Научная статья на тему 'Ментально-психологические мотивы в русских обозначениях обычая'

Ментально-психологические мотивы в русских обозначениях обычая Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
302
76
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ЭТНОЛИНГВИСТИКА / ОБЫЧАЙ / ПРИВЫЧКА / ТРАДИЦИОННЫЙ СОЦИУМ / ВЕРА / ПРИВЫКНУТЬ / ВЕРИТЬ / МОТИВАЦИОННЫЙ АНАЛИЗ / ETHNOLINGUISTICS / CUSTOM / HABIT / TRADITIONAL SOCIETY / FAITH / GET ACCUSTOMED / BELIEVE / MOTIVATIONAL ANALYSIS

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Леонтьева Татьяна Валерьевна

Рассматриваются лексические репрезентанты понятия «обычай» в русских народных говорах и общенародном языке. Работа выполнена в рамках ономасиологического подхода. Проводится мотивационный анализ лексических единиц, во внутренней форме которых реализуются мотивы ментально-психологического плана. Обозначения обычая разделены на группы согласно выделенным мотивировочным признакам. Мотивы формулируются при помощи глаголов: «привыкнуть», «заучить», «повадиться», «верить». Это кажется автору наиболее верным, поскольку отражает значимую здесь сему ‘отношение к факту действительности’. Доказывается, что обычай трактуется средствами языка как феномен действительности, ставший привычным, принятый на веру и усвоенный («выученный») в силу практического опыта: человек «привык», «заучил», «повадился», «верит». Делается заключение о том, что рассматриваемые обозначения содержат импликацию позиции субъекта-носителя традиции. Называя эти мотивы ментально-психологическими, автор принимает во внимание запечатленные во внутренней форме анализируемых слов представления об изменениях ментальности человека под воздействием психологических факторов. Логико-философским основанием такой трактовки выступает тезис о решающем значении восприятия человеком действительности для освоения им общего для членов данного социума общественного порядка. Намечаются перспективы дальнейших исследований обозначений обычая в мотивационном аспекте.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Mental and Psychological Motives in Russian Designations for Custom

Lexical representations of the concept “custom” in Russian dialects and national language are considered. The work is carried out under onomasiological approach. Motivational analysis of lexical units the inner form of which realizes the mental and psychological motives is done. The designations for custom are divided into groups according to the motivational features distinguished. The motives are formulated by means of the verbs: “get accustomed”, “memorize”, “get the habit”, “believe”. The author seems it to be true, as it reflects a significant seme ‘attitude to the fact of reality’. It is proved that the custom is interpreted by linguistic means as a phenomenon of reality that became familiar, was accepted on faith and was adopted (“learned”) by virtue of practical experience: the person “got accustomed”, “got into the habit”, “believes” etc. It is concluded that the considered designations contain the implication of position of the subject and tradition bearer. When calling these motives mental and psychological, the author takes into account the ideas about changing the man’s mentality under the influence of psychological factors, imprinted on the analyzed words’ inner form. Logicalphilosophical basis of this interpretation is the thesis of the critical importance of human perception of reality for the development of the social order common for members of a given society. The prospects for further research of the custom designations in motivational aspect are outlined.

Текст научной работы на тему «Ментально-психологические мотивы в русских обозначениях обычая»

Леонтьева Т. В. Ментально-психологические мотивы в русских обозначениях обычая / Т В. Леонтьева // Научный диалог. - 2014. - № 4 (28) : Филология. - С. 42-56.

УДК 811.161.1’37:391/398

Ментально-психологические мотивы в русских обозначениях обычая1

Т. В. Леонтьева

Рассматриваются лексические репрезентанты понятия «обычай» в русских народных говорах и общенародном языке. Работа выполнена в рамках ономасиологического подхода. Проводится мотивационный анализ лексических единиц, во внутренней форме которых реализуются мотивы ментально-психологического плана. Обозначения обычая разделены на группы согласно выделенным мотивировочным признакам. Мотивы формулируются при помощи глаголов: «привыкнуть», «заучить», «повадиться», «верить». Это кажется автору наиболее верным, поскольку отражает значимую здесь сему 'отношение к факту действительности' Доказывается, что обычай трактуется средствами языка как феномен действительности, ставший привычным, принятый на веру и усвоенный («выученный») в силу практического опыта: человек «привык», «заучил», «повадился», «верит». Делается заключение о том, что рассматриваемые обозначения содержат импликацию позиции субъекта-носителя традиции. Называя эти мотивы ментальнопсихологическими, автор принимает во внимание запечатленные во внутренней форме анализируемых слов представления об изменениях ментальности человека под воздействием психологических факторов. Логико-философским основанием такой трактовки выступает тезис о решающем значении восприятия человеком действительности для освоения им общего для членов данного социума общественного порядка. Намечаются перспективы дальнейших исследований обозначений обычая в мотивационном аспекте.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта № 14-04-00274 а «Вербальные репрезентации обычая в русском языке»

