CC BY
44
УДК 124.4
Н. К. Матросова
Место понятия «тип»
*
в системе сложившихся и складывающихся универсалий
В статье рассматривается культурно-исторический процесс формирования обобщающих понятий. Выделено понятие «тип», указано его применение в конкретных дисциплинах. Уделяется внимание близким понятию «тип» семантическим понятиям. Проанализирована динамика развития понятийного аппарата и особенности его функционирования в условиях неклассической науки.
The article describes the cultural-historical process of general concepts formation, highlighting the concept of "type" and its use in definite disciplines and paying attention to related semantic concepts. The author analyzes the dynamics of concepts development and peculiarities of their functioning in non-classic science.
Ключевые слова: динамика языковых форм, тип, часть-целое, форма, семантика.
Key words: dynamics of linguistic forms, type, part-whole, form, semantics.
Для всех наук общим является представление знания в виде определенных языковых репрезентаций. Именно благодаря разработанности понятийных форм осуществляется полновесное вхождение в область исследования. При этом мы можем отметить тот неоспоримый факт, что широко используемые научные понятия наших дней имели в прошлом иную смысловую окраску или вообще отсутствовали в научном лексиконе.
История вопроса показывает, что познавательная установка классической науки базировалась на признании однородности мира, неизменные формы которого рождали запрос на столь же неизменные понятия. Задачей науки Нового времени было выявление внутренних связей разнообразных явлений и сведение этого многообразия к единым основаниям с последующим однозначным языковым оформлением. Развитие понятийного аппарата Нового времени шло через первоначальную волну самоназваний, переходило в дальнейшем к выработке понятий и, наконец, к строгой исследовательской терминологии. В науке XVII-XVIII вв.
© Матросова Н. К., 2014
Статья подготовлена в рамках Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), грант № 13-03-00386.
господствовало положение об обязательной однозначности терминов, их иерархической соподчиненности, к ним предъявлялись требования краткости и строгой дефиниторности.
ТЛ С С
В условиях нарождающейся неклассической науки ситуация меняется. Известно, что содержание понятийных форм является как результатом предшествующей индивидуально-коллективной познавательной деятельности, так и итогом совершенствования и изменения понятий, отражающих пласт новых открытий, становление нового стиля мышления. Усилившееся внимание к анализу понятийного аппарата научного знания в конце Х1Х в. было стимулировано изменением общекультурного фона рубежа веков, формированием неклассической науки, настоятельно требовавшей новых понятий и языковых конвенций. Формы описания реальности, созданные классической наукой, оказывались недостаточными. При этом менялись характеристики и самого предмета познания, которые все чаще связывались с понятиями неопределенности и вероятности. Новые интеллектуальные и духовно-мировоззренческие тенденции приводили к семантической трансформации понятий, добавлению новых смыслов, отказу от их узкогносеологического истолкования.
Экспликацией сказанного могут служить типологические построения, которые мы встречаем как в естествознании, так и во многих социогуманитарных дисциплинах. Факт их появления на рубеже Х1Х-ХХ вв. был своеобразным вызовом натуралистической исследовательской программе классической науки, исходившей из установки, что исследованию подлежит «реально существующее». Формирование языка типологических исследований во многом проходило в русле развития научного знания в целом. Это развитие шло через описательную стадию, затем объяснительную и, наконец, сущностно-логическую. В более широком плане это можно представить как движение от феноменального уровня анализа к ноуменальному. Динамика развития научного знания, по крайней мере, до начала ХХ столетия, указывала на возрастание ноуменальной направленности и ослабление феноменальной. Это касалось и языка научных исследований. Неслучайно с конца Х1Х в. такие дисциплины, как археология, этнография, социология, живут единой логико-методологической установкой - перейти от описания к научным понятиям.
