CC BY
44
Многовековые
направления
в языковой
интеграции
хорватского
общества
Centuries-long Trends in the
Linguistic Integration of Croatian Society
Амир Капетанович Amir Kapetanović
Институт хорватского языка Institute of Croatian Language
и лингвистики, Загреб and Linguistics, Zagreb
Abstract
The article discusses the history of the Croatian language, particularly the paths of the gradual linguistic integration of all Croats and the development of the standard language (based upon the Štokavian dialect) within Croatian society, whose members have spoken three dialects (Čakavian, Štokavian, Kajkavian) since the Middle Ages. Because of the multidialectal situation (all three dialects played an important role in the history of the Croatian language), linguistic integration was a complex process. The use of the Croatian language before national integrality in 19th century may look complicated and disunified, but this article attempts to show the old connections between different dialectal areas and the realisation of two the main conceptions of the construction of Croatian superdialectal (literary) expression in linguistic history: a literary language with a single-dialect basis (but with multi-dialectal infiltration within the superstructure) and a literary (hybrid) type of language based upon at least two dialects.
Keywords:
history of the Croatian language, linguistic integration, Čakavian, Štokavian, Kaj-kavian, hybrid type of language.
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 223
1.
Самые старые из сохранившихся текстов на старохорватском языке были написаны на восточном побережье Адриатического моря на закате эпохи хорватских автохтонных правителей (королевская династия Трпимировичей). Кроме этих сохранившихся фрагментов ранней хорватской глаголической эпиграфики рубежа XI-XII веков — от каракулей наподобие Пломинской надписи (Plominski natpis), и сильно стилизованных текстов наподобие Башчанской плиты (Baščanska ploča)1 на севере до Конавльской надписи (Konavoski natpis)2 на юге — более старыми,3 и потому более ценными, являются записи латинизированных древнехорватских имен на каменных фрагментах (напр. приблиз. 800 г. VuissASCLAVO = Višeslav, надпись на баптистерии князя Вишесла-ва; приблиз. 850 г. Trepime [ro] = Trpimir, надпись на части стены алтаря и т. д. [см. Matijević Sokol 1997]) и записи имен и званий в латинских документах, выданных при хорватском раннесредневековом дворе. Например, в одной из них, в документе Петра Крешимира IV (Нин, 10661067), упоминаются хорватские имена свидетелей (Boleslav, Adambc, Vlkbc, Voleša, Budbc, Zovbc, Drugonja, Grubonja) и их чин (tepči, župan, ded, posteljnik, volar, vinotoč):
...Actum est hoc in Nona ciuitate hic coram testibus: Boleslaus tepci testis, Adamizo, Nonensis iupanus, testis, Ui[l]kizo, iupanus de Luca, testis, Volesa dad testis, Budiz postelnic testis, lohannes, regis capellanus testis, Zouiz uolar testes (1), Drugona scutobaiulus, Dodauit uinotoc, Grubona decanus testis. [CD 1967: 106]4
С конца XI века в средней части южнославянской области начинают формироваться три наречия (чакавское, штокавское, кайкавское).5 1
1 Обзор хорватских эпиграфических памятников глаголицы систематически представлен у Б. Фучича [Fučić 1982: 44-60, 282-284].
2 Об этом см. [Kapetanić, Žagar 2001; Čunčić 2009].
3 Раннесредневековые хорватские латинские документы (743-1100) см. в [CD 1967]. См. тоже [Lexicon 1973-1978]. О литературе и образовании в эпохе раннего Средневековья см. синтез [Katičić 1998].
4 В статье не переводятся на русский язык иллюстративные примеры.
5 Каждое из этих наречий делится на несколько диалектов (11 штокавских, 6 кай-кавских, 6 чакавских [см. Brozović 1960; Brozović, Ivić 1988; более дробное деление кайкавского наречия на 15 диалектов предложено в: Lončarić 1982; 1996; 2009]. Только хорваты говорят по-чакавски и по-кайкавски, а штокавское наречие распространено сегодня не только на большей части Хорватии, но и в Боснии и Герцеговине, Черногории и Сербии. Когда-то считалось, что кайкавское наречие является частью словенского языка (напр. “Kajkavština je, po svojoj osnovi, slovenački dijalekat, koji je pod uticajem političkih i kulturnih prilika preuzeo i još preuzima štokavske crte” = “Кайкавщита, в своей основе, это словенский диалект, который под влиянием политических и культурных условий перенял и еще перенимает штокавские особенности” [Ramovš 1927, s. v. slovenački jezik]), но это
2012 №1 Slovene
224 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
Со средних веков до XIX в. (когда утверждается общехорватский стандартный язык) эти три наречия, разделяющие этническое и культурное пространство хорватов, сталкивались с определенными трудностями и преодолевали их различными способами, что показывается в этой работе. Пути создания наддиалектного хорватского языка* 6 в прошлом можно рассматривать как отражение двух концепций: формирование наддиалектного языка или на базе одного наречия, или на базе по крайней мере двух наречий/двух языков (хорватского и церковнославянского).
2.
Многие средневековые хорватские тексты нелитургического характера, чаще всего входящие в состав глаголических сборников разного содержания, написаны на чакавско-церковнославянском идиоме, гибридном типе языка, сформировавшемся в результате книжной интерференции церковнославянского и чакавского хорватского языка. Речь идет не о хорватской редакции церковнославянского языка, которая использовалась в литургии и поздней беллетристике, и не о чакавском (а позже и штокавском) литературном идиоме, на котором написаны юридические тексты, часть ранней беллетристики, эпиграфика, разделы сборников законов, колофоны и маргиналии.7 Этот “средний” тип литературного языка8 трудно четко определить и описать, поскольку
давно отклонено [Junković 1972, см. так же Lončarić 1996]: кайкавскoe наречие происходит из паннонской диалектной группы западно-южнославянского праязыка, а не из альпийской диалектной группы (как словенские диалекты, которые первыми отделились от этого праязыка).
6 История хорватского языка до XIX века не рассматривается нами как история монолитного стандартизованного языка: понятие хорватский включает в себя все языковые разновидности, которые использовались хорватами. Современное значение прилагательного хорватский подчас не совпадает со значением этого прилагательного у некоторых старых авторов (например, Габделич, Крижанич), а старые региональные названия определении идиомов (иллирийский, славонский, далматинский и т. д.) не обозначают отдельные славянские языки. Излишне объяснять, что язык Башчанской плиты принадлежит к хорватскому языковому наследию наравне с языком И. Гундулича и М. Држича, хотя Башчанская плита была написана на чакавско-церковнославянском идиоме (т. е. язык этого текста отличается от хорватского стандартного языка).
7 Языковая структура и норма (узус) первого идиома церковнославянская,
с некоторыми хорватскими (чакавскими) фонологическо-морфологическими языковыми особенностями, а у другого идиома структура и норма (узус) чакавская, со спорадическими, часто стилистически соответствующими церковнославянизмами.
8 См.: “Тај hibridni jezik ргеб8Гау1ја «srednji» knjiški tip јег1ка negdje па granici između traditio^l^h liturgijskih tekstova i gkgo^kih spisa za rnrod. Za taj tip nije bilo, strogo uzevši, kodiflciranih normi...” (“Этот гибридный язык представ-
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 225
соотношение церковнославянского и чакавского компонентов варьируется от текста к тексту, даже тогда, когда эти тексты являются частью одного и того же глаголического сборника. Более частое употребление одного или другого компонента зависело от древности образца, происхождения, желаний и намерений переписчика-редактора определенного текста, содержания, времени и места написания текста и т. д.9 В ча-кавский и чакавско-церковнославянский язык XIV-XVI в. попадают также кайкавизмы, o6 этом см. [Hercigonja 1983: 303-385; Damjanović 1995: 63-80]. Один из самых известных примеров церковнославянско-чакавско-кайкавского контакта: I reku jemu anjeli vražji ki ga budu držali: Čto se žalostiš, ubogi človeče, i kaj se mećeš i zač trepećeš [PZ, f. 339].10 Начиная с XV в. церковнославянский компонент постепенно теряет свою силу и уступает место народному языку.
