CC BY
84
УДК 355/359.08+929.5
Д. и. петин
Омский государственный технический университет, г. Омск
личное дело лица, лишенного избирательных прав,
как информационный комплекс в практической генеалогии
(на примере судьбы кадрового офицера русской императорской армии м. к. гомбинского)
Работа представляет собой историко-биографическое исследование, раскрывающее на примере отдельно взятого человека — Михаила Константиновича Гомбинского — неоднозначное положение бывшего офицерства в советской России на рубеже 1920-х—1930 гг. Пример судьбы героя статьи позволяет оценить источниковый потенциал документов, связанных с лишением советских граждан избирательных прав. Автор приходит к выводу о ценности этого типа документов при изучении общественно-политической жизни середины 1920-х—первой половины 1930-х гг., истории повседневности, а также для исторической биографии и практической генеалогии.
Ключевые слова: офицерство, репрессии, сталинизм, избирательное право, лишенцы, генеалогия, Омск.
Во время существования советского строя для государства и общества сохранялась проблема «бывших людей», особая актуальность которой отмечалась в 1920-е — 1950-е гг. Истоки данного политического явления берут свое начало еще от периода Гражданской войны. Тогда, с появлением в стране нового формата власти по классовому принципу, были выделены чуждые или в разной степени опасные для советского строя члены бывшего дореволюционного общества [1]. Изначально в эту категорию уже в первые годы советской власти попали представители дворянства, купечества, чиновничества, офицерства, правоохранительных органов и судебной системы, религиозные служители. И позднее список этот пополнялся.
Предоставляя «бывшим людям» право жительства в постреволюционной России, новая власть стремилась оградить влияние (реальное или потенциальное) таковых граждан на советский государственный аппарат и общество. В качестве подобной упредительной меры в 1920-х—1930-х гг. использовалось лишение «вредных элементов» избирательных прав (согласно установленному в то время конституционному порядку). Фактически данного рода ограничения в правах касались не только права избирать и быть избранным. Лишенцы имели ряд ограничений: они не могли получать высшее образование, часто лишались права проживать в Москве и Ленинграде, а также вернуться в то место, где они были ранее арестованы. Последняя мера должна была предотвратить образование антисоветских групп, партий, организаций и т.п. Лишенцы не могли занимать ответственные должности. Они
не имели право получать пенсию и пособие по безработице. Им не позволялось вступать в профсоюзы, что не допускало их в руководство предприятий и организаций. Кроме того, лишенцы были ограничены по ряду других аспектов (даже сугубо бытовых).
Процедура лишения избирательных прав оставила после себя содержательное документальное наследие — протоколы заседаний органов власти, различные материалы делопроизводства, ходатайства, автобиографии и различные справки лишенцев. В случае если лишенец обращался с просьбой восстановить ему утраченные права, то по ходу рассмотрения вопроса формировалось личное дело лица, лишенного избирательных прав. Такие документы отложились повсеместно в региональных архивах нашей страны в фондах городских (районных) исполкомов и избиркомов.
Многие представители бывшего офицерства в советской России в 1920-е — 1930-е гг. лишились избирательных прав. Но часть этих людей пыталась вернуть себе статус полноценного советского гражданина. Сказались и политические установки бывших офицеров, оставшихся в СССР. Так, И. В. Варзаков считает, что реальных врагов советской власти из числа бывших белых в СССР к тому времени уже не осталось: наиболее убежденные противники большевиков либо погибли в Гражданской войне, либо эмигрировали. В сознании бывших белых, оставшихся в советской России, относительно мягкая обстановка первой половины 1920-х гг. породила оптимистические иллюзии касаемо своей дальнейшей судьбы [2, с. 149].
Р. М. Абинякин указывает, что лишение избирательных прав наиболее остро восприняли те из бывших белых, кто полностью признал советский режим. В 1927 г. прошла кампания по восстановлению избирательных прав бывшим белым офицерам, не служившим в РККА, но работавшим в советских и общественных организациях, членам профсоюзов, если они не были лишены избирательного права по иным мотивам. Решение о восстановлении прав принимал местный исполком на основании предоставления его избиркому. При этом динамика восстановления прав лишенцам была крайне неравномерна по регионам [3, с. 49]. Сами прецеденты, связанные с восстановлением избирательных прав бывшим белым, часто имели индивидуальные особенности [4].
