CC BY
34
С. Э. Шмелев
МНОГОМЕРНЫЙ АНАЛИЗ МАКРОУСТОЙЧИВОСТИ РАЗВИТИЯ РОССИИ
Россия за двадцать лет испытала экономические и социальные изменения, которые оказали значительное влияние на региональные и секторные особенности развития ее экономики, инфраструктуры, качество окружающей среды, а также благосостояние людей. Современное экономическое возрождение дает нам новые возможности и ставит новые задачи в области устойчивого развития России.
В статье используется система индикаторов устойчивого развития Организации Объединенных Наций и оценивается устойчивость развития России посредством применения многокритериальных методов, в частности метода Анализа и синтеза показателей при информационном дефиците (АСПИД). В исследовании рассматриваются экономические, экологические и социальные тенденции развития России с 1991 по 2005 г., и развитие оценивается с позиции множественности критериев. Результаты раскрывают потенциал использования многокритериальных методов для оценки устойчивости на макроуровне и показывают многомерную природу устойчивости и роль расстановки приоритетов в организации процесса оценки. Подобный анализ выявляет степень гармоничности политики в области устойчивого развития.
Ключевые слова: устойчивое развитие, оценка устойчивости, макроуровень, многокритериальные методы.
Введение
Экономические, социальные и экологические аспекты развития России привлекают теперь большое внимание исследователей (см.: Гранберг и др., 2002; Львов, 2004; Ретеюм, 2004; Шмелев, 2005; Ку-зык и Яковец, 2005; Белозеров и др., 2005, Глазырина, 2006; Рюмина, 2007, Калиниченко, Суровцов, Шалабин, 2007; Устойчивое развитие городов, 2007). История анализа устойчивого развития в России уходит корнями к работам К. Гофмана и его коллег, которые послужили толчком к развитию Российской школы экономики природопользования, или «экологической экономики», как ее называл сам Гофман (Гофман, 1998, Fischer-Kowalski, 2007). Исследователями был предпринят анализ устойчивости развития отдельных секторов экономики, например энергетического сектора, который в настоящий момент является ключевой движущей силой российской экономики (см.: Aslanyan et al., 2005), хотя социальные аспекты развития этого сектора были затронуты только отчасти. Текущие вопросы устойчивого развития России начали привлекать и международное внимание (см.: Oldfield, 2001; 2003). Однако в исследованиях по-прежнему имеется разрыв в области полной и подробной
© С. Э. Шмелев, 2009
оценки устойчивости в России на макроуровне, интерпретации связей между различными социальными, экономическими и экологическими процессами, а также стратегического, нацеленного в будущее, анализа с точки зрения множества критериев. Единственный приоритет стимулирования экономического роста путем удвоения ВВП, безусловно, ограничивает потенциал России в области устойчивого развития.
Устойчивое развитие, понимаемое нами как гармоничное развитие, учитывающее ограничения окружающей среды, является, в сущности, многомерной проблемой. Оно включает одновременный анализ экологических, экономических, социальных и институциональных аспектов эволюции государства, города или региона (см.: Shmelev, Shmeleva, 2009). Проблема устойчивости на макроуровне рассматривалась целым рядом исследователей (см.: Daly, Cobb, 1989; Daly, 1994; Pearce and Atkinson, 1993; Costanza, Patten, 1995; Max-Neef, 1995; Pearce, Hamilton, Atkinson, 1996; England, 1998; Hanley et al., 1999; Neumeyer, 2000; 2003; 2004; Lawn, 2001; 2003). В результате были разработаны альтернативные индикаторы устойчивого развития, такие как Индекс развития человеческого потенциала (Human Development Index, ИРЧП, HDI), Скорректированные чистые сбережения (Adjusted Net Savings, СЧС, ANS) и Индекс устойчивого экономического благосостояния (Index of Sustainable Economic Welfare, ИУЭБ, ISEW). Индекс развития человеческого потенциала (см.: ul Haq, 2003) оценивается для всех стран мира в ООН и публикуется в Отчетах о человеческом развитии (UNDP, 2009). Индекс скорректированных чистых сбережений (см.: Pearce and Atkinson, 1993) регулярно рассчитывается Мировым банком (см.: World Bank, 2002). Скорректированные чистые сбережения являются индикатором слабой устойчивости. Методология ISEW, разработанная Г. Дейли и Дж. Кобб (Daly and Cobb, 1989) была применена к оценке развития Великобритании (см.: Jackson and Marks, 1994), Швеции (см.: Jackson and Stymne, 1996), Нидерландов (см.: Gerlagh et al., 2002), Австрии (см.: Stockhammer et al., 1997) и других стран. Методология использования многокритериальных методов была разработана рядом европейских и российских ученых (см.: Roy, 1985; Janssen, 1993; Munda, 1995; Ларичев, 1979; 2002; Хова-нов, 1996). Приложения многокритериальных методов к анализу индикаторов устойчивого развития можно найти в работе Дж. Мунда (Munda, 2005).