Ключевые слова: этнолингвистика; обычай; привычка; традиционный социум; вера; привыкнуть; верить; мотивационный анализ.

Лексические репрезентанты понятия «обычай» в русском литературном языке неоднократно становились предметом анализа в семантическом ключе. Уделялось внимание особенностям семантики слов русского литературного языка обычай, традиция, ритуал, закон, обыкновение, нрав и разграничению соответствующих понятий [Веснина, 2012; Глебкин, 1998; Доброниченко, 2013; Кравченко, 2009; Львов, 1975; Мустайоки и др., 2006; Сичинава, 2013; Трубачев, 2005; Чурсина, 2008; Шацкая, 2011 и др.]. Реже предметом изучения становится лексика русских народных говоров [Грицкевич и др., 2011]. Между тем накопленные диалектные материалы содержат значительно большее количество обозначений обычая (по нашим данным, полученным в ходе просмотра словарей и архивов, более 90 слов), чем русский литературный язык.

В отношении лексических множеств, как показывает уже сложившаяся исследовательская традиция, информативен ономасиологический подход. Посредством его выявляются релевантные для носителя языка связи между понятиями: «Мотивационные связи, существующие в языке, характеризуют структуру ментального мира, то, как человек (язык) категоризует мир» [Толстая, 2002, с. 119]; «Выбор производящих основ, с одной стороны, определяется ономасиологическими предпочтениями, отражающими в моделях мотивации связь этих понятий в картине мира этноса, а с другой стороны - ограничивается существующим в языке набором производящих корней / основ» [Варбот, 2007, с. 45].

Ономасиологический подход к материалу предполагает анализ внутренней формы слов как сохраняющей актуальную информацию о том, каким представляется носителю языка объект номинации, в данном случае - социальная норма, обычай. Мотивационный анализ собранного нами методом фронтального просмотра словарей

и картотек множества обозначений обычая позволил выявить ряд мотивов. Под мотивом понимается реконструируемый смысловой элемент, фиксирующий факт осмысления объекта номинации через апелляцию к представлениям о других объектах действительности. Такой анализ вскрывает семантическую связь между двумя словами, из которых одно является производящим, другое - производным.

В данной статье представлены такие обозначения обычая, которые позволили реконструировать ментально-психологиче-ские мотивы «приучаться», «привыкать», «(по)вадиться», «верить». Рассмотрение их вызвано тем, что, во-первых, мотив данной группы реализован во внутренней форме ключевого слова анализируемого нами лексического ряда - существительного обычай, а во-вторых, речь идет о наиболее древних смыслах из числа положенных в основу обозначений обычая. В частности, между корнями -ук-/-уч-/-вык-/-выч-/-обыч-, активно проявившими себя в русском лексикосемантическом поле обычая, существует тесная связь - этимологическое родство.

Мотивировочный признак «обвыкнуть, привыкнуть, свыкнуться». Слово обычай возводится к праслав. *оЬууса]'ь, трактуемому как суффиксальное образование от основы глагола *оЬууИ’1, а он, в свою очередь, от слабо засвидетельствованного в свободном виде глагола *ууЫ’1, соотносительного с глаголом *уукпдЫ [Фасмер, т. 3, с. 112; ЭССЯ, т. 31, с. 112-113, 117], ср. устар. и простореч. обыкать ‘привыкать’ [ССРЛЯ, т. 8, с. 576], др.-рус. обыкнутися ‘приучить себя к чему-л., приобрести привычку, обыкновение (делать что-л.)’; ‘освоиться, свыкнуться с чем-, кем-либо’ [СРЯ XI-XVII вв., вып. 12, с. 212], др.-рус. въжнуть ‘приобретать навыки, умение что-либо делать’ [СРЯ XI-XVII вв., вып. 3, с. 212], вьжнуть ‘получать к чему-либо привычку’ [СЦсРЯ, т. 1, с. 206] и др.