Пример гибридного чакавско-церковнославянского языка можно найти в отрывке из известных записей священника Мартинца, датированных 1493 г., где он, в частности, варьирует флексии местоимений и прилагательных в Р.п. ед.ч. хорватского языка -ega/-oga, церковнославянского -ego/-ago, а также гибридную флексию -ogo. Такое гибридное образование является результатом сознательного отношения к языку текста и владения как церковнославянскими, так и чакавскими нормами (узусом), а гибридные флексии представляют собой “...otklon od obiju normi (staroslavenske i hrvatske)...”11 [Damjanović 1995: 35]:
...v vreme svetago otca v Bozepape Aleksandra Šestago i v vreme Maksimili-jana, kralja rimskago, i v vreme kralja Laclava češkoga i ugarskago i v vreme našega gospodina kneza Brnardina Frankapana i njega sini, kneza Matija i kneza Krštofora i kneza Feranta, i v duhovnom našego gospodina i otca gospodina biskupa Krstopora Dubrovčanina, biskupa modruškago i krbavskago ipročaja (...) Tägda žepobeždena bisi čest krstjanska, tägda že uhitiše bana hrvatskoga ošće živuća tägda že ubiše bana jajačkogo.12
ляет собой «средний» тип литературного языка, находящийся где-то между традиционными литургическими текстами и глаголическими текстами для народа. Для такого типа не было, строго говоря, кодифицированных норм ...”) [Hercigonja 1983: 398 (п. 12)].
9 О таком гибридном языке хорватских глаголяшей см. [Hercigonja 1975: 31]. Вслед за Херцигоня С. Дамьянович различает (на основе текстов глаголяшей XV в.): хорватскую редакцию общеславянского (старославянского) языка (литургия), сочетание чакавского и церковнославянского (литература), чакавский (право)? см. [Damjanović 1995: 25].
10 Церковнославянский: čto; кайкавский: kaj; чакавский: zač (= ‘почему; потому что’). Глаг. рукопись, Сборник Петриса (Petrisov zbornik), 1468, транскрипция A. K. См. то же [Hercigonja 1975: 32].
11 “...отклонение от обеих норм (старославянской и хорватской)...”
12 Цит. транскрипция на латинице, см. [HKSV 1969: 82, 84].
2012 №1 Slovene
226 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
Невзирая на то что глаголяшство в XVI в. ослабевает, традиция анонимных глаголяшей,13 пишущих на гибридном языке, не прекращается. Самые известные хорватские протестанты происходят родом из Истрии, с хорватского Приморья, из Нового Места и Метлики. Многие из них выросли в среде глаголяшей: Степан Консул Истрянин был священником-глаголяшем, изгнанным из-за своего протестантского вероисповедания, и, вероятно, такая же судьба постигла Антона Далматина. Протестанты возродили три разновидности письмa и гибридную языковую концепцию, основанную на смешении элементов различных диалектов, а язык и письмо своих текстов адаптировали в зависимости от области, для которой предназначались книги. А. Далматин и С. Консул во введении к Первой части Нового Завета (Prvi del Novoga testamenta) не только ясно говорят, для какого круга читателей предназначен их перевод (в первую очередь хорватам, а затем и для других южнославянских народов), но и подтверждают свои намерения выбором языковых средств, смешивая кайкавские (takajše, slova, ne bude), ча-кавские (jazika) и чакавско-штокавские (tumačenje) особенности.
Mi paki takajšejure dobro znamo da vsakomu ovo naše tumačenje i ova naša slova ne bude ugodno. Na to vi, predragi dobri krstjani Hrvate, znajte da jesmo s tim našim tumačenjem vsim slovenskoga jazika ljudem služiti hoteli, najprvo vam, Hrvatom i Dalmatinom, potom takajše Bošnjakom, Bezjakom, Srbljanom i Bulgarom.14
В своих публикациях протестанты приводили рядом несколько синонимов, отмечали менее понятные слова (звездочкой) и в стороне давали их объяснение (порой на другом наречии).15
Приверженцы контрреформации, как и протестанты, осознавали важность выбора письма и языка в распространении веры (в Риме создается Конгрегация распространения веры). Контрреформатор Франц Главинич (1585-1652), монах, в своих работах склонялся к концепции, согласно которой литературный язык восходит к трем наречиям, хотел основать в Риеке типографию, доставленную из Ураха, через Грац, но, видимо, ему это не удалось, так как нераспакованная протестантская типография была перевезена из Риеки в Рим, где ученик Главинича Р. Ле-вакович (1597?-1649) исправил по русскому/украинскому образцу язык
13 Глаголяшство — термин для образовательной и религиозной деятельности глаголяшей. Глаголяш —католический священик, пользующийся глаголицей (и кириллицей) и при богослужении церковнославянским языком.
14 По транскрипции отрывка из [Vončina 1988: 199]. В отрывке языковые особенности — кайкавские (takajše, ne bude), чакавские (jazika) и чакавско-штокавские (tumačenje).
15 Об этом с многочисленными примерами см. [Fancev 1916: 57-58].
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 227
хорватских церковных книг (“русификация”, “рутенизация”, “восточнос-лавянизация” [Nazor 2008: 124-131]), чем и продолжили заниматься его последователи (И. Паштрич, М. Караман) вплоть до конца XVIII в.16 Их “стирание” языковых особенностей хорватской (чакавской) редакции церковнославянского языка хорошо видно из сравнения отрывков о блудном сыне из первогопечатного Миссала (Misal po zakonu Rimskoga dvora, 1483) и из трех последующих изданий:17
Editio princeps 1483 (стр. 66-67) Левакович 1631 (стр. 93) Паштрич 1706 (стр. 107) Караман 1741 (стр. 79)
Vstanu i idu k ocu i reku emu: oče, sagreših’ n(a) nebo i pred toboju i jufe nesam dostoen’ zvati se s(i)n' tvoi. Na stv(o)ri me eko edinogo ot naemnik' tvoih'. I vstav’, ide ka otcu svoemu. I egda oce daleče be, vide i ot(a)c’ ego. I mil' emu b(e)si. Vostanu i idu ka otcu moemu i reku emu: otče, sagreših na nebo i pred toboju. Jufe nisam dostoen nareci se sin tvoj. Sotvori me ek(o) edinogo ot naemnik tvoih. I vostav’, prijde ka otcu svoemu. Ošce že emu daleče sucu, uzre i otac ego. I mi-loserdiem ganut bisi. Vostanu i idu ka otcu moemu i reku emu: otče, sagreši[h] na nebo i pred toboju, jufe nisam dostoen nareci se sin tvoj. Sotvori me ek(o) edinogo ot naemnik tvoih. I vostav’, prijde ka otcu svoemu. Ošce že emu daleče sucu, uzre i otac ego. I miloserdiem ganut bisi. Vostanu i idu ko o(t)cu moemu, i reku emu: o(t) če, sogreših’ na nebo i pred' toboju: uže nesm’ dostoin’ nareci se’ sin’ tvoi. Sotvori me’ e(ko) edinago ot naemnik' tvoih'. I vostav’, pr'iide ko o(t)cu svoemu. Ece že emu daleče sucu, uzre ego otec’jego i smili se’.
