CC BY
36
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2008. Вып. 11:2(27). С. 87-109
Миссионерское служение священномученика Дамаскина (Цедрика) в начале XX В.
В публикации собраны труды священномученика Дамаскина (Цедрика) в период его служения в качестве миссионера в Забайкалье, на Дальнем Востоке, Астраханской губернии (1902—1914). В этих трудах о. Дамаскин проявляет себя государственно мыслящим деятелем, патриотом, просветителем. В его записках содержится целая программа развертывания миссионерской деятельности в Монголии, предстают картины жизни степных калмыков, проясняются некоторые обстоятельства его служения.
В 1900 г. будущий святитель Димитрий Димитриевич Цедрик поступил на миссионерские курсы при Казанской духовной академии, которые имели своей задачей приготовлять благовестников Христовой веры среди нерусских жителей Российской империи. По окончании курсов, 9 июня 1902 г., Димитрий Цедрик в двадцатичетырехлетнем возрасте принял монашеский постриг, на другой день был рукоположен в сан иеродиакона, а 30 июня иеромонаха. Рукоположение происходило в г. Перми. 26 октября 1902 г. Преосвященный Мефодий (Герасимов)1, епископ Забайкальский и Нерчинский, назначил молодого иеромонаха заведующим Читинским миссионерским училищем. Преосвященный Мефодий наложил на молодого иеромонаха множество послушаний — образованных, деятельных миссионеров не хватало. 15 ноября 1903 г. о. Дамаскин был назначен миссионером в Агинский Николаевский и Иргенский (Знаменский) станы с возложением обязанностей учителя в местной миссионерской школе. Расстояние между станами исчислялось сотнями километров. Агинский стан находился совсем недалеко от монгольской границы, открытой для русских в эти годы. Миссионер, желающий глубоко изучить верования и быт народностей монгольской группы, каким был иеромонах Дамаскин, конечно, стремился лучше познакомиться и с населением соседней Монголии. Агинские степи были населены казаками, смешавшимися с местным населением, — бурятами, тунгусами. Эти места, где, по преданию, родился Чингисхан, почитались бурятским населением как священные. недаром здесь был построен буддийский дацан (монастырь), который, располагая миллионными средствами, посылал к тунгусам своих миссионеров.
1 Мефодий (Маврикий Львович Герасимов; 1856—1932), митрополит. В 1894 г. хиротонисан во епископа Бийского, викария Томской епархии. С декабря 1898 г. епископ Забайкальский и Нерчинский. С 1912 г. Томский и Алтайский, с июля 1914 г. Оренбургский и Тур-гайский. Член Священного Собора Российской Православной Церкви 1917—1918 гг. С 1918 г. архиепископ. В начале 1919 г. эмигрировал. С 1920 г. архиепископ Харбинский и Маньчжурский. С 1929 г. митрополит.
Кроме трудностей работы с местным населением, на которое воздействовали буддийские монахи и искусной проповедью, и экономическими притеснениями, была и другая: окружающая среда, состоящая из русских людей, была способна только отталкивать от себя язычников. «Инородцы, всюду наблюдая безрелигиозную жизнь забайкальского православного населения, далеко превосходящую их своею порочностью, приписывают это самой христианской вере, а потому не только отказываются принять это учение, но и слушать таковое отказываются»2, — с горечью писал председатель Совета Читинского Центрального миссионерского училища священник Епифаний Кузнецов, будущий епископ Ефрем3, ставший впоследствии одним из первых епископов-мучеников. Стать христианином для бурята было настоящим подвигом веры.
Другой стан, где подвизался о. Дамаскин — Иргенский, — был одним из наиболее знаменитых миссионерских станов. Он находился при озере Иргенском в Верхнеудинском уезде. Основание его относится к середине XVII в. В 1653 г. Петр Бекетов поставил в «даурской земле» на Иргень-озере острог. Отец Дамас-кин старался сделать все, что было в его силах: учил местных детей пению церковных молитв, стремился наладить богослужебную жизнь, переводил молитвы на бурятский язык. Миссионер поражался безжизненности и механичности обрядов местных жителей-ламаитов. Это было для него признаком деградации народа и залогом того, что наиболее чуткие его представители откликнутся на христианскую проповедь, не будучи в состоянии довольствоваться подменой живой веры, хотя бы и языческой. Он никогда не мог примириться с равнодушием, холодностью в вопросах веры и, когда встречал такие проявления среди православных христиан, считал это признаком скорого конца света. Но такие мысли отразились в его посланиях позже, а в 1900-е гг. он полон энтузиазма и веры в успех миссии среди монгольских народов.
Молодой миссионер стремится к более широкому полю деятельности и в первую очередь к пополнению своих знаний. 2 сентября 1905 г. о. Дамаскин был откомандирован с оставлением в должности для поступления во Владивостокский Восточный институт и вскоре был зачислен слушателем этого института. 11 ноября 1905 г. был назначен учителем пения во Владивостокской мужской гимназии, где проработал до 7 ноября 1906 г. Одновременно с 16 сентября 1906 г. он служил законоучителем Владивостокской гимназии и и. д. настоятеля церкви Владивостокского Восточного института.
Из Владивостока о. Дамаскин неоднократно выезжал в Монголию с научными и миссионерскими целями, посещал буддийские монастыри. В 1908 г. в одном из таких монастырей он нашел древнюю рукопись на монгольском языке, которая, в свою очередь, явилась переводом одной из буддийских тибетских
2 Отчет о состоянии Забайкальской духовной миссии за 1904 г. Чита, 1905. С. 55.
3 Священномученик Ефрем (Епифаний Кузнецов; 1876—1918) родился в Забайкалье, был сиротой. Окончил Иркутскую духовную семинарию, КазДА со степенью кандидата богословия. В 1904 г. он был назначен в Забайкальскую миссию. В 1907 г. возведен в сан протоиерея. В 1909 г. после монашеского пострига был возведен в сан архимандрита. В 1916 г. хиротонисан. В 1917 г. арестован на квартире протоиерея Иоанна Восторгова. Расстрелян 4 сентября 1918 г. Причислен к лику святых.
книг, входящих в состав буддийского священного кодекса. Она была посвящена «блаженнейшей стране Сукавади». Описание этой страны и религиозное отношение к ней дали основание миссионеру назвать ее «буддийским раем». Он сразу начал переводить эту рукопись, ее анализ и перевод легли в основу его курсового сочинения, дошедшего до нас: «Описание буддийского рая Сукавади»4.
К 1909 г. относится знакомство о. Дамаскина с выдающимся миссионером о. Иоанном Восторговым5, который, по высочайшему поручению, посетил Оренбургскую, Омскую, Тобольскую, Томскую, Енисейскую, Иркутскую, Якутскую, Забайкальскую, Владивостокскую и Благовещенскую епархии. Целью поездки было изучение духовных нужд миллионов переселенцев. Во время пребывания протоиерея Иоанна во Владивостоке между миссионерами завязались теплые отношения, которые позволили будущему святителю обращаться впоследствии с письмами и проектами к выдающему миссионеру. Отца Иоанна сопровождал епископ Иоанн (Смирнов), год назад хиротонисанный во епископа Киренско-го, викария Иркутской епархии. В разговоре с владыкой о. Дамаскин развернул свой обширный и продуманный план миссионерской работы среди монгольского населения.
Благодаря знакомству с о. Иоанном Восторговым иеромонах Дамаскин и иеромонах Нестор (Анисимов) отправились в том же 1909 г. в Москву для участия в съезде русских людей, который проходил 27 сентября — 4 октября 1909 г. по инициативе протоиерея И. Восторгова6. Съезд имел целью объединить монархические течения. В его оргкомитет вошли: протоиерей И. Восторгов, архимандрит Макарий (Гневушев)7, В.М. Скворцов, В.Ф. Залесский, В.М. Пуришкевич, Б.В. Назаревский и И.Г. Айвазов. Непосредственно программу работы съезда и предварительную подготовку тезисов готовили архимандрит Макарий (Гневушев) и И.Г. Айвазов. Почетным председателем съезда был тогдашний епископ Орловский Серафим (Чичагов). В заседаниях съезда приняли участие митрополит Московский Владимир (Богоявленский), епископ Могилевский Стефан (Архангельский). В его работе участвовали депутаты Государственной думы Владимир Пуришкевич и Георгий Шечков, другие видные монархисты, много представителей духовенства. В адрес съезда прислали приветствия и благословения архиепископ Ярославский Тихон (Беллавин, будущий Патриарх), епископ Тихвинский Андроник (Никольский), епископ Холмский Евлогий (Георгиевский) и другие архиереи. На последнем заседании 4 октября 1909 года иеромонах Дамаскин выступил с докладом. Его выступление, известное нам в тезисах, было краткой государственной программой упрочения и защиты от агрессивных соседей
4 Архив ПСТГУ.
