CC BY
253
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2009. № 1
ТЕОРИЯ ТЕКСТА М.Л. Ковшова
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА (речевая манипуляция)
Статья посвящена теме манипулирования, понимаемого как скрытое внедрение в психику адресата идей, целей и различных установок, которые вынуждают адресат на какое-либо действие. Лингвистический анализ конкретного публицистического текста дает возможность эксплицировать факт речевого манипулирования и описать различные манипулятивные средства. Метод исследования состоит в рефлексиро-ванном восприятии всех языковых единиц, составляющих текст, в их соотношении с его содержанием и структурой.
Ключевые слова: языковая манипуляция, язык массмедиа, лингвистический анализ, лингвистическое комментирование, реконструкция смысла, экспликация намерений автора.
The paper focuses on a cunning problem of the contemporary mass media: language manipulation and mind control. The manipulation has become one of the major functions of the mass media language. It exists on all the levels of the language. Some properties of journalistic texts demonstrate or mark certain main ideas of their authors. A linguistic method of reconstructing the writer's aims is illustrated in this paper.
Key words: language manipulation, mass media language, linguistic analysis, mind control, reconstructions, explications.
Речевая манипуляция понимается в современных исследованиях в широком смысле как воздействие на сознание адресата, в узком смысле как внушение, или скрытое внедрение в психику адресата идей, целей и различных установок, которые вынуждают адресата на какое-либо действие. Тема речевого манипулирования исследуется в разных областях знания - психологии, лингвистике, психолингвистике, когнитивистике. Широкое освещение получают различные приемы манипулятивного воздействия1.
Ковшова Мария Львовна - канд. филол. наук, ст. научный сотрудник отдела теоретического и прикладного языкознания Института языкознания РАН; тел.: 8915-312-79-34, e-mail: kovshova_maria@list.ru
1 См.: Николаева Т.М. Лингвистическая демагогия // Прагматика и проблемы интенсиональности. М., 1988; Доценко Е.Л. Психология манипуляции. М., 1996; Сковородников А.П. Языковое насилие в современной российской прессе // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Вып. 2. Красноярск; Ачинск, 1997; и др.
Речевая манипуляция исследуется на трех основных уровнях речи - фактическом, логическом и языковом. В основе речевого манипулирования лежат такие психологические и лингвистические механизмы, которые вынуждают адресата некритично воспринимать речевое сообщение, способствуют возникновению в его сознании определенных иллюзий и заблуждений, провоцируют его на совершение выгодных для манипулятора поступков.
От речевого воздействия, которое в силу объективных причин говорящий всегда в той или иной степени оказывает на своего слушающего, речевая манипуляция отличается тем, что манипулятор сознательно и преднамеренно скрывает истинную цель своего речевого сообщения, т.е. оказывает насильственное воздействие на адресата речи. Таким образом, синонимом речевой манипуляции нам видится не речевое воздействие, а речевое "насилие".
Иллюзия самостоятельности сделанных адресатом выводов создается главным образом в результате особой организации речи: ключевые компоненты в ней имплицируются, предстают в завуалированном виде, субъективная точка зрения может быть выражена в виде общего мировоззренческого суждения (пословицы, поговорки, афоризмы); сообщение может быть перегружено оценочной лексикой, фразеологизмами, которые благодаря своей образности создают наглядность описания и будят эмоции, прецедентными текстами и т.п. Сложность описания речевой манипуляции состоит в том, что оценочная лексика, фразеология и т.п. используются также в целях создания выразительности и экспрессивности в речи.
Для того чтобы квалифицировать речевое воздействие как речевое манипулирование, необходимо учитывать фактор коммуникантов. Многое зависит от личности говорящего и слушающего, от многоликости и уникальности самих ситуаций речевого общения: один и тот же прием в разных обстоятельствах может иметь разные последствия для сознания адресата и, таким образом, иметь различный коммуникативный статус. Один и тот же текст может быть квалифицирован как речевая манипуляция, т.е. речевое "насилие", а может считаться тонкой, аллюзивной, виртуозной языковой игрой, доставляющей интеллектуальное и эстетическое наслаждение обоим коммуникантам.