Если в русском литературном языке закрепились лишь такие слова этого ряда, как обычай, привычка, обыкновение, свычай (ср. также диал. свердл. привычка ‘обычай’ (Она снимат [=записывает] стару

привычку; Ведь это с ума сойдёшь, Катя, вот какая была зараза, привычка какая [о свадебных обычаях]) [ЭИС, вып. 3, с. 131]), то русские народные говоры дают значительно более разнообразную картину.

Ближе всего фактам литературного языка, однако морфологически отличны от них такие лексемы, как астрах., арх., сиб. обычая ‘обычай’ (Така обычая была - в пятницу да в субботу свадьба) [СРНГ, т. 22, с. 289], дон. обычая ‘обычай’ (Эта как вот раньше абы-чая была) [БТСДК, с. 332]. Отметим также структурную близость иван. обычка ‘принятый порядок, обычай’ [СРНГ, т. 22, с. 290] русскому литературному привычка.

Приведем также не имеющие аналогов в литературной разновидности русского языка дериваты от обычай: диал. [без указ. места] обычливый ‘со своим обычаем’ [СРНГ, т. 22, с. 290], южн. необычайный ‘такой, который не в обычае, не принят, не водится где-либо, неприличный’ [СРНГ, т. 21, с. 100], урал. заобъгчеть ‘войти в обычай’ (Ни в законе нашем не узаконено, ни в обычае нашем не за-обычено, чтобы женщина властвовала над мужчиной) [Малеча, т. 2, с. 57], забайкал. побычать ‘поступать, как положено по обычаю’ (По-бычать будем али по-новому? Ежли побычать, то старики придут сами, по-новому, то их звать придется) [СРНГ, т. 27, с. 213].

Очевидно, что современный носитель языка слабо осознает связь слова обычай со словами привычка, привыкнуть, но этимологически, как можно видеть, первичной была именно «психологическая» семантика индивидуального внутреннего изменения, действия: о бы -чай - объект, явление, к которому человек привык, «приучился», а не обучился выполнению какого-либо действия.

Для современного сознания более актуальна, конечно, связь обычая и обыкновения с категориями, обозначаемыми в языке при помощи адъективных единиц обыкновенный, обычный ‘всегда свойственный кому-, чему-либо’, ‘заурядный, ничем не выделяющийся’ [ССРЛЯ, т. 8, с. 577-578]. Семы ‘всегда’ и ‘все’ (последняя импли-

цитно лежит в основе второго значения: «не выделяющийся среди всех, такой, как все») входят в семантическое ядро слова обычай и его синонимов, то есть соответствующее понятие включает признаки долговременности существования и / или всеохватности. Однако время существования и распространенность явления - относительные категории, иначе говоря, обычай все-таки существовал не совсем всегда, и, безусловно, далеко не все его придерживаются, есть «нарушители», однако дело не в «проценте реального охвата» времени и людей каким-либо обычаем, а в представлении об этом носителей языка, в признании ими того, что социум характеризуется негласным единством (пусть не абсолютным) общего порядка дел, в уверенности людей в том, что какое-либо действие исполняется многими одинаково и долго («мне кажется, что все всегда так делают, и я привык к этому обычаю»). Именно поэтому в анализируемых названиях социального установления (обычая) подчеркиваются не объективные признаки долговременности его существования или всеобщности, а субъективный компонент значения - психологическая приверженность человека, его склонность к тому, чтобы воспроизводить те действия, события, которых придерживаются все, то есть привычка.

Литературному обыкновение соответствуют фиксируемые в диалектной речи варианты волог., курск, арх., калуж., урал., моск., ворон., тул., перм., свердл., иркут., перм. обнаконовёние, обнаковёние ‘обыкновение, обычай’ [СРНГ, т. 22, с. 141], дон. обнокновёние ‘обычай’ (Абнакнавения такая пад новый гот калотки халастым вязать) [БТСДК, с. 329].

К праслав. *оЬvуkъ/*оЬуука (производным от *оЬуукаИ, *оbvуkngti или оЬууИЧ) [ЭССЯ, т. 31, с. 117] восходят диал. [б/указ. м.] обык и обык ‘привычка; навык, уменье; обычай, обряд, обыкновенье, мода; нрав, норов, характер’ (На обыкъ есть перевыкъ) [Даль, т. II, с. 658], диал. обык и обьгк ‘обычай’ (арханг., ряз., тул., влад., яросл.), ‘навык, привычка’ (арханг., пек., ряз., перм.) [СРНГ, т. 22, с. 287]. Ср. также

ряз., влад. обнак ‘обыкновение, обычай, привычка’ (Всякая земля своим обнаком крепка; По обнаку) [СРНГ, т. 22, с. 141].