Литературный язык Р. Леваковича и его последователей обусловлен планами Рима по распространению Унии среди православных славян. Первоначально русско-церковнославянско-чакавский, а потом и русскоцерковнославянский язык церковных книг римской Конгрегации распространения веры нигде не были хорошо приняты и не играли важной роли в истории хорватского литературного языка (еще предстоит выяснить, попали ли некоторые русизмы в XVII и XVIII вв. из тех редакций в хорватские словари того времени). Никаких следов в истории хорватского языка не оставил также общеславянский языковой гибрид Юрия Крижанича (1617/8-1683), который смешение хорватских диалектов в родном Поку-пле переделал в “... nacrt o hibridu koji bi umjesto dijalekata uključio jezike” [Vončina 1988: 248].18 Например, в “Политике” (рукопись, 1663) он пи-
16 Лишь в 1893 г. с церковнославянским Миссалом Д. Парчича “u bogoslužne knjige vraćen izvorni hrvatskocrkvenoslavenski jezik” (“в богослужебные книги возвращен первоначальный хорватский церковнославянский язык”) [Nazor 1993: 104].
17 Первое издание (1483) Миссалa переиздано в Загребе в 1971. Остальные требники (все под заголовком Missale Romanum slavonico idiomate...) опубликованы в Риме. Ссылки приведены в транслитерации по оригиналам, при транслитерации отрывка из Карамана сохранена диакритика оригинала.
18 “.набросок гибрида, который бы вместо диалектов включал языки’’.
2012 №1 Slovene
228 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
шет следующее: “Od sivera naspašet Studenoje more ipustije zemlji. Od vostoka i poludnja okružajut divji narodi: s kojimi nikakovo torgovanje bit ne mozet”.19
В отличие от перечисленных выше попыток, концепция хорватского литературного языка, построенного на базе гибридной чакавско-кайкавской структуры с введением штокавизмов, набрала силу и развилась в общехорватский язык. Этот тип хорватского литературного языка был назван “языком озальского круга”, o6 этом см. [Vončina 1973; 1977; 1997] и являлся преемственником языковой культуры глаголяшей из Покупля (которые попали туда за время расширения франкопанских имений) посредством протестантских изданий, молитвенника Hortulus animae Н. Дешича (Raj duše, 1560), книг Ф. Главинича, М. Магдаленича (1625-1704) вплоть до языка литературы дворянского общества, наиболее видными членами которого были Пётр Зринский и Фран Крсто Франкопан. Под покровительством представителей наиболее могущественных семей Зринских и Франкопана этот язык развивался и сохранялся на феодальных владениях от Меджимурья до Приморья c центром в г. Озаль (который одновременно являлся территорией соприкосновения диалектов хорватских наречий). Чакавско-кайкавское сочетание, наряду с употреблением штокавизмов, в литературном языке Ф. К. Франкопана хорошо просматривается в следующих стихах:
Oh, na što je dobro neg mal čas terpeče, il veselje koje v žalost premineče?
Al kada je tak stvoreno, od zle sriče odsujenoj vsakom terpiti,
moram i ja žalost tu sada podjeti
ter od tebe, vila, proščenje vazeti.20
[Frankopan 1995: 88]
С казнью Зринского и Франкопана в 1671 г. в Винер-Нойштадте принудительно прекращается развитие языка озальского круга, а вместе с тем исчезает возможность для такого гибридного типа хорватского литературного языка стать общехорватским. Когда почти исчезли “следы” зринско-франкопанского заговора,21 Павел Риттер Витезович из
19 Текст транскрибируется по отрывку из хрестоматии Вончина с сохранением орфографии оригинала [Vončina: 1988: 247].
20 В примере можно считать кайкавскими: terpeče, premineče, v, tak, sriče, vila, proščenje; чакавскими: vazeti, odsujenoj; штокавскими: što, koje.
21 Это был плохо организованный заговор против Габсбургов, который был вызван недовольством хорватских и венгерских дворян политикой Леопольда I после победы в войне с турками. Лидеры заговора Пётр Зринский и Фран Крсто Франкопан были обезглавлены. Об этом см., напр., предисловие в [Frankopan 1995: 19-20].
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 229
Сеня (1652-1713) попытался возродить концепцию гибрида: изначально он опирался на родную чакавщину (напр., ‘Тазделение сигетскоe”, хорв. Oddiljenje sigetsko), а затем чаще использовал кайкавщину (напр., “Хроника”, хорв. Kronika) и штокавщину (напр., “Книга изречения”, хорв. Priričnik). В эпосе “Разделение сигетское” Витезович смешивает следующим образом элементы различных идиомов:
Začse jurpoditi ne mogu natrage, hižepohoditi i ukripit drage? (...)
Zvana v nepokoju prez grobja ležiju
i na žalost tvoju vičnim sankom siju (...)
Za ’vo tugovati vi hoćete milo,
što vam se j‘ u rati sigetskoj zgodilo.
Ne mogahu, vilo, od vas zetprošćenje, kot bi dužno bilo na ,vo odiljenje (...)
Svakomu umriti jednuč suđeno je
nigdor ne mre biti prost od smrti svoje.22
[Zrinski, Frankopan, Vitezović 1976: 364, 369, 373]
Витезович является автором латинско-хорватского словаря (хорватско-латинский утерян), в котором отражается трехнаречная концепция, также как и в словаре Gazophylacium И. Белостенца (1593/4-1675), и в четырех рукописных словарях И. Танзлингера За-нотти (1651-1732) [Vajs Vinja 2011]. Когда мы слышим сегодня такие слова, как znanost, rječnik и točka, стоит вспомнить словарь Белостенца, из которого взяты первые два слова, и словарь Витезовича, в котором засвидетельствовано третье слово (впервые в хорватском источнике23) об этом см. [Putanec 1977]. Среди поздних лексикографических работ до времен хорватского национального Возрождения только в “Словаре” (Ričoslovnik, 1803) И. Волтича из Тиньяна в Истрии (1750-1825) можно различить трехнаречную лексикографическую концепцию.
Однако со второй половины XVII в. гибридная языковая концепция хорватского литературного языка перестает быть ведущей вопреки усилиям отдельных лиц. Невзирая на то что словари Белостенца и Волтича в XIX в. являлись важными лексикографическими справочниками иллиристов, языковая концепция иллиристов не была гибридной (что первоначально предполагалось), а была выбрана одна престижная языковая структура (штокавская) с надстройкой, которая
22 В примере можно считать кайкавскими: ležju, jednuč, ne mre; штокавскими: što, suđeno; чакавскими: zač, prošćenje; чакавско-штокавскими: hoćete, vilo, svakomu; кайкавско-чакавскими: hiže, v, kot, zet, zgodilo, zvana, nigdor.
23 Мы не принимаем во внимание слово “точка” в языке Ю. Крижанича (1661), см. [Križanić 1983: f. 5r].
2012 №1 Slovene
230 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
не являлась исключительно штокавской, а была открыта для кайкав-ского и чакавского идиомов (особенно в отношении лексики). Только на закате иллиризма Юрай Шпорер (1795-1884) писал уже на своеобразном гибридном языке, сочетая, например, в трагедии “Кастриоти Скандерберг”(Kastпota Škenderbeg, 1849) различные диалектные особенности и элементы литературной традиции24 с некоторыми особенностями языковых норм иллиристов (напр., -ah в Р. п. мн. ч. им. сущ.).
