CC BY
59БЕЗОПАСНОСТЬ
Межгосударственный Совет центральноазиатских республик: тенденции развития
Григорий Пядухов
События в новых независимых государствах Центральной Азии постоянно привлекают внимание политиков, ученых, общественности. Этому способствует специфика происходящих здесь трансформационных процессов, осложняемая взаимодействием западной и восточной цивилизаций, пересечением в регионе интересов крупных держав. Свое воздействие на региональную политическую и экономическую ситуацию оказывает и Межгосударственный Совет (далее — Межгоссовет) Республики Казахстан, Киргизской Республики, Республики Узбекистан и Республики Таджикистан. Однако, несмотря на относительное обилие информации о его деятельности, ощущается потребность в изучении причин возникновения данного института, тенденций развития, политической практики. Настоящая статья и представляет собой попытку исследования этой сложи Т Т и и
ной и увлекательной темы. Источниковой базой при ее написании послужили в первую очередь публикации Исполкома Межгоссове-та \ Использованы также работы по политическому развитию в Центральной Азии, материалы различных научных конференций и
_ ___________________ <_» 2
специализированных периодических изданий2.
* *
*
Восьмого июля 1999 года минуло пять лет с того момента, как по решению президентов трех центральноазиатских стран, собравшихся
Григорий Акимович Пядухов, доцент кафедры менеджмента Института экономики и менеджмента Пензенской государственной архитектурно-строительной академии, Пенза.
в Алматы, было создано политико-экономическое объединение, получившее название Межгосударственного Совета Республики Казахстан, Киргизской Республики и Республики Узбекистан3. Тогда этот шаг произвел впечатление разорвавшейся бомбы, был воспринят многими как вызов, как подрыв усилий, направленных на интеграцию постсоветского пространства в рамках СНГ. Но со временем страсти улеглись. Пришло время для более взвешенных оценок причин создания Межгоссовета и его деятельности.
При анализе причин моими исходными посылками являются три взаимосвязанных положения. Первое: в условиях перехода к рыночной экономике страны Центральной Азии выступают жесткими конкурентами в борьбе за выживание и привлечение инвестиций. Конкуренция, пронизывая межгосударственные отношения, ослабляет интеграционные усилия и попытки создать сколько-нибудь эффективные наднациональные органы. Разные «весовые категории» и разные жизненные ресурсы — силовые, культурно-информационные, демографические, энергетические и т. д. — не могут не сказываться на поведении и отношениях центральноазиатских государств. Второе: создание Межгоссовета есть частное проявление глобальной тенденции к интеграции соседствующих стран в различных регионах мира. Оно отражает реакцию этих стран на усложняющиеся условия выживания в рамках мирового экономического и политического пространства. И третье: аморфность Содружества Независимых Государств объективно мотивирует создание региональных блоков и союзов, появление которых может либо усилить центробежные силы в рамках Содружества, либо, наоборот, активизировать центростремительные тенденции.
В истории сближения центральноазиатских государств просматриваются два основных этапа. Первый приходится на время с конца 1991 по июль 1994 года. В этот период, характеризовавшийся острыми межгосударственными, внутригосударственными и межэтническими конфликтами в пространстве бывшего СССР (между Азербайджаном и Арменией, в Приднестровье, Южной Осетии, Абхазии, Таджикистане), страны Центральной Азии предпринимают попытки сформировать механизм внутрирегиональной координации действий по сохранению внутрирегиональной стабильности. Уже в 1991 году создается Межреспубликанский консультативный Совет республик Средней Азии и Казахстана. В связи с распадом Советского Союза его деятельность не получила развития. Такая же участь постигла созданные в январе 1993 года в Ташкенте отраслевые
комиссии по зерну, хлопку, энергетике, водным и другим ресурсам. Тем не менее постепенно была наработана солидная договорно-правовая база двусторонних отношений. Она настойчиво «выталкивала» на первый план общие экономические и политические проблемы. Стало очевидным, что без согласования принципов таможенной, налоговой, платежной, валютной политики дело не сдвинется с места. Поэтому в июле 1993 года Казахстан и Узбекистан заключили соглашение о мерах по углублению экономической интеграции на 1994—2000 годы, а в январе следующего года подписали Договор о создании единого экономического пространства. Через три месяца к нему присоединилась Киргизия.