Следует отметить, что, несмотря на ценность одномерных подходов к оценке устойчивости, простоту в передаче информации и использовании при принятии политических решений, они представляют целый ряд серьезных проблем, нашедших свое отражение в
работе Х. Мартинеза-Аллиера и др. (Martinez-Allier, Munda, O'Neal, 1998). Такие проблемы включают несопоставимость ценностей (incomparability of values) — могут ли экологические и экономические блага заменять друг друга? Где пределы такого замещения? Достигло ли общество таких лимитов? Какие производственные функции (Cobb-Douglas, CES type и т. д.) необходимы для того, чтобы наиболее точно описать использование природных и экономических факторов производства? Какие весовые коэффициенты должны быть применены в таком оценивании? Также проблема обладает динамической размерностью. Представляют серьезную проблему вопросы дисконтирования: можно ли в принципе дисконтировать экологические ущербы? Являются ли значительные ущербы, которые могут возникнуть в далеком будущем, менее важными, чем ущерб, причиняемый сегодня? По-видимому, нам необходимо проанализировать всю динамическую траекторию развития для того, чтобы понять динамику устойчивого развития. Некоторые из этих вопросов были затронуты в другой нашей недавней статье (см.: Shmelev, Labajos-Rodrigues, 2009).
В течение двух последних десятилетий в России произошли значительные экономические, социальные и институциональные изменения, которые включали освобождение цен, возрождение предпринимательской традиции, сокращение в прошлом значительной государственной поддержки науки, привлечение прямых зарубежных инвестиций, развитие экономики, основанной на добыче сырьевых ресурсов, упрощение условиий международной торговли, вначале — резкое снижение, а затем медленное восстановление уровня потребления и качества жизни, введение плоской шкалы налогообложения в 1997 г., которое усилило растущее расслоение между богатыми и бедными. Подписание Киотского протокола в 2004 г., обусловившее возникновение государственных обязательств по снижению выбросов СО2, рекордно высокие уровни роста ВВП за последние несколько лет и снижение продолжительности жизни являются дополнительными штрихами к картине развития экономики России.
С учетом вышесказанного представляется необходимым оценить прогресс России на пути к устойчивому развитию, используя «системный», или «целостный», подход. В этой статье будет представлен обзор экономических, экологических и социальных аспектов развития России на протяжении последних двух десятилетий, выполнен анализ устойчивости развития России. Многомерная траектория развития России будет оценена с помощью многокритериальных методов, за которыми последует анализ тенденций и причин неустойчивости. Применение многокритериальных методов
сможет помочь в анализе соотношения между экономическими, экологическими и социальными приоритетами.
Нам представляется, что относительное невнимание к экологическим и социальным аспектам развития России имело и продолжает иметь долгосрочные последствия в области устойчивого развития. Дисбаланс регионального развития России представляет особую проблему, которая требует дополнительного внимания.
Существующие подходы к оценке устойчивости
Вначале мы обсудим агрегированные меры, такие как Индекс развития человеческого потенциала и Скорректированные чистые сбережения, после чего последует детальный анализ экономических, экологических и социальных аспектов развития России. Следует подчеркнуть, что подобные агрегированные методы исходят из предположения, что составляющие индикаторы взаимозаменяемы и большой прогресс в одном из них может компенсировать негативные тенденции во многих других. Данная особенность маскирует существующую многоплановость процесса развития. Именно поэтому автор предлагает новые методы для оценки прогресса в области устойчивого развития, которые основываются на применении многокритериальных методов.
Индекс развития человеческого потенциала
Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП) — это составная мера, оценивающая достижения в трех основных областях человеческого развития: продолжительности жизни, измеряемой с помощью индекса ожидаемой продолжительности жизни при рождении; образования, измеряемого с помощью индекса грамотности взрослого населения; качества жизни, измеряемого с помощью реального ВВП на душу населения по паритету покупательной способности (см.: ul Haq, 2003). В нашей статье используются статистические данные с 1980 по 2007 г., представленные в Программу развития ООН Российским правительством (UNDP, 2009); данные по составляющим индексам на 2006 г. не были доступны.
Тенденции изменения ИРЧП в России характеризовались значительным падением с 0,858 в 1991 г. до 0,804 в 1993 г. и минимумом в 0,747 в 1997 г. Начиная с 1998 г. наблюдался умеренный рост ИРЧП, и в 2007 г. его значение достигло 0,817 (это самые последние данные на момент публикации статьи, см.: UNDP, 2009). Представляется интересным проследить, как изменения ИРЧП были обусловлены изменениями индексов, его составляющих. Рост ИРЧП с 1998 г. наблюдался на фоне продолжающегося падения индекса продолжительности жизни, однако рост ВВП и небольшое
увеличение индекса образования привели к общему изменению тренда и положительной динамике Индекса развития человеческого потенциала.
Следует отметить, что с 28 места в мире в 1980 г. и 34-го — в 1990, уже в 1992 г. Россия опустилась на 52-е и достигла абсолютного минимума в 1995 г. (72-е место). В 1999 г. Росия занимает 55 место, в 2000 г. — 60-е, в 2002 г. — 57-е, но, к сожалению, в 2005 г. уходит на 67-е, и достигает 71-го в 2007 г. Чуть выше России по уровню развития в 2007 г. — Албания, Белоруссия, Румыния, Болгария, Малайзия; чуть ниже — Македония, Бразилия, Колумбия, Перу, и Турция. Положение России значительно хуже, чем Польши, Словакии, Венгрии, Литвы, Аргентины, Чили, Мексики, Венесуэлы, но лучше, чем положение Украины, Грузии, Ирана, Таиланда, Китая, Иордании, Туниса, Габона, Алжира, Индонезии, Монголии.
