CC BY
44
A.A. Казаков
ЛИТЕРАТУРНАЯ КЛАССИКА В СИТУАЦИИ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ЭЛЕКТРОННЫХ ФОРМ БЫТОВАНИЯ ЛИТЕРАТУРЫ: ПРОБЛЕМЫ ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Поддержка данного проекта была осуществлена АНО ИНО-центр в рамках программы «Межрегиональные исследования в общественных науках» совместно с Министерством образования Российской Федерации, Институтом перспективных российских исследований им. Кеннана (США) при участии Корпорации Карнеги в Нью-Йорке (США), Фондом Джона Д. и Кэтрин Т. Мак Артуров (США). Точка зрения, отражённая в данном документе, может не совпадать с точкой зрения вышеперечисленных благотворительных организаций.
Статья посвящена проблеме социокультурного положения литературной классики в современном мире. После определения всех сторон этой проблемы выделяется один её слой, связанный с влиянием Интернет на судьбу литературы, книги и чтения.
Принципы изучения литературы в системе образования непосредственно связаны с закономерностями присутствия словесности в парадигме культуры. В социокультурной ситуации рубежа ХХ-ХХ1 вв. положение литературы, в частности литературной классики, радикально изменилось. Сегодняшние функции и статус этого феномена не установлены ни в рамках науки, ни в общественной саморефлексии.
Исследование места литературного наследия в контексте современности приходится вести на фоне нео-пределённости сегодняшней конфигурации феноменов культуры, но очевидно, что такой шаг сделать необходимо, а осмысление современной структуры культуры невозможно без уяснения изменений, произошедших с бытованием классики. Проблема обостряется необходимостью пересмотра аксиоматики, лежащей в основе методологии литературоведения, поскольку прежняя аксиоматика потеряла реальную действенность в современной действительности. Определение сегодняшних функций и статуса литературной классики крайне насущно как для того социального слоя, который мыслит себя наследником русской интеллигенции, так и для литературной критики и научного литературоведения. Актуальность проблемы подтверждается публикациями, дискуссиями, «круглыми столами» на эту тему [1], вместе с тем проблема далека не только от разрешения, но и от системной постановки.
В научной литературе по вопросу о характере современной культурно-исторической ситуации и места в ней классики следует выделить две группы. В первой группе - научные статьи и литературно-критические реплики (доступные по публикациям, например, «Литературной газеты» и «Литературного обозрения»), в которых культурная ситуация оценивается как культурная катастрофа и содержатся призывы к консервации уходящей аксиологии классики и связанной с ней ценностной системы [2-8]. Если отвлечься от эмоциональных заклятий истории и посмотреть на попытки диалога современности с традиционной парадигмой, то, как правило, недостаёт целостной концепции современности, а иногда и классики (не учтены выявившиеся в сегодняшней действительности исторически конечные, преходящие признаки классического). Другая группа авторов (связанных с научной школой РГГУ и кругом «Нового литературного обозрения») в целом принима-
ют произошедшие изменения как объективную историческую данность и делают усилия её осмысления, но им присуща другая крайность (полемического происхождения) - стремление непременно доказать плодотворность, прогрессивность, «европейский характер» произошедших изменений, что снижает степень их научной объективности [9-16].
Изменение места классики в современном культурно-историческом сознании связано с рядом социальных причин:
- положением социального слоя, обеспечивавшего ценностный статус классики, т.е. интеллигенции, для которой классика была инструментом самоидентификации;
- принципами идеологического функционирования литературного наследия, его использования властью;
- способами организации гуманитарных исследований (переход к контрактной, грантовой системе);
- парадигмой школьного и вузовского образования (вытеснение сочинения из системы экзаменов, появление гуманитарных факультетов в структуре неклассических университетов);
- положением книги (так называемое окончание «гуттенберговской» эпохи, экспансия электронных средств хранения и распространения информации).
Разрушение прежней аксиоматики при явном дефиците новой сделало необходимым осмысление литературоведческих априори, ранее мыслимых как вечные. В частности, прервалась выработанная в течение XIX в. «эссенциалистская» (П. Бурдье) концепция искусства, предполагающая существование вечной духовной («чистой», самодостаточной) сущности классики и совпадающая по времени возникновения с моментом выделения искусства как автономного социального поля (автономия предполагает несводимость к социальному, политическому, сегодняшнему). По мысли Бурдье и его последователей, социальный институт научного изучения и толкования классики санкционировала именно эта концепция искусства (точнее, скрытые за ней интересы социального поля искусства и связанные с этим идеологические интересы, с одной стороны, власти, с другой - интеллигенции) [17].