Но уже в первой половине 1930-х гг. многие представители бывшего офицерства, являвшиеся лишенцами, равно как и восстановившие свои избирательные права, оказались среди фигурантов масштабных политических процессов, став жертвами «большого террора».
Сегодня в историографии есть различные по направлениям работы, освещающие личностно-соци-альную историю первой трети ХХ в. [5 — 8]. И здесь высокую информативность для изучения жизненного пути офицеров в советской России имеют документы особого учета бывших белых. Данный тезис мы неоднократно подтверждали конкретными примерами [9—13]. Но для биографической реконструкции в этот раз нами избран иной подход. Цель работы — на основе изучения корпуса источников, находящихся в составе личного дела лица, лишенного избирательных прав, представить положение бывшего офицерства в СССР в 1920-е — 1930-е гг. В качестве примера выбрана судьба подполковника Михаила Константиновича Гомбинского — кадрового офицера, служившего в Русской императорской и белой армиях. Обратимся к обзору биографии героя статьи. О нем и его семье кратко мы уже упоминали [14]. Но в этом случае вопрос раскрывается полнее, а биографическая реконструкция произведена в той степени, насколько это возможно. Основой для проведения исследования стал комплекс неопубликованных источников из личного дела лишенца М. К. Гомбинского. Картину дополнили краткая записка о службе М. К. Гомбинского на октябрь 1918 г. (из фондов Российского государственного военного архива), а также личные дела родственников героя нашей статьи (из фондов Исторического архива Омской области).
Наш герой родился 8 апреля 1873 г. в Казанской губернии, происходил он из потомственных служилых дворян. Начальное образование юный Михаил Гомбинский получил в Сибирском кадетском корпусе. Окончив его, с 1 сентября 1891 г. юноша был направлен в 3-е Александровское военное училище. 4 августа 1893 г. подпоручик Гомбинский получил назначение в 42-й пехотный Якутский полк. В дальнейшем судьба и большая часть службы этого офицера будут связаны с Омском, где он сначала служил в Омском резервном батальоне, комендантском управлении, управлении Омской местной бригады и 10-м пехотном полку. В составе полка наш герой участвовал в Русско-японской войне. В 1905—1907 гг. уже капитан Гомбинский был начальником Каракаралинской местной команды. В 1907—1908 гг. М. К. Гомбинский был смотрителем Омского военного госпиталя, а в 1909—1910 гг. служил в интендантском управлении Омского
военного округа, затем обер-офицером для поручений Омского вещевого склада. По болезни 9 декабря 1910 г. капитан Гомбинский был уволен из армии, но с 21 декабря 1912 г. был возвращен на службу начальником Омской местной артиллерийской команды. С 8 июня 1913 г. по 11 ноября 1915 г. капитан Гомбинский был начальником Омского артиллерийского склада, после чего до 18 июля 1917 г. находился в действующей армии, командуя 490-м транспортом, а затем 98-м обозным батальоном (временно, с 25 декабря 1916 г. по 25 января 1917 г.). 6 декабря М. К. Гомбинский был произведен в подполковники. С июля 1917 г. наш герой был переведен в 28-й Сибирский стрелковый запасной полк командиром 2-го батальона. Эта должность в старой армии стала для него последней: с 18 января 1918 г. подполковник Гомбинский был уволен с военной службы [15, л. 147—147об.].
Служебный путь М. К. Гомбинского был отмечен орденами Святого Станислава 3-й и 2-й степеней (1904, 1915 гг.) и Святой Анны 3-й и 2-й степеней (1914, 1916 гг.) [15, л. 145об.].
М. К. Гомбинский был женат. Вместе с супругой Евдокией Васильевной они воспитывали четверых детей — Нину, Елизавету, Сергея и Евгению. Накануне 1917 г. Гомбинские жили в городском центре в доме на углу улиц Тарской и Банной (ныне — улица Косарева) [16, л. 9—13].
