CC BY
150
ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ХУДОЖЕСТВЕННОГО КОНЦЕПТА СПАНИК (НА МАТЕРИАЛЕ «КОЛЫМСКИХ РАССКАЗОВ»
И «КОЛЫМСКИХ ТЕТРАДЕЙ» В.Т. ШАЛАМОВА)
Образ дерева — один из главных образов концеп-тосферы творчества В. Т. Шаламова. Среди деревьев, описанных в поэтических и прозаических произведениях автора, особое место занимает спутник, поскольку художественный образ данного дерева не является традиционным для русской литературы, подобно образам яблони, березы, клена, ивы, топот, лиственницы, сосны и других деревьев. Об этом свидетельствует отсутствие описания данного образа в исследовании М. Н. Эпштейна [1], посвященном системе пейзажных образов в русской поэзии, и в «Словаре поэтических образов» Н. В. Павлович [2]. Новизну темы сознавал и сам автор, писавший в комментарии к стихотворению «Стланик»: « «Стланик» — одно из главных моих стихотворений, как по «техническим достоинствам», так и удаче в новизне темы, в находке, а также сущности моего понимания взаимоотношений человека, природы и искусства. У меня есть и рассказ с этим названием <.. >» [3, с. 471 ].
Данная статья посвящена лингвокультурологическому анализу художественного концепта стланик, представленного в «Колымских рассказах» (рассказы «Кант» и «Стланик») и в «Колымских тетрадях» (стихотворение «Стланик»). Анализ проводится на основе методики, предложенной В. А. Масловой в учебном пособии «Поэт и культура: концеп-тосфера Марины Цветаевой» [4, с. 30].
С целью определения места данного концепта в языковой картине мира и языковом сознании нации мы обращаемся к лингвистическим и энциклопедическим словарям. Из лингвистических словарей русского языка («Этимологический словарь русского языка» М. Фасмера [5, с. 666], «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля [6, с. 325], МАС [7, с. 268] и «Русский семантический словарь» под общей редакцией Н.Ю. Шведовой [8, с. 616—617]) мы получаем следующую информацию о происхождении и значении слова стланик:
1. Общее значение (растение).
2. Группа растений (дерево или кустарник).
3. Места произрастания (горные местности, тундра).
4. Условия произрастания (косвенное указание на неблагоприятные условия: «растущий выше лесной полосы, бедно и уродливо» [6, с. 325]).
5. Способ произрастания (стелется по земле). Способ произрастания мотивирует название растения, имеющее прозрачную внутреннюю форму, помогающую созданию художественного образа.
6. Высота растения (низкорослый, «в колено вышиной» [6, с. 325]).
7. Виды растения (лиственный и хвойный; например, березовый, кедровый, сосновый, еловый и др.).
В энциклопедических источниках («Словарь ботанических терминов» под общей редакцией И.А. Дудки [9, с. 231], «Большая энциклопедия» в 62-х томах [10, с. 247], научно-популярная брошюра «Кедровый стланик. Биология и использование» Б.А. Тихомирова и С.А. Пивник [11, с. 8—33]) отражены следующие характеристики стлаников, в том числе кедрового стланика:
1. Общее значение (растение).
2. Группа растений (среднее между деревом и кустарником).
3. Места произрастания (лесотундра, высокогорье, Сибирь, Дальний Восток, Сахалин, Камчатка).
4. Условия произрастания (неблагоприятные из-за низких температур, сильных ветров, неглубокого снежного покрова).
5. Способ произрастания (стелется по земле, имеет угнетенную форму).
6. Высота растения (низкорослые, приземистые, кедровый стланик не выше 5 метров).
7. Виды растения (лиственные и хвойные; например, ель, лиственница, пихта, бук, рябина, можжевельник и др.; кедровый стланик — самостоятельный вид).
8. Продолжительность жизни (долгоживущие, до тысячи лет и более; косвенное указание на продолжительность жизни кедрового стланика — наиболее богатые урожаи орехов дает в возрасте от 60 до 100 лет).
9. Природное значение кедрового стланика (заросли кедрового стланика образуют растительный покров, защищающий почву от вредных внешних воздействий; лесные звери и птицы питаются семенами кедрового стланика).
10. Хозяйственное значение кедрового стланика (семена (орехи), хвоя, древесина кедрового стланика используются в разных отраслях хозяйства).
11. Свойство кедрового стланика (полегание ветвей при низких температурах, обусловленное особенностями строения древесины верхней и нижней сторон ветвей).