Наиболее "предрасположенными" к осуществлению речевого манипулирования можно считать средства массовой коммуникации, главным образом публицистику, а именно ту ее часть, которая осуществляет идеологическую пропаганду и направлена на формирование у массовой аудитории определенных вкусов, потребностей, убеждений, стереотипов сознания, выгодных для манипулятора. Речевая манипуляция общественным сознанием - одна из наиболее актуальных тем в современной лингвистике.
Набор общих фраз, оформленных в виде лозунгов, популярные клише, категоричные заявления, упрощенное, вульгаризированное описание социальных проблем, проведение аналогий, искажающих описание действительности, - все это помогает вызвать у адресата необходимое для манипулятора впечатление о ситуации, внушить беспокойство, неуверенность, непонимание, страх, принять ту или иную точку зрения, заставить действовать тем или иным нужным манипулятору образом.
Приведем примеры. Заголовок статьи в газете "Московский комсомолец" "Куда у Макара джип угоняли?" (МК. 2003. № 257) построен на преобразовании и одновременно на буквализации фразеологизма куда Макар телят не гонял. В статье говорится, что у А. Макаревича угнали джип и через какое-то время нашли его в гараже недалеко от дома певца. Значение фразеологизма, составившего основу заголовка, - "очень далеко, неизвестно куда, в самые отдаленные места". Во фразеологизм в качестве компонента входит личное имя Макар, что в переводе с греческого языка означает "блаженный". В русском фольклоре Макар играет роль хитреца: Вчера Макар огороды копал, а сегодня в воеводы попал. Как известно, Макар - прозвище Андрея Макаревича, и культурная коннотация имени Макар переносится на реального человека. Так в сознании читателя формируется неясное сомнение относительно участия самого А. Макаревича в происшедшем в целях саморекламы, тем более что виновных так никто и не нашел. В создании нужного манипулятору впечатления помимо лексического участвует и синтаксический уровень текста: вопрос приобретает риторический характер, сквозь который сквозит ирония, также воздействующая на читателя, поднимающая его в собственных глазах до уровня эксперта, тонко разбирающегося в ситуации, человека, которого трудно обмануть, тем более такому "хитрецу", как герой статьи.
В заголовке статьи в "Независимой газете" "Испанцы не выдадут нам Гусинского" речевое манипулирование построено на активизации в сознании читателя концепта "свой/чужой", который репрезентирован на лексическом уровне с помощью лексем "испанцы" и "нам". Антитезу создает наименование нации - испанцы, которое используется вместо другого уместного наименования - Государственный национальный судебно-исполнительский комитет Испании. В заголовке "испанцы" воспринимаются в противодействии "нам", т.е. "русским"; благодаря такому противопоставлению в сознание читателя поступает помимо фактической особая, культурная информация, которая может и не рефлексироваться, но при этом перерабатываться в сознании читателя в нужном для манипулятора направлении. В целом деловая, построенная на изложении 48
фактического состояния дел, лишенная метафор и сравнений, сухая по языку статья только благодаря имплицитно присутствующей в заголовке скрытой семантике делает свое дело - мягко осуществляет речевое насилие над сознанием читателя, заставляя его испытывать неясное для самого себя неприятие происходящего. Еще сильнее по воздействию мог бы быть заголовок, окажись Гусинский в Германии и вместо слова "испанцы" в заголовке стояло бы слово "немцы": "Немцы не выдадут нам Гусинского"; читай - "враги, нам, нашего". Согласитесь, что для русского сознания "немцы" - это уже концепт, который, по Ю.С. Степанову, приводит в действие "пучок" представлений, понятий, ассоциаций, переживаний, сопровождающих это слово. Речевое манипулирование сознанием читателя тонко и мягко, но осуществлено.