Языковые особенности, которые он отбирает и вносит в текст этой трагедии, характерны иногда только для одного хорватского диалекта/ говоpa,25 но порой он смешивает все диалектные варианты (напр. икавский/экавский/(гипер) екавский рефлекс ятя.26 Например:
Sve nezgode sam sritno odolečio,
Sve strane sam obašo, kadi turska Himbenos našom zemljom vladuje,
Ku dosad silnom kervjom zadobiše.
Bez odihaja teko sam posvud,
Da našu čeljad otajno iztražim,
Ka pravoj vjeri povdata moj glas Od naše složnosti veselo primih,
Pripravljajuči se posvud na boj.27
[Šporer 1849: 15]
Гибридизация проявлялась не только на языковом уровне, но и в ненормированной латинице некоторых старых хорватских писателей, которые смешивают “северное” (континентальное) и “южное” (прибрежное) правописание. Например, Ф. Главинич, также как и Ф. Вранчич и И. Т. Мрнавич, в своем правописании, характерном для далматинской области, использует некоторые “северные” варианты: <ly> для [1] и <ny> для [п]. Еще один тип гибридного правописания можно найти в словаре Белостенца, где две графемы <ё> и <е> “покрывают” несколько значений: первая используется вместо полугласного, написание которого отображают чакавско-штокавский/а/и кайкавский/e/, а вторая — вместо рефлекса ятя икавского, экавского, иекавского, икавско-экавского говора.
24 Напр.: komaj 12, živlenju 30, njiovo 12, zašto 38, gospoje 29, otar 23, vazmi 16, vozduh 23, očestvo 12.
25 Напр. Д. п. ед. ч. как в дубровницком поддиалекте (svakim bjegovniku 20).
26 Напр.: stina 9: htenje 9: vjera 9: bielog 17: uvjedi 12.
27 Штокавский: odolečio, obašo, teko; vjeri (дубровницкий: himbenos); кайкавский: pripravljajuči, чакавский: kadi, ku.
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 231
3.
Параллельно с попытками объединить структурные элементы по крайней мере двух родственных языков или двух хорватских наречий с целью создания гибридного типа хорватского литературного языка, в то время, когда в хорватской литературе процветали Ренессанс, Барокко и Просвещение, утверждается несколько различных стилизаций хорватского языка (чакавская, кайкавская и штокавская), соответственно, несколько хорватских литературных идиомов с разными диалектными структурами. Хотя речь идет об идиомах с одной диалектной структурой, начиная с самых ранних текстов, в которых они засвидетельствованы, в их надстройках мы встречаем примесь элементов других наречий, которые вносили старые писатели, чтобы их тексты были понятны и приняты в как можно более широкой области (например, Г. Луцич хотел, чтобы его работы стали также известны за пределами родного острова Хвара). Смешение разных элементов использовалось и для придания своей речи стилистической окраски. Использование элементов других наречий характерно не только для одного писателя, века или области, а встречается у ряда писателей всех времен во всех литературных идиомах. Это подтверждают следующие примеры:
ЧАКАВИЗМЫ ШТОКАВИЗМЫ КАЙКАВИЗМЫ
Чакавский хорв. литературный язык Hvala, jer ovacih dopadoh dvorova / Gdino mi jest svacih u Boga darova (Г. Луцич). da ju ne bum ja viditi („Страсти Спасителя нашего”).
По транскрипции отрывка из [LUCIĆ, HEKTOROVIĆ 1968: 88]. По транскрипции отрывка из [HSP 2010: 640].
Штокавский хорв. литературный язык jer srce u mani razmišla i ćuti (Дж. Држич). Eto ti većjejedanput na toliku molbu zadovolnost! (Б. Тадианович).
По транскрипции отрывка из [DRŽIĆ 1937: 405].
По транскрипции отрывка из [VONČINA 1988: 169].
Кайкавский хорв. литературный язык Kaj štimaš, moj čtavac, da bi vazda vu tesne ove ostanke slovenskoga orsaga Šalijanuš prišel... (Ю. Габделич). Z Rima opet otide, ar su ga ne mogli sluge ali redovnici crikveni terpeti, što je nje karal zagreh (А. Врамец).
По транскрипции отрывка из [VONČINA 1988: 264].
По транскрипции отрывка из [DUKAT 1944: 71].
Кроме того, практически нет словаря (от словаря Вранчича до словаря иллиристов), в котором бы в качестве заглавного слова или в лексикографическом описании не использовались слова из разных хорватских идиомов. Эти словари часто создавались на основе предыдущих.
2012 №1 Slovene
232 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
Так и иллиристы в XIX веке при составлении или пополнении своих словарей опирались на языковое наследие старых словарей. Таким образом, все более старые хорватские словари имели интегративное значение в языковой культуре хорватского общества. Известен случай Антуна Канижлича из Славонии, который писал свои произведения, пользуясь словарем Делла Беллы и хорошо владея языковым наследием дубровницкого барокко, поэтому его считают запоздалым последователем дубровницких поэтов [Vončina 1995: 303-310].
Начиная со средних веков между областями Хорватии происходит обмен текстами различных диалектных стилизаций, их толкование и адаптация.
Некоторые важные тексты (например, молитвенники) были воспроизведены дубровницкой штокавщиной XV в. с чакавских оригиналов, которые, вероятно, содержали довольно большое число церковнославянизмов. При этом в них содержится гораздо меньше чакавизмов, чем в текстах дубровницких поэтов XV и XVI веков, написанных под влиянием петраркизма.28 Слово rojstvo (церковносл. рождьство) в Ватиканском хорватском молитвеннике (Vatikanski hrvatski molitvenik) указывает на следы чакавского образца (ср. Pomeni spasenje, stvoritelu, kako od našjeh telesa puti odpričiste Divice rojstva obraz primio jesi [NHLS 2004: 159]). Кроме того, некоторые средневековые песни, происходящие из чакавской области, обнаружены в дубровницких источниках переписанными на штокавщине. Самым известным примером является песня “Почему грустишь, душа” (Zač mi tužiš, duše) в дубровницком сборнике различных средневековых литературных текстов написанном кириллицей в 1520 г. (Libro od mnozjeh razloga). Нет сомнения в ее чакавском происхождении не только потому, что она была записана еще в чакав-ском “Парижском сборнике стихотворений” (Pariška pjesmarica, 1380), но и потому, что переделыванием чакавского образца в штокавщину нарушены изначальный ритм и рифма песни [Ivšić 1932]. Есть еще несколько подобных примеров эпохи Возрождения: Никола Нальешкович переписывает на штокавщине посвящение, написанное ему Гекторови-чем (1541) (первый стих: Knjige Severina tko vidi al čuje; в настоящее время не известно ни одной чакавской версии текста Гекторовича, только штокавские). О том, что обмен текстами на восточном побережье Адри-
28 М. Решетар считает, что большая часть старейшей штокавской прозы была написана так, что тексты “...s čakavskih, izuzetno možda i s crkvenoslavenskih matica prepisani ili prerađeni i okrenuti na dubrov. govor” (“.из чакавских оригиналов, а в редком случае из церковнославянских, были переделаны или переписаны на дубровницком идиоме”) [Rešetar 1952: 3]. О следах церковнославянско-чакавских оригиналов в старейших дубровницких молитвенниках см. [Malić 2007].
