CC BY
124
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 8; 821.161.1
М.В. Безрукавая
канд. филол. наук, доцент, кафедра иностранных языков, НЧОУ ВПО «Кубанский социально-экономический
институт», г. Краснодар
М. ШИШКИН: КТО ОН - МОДЕРНИСТ ИЛИ ПОСТМОДЕРНИСТ?
Аннотация. В данной статье отвечается на вопрос: кем является русский писатель М. Шишкин в литературном мире - модернистом или постмодернистом? В связи с этим автор статьи обратился к авторской модели мира. Для исследования были проанализированы такие произведения, как романы «Взятие Измаила», «Венерин волос» и «Письмовник». В статье выявлена одна из доминант шишкинской прозы: мотив несчастья, который предстает как архетип и ключевое пространство человеческой жизни.
Ключевые слова: постмодернизм, модернизм, литературный процесс, авторская модель мира, религиозная позиция, идентификация, мотив несчастья, архетип.
M.V. Bezrukavaya, Kuban Social and Economic Institute, Krasnodar
M. SHISHKIN, WHO HE IS - THE MODERNIST OR POST-MODERNISTS?
Abstract. This article is focused on Russian writer M. Shishkin and who is he modernist or postmodernist in the literary world. According to that the author of the article uses the author's models of universe. For analysis were taken such novels as «The Capture of Izmail», «Venus Hair» and «Collections Book». In the article described the main M. Shishkin's theme: it is a tune of bad luck which appears as an archetype and the key space in the human life.
Keywords: postmodernism, modernism, literary process, the author's model of universe, religious position, identification, tune of bad luck, archetype.
С жанровой точки зрения, тексты М. Шишкина вызывают много вопросов. Приведем объемную цитату из статьи С. Гедройца, анализирующего роман «Венерин волос»: «Но не в полном смысле роман, а как бы пробегают облака предложений. Летучая такая гряда. Иное облако похоже на рассказ, иное - на повесть. Как если бы автор взялся было за один сюжет -бросил, взялся за другой, третий - опять бросил, бросил - и в отчаяние, должно быть, впадал, пока не догадался придумать, что это и есть его тема: что нет на свете такой истории, которую стоит рассказать от начала до конца; верней - что все истории стоят одна другой, хотя бы потому, что на самом-то деле, в реальности, кончаются одинаково, начала же не имеют; и повествовательное, контурное время, якобы протекающее между завязкой и развязкой, - условность, причем банальная. Что любой сюжет угрожает персонажу несчастьем, которого он, по его мнению, не заслужил и которое рано или поздно с ним обязательно случится; сочинитель же обязан компенсировать ему так называемую несправедливость так называемой судьбы - состраданием читателей, тоже, вообще-то, условным» [1].
О весьма обобщенном характере шишкинского повествования пишет исследователь К. Рождественская: «Интонационно "Венерин волос" может напоминать то настоящий допрос, то психоаналитическую сессию, то сократический диалог, то даже катехизис, - но смысл взаимодействия двоих героев, Вопроса и Ответа, лишь один: неважно, кто говорит и с кем, важны лишь истории» [5].
«Что такое "Взятие Измаила", или "Венерин волос", или "Письмовник"? Конечно, нельзя говорить, что это "романы". Это слишком приблизительно, потому что в произведениях Шишкина "есть все": жизнь и смерть, он и она, Россия и любовь, певица Белла и гоголевский поручик», - пишет С. Оробий, отмечая ставку М. Шишкина на всеохватность [6]. На торжество речи, уменьшающего значение содержательных структур, указывает и М. Ремизова: «Роман "Взятие Измаила" - это роман языковых пластов, которые сталкиваются или сливаются друг с другом,
это роман языковой стихии, задавившей собой все - прежде всего сам смысл текста» [4].