Если речевое манипулирование в "Независимой газете" сравнимо с золотым ключиком, который аккуратно подбирают к сознанию интеллектуального и искушенного в декодировании смысла читателя, то "метафорицы", как он их сам называет, издателя и главного редактора газеты "Завтра" А. Проханова можно сравнить с кувалдой, которой сознание взламывают. Речевая агрессия и речевое манипулирование, присущие оппозиционной прессе, сплетаясь в одно действо, порождают феномен, характерной особенностью которого является перенасыщенность текста фигурами речи, его гиперэкспрессивность, его - как это ни парадоксально звучит - эксплицированное речевое манипулирование. Одна передовица, или "метафорица", может служить собранием всех стилистических фигур и оборотов речи, быть наглядным пособием по риторике. Ср.: "Все чувствуют тоску и немощь, даже самые молодые и здоровые. Все поражены невидимой болезнью. Чахнут румяные неунывающие предприниматели. Чахнут политические партии и государственные институты. <...> Все соки земные, все плодоносящие силы иссушаются незримым суховеем - города стоят блеклые, солнце сияет тусклое, глаза у людей пустые и мертвенные. Змей поселился в Кремле. Который год сосет из Родины соки. Который раз сжирает очередную, отданную ему на растерзание невесту <.>"2.
В приведенном отрывке на единицу текста есть и анафора, и эпифора, и синециозис, и метафоры, и прецедентные тексты, и прецедентные имена, и синтаксический параллелизм, и риторический вопрос, и парцелляция, и еще многое другое, иначе говоря, анафора сидит на эпифоре и метафорой погоняет.
Именно такая "метафорица" А. Проханова, являющая собой пример максимально эксплицированной речевой манипуляции, грубо воздействует на психику читателя, помогает вызывать определенные
2 Проханов А. Хроника пикирующего времени. Екатеринбург, 2005. С. 228.
4 ВМУ, лингвистика, № 1
эмоции адресата, сформировать нужные манипулятору представления, навязать заданные им оценки.
Особенно интересно читать про политику в блогах; Интернет оказывает особое влияние на умы, прежде всего молодежи; на некоторых сайтах авторы и их читатели "бьются" особенно ожесточенно. Поэтому в качестве материала для лингвистического анализа речевой манипуляции возьмем одну, но получившую широкую известность и вызвавшую горячую поддержку большинства читателей статью "Рыбий марш" Дм. Новокшенова, сверхпопулярного автора "Русского журнала"; адрес в Интернете: www.russ.ru.
Одним из основных средств исследования речевой манипуляции представляется последовательный лингвистический анализ текста.
Лингвистический анализ конкретного публицистического текста предпринят с целью экспликации речевого манипулирования и основан на сложном виде чтения, сопряженного с рефлексированным восприятием всех языковых единиц - от звуков до предложений - в соотношении с содержанием и структурой текста. Такое извлечение смысла возможно потому, что у автора, в данном случае речевого манипулятора, и читателя, в данном случае декодировщика речевой манипуляции, есть общий код - язык. Показать лингвистические средства, одни из которых невольно обнаруживают, а другие тщательно маскируют идею автора текста, - задача данного исследования.
Единицы фонетического яруса языка в данном письменном тексте не участвуют ни в речевом манипулировании, ни в создании какого-либо иного воздействия на читателя. Фонетическая значимость, создающая какое-либо впечатление от звука или звуковых комплексов, автором не используется или используется минимально. (Например, автором не использован такой прием, как графон - графическая фиксация индивидуальных произносительных особенностей говорящего: в статье это можно было бы обозначить, например, в написании слов "кру-угом!", "мильционер" и др. с целью передачи эмоционального состояния автора в момент речи и создания иллюзии устного контактного общения с читателем.)
Основная единица словообразовательного яруса языка - морфема. Актуализация данных языковых единиц в тексте с закрепленным за ними значением может быть яркой, экспрессивной, особенно если мы имеем дело со словообразовательными неологизмами, а может осуществляться мягко, играя свою роль в создании у читателя заданного эмоционального настроя. Такую актуализацию можно видеть в близком расположении в миниконтексте двух слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами, создающими оттенок неформально-доверительного, эмоционального общения; см., например, во фразе "<...> или с братушками освобождал бы ребятишек". 50
Основным объектом наблюдения на морфологическом уровне являются части речи и их грамматические категории. Манипулятивные возможности единиц данного уровня меньше, чем других уровней. Это объясняется большей абстрактностью и жесткой определенностью грамматической системы языка. Поэтому трудно увидеть, как в выборе той или иной грамматической формы находит отражение замысел манипулятора.