12 ноября 1917 г. средняя дочь М. К. Гомбин-ского — Елизавета — вышла замуж за прапорщика Всеволода Борисовича Оссовского (1896 — после 1950). Можно предположить, что этот брак не был случайным, ведь отцы новобрачных — подполковник М. К. Гомбинский и подполковник Б. А. Ос-совский (1864—1916) [17] — были знакомы друг с другом, служа вместе на военно-административных должностях в Каркаралинском уезде. Чуть позже вышла замуж и старшая дочь нашего героя — Нина. Ее избранник, 25-летний Дмитрий Петрович Козлов (впоследствии — поручик кол-чаковской армии, военный топограф) был родом из Санкт-Петербурга [16, л. 9об., 13; 18, л. 6, 7, 38, 39]. Н. М. Гомбинская с 1917 г. служила по вольному найму машинисткой в Омской судебной палате (в прокурорском надзоре, затем в канцелярии Старшего председателя палаты). Затем она перешла на ту же должность в Акмолинский областной комиссариат. А С 14 августа 1917 г. в Омскую судебную палату на должность машинистки была принята ее сестра — Елизавета, которая до этого, по окончании 1-й Омской женской гимназии и курсов машинописи, с 30 марта по 1 июня 1917 г. служила в Омской продовольственной управе. Е. М. Гомбинская (Оссовская) продолжала работать в Омской судебной палате до сентября 1919 г. [19, л. 1-3, 9].
С началом в Сибири Гражданской войны М. К. Гомбинский стал служить на стороне антибольшевистских сил. Но в боевых действиях он участия не принимал, получив 9 октября 1918 г. назначение на вакансию заведующего хозяйством Омского артиллерийского склада [15, л. 147об.; 16, л. 9]. Надо оговориться, что, по меркам того времени, эта должность была «спокойной». Занять ее М. К. Гомбинский мог и по причине проблем со здоровьем, но нельзя исключать «влияния» связей нашего героя. Этой же причиной можно объяснить то, что на фронт тогда не попал и зять М. К. Гомбинского — поручик В. Б. Оссовский, часто менявший в тылу места службы и должности.
Но вышло так, что в жизненном пути М. К. Гом-бинского трагические коллизии его судьбы и события военно-политической истории нашей страны тесно переплелись. В начале ноября 1919 г. Красная Армия была уже вблизи Омска; колчаковская столица спешно эвакуировала свои государственные учреждения и войска. Тогда дочь М. К. Гом-бинского Е. М. Оссовская вместе с супругом — поручиком белой армии выехали по железной дороге на восток, оставив родителям малолетнюю дочь Веру [10, с. 293]. Другая дочь — Нина — также вместе с мужем-офицером находилась вдалеке от дома. И в этот момент на фоне сильных эмоциональных переживаний, вызванных началом катастрофы белой армии в Сибири и тревогой за своих близких, у 46-летнего М. К. Гомбинского произошел инсульт [16, л. 9 об.]. Из-за случившегося наш герой, его жена, дочь Евгения и сын Сергей остались в Омске, где с 14 ноября 1919 г. восстановилась советская власть. М. К. Гомбинский 22 марта 1920 г. был освидетельствован Бюро экспертизы подотдела социального обеспечения и охраны труда Омского губернского отдела труда. Врачи диагностировали паралич правой части тела, миокардит, ослабление зрения, слуха, мышечно-костной системы и полную утрату трудоспособности. Состояние здоровья М. К. Гомбинского, остро нуждавшегося в уходе, по заключению медиков не требовало дальнейшего переосвидетельствования, и он получил I группу инвалидности пожизненно [16, л. 7].
Гомбинские до 1929 г. продолжали жить в Омске, в прежнем месте. После поражения Белого движения дочери Нина и Елизавета вместе со своими мужьями-офицерами (перешедшими в РККА) вернулись в родительский дом, здесь же жили их малолетние дочери Вера и родившаяся в 1922 г. Ирина [18, л. 6, 7]. Из-за полной утраты трудоспособности М. К. Гомбинский, как домовладелец, был освобожден от уплаты налогов. Но в 1929—1931 гг. за владение жильем наш герой с нарушением финансового законодательства того времени был обложен подоходным налогом. Семья стала испытывать большую нужду в средствах. Обжитый дом пришлось продать, переехав в 1929 г. в небольшой флигель на той же улице [16, л. 4].
