CC BY
50
УДК 343.13 DOI 10.24411/2078-5356-2018-00017 ORHID ID 0000 — 0003 — 0344 — 0573
Гирько Сергей Иванович Sergey I. Girko
доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, главный научный сотрудник
Научно-исследовательский институт ФСИН России (119991, Москва, ул. Житная, 14)
doctor of sciences (law), professor, honored scientist of the Russian Federation, chief researcher Research Institute of the Federal penitentiary service of Russia (14 Zhitnaya st., Moscow, Russian Federation, 119991)
E-mail: syvorina959134@mail.ru
Международные пенитенциарные стандарты и изменение статуса уголовно-исполнительной системы Российской Федерации
как органа дознания
International penal standards and the status change of the penal system of the Russian Federation as a body of inquiry
В статье рассматриваются проблемные вопросы уголовно-процессуальной компетенции органов и учреждений уголовно-исполнительной системы Российской Федерации, соответствия изменений, связанных с принятием Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, международным пенитенциарным стандартам, Европейским тюремным правилам (ЕТП), анализируются отдельные нормы ЕТП, регламентирующие вопросы расследования и обращения с осужденными в условиях содержания в исправительных учреждениях, делается вывод, что изменения, внесенные в уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации и лишившие начальников исправительных учреждений полномочий органов дознания, не опираются на международные пенитенциарные стандарты и являются ошибкой законодателя.
Ключевые слова: уголовно-процессуальные полномочия органов и учреждений уголовно-исполнительной системы как органов дознания, международные правовые акты в сфере исполнения уголовных наказаний, Европейские тюремные (пенитенциарные) правила, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации, базовые законодательные и нормативные правовые акты, регламентирующие деятельность УИС и ее процессуальные полномочия.
The article deals with problematic issues of criminal procedure, the competence of the bodies and institutions of criminal-executive system of the Russian Federation, the compliance changes associated with the adoption of the Criminal procedure code of the Russian Federation of international prison standards, the European prison rules (ETP), and analyzes certain provisions of the ETP governing the investigation and treatment of prisoners in detention conditions in correctional institutions, concluded that changes made to the criminal procedural legislation of the Russian Federation which deprived the chiefs of prisons of office of the bodies of inquiry, not based on the international penitentiary standards and is a mistake of the legislator.
Keywords: criminal procedure, powers of bodies and institutions of the penal system as criminal investigation bodies, the international legal acts in the sphere of executing criminal punishment, the European prison (penitentiary) rules, the Code of criminal procedure of the Russian Federation, Criminally-the executive code of the Russian Federation, basic legislative and normativelegal acts regulating the activities of UIS and its procedural powers.
© Гирько С.И., 2018
Проблема уголовно-процессуальной компетенции уголовно-исполнительной системы (далее — УИС), ее учреждений и органов, а также должностных лиц продолжает привлекать к себе внимание научной общественности, специалистов различных отраслей права.
При этом следует заметить, что отношение к постановке вопроса о наделении уголовно-исполнительной системы процессуальными полномочиями, возращении ее должностным лицам и органам полноценного статуса органа дознания воспринимается неоднозначно. У этой идеи есть убежденные сторонники и, кстати сказать, таких большинство, но в рамках III Международного пенитенциарного форума «Преступление, наказание, исправление», прошедшего на базе Академии ФСИН России в г. Рязани 21—23 ноября 2017 года, проявили себя и откровенные скептики, главным аргументом которых является то обстоятельство, что уголовно-процессуальная деятельность не входит в перечень основных целей и задач ФСИН России и уголовно-исполнительного законодательства, перечисленных в статье 1 Уголовно-исполнительного кодекса РФ (далее — УИК).
Действительно, уголовно-процессуальную деятельность, как, собственно, и оперативно-разыскную, к основным направлениям деятельности пенитенциарной системы отнести трудно. Перечисленные полномочия с успехом можно отнести к числу вспомогательных, но это на первый взгляд.
Подобную расстановку приоритетов среди перспективных задач развития уголовно-исполнительной системы можно усмотреть в публикации одного из первых директоров Федеральной службы исполнения наказаний РФ Ю.И. Калинина, который в своей публикации о планах на 2007 год ни словом не обмолвился о необходимости совершенствования уголовно-процессуальной компетенции органов и учреждений УИС [1].
