political Regimes UnderYeltcin, Putin, and Medvedev. Режим доступа: http: //www.studentpulse.
com/priut?id=702
разрешения конфликтов на мирной, переговорной основе не только в данном регионе, но и в глобальном измерении, с учетом растущей миграции и исламизации районов традиционного (и нетрадиционного) проживания мусульман (например, в столичных городах).
Надо признать, что «татарстанская модель» на протяжении четверти века являлась мобилизующим и интегративным фактором, который способствовал единству и стабильности, по крайней мере, в центральной части Поволжья, Урала и Сибири. Миротворческая составляющая опыта Татарстана изучается во многих исследовательских центрах и может использоваться в качестве инструментария для решения проблем связанных с межэтническими и межконфессиональными конфликтами [10, с.385]. Сегодня Россия вступила в непростую фазу осмысления пройденного пути демократических преобразований. Для многих исследователей и общественных деятелей, как в стране, так и за рубежом стало очевидным, что если судить по результативности решений этапных стратегических и тактических задач, «модель Татарстана» как форма региональной государственности успешно выдержала испытание временем. Она является примером зрелых, взвешенных, межправительственных отношений между центром и регионами, основанных на универсальных демократических ценностях, признанных цивилизованным мировым сообществом. Татарстан последовательно реформировал стагнирующий советский государственный механизм, преодолевая узкие рамки национальной ограниченности, выстроил новую архитектуру власти, кардинально противоположную протогосударству. В республике удалось сформировать демократические основы гражданского общества, стремящегося сохранить конфессиональную и этническую идентичность, поддерживать правовую и социальную защищенность как коренного населения, так и многочисленных мигрантов, решивших связать свою судьбу с этим своеобразным регионом России.
3. Шаймиев М.Ш. Опыт взаимоотношений Татарстана и России // Консультативный круглый стол: Международный опыт урегулирования этнополитических конфликтов/Стенографический отчет и аналитические материалы под редакцией Р. Хакимова. Казань: Татполиграф, 1996. С.7-12.
4. Аллин Брюс. Гаагская инициатива // Консультативный круглый стол: Международный опыт урегулирования этно-политических конфликтов/ Стенографический отчет и аналитические материа-
лы под редакцией Р. Хакимова. Казань: Татполи-граф, 1996.С.147-155.
5. Шаймиев М.Ш. Непростой путь к договору // Суверенный Татарстан. М:ИНСАН, 1997. C.63-75.
6. Мухаметшин Р. На путях конфессиональной политики: ислам в Татарстане. URL:http:
//www. sova-center/religion /publications/state-
confessional/2004/03/d 1889
7. Мухаметшин Ф.Х. Модель Татарстана // Парламентская Газета, 17 мая 2007 г.
8. Вафин Р. Новая модель Татарстана // Вечерняя Казань, 10 июня 2013 г.
9. Тагиров Э.Р. Модель толерантности: татарстанский опыт. Казань: Татар.кн. изд-во, 2008. 408 c.
References:
1. .Nuriahmetova F.M. «Arabskaja vesna»: posledstvija i istoricheskie uroki // Vestnik Kazan.gos. jenerg. un-ta. № 2(17).2013. S.42-49.
2. Hakimov R.S. Respublika Tatarstan: model' ustojchivogo razvitija. URL://data:text/utme;charset=u
3. Piper Moritz. From Proto-State to Para-State
Accountability: Russian Political Regimes
UnderYeltcin, Putin, and Medvedev.URL: http:
//www.studentpulse. com/priut?id=702
4. Shajmiev M.Sh. Opyt vzaimootnoshenij Tatarstana i Rossii // Konsul'tativnyj kruglyj stol: Mezhdunarodnyj opyt uregulirovanija jetno-politicheskih konfliktov/Stenograficheskij otchet i analiticheskie materialy pod redakciej R. Hakimova. Kazan': Tatpoligraf, 1996. S.7-12.
5. Allin Bijus. Gaagskaja iniciativa //
Konsul'tativnyj kruglyj stol: Mezhdunarodnyj opyt uregulirovanija jetno-politicheskih konfliktov/ Stenograficheskij otchet i analiticheskie materialy pod redakciej R. Hakimova. Kazan': Tatpoligraf,
1996.S.147-155.
6. Shajmiev M.Sh. Neprostoj put' k dogovoru // Suverennyj Tatarstan. M:INSAN, 1997. C.63-75.
7. Muhametshin R. Na putjah konfessional'noj politiki: islam v Tatarstane.URL:http://www.sova-center/religion/publications/state-confessional /2004/03 /d 1889
8. Muhametshin F.H. Model' Tatarstana // Parlamentskaja Gazeta, 17 maja 2007 g.
9. Vafin R. Novaja model' Tatarstana // Vechernjaja Kazan', 10 ijunja 2013 g.
10. Tagirov Je.R. Model' tolerantnosti: tatarstanskij
opyt. Kazan': Tatar.kn. izd-vo, 2008. 408 c.
Сведения об авторах:
Холодное Владимир Григорьевич (г.Казань, Россия), кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой теории и истории государства и права, ЧОУ ВО «Академия социального образования», e-mail: vladimir_cold@rambler.ru
Нуриахметова Флюра Мубаракзяновна (г.Казань, Россия), кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой истории, ФГБОУ ВПО «Казанский государственный энергетический университет»
Data about the authors:
Kholodnov V.G. (Kazan, Russia), candidate of jurisprudence, associate professor, Department of Theory and History of State and Law, Head, Academy of Social Education, e-mail: vladimir_cold@rambler.ru
Nuriakhmetova F.M. (Kazan, Russia), candidate of philosophy, associate professor, Department of History, Head, «Kazan State Power Engineering University»