Официальная Москва демонстрировала в то время весьма слабый интерес к странам Центральной Азии. Тогда во внешней политике России, под аккомпанемент вяло протекавшей дискуссии между сторонниками линии ухода из центральноазиатского региона и линии присутствия в нем, утверждалась выраженная прозападная ориентация4. Это не могло не побудить Узбекистан, Казахстан и Киргизию к более решительным действиям, вылившимся в создание Межгосударственного Совета.
С июля 1994 года начинается второй этап сближения стран региона. Создается плотное региональное ядро, в которое не вошли Туркменистан, занявший подчеркнуто нейтральную позицию, и Таджикистан, погруженный в пучину гражданской войны. Оно обладало солидной весовой категорией: численность населения около 45 млн. человек, громадная общая территория, богатый ресурсный потенциал. Если же учесть еще и геополитическое положение региона, притягивающего к себе интересы Китая, США, России, стран Организации исламской конференции, то станет очевидным, что у лидеров Межгоссовета имелись и имеются немалые возможности маневрировать между разными центрами силы и таким образом влиять на их политику.
Члены Межгоссовета с первых шагов недвусмысленно заявили о своих целях: осуществлять тесное взаимодействие в экономической, социальной, культурной, правовой, военной и иных сферах; действовать с согласованных позиций на региональном и международном уровнях во внешнеполитической области5.
Удалось ли достичь этих целей на практике? Хотя, на первый взгляд, сделано немало, ответ может быть утвердительным лишь отчасти. Отлажена работа основных институтов Межгосударственного Совета: заседаний глав государств, совета премьер-министров,
совета министров иностранных дел, совета министров обороны и постоянно действующего рабочего органа, исполкома. Начал функционировать Центральноазиатский банк сотрудничества и развития. На уровне глав государств подписаны десятки документов по вопросам трехсторонних отношений и актуальным международным проблемам. Множество соглашений заключено (и решений принято) советами премьер-министров, министров иностранных дел, министров обороны. Это позволило согласовать политику в области транспорта и коммуникаций, топливно-энергетических и водных ресурсов, строительства, эксплуатации газопроводов региона и др. Принят и основополагающий документ — Программа экономической интеграции государств-участников до 2000 года.
Профинансирован ряд крупных совместных проектов. В их числе — производство приборов учета электроэнергии на АО «Соймон» (Казахстан), газовых счетчиков на АО «Жанар» (Киргизия), электродвигателей на АО «Киргизский машиностроительный завод», строительство газопровода из Газли (Узбекистан) с целью дополнительной подачи «голубого топлива» из Бухарского газоносного района в район Алматы6. И все же, по самокритичному признанию руководства Межгоссовета, нерешенных проблем больше, чем успехов. В частности, из проектов, намеченных Программой экономической интеграции, лишь треть находятся на стадии осуществления.
Чем это вызвано? По мнению членов Межгоссовета, главные причины кроются в отсутствии источников крупных капитальных вложений, недостаточной реалистичности самих проектов, в нерешенности проблемы взаимной конвертируемости национальных валют и в медленном создании нормативно-правовой базы единого экономического пространства7. Не умоляя значимости указанных причин, отметим, что, на наш взгляд, главная причина кроется все-таки в другом — в настороженном отношении членов Межгоссовета к перспективе усиления ими же созданных наднациональных органов. Подобный парадокс вполне объясним природой рыночного эгоизма, различиями в стратегии проведения реформ, а более всего — стойким нежеланием повиноваться какому-либо центру, то есть поступиться хотя бы малостью обретенного суверенитета. Не будь этих причин, члены Межгоссовета сумели бы преодолеть названные ими препятствия на пути к интеграции и уж во всяком случае давно нашли бы финансовые средства для укрепления наднациональных органов.
