Научная статья на тему 'Международные отношения в контексте теорий глобализации'

Международные отношения в контексте теорий глобализации Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
2411
267
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Logos et Praxis
ВАК
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Международные отношения в контексте теорий глобализации»

© А.ГІ. Галкин, 2005

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

А. П. Галкин

Феномен глобализации — явление противоречивое. Посвященные этой теме работы единодушны, пожалуй, в одном — в признании объективности этого процесса. В обширном пространстве текстов по глобализации выделяется пласт. Речь идет о полемике по вопросу о моделях глобализации. Если глобализация — объективный процесс (а история общества знает не одну волну глобализации) и глобализация является постоянным спутником истории (волны глобализации постоянно сопровождают человеческую историю со времен появления мировых религий до времен распространения электричества и телефонной связи), — если так подходить к вопросу, — то необходимо понять по какому сценарию развивается процесс, каковы альтернативные его модели?

По этой проблеме написано немало трудов, в которых высказывались различные точки зрения. Так, А.А. Галкин, отмечая проблему выработки альтернативных моделей глобализации, говорит об особенностях «нынешнего этапа», который, как можно понять, должен смениться другим этапом, когда негативные последствия глобализации будут сведены к минимуму А.Б. Вебер использует понятие «неолиберальная глобализация», определяя ее как процесс втягивания «большей части человечества в единую систему финансово-экономических, общественно-политических и культурных связей на основе новейших средств информатики и телекоммуникаций»2. Он же определяет существующую модель как «глобализация “сверху”», а альтернативу определяет как «глобализация “снизу”»3. Католические исследователи, как показал О. Величко, определяют альтернативу существующему процессу глобализации через понятие «социальное рыночное хозяйство»4. Э.Г. Соловьев формулирует мысль об альтернативных моделях глобализации, опираясь на понятия «конфронтационный мир» (в характеристике действу-

ющей модели) и «толерантный мир» (в характеристике предпочтительной альтернативы) 5. Н.А. Косолапое предлагает различать два взаимообусловленных процесса: интернационализацию, которая создает новые центры власти и влияния, способствует распространению демократических начал? и глобализацию, основанную на централизации, подчинении, авторитаризме6. В целом, негативно оценивая современные тенденции глобализации в международных отношениях, исследователи заостряют внимание на тех аспектах, которые способны дать иное направление процессу глобализации.

На концептуальном уровне есть резон говорить о двух альтернативных моделях глобализации, одна из которых — это действующая модель, а вторая — ее возможная альтернатива. Первую следует определить как модель «холодной» глобализации, имея в виду несколько оттенков смысла. Прежде всего, тот, что связан с эпохой «холодной войны», некоторые специфические принципы которой, по нашему глубокому убеждению, не исчезли вместе с Берлинской стеной, но по-прежнему фундируют действия международных акторов. «Холодная глобализация» — это new generation «холодной войны», это следующая сразу за эпохой «холодной войны» стадия эволюции системы международных отношений и глобальной политики. Не верно понимать данную метафору так, что нынешняя глобализация — это продолжение «холодной войны» другими средствами, или что это «холодная война — 2». Нет. Перекдичкои метафор мы хотим подчеркнуть только то, что международное сообщество не может выйти из эпохи «холодной войны» во мгновение ока. Выход из состояния «холодной войны» — это самостоятельная эпоха, которая, несмотря на перемены самого общества и новые тенденции, сохраняет инерцию принципов стратегического поведения, устоявшихся в предшествующий период. Эта самостоятельная

эпоха, следующая за периодом «холодной войны», пока что определяет себя именно в виде «холодной» глобализации, главным признаком которой является моральная допустимость на международной арене односторонних силовых действий политических акторов.