Западная культура пережила эти процессы несколько десятилетий назад: и изменение способа самоидентификации культурной элиты, и перемену в системе
идеологических интересов власти. Западные аналитики, например Г.У. Гумбрехт [18], связывают смену статуса литературной классики с формированием открытого общества и снятием задачи примерами литературы доказывать национальное величие (практика, выработанная в XIX в. и актуальная в ХХ в. вплоть до окончания «холодной войны»). Изменения культурной ситуации в сегодняшней России могут быть рассмотрены в контексте опыта Запада с учётом специфики отечественной ситуации: более высокая степень литерату-роцентричности культуры, иная структура культурной элиты, наступление эпохи постмодерна без подлинной модернизации, проблематичность вступления в открытое общество, неизжитая актуальность проблемы национальной идеи как государственной и т.д.
Анализ принципов функционирования классики предполагает диахроническое измерение, диалог современной культуры с «золотым», «классическим» веком культуры (для России - XIX в.), но в сегодняшней ситуации этот диалог нарушен. В этой связи необходимо изучить сегодняшнее бытование классики, символический капитал и коммуникативный смысл, которыми она наделена именно в наше время. Парадоксальная специфика текущего социокультурного момента: классика немыслима без компонента «вечного», «непреходящего», но сегодняшняя ситуация заставляет обратить внимание именно на исторически изменчивую сторону классики. Приходится признать, что если культурный феномен вечной классики (и «эссенциалистская» концепция искусства) возник в исторически обозримом прошлом, он может и исчезнуть.
В культурной практике противоречие между вечным и историческим снимается, классическое произведение в культуре выступает в качестве вечного, хотя известны время его создания и историческая ситуация, породившая комплекс идей и способов письма. Следует иметь в виду и то, что в иной социальной парадигме роль классики как центра культурной самоидентификации может играть и не литература (примеры этого - в исторически обозримом прошлом, например в Средневековье; в современной молодёжной субкультуре эту роль играет музыка).
Для определения стратегии филологического образования важно моделирование положения литературной классики в современной культуре. Такое моделирование предполагает:
- прогнозирование того, с интересами какого общественного слоя может связать себя новая аксиоматика литературы (и литературоведения);
- уяснение специфики использования властью литературной классики;
- решение вопроса о соотношении классики и массовой культуры (с учётом того, что актуализация классики происходит нередко в форме адаптации);
- анализ литературно-критического и академического литературоведческого дискурса в период аксиоматического межвременья;
- определение роли электронных медиа в судьбе книги и чтения.
Всё это позволит определить статус классики в современном образовании.
Из многослойного проблемного поля выделим один из факторов, повлиявших на современное положение литературной классики, связанный со взаимодействием книги и электронных гипертекстов, с окончанием «гуттенберговской» эпохи.
Нет оснований считать влияние Интернета на судьбу литературной классики и чтение только отрицательным и деструктивным, каким оно кажется изнутри традиционной системы, которая действительно разрушается в значительной степени под влиянием электронных медиа. На фоне вымирания толстых журналов и других форм бытования литературы в традиционном бумажном формате в виртуальном пространстве возникло громадное количество интернет-журналов, сайтов, -№еЬ-страничек и электронных библиотек, наполненных стихами, прозой, рецензиями, откликами, теоретическими статьями, манифестами, иначе говоря, размышлениями о судьбах литературы и самой литературой. Здесь литература продолжает жить -и достаточно бурно. Своего исследователя ещё ждет статистика посещений, социальный и психологический тип читателя, специфика его мотиваций (от случайного попадания на литературное сетевое издание до специального интереса). Так или иначе, клеймо могильщика литературы с Интернет следует снять.
Но важнейшие перемены под его воздействием всё же произошли. Методологически важно отметить два момента: во-первых, переход от бумажной книги к виртуальному формату приводит к существенным изменениям стратегий чтения и очертаний самого феномена «литература»; во-вторых, этот переход справедливо может переживаться как кризис, поскольку книга связана с системой социальных институтов (структура образования, система библиотек, книгоиздательское дело и т.д.), а электронная литература их ещё не выработала. Заметим, что формирование институтов, обеспечивающих существование литературы, может быть долгим (формы культуры, связанные с печатной книгой, создавались в течение веков). Можно заметить положительную динамику: например, существование таких профессиональных сетевых изданий, как сайты Учитель.ги, Библиотекарь.ги и т.п., но о полноценном институциональном оформлении в этой сфере говорить рано.