Некоторое изменение ситуации наметилось после встречи глав государств в июле 1997 года в Чолпон-Ате (Киргизия). На ней, с целью сближения национальных законодательств и создания общих правовых механизмов интеграции, было принято решение об образовании Совета парламентариев трех государств. Совету премьер-министров было поручено подготовить к очередному заседанию Межгоссовета конкретные обоснования для планов создания межгосударственных консорциумов по энергетике, водным ресурсам, продовольствию, коммуникациям, добыче и переработке минерально-сырьевых ресурсов, равно как и положения о деятельности каждого из них8. Несколько ранее, в марте 1997 года, главы правительств приняли совместное решение об издании журнала «Центральная Азия: проблемы интеграции».
Обозначилась еще одна деталь: Межгоссовет как орган, выражающий групповые (региональные) интересы центральноазиатских государств, выступает отличным раздражителем многих столиц, в том числе российской, и структур СНГ. Заседания совета проводятся, как правило, накануне саммитов глав государств Содружества. Таким путем лидеры центральноазиатских стран откровенно дают понять, что вырабатывают солидарную позицию по вопросам, выносимым на саммиты. О том, что это за позиция, чаще всего умалчивается, и это дополнительно провоцирует нервную реакцию остальных членов СНГ на «упреждающие» встречи руководителей Межгоссовета. В том же направлении действует и широкое освещение встреч центральноазиатских президентов в средствах массовой информации, которые стремятся нарисовать убедительную картину деловитости, взаимопонимания, успешного продвижения от одной цели к другой. Но если мы вспомним о том, насколько в действительности скромны результаты деятельности Межгоссовета, то поймаем себя на мысли, что его институты нужны лидерам стран региона в первую очередь именно для внешнеполитического маневра, для создания ориентированного на внешний мир впечатляющего (но на деле во многом иллюзорного) образа достигнутого (или близкого к достижению) регионального единства.
И все же определенный поворот к укреплению структур Межгоссовета наметился, причем даже не с середины 1997, а с конца 1996 года. Толчок к нему дали, во-первых, угроза дестабилизации обстановки в Центральной Азии под влиянием военных успехов движения «Талибан» в Афганистане, во-вторых, корректировка
руководителями Межгоссовета взглядов на место своих государств в меняющейся геополитической реальности.
Первоначальный стресс, вызванный трансляцией волн страха и насилия из Афганистана, был несколько ослаблен после встречи глав государств региона (кроме президента С. Ниязова) в Алматы в 1996 году с премьер-министром России В. Черномырдиным. Контакты руководителей центральноазиатских государств между собой и с высшими должностными лицами России оживились на всех уровнях, но особенно — на уровне военных ведомств. Регион посетили министр обороны России и директор Федеральной пограничной службы. На очередном заседании Межгоссовета в Бишкеке в январе 1997 года были подписаны документы об углублении сотрудничества в военной области, а в июле того же года — Соглашение о статусе военнослужащих Центральноазиатского батальона под эгидой ООН. Короче говоря, в полной мере почувствовав опасность, исходящую с юга, правящие элиты трех стран постарались ее нейтрализовать за счет дальнейшего сближения друг с другом, а также с Россией.
Вторая причина носит более глубокий характер. На пятом году независимости лидеры центральноазиатских государств успели освободиться от многих романтических мечтаний. Не оправдались надежды на помощь стран дальнего зарубежья: неэквивалентный характер торговли, крупные финансовые потери, падение производства, особенно в Казахстане и Киргизии, снижение уровня жизни населения жестко обозначили перспективу превращения государств региона в сырьевые придатки, в клиентов развитых стран. Все явственнее давала о себе знать борьба внерегиональных центров силы за доминирование в Центральной Азии, чреватая превращением новых государств либо в вечно ссорящихся соперников (из-за выбора ими конфликтных внешнеполитических ориентаций), либо в буферную зону между коалициями других государств.
Одним словом, новое осмысление задач выживания и выбора пути способствовало и новому сближению членов Межгоссовета и его расширению. В августе 1996 года в Совет были приняты в качестве наблюдателей Российская Федерация и Республика Таджикистан. Летом 1998 года Таджикистан получил статус полноправного члена. С конца 1996 по апрель 1997 года прошла серия двусторонних встреч на высшем уровне, были подписаны двусторонние договоры о вечной дружбе и новая крупная порция соглашений по экономическому, военному и культурному сотрудничеству. А в январе 1997 года в
Бишкеке состоялось подписание уже трехстороннего Договора о вечной дружбе между Республикой Казахстан, Киргизской Республикой и Республикой Узбекистан. (Заметим в скобках, что введение в оборот понятия «вечная дружба» для межгосударственных отношений, вообще говоря, представляется не совсем удачным. Тем более, что в статье 17 трехстороннего договора записано о праве и порядке выхода из него любой стороны, что предполагает как раз «невечную дружбу».)