Анализ проблемы предоставляет возможность убедиться, что в истории становления и развития философского знания были заложены установки, явившиеся логико-методологическим лейтмотивом большинства типологических исследований. Смыслосодержащий исток понятия «тип» мы находим в идеях мыслителей прошлых столетий, стремившихся выявить устойчивые, качественные состояния бытия. Исследования типологической направленности наших дней во многом удерживают те смыслы, которые были заданы ещё мыслителями Древней Греции, элейской и ионийской философией: «дух» и «чувственность», «образность» и «понятийность». Как известно, античные мыслители искали смысловой каркас чувственного мира, который, отторгая его наглядность, был способен зафиксировать глубинный порядок бытия. Сложность разделения понятийной конструкции и образной основы применительно к понятию «тип» присутствует в той или иной форме во всех типологических концепциях. Конкретно-научный анализ типологической проблематики позволяет указать на своеобразную логико-методологическую промежуточность понятия «тип». Обладая смысловой подвижностью в сочетании с нацеленностью на выявление качественного, сущностного начала, оно позволяет как «явить» исследуемое в определенной чувственной форме, так и уйти от неё. Понятие «тип» выступает своеобразным логическим посредником, удерживающим чувственное и смысловое начала. Можно сказать, что «тип» - это и понятие, и образ.
Известно, что самостоятельная лексико-смысловая единица всегда выковывается в столкновении с другими, достаточно близкими в смысловом плане понятиями. Именно такое смысловое «сближение» и «дистанцирование» происходило с понятием «тип», он «очищался» от близких ему языковых значений, обретая свою легитимность. Несмотря на то, что содержательное значение понятия «тип» выделено уже в первой четверти ХХ в., и сейчас мы встречаем его смысловые обертоны.
Смысловая направленность типологических построений указывает на исторические связи понятия «тип» с такими философскими категориями, как «единое», «единичное и общее», «сущность-существование», «часть-целое», «устойчивость», «форма» и рядом других.
Прежде всего, типологические конструкции связаны с понятиями «часть-целое», логическое осмысление которых уходит в античность и традиционно осмысливается в рамках положения «Всякое целое, [состоящее] из частей, причастно цельности, пред-
шествующей частям» [4, с. 485]. Исторически понятия «часть-целое» всегда были неизменными характеристиками целостности, хотя в истории познания они истолковывались по-разному, обретая свои смысловые насыщения. Соотношение части и целого в идеях античных мыслителей представляет нам две линии интерпретаций: атомистическую, когда части предшествуют целому, и холистскую, предпосылающую целое его частям. Указанные линии, без сомнения, имели перекрещивания и напластования. Так, Зенон Элейский приходил к отрицанию возможности целого, состоящего из частей, поскольку не мыслил части в целом, а целое в частях, ибо, где есть части, там нет целого.
В философии и Платона, и Аристотеля мы встречаем противостояние древнегреческой атомистике, связанное с несводимостью вещей к их составляющим, несводимостью части к целому. Физика Аристотеля, в отличие от количественной физики Демокрита, явилась качественной, что прослеживается, в частности, в понимании им феномена увеличения. Для Аристотеля это не просто прибавление элементов, а органический рост, неизменно связывающий и часть, и целое. Все это находит отражение в одном из первых определений целостности, данных им в «Физике». Целостность Аристотель характеризовал как диалектические переплетения части и целого, отмечая, что целостность - это «то, в чем ничто не отсутствует».
Много позже, в эпоху Просвещения, с усилением механистического видения мира особое внимание стали уделять логико-математическим характеристикам части и целого, усматривая их дробность, указывая формально-структурные конституенты анализируемого с их помощью объекта.
Значительный вклад в рассмотрение проблемы соотношения понятий «часть-целое» внес Г.В. Гегель. Анализируя указанные понятия, он отмечал, что, с одной стороны, часть вне целого - уже не часть, так как в целостном образовании части выражают природу целого и приобретают специфические для него свойства. С другой стороны, полагал немецкий мыслитель, целое вне или до частей немыслимо, ибо предметность, лишенная структуры, не может иметь свойств и не может взаимодействовать с другими предметно-стями. Главное, к чему приходит Гегель, - это рассмотрение частей не как детерминант целого, а признание целого как динамичного единства, которое из себя рождает необходимые для своего существования части.