Между тем в той же статье 1 УИК среди целей уголовно-исполнительного законодательства говорится о предупреждении совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами, а среди задач содержится требование охраны прав, свобод и законных интересов осужденных.
Приведенное выше положение УИК получило свое развитие в «Положении о ФСИН России» [2], которое в числе основных задач службы определяет обеспечение охраны прав, свобод и законных интересов, а также правопорядка и законности в учреждениях и в следственных
изоляторах осужденных и лиц, содержащихся под стражей, работников уголовно-исполнительной системы, должностных лиц и граждан, находящихся на территории этих учреждений. Заметим, что реализация вышеперечисленных задач без использования процессуальных средств и, соответственно, уголовно-процессуальных полномочий невозможна.
Подавляющее большинство специалистов, исследующих уголовно-процессуальную компетенцию УИС, именно в этих законодательных предпосылках находят правовую основу для постановки вопроса о наделении органов и учреждений пенитенциарной системы соответствующим объемом процессуальных полномочий [3].
Кроме того, необходимо отметить, что среди базовых законодательных актов, формирующих правовую основу Федеральной службы исполнения наказаний Российской Федерации, только однажды — в Законе РФ «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» [4], установлена обязанность учреждений, исполняющих наказание, производить в предусмотренном законодательством Российской Федерации случаях и порядке уголовно-процессуальные действия.
Уголовно-исполнительный кодекс РФ процессуальные полномочия органов и учреждений УИС не упоминает вообще, как будто таковых не существует в природе.
В этой связи уместно напомнить, что в соответствии со статьей 117 «старого» Уголовно-процессуального кодекса РСФСР начальники исправительно-трудовых учреждений, следственных изоляторов, лечебно-трудовых профилакториев и воспитательно-трудовых профилакториев, то есть руководители тех учреждений, в которых и содержатся осужденные лица, являлись органами дознания по делам о преступлениях, совершенных сотрудниками этих учреждений в связи с исполнением служебных обязанностей, а равно по делам о преступлениях, совершенных в расположении этих учреждений.
Что же послужило законодателю основанием для наделения руководителей исправительных учреждений полномочиями органов дознания?
Есть уверенность, что в основе решения законодателя того времени лежат состояние и специфика пенитенциарной преступности. Сегодня ежегодно совершается около 1,5 тыс. таких преступлений. При этом есть все основания рассматривать данную группу преступлений как обладающих достаточно высокой степенью ла-тентности. Однако, как представляется, вопрос о реальном состоянии пенитенциарной пре-
ступности — тема самостоятельного и принципиального разговора криминологов.
Данные современной статистики пенитенциарных преступлений достаточно наглядно демонстрируют ее многоаспектность, а также ее уровень. Разнообразной выглядит и структура преступлений, совершаемых в исправительных учреждениях.
Согласно только одной выборке — электронной базе данных «Учет преступлений среди осужденных» — в течение 2016 года в исправительных учреждениях и следственных изоляторах ФСИН России совершены преступления с использованием средств мобильной связи: похищение человека; насильственные действия сексуального характера; кража; мошенничество; содействие террористической деятельности; публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма; заведомо ложное сообщение об акте терроризма; организация преступного сообщества (организации) или участие в нем (ней); преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков; публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности; возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства; дача взятки; побег и пр.
Примерно так же картина пенитенциарной преступности выглядела и раньше, когда принималось решение о наделении должностных лиц УИС процессуальными правами органа дознания.
Полагаем, что основные причины наделения начальников исправительных учреждений и следственных изоляторов полномочиями органов дознания кроются именно в самом факте существования пенитенциарной преступности, ее уникальности, количестве таких преступлений и специфике самих исправительных учреждений.
Действительно, с подобными преступлениями, особенно на первоначальном этапе их расследования, должны были справляться специалисты, обладающие знаниями особенностей пенитенциарных учреждений, психологии, социальных связей и взаимоотношений контингента, отбывающего наказания в исправительных учреждениях, навыками по расследованию преступлений в местах изоляции, способные оперативно и квалифицированно работать по «горячим следам» прецедентов разной степени сложности, совершаемых лицами, отбывающими наказания, документировать следы и вербальную информацию о происшествии. Только после этого ими принималось
решение: либо проводить дознание самостоятельно, либо после производства неотложных следственных действий передавать материалы по подследственности в профильный орган расследования.