Среди других приставочных образований с тем же корнем в варианте -выч-(-вык-) обнаруживаются лексемы с префиксами с- (с учетом особенностей произношения и, следовательно, графической фиксации - з- и из-) и по-: южн., зап.-брян., смол., влад., сарат. свычай ‘обычай’ (Каков свычай, таков и обычай; Свычаи да обычаи промеж своих людей, а ум людской про весь мир) [СРНГ, т. 36, с. 331], том. свьічьи и обычьи ‘принятые порядки, привычки’ (А тунгузы... те так и оставили свое наречье, свычьи и обычьи) [СРНГ, т. 22, с. 289], южн., зап., брян., сев-двин., пск., помор. звьічай и звычай ‘обычай, обыкновение; привычка’ (Супротив нашего звычая не пойдешь. От стариков у нас этот звычай пошел) [СРНГ, т. 11, с. 224], урал. извьічай ‘обычай’ (Побывал царь Пётр Первый в иных землях, полюбились ему тамошние все манеры, извычаи и всякие заведения) [Малеча, т. 2, с. 116], север. повык, повьїка и повьічка ‘навык; обычай’ [СРНГ, т. 27, с. 270, 282], север. повыком ‘по обычаю’ [СРНГ, т. 27, с. 270].

Мотивировочный признак «(за)учить». В словарной статье, посвященной глаголу вьїкнуть, М. Фасмер указывает, что с этим гнездом этимологически соотносятся слова обычай, учить, наука [Фасмер, т. 1, с. 368]. В составленном нами ряду русских диалектных обозначений обычая присутствует дериват с приставкой за- и корнем -уч-: перм. заучка ‘обычай, привычка’ (У меня и нынче зауч-ка - капустны пироги стряпать) [СПГ, т. 1, с. 315]. Производящая основа заучить здесь означает не освоение способа готовки пирогов, а частоту и привычность приготовления этого блюда. Приведенный контекст включает обозначение индивидуальной привычки, а не социального установления, однако это не мешает предполагать возможность его употребления в качестве обозначения общей для нескольких или многих людей особенности быта. К тому же лексема в любом случае подтверждает связь между морфемами -ук/учи -вык-.

Мотивировочный признак «(по/на/из)вадить(ся)». Показательно, что слова повадиться, навадиться предлагаются в словаре В. И. Даля в качестве синонимов слова обыкнуть, включены в его дефиницию: обыкать, обыкнуть ‘при(на)выкать, взять привычку; на(по)вадиться, из(при)норовиться, приучиться к чему-либо’) [Даль, т. II, с. 658].

Существительные с корнем -вад- входят в ряд обозначений обычая: моск. повада ‘обычай, обыкновение’ (Это безумная повада: како купанье в рубашке) [СРНГ, т. 27, с. 213], уфим. извадка ‘обычай’ (Извадка така у нас) [СРНГ, т. 12, с. 99]. Думается, семантическим источником для значения ‘обычай, привычка’ здесь является значение ‘приучать / приучаться к чему-либо, приобретать привычку’, ср. диал. [б/указ. места] вадить ‘манить, привлекать, прикармливать, приваживать’ [Даль, т. I, с. 162], волог, вадиться ‘готовиться к чему-либо, собираться, приучаться, навыкать’ [Там же], курск., влад., волог, вадиться ‘привыкать постоянно, часто делать что-либо, приучаться к чему-либо’ [СРНГ, т. 4, с. 12], диал. [б/указ. места] вывадить, отвадить (кого) ‘отучить’ [Даль, т. I, с. 162] и др.