Реакцией на внешнюю нестабильность стали три первые статьи договора, посвященные вопросам независимости, нерушимости границ и военного сотрудничества. В статье 3-й закреплено, что стороны будут оказывать друг другу «разностороннюю поддержку, в первую очередь, в вопросах предотвращения угрозы независимости
и суверенитету, территориальной целостности и проведению неза-
<_» _ Û
висимой политики» .
Хотя столь частое акцентирование на моменте независимости говорит о многом, особенно о пределах реальных полномочий Меж-госсовета, все же последние подписанные договоры и соглашения раздвигают рамки взаимных мер доверия в регионе. По существу, юридически оформились предпосылки союзнических отношений.
Вместе с тем сколь бы ни были значительны последние по времени подвижки в деле укрепления межгосударственного сотрудничества в Центральной Азии, препятствующие ему факторы сохраняют свое значение. И дело тут не только в том, что национально ориентированные стратегии развития, которым следуют Каримов, Назарбаев, Акаев и Рахмонов, безусловно преобладают над общерегиональной. Не меньшее, если не большее дезинтеграционное значение имеет то обстоятельство, что все четыре президента тяготеют к режиму личной власти, являются сторонниками авторитарной политической системы и строго унитарного национального государства. На первый взгляд, это сближает их политические позиции, придает известное единообразие политике государств — участников Межгоссовета. Однако сама эта общая черта меньше всего работает на сближение четырех государств. Ибо справедливо мнение, что в политическом пространстве авторитаризма интеграционные процессы вообще не могут заходить далеко, приносить прочные, необратимые результаты10.
В то же время необходимо иметь в виду, что степень легитимности лидеров Межгоссовета, доверия к ним населения все-таки различны. Особенно это заметно сейчас, когда прошло время громких
обещаний, выданных во время предшествующих президентских выборов, и настало время отвечать делами, а не словами.
Выделяется жесткая, волевая фигура Ислама Каримова, сумевшего с минимальными потерями вывести Узбекистан на пространство рыночных преобразований. Гибко соединяя новые формы организации общественной жизни с наиболее целесообразными из старых, он смог достаточно точно уловить ценностные ориентации и ожидания общества11. Неслучайно он постоянно подчеркивает, что созданные в Узбекистане «политические институты, отвечая по форме демократическим нормам и западным аналогам... должны соответствовать национальной специфике и менталитету народа»12. Узбекистан при Каримове развивается относительно динамично и все больше играет главенствующую роль в регионе. Правительство республики последовательно проводит линию защиты и развития национальной промышленности. Но оно предоставляет и определенные льготы иностранным инвесторам, предполагающие надежную охрану их интересов, довольно успешно ориентирует торговую политику страны на обслуживание центральноазиатского и закавказского рынков13. Переизбрание И. Каримова на новый президентский срок в 1999 году подтвердило популярность его курса и создало новые возможности для дальнейших преобразований в Узбекистане.
Гораздо сложнее положение Нурсултана Назарбаева и Аскара Акаева, исповедовавших сначала политику «шоковых» реформ. Последствия социально-экономических потрясений, вызванных такими реформами, дают о себе знать постоянно и потому активно используются оппозицией для критики правящих режимов в обеих республиках. Но если Назарбаеву удалось сравнительно легко победить на президентских выборах конца 1998 года и не просто подтвердить, но и расширить свои полномочия, то Акаеву добиться победы на предстоящих президентских выборах 2000 года будет сложнее.
В последние месяцы в Киргизии резко обострилась внутриполитическая ситуация. Лидер оппозиции Феликс Кулов, занимавший в разное время посты вице-президента, министра внутренних дел, руководителя службы национальной безопасности, мэра города Бишкека, несмотря на развернувшуюся против него компанию критики 14 и последовавший арест, намерен бороться за пост главы государства и имеет определенные шансы на успех. Впрочем, Аскар Акаев обладает значительно большими ресурсами для победы. Ему обеспечена поддержка влиятельных групп местных элит и на севере, и на юге республики. Мощным ресурсом служит благосклонность
западных доноров, лояльность России и поддержка членов Межгос-совета, прежде всего Назарбаева, с которым Акаева после брака его сына на дочери президента Казахстана связывают особо доверительные отношения.