Перекличкой названных метафор хочется указать также и на то, что мы разделяем озабоченность целого ряда экспертов негативными последствиями текущего процесса глобализации. А.А.Галкин, например, заключая, что «чем дальше, тем больше ощущаются негативные последствия глобализационных процессов», называет в качестве таковых и непомерную плату ряда государств за возможность приобщения к глобализации, и появление питательной почвы для традиционалистского фундаментализма, и дополнительную динамику кризиса занятости, и возникновение серьезных трудностей для демократии7. В понимании сути процессов глобализации мы согласны с теми авторами, которые указывают на ее финансово-экономическую природу (А.Б. Вебер, Э.Г. Соловьев и др.). «Парадокс глобальной экономики, — пишет Э. Соловьев, — состоит в том, что она не охватывает всех экономических процессов на планете, не включает все территории и все человечество в работу своих отлаженных экономических и финансовых механизмов. В то время как ее влияние распространяется на весь мир, ее фактическое функционирование и соответствующие глобальные структуры относятся только к тем сегментам экономических отраслей, стран и регионов в масштабах, напрямую зависящих от специфического положения страны, региона (или отрасли) в международном разделении труда. В результате в рамках глобальной экономики сохраняется и даже углубляется дифференциация стран по уровню развития, воспроизводится фундаментальная асимметрия между странами по степени их интеграции, конкурентному потенциалу и доле сравнительных преимуществ и абсолютных выгод от экономического роста»8. Иначе говоря, в числе экономических последствий нынешней глобализации имеет место «увядание» или даже «умирание» локальной экономической активности ряда государств так называемого «третьего мира».

Отечественный исследователь Г. Дробот упрекает сторонников доминирующей ныне формы глобализации за то, что они игнорируют ущерб (эффекты дерегулирования), который она может нанести и наносит некоторым развивающимся странам: «В результа-

те это дерегулирование не только ликвидирует тарифы, оберегающие местных производителей и местные рынки, но и ввергает производителей малых стран в конкуренцию, в которой они зачастую не способны выстоять, и разрушает способность правительств этих стран регулировать собственную экономику»9. Заключительная часть фразы о разрушении способности правительств регулировать собственную экономику особенно важна. Дело в том, что исследования роли государств в современных демократических обществах показывают, что их участие в жизнедеятельности национального социума возрастает. Г. Дробот в названной статье приводит данные (с 1870 по 1998 год), согласно которым доля государственных расходов (взятых в процентах от ВВП) выросла в несколько раз у всех государств демократического мира 10. Почти те же цифры приводит и Роберт Даль, называя расширение масштабов правительственных программ одним из четырех фундаментальных изменений модели демократического государства. Налицо явное противоречие: с одной стороны, прогресс демократической модели предполагает расширение государственного участия в жизни стран современного мира. С другой — действующая модель глобализации приводит к атрофии локальных экономик и, как следствие, неспособности правительств регулировать собственную экономику, а с нею и все остальные процессы. Это побуждает социальных субъектов ориентироваться на иные иерархические структуры и высказывать лояльность тем субъектам, от которых зависит их благополучие, что зачастую ведет к ослаблению внутриобщественных социальных связей.

В свое время еще Т. Гоббс заявлял постулат об отсутствии в международных отношениях верховного арбитра и оказался прав, потому что «невидимой руки демократии» на уровне глобальной экономики и политики не было, нет и в XXI веке, видимо, не будет. На это указывает в цитированной уже статье Э. Соловьев 11, напоминая также, что совсем недавно (недавно — в сравнении с Гоббсом) очевидное противоречие между гражданским порядком, господствующим внутри каждого государства, и естественным состоянием, царящим в рамках международных отношений, подчеркивал один из классиков неореализма К. Уолтц, называя систему международных связей «анархией»12.