Мотивировочный признак «верить». Словом вера в русских народных говорах может обозначаться не только отношение человека к Богу или признание возможным какого-либо положения вещей, но и «бытовые обычаи», то есть правила, установления, организующие повседневную жизнь человека: арх. вера ‘обычай, привычка’ (У нас эта вэра нету, штобу дома запирать) [Зотов, 2010, с. 87], сиб., иркут.. якут., тобол., свердл., перм., казан., костром., волог., беломор., смол. вера ‘обычный, традиционный порядок’ (У них такая вера, чтоб непременно потчевать; - Отчего ты кланяешься, подавая воду? - У нас такая вера) [СРНГ, т. 4, с. 120], свердл. вера ‘обычай’ (Кавалеры, бросьте веру / Летом шапочки носить, / Кавалеры, бросьте веру / По две милочки любить - частушка) [ЭИС, вып. 3, с. 130], волог, вера ‘обычай’ (Кабы вера такая была) [Дилакторский, с. 77], яросл. вера ‘обычай’ [ЯОС, вып. 2, с. 54], мурман., волог, вера ‘обычай, традиция’

(Во всяком городе своя вера, говорят разное, обычаи разные; Ране веры не было в избах оклеивать) [СРГК, вып. 1, с. 172].

Правила, связанные с организацией повседневного существования человека, усваиваются добровольно и некритично из жизненной практики, составляют его личный опыт, детерминированный «своим» социумом (человек привыкает к определенному распорядку жизни, повторяющимся событиям, принимает на веру их нужность и не имеет повода усомниться в том, что возможно иное). Семантическое ответвление ‘обычай’ вполне объяснимо среди других значений слова вера, то есть согласуется с семантическим ядром этого полисеманта.

Его дериваты с приставками по- и за- также служат обозначениями правила, установления, соблюдаемого в быту.

Префиксальное образование с формантом по- известно литературной разновидности языка: литер. поверье ‘предание, основанное на суеверии, убеждении в существовании мистических связей между явлениями’ (Существующее в народе поверье, будто замеченный человеком гриб не вырастет, а завянет, по моим наблюдениям, совершенно несправедливо - С. Акс. Замеч. и наблюд. охотника; Поверье, что если раз не повезет, так не будет счастья до самого конца, оправдалось на мне самым блестящим образом - Мам.-Сиб. Горой) [ССРЛЯ, т. 10, с. 86]. Однако иллюстративные контексты, подтверждая точность дефиниции, наглядно показывают, что объект веры здесь имеет мистический характер. Диалектные же лексемы не содержат в своей семантике отсылок к сверхъестественным явлениям и связям, и в этом их принципиальное отличие от лексемы литературного языка: казан., нижегор., калуж., тул., смол., урал., вост.-казах., омск., новосиб., том., краснояр. поверье ‘обычай, заведенный порядок в чем-л., привычка’ [СРНГ, т. 27, с. 230], забайкал. павер и павер ‘уклад (жизни), обычай’ (Кто по поверу живет, а кто по рассудку) [СРНГ, т. 27, с. 226].

Другие префиксальные производные - с приставкой за- - фиксируются только в русских народных говорах: свердл. заверье ‘обыкно-

вение, обычай’ (Сейчас - где помолотили, там и ток. А раньше нет, этого заверья не было) [СРНГ, т. 9, с. 306], свердл. заверье ‘обычай’ (У нас много заверьев разных; Вот ведь како дурно заверье было; Бабка заверья все знала) [ЭИС, вып. 3, с. 130], ворон. заповерие ‘обычай; что-либо обычное, принятое’ (В старину было заповерие: ходить в гости всей семьей) [СРНГ, т. 10, с. 334].

В отношении появления значения ‘обычай’ у перечисленных слов показателен контекст Кто по поверу живет, а кто по рассудку (см. выше) [СРНГ, т. 27, с. 226], в котором вера противопоставляется рассудку. Здесь особенно явственно различие между нерассудочным следованием принятым нормам жизни, которые усвоены опытным путем, в повседневной практике, и свободным, выстраиваемым «по своему разуму» поведением.

Анализ иллюстративных контекстов указывает на то, что речь не идет об обычае как составляющей исключительно религиозных норм (хотя отдельные контексты не исключают того, что в них подразумевается поведение человека в соответствии с религиозным, например, старообрядческим, каноном).