Для манипулирования сознанием в этом тексте используются глагольные категории, поскольку в этом тексте именно глагол представляет ядро фразы, центр повествования, внушает мысль об активности автора, создает впечатление о нем как о человеке действия и поступка. В тексте обильно представлены глаголы, причастия и деепричастия, которые или повторяются, или располагаются по нарастающей, создавая образ людской массы и как бы зрительно подчеркивая движение этой массы, хаотичность действий, сумятицу в ритме описываемых событий. Глаголы состояния относятся к автору статьи (думал, чувствовал, хихикал, успокоился, постесняюсь, боюсь и т.п.) и возглавляют, как правило, фразу, в которой содержатся другие глаголы - действия, характеризующие тех, кому автор себя противопоставляет. Таким образом, стабильность противопоставлена динамической картине жизни, хаотичной ввиду беспорядочного перечисления глаголов и глагольных форм. Доминируют при этом формы несовершенного вида, которые выражают значение постоянной длительности действия и закрепляют смысл "постоянство, незыблемость" в отношении позиции автора текста, что должно вызывать расположение читателя и побуждать принять его позицию как продуманную и осмысленную - не ходить на "марш несогласных".
Особую, текстообразующую роль в тексте выполняет личное местоимение "я": оно находится в анафорической позиции и "открывает" большинство предложений, тем самым формируя у читателя представление о существовании у автора все той же продуманной позиции, рисуя его образ человека, умеющего честно и прямо высказать свое мнение, нести ответ за свои слова и дела. Кроме того, данное местоимение создает возможность для различного рода самоидентификации - "Я взрослый русский мужик", "Я езжу на метро", "Я сам играл в шахматы", "Я отслужил в Советской Армии" и т.д. Эти ряды настолько различны и порой противоречивы, что каждый из читателей статьи найдет в них место для себя или своих близких, прежде всего мужчин, тем самым невольно соединится с автором, чтобы в дальнейшем согласиться с его позицией, принять его причудливую логику. "Я" в этом тексте также служит выражением идеи коллективности, общности, единства разных людей. Ср.: "Я езжу на метро" и "живу далеко от Москвы"; "У меня нет определенной рабо-
ты, каждый день я мучительно ищу приработок. я думаю о детях, которые живут отдельно от меня, потому что я не смог заработать на их жилье" и "Я отслужил в Советской Армии и имею воинскую специальность"; "Я взрослый русский мужик. У меня есть голова на плечах"; "Я думаю, что, кроме меня, никто не даст моим детям хорошее образование. за годы реформ я научился рассчитывать только на себя"; "Я скромный человек" и "Зато я не боюсь стать экстремистом"; "Я не боюсь" одного, при этом "Я побаиваюсь" другого. И так далее.
Личные местоимения репрезентируют также концепт "свой/чужой": "Я выл от бессилия помешать им грабить и убивать мою Родину, Россию"; "До них дошло, что жить надо трудясь, а не воруя и не деля чужое, а так жить они не умеют".
Оставив другие наблюдения на морфологическом уровне текста, перейдем к лексическому и синтаксическому уровням.
Слово является основной единицей языка, которая обеспечивает усвоение, хранение и передачу информации; выбор слова манипулятором особенно тщательно мотивирован его замыслом; слово в таком тексте получает дополнительные смысловые и эмоциональные признаки, и это преобразует его значение, создает его расплывчатость или новый, индивидуальный, обусловленный контекстом смысл.
Главная лексическая черта данного манипулятивного текста - соединение в нем противоположных по значению слов, создающее сумятицу в сознании читателя, нарушающее логичность в осмыслении происходящего. Небрежность в лексике создает противоречивость или расплывчатость мысли автора. "Я определенно не согласен то с тем, то с этим" - "определенно" "то с тем, то с этим", т.е. неопределенным. "Я зверел от вида бабушек, которых надули с бесплатными лекарствами" (имеются в виду страшные бабушки?); "Я знаю, что если я с друзьями соберусь вместе, то вряд ли милиционер даст мне по голове дубинкой. Хотя бы потому, что рядом с ним может оказаться мой друг в милицейской форме и старше его по званию, с которым мы недавно пили и ругали нашу беспросветную жизнь" (соберусь с друзьями на марш, или дома, или под грибком у детской песочницы? И каково все-таки отношение у автора к милиции?); "Я даже не чувствовал себя обманутым, когда партия, за которую я не голосовал, не побеждала на выборах"; "Мне плевать на общественное благо и демократию, которую создали в 90-х годах"; "Я давно успокоился, на этот счет" и "Будь я помоложе, я бы с другими пацанами штурмовал бы Самашки. Я не боюсь разделить с товарищами это погоняло"; "мои друзья, здоровые русские мужики"; "Я взрослый русский мужик" и т.п. (Взрослый русский мужик и поэтому "выл от бессилия помешать грабить и убивать мою Родину, Россию"?)