Индекс развития человеческого потенциала России за период с 1980 по 2007 г., по данным отчетов Программы развития ООН, представлен на рис. 1.
Рис. 1. Индекс развития человеческого потенциала в России (1980-2007 гг.) и его
составляющие.
На рис. 1 можно видеть, что полная взаимозаменяемость между ВВП, продолжительностью жизни и образованием обусловливают
изменение тренда, когда растущие ВВП и уровень образования перевешивают сокращающуюся продолжительность жизни. Сложность тенденции развития ИРЧП, таким образом, была скрыта в процедуре линейного агрегирования. Если принять во внимание несопоставимость рассматриваемых здесь ценностей (образования, роста экономики и продолжительности жизни), их разную природу, разные единицы измерения, то сложность рассматриваемой тенденции выходит на первый план. Выбор набора индикаторов устойчивого развития становится очень важным фактором, поскольку количество критериев в наборе и его состав повлияют на оценку тренда развития.
Скорректированные чистые сбережения
Скорректированные чистые сбережения (СЧС), индикатор «слабой устойчивости», характеризует уровень капитала, который накапливается в рамках экономической системы за вычетом амортизации произведенного и природного капитала и экологических ущербов. «Слабая устойчивость» подразумевает, что любой тип капитала совершенно взаимозаменяем на природный капитал в качестве фактора производства. С точки зрения скорректированных чистых сбережений страна, которая реинвестировала все свои прибыли от эксплуатации невозобновляемых природных ресурсов в формирование человеческого капитала через развитие системы образования, не возложит дополнительных издержек упущенных возможностей на будущих граждан страны (см.: World Bank, 2002) (рис. 2).
Рис. 2. Скорректированные чистые сбережения (Россия). Источник: World Bank, 2009.
Как видно из рис. 2, Скоректированные чистые сбережения в России сокращались с 1995 по 1998 г., что было обусловлено падением общих национальных сбережений, ростом потребления фиксированного капитала, истощением лесных, энергетических и минеральных ресурсов, а также ущербом от выбросов С 2000 г. наблюдалась тенденция к увеличению индекса Скорректированных чистых сбережений, но даже в 2004 г. их значение не поднялось выше нуля, что можно охарактеризовать как борьбу за минимизацию уровней неустойчивости; начиная с 2005 г. падение усилилось. Самые последние данные 2006 г. характеризуют положение как критическое, хуже ситуация со Скорректированными чистыми сбережениями была только в 1998 и в 2000 гг., если рассматривать все 12 лет с 1995 по 2006 г.
Если вопросу взаимонезаменяемости ценностей, сравниваемых в ходе оценивания, уделить должное внимание, то становится ясно, что растущий ВВП и сокращающаяся продолжительность жизни не могут рассматриваться как равнозначные субституты. Существует необходимость того, чтобы развитие было как успешным с экономической стороны, так и недеструктивным для общества и окружающей среды. Это требует приложения новых методов стратегического анализа политики и принятия решений. Использование многокритериальных методов представляется нам чрезвычайно полезным для такого анализа по ряду причин: многокритериальные методы позволяют одновременно рассматривать несколько целей развития, взаимодействие между лицами, принимающими решения, и системами поддержки принятия решений позволяет достичь более глубокого понимания связей между различными частями системы и эмерджентными свойствами системы. Многокритериальные методы способны продемонстрировать варианты компромисса между часто конфликтующими приоритетами и выработать ранжирование альтернатив, основанное на сети многомерных отношений предпочтения.
Пространственно-временные аспекты развития
В этом разделе будут отражены пространственно-временные тенденции развития России на протяжения последних двух десятилетий.
Тенденция к росту ВВП была отмечена большинством наблюдателей как позитивная. Рост внутренней экономики после кризиса 1998 г. помог преодолеть последствия реформ и внес вклад в искоренение бедности. Однако если рассматривать структуру производства за ряд лет, начиная с 1990 г., можно отметить существенные изменения: резкое увеличение доли оптовой и розничной торговли,
сокращение доли сельского хозяйства и промышленности. В то же время наблюдался рост неформальной экономики, достигшей, по некоторым данным, 22-25% в 2000 г.
Обратимся к тенденциям в уровне внутренней добычи возобновляемых и невозобновляемых ресурсов (Domestic Extraction) в России (см.: Shmelev, Giljum, 2004). Внутренняя добыча в России сократилась с 5,9 млрд т в 1992 г. до 4,3 млрд т в 1998 г., но выросла снова и достигла 5 млрд т в 2002 г., что главным образом отражает особенности ресурсно-ориентированного экономического роста в РФ.