5 Священномученик Иоанн Восторгов расстрелян большевиками в 1918 г. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви причислен к лику святых.
6 Выражаю благодарность И.И. Ковалевой за указание на материалы съезда в газете «Московские церковные ведомости» (1909. Отд. неофиц. № 41. 10 окт. С. 709—710).
7 Макарий (Михаил Васильевич Гневушев; 1858—1918), священномученик, епископ. В 1909 г. настоятель Новоспасского монастыря в Москве. В 1914 г. рукоположен во епископа. 4 сентября 1918 г. расстрелян чекистами. 20 августа 2000 г. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви причислен к лику святых.
Дальневосточного края. Миссионер из Владивостока о. Дамаскин «призывал русских людей пробудиться от крепкого сна и приняться за творческую, мирную культурную работу. Дела кругом так много; богатства России неисчерпаемы, земельные пространства обширны; на Дальнем Востоке рыбные и горные богатства расхищаются иностранцами. Вставай, Русский народ, иначе грозный меч обрушится на твою голову»8.
В 1909 г. иеромонах Дамаскин окончил Владивостокский Восточный институт по китайско-монгольскому отделу и летом отправился в отпуск, намереваясь посетить Забайкалье и Монголию. Архивные документы, найденные в фонде протоиерея Иоанна Восторгова (ГА РФ. Ф. 9482. Оп. 1. Д. 41), дают нам некоторое представление о планах и замыслах будущего владыки. В частности, в этом фонде хранится письмо о. Дамаскина епископу Иоанну Киренскому из Читы, которое приводится ниже.
По-видимому, в это время он составляет записку «К вопросу о возможности православной миссионерской деятельности в Монголии», которую направляет архиепископу Забайкальскому Мефодию (Герасимову) и в копии епископу Киренскому Иоанну (Смирнову). Копия записки была о. Дамаскином послана позднее, в 1909 г., протоиерею Иоанну Восторгову и найдена в его архивном фонде9. В этой записке, как и в других трудах, о. Дамаскин проявляет себя государственно мыслящим деятелем, патриотом, заботящимся не только о просвещении язычников, но и об интересах православного государства. В записке освещены условия и обстоятельства миссионерской деятельности в Монголии, которую о. Дамаскин прекрасно изучил во время служения в Читинской и Владивостокской епархиях. По глубине поставленных вопросов, продуманности всех деталей записки ясно, что мысли, выраженные в ней, вынашивались не один год и были итогом многолетнего изучения жизни монгольских народностей и на территории Российской империи, и за ее восточными границами.
Трудно сказать, почему не смог иеромонах Дамаскин продолжать служение во Владивостокской епархии. Факт тот, что он, уже находясь в Санкт-Петербурге, вынужден позаботиться о своем устройстве на службу. Он вновь пишет епископу Иоанну, прося его помочь занять должность преподавателя монгольского яз[ыка] в Иркутской церк[овно]-учит[ельской] семинарии.
Несмотря на надежды о. Дамаскина разработать более подробно свой план и потрудиться в этой области в Иркутской епархии, уже 31 мая 1910 года он получает назначение на миссионерское служение в село Болгун-Сан Черноярского уезда Астраханской губернии в юго-западной части калмыцкой степи. Проживали в этом поселке 1200 русских, 20 крещеных калмыков. Здесь имелся храм (с 1817 г.), школа, в которой обучались дети русских и калмыков. Бедность, голод, невежество местных жителей были вопиющими. Оставляло желать лучшего и состояние миссионерского дела10 в губернии, где, как и в Забайкалье, успешно
8 Сборник Съезда Русских людей в Москве 27 сентября — 4 октября 1909 года. М., 1910. С. 221; см.: Степанов А. Восторговский съезд, или съезд русских людей в Москве 27 сент.—
4 окт. 1909 (http://www.rusinst.ru/articletext.asp).
9 См.: ГА РФ. Ф. 9452. Оп. 1. Д. 41. Л. 350-380.
10 Миссионерское обозрение. 1911. С. 412—421.
развивало свою деятельность буддистское духовенство. Однако проявить свои силы в должной мере иеромонах Дамаскин не успел.
Вскоре, а именно 20 октября 1911 г., он был переведен в Донскую епархию, которой посвящен беглый этнографический очерк «Донские калмыки (Из впечатлений миссионера)»11. Скупые сведения из «Донских епархиальных ведомостей» говорят о том, что будущий епископ в 1913—1914 гг. состоял на службе в Донском Архиерейском Доме. С начала 1915 г. о. Дамаскин оказывается на фронте. Он с разрешения епархиального начальства был зачислен на службу в Российское общество Красного Креста и 9 января 1915 г. был направлен санита-ром-добровольцем во 2-й передовой отряд при Кавказской армии.
Вступ. ст., публ. и примеч. О.В. Косик № 1
ЗАПИСКА ИЕРОМОНАХА ДАМАСКИНА (ЦЕДРИКА) ЕПИСКОПУ КИРЕНСКОМУ ИОАННУ (СМИРНОВУ)
«К ВОПРОСУ О ВОЗМОЖНОСТИ ПРАВОСЛАВНОЙ МИССИОНЕРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В МОНГОЛИИ»
1909 г.
ВАШЕ ПРЕОСВЯЩЕНСТВО!
В прошлый мой проезд из Монголии Вам угодно было предложить мне высказаться о возможности нашей миссионерской деятельности в Монголии.
Многоразличные обстоятельства настолько до сих пор связывали меня, что лишь теперь я возвращаюсь к этому чрезвычайно интересующему меня вопросу, и я попытаюсь изложить свои взгляды на данный вопрос.
Разумеется, не может быть и речи о том, нужна ли проповедь христианства в Монголии и возможна ли она, ибо нести свет веры Христовой людям, сидящим во тьме и сени смертной, является одной из наиважнейших обязанностей христианина, а самая проповедь, поддерживаемая Благодатью Божией, всегда действенна. Остается говорить лишь об условиях и обстоятельствах вполне возможной миссионерской деятельности в Монголии.
Относительно открытия нашей миссии в Монголии прежде всего необходимо сказать, что с этим следовало бы поторопиться — и вот по каким соображениям.
Несмотря на то что мы первые из европейцев вошли в сношения с монголами, несмотря на то что границы нашего государства на громадном протяжении соприкасаются с землями монголов, несмотря на то что громадный политический интерес должен был бы пробудить то обстоятельство, что значительное количество инородцев в нашем отечестве одинаково по происхождению
11 Донские епархиальные ведомости. 1913. № 9. С. 289—292; № 29. С. 856—856.
91
и верованиям с народом монгольским, несмотря на то что прежнее более благоприятное политическое положение создало для русских в Монголии исключительно благоприятные условия в политическом и торговом отношениях вплоть до исключительного права въезда в Монголию, — несмотря на все это, мы абсолютно ничего не сделали для того, чтобы сблизиться с этим народом, чтобы иметь культурное влияние на него, о миссионерской же деятельности среди монголов, кажется, и вопроса серьезного не поднималось. Теперь положение наше в Монголии значительно меняется. Положение самой Монголии по отношению к Китаю также постепенно изменяется. Прежде полусамостоятельная, значительно удаленная от центрального Китая, отчасти даже грозная для него, Монголия постепенно обращается во внутреннюю китайскую провинцию, все больше и больше подпадает под оригинальный режим китайского чиновничьего полновластия, и недалеко то время, когда самое название Монголия будет вычеркнуто из географии и заменится китайскими названиями нескольких отдельных провинций взамен нынешних Халки12, Ордоса13 и др. Тонкая струйка дыма китайской колонизации, никогда не прерываясь, прорезывает пустынную Гоби и расширяется в черную тучу сплошного в недалеком будущем китайского населения вдоль русской границы.