Все вышеизложенные полномочия начальников исправительных учреждений в полном объеме и охватывались статусом органа дознания, закрепленным в статье 117 УПК РСФСР.
Как известно, в конце 1990-х — начале 2000-х годов проводилась активная работа по совершенствованию законодательства Российской Федерации. В частности, были приняты и введены в действие с 1 июля 1997 года Уголовно-исполнительный кодекс, пришедший на смену ИТК РСФСР, а с 1 июля 2002 года Уголовно-процессуальный кодекс, заменивший УПК РСФСР. Пенитенциарная система переместилась из Министерства внутренних дел в состав Министерства юстиции. В этот же период времени велась активная работа по импле-ментации норм международного и европейского законодательства в российское. Отдельные изТних были возведены в «ранг краеугольных камней» принципиальной позиции Европейского Союза и с учетом их реализации являлись обязательным условием для принятия решения о вступлении Российской Федерации в ЕС.
Уголовно-исполнительное законодательство специальной нормой статьи 3 УИК РФ отрегулировало вопросы применения международных правовых актов, взяв на себя обязательство реализации рекомендаций (деклараций) международных организаций по вопросам исполнения наказаний и обращения с осужденными при наличии необходимых экономических и социальных условий.
В частности, и перевод уголовно-исполнительной системы из структуры МВД России в состав Минюста России произошел не сам по себе, а был обусловлен соответствующими требованиями Европейского Союза.
Что же из себя представляют международные правовые акты и международные пенитенциарные стандарты, в какой мере они оказывали в прошлом и способны оказать в настоящее время, применительно к нашему исследованию, влияние на ситуацию с уголовно-процессуальной компетенцией УИС, особенно с учетом ситуации, в которой оказалась пенитенциарная система в результате принятия и введения в действие с 1 июля 2001 года Уголовно-процессуального кодекса РФ.
По утверждению Н.А. Стручкова и В.П. Шупи-лова развитие международного сотрудничества
в области исполнения уголовных наказаний и обращения с осужденными берет свое начало с 1846 и 1857 годов, когда состоялись первый и третий международные тюремные конгрессы [5, с. 27—32]. В последующее за этим время состоялось большое количество международных симпозиумов под эгидой межправительственной комиссии, а затем Международной пенитенциарной комиссии, которая ежегодно должна была собирать участников и концентрировать статистические данные, регламентировать связи с различными тюремными обществами и организациями и издавать бюллетень [6, с. 8].
Под эгидой ООН вопросы применения уголовных наказаний рассматривались главным образом в рамках Конгрессов ООН, начиная с 1955 года в Женеве вплоть до 2015 года в Катаре [6, с. 9].
По мнению авторов коллективной монографии, в связи со вступлением России в Совет Европы важное значение приобрела работа по реализации европейских стандартов в области исполнения уголовных наказаний, которые представляют собой систему правил обращения с осужденными, закрепленных в целом ряде Европейских международных правовых актов, включая Европейские тюремные правила 2006 года [6, с. 22].
По мнению Н.Б. Хуторской, первым шагом по выработке общеевропейских подходов к обеспечению законного и справедливого обращения с заключенными, который был сделан в 1973 году, стало принятие Европейских минимальных правил обращения с заключенными, целью которых было адаптировать Минимальные стандартные правила ООН (1955 г.) к европейским условиям [7, с. 228].
В 1987 году они были пересмотрены в целях обеспечения реалистичного и современного подхода к вопросам управления и обращения с осужденными, а затем «трансформированы» в Европейские тюремные правила (далее — ЕТП), которые в редакции 2006 года, так же как и в предыдущей редакции, отражали основополагающие принципы и ценности, провозглашенные Советом Европы, политику европейских государств в сфере исполнения наказаний в виде лишения свободы и обращения с правонарушителями [6, с. 23—24]. В них же сконцентрированы Европейские стандарты, к которым приближается и которым стремится соответствовать уголовно-исполнительная система Российской Федерации в процессе своего реформирования и обновления. Среди них и мы постараемся обнаружить те общепризнанные требования —
стандарты, имеющие или способные иметь непосредственную проекцию на сущность уголовно-процессуальных полномочий пенитенциарных органов и учреждений.
Прежде всего, какие же изменения произошли с уголовно-процессуальной компетенцией начальников органов и учреждений уголовно-исполнительной системы с принятием нового уголовно-процессуального кодекса? Радикальные, если существо перемен определить коротко.