Есть и третий фактор, деструктивно влияющий на демократические перспективы на-

126

А. П. Галкин. Международные отношения в контексте теорий глобализации

циональных правительств: это растущие миграционные потоки, которые становятся переносчиками различных «социальных инфекций», начиная с торговли людьми, наркотиками и заканчивая терроризмом. Они способны дестабилизировать как региональные, муниципальные, так и общенациональные политические культуры не только развивающихся, но и развитых демократических стран. На Форуме тысячелетия (март 2002 года) К. Анан так оценил ситуацию: «В этом новом мире группы и отдельные лица все чаще и чаще напрямую взаимодействуют между собой через границы без участия государства. Это создает определенные опасности. Преступность, наркотики, терроризм, загрязнение, болезни, оружие, беженцы и мигранты — все это передвигается туда и сюда более быстрыми темпами и в больших объемах, чем в прошлом»13. «Свобода передвижения» оценивается теперь как источник угроз для безопасности демократических стран, так что после «11 сентября» они тихо настраиваются на ужесточение своих миграционных законодательств и на ограничение миграционных потоков. Характерна оценка А. Реа, которая достаточно резко отзывается об иммиграционной политике стран ЕС, формулируя ее суть так: «Надо сделать менее комфортным режим поселения иммигрантов и их потомков в соответствующих государствах, с тем чтобы сократить давление мигрантов извне»14.

Таким образом, можно заключить, что модель «холодной» глобализации порождает на уровне локальных социумов (на уровне стран, регионов, городов) два вида негативных последствий. Первый вид — издержки унификации и стандартизации, как минимум, являющиеся естественным элементом технико-технологической унификации массового производства и массового потребления. «Холодная» глобализация, будучи связанной с идеей униполярности, выступает и «как процесс распространения установок и ценностей так называемой западной цивилизации на все остальные регионы земного шара. Остальные цивилизации должны, в конечном счете, либо существенно измениться, сохранив лишь некоторую специфику, либо исчезнуть»15. Второй вид — издержки атрофии и «аномии» локальных социумов. В этом контексте «холодная» глобализация становится детонатором «цепной реакции полураспада»: «полураспад» локальной экономики > «полураспад» локальной политической системы > «полураспад» ло-кальной культуры > необходимость в «жест-

кой руке свыше». Однако в условиях, когда национальные правительства теряют контроль над происходящими в их странах процессами, «жесткой руке свыше» просто не на что опереться, кроме как на собственные вооруженные силы.

В общем плане можно заключить, что модель «холодной» глобализации строится по мировоззренческим стандартам «человека экономики» («homo economicus»), опирается, прежде всего, на экономико-технологичес-кие ресурсы социума и приспособлена для социального пространства, которое понимается как «единое», «однородное», «общее» — как «шахматная доска», если использовать метафору 3. Бжезинского. Здесь господствуют целерациональные действия, предполагающие достижение наилучшего результата при наименьших издержках. Однако, как показывают социологические исследования, ни одна социальная общность не может существовать как целое при наличии только функциональных связей. Целостность группе придают смысложизненные ценности и коллективная идентичность. Именно эта структура смысложизненного мира не позволяет уничтожать инвалидов и стариков как «ненужный баланс», поддерживает нормативный порядок, «организованный вокруг членства, лояльности и легитимности»16. Именно на основе жизненных ориентаций людей разрабатывается альтернативная модель глобализации.

Альтернативная модель — модель «понимающей» («теплой») глобализации — это политики, которые строятся по мировоззренческим лекалам «человека культуры», муль-тикультурализма, которые опираются, прежде всего, на гуманитарные ресурсы социума и стремятся к тому, чтобы быть адаптированными к диверсифицированной (регионализированной) структуре социального пространства — к пространству, которое муль-тицентрично, так как каждый локальный социум является активным носителем собственной «центральной» системы социальных ценностей, форм самоидентификации и самоорганизации. Признаки такой модели можно заметить в практиках государств, которые строят свои стратегии развития при условии признания необходимости сохранения внутренней мультикультурности (Канада, Великобритания, Россия и др.). В международной политике отдельные признаки этой модели присущи инициативам ООН, ЮНЭСКО в тех случаях, когда они наделяют процессы глобальной коммуникации и интеграции

свойством иметь индивидуальное лицо. Это необычайно ценное свойство, потому что, в отличие от обезличивающей товарной, финансовой и информационной глобализации, оно образует «нишу» для сохранения этнокультурного разнообразия и мультикультур-ного бытия локальных сообществ разного уровня (от городов до субгосударственных регионов и государств).