Ширь нетронутых плодородных степей пограничной с нами полосы Монголии служит большой приманкой для задыхающихся от тесноты у себя китайцев, и правительство Китая всячески поощряет эту колонизацию.
До сих пор не надо было нам никаких крепостей на границе с Китайской империей — малонаселенная Монголия и труднопроходимая Гоби служили для нас достаточным оплотом от внезапных нападений со стороны Китая.
Теперь же, благодаря полному невниманию нашему к соседней Монголии, благодаря безучастному отношению к тем стеснениям, которые чинили китайцы над монголами вопреки договорным условиям между китайским правительством и монгольскими князьями, благодаря не использованию благоприятствовавших нам обстоятельств в то недавнее еще время, когда многие монгольские князья серьезно раздумывали над тем, быть ли им под Китаем, или идти под Россию (вспомним историю с Кульджой14), благодаря и теперь продолжающемуся небрежному отношению нашему к Монголии, — мы очень скоро будем иметь удовольствие видеть под самым носом своим на огромном протяжении нашей границы реформированный Китай с плотным населением и большими вооруженными силами (сравним положение хотя бы Ононских казаков15 3 года назад и теперь).
12 Халка — область в Монголии.
13 Ордос — город во Внутренней Монголии, ныне в юрисдикции Китая.
14 Кульджа — город на северо-западе Китая. В середине 1860-х гг. в Западном Китае началось восстание под руководством местных феодалов. В 1865 г. Китай обратился к российскому правительству с просьбой о помощи в подавлении восстания. В 1871 г. русские войска заняли Илийский край и его центр — Кульджу. В 1876 г. на Особом совещании было решено возвратить Кульджу Китаю, потребовав взамен ряд торговых преимуществ и часть территории Илийской долины.
15 Ононские казаки, живущие на границе с Монголией, — потомки поселившихся по реке Онон в XVII в. забайкальских казаков.
Мы сами приблизили к себе Китай, мы сами уничтожили естественные наиболее для нас выгодные границы, отделявшие нас от грозного соседа.
Тяжелые результаты всего этого не заставят долго себя ждать, горько раскаемся мы в своей халатности к задачам православного государства, но — не будет ли тогда уже поздно?
Имеет ли значение для нашего миссионерского дела перемена политического положения в Монголии? — Разумеется, имеет, и даже немалое.
Вместе с постепенным закрепощением монголов под китайское иго ускользает от нас почва для более тесного общения с монголами. В недалеком прошлом открывалась для нас полная возможность такого общения, возможность основывать русские культурные и торговые центры в Монголии, даже возможность развить русскую колонизацию для экплуатации весьма плодородных земель в северной и западной Монголии. Все это подготовило бы почву и для миссионерской там деятельности. Теперь такая возможность исчезла или почти исчезла. Китайцы, которые раньше строили на тысячи верст каменные стены, дабы обезопасить себя от набегов монголов, теперь все более проникаются сознанием необходимости сохранить под своим исключительным влиянием Монголию, так как это открывает широкий простор для их колонизаторской деятельности, являющейся для Китая вопросом жизни и смерти. Теперь китайцы уже направляют все свои усилия для ограждения монголов от посторонних, т. е. русских влияний. Результаты такой политики уже сказываются как в сношениях наших дипломатов с китайскими албанями в Монголии, все более возвышающими свой высокомерный тон, так и в наплыве многочисленных иностранных комиссионеров, спешащих использовать нетронутый монгольский рынок. Нынешним летом и наши доброжелатели японцы, еще во время войны проникшие к различным монгольским князьям, снарядили военную экспедицию в Монголию. Цель такой экспедиции не трудно угадать, и во всяком случае немного она воспособствует поднятию русского престижа в Монголии. Конечно, наша дипломатия не замедлит дать должную оценку совершающимся на наших глазах фактам, я же указываю на все это, чтобы показать, какие трудности предстоят нам в осуществлении наших вековечных по отношению к монголам задач, чтобы показать, как много мы потеряли там, где, по-видимому, все было в наших руках, чтобы показать, какая масса труда предстоит нам в борьбе с нахлынувшими туда влияниями других народов. Печально, что даже почвы не подготовили мы для наших будущих сношений с монголами. Можно было бы предположить, что консульства наши в Монголии, штат которых составляют все люди с высшим образованием, исполнят свою миссию просвещенных людей в дикой стране, но, по-видимому, забота о просвещении степняков совершенно исключается программой их деятельности, т[аким] образом и с этой стороны ничего не сделано, что бы подготовило почву для миссионерской деятельности. Заботы такого рода являются одними из главнейших обязанностей консульств других государств на востоке. Быть может, назревший уже пересмотр консульского устава и даст ему желательное направление, пока же деятельность наших консульств в Монголии нередко возбуждает лишь нарекания со стороны немногих русских, вынужденных обращаться к ним за каким-либо содействием.
Итак, первое затруднение для нашего дела — отсутствие подготовленной почвы. Но это может иметь и свою хорошую сторону, так как дает возможность при самом начале деятельности избежать некоторых ошибок на основании опыта других миссий.
Второе затруднение представляет перемена политики Китая по отношению к нам в Монголии. Но если раньше мы могли действовать в Монголии, игнорируя авторитет Китая, то теперь мы можем приступить к миссионерской деятельности на основании известных статей Тяньцзинского договора16, и Министерство иностранных дел без сомнения окажет свое содействие. Может быть, вначале китайское правительство и будет косо смотреть на нашу деятельность, но совершенное отсутствие политических целей в нашей миссионерской деятельности вскоре должно будет рассеять подозрения китайцев, и тогда, конечно, никаких затруднений со стороны китайского правительства наше дело не встретит. Затруднение миссия может встретить в самих монголах.
Обычно принято думать, на основании ежегодных миссионерских отчетов, что главным тормозом нашей миссионерской деятельности среди ламаитов служат ламы. По-моему, взгляд этот мало основателен.
Особенно к Монголии взгляд такой трудно применим. Говорить о Монголии — это то же, что говорить о ламах, так как по меньшей мере половина всех монголов принадлежит к сословию лам. В Монголии, наоборот, ламство должно быть главной почвой, на которой будут засеяны первые семена миссионерской проповеди.
Главным препятствием для миссионерской деятельности является общее невежество монголов. Показателем невежества этого служит то, что в Монголии только незначительное меньшинство знает свою родную грамоту. Для многих это покажется странным, так как ламство уже по своему положению должно быть более или менее просвещенным. Но в том-то и дело, что даже из лам немногие знают монгольскую грамоту. Обычно все образование лам сводится к тому, что они умеют бессознательно прочесть несколько тибетских книг. Зачастую вы встретите, что монгольские ламы пишут различные между собою условия тибетскими буквами монгольские слова. Самая религия монголов, которых обыкновенно статистика по недоразумению относит к буддистам, составляет странную смесь первобытных шаманских верований с извращенными буддийскими понятиями, причем на долю первых приходится не меньше 7 долей из 10, а вторые сохранили почти только внешнюю форму. Подобные верования только и могут питаться невежеством, а какие трудности предстоят в борьбе с невежеством, — известно хорошо каждому. Борьба продолжительная, трудная, требующая громадных усилий и средств, но зато всякая, даже частичная победа в этом направлении явится ступенью к христианству. На борьбу с этим невежеством и должны быть направлены все силы нашей миссии на первых порах ее деятель-
16 Тяньцзинский договор был заключен между Россией и Китаем в 1885 г. Россия значительно расширила свои политические и торговые права в Китае, уравнявшись в них с другими европейскими странами. Россия получила право создать Русскую духовную миссию и отправлять посланников в Пекин. Русские подданные в Китае получали право консульской юрисдикции и экстерриториальности.