В ХХ в. польским логиком Станиславом Лесневским была предпринята попытка рассмотрения указанной проблематики, связанная с логической формализацией отношения «часть-целое», т. е. создания логики целостностей, получившей название мереологии, сложность построения которой приводила исследователей к констатации того, что написание статьи о мереологии требовало в итоге написания книги. Мереология Лесневского опирается на теорию множеств, которая, в отличие от концепции разделительных множеств Кантора, является теорией собирательных множеств. Свои идеи Лесневский изложил в серии журнальных статей [9].
Если в научном познании выделение частей целого рассматривается как необходимая составляющая раскрытия его содержания, то в метафизическом плане целостность воспринималась как общая основа динамики мира, как онтологическое основание эволюционного процесса. Теоретико-методологическую установку такого рода мы встречаем у Я. К. Смэтса, автора известной работы «Холизм и эволюция». Смэтс связывает положение взаимообусловленности частей и целого с понятием «творческого синтеза», являющегося выражением способности всего живого к внутренней самоорганизации, необходимой для создания целостностей во вселенной [11, р. 100].
В контексте нашего рассмотрения отметим, что «составное» целое, опирающееся на часть, далеко не всегда образует ту сквозную и потому законченную целостность, каким оказываются типологические построения, наделенные свойством транзитивности [12]. Можно сказать, что целое отлично от целостности, плодотворность функционирования которой определяется присущей ей автономностью, когда отсутствует зависимость от частей, наличие механической составности, когда речь идет о целостности как полноте в ее самодостаточности и отстраненности от окружения [5, с. 67].
Понятие формы - одно из самых старых понятий, близких по смыслу как понятию «целостность», так и понятию «тип». В истории философии и науки это понятие имело огромное количество интерпретаций, и потому обращение к нему мы встречаем как у античных авторов, так у современных исследователей как в сфере строгого научного знания, так и в художественно-эстетической.
В античности форма рассматривалась в качестве умопостигаемой сущности вещей, неслучайно в понятии «форма» значение имела именно её неизменность. Форма воспринималась как идеальное статичное образование, что находило отражение в идеях Платона, геометрических построениях Евклида. В учении Демокрита форма
предстает материальной оболочкой вещей, и потому атомы у него отличаются именно по форме, а не по тяжести, температуре или цвету. Характеристику неизменности формы образно выразил Платон, говоря о том, что форма присутствует в вещах, как один день присутствует в разных местах одновременно, оставаясь собой и не разделяясь, не отделяясь от самого себя. Аристотель занял двойственную позицию. Смягчая платоновское противопоставление эй-досов и материи, он полагал, что сущее отмечено единством бытия и небытия, материи и формы, причем последняя как «цель» и как энергия существования оказывается заключенной внутри каждого явления. Физическим вещам он присваивает свойства, что порождало их качества и способствовало прояснению вопроса о том, как общая «форма» «выливается» в частные, причем сама она не может подвергаться изменению - изменяется телесный субстрат, заключающий в себе оформленность.
В средневековой философии Фома Аквинский в своем труде «Сумма теологии» подробно характеризует понятие формы [8, с. 207]. Форма, по его мнению, является источником любых изменений как в природном, так и в социальном мире. Именно форма придает бытийственность любому объекту и заставляет вещь стать актуально сущим. Как известно, Аквинат выделял субстанциальную и акцидентальную формы. И если субстанциональная форма выражает бытие абсолютно, то акцидентальная делает вещь лишь конкретно существующей. Но в любом случае, как полагал средневековый мыслитель, единство вещи держится именно на форме.
В Х1Х в. развитие представлений о форме связано с именами немецких мыслителей, придававших ей организмический характер. Так, Фихте связывал форму с гармоничным началом, соотносил ее с качественным состоянием мира. Благодаря форме, полагал Фихте, мир становится упорядоченным и живым целым. Неслучайно он связывает понятия «жизнь» и «форма», отмечая их целостность и органичность. Форма рождена самой жизнью и потому исполнена полноты: «Жизнь, - пишет он, - это абсолютный творец формы» [7, с. 73].