Атмосферные выбросы CO2 в России постоянно росли со времени окончания Второй мировой войны до 1980 г., притом что после 1980 г. несколько уменьшился темп их роста. С 1989 г., особенно с 1990-1991 гг., выбросы СО2 начали сокращаться, что было вызвано сокращением уровня производства и структурными перестройками в экономике. Исторический минимум уровня выбросов в 1998 г. сопоставим с уровнем выбросов между 1969 и 1970 гг. С 1999 г. выбросы снова стали расти, но к 2002 г. не превысили значений выбросов 1996 г. В целом существующую тенденцию можно охарактеризовать как положительную, однако, продекларировав цели удвоить ВВП без активного внедрения мер по улучшению энергоэффективности и постепенного перехода к возобновляемым источникам энергии, Россия может столкнуться со сложностями в удовлетворении требованиям Киотского протокола.
Социальные проблемы в последние десятилетия в России стояли наиболее остро. Драматическое падение продолжительности жизни (см.: BMJ, 1993) было связано с ухудшающейся динамикой сердечных заболеваний, ростом младенческой смертности и ростом смертей, связанных с травмами. Наиболее сильно возросло количество случаев, связанных с травмами, которые включают промышленные травмы и автотранспортные происшествия, самоубийства, убийства, несчастные случаи и отравления. Аналитики связывают многие из перечисленных причин с возросшим напряжением в обществе в связи с потерей работы, реструктурированием экономики и сложным социально-психологическим климатом.
Индекс неравенства доходов Джини (измеряемый для заработков) увеличился в России с 0,26 в 1991 г. до 0,409 в 1994 г. После непродолжительного падения до 0,375 в 1996 г. индекс Джини вырос до 0,4 в 2003 г., достигая 0,406 в 2004 г. и 0,423 в 2008 г. Таким образом, в этой сфере Россия с 1991 г. переместилась с уровня современной Австрии, Люксембурга и Финляндии на уровень современной Молдовы и Украины, приближаясь к уровню Китая, Турции, США и Уругвая в 2008 г.
Уровень безработицы в России вырос с 5,2% в 1992 г. до 13,3%
в 1998 г., а затем снова снизился до 7,8% в 2004 г. и 6,4% в 2008 г. Инфляция, в соответствии с официальными данными, была все время ниже, чем в Польше, и примерно на том же уровне, что и в Украине.
Развитие российской экономики характеризуется крайней неравномерностью, если рассматривать его пространственные аспекты. Наиболее успешно развивающиеся регионы — Москва, Московская область, Санкт-Петербург, нефте- и газодобывающие регионы Урала и Сибири. Различие в валовом региональном продукте наиболее динамично развивающейся Москвы и менее развитых регионов России превышает 100 раз.
В экологической размерности пространственные различия также значительны и в области общих выбросов в атмосферу от стационарных источников достигают 100 раз между некоторыми регионами.
Применение многокритериальных методов
Нами было решено, используя систему индикаторов устойчивого развития ООН, применить метод многокритериального оценивания для анализа устойчивости многомерной траектории развития российской экономики.
Метод Анализа и синтеза показателей при информационном дефиците (АСПИД), предложенный Н. В. Ховановым (1996), основан на Байесовской модели рандомизации неопределенности. Он разработан для сравнения сложных объектов, описываемых рядом критериев, характеризующих их качества, на основе задаваемых приоритетов. Окончательный результат оценивания может быть описан как ранжирование анализируемых объектов по степени выраженности качества (в нашем случае — устойчивости). Таким образом, в рамках проводимого оценивания, исходя из сформулированных приоритетов, между рассматриваемыми объектами (в данном случае годами динамического процесса развития) возникают отношения доминирования (в смысле выбранного набора критериев). На рис. 3-6 представлены результаты многокритериального оценивания. Толстые и более тонкие горизонтальные отрезки прямой, которые видны на диаграммах, можно интерпретировать следующим образом: абсцисса середины толстого интервала показывает среднюю оценку соответствующего объекта, в то время как длина интервала отражает уровень неопределенности сконструированного агрегированного индекса предпочтения; абсцисса правого конца тонкого отрезка показывает надежность отношения доминирования между соседними агрегированными оценками.
Метод был применен нами к двум наборам из трех и восьми критериев устойчивого развития на одном и том же временном ин-
тервале (1995-2003 гг.). Общий список рассматриваемых критериев представлен в таблице. Элементами оценивания выступали объекты оценивания (в данном случае — годы динамического процесса развития), критерии, по которым оценивался каждый из объектов, и задаваемые приоритеты (реляционная информация), которые определялись равенствами или неравенствами, описывающими относительную важность, рассматриваемых критериев.
Критерии устойчивого развития, используемые в анализе экономики РФ
Показатели Подраздел Индикатор
Социальные Бедность Индекс неравенства доходов Джини
Безработица Безработица
Смертность Продолжительность жизни при рождении
Экологические Изменение климата Выбросы С02
Экономические Экономическое развитие ВВП на душу населения
Использование энергии Потребление энергии на душу населения в год
Использование энергии Доля потребления энергии из возобновляемых источников
Институциональные Наука и технология Доля расходов на исследования и разработки в ВВП
Динамический анализ
Для апробации предлагаемого подхода был рассмотрен период с 1995 по 2003 г., что отражено на вертикальной оси диаграммы. Вначале метод АСПИД был применен к трем основным критериям устойчивости: ВВП на душу населения, выбросы С02 и продолжительность жизни, представляя экономические, экологические и социальные размерности соответственно (см. рис. 3-4). В каждом оцениваемом сценарии был использован набор предположений для иллюстрации текущих приоритетов политики, формулируемый как набор равенств и неравенств.