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 233
атического моря был двусторонним, говорит чакавский вариант песни “Образ жаждущего оленя” (Prilika od žedna jelina) из сборника песен под названием “Вранчичев сборник стихотворений” (Vrančićeva pjesmarica), которую Ф. Фанцев [Fancev 1931: 252-256] атрибуировал М. Ветрано-вичу, и нашел в ней несомненные следы первичного штокавского (ду-бровницкого) образца, например: Р. п. мн. ч. -a (напр., svih strand), неточная рифма slast ~ vas (на дубровницком была бы точная рифма slas ~ vas), переделанная в чакавскую форма gorušći дубровницкого литературного церковнославянизма gorušti, зафиксированного в дубровницкой прозе XV века и в поэтическом языке дубровницких петраркистов.
Необычным является пример книги Пергошича Decretum (1574), поскольку сохранившиеся экземпляры того печатного перевода с венгерского языка показывают, что книга существовала в трех редакциях (две кайкавские и одна на гибридном языке озальского круга).29 Первая кай-кавская редакция засвидетельствована начиная с 51-го параграфа (tituluš), а вторая, кайкавская и гибридная, — в разных экземплярах до 51-го параграфа, например (в квадратных скобках пример из гибридной версии):
Osminadeste: Koteri [> koji] one zbantuju ali [> ili] zburkaju, ali [> ili] vlove [> vhite], zaderže, oplene, koteri [> koji] zmedpoganov vun [> van] beže [> biže] i vu te [> va ta] orsag idu prebivat.30
Спустя семьдесят лет после первого (посмертного) издания эпической поэмы Карнарутича “Взятие Сигета” (Vazetje Sigeta grada), Пётр Фодроци (Fodroczy) выпустил ее третье31 издание (1661). У самых разных авторов, от В. Гая (1866) до И. Вончина (1999), существовало мнение, что Фодроци переделывает первоначальную чакавщину Кар-нарутича в кайкавщину.32 Однако изменения в тексте можно назвать скорее редакторским произволом, чем серьезным намерением переде-
29 Об этом см. [Putanec 1982].
30 По транскрипции отрывка и по критическим заметкам из [Pergošić 2003: 219].
31 Неполный экземпляр этого 3-го издания поэмы Карнарутича (отсутствует титульный лист и страницы 13-14) хранится в библиотеке Хорватской академии наук и искусств (HAZU) (sign. R-660). Согласно труду Кукульевича “Библиография” (Bibliografija), речь идет о 2-м издании [Kukuljević 1860: 65], а согласно Й. П. Шафарику [Šafari'k 1865: 167], это 3-е издание (приведены доказательства того, что второе издание было выпущено Б. Джинамми в 1639 г.).
32 “...Fodroczy kano kajkavac mienjaše jezik po svoju...”, “...kano da je, kajkavac, htio popraviti jezik primorskih protah i solarah!” (“...Фодроци, будучи кайкавцем, изменил язык на свой.”, “.хотел исправить язык, на котором говорили священники из прибрежных районов и торговцы солью!”) [Karnarutić 1866: XXIV, XXV]; “U XVII. st. Petar Fodroczi kajkavizirao je spjev čakavske narječne osnovice: Karnarutićevo Vazetje Sigeta grada” (“В XVII в. Пётр Фодроци переписал на кайкавский поэму с чакавской диалектной структурой: «Взятие Сигета»
Б. Карнарутича”) [Voncina 1999: 46].
2012 №1 Slovene
234 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
лать чакавский текст в кайкавский. Бесспорно, такое намерение нельзя доказать заменами jer 17 > zač или gdo 393 > ki.33 Латинское написание принадлежит к севернохорватскому типу, в котором нет различия между/с/и/ć/, а буквосочетание/šć/, соответственно/št/, в третьем издании заменено на/ šč/(štit 25 > ščit). Замены икавского рефлекса фонемы ять на экавское редки и спорадичны (svih 4 > sveh, Biograd 11 > Belgrad), так и замена икавских рифм на экавские довольно редка (bit ~ dil 657-658 > bel ~ del). Замены рефлекса полугласного / a / >/ e /(dubac 347 > dubec) также спорадичны, а в некоторых случаях речь идет, скорее всего, об опечатках (sanžak 363 > sanžek). В третьем издании часто попадается фонема/з' /, несвойственная языку поэмы Карнарути-ча (dovojaše 37 > dovođaše, но: meu jinom 38 > meju inom). Форма имени существительного rože (ruže 136 > rože), несомненно, является кайка-визмом. С другой стороны, Фодроци с большим постоянством удаляет некоторые адриатизмы (в последнем слоге -n > -m) или изменяет некоторые языковые особенности, которые, вероятно, он считает архаизмами (напр., причастия на -v > -vši, 1-е л. ед. ч. наст. вр. -u > -m, В. п. мн.
ч. м. р. -i > -e), а порой архаизирует язык Карнарутича (напр., štuje 760 > čtuje). В третьем издании есть много разнородных изменений, которые нельзя объяснить превращением исходного языка в кайкавский. И все же кажется, что П. Фодроци, внося в издание 1661 года некоторые кайкавизмы, хотел приблизить язык Карнарутича к гибридному языку озальского круга. На полях Фодроци часто приводил толкование некоторых слов (напр., tisuć = jezer, guja = zmija, kača), а это еще одна попытка объединения языка и распространения текстов в более широкой области. Такая форма толкования берет свое начало в изданиях произведения Марулича “Юдифь” (Judita) и его оставшейся в рукописях поэмы “Сусанна” (Suzana), а также изданных переводов хорватских протестантов, рукописного перевода Библии Кашича, некоторых текстов Иваношича и т. д. Иногда писатели сами сопровождали свои тексты словарем, в котором приводили толкование менее знакомых слов (напр., Ш. Будинич, П. Зрински, И. Джурджевич).
Мало известен хорватский писатель Юрай Мулих (1694-1754), проповедник и миссионер, к авторству которого относят три книги, написанные на градищанско-хорватском, пять на штокавском, 22 на кайкавском идиоме и одно произведение (Pobožnost..), опубликованное после двух кайкавских изданий (1739, 1753) на штокавщине (1759) [Fuček 1994: 165-167].34 33 34
33 В примерах из поэмы Карнарутича цифрами обозначены номера строки.
34 При последних исследованиях были обнаружены новые книги и издания см. [Vrela I PRINOSI 1996-1997].
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 235
Сравнивая отдельные стихи двух средневековых плачей Марии, записанных лишь в XVIII в. (чакавская версия происходит из Врисника на Хваре, а кайкавская Planctus B. V. Mariae — из сборника Cithara octo-chorda), можно заключить, что со средних веков до XVIII века в разном окружении стихи передавались по традиции, а исходные чакавские стихи систематически переделывались в кайкавские.
“Плач Марии” из Врисника на Хваре:
Gdi su sinko učenici tvoji dragi naslidnici ki umriti s tobom htihu tebe ostavit ne hotihu...
[FK 1996: 163]
Planctus B. V. Mariae:
Gde su, sinko, vučenici, dragi tvoji naslednici, Ki vumreti s tobum htehu, ostavit te ne hotehu?
[Šojat 1988: 50]
В наши дни невозможно определить пути такой бережной передачи текста. Формы звательного падежа в кайкавской версии (наряду с тем, что И. п. = Зв. п.) указывают на чакавское происхождение (напр., Jajsi, sinko, želja moja! jaj si mene, tugo moja!35). В том же кайкавском сборнике (и в некоторых более раних сборниках, таких как “Павлинский сборник” (Pavlinski zbornik), можно найти другие подобные примеры передачи в кайкавское окружение текстов с чакавским подлинником (напр., Vu to vreme godišča, Plačnu pesem bratja pojmo [Cithara octochorda 1701: 151-152, 467-468]).