В действующем УПК РФ за начальниками учреждений и органов УИС сохраненным осталось лишь право на производство неотложных следственных действий по уголовным делам о преступлениях, совершенных сотрудниками соответствующих учреждений и органов, а равно о преступлениях, совершенных в расположении таких учреждений и органов, иными лицами. Одновременно с этим они были исключены из перечня органов дознания.
Так что же произошло, что повлияло на принятое решение? Первая мысль, которая приходит в качестве обоснования измененной правовой регламентации процессуальных полномочий начальников исправительных учреждений — это то, что такой подход опирался на требования международных стандартов и правил пенитенциарной системы.
Европейские тюремные правила (ЕТП) [8], например, в статье 71, очень четко указали на то, что «за пенитенциарные учреждения должны отвечать органы государственного управления, не подчиненные военному ведомству, полиции или ведомству уголовного расследования (осуществляющему уголовное преследование)». Очевидно, что именно этот императивный по своей сути постулат, перенесенный в ЕТП из других международных актов, и стал основой для бескомпромиссного требования Евросоюза о передаче пенитенциарной системы в Российской Федерации из МВД России в Минюст России.
Нельзя утверждать, что ЕТП вообще не регламентируют уголовно-процессуальные компетенции, поскольку это не отразило бы суть анализируемого документа.
ЕТП содержат положения, к примеру, которые гарантируют осужденным предоставление им информации «обо всех процессуальных действиях, имеющих к ним отношение, и, если они осуждены, о сроке наказания и возможности досрочного освобождения» (ст. 30.3), или, например, предоставляют заключенным «право на получение юридических консультаций относительно порядка направления жалоб и апелляций, а также на юридическую помощь, когда
этого требуют интересы правосудия» (ст. 70.7) и ряд других.
Анализ Европейских тюремных правил показывает, что вопросам организации дознания и осуществлению расследований силами органов УИС как уголовно-процессуальному направлению деятельности пенитенциарных учреждений предметного внимания не уделено, но в то же время Правила и не свободны от него.
Именно на это обстоятельство обратил внимание А.А. Крымов в своем монографическом исследовании, посвященном уголовно-процессуальной деятельности органов и учреждений УИС России [9, с. 13, 23, 37].
В частности, в статье 55 ЕТП говорится, что «предполагаемое преступное деяние, совершенное в пенитенциарном заведении, расследуется таким же образом, что и национальным законодательством».
Очевидно, что положение, существовавшее в УПК РСФСР, наделявшее начальников исправительных учреждений полномочиями органов дознания, возлагавшее на них в том числе обязанности по принятию решений о возбуждении уголовных дел своей подследственности и производству по ним дознания в полном объеме, ни в коей мере не противоречило международным пенитенциарным стандартам и не требовало никакой радикальной корректировки.
Более того, правовая норма, содержащаяся в статье 67 ЕТП и имеющая определенное отношение к теме нашего исследования, гласит, что «сотрудники других правоохранительных ведомств могут непосредственно работать с заключенными в пределах пенитенциарных учреждений только в исключительных обстоятельствах».
Напрашивается закономерный вопрос: а кто может работать с заключенными в пределах исправительных учреждений в обычной ситуации? Ответ очевиден — сами сотрудники уголовно-исполнительной системы.
Преимущество выполнения процессуальных действий и проверок силами самих сотрудников исправительного учреждения определяется еще и тем, что именно они, как никто другой, знают особенности той субкультуры, которая складывается в конкретном пенитенциарном учреждении, именно они адекватно воспринимаются осужденными и обладают знаниями морального и психологического состояния в конкретном коллективе лиц, отбывающих наказания, владеют навыками правильного поведения в криминальной и агрессивной среде, имеют доступ к оперативно значимой информации в данной конкретной ситуации.
Накладывая оба этих международных стандарта на уголовно-процессуальные полномочия по производству дознания в исправительном учреждении, несложно прийти к выводу о том, что расследование преступлений, совершенных в условиях пенитенциарных учреждений осужденными или иными лицами, должно осуществляться самими сотрудниками уголовно-исполнительной системы по правилам, определяемым законодательством Российской Федерации, то есть УПК РФ. Соответственно, такие процессуальные полномочия по производству дознания должны быть делегированы уголовно-исполнительной системе, а еще точнее ее соответствующим органам и должностным лицам.