Были установлены следующие приоритеты, отражающие текущий тренд: ВВП важнее, чем продолжительность жизни, ВВП важнее, чем сокращение выбросов С02, сокращение выбросов С02 важнее, чем продолжительность жизни. Такой условный набор приоритетов характеризует реальные сложившиеся приоритеты развития.
1 2003 2002 2001 2000 1997 1999 1998 1995 199Б 0
Г *—г"-1
......---------
——до----
!
!
1Р
0 0.1 0 2 0.3 0.4 0 5 0.6 0 7 0.8 0.9 1 0
Рис. 3. Результаты оценивания: 1995-2003 гг., ВВП на душу населения, выбросы С02, продолжительность жизни; текущие приоритеты политики
1997 1998 1999 1996 2001 2000 2003 2002 1995 0 1
- -
-а'
.1
■ [Р-г*
1 11—
—у,—
0 0 1 0 2 0 3 0 4 0 5 0 е о 7 0 8 0 9 1 0
Рис. 4. Результаты оценивания: 1995-2003 гг., ВВП на душу населения, выбросы С02, продолжительность жизни; более гуманистичиские приоритеты политики
Из рис. 3 можно видеть, что 2003 г. доминирует над 2002 г., 2002 г. — над 2001 г. и т. д. Таким образом, заметен общий позитивный тренд, начинающийся с 1999 г. Следует подчеркнуть, что этот позитивный тренд появляется в специфических условиях относительной важности критериев, а именно приоритета ВВП над продолжительностью жизни и сокращением выбросов и приоритетом сокращения выбросов над продолжительностью жизни.
Напротив, если выбрать гуманистический набор приоритетов в противоположность технократическому (см. рис. 4), а именно рассматривать продолжительность жизни как более важный приоритет,
чем ВВП, сокращение выбросов С02 как более важный критерий, чем ВВП, и продолжительность жизни как более важный критерий, чем сокращение выбросов С02, то тренд меняет свое направление. Наиболее устойчивыми периодами в такой постановке оказываются 1997 и 1998 гг.
В более детальном анализе использовались следующие восемь критериев: экономические — ВВП на душу населения, Общее предложение первичной энергии (TPES) на душу населения, доля возобновляемых источников энергии; экологические — выбросы С02; социальные — продолжительность жизни, индекс неравенства доходов Джини, уровень безработицы; институциональные — инвестиции в исследования и разработки.
Показатели на рис. 5 иллюстрируют сценарий приоритетов текущей политики: рост ВВП более важен, чем продолжительность жизни и сокращение выбросов С02. Как можно видеть, «тренд устойчивого развития» наблюдается вплоть до 2003 г., причем последние годы доминируют над предыдущими.
Если представить другой, экологический и более гуманистический, набор приоритетов, т. е. что рост продолжительности жизни и сокращение выбросов С02, направленное на борьбу с изменением климата, являются более важными, чем рост ВВП, то картина существенно меняется (см. рис. 6). Доминируют над другими годами 1997 г. и 1998 г. и начиная с 1998 г. наблюдается упадок в устойчивом благосостоянии. Следует отметить, что из-за большого набора критериев в расширенной постановке неопределенности в доминировании, представленные длиной серых отрезков вокруг вероятностей доминирования, оказываются значительно выше.
Пространственный анализ
Пространственные данные представляют еще один важный аспект анализа устойчивости в российском контексте. Большие различия в значениях Валового регионального продукта, продолжительности жизни и выбросов между регионами России делают пространственный анализ интересной и полезной задачей. Мы покажем здесь два основных результата пространственного анализа, соответствующих приоритетам, установленным в рамках динамического анализа: акцент на продолжительности жизни и акцент на экономическом выпуске (Валовом региональном продукте, ВРП). Интересно отметить, что если продолжительность жизни взята в качестве основного критерия устойчивости, то первыми наиболее устойчивыми регионами становятся Ингушетия, Дагестан, Москва, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия, Белгородская область, Адыгея, Ставропольская область и Краснодарский край.
Если в качестве самого важного критерия взять экономический выпуск, то на первый план выходят Тюменская область (где добывается существенная доля природных ресурсов), Москва (где собираются налоги), за которыми следуют Татарстан, Липецкая область, Ингушетия, Томская область, Санкт-Петербург, Омская область, Белгородская область и Дагестан. Результаты анализа позволяют заключить, что развитие регионов России характеризуется крайней неравномерностью. В зависимости от выбранных приоритетов более устойчивыми в рейтинге оказываются совершенно различные регионы.
В этом свете представляется крайне важным и желательным провести похожие региональные оценивания с использованием больших наборов критериев, включающих: уровень преступности, распределение доходов, уровень безработицы, выбросы других загрязняющих веществ, использование ресурсов, образование отходов, потребление энергии, долю возобновляемых источников энергии и другие индикаторы устойчивого развития.