Для пояснения сути «понимающей» модели можно было бы предложить образ «гостя», который приходит в дом своих друзей (как говорят, «званый гость»). Такой «гость» знает и понимает уклад хозяев дома, этот уклад близок и ему самому, является, в какой-то мере, частью его собственной культуры. А потому «званый гость» может на время, безо всякого ущерба для собственной идентичности, стать частью того сообщества, в котором он гостит, может быть для хозяев «своим». С другой стороны, и хозяева тоже знают и понимают привычки своего гостя, а потому в чем-то идут ему навстречу, также без ущерба для собственной идентичности. Особенность «понимающей» модели глобализации в том, что она отрицает единое равно-мерно-бесстрастное пространство «шахматной доски», в котором любые точки взаимозаменяемы и где для всех их существует, в конечном счете, только одна главная фигура — одинокий, «белый» или «черный», король, одержавший победу в недавно завершившейся партии. «Понимающая» модель, напротив, поддерживает такое социальное пространство, которое разделено на отдельные локальные социокультурные фракции («культурно-природные комплексы») разного масштаба и «социального веса», где в центре каждой — свои «короли» и свои стратегии для-себя-бытия.

Иерархия «локальных фракций», если пользоваться языком социологии, распределяется по нескольким относительно самодостаточным уровням стратификации: «личность» (мир личности) — «семья» — «субму-ниципальное сообщество» (двор, например, и т. п.) — «муниципальное сообщество» (город) — «регион» (субгосударственные образования) — «страна» — «континент». Другая проекция диверсификации социокультурного пространства включает такие элементы, как «семья» — «этнос» — «нация» — «цивилизация». Границы локальных фракций разного уровня по-разному выражены на поверхности социальной жизни, по-разному воспринимаются различными социальными субъектами и в разной мере связаны с фор-

мами самоидентификации локальных сообществ. Поэтому формирование «понимающей» модели глобализации сложнее и, вероятно, дороже, чем движение в русле модели «холодной» глобализации. Соответственно, модель «холодной» глобализации удобнее для того случая, если формированием мировых политик занимается одна «одинокая супердержава» (термин С. Хантингтона), а модель «понимающей» глобализации — для того случая, когда качество мировых политик «форматируется» сообществом национальных элит. Несмотря на утерю контроля над многими сторонами развития обществ, а национальные элиты продолжают оставаться реальной альтернативой тотальной власти «одинокой супердержавы».

Дело в том, что все более важную роль в развитии общества играют машины, сделанные из людей, — «мегамашины», как называл их Л. Мамфорд 17, в отношении которых технические «железки» всего лишь навесные орудия. Системы организации человеческого материала, системы, в которых люди управляют людьми — вот что составляет живую сердцевину современных цивилизаций. К числу таких «мегамашин» относятся все системы управления и власти. Их особенность, в отличие от средств труда и предметов потребления, состоит в том, что самое главное в них делали и продолжают делать люди, не передоверяя это главное никаким машинам, будь даже самым совершенным и «компьютерным». «Самое главное» — это принятия решений, выработка и адресация распоряжений (приказов), которые всегда остаются закрепленными за теми или иными людьми. Скорее воспроизводство человеческой массы будет передоверено машинам (клонирование), но управление останется в руках людей. Со времен возникновения первых государств Месопотамии и Египта через системы управления и власти, группы людей «приватизируют» право принимать решения и не склонны «делегировать» это право не то что машинам, но даже другим людям.