Но Гомбинских, оказавшихся в тяжелой жизненной ситуации, не оставили те, кому Михаил Константинович когда-то помог. Так, присылал деньги Гомбинским Иван Васильевич Суров — бухгалтер, живший на станции Булаево — бывший солдат, до революции служивший под началом М. К. Гомбинского. Офицер выучил толкового солдата грамоте, назначил писарем. Но И. В. Суров, как видится, помнил доброту своего начальника. В Подмосковье жили вдова офицера (вероятно, сослуживца М. К. Гомбинского) Юлия Ивановна Наумова и ее дочь Александра, которой Михаил Константинович помогал готовиться к поступлению в Омский акушерский техникум (его девушка окончила в 1927 г.). Устроив свою жизнь в Помосковье, Наумовы не забыли тех, кто сделал добро им, и теперь сам нуждался в помощи. Также поддерживали связь с Гомбинскими бывший капитан Николай Степанович Таланкин и бывший статский советник Аполлон Петрович Буткеев [16, л. 14об., 15].
Но разные жизненные неурядицы не оставляли Гомбинских. Оба зятя Михаила Константиновича, как бывшие белые офицеры, подвергались политическому преследованию. Д. П. Козлов отбывал недолгую ссылку в Нарымском крае; а в 1938 г. он был
расстрелян [16, л. 9об.; 20, с. 188]. В. Б. Оссовский арестовывался органами ВЧК — ОГПУ в 1921 и 1933 гг. [10, с. 294, 295, 299-301]. К 1925 г. семейный союз Всеволода и Елизаветы Оссовских распался [16, л. 9об., 13]. Е. М. Оссовская (Гомбинская) с 1920 г. служила машинисткой в Сибирской школе комсостава ЧОН, но потеряла работу из-за расформирования школы в 1924 г. В 1924-1925 гг. она жила временными заработками, подверглась чистке на бирже труда, в 1925-1926 гг. служила машинисткой общего отдела Омского губернского финансового отдела; в 1930-е гг. она занимала ту же должность, но в Омском отделении Госбанка, позднее была суфлером в Доме Красной Армии и Омском ТЮЗе [16, л. 10, 12об.; 21, л. 1А, 2, 5, 9об.; 22, 2об.].
Н. М. Козлова (Гомбинская) в 1920-е гг. некоторое время служила в продовольственном магазине Управления военно-продовольственного снабжения Омской губернии. А младшая дочь М. К. Гомбин-ского — Евгения — работала лаборантом в Омском военном госпитале. Сын нашего героя, Сергей, в 1932-1933 гг. жил в Ленинграде, оттуда он был призван в ряды РККА. Но о С. М. Гомбинском родственники, жившие в Омске, предпочитали максимально умалчивать, дабы неосторожным словом не создать их сыну и брату проблем [16, л. 5, 5об., 12об., 13об.; 18, л. 38].
Постановлением избирательной комиссии при Омском городском исполкоме от 3 января 1931 г. М. К. Гомбинский был лишен избирательных прав, но именно не как бывший офицер, а «за эксплуатацию (нетрудовой доход) от дома». 9 января 1931 г. Михаил Константинович подал в Омскую городскую избирательную комиссию ходатайство о восстановлении ему прав, рассмотренное 18 января 1931 г. С аналогичным заявлением лишенец Гомбинский 3 февраля 1931 г. обращался и в Западно-Сибирскую краевую избирательную комиссию. Но оба прошения не возымели действия [16, л. 1-3об., 6, 6об.; 23, л. 30].