На фоне «универсальных, общечеловеческих знаний», представленных в лингвистических и энциклопедических словарях, отчетливее проявляют-
т
Вестник ЮУрГУ, № 8(80), 2007
ся «уникальные, самобытные, порой парадоксальные представления автора» художественного произведения. Помня о том, что каждое литературное произведение воплощает «частный вариант концептуализации мира» [12, с. 108], попытаемся выявить индивидуально-авторские смыслы, заложенные Шаламовым в концепт стланик.Ка формирование данных смыслов существенное, а может быть и решающее, влияние оказал тот факт, что стланик мы видим глазами каторжанина, человека, невинно осужденного, обреченного на невыносимо тяжелый труд в условиях страшного голода, холода, побоев и издевательств со стороны блатарей и лагерного начальства. Каким же предстает стланик в восприятии арестанта?
Это единственное северное дерево, которое остается живым, зеленым даже зимой, когда все остальные деревья и кустарники, так буйно зеленевшие и цветшие летом «умирают», исчезают. «И только одно дерево было всегда зелено, всегда живо — стланик, вечнозеленый кедрач» [13, с. 31]. Эта«веч-нозеленость» стланика придает ему символическое значение. В восприятии человека, промороженного тайгой до самой глубины, для которого тепло, приносимое весной, означает возможность выжить, стланик становится «деревом надежд». «Стланик — дерево надежд, единственное на Крайнем Севере вечнозеленое дерево. Среди белого блеска снега матово-зеленые хвойные его лапы говорят о юге, о тепле, о жизни» [14, с. 140]. «Шуршит изумрудной одеждой // Над белой пустыней земной. // И крепнут людские надежды // На скорую встречу с весной» [3, с. 234].
Обратим внимание на то, как описывает Шала-мов пробуждающий в людях надежды, зеленеющий стланик: «И вот среди этой унылой весны, безжалостной зимы, ярко и ослепительно зеленея, сверкал стланик» [13, с. 32].«Но осень близка, и вот уже сыплется желтая мелкая хвоя, оголяя лиственницы, палевая трава свертывается и сохнет, лес пустеет, и тогда далеко видно, как среди бледно-желтой травы и серого мха горят среди леса огромные зеленые факелы стланика» [14, с. 140]. «Земля еще в замети снежной, // Сияет и лоснится лед, // А стланик зеленый и свежий // Уже из-под снега встает <.. .> Шуршит изумрудной одеждой // Над белой пустыней земной» [3, с. 234]. Слова зеленея, зеленые, зеленый, изумрудной, встречающиеся в данных фрагментах, подчеркивают «живой» цвет дерева, выделяющий его на фоне бледно-желтого, серого, белого цветов окружающей природы. Слова ярко, ослепительно, сверкал, горят, факелы описывают стланик как источник света и тепла, подчеркивая его символическое значение.
Стланик умеет предсказывать погоду. При приближении тепла он поднимается, протягивает свои ветви к небу, а в преддверии холода — ложится на землю. «Это был предсказатель погоды. За два-три
дня до первого снега, когда днем было еще по-осеннему жарко и безоблачно и о близкой зиме никому не хотелось думать, стланик вдруг растягивал по земле свои огромные, двухсаженные лапы, легко сгибал свой прямой черный ствол толщиной кулака в два и ложился плашмя на землю. Проходил день, другой, появлялось облачко, а к вечеру задувала метель и падал снег, А если поздней осенью собирались снеговые низкие тучи, дул холодный ветер, но стланик не ложился — можно было быть твердо уверенным, что снег не выпадет. В конце марта, в апреле, когда весной еще и не пахло и воздух был по-зимнему разрежен и сух, стланик вдруг поднимался, стряхивая снег со своей зеленой, чуть рыжеватой одежды. Через день-два менялся ветер, теплые струи воздуха приносили весну» [13, с. 31].