С другой стороны, живые люди определяют эффективность работы всякой техники, индустриальной ли, постиндустриальной ли. Например, существование терроризма и преступных сообществ — специфических форм отношений между людьми — распространяется в любых технологических средах, в том числе и в сети Интернет, появление которого Э. Тоффлер считал одним из признаков при-

128

А.П. Галкин. Международные отношения в контексте теорий глобализации

шествия «информационного общества». Никакая новая техника не способна разрешить конфликты между людьми, и свидетельства тому — Палестино-Израильский конфликт, конфликт «Квебек — Канада» и ряд других. Для разрешения этих конфликтов необходимы соответствующие ресурсы, но главное — люди, знающие их суть и способные находить способы их регулирования. Эти люди составляют в наши дни национальные элиты современных государств. Пусть сейчас их влияние падает не только у соседей, но и в собственных обществах, но в дальнейшем, когда будут накапливаться противоречия в жизни различных обществ и системе международных отношений в целом, их знания и опыт окажутся вновь востребованными.

Национальные элиты находятся в едином социокультурном пространстве с населением своих стран и ближайшим внешнеполитическим окружением, являясь органичным звеном смысложизненного мира, который находится в конфликте с целерациональным давлением «холодной» глобализации. Однако, по мере накопления издержек, последняя будет терять эффективность, перестанет восприниматься как оптимальная. Американским «экспертам» потребуются люди, разбирающиеся в проблемах, а это неизбежно повлечет за собой диффузию власти в мировом масштабе. Другое дело, что изменится качественный состав национальных элит, который будет включать значительно большее количество «вестернизированных» элементов. Впрочем, эта вестернизация по преимуществу будет относиться к экономической, политической и технологической сферам общественной жизни, а социокультурные особенности затронет незначительно.

Таким образом, международные отношения будут продолжать структурироваться и приобретать все большую иерархичность. Однако последняя не будет столь жесткой, как это кажется, исходя из наблюдаемых тенденций. Властными полномочиями обладают и те, кто принимает решения, и те, кто их

реализует. Для успешной реализации решений необходимо привлечение национальных элит и наделение их широкими полномочиями в выборе средств и методов разрешения постоянно возникающих проблем, что неизбежно приведет к концентрации части ресурсов и социальной власти у национальных элит. Попытка заменить национальные элиты марионеточными ставленниками обречены на провал, так как последние не способны решать сложные проблемы.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Галкин А.А. Поступь глобализации и кризис глобализма// Политая. М., 2002. № 2. С. 15—17.

2 Вебер А.Б. Неолиберальная глобализация и ее оппоненты // Там же. С. 22.

3 Там же. С. 30.

4 Величко О.И. Проблемы глобализации в католической мысли // Там же. С. 53.

5 Соловьев Э.Г. Новый мировой порядок: толерантный мир или апофеоз конфронтаци-онности // Вестник МГУ. Сер. 18, Социология и политология. М., 2002. № 3. С. 3—24.

6 Косолапов Н. Явление международных отношений: современное состояние объекта исследования // Мировая экономика и международные отношения. М., 1998. № 5. С. 103.

7 Галкин А.А. Указ. соч. С. 6, 7,10.

8 Соловьев Э.Г. Указ. соч. С. 12—13.

9 Дробот Г.А. Меняющаяся роль государства в мировой экономике XX века // Вестник МГУ. Сер. 18, Социология и политология. М., 2002. № 3. С. 35.

10 Там же. С. 26—27.

11 Соловьев Э.Г. Указ. соч. С. 16.

12 Waltz К. Man, the State and War. N. Y., 1959.

13 Вебер А. Указ. соч. С. 34.

14 Rea A. Rasisme ou la creation de «sous-Ыапс»: Immigration et racisme et Europe / L. Balbo, D. Bigo, J. Comil et all.; Sous la dir. de A. Rea. Bruxless: Complexe, 1999. P. 169.

15 Галкин А.А. Указ. соч. С. 13.

16 Гражданское общество: истоки и современность. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 146.

17 Мамфорд Л. Миф машины // Утопия и утопическое сознание. М.: Прогресс, 1991. С. 84.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.