Слова с корнем -вер- не обозначают ни обряд, ни индивидуальную привычку человека, в отличие, например, от слова обычай: У меня есть обычай пить чай поздним вечером или Обычай сватовства. В нашем распоряжении нет подобных контекстов со словом вера. Однако приведем здесь контекст, в котором слово вера можно было бы толковать как обозначение привычки: яросл. вера ‘желание, охота, намерение’ (У него веры нет, чтобы жене подсобить) [ЯОС, вып. 2, с. 54] («У него привычки / обычая нет помогать жене»). Между тем, в словаре, как мы видим, дается другое толкование, которое также приемлемо на фоне других фиксаций: арх., олон., север., сев.-двин., волог., костром. вера ‘желание, охота, намерение’ (Ему не вера пойти, не вера вставать с постели; У него есть вера к ученью; Мне вера есть жениться; У меня и веры не было по гостям ходить) [СРНГ, вып. 4, с. 119] и др. (В последнем контексте за отсутствием

сведений о коммуникативной ситуации, в которой была произнесена фраза, тоже спорно толкование слова вера: есть вероятность, что информант подразумевал: «У меня и привычки не было по гостям ходить»).

Итак, в записях диалектной речи субъект веры обычно множественный, сводимый к собирательному образу - поколение, община, жители одной деревни или местности. Лексема вера соотносится именно с «бытовым обычаем», то есть распорядком жизни, особенностями организации быта (традициями гощения, незапиранием домов, подготовкой места обмолота зерна, оклеиванием стен в избе) и т. д.

Во внутренней форме диал. вера ‘обычай’ и его дериватов с тем же значением запечатлен взгляд носителя языка на обычай как явление, детерминированное отношением к нему человека - доверием к привычному распорядку жизни, повседневному опыту вне его критического восприятия. Обратим внимание, что предложенная Ю. С. Степановым трактовка концепта веры как модели, включающей двух актантов (участников) и связь между ними («круговорот общения») [Степанов, 2004, с. 405], здесь неактуальна, так же, как и выдвинутая Бенвенистом в отношении понятия веры-религии идея договора между неравными сторонами, из которых одна требует повиновения от другой, обязуясь взамен исполнить обещаемое [Цит. по: Степанов, 2004, с. 403]. Смысловая модель веры как внутренней убежденности, которая сформировалась под влиянием привычных обстоятельств, существенно отличается от сходных в интерпретации веры (как взаимодействия актантов) моделей, разработанных Э. Бенвенистом, Ю. С. Степановым, тем, что включает единственный актант: здесь субъект веры - тот, кто на основе повседневного опыта, жизненной практики признает действительность «обычной нормой».

Ю. Д. Апресян на основании анализа словоупотреблений лексемы вера делает сходный вывод: «Вера не предполагает никакого внешнего источника истинной информации. Это ментальное состояние чело-

века, мотивированное не столько фактами, сколько имеющейся в его сознании цельной картиной мира, в которой предмет его веры просто не может не существовать» [Апресян, 1995, с. 48]. Обратим внимание, что вера квалифицируется как «ментальное состояние», базой для которого является «картина мира», то есть представление о мире, сложившееся естественным образом, без намеренного воздействия извне.

Подведем итоги сказанному.

Привлечение слов привыкнуть (обыкнуть), приучиться, повадиться, верить в качестве мотивирующих элементов для обозначений обычая или для слов, которые затем дали импульс к соответствующей семантической деривации, говорит о том, что обычай трак -туется средствами языка как феномен действительности, ставший привычным, принятый на веру и усвоенный («выученный») в силу практического опыта.

Называя эти мотивы ментально-психологическими, мы принимаем во внимание запечатленные во внутренней форме анализируемых слов представления об измене ниях ментально с ти человека под воздействием психологических факторов. Формулирование мотивов данной группы при помощи глаголов кажется наиболее верным: человек привык, «приучился», повадился, верит. Именно такие внутренние изменения в человеке имеют решающее значение для освоения им общего для членов данного социума общественного порядка. Интериоризация «внешних» правил основывается на конструировании в сознании человека картины своего социума с его обычаями.

Обычай предстает прежде всего психологическим конструктом. Под обычаем чаще всего понимается какое-либо действие человека -гощение, использование или неиспользование какого-либо предмета быта, выполнение хозяйственных работ, исполнение календарных и иных обрядов и т. д., но сами по себе факты действительности вне психологии их восприятия, обусловившей повторяемость, некритичное воспроизведение действий, не становятся обычаями.