Каждый роман М. Шишкина получает одну из серьезных российских литературных премий, но это не значит, что его творчество получает единодушную поддержку критиков и литературоведов. Основные упреки попыталась собрать М. Кучерская: «Павел Басинский простодушно предпочел прозу Михаила Шишкина роману рублевской красавицы Оксаны Робски (Литературная газета, 2005, № 29). Андрей Немзер трижды назвал писателя имитатором, изображающим "то страсть, то мысль", попутно обвинив цюрихского затворника в "любви к себе", "нежному и удивительному" (Время новостей, 2005, 10 июня, 22 июня, 12 августа). Лев Данилкин, не скрывая растерянности перед сложным текстом, предложил Шишкину перейти с русского на немецкий. "Гражданин кантона Ури, раз уж ему там gut geht, должен и изъясняться соответственно" (Афиша, 2005, 13 июля). Что ж, логично: раз я так и не понял, чего ради написан роман, значит, обругаю автора не с литературных, а с этических позиций: руки прочь от русского языка и любимой России. Этические требования предъявил Шишкину и Дмитрий Ольшанский (GlobalRus.ru). Признав в писателе талант масштаба Владимира Набокова, Ольшанский тем не менее заклеймил автобиографического героя романа за то, что он лишен "способности к состраданию", а также "острого переживания собственного греха и гнетущего чувства вины - и даже за чужие злодеяния". Никита Елисеев обвинил автора "Венериного волоса" в том, что тот наслаждается российскими ужасами из сытой Швейцарии, а также в других многочисленных грехах (Новый мир, 2005, № 9)... Впрочем, суть бесчисленных обвинений Елисеева пересказывать не хочется: они произнесены в тоне предельного раздражения, делающем дискуссию невозможной» [2].
Писателя М. Шишкина часто упрекают в том, что он западник, космополит, эмигрант. Для этого есть основания. Относительно благополучная Европа и абсолютно неблагополучная Россия - часто встречающиеся образы, претендующие на историософскую концепцию. В романах М. Шишкина множество примеров катастрофического содержания российской жизни: изнасилования, убийства, преступления власти, силовых структур, слияние криминального и государственного, бытовые кошмары. «В детском саду нянечка, когда дети уселись на горшки, открыла окно, чтобы увеличить простуду и уменьшить посещаемость», - написано в романе «Венерин волос» [1]. В этом же произведении отец Бэллы, чей дневник образует центр повествования, с горечью говорит, что «Россия никакая не великая, а просто очень большая рабская страна и должна быть немецкой колонией и что, если уйдут немцы, мы все друг друга перережем, перегрызем друг другу глотки» [7, с. 260].
Россия - страна мучений и неадекватных сюжетов. Историософия текста (если усмотреть в ней стремление к идеалу) носит сверхнациональный характер. М. Шишкин признает это, но часто подчеркивает самостоятельность романного искусства, его независимость от истории, от ее слишком актуальных нужд: «Новый тип романа» - это просто другой путь, что приводит в ту же Ниневию, в которой каждого из нас любят и ждут. Дело не в романе, это может быть и рассказ, какая разница. Просто новая дорога ведет через новый языкомир. И его нужно создать таким, чтобы туда все влезло - каждой твари по паре. Если бы Ной сделал себе лодочку или плотик, а не свой плавучий заповедник, то никто бы не спасся. И он сам в первую очередь. Для меня роман более "ковчежен", потому что в коротком рассказе я просто ничего не успеваю, не умещаюсь. Нужно быть для этого гением, как Бабель. Хотя на самом деле его рассказы - это разбросанные по времени кусочки плоти одного мироязыка. То же самое с рассказами Бунина или Набокова [10]. И, как следствие, находится место для обобщенного нравственно-философского содержания: «В этом смысле мой текст, по крайней мере, мне бы очень этого хотелось, есть ни что иное, как классический русский роман, написанный сегодня. Роман о любви. О том, что Бог будет всегда жалеть Ниневию. О преодолении смерти, которая и есть граница между людьми» [10].