Предлагаемая здесь методология может помочь выявить региональные проблемы, требующие решения, и найти региональных лидеров в сфере устойчивого развития, которые нуждаются в поддержке. Следует подчеркнуть, что подобное применение многокритериальных методов для анализа динамических тенденций устойчивого развития в контексте России осуществляется впервые.
1 2003 2002 2001 2000 1999 1997 199Б 1998 1996 0 1
—--
_[
!
—11—г1
;11
:
| и 1
0 0.1 0.2 0.3 0.4 0.5 0.Ё 0.7 0.8 0.9 1 0
Рис. 5. Результаты оценивания: 1995-2003 гг., 8 критериев; текущие приоритеты политики.
1 1996 1997 1995 1998 1999 2001 2003 2000 2002 0 1
.......... .......... .......... ..........к— — .......... .......... ..........
! и
~I 11 1
!_I. \
)——г' :
0 0.1 0.2 0.3 0.4 0.5 0.6 0.7 0.8 0.9 1 0
Рис. 6. Результаты оценивания: 1995-2003 гг., 8 критериев; более гуманистические приоритеты политики.
Заключение
Одновременное рассмотрение конфликтующих приоритетов является сегодня серьезной проблемой для национальных правительств и международных организаций.
Мы продемонстрировали, что положительный тренд Индекса развития человеческого потенциала, положительная динамика (но все еще отрицательные значения) Скорректированных чистых сбережений, а также тренды различных дополнительных критериев устойчивого развития, основанных на Системе индикаторов устойчивого развития ООН, создают многоплановую картину развития российского общества, усложненную еще более грандиозными региональными различиями.
Специфические приоритеты политики, как было показано в статье, могут определить результат оценки «прогресса», интерпретация которого основывается на социальном консенсусе и разделяемых ценностях. Сделав акцент на социальных аспектах развития, таких как более продолжительная и здоровая жизнь, сокращение неравенства доходов, а также на экологических аспектах, таких как чистый воздух, борьба с изменением климата, рост использования возобновляемых технологий получения энергии и вклад в глобальную устойчивость в противоположность росту ВВП, можно изменить интерпретацию прогресса, который наблюдается в обществе в определенный период времени. Следовательно, иерархия приоритетов политики, поддерживаемых данной страной или международ-
ным сообществом, может стимулировать тенденцию к более или менее устойчивому развитию.
Применение многокритериальных методов оценивания, таким образом, может служить ценным инструментом анализа политики и помочь в сокращении неопределенности в задачах оценки устойчивости развития. Такая оценка может стимулировать дискуссию о природе устойчивости, векторе развития отдельных стран или регионов и улучшить наше понимание связей между составными частями многомерной развивающейся системы «экономика - общество -окружающая среда».
Таким образом, предлагаемый подход характеризует новую систему оценивания устойчивости на макроуровне и может обеспечить необходимую поддержку при принятии политических решений в расстановке приоритетов развития, а также оценке прогресса в многомерной постановке. В контексте эволюционирующей экономики России представляется необходимым сделать больший акцент на демократическом выявлении социальных предпочтений внутри общества, чтобы социальные и экологические вопросы стали бы такими же важными, как и скорость экономического развития, и чтобы могло быть обеспечено по-настоящему устойчивое развитие, понимаемое согласно определениям доклада Гро Харлем Брундт-ланд (United Nations, 1987).
Предлагаемая модель иллюстрирует необходимость проведение активной политики в тех сферах, которые в России являются «областями неустойчивости». Необходим рост расходов на образование и науку, что кардинальным образом отличается от решения Российского правительства «сэкономить на науке и образовании в период кризиса». Для сравнения: в целях преодоления кризиса в США расходы на образование и науку увеличиваются до 3% ВВП (РАН, 2009). Нам представляется целесообразным расширение государственных и стимулирование частных инвестиций в национальную экономику, развитие здравоохранения, создание систем управления качеством окружающей среды, включая сохранение лесов, использование более экологически чистых технологий (минимизация выбросов CO2), постепенный переход на более широкое использование возобновляемых источников энергии (минимизация истощения природного капитала в долгосрочной перспективе), организация систем управления отходами, способных вернуть ценные ресурсы в хозяйственный оборот и сократить, таким образом, воздействия на окружающую среду. Должны быть приняты дополнительные меры по сокращению разрыва между богатыми и бедными, например, с помощью прогрессивной системы налогообложения, а также создание благоприятной среды, способной обеспечивать
увеличение продолжительности жизни. Хочется надеяться, что России удастся достигнуть большего прогресса в области устойчивого развития.
Литература
1. Гофман К. Г. Экономика природопользования (из научного наследия). М.: УРСС, 1998. 272 с.
2. Глазырина И. П. Исследование качества роста региональной экономики в контексте концепции устойчивого развития // Экономика природопользования. ВИНИТИ РАН. 2006. № 4. С. 21-31.