Именно через снижение уровня рефлексии, критического отношения к происходящему в психологии определяется привыкание, а языковые данные, в свою очередь, фиксируют осмысление социальных установлений через привыкание и веру (обычай, свычай, повада, заверъе и проч.). Вера традиционно толкуется как некритическое восприятие действительности. Привычка определяется в психологическом словаре как «автоматизированное действие, выполнение которого в определенных условиях стало потребностью» [БПС, с. 367] и трактуется как отменяющая интеллектуальные усилия человека, поиск им мотива к выполнению действий: «П. формируется в процессе неоднократного выполнения действия на той стадии его освоения, когда при его исполнении уже не возникает к.-л. трудностей волевого или познавательного характера» [Там же].

Таким образом, обычай, как показывает мотивационный анализ его обозначений в русском языке, осознается в первую очередь как «то, к чему привык человек, чему он верит». На первом месте здесь психологическая характеристика восприятия события человеком. Обозначения с внутренней формой «привыкнуть», «повадиться», «верить» и под. содержат импликацию позиции субъекта-носителя традиции - того, кто наблюдает за обычаем и / или исполняет его.

Помимо ментально-психологических мотивов, в обозначениях обычая воплощены иные мотивы, например, онтологические «быть», «появиться», «вестись» (побыт, поява, заведенье и др.), организационно-регулятивные «вести», «править», «ходить» (право, правило, обиход) и др. Они также требуют системного осмысления и могут быть предметом дальнейших исследований.

Источники и принятые сокращения

1. БПС - Большой психологический словарь / [Н. Н. Авдеева и др.] ; под ред. Б. Г. Мещерякова, В. П. Зинченко. - 3-е изд., доп. и перераб. -Санкт-Петербург : Прайм-Еврознак, 2006. - 666 с.

2. БТСДК - Большой толковый словарь донского казачества / Ростов. гос. ун-т; Ф-т филологии и журналистики; Каф. общ. и сравнительн. язы-

кознания. - Москва і Русские словари і Астрель і Издательство АСТ, 2003. -608 с.

3. Даль - Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка ; в 4 томах I В. И. Даль. - Москва і Русский язык, 1981-1982.- Т. I-IV - (Репринт с изд.; Москва, 1880-1882).

4. Зотов Г. В. Словарь региональной лексики крайнего северо-востока России і около 6000 слов и выражений I Г. В. Зотов ; под ред. А. А. Соко-лянского. - Магадан і Изд-во СВГУ, 2010. - 539 с.

5. Малеча - Малеча Н. М. Словарь говоров уральских (яицких) казаков

I Н. М. Малеча. - Оренбург і Оренбургское книжное изд-во, 2002-2003. -Т. 1-4.

6. СПГ - Словарь пермских говоров I под ред. А. Н. Борисовой, К. Н. Прокошевой. - Пермь і Книжный мир, 2000-2002. - Вып. 1-2.

7. СРГК - Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей і в 6 выпусках I гл. ред. А. С. Герд. - Санкт-Петербург і Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1994-2005. - Вып. 1-6.

8. СРНГ - Словарь русских народных говоров і в 44 томах I под ред. Ф. П. Филина, Ф. П. Сороколетова, С. А. Мызникова. - Москва ; Ленинград ; Санкт-Петербург і Наука, 1965-2011. - Вып. 1-44.

9. СРЯ XI-XVII - Словарь русского языка XI-XVII вв. - М. і Наука, 1975-2008. - Т. 1-28.

10. ССРЛЯ - Словарь современного русского литературного языка і в 17 томах. - Москва і Наука ; Ленинград і Издательство АН ССР, 19481965. - Т. 1-17.

11. СЦсРЯ - Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым отделением Императорской Академии Наук і в 4 томах. - Санкт-Петербург і Типография Императорской Академии Наук, 1847. - Т. 1. - 1847. -415 с. - Т. 2. - 1847. - 471 с. - Т. 3. - 1847. - 491 с. - Т. 4. - 1847. - 487 с.

12. Фасмер - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка і в 4 томах I Макс Фасмер; пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. - Москва і Прогресс, 1986-1987. - Т. I-IV

13. ЭИС - Востриков О. В. Традиционная культура Урала і этноидео-графический словарь русских говоров Свердловской области і в пяти выпусках I О. В. Востриков. - Екатеринбург і Свердловский областной Дом фольклора ; Уральское литературное агентство, 2000. - Вып. 1 і Народный календарь. - 148 с. - Вып. 2і Народная свадьба. - 206 с. - Вып. 3 і Народная эстетика. Семья и родство. Обряды и обычаи. - 200 с. - Вып. 4 і Досуг (свободное от работы время, посиделки, гулянья, игры). - 161 с. - Вып. 5 і Магия и знахарство. Народная мифология. - 171 с.