Что касается президента Таджикистана Эмомали Рахмонова, то его положение наиболее сложное. Чтобы убедительная победа на президентских выборах 1999 года не обернулась дефицитом доверия населения, необходимо в короткий срок стабилизировать и изменить к лучшему социально-экономическую ситуацию в стране. В оценках же этой ситуации многие эксперты используют одно определение — катастрофическая15.
Итоги президентских выборов в Казахстане, Узбекистане, Таджикистане и вероятный их исход в Киргизской республике показывают, что все ключевые должности в Межгоссовете останутся за прежними лидерами, хорошо знающими друг друга. В результате открываются дополнительные возможности для упрочения Межгос-совета, дальнейшего преодоления противоречий между входящими в него странами — но, подчеркнем еще раз, только в той мере, в какой это вообще возможно в ситуации, когда субъектами межгосударственных отношений в регионе выступают авторитарные политические режимы.
Что еще, кроме авторитаризма как такового, может помешать интеграционным усилиям четырех президентов? Порой высказывается мнение, что серьезную угрозу Межгоссовету представляют потенциальные конфликты, которые могут вспыхнуть в связи с требованиями о перераспределении земельных и водных ресурсов и пограничными спорами, в основе своей восходящими ко временам административно-территориального размежевания, проводившегося большевиками в Средней Азии в 1924 году, и его произвольных «коррекций» союзным центром в последующие годы16. Полностью исключить вероятность территориальных конфликтов нельзя. При этом самой уязвимой точкой представляются узбекско-таджикские противоречия по поводу Бухарской и Самаркандской областей Узбекистана, где проживает около двух миллионов таджиков, и Ле-нинабадской области Таджикистана с ее миллионом узбеков. Остроконфликтное значение периодически получают и нерешенные вопросы землепользования и водопользования в двух приграничных районах Киргизии и Таджикистана — Баткентском и Исфаринском. Конфликтный потенциал сохраняется также в отношениях между киргизами и узбеками, проживающими в Ошской и Джалал-Абад-
ской областях Киргизии. Однако, на наш взгляд, при сохранении власти нынешних президентов сценарий территориальных переделов — наименее вероятный. Все-таки все они в своей политике четко руководствуются положениями о территориальной целостности и нерушимости существующих государственных границ, которые специально были включены в тексты межгосударственных договоров, подписанных с 1992 по 1997 год руководителями стран — членов Межгоссовета.
Другое дело, что указанные противоречия существуют и не могут не влиять на общественные настроения. Например, в Таджикистане и Узбекистане со стороны сил крайней националистической ориентации периодически раздаются призывы «восстановить историческую справедливость». Пусть нынешние лидеры их отвергают и пресекают; но в случае прихода этих сил к власти призывы могут воплотиться в реальную политику, которая полностью разрушит начатки интеграции в регионе.
Разрушительное воздействие на отношения сотрудничества может оказать и обострение межэтнических отношений внутри каждого из государств — членов Межгоссовета.
Соединение рыночных преобразований с авторитарным политическим режимом имеет своим следствием явное стремление титульных элит установить безраздельное экономическое и политическое господство в новых государствах, закрепить его с помощью соответствующей идеологии. Правда, в последние годы официальные политические установки, по видимости, расходятся с этими устремлениями. В ход пущены гуманистически окрашенные призывы и лозунги о межнациональном согласии и сотрудничестве. Но они мало меняют существо дела, так как одновременно сохраняется монополия титульной бюрократии на власть, продолжается скрытая (а иногда и явная) приоритетная поддержка нарождающейся национальной буржуазии.
Очевидно, что серьезные проявления межэтнической напряженности будут порождать миграционные, автономистские или даже сепаратистские настроения, а те, в свою очередь, могут послужить детонатором взрыва видимого благополучия в межгосударственных отношениях в регионе. Следовательно, перспективы Межгоссовета напрямую зависят от способности стран-участниц увязывать воедино естественный процесс консолидации титульных наций и строительства национальных государств с гарантиями прав национальных меньшинств.