3. Гранберг A. Г., Данилов-Данильян В. И., Цуканов M. M., Шопхоев E. С. (ред.). Стратегия и проблемы устойчивого развития России в XXI в. М.: Экономика, 2002.
4. Калениченко В. В., Суровцов Л. К., Шалабин Г. В. Анализ проблем экономического роста России с использованием динамической многоотраслевой модели Неймана // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 5. 2007. Вып. 3. С. 13-25.
5. Кузык Б. Н., Яковец Ю. В. Россия-2050. Стратегия инновационного прорыва. 2-е изд. М.: Экономика, 2005.
6. Ларичев О. И. Наука и искусство принятия решений. М.: Наука, 1979. 200 с.
7. Ларичев О. И. Теория и методы принятия решений, а также Хроника событий в Волшебных странах. М.: Логос, 2002. 392 с.
8. Львов Д. С. (ред.) Россия в глобализирующемся мире: Политико-экономические очерки. М.: Наука, 2004.
9. Правительство России вновь сокращает расходы на науку и образование. 28.06. 2009 // http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=49c40c89-b475-414a-85dc-19dd486101fa&_Language=ru
10. Россия регионов. В каком социальном пространстве мы живем. Независимый институт социальной политики. М.: Поматур, 2005.
11. Ретеюм А. Ю. Двенадцать лет из жизни страны. М.: Хорион, 2004.
12. Рюмина Е. В. Критерии сырьевой зависимости экономики регионов России // Есть ли у России несырьевое будущее? Тезисы выступлений участников VI Международной Кондратьевской конференции. М.: Международный фонд Н. Д. Кондратьева, 2007. С. 61-63.
13. Хованов Н. В. Анализ и синтез показателей при информационном дефиците. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996.
14. Устойчивое развитие городов: междисциплинарный подход: Сб. статей / Под ред. И. А. Шмелевой, С. Э. Шмелева. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2007. 265 с.
15. Шмелев С. Э. Экологические и экономические аспекты развития современной России // Глобализация, новая экономика и окружающая среда. Проблемы общества и бизнеса на пути к устойчивому развитию. Материалы Седьмой международной конференции Российского общества экологической экономики / Под ред. И. П. Бойко, Н. В. Пахомовой, С. Э. Шмелева, И. А. Шмелевой. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005. С. 310.
16. Atkinson G. Measuring sustainable economic welfare: a critique of the UK ISEW // Working Paper GEC 95-08. Norwich; London: Centre for Social and Economic Research on the Global Environment, 1995.
17. Aslanyan G., Molodtsov S., Iakobtchouk V. Monitoring the Sustainability of Russia's Energy Development // Natural Resources Forum. 2005. N 29. P. 334-342.
18. BMJ, 1993 // http://www.bmj.com/cgi/content/full/308/6928/553
19. Castaneda B. E. An index of sustainable economic welfare (ISEW) for Chile // Ecological Economics. 1999. N 28. P. 231-244.
20. Costanza R., Patten B. C. Defining and predicting sustainability // Ecological Economics. 1995. N 15. P. 193-196.
21. Clarke M., Islam S. M. N. Diminishing and negative welfare returns of economic growth: an index of sustainable economic welfare (ISEW) for Thailand // Ecological Economics. 2005. N 54. P. 81- 93.
22. Daly H. E., Cobb J.B. For the Common Good: Redirecting the Economy towards Community, the Environment, and a Sustainable Future. Boston: Beacon Press, 1989.
23. Daly H. E. Beyond Growth: The Economics of Sustainable Development. Boston: Beacon Press, 1996.
24. England R. Measurement of social well-being: alternatives to gross domestic product // Ecological Economics. 1998. N 25. P. 89-103.
25. Fischer-Kowalski M. The Work of Konstantin G. Gofman and Colleagues: An Early Example of Material Flow Analysis from the Soviet Union. An English Translation of «The Economics of Nature Management» / By K. G. Gofman (1974) // IFF Social Ecology Working Paper NR 94. Vienna. 2007. January (translated by S. E. Shmelev).
26. Gerlagh R. et. al. A measure of sustainable national income for the Netherlands // Ecological Economics. 2002. N 41. P. 157-174.
27. Globalis UNEP Human Impact, 2006 // http://globalis.gvu.unu.edu/
28. Hamilton C. The genuine progress indicator: methodological developments and results from Australia // Ecological Economics. 1999. N 30. P. 13-28.
29. Hanley N., Moffatt I., Faichney R., Wilson M. Measuring sustainability: A time series of alternative indicators for Scotland // Ecological Economics. 1999. N 28. P. 55-73.
30. Jackson T., Marks N. Measuring Sustainable Economic Welfare: a Pilot Index for the UK 1950-1990. Stockholm; London: Stockholm Environment Institute; New Economics Foundation, 1994.
31. Jackson T., Stymne S. Sustainable Economic Welfare in Sweden: a Pilot Index 1950-1992. Stockholm: Stockholm Environment Institute, 1996.
32. Janssen R. Multiobjective Decision Support for Environmental Management. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, 1993.
33. Klugman J., Braithwaithe J. Poverty in Russia During Transition // The World Bank Research Observer. 1998. Vol. 13. N 1. February. P. 37-58.