14. ЭССЯ - Этимологический словарь славянских языков : праславян-ский лексический фонд / отв. ред. акад. О. Н. Трубачев. - Москва : Наука, 1974-2009. - Вып. 1-35.

15. ЯОС - Ярославский областной словарь. - Ярославль, 1981-1991. -Вып. 1-10.

Литература

1. Апресян Ю. Д. Проблема фактивности : знать и его синонимы / Ю. Д. Апресян // Вопросы языкознания. - 1995. - № 4. - С. 43-63.

2. Варбот Ж. Ж. Этимологические гнезда и лексико-семантические поля / Ж. Ж. Варбот // Русский язык : исторические судьбы и современность : III Междунар. конгр. исследователей русского языка (Москва, МГУ им. М. В. Ломоносова, филологический факультет, 20-23 марта 2007 г.) : труды и материалы / сост. М. Л. Ремнева, А. А. Поликарпов. - Москва : МАКС Пресс, 2007. - С. 45-46.

3. Веснина Г. Ю. Эволюция лексических средств выражения понятия «норма» в русском языке / Г. Ю. Веснина // Традиции и инновации в филологии XXI века: взгляд молодых ученых : материалы Всероссийской молодежной конференции / отв. ред. Т. А. Демешкина. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2012. - С. 87-89.

4. Глебкин В. В. Ритуал в советской культуре / В. В. Глебкин. - Москва : Янус-К, 1998. - 168 с.

5. Грицкевич Ю. Н. Концепт «МОДА» в диалектном дискурсе / Ю. Н. Грицкевич, В. Г. Новиков // Вестник Псковского госудасртвенного педагогического университета. - Серия «Социально-гуманитарные и пси-холого-педагогические науки». - Выпуск 15. - 2011. - С. 77-80.

6. Доброниченко Е. В. Функционально-семантические границы ритуального пространства : к вопросу об определении понятий / Е. В. Добро-ниченко // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. - 2013. - № 6 (81). - С. 7-12.

7. Кравченко А. В. О традициях, языкознании и когнитивном подходе / А. В. Кравченко // Горизонты современной лингвистики : Традиции и новаторство : сборник в честь Е. С. Кубряковой. - Москва : Языки славянских культур, 2009. - С. 51-66.

8. Львов А. С. Лексика Повести временных лет / А. С. Львов ; АН СССР, Институт русского языка. - Москва : Наука, 1975. - 368 с.

9. Мустайоки А. Какое оно, модное слово : к вопросу о параметрах языковой моды / А. Мустайоки, И. Т. Вепрева // Русский язык за рубежом. -2006. № 2. - С. 45-62.

10. Сичинава Н. Г. Слово «закон» в древности и сегодня [Электронный ресурс] I Н. Г. Сичинава II Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия : сборник материалов конференции : ЮФУ, ноябрь, 2013. - Ростов-на-Дону, 2013. - URL : http:IIwww.ling-expert.ru/conferenceIlanglaw3/ sichinava_ng.html (дата обращения: 25.03.2014).

11. Степанов Ю. С. Константы : словарь русской культуры : словарь

I Ю. С. Степанов. - Изд. 3-е, испр. и доп. - Москва : Академ. проект, 2004. - 991 с.

12. Толстая С. М. Мотивационные семантические модели и картина мира I С. М. Толстая II Русский язык в научном освещении. - 2002. -№ 1 (3). - С. 112-127.

13. Трубачев О. Н. В поисках единства : взгляд филолога на проблему истоков Руси I О. Н. Трубачев ; Рос. акад. наук, Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. - 3-е изд., доп. - Москва : Наука, 2005. - 286 с.

14. Чурсина О. В. Лексикографические источники как один из способов экспликации концептов (на примере концепта «мода» в английском и русском языках) I О. В. Чурсина II Гуманитарные исследования. - 2008. -№ 3. - С. 71-77.

15. Шацкая Ж. Ю. Взаимодействие концептов «мода», «стиль» и «fashion», «style» в русской и английской картинах мира I Ж. Ю. Шацкая

II Казанская наука. - 2011. - № 3. - С. 103-105.

© Леонтьева Татьяна Валерьевна (2014), кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры русского языка и культуры речи, ФГАОУ ВПО «Российский государственный профессионально-педагогический университет» (Екатеринбург), leotany@mail.ru.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.