Иван Кризманич (1766-1852) сделал свободный перевод на кай-кавский драмы Мрнавича “Османщица” (Osmanšćica) и поэмы Каниж-лича “Святая Розалия” (Sveta Rožalja). Насколько его переделка изменил язык оригинала, видно из следующих примеров:
Канижлич переделка Кризманича
Što mi se umivaš? Lipa si i čista, Lepa si i čista, zakaj mi se vmivaš?
Što mi ne prosivaš, o lipoto ista? O zmožna lepota, zakaj mi ne sivaš?36
Мрнавич
Tkoja [!] posilna moć izjame paklene Poteže moju zloć na strane vedrene
переделка Кризманича
Kakva presilna moć izjame peklene Vleče moju zlobu na strani vedrene?37
35 То же.
36 Транскрибируется по [Dukat 1912: 43].
37 Транскрибируется по [Dukat 1912: 54].
2012 №1 Slovene
236 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
Во второй половине XVIII века в Габсбургской монархии пособия для школьников переводят на языки народов, населяющих империю (они печатаются в основном с параллельным немецким текстом), а для говорящих на хорватском языке выполняются переводы (зачастую тех же пособий) и на кайкавщину, и на штокавщину.38 В XIX веке иллиристы переводили кайкавские тексты своих хрестоматий на штокавщину. Например, в хрестоматии «Иллирийская книга для чтения» (Ilirska čitanka, 1856) отрывки из старинных кайкав-ских текстов таких писателей, как Габделич, передаются частично на оригинальной кайкавщине, а частично на штокавщине, в то время как более поздние кайкавские тексты — на штокавщине, например текст М. Яндрича:
Jandrić 1821: 71 (Любомирович [Ljubomirovič], транскрипция A. K.) Ilirska čitanka 1856: 525
Fab. (osupne se) Jaj! jaj! kajje to? jaj! krov se ruši: hoče se hiža vdreti! ah! dra-ga moja ladica! Samo Bog oszlobodi! da se ne bi ti vu ove rušetine zakopala! Fab. (prepane se). Joj! joj! štoje to? joj! krov se ruši; srušiti će se kuća! o draga moja škrinjice! samo nedaj Bože, da se ti u ove podertine zakopaš!
Большой шаг вперед на пути к языковой интеграции хорватского общества был сделан на побережье Адриатического моря (когда в XVII и XVIII веках чакавцы начинают писать на литературной штокавшине), а завершение интеграционного процесса в континентальной части Хорватии приходится на XIX век (когда кайкавцы также принимают што-кавщину). Такой постепенный спонтанный отказ писателей от идиома, которым они пользовались с самого рождения, имел интегрирующее значение и вел к развитию единого стандартного языка всех хорватов независимо от их диалектной принадлежности.
Этот процесс был усложнен тяжелой политико-экономической ситуацией и развивался постепенно, в то же время прививалась толерантность к языковому многообразию. Житель Комижи Андрия Витальич (1652-1737) в предисловии к “Жалу Божьей любви” (Ostan Božje ljubavi, 1712) пишет: “Nu ako kom srićom ne bi bilo drago tebi takovo izgovaranje, a ti gdi najdeš: riječ, djelo, pjesan, lijep, reci: dilo, rič, pisan, lip; gdi budeš štiti: rijeti, pjevati, slišati, lijevati, a ti štij: riti, pivati, slišati, livati, i tako ćeš na tvoju volju
38 См., напр., работы: [Pticar 1991; 1993; 1994; 2004]. В числе этих переводов мало чакавских изданий.
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 237
one riči ovim načinom lasno napraviti” [Vitaljić 1712: 12-13].39 Почти незнакомые сегодня фразы Витальича в большой степени схожи с известными выражениями Кашича и Габделича. Напомним, Б. Кашич в “Ритуалe римском” (Ritual rimski) пишет: “Jur dakle ako ja bosanski upišem ove riči: poslao sam, učio sam, rekao sam ili take ine, ne branim zato Dalmatinu našemu da on ne obrati na svoj način ove iste riči i inake ter reče: poslal sam, učil sam, rekalsam, ni manje Dubrovčaninu da ne reče: poslo sam, reko sam; ali gdi ja upišem: što ili šta, ne branim Dalmatinu da on reče: ča, ter tako u inih ričih koje ne budu upisane načinom svoga grada ili mista, svak na svoj način navrnuvši slovo kojegodir po svojoj običaji: tako ne imamo koriti jedni druzih veleći da zanose”.40 Ю. Габде-лич в произведении “Зеркало Марианскоe” (Zercalo marijansko) написал следующее: “Ništarmenje, komu se horvatski hoče govoriti, neka reče mesto lehko lahko, mesto osem osam, mesto jalen jalan, mesto nesem nisam, etc. Ar ne teško mesto E postaviti ili reči I ali mesto E A”.41
В XVII веке чакавский литературный язык перестал развиваться, а концепция озальского круга о гибридном языке утратила свою силу с потерей политической и экономической поддержки, которую раньше обеспечивали Зрински и Франкопаны. В этом же веке набирают силу два течения хорватского литературного языка, штокавский и кайкав-ский, которые начинают быстро развиваться и обрисовываться в грамматических, лексикографических и других пособиях.
В языковой политике Рима на рубеже XVI-XVII веков штокавщина считалась самым используемым идиомом, на котором следовало распространять и укреплять веру среди южных славянских народов. Несмотря на то что эта языковая политика была направлена на область более широкую, чем культурное пространство хорватов, в XVII веке ее приняли и проводили только хорваты. Это доказывают труды и деятельность хорватских иезуитов чакавского происхождения, таких
39 Трансу. A. K. (“Но, если тебе, к счастью, не придется по душе такое произношение, то где встретишь слова: rječ, djelo, pjesan, ljep, говори: dilo, rič, pisan, lip, а где необходимо прочитать: rjeti, pjevati, slišati, ljevati, читай: riti, pivati, slišati, livati. Так, по своему желанию, сделаешь эти слова более благозвучными”).
40 По транскрипции отрывка из: [Vončina 1988: 126]. (“Значит, если
я по-боснийски [= по-штокавски! — A. K.] напишу следующее: poslao sam, učio sam, rekao sam или похожее, я не запрещаю нашим далматинцам переделать на свой лад эти слова: poslal sam, učil sam, rekal sam, тем более, не запрещаю жителям Дубровника говорить: poslo sam, reko sam. Но где я пишу: što или šta, я не запрещаю далматинцам говорить: ča. Это касается и остальных слов, которые не будут написаны на манер своего города или села: каждый их запишет по-своему, как ему указывает традиция. Так не в чем нам будет упрекать других, говоря, что они коверкают наши слова”).
41 По транскрипции отрывка из [Vončina 1988: 270]. (“Наоборот, тот, кто хочет говорить по-хорватски, пусть говорит вместо lehko — lahko, вместо osem — osam, вместо jalen — jalan, вместо nesem — nisam и т. д. Ведь не тяжело вместо E написать или сказать I, да и A’).
2012 №1 Slovene
238 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
как Александр Комулович из Сплита (который выделялся своими переводами), и Бартол Кашич из Пага (который в Риме издал первую хорватскую грамматику), а также боснийских францисканцев (Дивкович, Маргитич, Посилович, Анчич и др.) [Brozović 1972-1973].