Еще в большей степени на будущность Межгоссовета влияет внутренний расклад политических сил. Относительная стабильность в Узбекистане и зыбкое равновесие в Киргизии, Таджикистане и Казахстане могут быть резко нарушены борьбой за власть между основными политически влиятельными фракциями местных элит, опирающихся на так называемые кланы — исторически сформировавшиеся локально-культурные общности, имеющие и осознающие свои особые экономические и политические интересы.
Уже сейчас «самаркандец» Каримов вынужден учитывать интересы влиятельных ферганского (долинного), ташкентского, бухарского, хорезмского кланов и клана «суркаш» (Сурхандарьинская и Кашкадарьинская области)17. В Казахстане Назарбаеву, выходцу из Старшего жуза, приходится искать компромиссы с лидерами Среднего и Младшего жузов18. Акаеву, принадлежащему к одному из ведущих в Киргизии кеминскому клану, все труднее удается «умиротворять» чуйский, иссыккульский, нарынский, таласский, ошский и джадалабадский кланы. Для Рахмонова же задача проводить эффективную политику учета интересов и представительства хождент-ской, кулябской, бадахшанской, гиссарской субэтнических групп дополнительно осложняется тем обстоятельством, что каждая из них имеет большие «счета» к своим соперникам, накопившиеся в ходе жестокой гражданской войны в Таджикистане.
Еще одной угрозой следует считать разрастание криминальной среды, связанной с наркобизнесом. Государства — члены Межгос-совета превращаются в звенья международного транзита наркотиков. Основной их поток движется из Афганистана в Таджикистан, Киргизию, Казахстан. Уместно заметить, что наркобизнес в Афганистане, по сути, легализован: правительство талибов пошло на официальное налогообложение наркодельцов. Но основная масса наркотиков попадет на центральноазиатский рынок с тех территорий Афганистана, которые контролируются врагом талибов — Ахмад-Шахом Масудом19.
И все же в решающей степени перспективы Межгоссовета будут зависеть от того, насколько успешно его члены смогут сохранить в своих странах светские порядки и предотвратить нарастание сил исламского экстремизма.
Президенты Казахстана, Узбекистана, Киргизии, Таджикистана обоснованно разграничивают культуру ислама, исламские правовые и нравственные традиции, с одной стороны, и радикальный политический ислам, с другой. Религиозная идеология вообще не берется
ими за основу межгосударственной интеграции — тем более, что в Центральной Азии происходит скорее этническая сегментация ислама, чем его кристаллизация в мощное панисламистское движение20. Тем не менее многочисленные источники указывают на рост популярности идеи исламского государства среди некоторых слоев населения, особенно социально уязвимых. В ее реализации в регионе заинтересованы некоторые влиятельные мусульманские страны, в том числе выступающие донорами центральноазиатских государств. Идеология и практика радикального ислама все чаще берутся на вооружение отдельными кланами в борьбе за власть. Если к этим внутренним и внешним факторам исламизации добавить еще и размытость ценностных ориентаций многих групп национальной элиты, то нельзя исключить и такого развития событий, при котором идея исламского государства начнет обретать материальные очертания.
Основным внешним катализатором радикализации ислама в регионе является Афганистан. Гражданская же война в Таджикистане и ее трагические последствия стали наглядным свидетельством того, к чему приводит на практике политическое использование фундаменталистских догм. Еще одним свидетельством стало вторжение летом 1999 года с территории Таджикистана крупного отряда боеви-ков-ваххабитов в Баткентский район Киргизии. Опасность, исходящая со стороны религиозного экстремизма, отчетливо ощущается и в Узбекистане, где в Ферганской долине от 5 до 10% населения солидарны с ваххабитами21. Ее открыто признал Каримов, выступая в начале апреля 2000 года в парламенте Узбекистана, и тогда же призвал к решительной борьбе с силами религиозного экстремизма. «Если под воздействием этих сил рухнет Узбекистан, — подчеркнул он, — то рухнет вся Центральная Азия».