Иными словами, лишение начальников исправительных учреждений статуса органа дознания и соответствующих процессуальных полномочий не соответствует международным пенитенциарным стандартам, является очевидной ошибкой, допущенной разработчиками УПК РФ при формулировании его правовых положений, определяющих процессуальную компетенцию и перечень органов дознания, и явно противоречит Европейским тюремным правилам.
Более того, с учетом сегодняшнего уровня пенитенциарной преступности и необходимости противодействия ей, в том числе и процессуальными средствами, УИС остро нуждается в четком правовом закреплении в УПК РФ положений, касающихся подследственности органов дознания УИС, полномочий руководителей пенитенциарных учреждений, полноценной регламентации их статуса в качестве начальников органов дознания и приведения уголовно-исполнительной системы в целом и ее конкретных органов в частности в состояние, адекватное стоящим задачам.
Примечания
1. Калинин Ю.И. Факторы развития уголовно-исполнительной системы // Вестник Владимирского юридического института. 2008. № 2 (7). С. 4—9.
2. URL: http://fsin.su/fsin/status/
3. Никифоров Л.В. Правовое положение учреждений и органов ФСИН России в уголовном судопроизводстве // Юридические науки: проблемы и перспективы: материалы Международной научной конференции (г. Пермь, март 2012 г.). Пермь: Меркурий, 2012. С. 122—126.
4. Закон Российской Федерации «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы». Москва: Проспект, 2016. 32 с.
5. Стручков Н.А., Шупилов В.П. Исполнение наказаний в капиталистических странах: учебное пособие. Вып. 1. М., 1977.
6. Антипов А.Н., Голик Н.М., Жиляев РМ., Медведева И.Н., Первозванский В.Б., Строгович Ю.Н. Влияние международных правовых актов на уголовно-исполнительное законодательство России: коллективная монография. Тверь: ФКУ НИИИТ ФСИН России, 2015.
7. Российское уголовно-исполнительное право: учебник: в 2-х т. Т. 1: Общая часть / под ред. В.Е. Эминова, В.Н. Орлова. М.: МГЮА им. О.Е. Ку-тафина, 2010.
8. Рекомендация rec (2006) 2 Комитета Министров государствам — членам Совета Европы, касающаяся Европейских тюремных правил (утверждена Комитетом Министров 11 января 2006 г на 952-м заседании заместителей министров). URL: https://rm. coe.int/16806ffc98
9. Крымов А.А. Уголовно-процессуальная деятельность органов и учреждений уголовно-исполнительной системы России: монография. М.: Проспект, 2017.
Notes
1. Kalinin Yu.I. Factors of development of the penal system. Bulletin of Vladimir law Institute, 2008, no. 2 (7), pp. 4—9. (In Russ.)
2. URL: http://fsin.su/fsin/status/
3. Nikiforov L.V. Legal status of the institutions and bodies of the FSIN of Russia in criminal proceedings.
Law of science: problems and prospects: materials of International scientific conference (Perm, March 2012). Perm, Mercury Pabl., 2012, pp. 122—126. (In Russ.)
4. The law of the Russian Federation «On institutions and bodies executing criminal penalties in the form of imprisonment». Moscow, Prospect Pabl., 2016. 32 p. (In Russ.)
5. Struchkov N.A., Shumilov V.P. Execution of sentences in the capitalist countries: a training manual. Vol. 1. Moscow, 1977. (In Russ.)
6. Antipov A.N., Golik N.M., Zhilyaev R.M., Medvedev I.N., Pervozvanski V.B., Strogovich Yu.N. The impact of international legal acts in the penal legislation of Russia: monograph. Tver, FKU NIIIT FSIN Rossii Pabl., 2015. (In Russ.)
7. The Russian penal law: the textbook: in 2 vol. Vol. 1: General part / under the editorship of V.E. Emi-nov, V.N. Orlov. Moscow, Moscow state Academy of law named after O. E. Kutafin Pabl., 2010. (In Russ.)
8. Recommendation rec (2006) 2 of the Committee of Ministers to member States of the Council of Europe concerning European prison rules (adopted by the Committee of Ministers on 11 January 2006 at the 952nd meeting of Deputy Ministers). URL: https://rm.coe. int/16806ffc98
9. Krymov A.A. Criminal procedure activity of bodies and establishments criminally-executive system of Russia: monograph. Moscow, Prospect Pabl., 2017. (In Russ.)