Прагматическая языковая политика Рима и распространенность штокавщины в южнославянской области были не единственными предпосылками к тому, чтобы в XVII веке среди хорватов штокавский хорватский литературный язык получил широкое признание. Яков Микалья, автор первого печатного одностороннего словаря с исходным хорватским языком, считал штокавщину “самым красивым” диалектом. Писатели XVII и XVIII веков, происходящие из разных центров чакавской культуры, продолжают писать на штокавском литературном языке, ориентируясь на язык дубровницких писателей. Среди них — вышеупомянутые Андрия Витальич из Комижи (1652-1737), а также Иван Иванишевич из Брача (1608-1655), Петар Канавелич (1627-1719), Яков Салечич Шале (1713-1747) и Августин Драгинич Шашка (1689?-1775) из Корчулы, Ие-ролим Каваньин (1643-1714) и Иван Дражич (1655-1739) из Сплита. Последний из них даже писал на латинице, используя орфографию ду-бровницких писателей (напр., ziechja 9 = cjeća, odreghjeno 12 = određeno, gljubavi 19 = ljubavi, pridrufcila 19 = pridružila42). К этому необходимо добавить, что в упомянутом предисловии Витальич пишет, что “пользуется” в своих стихах дубровницким говором, потому что “ovako izgovarati daje niku sladkost i niki ugodan i lip način onoj riči, osobito u pisni četveroredkoj” [Vitaljić 1712: 12-13].43 Но в конечном итоге, вопреки усилиям писателей, штокавский литературный язык чакавцев XVII и XVIII веков представляется разнородным и не является полностью штокавским (меньше всего штокавских единиц в стихотворении И. Иванишевича “Букет из различных цветов” (Kita cvita razlikova).
В первой половине XIX века в период хорватского национального возрождения кайкавцы относительно быстро приняли штокавщину. Таким образом (невзирая на единичные случаи сопротивления) завершается процесс языковой интеграции (объединения) хорватского общества [Brozović 1973].
4.
Несмотря на то что на протяжении многих веков интеграция хорватской языковой области проходила без какого-либо продуманного
42 Из Празднования святого Дуйма (Proslavljenje sv. Dujma) [Dražić 1996].
43 “Этот говор придает речи некоторую сладость, угодливость и красоту, особенно в четверостишья”; курсив мой (А.К.).
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 239
плана, этот процесс находит отражение в истории хорватского языка и письменности начиная со средних веков до XIX века, а значит, до того, как хорватская нация окончательно сформировалась. Сначала интеграционная тенденция была продиктована языковой общностью, невзирая на различные языковые стилизации в наддиалектном выражении, затем языковым единством (в поиске общего стандартного языка). В целом, история хорватского языка определяется двумя концепциями: построением хорватского литературного языка на базе или одного, или по крайней мере двух наречий/двух языков. Концепция литературного языка с языковой структурой на базе одного наречия доминирует у хорватов с середины XVII века, и вскоре после этого штокавский литературный язык становится самым престижным хорватским литературным языком (идея создания чакавского литературного языка снимается с повестки дня во второй половине XVII века, а кайкавско-го литературного — в первой половине XIX века). После выбора одной (штокавской) структуры в течение XIX и XX веков хорватский стандартный язык (в том числе и как часть “сербско-хорватского”) оставался открытым для влияния нештокавских диалектов.
Литература BRozović 1960
BROZOVić D., “O strukturalnim i genetskim kriterijima u klasifikaciji hrvatsko-srpskih dijalekata”, Zbornik za filologiju i lingvistiku, 3, 68-88.
Brozović 1972-1973
Brozović D., “Uloga bosanskohercegovačkih franjevaca u formiranju jezika hrvatske književnosti i kulture - od Divkovića do fra Grge Martića”, Jezik, 2, 37-51.
Brozović 1973
Brozović D., “O ulozi Ljudevita Gaja u završnoj etapi hrvatske jezične unifikacije”, Radovi Instituta za hrvatskupovjest, 3, 35-63.
Brozović, Ivić 1988
Brozović D., Ivić P., Jezik, srpskohrvatski/hrvatskosrpski, hrvatski ili srpski, Zagreb.
CiTHARA OCTOCHORDA 1701
Cithara octochorda seu Cantus sacri Latino-Sclavonici, quos in octopartes..., Beč.
CD 1967
Codex diplomaticus Regni Croatiae, Dalmatiae et Slavoniae, y: M. Kostrencić (ur.), J. Stipišić, M. ŠAMšALOVić (sakupili i obradili), Diplomatičkizbornik Kraljevine Hrvatske, Dalmacje i Slavonje, 1 (listine godina 743-1100), Zagreb.
2012 №1 Slovene
240 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
Čunčić 2009
Čunčić M., “Novo čitanje hrvatskoga glagoljskoga konavoskoga natpisa iz 11. stoljeća”, Slovo, 59, 123-133.
Damjanović 1995
Damjanović S., Jezik otačaski, Zagreb.
Dražić 1996
Dražić I., Proslavljenje svetoga Dujma, D. Fališevac, S. Damjanović, B. Lučin (ur.), Split. Držić 1937
Držić M., DjelaMarinaDržića, 2. izd., M. Rešetar (ur.) (= Stari pisci hrvatski, 7), Zagreb. Dukat1912
Dukat V., “Život i književni rad Ivana Krizmanića”, RadJAZU, 191, 1-67.
Dukat1944
Dukat V. (ur.), Sladki naškaj, Ogledi iz stare kajkavske književnosti, Zagreb.
Fancev 1916
Fancev F., “Jezik hrvatskih protestantskih pisaca 16. vijeka [II.], Prilog historičkoj gramatici jezika hrvatskoga ili srpskoga”, RadJAZU, 214, 1-112.
Fancev 1931
Fancev F., “Dubrovačka pjesma 16 stoljeća u počakavljenom prijepisu”, u: V. Ćorović et al. (ur.), Zbornik iz dubrovačkeprošlosti Milanu Rešetaru o 70ojgodišnjiciživota, Dubrovnik, 245-256.
FK 1996
I. Lozica (ur.), Folklorno kazalište (= Stoljeća hrvatske književnosti), Zagreb.
Frankopan1995
Frankopan F. K., Djela, J. Vončina (ur.) (= Stoljeća hrvatske književnosti), Zagreb.
Fuček1994
Fuček I., Juraj Mulih: život i djelo, Zagreb, Rim.
Fučić 1982
Fučić B., Glagoljski natpisi, Zagreb.
Hercigonja 1975
Hercigonja E., Srednjovjekovna književnost, Povijest hrvatske književnosti, 2, Zagreb. Hercigonja 1983
Hercigonja E., Nadiskonom hrvatske knjige, Rasprave o hrvatskoglagoljskom srednjovjekovlju, Zagreb.
HKSV 1969
V. Štefanić, B. Grabar, A. Nazor, M. Pantelić (ur.), Hrvatska književnost srednjega vjeka (= Pet stoljeća hrvatske književnosti, 1), Zagreb.
HSP 2010
Kapetanović A., Malić D., Štrkalj Despot K. (ur.), Hrvatsko srednjovjekovnopjesništvo: pjesme, plačevi iprikazanja na starohrvatskom jeziku (= Biblioteka Hrvatska jezična riznica, Niz Starohrvatska vrela, 1), Zagreb.
Ilirska čitanka 1856
Mažuranić A., Veber A., Mesić M. (ur.), Ilirska čitanka zagornjegimnazje, 1, Beč.
Ivšić 1932
Ivšić S., “Jedna hrvatska glagolska pjesma iz 14. vijeka u ,Libru od mnozjeh razloga’”, Građa za povjest književnosti hrvatske, 11, 1-10.
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 241
Jandrić 1821
JANDRICH M., Lyubomirovich Hipriatd pravi, Igrokaz Vu Trojem Zpelyivanyupo Mat. Jandrich Pleb. vu Czirkveni izpiszan y po Th. Mikloüschich Tl. Zt. na szvetlo van dan, Zagreb.