ности. К этому вопросу я вернусь ниже. Отсутствие постоянных населенных мест, разбросанность населения являются также не малым затруднением для миссионерской деятельности. Монголы вообще ведут кочевой образ жизни, и даже такие постоянные населенные пункты, как Урга17, не вполне подходят под такое понятие, так как постоянными являются только монастырские храмы, ламские постройки да небольшое количество главенствующих лам, остальное же население периодически то прибывает, то убывает все в новом составе. (Конечно, я не принимаю в расчет русского и китайского торгового люда, которые устраиваются при таких пунктах часто на постоянное житье.)
Кочевья монголов разбросаны на громадном протяжении, состоят часто всего из одной-двух юрт; между кочевьями также значительные расстояния. Кроме того, кочевья эти несколько раз в году меняют свои места стоянок. Такая подвижность и разбросанность монгольского населения потребуют соответствующих качеств и от состава миссии. Необходимо будет создать известные центральные миссионерские пункты и состав деятелей, способных примениться к обстоятельствам жизни монголов. Впрочем, есть места особенно благоприятные для скотоводства, и в таких местах кочевья расположены сравнительно густо, что несколько облегчает это затруднение, особенно на первых порах.
Кроме того, монголы вообще тяготеют к таким постоянным пунктам, где они находят средства удовлетворения каким-либо своим потребностям — религиозным, хозяйственным. Таким образом, создание постоянного пункта, который может иметь для монголов просветительное значение, может отчасти служить целям группировки монгольских кочевьев, конечно, если эти пункты будут избираемы с известным расчетом. С таким расчетом, например, строятся монгольские монастыри.
Недостаток способных миссионеров — это явление общее в русских миссиях. Этот же недостаток дает себя чувствовать и при первых шагах миссии нашей в Монголии. Разумею здесь, конечно, не миссионеров для заполнения штатов, а миссионеров-проповедников, не только владеющих языком, но способных понять душу народа, верящих в свое призвание, видящих в просвещении своих ближних свою единственную жизненную цель, скорбящих над невежеством близкого им народа.
Таких миссионеров трудно найти. Но их необходимо найти, иначе не может быть и миссии. Вся забота основателей миссии должна быть направлена к тому, чтобы подготовить таких миссионеров. Надо воспитать миссионеров. Лучшим материалом для этой цели является тот самый народ, которому такие миссионеры нужны.
Воспитать из среды монголов отряд воинов Христовых, осветить пред ними посредством христианского воспитания широкие горизонты истинной жизни, представить им тяжкое иго невежества, в котором томится родной им народ, распалить в них огонь любви к своему народу и стремление прийти к нему на помощь, предоставить им всю высоту такого подвига — вот какая главная и трудная задача должна быть поставлена себе учредителями миссии в Монголии.
17 Урга (современное название Улан-Батора) — со второй половины XVIII в. резиденция маньчжурского наместника и административный центр Внешней Монголии.
Решена эта задача — сделано все, если же нет, то какими бы громкими отчетами ни прикрывалась официальная миссия, какие бы усилия она ни употребляла на увеличение штатов, на переводы книг, — миссии в собственном смысле не может быть и не будет.
Я твердо стою за то, что все неблагоприятные условия для миссионерской деятельности в Монголии суть чисто внешнего характера и, следовательно, могут быть так или иначе устранены или ослаблены. Наряду с ними есть много обстоятельств, способствующих делу миссии.
Я уже говорил о том, что главным препятствием для миссионерского дела является невежество монголов. Очень трудно заставить народ отрешиться от вековых предрассудков, громадная трудность пробудить в закосневшем в течение веков народе сознание, вызвать к деятельности его духовные силы, направить его ум к правильному мышлению, трудно, но не невозможно. Орудием в этой борьбе является истинное христианское просвещение.
Насколько же подготовлены монголы к принятию такого просвещения?
Было время, когда монголы стояли на значительно высшей степени развития, чем многие другие народы Азии, когда они близки были к осуществлению идеи всемирного царства, когда различные смелые идеи проводились ими не без успеха и добрых последствий в жизни различных подвластных им государств; было время, ознаменованное в их истории развитием литературы на их родном языке посредством изобретенного ими же алфавита. Следы их далеко не плохого господства в Азии доселе сохранились в различных государствах Азии. Но все это было, да быльем поросло. Теперешние монголы являют, пожалуй, обратные черты характера сравнительно с прежними. Где их предприимчивость, где их свобода мысли, стремление к свободе! И подумать только, что все эти черты постепенно сглажены неуклонно направляемой к тому политикой Китая. Ведь то, чем сейчас монголы дышат, т. е. так называемый ламаизм сознательно и настойчиво прививался китайским правительством монголам с исключительной целью атрофировать у них все живые стороны характера их, так как жизнеспособные монголы являлись всегдашней опасностью для существования Китайского государства. Надо было умертвить этот народ, и вот китайцы достигли этого, привив монголам учение ламаизма. Первобытные верования их, оставлявшие еще некоторый простор для живой мысли, были пришиблены гнетущим формализмом крайне извращенного учения буддизма (буддизм в Монголии распространился из Тибета, где он был страшно заражен шиваизмом), и идея совершенного уничтожения достигла в Монголии своего высшего выражения, ибо где отсутствует сознание, там нет и жизни. В настоящее время все учение ламаизма свелось чисто к формальному, механическому выполнению различных обрядностей, и великолепной иллюстрацией этого является молитвенная машинка ламаитов (хурде18), верчение которой вполне заменяет для монгола прочтение вложенных
18 Хурде — полые, обычно металлические, цилиндры, в которые закладываются молитвенные тексты. Цилиндры бывают самых различных размеров: диаметром и высотой от нескольких сантиметров до нескольких метров. Через центры крышки и дна цилиндра пропущена ось, вокруг которой все сооружение может вращаться. Считается, что один оборот цилиндра равнозначен прочтению всех заключенных в нем молитв и священных текстов.
в нее тибетских писаний. Такое формальное отношение проявляется не только у мирян, но и вообще у лам, вплоть до различных божественных перерожденцев. Курьезно наблюдать, когда они, ставя себе целью прочтение известной книги, помогают друг дружке поскорее дочитать ее. Самая идея ламства, естественным путем выродившаяся из идеи нищенствующей братии основателя буддизма — Шанья-Муни19, достигла в Монголии своего кульминационного пункта. Даже более можно сказать — ламство в Монголии само себя съело. Уже теперь возможно наблюдать, как постепенно оно сходит с зенита своей недавней еще славы. В самом деле, или ламство должно было продолжать существовать и Монголия исчезать, или наоборот. Немыслимо же существование народа, который безбрачие ставит главной идеей жизни.
В настоящее время большая часть лам живет жизнью обыкновенных мирян вне монастырей, имеет семьи, хозяйства, отбывает все повинности, даже воинскую. Красные одежды продолжают отличать их от мирян, но обо всех данных ими когда-то обетах у них часто не сохраняется и воспоминания. Мирянин делает строгое различие между ламами и предпочитает приглашать для совершения необходимых домашних гурумов20 ламу, живущего постоянно в монастыре, хотя бы даже низшей степени, чем его одноулусник лама. Но, несмотря на делаемое различие между ламами монастырскими и проживающими в улусах, авторитет вообще ламства все более и более падает, и нередко приходится слышать сетования монастырских лам на упадок религии, или, что то же, почитания лам, ибо основной догмат учения ламаизма предписывает поклоняться ламе наравне с божествами и учением закона. Китайское правительство прекрасно поняло это постепенное падение ламства и теперь положительно игнорирует даже высших представителей ламства, тогда как еще в недавнее время оно так заигрывало с ними.
Окончательное падение ламства есть неизбежный акт, который совершится в недалеком будущем, как только монголы приобщатся к какой-нибудь культуре, хотя бы даже китайской.
Ламы прекрасно сознают это, и этим просто объясняется, почему являются они такими ярыми противниками всего того, что носит в себе следы постороннего культурного влияния.