Этой необычайной чувствительностью стланик отличается не только от других северных деревьев, но и от человека, чьи «ощущения слишком грубы, восприятия слишком просты» [14, с. 140]. «И вот среди снежной бескрайней белизны, среди полной безнадежности вдруг встает стланик. Он стряхивает снег, распрямляется во весь рост, поднимает к небу свою зеленую, обледенелую, чуть рыжеватую хвою. Он слышит неуловимый нами зов весны и, веря в нее, встает раньше всех на Севере. Зима кончилась» [14, с. 140].В то же время человек ощущает свое родство со стлаником: и дерево, и человек жаждут тепла, поскольку тепло и для дерева, растущего в неблагоприятных условиях, и для заключенного, работающего без еды и теплой одежды в золотых забоях, означает необходимое условие выживания. «Он в землю вцепился руками, // Он ищет хоть каплю тепла. // И тычется в стынущий камень / / Почти неживая игла» [3, с. 233]. «А в конце зимы, когда снег еще покрывает землю трехметровым слоем, когда в ущельях метели утрамбовали плотный, поддающийся только железу снег, люди тщетно ищут признаков весны в природе, хотя по календарю весне пора уж прийти»[14, с. 139—140]. Шала-мов наделяет стланик человеческими чувствами и переживаниями: так же, как человек, стланик испытывает горе и .муку, находясь во власти северной зимы, холода, льда. «И черные, грязные руки // Он к небу протянет — туда, // Где не было горя и муки, // Мертвящего грозного льда»[3, с. 234]. (Ср.: «Не дождусь тепла-погоды // В ледяном саду» [3, с. 27].) По мнению Е.А. Шкловского, «здесь есть чувство единой судьбы, единой участи — природы и человека, чувство, во многом определяющее отношение Шаламова к природе в его поэзии» [15, с. 53], Так же, как человек, стланик способен обмануться, приняв тепло костра за тепло приближающейся весны. В каждом из рассматриваемых нами произведений есть фрагмент, посвященный описанию «легковерности» стланика. «Бывало и такое: разведешь с утра костер пожарче, чтобы в обед было где согреть ноги и руки, заложишь побольше дров и уходишь на ра-
Филология
боту. Через два-три часа из-под снега протягивает ветви стланик и расправляется потихоньку, думая, что пришла весна. Еще не успел костер погаснуть, как стланик снова ложился в снег» [13, с. 31—32]. «Бывает и другое: костер. Стланик слишком легковерен. Он так не любит зиму, что готов верить теплу костра. Если зимой, рядом с согнувшимся, скрюченным по-зимнему кустом стланика развести костер — стланик встанет. Костер погаснет — и разочарованный кедрач, плача от обиды, снова согнется и ляжет на старое место. И его занесет снегом» [14, с. 140]. «Но если костер ты разложишь, // На миг ты отгонишь мороз, — // Обманутый огненной ложью, // Во весь распрямляется рост. // Он плачет, узнав об обмане, // Над гаснущим нашим костром, / / Светящимся в белом тумане, // В морозном тумане лесном. // И, капли стряхнув, точно слезы, // В бес-крайность земной белизны, // Он, снова сраженный морозом, // Под снег заползет — до весны» [3, с. 234], Как отмечает Е.А. Шкловский, «у автора «Колымских тетрадей» мы имеем дело не просто с перенесением человеческих свойств на природу, не просто с ее очеловечением. Это не только поэтическое сближение двух миров, но их взаимопроникновение, их редкостная слитность, когда одно просвечивает сквозь другое» [15, с. 53].
Если в стихотворении описываются только две рассмотренные выше характеристики стланика («предсказатель погоды», «дерево надежд»), то в рассказах автор характеризует дерево и с других сторон. В этом проявляется отличие поэтической и прозаической составляющих творчества Шаламова: «с.. > жажда веры в человека сильнее выразилась в поэзии Шаламова, нежели в его прозе, жестко поставленной под контроль реальности. Само поэтическое чувство как бы подразумевает, включает в себя веру в некий высший порядок, в целесообразность мироустройства и причастность к нему человека. Оно мифологично в глубинной своей сущности» [15, с. 50]. Заключенный, чьими глазами мы видим стланик, подмечает в нем то, что является для него жизненно важным. В жестоких условиях голода и холода, которые большинство людей не могли вынести, важным оказывается то, что кедровый стланик—плодовое дерево, дающее орехи, и то, что его древесина, сгорая, отдает много тепла. «К тому же на нем росли орехи — мелкие кедровые орехи. Это лакомство делили между собой люди, кедровки, медведи, белки и бурундуки» [13, с. 32]. «Мне стланик представлялся всегда наиболее поэтичным русским деревом, получше, чем прославленные плакучая ива, чинара, кипарис. И дрова из стланика жарче»» [ 14, с. 140]. Последний фрагмент является примером характерного для Шаламова «соединения поэтического и прозаического», представляющего собой «не только прием, а суть жизни, бытия» [16, с. 34—35].