34. Lawn P. A. A theoretical foundation to support the index of sustainable economic welfare (ISEW), genuine progress indicator (GPI) and other related indexes // Ecological Economics. 2003. N 44. P. 105-118.
35. Martinez-Alier J., Munda G., O'Neill J. Weak comparability of values as a foundation for ecological economics // Ecological Economics. 1998. N 26. P. 277-286.
36. Max-Neef M. Economic growth and the quality of life // Ecological Economics. 1995. N 15. P. 115-118.
37. Munda G. Multicriteria evaluation in a fuzzy environment. Theory and applications in ecological economics. Contributions to Economics Series. Physica-Verlag, Contributions to Economics Series. Heidelberg, 1995. 255 p.
38. Munda G. «Measuring sustainability»: a multi-criterion framework // Environment, Development and Sustainability. 2005. Vol. 7. N 1. P. 117-134.
39. Neumayer E. On the methodology of ISEW, GPI and related measures: some constructive suggestions and some doubt on the «threshold hypothesis» // Ecological Economics. 2000. N 34. P. 347-361.
40. Neumayer E. Weak versus Strong Sustainability: Exploring the Limits of Two Opposing Paradigms. Cheltenham, UK and Northampton, MA, USA: Edward Elgar, 2003.
41. Neumayer E. Sustainability and well-being indicators, Research Paper 2004 / XX. United Nations University, World Institute for Development Economics Research, 2004.
42. Oldfield J. D. Russia, Systemic Transformation and the Concept of Sustainable Development // Environmental Politics. 2001. Vol. 10. N 3. P. 94-110.
43. Oldfield J. D., Kouzzmina A., Shaw D. J. B. Russia's Involvement in the International Environmental Process: A Research Report // Eurasian Geography and Economics. 2003. Vol. 44. N 2. P. 157-168.
44. Shmelev S., Giljum S. Global Extraction of Renewable Resources: a Material Flows Analysis Perspective, Proceedings of the 8th Biennial Scientific Conference «Challenging Boundaries: Economics, Ecology and Governance», International Society for Ecological Economics, July 11-14, 2004. Montréal, Canada, 2004.
45. Shmelev S. E., Labajos-Rodrigues B. Dynamic Muticriteria Assessment of Macro Sustainability: Case Study of Austria // Ecological Economics. 2009. Vol. 68. Issue 10. P. 2560-2573.
46. Shmelev S. E., Shmeleva I. A. Sustainable Cities: Problems of Integrated Interdisciplinary Research // International Journal of Sustainable Development. 2009. Vol. 12. N 1. P. 4-24.
47. Spangenberg J., Omann I., Hinterberger F. Sustainable growth criteria: Minimum benchmarks and scenarios for employment and the environment // Ecological Economics. 2002. N 42. P. 429-443.
48. Stockhammer E., Hochreiter H., Obermayr B., Steiner K. The index of sustainable economic welfare (ISEW) as an alternative to GDP in measuring economic welfare. The results of the Austrian (revised) ISEW calculation 1955-1992 // Ecological Economics. 1997. N 21. P. 19-34.
49. Pearce D. W., Atkinson G. Capital theory and the measurement of sustainable development: an indicator of weak sustainability // Ecological Economics. 1993. N 8. P. 103-108.
50. Pearce D. W., Hamilton K., Atkinson G. Measuring Sustainable Development: Progress on Indicators // Environment and Development Economics. 1996. N 1. P. 85-101.
51. Roy B. Méthodologie multicritère d'aide à la décision. Paris: Economica, 1985.
52. ul Haq M. The birth of the Human Development Index / Fukuda-Parr, S., Kuma A.K.S. (Eds.). Readings in Human Development. Oxford: Oxford University Press, UK, 2003. P. 127-137.
53. United Nations Department for Economic and Social Affairs / Division for Sustainable Development. 2007 // http://www.un.org/esa/sustdev/csd/review.htm
54. United Nations Our Common Future. Report of the World Commission on Environment and Development, World Commission on Environment and Development, 1987. Published as Annex to General Assembly document A/42/427 // Development and International Co-operation: Environment. 1987. August 2.
55. UNDP Human Development Report 2005. Russian Federation. Russia in 2015: Development Goals and Policy Priorities, 2005.
56. UNDP Human Development Report. Beyond Scarcity: Power, Poverty and the Global Water Crisis, 2006.
57. UNDP Human Development Report 2007/2008 Fighting the Climate Change: Human Solidarity in the Divided World, 2008.
58. UNDP Human Development Report 2009, Overcoming Barriers. Human Mobility and Development // http://hdrstats.undp.org/en/indicators/87.html
59. UNDP National Human Development Report, Russian Federation 2006/2007. Russia's Regions: Goals, Challenges, Achievements, 2007.
60. World Bank Manual for Calculating Adjusted Net Savings / Ed. by K. Bolt, M. Matete, M. Clemens // Environment Department. 2002. September.
61. World Bank Adjusted Net Savings Time Series by Country 1970-2006, 20096 // www.worldbank.org
62. World Resources Institute, Earth Trends: Environmental Information // http://earthtrends.wri.org/searchable_db/index.php