Но неизбежное наступит, и тогда ламы рады будут ухватиться за все, что хотя бы частично возвратило им прежнее их влиятельное положение в народе. Несмотря на то предпочтение, которым дарит монгол монастырских лам, последние в подавляющем большинстве вовсе не заслуживают такого отличия, ибо, допуская явное нарушение своих обетов в стенах монастыря, они являются ниже тех, которые честно уступили требованиям жизни и вернулись в мирскую обстановку.
Но как среди тех, так и других встречаются личности, искренне стремящиеся удовлетворить своей духовной жажде и которых не удовлетворяет сухой
19 Шанья-Муни, Шакья-муни — одно из многочисленных имен Будды (Сиддхартхи Гаутамы), являющегося, согласно буддийской традиции, основателем и проповедником буддизма.
20 Гурум — обряд, заключающийся в изгнании злого духа из человека, скота, помещения и др.
формализм ламаизма. Массовый переход лам в мирскую обстановку является молчаливым, но грозным протестом против механической, если так можно выразиться, религии ламаизма. Все эти обстоятельства должны быть разумно учтены учредителями миссии в Монголии.
Все те предписания религии ламаитов, которые приближают нравственно их к христианству, должны лечь в основу сближения с теми, кто не удовлетворялся раньше механическим только выполнением их, и именно среди ламства должно быть положено начало христианской проповеди. Разуверившись в самом себе, ламство не имеет никакой под собой почвы; потеряв веру в свой идеал, оно гораздо доступнее доводам разума, к проповеди оно может быть гораздо восприимчивее, особенно если почувствует в ней живой отголосок того, что когда-то лелеяло оно в своем сердце. Для мирянина ламство еще продолжает быть некоторым авторитетом, почему проповедь с этой стороны встретит наибольшее сопротивление.
Но ламство уже не верит в свой собственный авторитет и пока не нашло себе другого.
От мирян вообще надо еще отграничить довольно многочисленный класс монгольских князей. Отношение многих из них даже к высшему представителю ламства в Монголии — к Ургинскому хутукте — явно показывает, что авторитет ламства для них ничто.
На этот класс следовало бы также обратить особенное внимание. Среди монголов, как и вообще во всяком малокультурном обществе, чрезвычайно развито чувство подражания высшим. Вот почему приобрести одного князя — это значит приобрести многих. Достигнуть успеха среди этого класса легче всего посредством школы.
Школе вообще, и особенно на первых порах, в деле миссии я отвожу первое место, но нужно, чтобы в основании своем она имела совершенно новые начала. Школы в Монголии вообще если не совершенно, то почти отсутствуют. Единственной школой для монгола является монастырь, и то только для тех, кто посвящает себя в ламы. В этих школах, как я уже упоминал, все образование сводится к тому, чтобы научить читать несколько тибетских священных книг.
Преподавание родной грамоты отсутствует, и только желающие обучаются монгольской грамоте по особому соглашению у грамотных лам, которые, к слову сказать, встречаются весьма нечасто, нередко только один-два на монастырь. Я не говорю, конечно, о тех нескольких монастырях, в которых существуют специальные учреждения для подготовки лам высших степеней. В улусах дело обучения монгольской грамоте поставлено еще хуже, так как только более состоятельные в состоянии обучать своих детей у какого-нибудь «бичечина» (письменника). Княжеское сословие находится, конечно, в лучших условиях, хотя не редки безграмотные и среди бедных князьков. Вообще же князья считают необходимым обучать своих детей не только монгольской, но китайской и маньчжурской грамоте, что необходимо им при сношениях с Пекином.
Кое-где существуют даже устроенные с этой целью китайцами училища, напр[имер], в Ургинском Маймачене. Там обучается небольшое количество монгольских детей. Можно с уверенностью сказать, что если бы миссия наша ус-
троила подобную школу с монгольским преподаванием, то недостатка в учениках не встретила бы. Введение преподавания общеобразовательных предметов создало бы в Монголии класс просвещенных людей, а доброе воспитательное воздействие на них сделало бы из них передовых борцов в деле распространения христианства в Монголии. Необходимо нужно [так в тексте] было бы набрать учеников из разных слоев общества, причем, если возможно, взять их под полную опеку школы. О христианстве в первые годы отнюдь не говорить прямо, но стараться всячески привить им христианское мировоззрение.
С помощью Божией дело сделается само собой, и наверное найдутся желающие принять христианство из числа воспитанников, прошедших школу. К этому должно быть направлено все влияние наше на первых порах, и в этом залог будущего успеха нашей миссии. А так как благодаря христианству невольно возникли бы у монголов симпатии к нашему государству, что, конечно, не является безынтересным для России, то на помощь делу создания такой школы, по всей вероятности, не откажет прийти и наше правительство, как материальной, так и моральной поддержкой своей.
Итак, ход миссионерской деятельности в Монголии начиная с первых шагов намечается мною в общих чертах следующим образом.
Если бы нашлись лица, способные и готовые принять на себя великое дело проповеди Христовой в Монголии, то, изыскавши средства для жизни и свободной деятельности их, послать их в Монголию для практического ознакомления с языком и занятия первыми необходимыми переводами на монгольский язык тех предметов из общеобразовательного курса, к которым нужно будет приступить с первых же дней возникновения миссионерской школы. Подробное знакомство с бытом монголов и сближение с ними, выбор и привлечение воспитанников в будущую школу — это и будет первой ступенью миссионерской деятельности.
Обстановка и помещение школы не создадут никаких затруднений, так как чем ближе будут они подходить к обычной обстановке монгола, тем лучше. А насколько эта обстановка проста и дешева — знает каждый побывавший в Монголии. Самая трудная и долгая работа будет для миссии на второй ступени. Здесь решается главная задача миссии, решается вопрос — быть или не быть ей. Задача эта — создать ядро христианства в Монголии из самих же монголов, которое и явится рассадником христианства в новой стране.
Надо привлечь юношей ради общего образования, дать им его и вместе с сим, совершенно незаметно для них же самих, воспитать их в духе христианском, внедрить в них стремление к идеалу христианскому, распалить в них желание нести свет Истины Христовой своим братьям до готовности себя самих повести на крест.
Сколько тут нужно мудрости, усилий и любви! Но в этом все и без этого ничего для дела просвещения монголов. Трудность еще и в том, что прямо о христианстве во все прохождение школьного курса лучше бы не говорить, а постараться довести воспитанников до самостоятельного решения стать и по имени христианами.
Сколько потребуется времени для решения задачи на второй ступени — 15, 20 или 25 лет, — это неважно, ибо решение этой задачи явится венцом всего дела,
и дальнейшее развитие его будет только деталями уже сделанного. Многие ли из воспитанников школы оправдают положенные на них труды и надежды или только некоторые, быть может только несколько человек — но для ядра и этого достаточно. Во всяком случае, все прошедшие школу будут, без сомнения, полезны как своему народу, так и святому делу, что без учеников школа не будет, залог этому являет присущее каждому монголу стремление обеспечить своему сыну преобладающее значение в народе, а общественный уклад их жизни даст возможность возвыситься талантливому из самых низших слоев.
Расходы на такую школу не могут быть велики, так как воспитанники могут содержаться и на свой счет, да и содержание монгола оценивается грошами. Следовательно, расходы по-прежнему будут лишь на руководителей да на пособия.
Третья ступень миссионерской деятельности рисуется мне гораздо уже проще. Пример заразителен, ничто новое не проходит бесследно в степи, вера и горячая проповедь молодых убежденных проповедников не останутся без внимания, и дело Христово уже будет непрерывно продолжать свой рост. Вдохновителями, руководителями и администраторами, конечно, по-прежнему будут русские, но их могут быть только единицы. Расширение церкви, содержание проповедников — монголов, походные храмы и проч[ее], разумеется, потребуют соответственного увеличения и средств, но рациональная постановка этого вопроса на первых же порах даст простое разрешение его и в будущем. Напр[имер], средства содержания миссионеров значительно облегчились бы, если бы на первых же порах они усвоили себе хозяйственную сторону жизни монголов, то есть занялись бы скотоводством, приобрели бы юрты. Но все это вопросы более или менее отдаленного будущего, они настолько просты, что пока я вовсе не буду и затрагивать их. Весь вопрос в том, что необходимо теперь же приступить к приведению в жизнь вышеуказанных первых двух ступеней миссионерской деятельности. Более детальная разборка вопроса о переводах, о программе школы уместна была бы при условии решения привести в исполнение намеченную программу, к тому же вопрос этот разрешен уже более или менее удовлетворительно другими миссиями, как нашими, так и иностранными на востоке, почему считаю пока лишним останавливаться над ним. Но не могу пройти молчанием еще об одном весьма могущественном орудии воздействия на монголов — посредством книги.