Лексический портрет статьи многолик; в микроконтексте встречается явно полярная в разных отношениях лексика. Разговорная,
вульгарная, грубо-просторечная лексика соединяется с научной, устаревшей, торжественной, позволяя разному читателю "примкнуть" к автору текста, найдя в тексте свои слова, узнав себя, свою речь, свои мысли и чувства, стоящие за словом. Ср.: "надули", "вравший", "материться", "погань", "показать фак" и т.д. и не раз встретившееся устаревшее, торжественное в современной публицистике слово "соплеменники", а также слова и обороты "претит ложь", "причудливо вплетенная в ткань", "изыски", "мучительно ищу приработок, чтобы добыть себе пропитание", "экстремист", "общественное благо", "импровизированно", "коррумпированность", "живые русские люди с бессмертной душой" и т.д.
Авторское "я" тем самым растворяется в читательском "мы", привлекая на свою позицию речевой самоидентификацией читателя, безгранично расширяя зону идентичности автора и читателя.
Перенасыщенность текста эмоционально окрашенной и оценочной лексикой очевидна; эмоциональный план текста, его живописность подменяет отсутствие фактического плана. Фразеологизмы, речевые клише, особенно прецедентные тексты, вносят дополнительную эмоционально-оценочную подоплеку, смысл, апеллирующий к сформированным в массовом сознании оценкам, стереотипам, эталонам и символам: "московская пробка", "беспросветная наша жизнь", "бесплатно учился", Каспаров "орет как базарная баба", не люди, "а пешки", "с братушками" ("браво-ребятушками", согласно песне), "пустое, немужское дело", "здоровые русские мужики", "взрослый русский мужик", "у меня есть голова на плечах", "грабить и убивать мою Родину, Россию", "люди, которые сытно жили" (фраза, аллюзивно связанная с фразой героя Высоцкого: "Пока миллионы подыхали от голода, ты и такие паразиты, как ты, сытно жил, сладко ел, гладко спал") и т.п.
Все это воздействует на психику читателя, помогает сыграть на эмоциях адресата и вызвать у него необходимое для манипулятора впечатление о ситуации, внушить раздражение, неприязнь и другие негативные эмоции по отношению к чему- и кому-либо, принять навязываемую точку зрения, создать побуждение к определенному действию - не ходить на марши несогласных.
Особую роль играют уже упомянутые прецедентные тексты, подвергнувшиеся трансформации, свернутые до одного слова или, напротив, утонувшие в лексическом наслоении.
Само название темы "Кругом - марш", создающее игру на многозначности: везде, кругом, куда ни посмотри, одни марши, является прецедентным текстом - это военная команда. Другой прецедентный текст, "Марш несогласных", трансформируется в названии статьи в "Рыбий марш"; в свою очередь "Маршу несогласных" предшествует устойчивое сочетание "военный марш". Возможно также паронома-
зийная аллюзия - рыбий/рабий марш, т.е. марш рабов. Так, идущие от прецедентных названий или устойчивых сочетаний неясные обрывки смысла агрессивности, принуждения к чему-либо соединяются в сознании читателя с тем, о чем говорится в статье.