Электронные ресурсы позволяют передать те слои художественного произведения, которые важны для выражения его смыслов, но не умещаются в бумажный томик: в первую очередь, сложнейшие многомерные связи всего произведения и отдельных его элементов с живым контекстом современности и художественным наследием прошлого. Не случайно то, что хотя многомерный контекст играл большую роль в личностном восприятии эстетического феномена, в настоящие институци-ализированные формы он не отлился (с тем, чтобы его можно было обозначить как нечто несомненное и получить обратно, например, в образовательном цикле). Технология гиперссылки могла бы позволить фактически передать эти многомерные взаимные связи.
Эта идея относится к сфере предположений, пока эта технология в указанной функции не используется, а при её использовании возникает ряд почти неразре-
шимых вопросов (например, как отобрать связи, достойные фиксации), но укажем всё-таки на то, что в литературе последних десятилетий появились художественные произведения, программно ориентированные на гипертекстовый формат и систему перекрёстных ссылок - «Хазарский словарь» М. Павича.
Бытование литературы в виртуальном формате приводит к изменениям в стратегиях чтения, а значит, и в феномене художественного произведения. Вот некоторые, наиболее важные:
- произведение не читается полностью или последовательно от начала к концу (возможно чтение в любом направлении);
- чтение становится интерактивным (нет пиетета перед неизменяемым текстом классика), текст может являться в неавторизованной, анонимной форме;
- изменяется принцип отбора произведений (работает механизм случайного поиска, перестаёт действовать принцип канонического «списка литературы»);
- перераспределяется значимость и репрезентативность больших жанров (которые «обязан знать каждый образованный человек») и малых.
Рассмотрение признаков виртуального чтения приводит, на первый взгляд, к неожиданному выводу. Описанная выше ситуация чтения типологически близка к средневековой (возможно, допечатной). Именно для средневекового книжничества характерны анонимные бродячие тексты и сюжеты (вместо авторизованных «шедевров»); «интерактивное» чтение с возможностью редактирования, варьирования и т.п.; случайный отбор произведений (нет канонического набора шедевров, если он возникает, то без институциональной поддержки, например, государства); нелинейное чтение (инструментарий Библии - перекрёстные ссылки; практика гадания по Библии - случайное открывание страницы).
Как показывают исследования П. Бурдье и его последователей, привычная для нас стратегия чтения, выработанная в Новое время, возникла как результат выделения искусства в автономное социальное поле (автономия предполагает наличие внутреннего смысла, несводимости к социальному, экономическому, историческому и т.д.); вырабатывается «эссенци-алистская» концепция художественного, утверждающая присутствие вечного, сущностного измерения в эстетическом факте. Ведущими понятиями в данном контексте являются «гений» и «шедевр», именно они оформляют художественный факт как поле реализации вечного и сущностного.
Художественное произведение здесь принципиально мыслится как авторизованный шедевр. Никакая интерактивность немыслима: нужен точный, дословно восходящий к гению текст (соответственно, санкционируется и фигура специалиста-литературоведа, который может этот канонический текст определить). Отношения читателя и гения строго иерархичны: культурная значимость читателя обеспечивается национальной причастностью к миру гения, но для этого гений должен быть неизмеримо выше иерархически, должен быть «нашим всем». Т акой текст должен читаться полностью от первого слова до последнего с максимально возможным выявлением именно авторского смысла (посколь-
ку как раз в нём реализуется вечное и сущностное). Чтение принципиально неанонимного шедевра требует по возможности максимальных знаний о биографии и личности писателя, т.к. это поможет избежать искажения авторского смысла.
Ещё раз отметим, что именно такая модель художественного произведения, перекрещиваясь с концептом «великой национальной литературы», в начале XIX в. санкционирует институциональное оформление литературоведения в европейском ареале культуры. Литературовед здесь тот, кто уполномочен определять канонический текст, хранить сведения о гении и интерпретировать, т.е. в данном случае выявлять, авторские смыслы.
Сегодня «шедевр» как феномен и, следовательно, все связанные с ним явления и институты находятся под реальной угрозой исчезновения. По крайней мере, в интернет-формате (если угодно - средневековом) всему этому комплексу места нет. Дух «нового Средневековья» в ХХ в. привёл к попыткам выстроить литературу за пределами категориального аппарата авторизованного шедевра. В числе первых опытов такого рода можно назвать относящиеся к 1920-м гг. манифесты М. Бон-темпелли [19] и других участников итальянского кружка «Новеченто» (с одной стороны, к этому кружку был близок Дж. Джойс, с другой - в этой группе впервые заговорили о «магическом реализме»). Участники кружка в контексте комплексного возвращения средневековой парадигмы принципиально отказывались от категории «шедевр»: «новечентист никогда не заговорит с вами о «шедевре» [19. С. 184]. Свои предложения нове-чентисты связывают не с отказом от чтения, а с перемещением читателя в сферу массовой литературы (как видим, оно возникло уже в начале XX в.). По мнению Бонтемпелли и его сторонников, средневековая модель позволяет избежать этой проблемы, поскольку в её рамках нет разрыва между элитным и массовым [19. С. 182-184].