Правда, книгой могут пользоваться в Монголии только немногие непосредственно, но то благоговейное отношение монгола вообще к письму, которое сказывается, напр[имер], в том, что даже чистую бумагу, на которой еще что-то будет писаться, монгол несет не иначе как на голове, — указывает на то, что распространение среди монголов печатных произведений в христианском духе могло бы оказать свое влияние в смысле подготовки почвы для будущей деятельности. Ламы и миряне очень охотно брали у меня монгольские и тибетские переводы Евангелия английского издания. Следовательно, небольшая типография была бы весьма к месту, тем более что она нужна была бы и для напечатания учебников.
Материальный вопрос несколько упрощается на первых порах еще тем обстоятельством, что в Урге есть уже церковный причт с казенным содержанием.
Его по странному недоразумению пристегнули к консульству, но немногосложные функции его могли бы с большим успехом выполнять и члены миссии, тем более что Ургу как центр ламайской жизни в Монголии не следует упускать из виду.
А.М. Позднеев21 шлет горький, но справедливый укор нашему консульству в том, что, кроме посылки бессодержательных картинок и игрушек, оно не нашло ничего, чем бы можно было влиять на воспитание Ургинского хутукты, тогда еще мальчика. Разумеется, могло бы быть иначе, если бы был в то время в Урге человек, задающийся более высокими в Монголии целями, кроме властолюбивых и корыстных.
Выбор места для будущей миссионерской школы должен быть произведен с особенной осмотрительностью. На первый взгляд казалось бы, что Урга — центр ламайского управления и просвещения в Монголии, где есть и помещения и просвещенные люди, могущие оказать в этом деле содействие, — является самым подходящим для этого местом, но многое говорит как раз наоборот. Без комфортабельных помещений можно обойтись, да они и чужды характеру степняка, в руководителях школы должно сделать самый строгий подбор, а влиятельное ламство с его божественными перерожденцами только вредило бы нашему делу. Гораздо удобнее начать дело в более отдаленном пункте, где поменьше всяких хубилганов22 и где сильнее авторитет светской власти. Таким пунктом мог бы служить, напр[имер], Сайнноиновский аймак23, ханы которого наиболее гуманные и просвещенные в Монголии, пользуются как большими симпатиями народа, так и относительной свободой внутреннего самоуправления.
Всего бы лучше, если бы была возможность открыть подобные школы в нескольких пунктах, тогда значительно облегчились бы и труды по переводу книг. Но об этих вопросах пока нам только и остается, что рассуждать.
Зато вопрос об учреждении школы по моему плану и об учреждении миссии на вышеупомянутых началах кажется мне настолько выполнимым даже при настоящем упадке наших финансов, что может быть не откладываем в долгий ящик. Да и час для этого приспел, иначе будет поздно.
Иеромонах Дамаскин
21 Алексей Матвеевич Позднеев (1851 — 1920) — выдающийся монголовед. Совершил в Монголию две продолжительные поездки, из которых привез обширный этнографический и архивный материал. Ординарный профессор по кафедре монгольской словесности в Санкт-Петербургском университете. С 1899 по 1917 г. директор Восточного института во Владивостоке; позднее преподавал в Петербурге на восточном факультете Санкт-Петербургского университета. Автор многочисленных монографий, уникальных спецкурсов, учебников.
22 Хубилган — монгольское наименование некоторых высших ламаистских духовных лиц, считающихся перерождениями выдающихся буддистских святых либо воплощениями божеств буддийского пантеона. Первоначально в Монголии хубилганами провозглашались и светские лица — как правило, наиболее влиятельные князья. Величайшим из хубилганов считается Далай-лама.
23 Сайнноиновский аймак — один из четырех родоплеменных образований, входящих область Халки.
Мне по справедливости могут сделать замечание, что я, по-видимому, вовсе не оставляю места для живой миссионерской проповеди со стороны русского миссионера. Но это почти так и есть. Я стою за то, что, пока миссионер не настолько усвоил себе монгольскую речь, чтобы быть в состоянии вступать в диалектические состязания с ламами, он не должен выступать с открытой проповедью, так как рискует не только не принести никакой пользы миссионерскому делу, но даже может вредить ему. Ведь ближайшая цель — незаметно подготовить почву для будущей мисс[ионерской] деятельности, следовательно, миссионеру следует оставаться до поры до времени в тени. Прямое выступление с проповедью новой религии на первых порах вызовет систематическое противодействие ему, во всех его предприятиях, тогда, пожалуй, он не залучил бы в свою школу ни одного ученика. Нетвердое знание языка в состязаниях с ламами поставит не раз его в ложное, а то и смешное положение в глазах народа и послужит лишь к возвышению авторитета ламства. Но свои, хотя и не вполне достаточные, знания языка надо всецело направить на подготовку христиан и проповедников из воспитанников школы. Это вполне возможно при наличии взаимного доверия между миссионером и воспитанниками и постоянного влияния первого на последних. То, что может дать прекрасные результаты среди находящихся под всегдашним влиянием миссионера группы лиц, среди враждебно настроенной массы даст обратные результаты. Зато потом, когда почва будет уже несколько подготовлена, когда проповедники из народа рассеют в массе несколько семян христианской мысли, тогда проповедь миссионера во всеоружии знания языка, жизни и ложных верований народа будет служить громом, разметающим хрупкие здания ламских хитросплетений, тогда такая проповедь воочию показала бы народу всю несостоятельность ламского учения и дала бы несомненно только благие результаты.
Я твердо верю, что времена апостольские еще не миновали. Но теперь, когда вообще против христианства из-за «гуманного» прививания культуры «христианских государств» нехристианским народам существует тупое предубеждение, апостольская проповедь хотя и возможна, но в большинстве случаев она явилась бы просто принесением себя в жертву без надежды достигнуть цели, ради которой эта жертва приносится. Теперь проповеднику истины более чем когда-либо приходится сообразовываться с наставлением: «Будьте мудры, яко змеи, и цели, яко голуби».
Помета в верхнем правом углу: «Копия. Из письма Преосвященному Мефо-дию, епископу Забайкальскому».
ГА РФ. Ф. 9452. Оп. 1. Д. 41. Л. 350. Рукописная копия. Автограф неизвестного лица и иеромонаха Дамаскина.
№ 2
Сопроводительное письмо иеромонаха Дамаскина (Цедрика) к «Записке к вопросу о возможности православной миссионерской деятельности в Монголии», направленное епископу Киренскому Иоанну (Смирнову)
Его Преосвященству Преосвященнейшему Иоанну, епископу Киренскому
Ваше Преосвященство!
Только из Читы я имею возможность исполнить свое обещание, данное Вам во Владивостоке. Предлагаю Вашему архипастырскому вниманию несовершенное изложение моего взгляда на вопросы о Монгольской миссии, прошу Ваше Преосвященство, снисходительно отнесясь к внешности, не отказать в нескольких словах высказать мне Ваше мнение по существу вопроса. Разумеется, если бы я мог подняться на сочувствие начерченному мною плану и на поддержку Архипастырей в осуществлении его, то я охотно занялся бы и более тщательной разработкой его и обработкой. С этой целью я сейчас и нахожусь на пути в Петербург. Если будет время и возможность, то я заеду в Иркутск получить благословение Святителя Иннокентия и Вашего Преосвященства.
Вашего Преосвященства Милостивого Архипастыря и Отца нижайший
послушник Иеромонах Дамаскин
Мой адрес: г. Владивосток, Восточный Институт.