Еще одной ценностью, которой стланик мог поделиться с человеком, была хвоя, богатая витамином С. Однако люди, презревшие все нравственные
законы, создавшие адские условия жизни для других людей, превратили хвою стланика в «дополнительное средство лагерного воздействия». Ослабевшим в золотом забое каторжанам давали кант — «легкую временную работу», посылали «щипать стланик». «Легкой» эта работа могла показаться лишь по сравнению с работой в забое. «В ушах звенело, и отмороженные в начале зимы пальцы рук давно уже ныли знакомой тупой болью. Я драл иглы, ломал целые ветки на куски, не обдирая коры, и заталкивал добычу в мешок. Но мешок никак не хотел наполняться. Уже целая гора ободранных веток, похожих на обмытые кости, поднялась около костра, а мешок все раздувался и раздувался и принимал новые охапки стланика» [13, с. 34], Из заготовленной таким образом хвои на витаминном комбинате «варили темно-желтый густой и вязкий экстракт». Витамин С, содержащийся в свежей хвое и сохраняющийся в водных настоях, не мог сохраниться в экстракте, поскольку хвоя подвергалась продолжительной варке. Однако авторы московской инструкции этого не учли и распорядились считать экстракт лекарственным, противоцинготным средством, обязательным в рационе каждого заключенного. «Этот экстракт нас заставляли пить или есть (кто как сумеет) перед каждым обедом. <...> Без стопки этого лекарства в столовых нельзя было получить обед — за этим строго следили. Цинга была повсеместно, и стланик был единственным средством от цинги, одобренным медициной. Вера все превозмогает, и, хотя впоследствии была доказана полная несостоятельность этого «препарата» как противоцинготного средства и от него отказались, а витаминный комбинат закрыли, в наше время люди пили эту вонючую дрянь, отплевывались и выздоравливали от цинги. Или не выздоравливали. Или не пили и выздоравливали» [13, с. 32]. Таким образом, до тех пор, пока между стлаником и арестантом не было посредника в лице лагерного начальства, дерево представлялось человеку носителем положительных качеств (предсказатель погоды, дающий надежду; источник пищи и тепла). С появлением такого посредника дерево стало восприниматься как источник страданий (боль, причиняемая рукам при заготовке сухих игл; испорченные хвойным экстрактом обед и ужин), что отразилось в выборе оценочной лексики: горькой иронией окрашено в устах арестанта определение хвои как «драгоценного сырья»; резко отрицательная оценка содержится в таких определениях экстракта, как «вонючая дрянь» «непередаваемо противного вкуса» [13, с. 32—33]. Действительно, «символ имеет текучий, вариативно-множественный разброс обозначаемых смыслов». В этом Е.В. Волкова видит черту, объединяющую прозу и поэзию Шаламова: «<...> конкретное слово-понятие, пластический образ природного или бытового плана <.. .> не прикреплен к символизируемому смыслу, хотя и вбирает то канони-
64
Вестник ЮУрГУ, № 8(80), 2007
ческое значение, которое сложилось в культуре и в человеческой памяти» [16, с. 19].
И все же стланик, наряду с лиственницей и сосной, остается любимым северным деревом Шала-мова: «Из всех северных деревьев я больше других любил стланик, кедрач» [13, с. 30]. Лучшее доказательство этой любви — в создании концептуального образа стланика, занявшего важное место не только в концептосфере творчества В.Т. Шаламова, но и в концептосфере русской культуры в целом.
Литература
1. Эпштейн, М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной...»: система пейзажных образов в русской поэзии: науч.-попул. / М. Н. Эпштейн. —■ М.: Высш. шк., 1990, —303 с.
2. Павлович, Н.В. Словарь поэтических образов: в 2 т. / Н.В. Павлович. — М. : Эдиториал УРСС, 1999, —Т. 1. —848 с.; Т. 2.— 896 с.
3. Шаламов, В.Т. Собрание сочинений: в 4 т. / В.Т. Шаламов. — М. : Худож. лит.; Вагриус, 1998.
— Т. 3, —526 с.
4. Маслова, В.А. Поэт и культура: концептосфе-ра Марины Цветаевой: учебное пособие / В.А. Маслова. — М. : Флинта; Наука, 2004. — 256 с.
5. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / М. Фасмер. — 2-е изд., стер. — М.: Прогресс, 1987. — Т. 3. — 832 с.
6. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В.И. Даль. — М. : ТЕРРА, 1994,—Т. 4, —688 с.
7. Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М. : Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999. — Т. 4. — 800 с.
8. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / под общ. ред. Н.Ю. Шведовой. — М. : Азбуковник, 1998. — Т. 1. — 807 с.
9. Словарь ботанических терминов / под общ. ред. И,А. Дудки. — Киев : Наук, думка, 1984. — 308 с.
10. Большая энциклопедия: в 62 томах. — М. : Терра, 2006. — Т. 48. — 592 с.
11. Тихомиров, Б.А. Кедровый стланик. Биология и использование / Б.А. Тихомиров, С.А. Пивник. — Магадан : Магаданское кн. изд-во, 1961. — 37 с.
12. Бабенко, Л.Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа: учебник для вузов. / Л.Г. Бабенко. — М. : Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004. — 464 с.
13. Шаламов, В.Т. Кант /В.Т. Шаламов /У Собрание сочинений: в 4 т. — М. : Худож. лит., 1998. — Т. 1, —С. 30—34.
14. Шаламов, В.Т. Стланик / В.Т. Шаламов // Собрание сочинений: в 4 т. —М.: Худож. лит., 1998.
— Т. 1, — С. 139—140.
15. Шкловский, Е.А. Варлам Шаламов / Е.А. Шкловский. — М. : Знание, 1991. — 64 с.
16. Волкова, Е.В. Варлам Шаламов: поединок слова с абсурдом / Е.В. Волкова // Вопросы литературы. — 1997. — № 6. — С. 3—35.