Сходные идеи мы находим и в наше время, например в художественном творчестве и теориях У. Эко. Отказ от авторизованного шедевра здесь связан с такой важнейшей темой постструктурализма, как так называемая «смерть автора». Отметим, что этот крупнейший медиевист нашего времени переместился в Интернет, в виртуальный формат взаимодействия с читателем, т.е. литература начала реагировать на изменение параметров собственного бытования, потому что существует не только в шедевральном формате, возникшем в Новое время, следовательно, может освоить и новые формы бытования. В филологии ситуация более драматичная, поскольку литературоведение как самостоятельный институт возникло именно в модели Нового времени и других форм бытования литературы не знает. Возникают вопросы: какова функция литературоведа при анонимном интерактивном чтении, как в филологическом образовании совместить виртуальный мир с лекционной и урочной формой трансляции знаний. На фоне массового отвыкания от чтения можно увидеть рождение нового типа читателя, связанного с современными информационными форматами. Образование (школьное и вузовское) имеет шанс использовать этот, несомненно, позитивный факт.
1. Специальный выпуск «Другие истории литературы» // Новое литературное обозрение. М., № 59 (2003).
2. Агеев А. Конспект о кризисе: Социокультурная ситуация и литературный процесс // Лит. обозрение. М., 1991. № 3. С. 15-21.
3. Айзерман Л.С. Русская классика накануне XXI века. Ст. вторая. Уроки совести // Лит. в шк. М., 1994. № 4. С. 52-57.
4. Горелов П. Заветы русской классики // Осмысление. М., 1989. Вып. 2. С. 8-21.
5. Гулыга А.В. Уроки классики и современность. М., 1990. 382 с.
6. Кантор В. Наследники: Необходимость просвещения // Лит. обозрение. М., 1987. № 9. С. 93-99.
7. Классика и мы // Москва. 1990. № 1-2.
8. Левидов В.А. Художественная классика как средство духовного возрождения. СПб., 1996. 184 с.
9. Гудков Л., Дубин Б. Литература как социальный институт: Статьи по социологии литературы. М., 1994.
10. Гудков Л., Дубин Б.В., Страда В. Литература и общество: Введение в социологию литературы. М., 1998.
11. Дубин Б. Литературная классика в идеологиях культуры // Библиотека. М., 1997. № 4. С. 7-11.
12. Дубин Б., Гудков Л. Интеллигенция: Заметки о литературно-политических иллюзиях. Москва; Харьков, 1995.
13. Дубин Б.В. Группы, институты и массы: Культурная репродукция и культурная динамика в сегодняшней России // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 1998. № 4. С. 22-32.
14. Дубин Б.В. Динамика печати и трансформация общества // Вопросы литературы. 1991. № 9/10. С. 84-97.
15. Дубин Б.В. Молодежь и идеология сегодня // Куда идет Россия? Общее и особенное в современном развитии. М., 1997. С. 291-302.
16. Что мы читаем? Какие мы?: Сб. науч. трудов. Вып. 1-3. СПб., 1993-1999.
17. После Бурдье: Политика теории и практика рефлексии // Новое литературное обозрение. М., № 60 (2003). С. 7-93.
18. Гумбрехт Г.У. Начала науки о литературе... и её конец? // Новое литературное обозрение. М., № 59 (2003). С. 93-102.
19. Бонтемпелли М. Четыре преамбулы // Называть вещи своими именами: Прогр. выступления мастеров зап.-евр. лит. XX века. М., 1986. С. 171-194.
Гоголь и время: Сб. статей / Ред. А.С. Янушкевич, А.В. Петров. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005. - 212 с. - (Русская классика: исследования и материалы. Вып. 2.)
КВК 5-7511-1887-1
Второй выпуск сборника научных статей томских филологов продолжает серию изданий, посвященных творчеству русских классиков. На этот раз читатель может познакомиться с широким диапазоном смыслов - эстетических, историко-культурных, историкотипологических, нравственно-философских, которые образуют контекст творчества Н.В. Гоголя. Издание отражает многолетнюю историю гоголеведения в Томске: помимо статей, оно включает в себя очерк, посвященный этапам и проблемам изучения творчества Гоголя, а также библиографию научных работ.
Для преподавателей вузов и школ, широкой филологической аудитории.