ГА РФ. Ф. 9482. Оп. 1. Д. 41. Л. 349—350. Подлинник. Автограф.
№ 3
Письмо иеромонаха Дамаскина (Цедрика) епископу Киренскому Иоанну (Смирнову) с просьбой сообщить о возможности занять должность преподавателя иркутской церковно-учительской семинарии
Его Преосвященству Преосвященнейшему Иоанну, епископу Киренскому
Ваше Преосвященство!
В бытность Вашу во Владивостоке вместе с прот[оиереем] Восторговым Вам благоугодно было предложить мне занять должность преподавателя монгольского яз[ыка] в Иркутской церк[овно]-учит[ельской] семинарии. Не
откажите теперь уведомить меня, открыта ли такая должность, вакантна ли и какие условия. Возможно ли совмещение этой должности с другими обязанностями в том же училище или монастыре?
Испрашивая св[ятых] молитв и благословения, имею честь пребывать Вашего Преосвященства Милостивого Архипастыря и Отца нижайший послушник.
Иеромонах Дамаскин (окончивший курсы Восточного института
по китайско-монгольскому отделу)
Александро-Невская лавра
[дата неразбочива] 1910 г.
На полях пометы: «8 Мая 1920 г. Еп[ископ] Иоанн». «Записка о. Дамаскина. 2-й экземпляр».
ГА РФ. Оп. 1. Д. 41. Л. 348. Подлинник. Автограф.
Статья иеромонаха Дамаскина (Цедрика)
«Донские калмыки» (из впечатлений миссионера), помещенная в журнале «Донские епархиальные ведомости»
1913 г.
Первое знакомство24. — Первое мое знакомство с донскими калмыками произошло в ст[анице] Платовской. Хотя и ранее я знал из книг, что донские калмыки живут оседлой жизнью, все же я испытывал некоторое чувство удовлетворения при виде опрятных мазанок и даже вполне богатых домов — деревянных с резьбой, с русскими крылечками и резными фронтонами, окрашенных масляной краской; встречаются и каменные дома с железной крышей. В дворе каждого дома высятся скирды соломы и сена, просторные ясли для скота, зачастую весьма обширные хозяйственные пристройки. Все это признак обеспеченности, зажиточности. В этом отношении донские калмыки выгодно отличаются от астраханских и тем более от своих дальних сородичей — бурят и монголов, которые (мне это прекрасно известно) при всем своем видимом богатстве, состоящем из скота, зачастую терпят голод и всякие лишения в зимние месяцы. Здесь же скирды соломы свидетельствуют, что местные калмыки всегда обеспечены куском хлеба. При ближайшем знакомстве со ст[аницей] Платовской я узнал, что русских поселенцев в станице даже больше, чем калмыков, все же все лучшие дома, за исключением домов местных торговцев, принадлежат калмыкам, и почти нет двора калмыка, где бы не было запасов соломы и сена, нередко весьма значительных.
Первые попавшиеся мне навстречу калмычки показали, что и по одежде они значительно разнятся от своих восточных сородичей; мужчины же все носят форменное или обыкновенное платье русского покроя.
24 Здесь и далее курсив в оригинале.
Жилища почти всех калмыков представляют из себя обыкновенную малороссийскую мазанку из саманного кирпича. Исключение составляют дома немногих лиц, причастных к станичному управлению или в настоящее время или в минувшее, — дома иногда чересчур хорошие для скромных требований еще не выдохшегося кочевника. Все мазанки калмыков снаружи весьма опрятны— гладко вымазаны, побелены, хотя, как я после узнал, аккуратностью своей они обязаны в большинстве случаев труду наемных русских женщин, и только немногие калмычки решаются принять на себя столь грязную работу.
Внутренним убранством своим дома калмыков также вполне подходят к домам русских: столы, лавки или стулья; поставцы для посуды, русские печи, плиты; в переднем углу понавешены бурханы25, иногда этот угол украшен занавесками; кровати с тюфяками, или кошмами, покрыты одеялами, на них подушки в наволочках; во многих домах стены оклеены обоями; по стенам картины; самовар, стаканы, чашки имеются у многих, хотя калмыки предпочитают чай кирпичный, сваренный в котле. Словом, внутри калмыцкое жилье — тот же русский дом, иногда даже дом богатого мещанина, но на всем убранстве калмыцкого дома, как бедного так и самого богатого, лежит печать какой-то неумелости обращаться с ним, непривычка к нему; всюду грязь и специфический запах, как бы говорящие, что обитателей этого дома еще сильно тянет в грязную, закоптелую кибитку. За собой калмыки также, по-видимому, следят — моются, стирают белье; как мужчины, так и женщины, весьма склонны к франтовству. Все это вместе, а также то обстоятельство, что донские калмыки, живя в теплых домах, избавлены от неблагоприятных влияний на тело холода, — облагородило тип лица их; не мало, конечно, этому способствовало и здоровое хлебное питанье. Эта разница типа заметно отличает донских калмыков даже от близких их сородичей — астраханских калмыков.
Все эти замечания касаются калмыков не только ст[аницы] Платовской, о которой я начал речь, но и всех других калмыцких станиц и хуторов Донской области.
Хозяйство. — Как я уже заметил, донские калмыки в хозяйственном отношении оставили далеко за собой своих сородичей — астрах[анских] калмыков, бурят и монголов, все же они еще не настолько прониклись сознанием необходимости сельского труда, и, вероятно, пройдет еще не малый промежуток времени, пока они сумеют использовать в полном объеме тот земельный громадный капитал, что достался им. Еще не отрешились калмыки от тех качеств номада26, которые весь интерес жизни его ограничивают трубкой, конем да разузнаванием новостей. Природная лень калмыка, его непривычка к труду дают ему возможность разработать только меньшую часть его паевой земли, и то зачастую руками половинщика — русского, остальная же часть, обыкновенно вперед на год-два, продается за бесценок при нужде в деньгах, а такая нужда — постоянное явление у калмыка, особенно пред праздником Цаган-Сара27.
25 Бурхан — статуэтка языческого божка у калмыков из камня, дерева, металла.
26 Номад — кочевник (от греч. пот^оз — кочующий).
27 Цаган-Сар («белый месяц») — календарный праздник, приуроченный к окончанию зимнего и началу весеннего сезона — самый почитаемый праздник у монголов.
В последнее время в некоторых станицах калмыкам их начальством строго запрещается отдавать землю под распашку русским. Как оказывается, здесь большую роль играет не желание поднять хозяйственное благосостояние калмыков, а совершенно иные побуждения. Но к этому вопросу я вернусь еще ниже.
Все же в настоящее время большая часть калмыцкой земли разрабатывается русскими, которые ради этого поселились целыми селениями на калмыцких землях. Без сомнения, только этим поселенцам обязаны калмыки тем развитием земледельческой культуры, какая наблюдается у них, тем благосостоянием, которому завидуют даже русские казаки в Донской области. Не будь этих русских поселенцев, — и земля калмыцкая лежала бы нетронутой, и сами калмыки жили бы впроголодь, в обстановке, способствующей лишь вымиранию их.
Мне было весьма обидно читать в некоторых брошюрах, касающихся вопроса о миссии среди донских калмыков, отзывы об этих русских поселенцах среди калмыков, о их нравах — отзывы весьма резкие, и я очень рад, что личные мои наблюдения доказали мне неосновательность этих отзывов — нападок, по крайней мере, в настоящее время. В прежнее время, правда, было нечто подобное, м[ожет] б[ыть], и сейчас встречаются среди случайного, пришлого люда в экономиях коннозаводчиков лица, которые заслуживают столь резких осуждений; но бросать обидные осуждения всем русским поселенцам огульно в настоящее время было бы в высшей степени несправедливо.