Кроме того, "рыбий марш" - явление невозможное, фантастическое, ужасное и смешное одновременно, то, чего не может быть, какая-то идиома сродни идиомам "когда рак на горе свистнет", "носить воду решетом", "как рыбе зонтик" и прочим. Несуразность названия в соединении со смысловыми отголосками прецедентных текстов никак себя не оправдывает, лишь невнятность выбранного образа - рыбий марш - рождает в голове читателя предрасположенность к абсурду, к нарочитому отсутствию логики в тексте как норме этого текста. Рыбы встречаются еще раз, в конце статьи; для того чтобы создать кольцевую композицию текста, чтобы как-то оправдать абсурдность образа, автор использует зооморфную метафору для создания антитезы: люди - рыбы. Абсурдным представляется цепочка образов автора: "рыбы привыкли жить в мутном потоке нечистот", "без этого они задыхаются", "кричат по-рыбьи, но только люди рыб не слышат" (почему рыбы кричат? Если они кричат во время Марша несогласных, то их достаточно хорошо слышно); "людям не понять мучений рыб"; "рыбам" у автора "нужна свобода" только "в мутном потоке" - логика рассуждений явно отходит на второй план, и ее подменяют обрывочные смыслы тех фразеологизмов, фрагменты которых скрепляют это бессмысленное нагромождение образов. Фразеологизмы "ловить рыбку в мутной воде", "нем как рыба", "выводить на чистую воду", даже представленные фрагментарно, делают свое дело, воздействуя на сознание читателя сформированными в культуре установками и оценками.
Синтаксический уровень текста также богат на манипулятивность, начиная от порядка слов и заканчивая синтаксическими периодами в тексте. В тексте отсутствуют восклицательные предложения и всего одно вопросительное предложение - автор уверен в своей позиции, и синтаксический строй предложений демонстрирует эту уверенность еще раз. Самым действенным для автора статьи является такой синтаксический прием, как парцелляция, т.е. разделение предложения на части, выделение в самостоятельные предложения неглавных его частей. Этот прием позволяет сделать текст более динамичным, создать эффект устной речи, внести интонацию отрывистости, создать резкость фраз, их лозунговую краткость; парцелляция также служит выражению скупой мужской эмоциональности: "При этом я не боюсь. Я просто не вижу в этих маршах смысла"; "Это же смешно. И глупо. А я не глуп и не хочу выглядеть смешным"; "Зато я не боюсь стать экстремистом. Я отслужил в Советской Армии"; "А так жить они не умеют. И они задыхаются, эти рыбы. И кричат по-рыбьи, но только
люди рыб не слышат. Людям не понять мучений рыб. Ведь рыбам нужна свобода в мутном потоке. А людям нужен воздух" и т.п.
Итак, речевое манипулирование осуществляется в данном тексте на всех уровнях языка. Анализ текста позволяет сквозь призму языка увидеть манипулирование в области фактов и в логике, а именно то, что факты отсутствуют, а на логическом уровне допускаются нарушения; что статья направлена главным образом на метафорическую, эмоционально-оценочную коммуникацию и имеет разносторонний дискредитирующий потенциал.
Манипулятор - Дм. Новокшенов - в своей статье "Рыбий марш" психологически точно апеллирует к эмоциональной сфере адресата, а не к его интеллектуальной сфере; для автора статьи характерна ориентация не на логическое обоснование своей позиции, а на внушение. Однобокая и тенденциозная мысль автора, низкая степень информативности текста компенсируются доминированием в речи оценочной лексики и псевдомировоззренческих суждений.
Последовательный лингвистический анализ текста на всех уровнях языка позволяет декодировать смысл, который был заложен автором. Внимательный читатель текста, тем более лингвист, способен обнаружить мельчайшую языковую репрезентацию того речевого действия, которое мы назвали речевым "насилием" и которое эксплицитно или имплицитно присутствует в тексте, чтобы по фрагментам максимально реконструировать содержащийся в тексте истинный смысл сообщения, его вторую - манипулятивную - семантику. Хотя порой это так же "трудно, как рыбе объяснить человеку, зачем нужен мутный поток".
Список литературы
Доценко Е.Л. Психология манипуляции. М., 1996.
Николаева Т.М. Лингвистическая демагогия // Прагматика и проблемы интен-
сиональности. М., 1988. Проханов А. Хроника пикирующего времени. Екатеринбург, 2005. Сковородников А.П. Языковое насилие в современной российской прессе // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Вып. 2. Красноярск; Ачинск, 1997.