Говоря о динамике становления простоты или сложности в структуре романов М. Шишкина, необходимо указать на возрастающее стремление сделать текст более удобным для читателя. Во «Взятии Измаила» дешифровка личности повествователей - большая проблема, постоянно обращенный к читателю вопрос. В «Венерином волосе» повествовательных инстанций не меньше, но в большинстве случаев их выделение и обозначение происходит в упрощающихся контекстах. Наконец, в «Письмовнике» ограничено и число героев, ответственных за речь, и сам процесс смены рассказчиков. «Письмовник» - самый центрированный и сюжетно-центростремительный из романов М. Шишкина. «По собственному признанию автора, "Письмовник" является наиболее простым его романом: и формально, и тематически. Действительно, в отличие от "фрактальной суггестии" (Д. Давыдов) "Взятия Измаила" и "Венерина волоса", перед нами эпистолярный роман традиционалистского толка. Вместо множества персонажей в контексте самых разных эпох - два подчеркнуто частных голоса», - пишет Д. Ларионов [3].
Гносеологическая неуверенность - знак постмодернизма. Но в повествовании, координируемом М. Шишкиным, серьезность, философский пафос и нравственная ориентируемость высказывания не исчезает даже тогда, когда речь Бога в «Письмовнике» становится принципиальным обмирщением дискурса: «Я - альфа и омега, Гог и Магог, Гелдат и Модат, одесную и ошуйю, вершки и корешки, вдох и выдох, семя, племя, темя, вымя, знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Я есмь то, что я есмь. Швец, жнец и на дуде игрец. Не бойся меня. Просто с разными людьми говорю по-разному» [9, с. 101]. Или, как в романе «Венерин волос», старослужащий Серый в воспоминаниях солдата Енохина («Еноха») оказывается Богом, принявшим мученическую смерть в Чечне. Надо отметить, что самодовлеющей сатиры М. Шишкин себе не позволяет.
Список литературы:
1. Гедройц С. Юлия Латынина. Джаханнам, или До встречи в Аду. Роман. Михаил Шишкин. Венерин волос. Роман // Звезда. - 2005. - № 8. [Электронный ресурс]. - URL: http://magazines.russ.rU/zvezda/2005/8/ge.html (дата обращения: 16.10.2014).
2. Кучерская М. Михаил Шишкин. Венерин волос [Электронный ресурс] // Критическая Масса. - 2005. - № 2. - URL: http://magazines.russ.ru/km/2005/2/ku27.html (дата обращения: 16.10.2014).
3. Ларионов. Д. Общие места: в любви и на войне. Шишкин М. Письмовник: роман. М, 2010 [Электронный ресурс] // НЛО, - 2011, - № 107. - URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2011/107/la30.html (дата обращения: 30.10.2014).
4. Ремизова М. Вниз по лестнице, ведущей вниз [Электронный ресурс] // Новый мир. -2000. - № 5. - URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2000/5/remiz.html (дата обращения: 17.10.2014).
5. Рождественская К. Изречения выхода в день [Электронный ресурс] // НЛО. - 2005. -№ 75. - URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2005/75/ka26-pr.html (дата обращения: 16.10.2014).
6. Оробий С. «Словом воскреснем»: истоки и смысл прозы Михаила Шишкина [Электронный ресурс] // Знамя. - 2011. - № 8. - URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2011/8/or14.html (дата обращения: 17.10.2014).
7. Шишкин М. Венерин волос: роман. М., 2011.
8. Шишкин М. Взятие Измаила: роман. М., 2000.
9. Шишкин М. Письмовник: роман. М., 2010.
10. «Язык - это оборона». Михаил Шишкин о новом типе романа, русском языке и любви к Акакию Акакиевичу [Электронный ресурс] // Критическая масса. - 2005. - № 2. - URL: http://magazines.russ.ru/km/2005/2/sh3.html (дата обращения: 17.10.2014).