Все эти поселенцы — обыкновенный трудящийся крестьянский люд, только несколько большей предприимчивости; люди, которые не могли удовлетворить своей жажде земледельческого труда на 1—2 десятинах надельной земли в своих селах и потому рискующие забиваться в глушь среди калмыков, чтобы хоть на арендованной земле, развить свою деятельность. Да ни о какой «эксплуатации» и речи здесь быть не может, ибо, как, противореча сами себе, утверждают строгие обвинители, землю у калмыков скупают «кулаки-торговцы», и уже у этих приходится покупать поселенцам. Так оно в большинстве случаев и есть на самом деле. Пожалуй, больше следовало бы пожалеть мужичка-поселенца, вынужденного терпеть подчас даже унижения, чтобы хоть с половины (т. е. за половину урожая при полном своем труде) достать себе у калмыка землю; или там, где вовсе запрещено сдавать землю русским, поступать на тех же условиях работником к калмыку (часто лишь фиктивно), а уж тут и вправду принижаться. Именно этому якобы «эксплуататору»-поселенцу калмык обязан тем, что у него есть и хлеб для семьи, и корм для скота. Хозяйство крестьян-поселенцев служит для калмыков и показательной школой земледельческой культуры, которая постепенно прививается к калмыкам и готовит для них столь обеспеченное будущее, что русскому крестьянину и мечтать не приходится о таковом.
Что «касается прогрессирующего обеднения» калмыков, о чем говорят те же брошюры, то это также вопрос спорный весьма. Мое мнение об этом как раз противное. Донск[ие] калмыки, насильно оторванные от пахания ветра и вынужденные приступить к паханию земли, — и теперь не бедны, а в будущем благосостояние их будет все больше развиваться. До перехода к оседлости у них, правда, было много скота, лошадей, овец, но богаче они вряд ли были. Жизнь соседних астрах [анских] калмыков, которые находятся в том же положении,
как и донские калмыки до реформы, наглядно показывает, что при наличности общей массы скота и табунов среди них богатых людей единицы, а самое землепользование там настолько беспорядочно, что часто бедняк не в состоянии воспользоваться небольшим клочком земли для того, чтобы накосить сена для нескольких голов имеющегося у него скота. Это происходит как вообще от условий беспорядочной кочевой жизни, так и вследствие притеснений со стороны зайсанов28 и богачей, захвативших под свои, иногда весьма многочисленные, табуны и стада громадные районы лучших земель в ущерб неимущим.
По новейшим статистическим данным (Главн[ого] Управления калмыцк[им] народом Астрах[анской] губернии)29 средним числом на каждую душу в Астрах[анской] калмыцк[ой] степи приходится более 50 десятин земли, и по тем же данным более 70 % калмыцк[их] хозяйств имеют скота меньше 10 голов, причем в это число входит и мелкий скот — овцы, козы, т. е. крупного скота на хозяйство приходится 1—2 головы. Вместе с тем констатируется факт прогрессирующего обеднения астрах [анских] калмыков и уменьшения скотоводных хозяйств. Около 20 %, сверх указанных, имеют менее 20 голов, т. е. 5—6 голов крупн[ого] скота. Не говоря о том, что почти невозможно удовлетворить самым скромным требованиям средней семьи на средства, которые может дать хозяйство, обладающее хотя бы даже и 20 голов[ами] скота (5—6 крупн[ого]), часто приходится наблюдать, что в неблагоприятный год семья теряет почти весь свой малочисленный скот и, при отсутствии каких бы то ни было иных средств к жизни, обречена бывает если не на голодную, то весьма безотрадную жизнь, увеличивая собою процентность смертности в степи. Почти постоянным явлением в Астрах[анской] степи стала раздача муки и кирпичн[ого] чая бедным калмыкам. Разумеется, все это результат беспорядочного землепользования, чего, к счастью донск[их] калмыков, не существует у них. Кого же считать богаче — астраханского ли калмыка, находящегося под постоянным страхом лишиться всяких средств к жизни с падежом имеющихся у него нескольких голов скота, или донского калмыка, обеспеченного хлебом и кормом для скота даже в настоящий год после неурожайного лета? Если же мы обратим внимание на то, что средним числом донской калмык имеет скота столько же, сколько имеет его 85 % астрах[анских] калмыков, то говорить об обеднении донских калмыков вряд ли приходится. К тому же проживающие среди них русские поселяне удостоверяют, что с каждым годом донск[ие] калмыки все увеличивают площадь земли, разрабатываемой их личным трудом, и это является первейшим доказательством моего утверждения об их благосостоянии.
Можно говорить о том, что калмыки значительно беднее того, чем могли бы они быть, обладая наделом весьма хорошей земли более 33 десятин на душу. Это правда. Происходит же это вследствие того, что они не вполне еще отрешились от характерных свойств кочевника — лени и беспечности. Но на переработку
28 Зайсан — родовой старейшина у монгольских народов.
29 Управление калмыцким народом учреждено в 1867 г. после упразднения Ордынского отделения Астраханской палаты государственных имуществ. Являлось административным исполнительно-распорядительным органом управления Калмыцкой степью Астраханской губернии. Упразднено в результате Февральской революции.
своей природы у калмыков еще времени мало было. Черты оседлого населения усвоят себе окончательно только калмыки, родившиеся уже в избе, т. е. дети современных нам калмыков, а раньше и ожидать, пожалуй, нельзя, чтобы калмык вполне усвоил себе дух оседлого населения и чтобы относился к земледельческой культуре иначе, чем он сейчас к ней относится.
В настоящее время в общем калмык 1/3 земли сдает за деньги, 1/3 сдает за скопщину и 1/3 разрабатывает сам. Нельзя сомневаться в том, что постепенно калмыки переймут от русских все способы ведения сельского хозяйства, постепенно втянутся в труд, все меньше будут продавать землю за деньги и сдавать за скопщину, все больше будут разрабатывать сами. В конце концов сдача в аренду или за скопщину земли станет так же редка, как редки сейчас среди них лица, не отдающие своей земли русским. Шаги в этом направлении заметны и теперь уже. Это будет означать культурный рост калмыков, нравственное и физическое возрождение их. Если же такого культурного подъема не произойдет, то это будет означать полнейший распад их, явится ярким показателем их неуклонного стремления к полному вырождению.
Калмыки и в настоящее время, при малом развитии у них земледельческого труда, были бы гораздо более состоятельны, если бы не их склонность к пьянству и к азартной игре. Эти два порока, которым подвержена большая часть их (пьянство развито даже среди женщин), более всего расшатывают их благосостояние, ибо зачастую для добывания денег на гульбу или для игры калмык продает за бесценок свою землю, которая раньше, сдаваемая за скопщину, обеспечивала его существование.
Военное начальство и доктора поражаются слабым физическим развитием, худосочием и болезненностью большинства калмыков призывного возраста, развитием среди них различных накожных болезней, — а все это в значительной степени является результатом тех же пороков, которые расшатывают и хозяйственное их благосостояние.
Может быть, эти несомненные признаки вырождения являются следствием перемены образа жизни их — кочевого на оседлый? Правда, антигигиеническое состояние их жилищ способствует распространению среди них накожных и других болезней, но ведь те же явления наблюдаются и среди кочевников-калмыков Астрах[анской] губ[ернии], среди бурят и монголов. Очевидно, перемена образа жизни значительной роли здесь не играет. Неряшливости по отношению к себе у донск[их] калмыков замечается несравненно меньше, чем у их собратий-ко-чевников, и чистоплотность в хозяйстве, хотя и медленно, все же постепенно усваивается калмычками. Их физическую слабость в большой степени можно отнести на счет отсутствия у них здорового физического труда. Это мнение мое подтверждается еще тем наблюдением, что калмычки, которые вообще работают гораздо больше мужчин, на вид гораздо здоровее последних.
Донские епархиальные ведомости. 1913. № 9. С. 289—292; № 29. С. 856—856.
Saint priest and martyr Damaskin’s (Cedrik)
MISSIONARY SERVICE IN THE BEGINNING OF THE XX CENTURY
In the publication there are collected the works by the Saint priest and martyr Damaskin (Cedrik) of the period of his missionary service in Transbaikalia, on the Far East and the province of Astrakhan (1902-1914). In these works father Damaskin showed himself to be a patriot, an enlightener and a state-thinking figure. His notes enclose the whole program of development of a missionary activity in Mongolia, represent a picture of life of the steppe Kalmyks and make clear some circumstances of father Damaskin’s ministering. The publication by Kosic O.V.