Потрясения, вызванные наступлением исламистов, скорректировали поведение стран-участниц Межгоссовета на международной арене. Если на первом этапе деятельности Межгоссовета его члены дрейфовали в сторону от России, к Западу и странам Организации Исламской конференции, то в конце 90-х годов, по мере усиления угрозы терроризма, они поворачиваются к России. И во время событий 1999 года в Киргизии, Узбекистане и Таджикистане Россия оказала им реальную помощь. Члены Межгоссовета «вспомнили» и о Ташкентском договоре о коллективной безопасности стран СНГ и стали проявлять повышенную заинтересованность в отношении механизма его реализации. В конце марта — начале апреля 2000 года в
Таджикистане были проведены совместные военные учения «Южный щит-2000» с участием Казахстана, Узбекистана, Киргизии, Таджикистана и России22. 9 апреля в Душанбе состоялось совещание секретарей советов безопасности стран СНГ по борьбе с международным терроризмом и религиозным экстремизмом. Межгоссовет все больше приобретает черты такого политического органа, у которого на первом плане стоят вопросы региональной безопасности.
Забота о безопасности имеет, однако, и свою оборотную сторону. При всех усилиях, направленных на обеспечение совместной безопасности, в каждой центральноазиатской стране преобладающее значение имеют военные доктрины, стержень которых составляет идея национальной безопасности, преимущественной опоры на национальные вооруженные силы. Как следствие, государства региона превратились в емкий рынок оружия, на котором перекрещиваются интересы военно-промышленных комплексов стран-производите-лей. Наблюдаются развитие военной инфраструктуры и быстрый рост национальных военных элит, которые со временем будут играть все более весомую роль в политической жизни своих стран. Но в случае обострения фракционной политической борьбы и общей политической дестабилизации в том или ином государстве велика потенциальная возможность растаскивания неокрепших групп такой элиты по противоборствующим кланам, применения оружия в конфликтах, сползания к гражданской войне. Чем это может обернуться для Межгоссовета, говорить не приходится.
* *
*
Первые уроки деятельности Межгоссовета показывают, что его институты представляют собой достаточно гибкий инструмент диалога и координации действий центральноазиатских государств. В рамках Межгоссовета главы этих государств рассчитывают создать и в определенной мере действительно создают реальные политические условия для постепенного развития интеграционных процессов, повышения общерегиональной сопротивляемости факторам дестабилизации, вырабатывают своеобразную единую концепцию «многовекторной дипломатии с точки зрения Центральной Азии». Тем самым они, вполне обоснованно, ищут и находят для своих стран и региона в целом собственное место на международной арене, занимая которое было бы легче приспособиться к мощно обозначившейся
глобальной тенденции к изменению соотношения сил между Востоком и Западом, Севером и Югом.
Вместе с тем нельзя и переоценивать объединение четырех государств. Оно недостаточно сплочено, пронизано внутренними противоречиями, имеет скромные практические результаты.
На перспективу стратегии поведения и политические ориентации Межгосударственного Совета будут во многом определяться тем, насколько эффективной и значимой окажется экономическая, политическая, военная помощь, которую может предоставить им то или иное государство либо коалиция государств. И не просто помощь, а содействие в проведении реформ и построении светских демократических государств с сильно выраженной социальной составляющей. В этой связи перед Россией открывается хорошая возможность для того, чтобы в полной мере восстановить и расширить свое влияние в исторически сложившейся и чрезвычайно для нее важной зоне ее жизненных интересов. Только теперь для этого придется приложить немало усилий...
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Межгосударственный Совет Республики Казахстан, Киргизской Республики и Республики Узбекистан. Сборник документов и материалов. №1—6. Алматы, 1995-1996; № 7-9, Бишкек, 1997-1998.
2 Панарин С. Центральная Азия: интеграционный потенциал и перспективы миграции // Миграция русскоязычного населения из Центральной Азии: причины, последствия, перспективы (под ред. Г. Витковской) / Московский Центр Карнеги. Научные доклады. Вып. 11. М., 1996. С. 11-39; Элебаева А. Межэтнические отношения в постсоветских государствах Центральной Азии: динамика развития. Бишкек, 1996; Материалы первой международной научно-практической конференции «Методология прогнозирования и статистики, приоритетные направления развития национальных экономик». Ташкент, 6-7 июля 1995 года. Алматы, 1996; публикации Центра международных исследований МГИМО; журнал «Вестник Евразии» (Москва) и выпускаемый в Швеции (Лулео) журнал «Центральная Азия и Кавказ» (до 1998 г. — «Центральная Азия»).