Примечательно, что в условиях жизненных тягот, и притеснений властью Гомбинские, как религиозная семья, были верны своим духовно-нравственным традициям. Так, в комнате Михаила Константиновича стояло полтора десятка икон. Гом-бинские посещали Крестовоздвиженскую церковь, располагавшуюся на улице Тарской (ныне — собор Воздвижения Креста Господня, ул. Тарская, д. 33), неподалеку от их дома. Но дабы в суровое время гонений власти и общества на религию и верующих не навлечь на себя беду, дочери М. К. Гомбинско-го — Нина и Елизавета, работая в советских учреждениях, вынужденно посещали антирелигиозные пропагандистские вечера, организовывавшиеся по месту их службы [16, л. 17об., 18].
Многие частные подробности жизни М. К. Гом-бинского и его семьи могли бы остаться неизвестными, если бы 11 декабря 1934 г. в Омский городской административный отдел и Омскую городскую избирательную комиссию одновременно не поступили два письма схожего содержания. Автором их был один из омских обывателей — Константин Александрович П. (по этическим соображениям полное имя этого человека мы не называем). Оба письма начинались так: «Просматривая списки лиц, лишённых избирательных прав, я заметил, что в них отсутствует фамилия Михаила Константиновича Гомбинского, проживающего в Омске по Тар-ской, 28...». В письмах подробно, хотя и весьма поверхностно, на обывательский манер, о Гомбинских
указывались различные сведения, по которым в видении советской власти семья могла бы предстать во враждебном свете. По тексту писем видно, что заявитель был вхож в круг общения Гомбинских. Автор писем, по тексту не раз требовавший сохранить свое имя в тайне, категорично и неоднократно настаивал на лишении избирательных прав всех членов семьи Гомбинских. Умело угадывая острую политическую конъюнктуру дня и проявляя «политическую бдительность», в качестве одного из финальных доводов в пользу своих требований автор писем указывал: «Лишение этой публики избирательных прав - лучший ответ на убийство верного сына пролетарского народа товарища Кирова» [16, л. 9-18].
Надо отметить важную характеристику личности доносителя: в 1927 г. он сам недолго был лишенцем за отказ служить в РККА и как бывший член семьи торговца (лица, жившего на нетрудовой доход). Будущий автор доноса на семью Гомбинских 22 июня 1929 г. подал в Омский окружной исполком ходатайство о восстановлении в правах, которое сначала отклонили. Но постановлением Омской городской комиссии по пересмотру списков и жалоб лишенцев по городу Омску от 29 ноября 1930 г. Константин Александрович П. был восстановлен в правах [24, л. 9; 25, л. 53; 26, л. 328 об.].
Интересен факт: в списках омичей-лишенцев на 1934 г. М. К. Гомбинский все же числился [16, л. 11]. И оба «сигнала во власть» как таковые не были актуальны; поэтому никакой ответной реакции власти и не последовало. Но вероятно, что «неведение» автора доносов «неактуальности» таковых, могло быть лишь «прикрытием». Ведь доноситель, говоря о М. К. Гомбинском, «попутно» сообщал власти весомый объем «компромата» сразу на нескольких членов семьи. По тону подачи информации в письмах стремление их автора испортить жизнь Гомбинским выглядит уж слишком очевидным.
Нам не удалось проследить финал жизненного пути М. К. Гомбинского, но, учитывая тяжелое состояние его здоровья и возраст, можно предположить, что к концу 1930-х гг. он уже мог уйти из жизни. Сведений о применении к герою нашей публикации в 1930-е гг. иных мер репрессивного характера, кроме лишения избирательных прав, нами выявлено не было.
С точки зрения практики архивного дела, пока есть сложность использования документов о лишении граждан избирательных прав. Проблема заключена в частичном ограничении их выдачи пользователям читальных залов государственных архивов. Причина ограничения в том, что документ содержит конфиденциальную информацию, связанную, в том числе, и с фактами умышленного доносительства на лишенцев. Единственное обстоятельство, каковое может способствовать полному снятию ограничений доступа к данным документам — истечение значительного срока времени.