Junković 1972
Junković Z., “Jezik Antuna Vramca i podrijetlo kajkavskoga dijalekta: dijakronijska rasprava”, Rad JAZU, 17, 1-229.
Kapetanić, Žagar 2001
Kapetanić N., Žagar M., “Najjužniji hrvatski glagoljski natpis”, Anali Zavoda za povijesne znanostiHAZU u Dubrovniku, XXXIX, 9-48.
Karnarutić 1866
Karnarutić B., Vazetje Sigeta grada, složenopo Barni Karnarutiću Zadraninu, Zagreb.
Katicić 1998
Katicić R., Litterarum studia: Književnost i naobrazba ranoga hrvatskog srednjovjekovlja, Zagreb. [22007]
Križanić 1983
Križanić J., Objasnbenje vivodno opisme slovenskom, J. Hamm (ur.), Zagreb.
Kukuljević 1860
Kukuljević Sakcinski I., Bibliografia Hrvatska, Dioprvi: Tiskane knjige, Zagreb.
Lexicon 1973-1978
Kostrencić M. (ur.), Lexicon Latinitatis medii aevi lugoslaviae, Zagreb.
Loncarić 1982
Loncarić M., “Prilog podjeli kajkavskoga narječja (s kartom)”, Hrvatski djalektološki zbornik, 6, 237-246.
Loncarić 1996
Loncarić M., Kajkavsko narječje, Zagreb.
Loncarić 2009
Loncarić M., “O klasifikaciji slovenskoga i hrvatskoga jezika s posebnim osvrtom na kajkavsko narječje”, Obdobja, 26, 277-289.
Lucić, Hektorović 1968
Lucić H., Hektorović P., Skladanja izvarsnihpisan razlicih - Ribanje i ribarskoprigovaranje i razlike stvari ine, M. Franicević (ur.) (= Pet stoljeća hrvatske književnosti, 7), Zagreb.
Malić 2007
Malić D., “Tragovi crkvenoslavensko-čakavskih matica u najstarijim dubrovačkim molitvenicima”, Filologja, 49, 137-193.
Matijević Sokol 1997
Matijević Sokol M., “Latinski natpisi“, u: I. Supicić (ur.), Hrvatska i Europa: kultura, znanost i umjetnost l: Srednji vjek (Vll-Xll. st.), Rano doba hrvatske kulture, Zagreb, 239-256.
Misalpo zakonu Rimskoga dvora, 1483
Missale Romanum slavonico idiomate, Rim, ur. R. Levaković, 1631; ur. I. Paštrić, 1706; ur.
M. Karaman, 1741 (pretisak: Zagreb, 1971).
NHLS 2004
D. Malić (ur.), Najstarji hrvatski latinički spomenici (do sredine 15. stoljeća) (= Stari pisci hrvatski, 43), Zagreb.
Nazor 1993
Nazor A., “Tragom Parčićeva glagoljskoga Misala”, Zadarska smotra, 3, 103-120.
2012 №1 Slovene
242 I
Centuries-long Trends in the Linguistic Integration of Croatian Society
Nazor 2008
Nazor A., Knjiga o hrvatskojglagoljici: “Ja slovo znajućigovorim...’’, S. Lipovcan, Z. Rebernjak (ur.), Zagreb.
Pergošić 2003
Pergošić I., Decretum 1574: Hrvatski kajkavski editioprinceps, Z. Bartolić (ur.), Čakovec.
PZ 1468
Petrisov zbornik, глаг. рукопись.
Pticar 1991
Pticar A., “Školski jezični priručnik Uputjenje k’ lipopisanju iz 1785. godine”, Rasprave Zavoda za hrvatski jezik, 17, 145-151.
Pticar 1993
Pticar A., “Početnica ,’Knjižica slovoznanja’ (1831) kao leksikografski poticaj”, Rasprave Zavoda za hrvatskijezik, 19, 273-287.
Pticar 1994
Pticar A., “Prvi slavonski pravopis”, Rasprave Zavoda za hrvatskijezik, 20, 273-280.
Pticar 2004
Pticar A., “Prvi hrvatski računski priručnici”, Rasprave Instituta za hrvatskijezik i jezikoslovlje, 30, 173-179.
Putanec1977
Putanec V., “Podrijetlo nekih novijih jezičnih termina u hrvatskom književnom jeziku: rječnik, točka, pravopis”, Jezik, 5, 141-149.
Putanec1982
Putanec V., “Jezik ,Dekretuma’ (1574) Ivana Pergošića”, Hrvatski djalektološki zbornik, 6, 269-277.
Ramovš 1927
Ramovš F., “Slovenački jezik”, Narodna enciklopedja srpsko-hrvatsko-slovenačka, IV, Zagreb. Rešetar 1952
Rešetar M., Najstarja dubrovačkaproza (= Posebna izdanja SANU, 192, Odeljenje literature i jezika, 4), Beograd.
Šafari'k 1865
Šafarik P. J., Geschichte der illirischen und kroatischen Literatur, Prag.
Šojat 1988
Šojat O., “Cithara octochorda i kajkavski spjev Planctus B. V. Mariae”, Planctus B. V. Mariae, seupassio secundumJoannem, Forum 7-8, Zagreb, 42-60.
Šporer1849
Šporer J. M., Kastriota Škenderbeg: Tragedja upet izvedah, Zagreb.
Vajs Vinja 2011
Vajs Vinja N., “Još jedan rukopisni rječnik Ivana Tanzlinghera Zanottja”, Rasprave Instituta za hrvatskijezik i jezikoslovlje, 37/1, Zagreb, 199-260.
Vitaljić 1712
Vitaljić A., Ostan Božje ljubavi, Venecja.
Voncina 1973
Voncina J., “Jezični razvoj ozaljskog kruga”, Filologja, 7, 203-237.
Voncina 1977
Voncina J., “Jezik ozaljskog kruga”, u: Analize starih hrvatskihpisaca, Split, 191-204.
Slovene 2012 №1
Amir Kapetanović
I 243
VONCiNA 1988
Voncina J., Jezična baština, Lingvostilistička hrestomatja hrvatske književnosti od kraja 15. do početka 19. stoljeća (= Biblioteka znanstvenih djela, 20), Split.
VONCINA 1995
Voncina J., “Odraz dubrovačkog baroka u Kanižlićevu jeziku”, u: J. Matanović (ur.), Ključevi raja: hrvatski književni barok i slavonska književnost 18. stoljeća, Zagreb, 303-309.
Voncina 1997
Voncina J., “Belostenčev hibridni jezik”, Suvremena lingvistika, 23, sv.1/2, br. 43/44, 325-339. Voncina 1999
Voncina J., Tekstološka načela zapisanu baštinu hrvatskoga jezičnog izraza, Posebniprilog Stoljećima hrvatske književnosti, Zagreb.
Vrela i prinosi 1996-1997
Vrela iprinosi 21, Radovi međunarodnog znanstvenog skupa “IsusovacJuraj Mulih (1694-1754) i njegovo doba”, V. Horvat (ur.), Zagreb, 1996-1997.
Zrinski, Frankopan, Vitezović 1976
Zrinski, P., Frankopan F. K., Vitezović R., P., Izabrana djela, J. Voncina (ur.) (= Pet stoljeća hrvatske književnosti, 17), Zagreb.
Dr. Amir Kapetanović
Institut za hrvatski jezik i jezikoslovlje Republike Austrije 16 HR-10000 Zagreb, Hrvatska akapetan@ihjj.hr