3 С легкой руки журналистов Межгоссовет часто называют Союзом центральноазиатских государств. Вряд ли это оправдано. Говорить о Союзе пока преждевременно, так как соответствующий союзный договор (со всеми вытекающими из него обязательствами) не подписан.
4 Хрусталев М. А. Центральная Азия во внешней политике России // Центр международных исследований МГИМО. Вып. 5. М., 1994. С. 29-31.
5 См.: Заявление глав государств Республики Казахстан, Киргизской Республики и Республики Узбекистан // Сборник основных документов Межгосударственного
совета Республики Казахстан, Киргизской Республики и Республики Узбекистан. Алматы, 1996. С. 6.
6 См.: Аширов Б. Становление и перспективы экономического сотрудничества в Центральной Азии // Центральная Азия и культура мира. Бишкек, 1998. № 1(4). С. 8.
7 См.: Протокольное решение об отчете Исполнительного Комитета по выполнению решений Межгосударственного Совета государств-участников. Бишкек, 10 января 1997 г. // Текущий архив МИД Киргизской Республики.
8 См.: Межгосударственный Совет Республики Казахстан, Киргизской Республики и Республики Узбекистан. Исполнительный Комитет. Сборник документов и материалов. Вып. 9. Бишкек, 1998. С. 7—15, 21, 84.
9 См.: Договор о вечной дружбе между Республикой Казахстан, Киргизской Республикой и Республикой Узбекистан // Текущий архив МИД Киргизской Республики.
10 Панарин С. Центральная Азия: интеграционный... С. 31.
11 См.: Шерматова С. Новый Тамерлан. Два лика президента Каримова // Pro et Contra, 1997. Т. 2. № 1. С. 112.
12 Каримов И. Важнейшие задачи углубления демократических реформ на современном этапе // Народное слово, 1996, 30 августа.
13 Последние изменения в области торговой политики в СНГ // Обзор экономического положения в Европе / Организация Объединенных Наций. Нью-Йорк— Женева, 1998. С. 118.
14 См.: Слово Киргизстана, 2000, 17 февраля; Комсомольская правда, 1999, 25 декабря.
15 Например, эксперты Всемирного Банка, подготовившие доклад «Оценка бедности в Республике Таджикистан». О нем см.: Независимая газета, 2000, 6 мая.
16 См., например: Пузанов В. И., Хлюпин В. Н. Казахстан — Узбекистан: конфликтный потенциал центральноазиатского пространства // Имперский сборник № 1. Республика Казахстан. Геополитические очерки / Русский Комитет при Председателе Либерально-Демократической партии России. М., 1997. С. 53—93.
17 Трофимов Д. Центральная Азия: проблемы этноконфессионального развития // Центр международных исследований МГИМО. М.,1994. Вып. 3. С. 29—33.
18 См.: подробнее об этом: Масанов Н.Казахская политическая и интеллектуальная элита: клановая принадлежность и внутриэтническое соперничество // Вестник Евразии, 1996. № 1(2). С. 46—61; Куртов А. А. Партии Казахстана и особенности развития политического процесса в республике // Казахстан: реалии и перспективы независимого развития (под ред. Е. М. Кожокина) / Российский институт стратегических исследований (РИСИ). М., 1995. С. 169—210.
19 См.: Афганистан: итоги бесконечной войны / Московский Центр Карнеги. М., 1999. С. 9.
20 См.: Карлссон И. Ислам и политика в Центральной Азии. «Большой гейм» будет разыгран снова? // Центральная Азия, 1996. № 4. С. 44.
21 См.: Абдулаев Е. В., Колесников Л. Ф. Ислам и религиозный фактор в современном Узбекистане // Узбекистан: обретение нового облика (под ред. Е. М. Кожокина) / РИСИ. М., 1998. Т. 1. С. 252-253.
22 См.: Красная звезда, 2000, 4 апреля.