Рассмотренный пример судьбы героя данной статьи, по мнению автора, сполна позволяет оценить источниковый потенциал документов, связанных с лишением советских граждан избирательных прав. Сегодня эти свидетельства истории могут быть использованы исследователями как ценный ресурс по изучению общественно-политической жизни середины 1920-х-первой половины 1930-х гг., истории повседневности, а также исторической биографии и практической генеалогии. Обозначенный
тезис имеет особую актуальность в связи с антропологическим поворотом в современной исторической науке. А Гражданская война и ее последствия требуют от ученых всестороннего и пристального изучения, поскольку и в наше время в обществе преобладают стереотипные и искаженные представления об одном из самых сложных и противоречивых периодов российской истории [27].
Библиографический список
1. Смирнова Т. М. «Бывшие люди» Советской России. Стратегии выживания и пути интеграции. 1917 — 1936 годы. М.: Издат. дом «Мир истории», 2003. 247 с. ISBN 5-98308-002-4.
2. Варзаков И. В. Военная интеллигенция в белой борьбе на восточном фронте: штрихи к портрету // Вестник Пермского государственного гуманитарно-педагогического университета. Сер. № 3. Гуманитарные и общественные науки. 2013. № 1. С. 130-150.
3. Абинякин Р. М. Настроения бывших офицеров на службе РККА в 1920 1930-е гг. // Учёные записки Орловского государственного университета. 2013. № 4. С. 47-52.
4. Стельмак М. М. Особенности возвращения избирательных прав лишенцам в 1920-е гг. // Чтобы это не повторилось: материалы конф. «Помня прошлое. 75 лет Большого террора». Омск: Центр развития общественных инициатив. 2012. С. 23-25.
5. Петин Д. И., Ефремова Ю. Н. Источниковый потенциал семейных архивов в реконструкции биографии и генеалогии участника Гражданской войны. На примере архива семьи Абрамовых. Первая половина XX в. // Вестник архивиста.
2013. № 1. С. 217-231.
6. Петин Д. И. Николай Батюшкин: биографические источники в реконструкции жизненного пути харбинского белоэмигранта // Вестник архивиста. 2016. № 2. С. 249-282.
7. Бакшт Д. А. Лев Черный (П. Д. Турчанинов) в сибирской ссылке (1907-1910 гг.): документы органов Департамента полиции в реконструкции биографии деятеля российского анархизма // Вестник архивиста. 2016. № 3. С. 300-311.
8. Каминский В. В., Веременко В. А. Дворянская семья Барановских на сломе эпох // Новейшая история России. 2016. № 3. С. 64-83.
9. Петин Д. И. Биографические источники в практической генеалогии: на примере судьбы кадрового офицера Русской императорской армии П. П. Мозера // Вестник архивиста.
2014. № 2. С. 294-312.
10. Петин Д. И. Всеволод Оссовский: бывший белый офицер в советской России // Вестник архивиста. 2015. № 3. С. 288-306.
11. Каминский В. В., Петин Д. И. Русский артиллерист А. В. Беклемишев на службе в четырех армиях: опыт исто-рико-биографического исследования // Вестник архивиста. 2016. № 3. C. 266-299.
12. Петин Д. И. Николай Рогозин: офицер-деникинец в условиях советской России // Вестник архивиста. 2017. № 1. C. 114-138.
13. Петин Д. И., Каминский В. В. Генерал-майор Генштаба Н. Н. Артамонов (1872-1937): биография сквозь призму новых источников // Вестник архивиста. 2017. № 3. С. 275-300.
14. Оссовский А. В., Петин Д. И. Россия на перепутье: три судьбы представителей рода Оссовских // Родословная книга Сибири. Омск: ООО «Золотой тираж» (Омскбланкиздат), 2014. C. 245-256.
15. Российский государственный военный архив. Ф. 40215. Оп. 1. Д. 12.
16. Исторический архив Омской области (ГИАОО). Ф. Р-235. Оп. 8. Д. 1100.
17. Петин Д. И. Петропавловский уездный начальник Борис Александрович Оссовский (1864-1916) // Уроки истории:
материалы Междунар. науч.-практ. конф. «Регионы Казахстана: история, современность, перспективы», посвященной 25-летию независимости Республики Казахстан и 80-летию Северо-Казахстанской области / Под ред. С. З. Маликовой. Петропавловск, 2016. С. 90-103.