Со временем понятие формы (в отличие от её трактовок в античности) стало восприниматься как результат «созданного», как результат деятельности созидающего разума. Платоновские «идеи» превращаются в «духовный субстрат», способный принимать различные формы, при этом понятие формы в логическом плане все более сближается с понятием структуры. В неклассической науке происходит «открытие форм» как подтверждение многомерности
мира. Так, в математике создание неэвклидовой геометрии продемонстрировало, что как пространство, так и форма - не более чем система отношений, зависящих от нашего предпочтения, а так называемая «чистая» форма - определенный вариант этих отношений, некое предельное состояние. Отметим, что многогранность и полифоническое звучание понятия формы обретает даже в одной дисциплине. Так, исследователи отмечают, что дискретно-дифференциальное понимание языковой формы влекло за собой разрывы в ее осмыслении, рождая различные версии истолкования [1, с. 287].
Если перейти к сопоставлению понятия «тип» с понятиями, рожденными в наше время, то в блоке социогуманитарных дисциплин близкими ему оказываются понятие «габитус», структурирующее практическую жизнь человека и представляющее единство устойчивых показателей жизнедеятельности человека, и «окаем», понятие социально-экономической направленности, выражающее структурную целостность национального хозяйства [6]. Кроме указанных понятий, мы можем выделить ряд других, характеризующих законченные, целостные состояния социального мира. Среди них понятия «патриархальное общество», «ритуал», «социальная память», вбирающие уникальные и универсальные парадигмы развития общества и призванные выразить его качественные состояния. Археологи выделяют ряд обобщающих понятий (мод, культур-форма, морфема), сделанных в разрезе так называемых «конкретов» и «абстрактов». При этом понятие «мод», являющееся идеализацией конкретных воплощений некоторых частей, компонентов артефакта, рассматривается как приближение к обобщению типологического порядка.
В конце ХХ в. А. Кестлер вырабатывает термин «холон», который в дальнейшем перешел в интеграционную концепцию К. Уилбера. Холон, как и физический квант, характеризуется как неразложимая целостность. Уилбер понимает холон как нечто, одновременно являющееся и целым самим по себе, и частью чего-то ещё.
Уместно также соотнести понятия «художественный стиль» и «тип» (понятие «тип» в данном случае следует рассматривать как результат художественной типизации, обобщения, идущего от прообраза (прототипа) к создаваемому типу). И понятие «тип», и понятие «стиль» выражают своеобразную попытку соединения индивидуального эстетического переживания с некими общими,
объективными основами. При этом оба понятия наделены смысловой подвижностью, что позволяет отметить их логико-функциональную близость.
Проанализированная ситуация позволяет отметить, что в рассмотрении языка типологии мы сталкиваемся с ситуацией параллельного существования близких по смыслу понятий, получивших название «когнитивного семейства», когда из совокупности близких в смысловом плане понятий в качестве ведущего способно выделиться одно, которое становится нормативным и позволяет устранить терминологическую избыточность.
Современный понятийный аппарат во многом резонирует с языком типологии. Язык научного познания наших дней уже не ориентирован на однозначность дефиниций, не обладает жесткостью связи между знаком и значением и часто лишь фиксирует границы применимости понятия. Так, мы встречаем выражение «открытое понятие», содержание которого полностью не определяется эмпирической данностью. Открытые понятия, не отторгая значимость онтического начала, выходят за пределы эмпирически-исходного. Представители археологии (А.В. Арциховский) отказываются от жесткости проведения границ в исследовании артефактов и прибегают к понятиям «переходный», «промежуточный» тип. Конкретная научная практика убеждает нас в том, что современное познание не может использовать только точные понятия. Семантическая емкость строгих дефиниций оказывается недостаточной для выражения смыслов, которые могут располагаться в нескольких смыслосодержащих центрах.