18. ГИАОО. Ф. Р-1377. Оп. 1. Д. 3.
19. ГИАОО. Ф. 391. Оп. 2. Д. 91.
20. Забвению не подлежит. Книга памяти жертв политических репрессий Омской области. Омск: Омское кн. изд-во, 2001. Т. 4. 429 с.
21. ГИАОО. Ф. Р-238. Оп. 3. Д. 893.
22. ГИАОО. Ф. Р-1839. Оп. 1. Д. 424.
23. ГИАОО. Ф. Р-235. Оп. 7. Д. 65.
24. ГИАОО. Ф. Р-235. Оп. 7. Д. 5.
25. ГИАОО. Ф. Р-235. Оп. 7. Д. 15.
26. ГИАОО. Ф. Р-235. Оп. 7. Д. 39.
27. Петин Д. И., Стельмак М. М. «Сибирь, союзники и Колчак». Восприятие военно-революционного периода 1917 —
1922 гг. современным обществом (В рамках работы Центра изучения истории Гражданской войны) // Гражданская война в России (1917-1922): историческая память и проблемы мемо-риализации «красного» и «белого» движения: сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф. Омск, 16-17 июня 2016 г.) / глав. ред.: Д. А. Алисов, Ю. А. Закунов; отв. ред.: О. В. Гефнер, И. А. Селезнева. М.: Институт наследия, 2016. С. 340-345.
ПЕТиН Дмитрий игоревич, кандидат исторических наук, доцент кафедры «Отечественная история» ОмГТУ; главный архивист Центра изучения истории Гражданской войны (Исторический архив Омской области).
Адрес для переписки: dimario86@rambler.ru
Статья поступила в редакцию 24.05.2017 г. © Д. и. Петин
УДК 94(470+571):398.8
А. В. РычКоВ
Омский государственный технический университет, г. Омск
отражение ценностных ориентиров постсоветского общества в творчестве группы «motor-roller»
В статье рассматривается такой элемент исторического сознания, как ценностные ориентиры на постсоветском пространстве, нашедшие отражение в творчестве музыкальной группы «Motor-Roller». По мысли автора, творчество группы посвящено критике занимающих доминирующее положение потребительских ценностей, их влиянию на снижение культурного уровня населения, падение авторитета интеллигенции, переоценку исторического прошлого.
Ключевые слова: историческое сознание, ценностные ориентиры, культура, группа «Motor-Roller», постсоветское пространство.
В историческом сообществе признано, что современники не в силах всесторонне понять и оценить историческую ситуацию из-за своей «укорененности» в ней. Потомки, напротив, имеют больше возможностей для познания прошлого, понимания причинно-следственных связей исторических явлений [1]. Но при этом для исследователя возникает опасность «осовременивания» истории. Поэтому представляется необходимым и целесообразным, учитывая «ограниченность» характеристик очевидцев тех или иных исторических событий, все-таки обращать на них особое внимание. Именно эти оценки отражают стихийно формирующееся историческое сознание эпохи, ее дух и «нерв», без понимания которых историческая реконструкция невозможна.
Отметим, что данный взгляд лежит в русле антропологического подхода, делающего акцент на «человеческом измерении истории» [2], и одного из наиболее популярных направлений в современной исторической науке — истории повседнев-
ности, которое подразумевает исследование, в том числе ценностных ориентиров населения в различные эпохи и в различных странах и регионах.
Современный ресурсный кризис обостряет политические противоречия в современном мире, порождает новые войны, ведет к потере суверенитета богатых ресурсами стран. Важно понять, насколько современные ценностные ориентиры способны вдохновить наш народ, и объединенные общностью исторической судьбы братские народы на постсоветском пространстве, на трудовые свершения, на отстаивание своей независимости, насколько способны обеспечить единство действий.
Известно, что наиболее талантливыми «бытописателями» эпохи являются творческие деятели, в незабываемых и ярких образах представляющие свое время. Историки в последние годы все чаще обращаются к данной тематике.
Традиционными стали международные конференции, например, историки ОмГТУ провели конференции, посвященные 70-летию Победы