Рассматривая логико-методологическую сущность типологии, следует отметить работу К. Гемпеля и П. Оппенгейма [10], указывающую на принадлежность понятия «тип» к «нестрогому» знанию. Немногочисленные, но содержательные работы указанных авторов, посвященные типологии, ставят интересный вопрос: каким образом плавные преходящие свойства объекта, их текучесть и изменчивость могут быть зафиксированы научными понятиями, выполняющими свои функции в достаточно жестких формах и устремленные, прежде всего, к однозначности? В результате проделанного анализа авторы приходят к констатации ступенчатых понятий - понятий, определяемых по принципу «более-менее». Таковым в их интерпретации выступает типологическое понятие.
Позиция Гемпеля и Оппенгейма делает правомерным сравнение понятия «тип» с понятием «нечеткое множество», предложенным азербайджанским математиком Л. Заде в 60-е гг. прошлого столе-
тия [2]. Нечеткое множество - класс объектов, в котором нет строго определенных границ между объектами, входящими в этот класс, и теми, которые в него не входят. Л. Заде, как и А. Кофман, считает, что теория размытых множеств стимулирована наличием неопределенных ситуаций, которые объективно заложены в мире. Эта позиция вызвала волну скепсиса в отношении признанных базовых понятий и затребовала использование категорий, наделенных вероятностной трактовкой. Обращение к качественным понятиям и нечетким категориям, - полагает Заде, - естественный механизм, лежащий в основе наших суждений о сущностях, не имеющих четко заданных границ. Подтверждением сказанного явилась не только теория нечетких множеств, но и теории нечетких логик, нечетких лингвистических переменных и т. п.
Задача введения нечетких описаний многопланова. С одной стороны, она заключается в том, чтобы установить связь между количественными показателями исследуемого и их качественным описанием. Исследовательская практика показывает, что, разрабатывая способ кодировки реальности, прибегая при этом к количественным показателям, расчетам, через понятие «нечеткость» одновременно совершается экскурс в область эйдетического, в область умопостигаемых понятий духовного мира. Неслучайно М. Вартофский отмечал, что так называемая нечеткая идея может быть явлена в понятии «вещь воображения» [3, с. 287]. Это указывает на бесконечное множество различных вариантов осмысления анализируемого.
Мы убеждаемся, что новый стиль мышления требует как новых познавательно-методологических установок, так и новой терминологии. Язык научного познания уже не ориентирован на однозначность дефиниций, не обладает жесткостью связи между знаком и значением и часто лишь фиксирует границы применимости понятия.
Список литературы
1. Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное познание. - М.: Прогресс, 1988.
2. Заде Л.А. Размытые множества и их применение в распознавании образов и кластер анализе // Классификация и кластер. - М., 1980.
3. Зенкин С. Форма внутренняя и внешняя (Судьба одной категории в русской теории ХХ века) // Рус. теория 1929-1930-е годы. - М., 2004.
4. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Высокая классика. - М.: Искусство, 1974.
5. Полани М. Личностное знание. - М., 1985.
6. Рахаев Б.М., Рахаев Л.М. Структурная целостность национального хозяйства как условие его экономической динамики // Общественные науки и современность. - 2007. - № 2.
7. Фихте И.Г. Факты сознания // Соч.: в 2 т. Т.2. - СПб.: Мифрил, 1993. -С. 73.
8. Фома Аквинский. Сумма теологии. Ч.1. - М., 2002.
9. Lesniewski S. O podstawach matematyki // Przegtad Filozoficzny. Rocz.30, z.2-3. 1927, Rocz. 31, z.3. 1928, Rocz. 32, z.1-2. 1929, Rocz. 33, z.1-2. 1930.
10. Oppenheim P., Hempel С. G. Der Typusbegriff im Lichte der neuen Logik. Leiden, 1936.
11. Smuts J.C. Holism and evolution. Macmillan and Co., London, 1927. -P. 100.
12. Sommers F. Types and ontology // The Philosophical Review. - 1967. -V. 72. - № 3-4.
