CC BY
60
г
ОСТАЕТСЯ ЛЮДЯМ
Л. ГОЛУБЕВА, доктор философских наук Елецкий педагогический институт
Основоположник учения об экзистенциальных принципах «устроения» цивилизации К. Ясперс (1883— 1969) обратил внимание на то, что в глобальные переходные эпохи, когда утрачивается духовная субстанциональность жизни, т.е. происходит повальная маргинализация мироощущений людей и девальвация прежних ценностей, появляются мыслители, чья жизнь и деятельность выступают примером самоотверженного служения Добру, внушают веру и надежду в торжество разума над тьмой.
К ним, несомненно, относятся Л.Н. Толстой и Альберт Швейцер, протестантский гуманист, немецко-фран-цузский философ, врач, музыковед, лауреат Нобелевской премии мира (1875-1965). Характерно, что А. Швейцер воспринимал Л.Н. Толстого как пророка «осевого времени истории», который придал собственной жизни смысл этического аргумента в пользу возможности нравственной жизни вопреки агрессивному давлению со стороны социально-исторических обстоятельств. Не случайно свой отказ от карьеры ученого и решение посвятить себя лечению больных в Экваториальной Африке А. Швейцер объяснял приверженностью идее деятельного служения: «Я хотел бы стать врачом, чтобы действовать без каких-либо речей. Годами я выражал себя в словах.С радостью практи-
Лев Толстой и Альберт Швейцер об «устроении цивилизации»
ковал я профессию преподавателя теологии и проповедника. Но новое дело я не мог представить себе как речи о религии любви, а только как ее несомненное осуществление [1].
В конце 70-х годов XIX столетия
А.Н. Толстой тоже пришел к выводу о бесполезности своих прежних занятий
- писательства, привычного времяпровождения - посещения театров, салонов, заседаний общества любителей российской словесности, 'глуба. Он переселяется на фабричную окраину Москвы, участвует в переписи населения, ведет долгие беседы с нищими и обездоленными на Хитровке, Девичьем поле, с философами - Н.Ф. Федоровым, Вл. Соловьевым, пишет стихи и сочинения для народа, учит крестьянских детей. Свое назначение Л.Н. Толстой видел в том, чтобы «бросать в мир семена мысли». Ромен Роллан писал: «Так что же нам делать?» - первая веха на трудном пути Толстого, когда, отвергнув относительный покой религиозных исканий, он ринулся в общественные схватки. С тех пор началась та двадцатилетняя борьба против лжи и преступлений цивилизации, которую вел во имя Евангелия старец-пророк из Ясной Поляны, вел в одиночку, оставаясь вне партий и все их осуждая» [23-
Борьба против «лжи» цивилизации, о которой пишет Р. Роллан, рождала и рождает недоразумения вроде того, что
Л.Н. Толстой отрицал всякую цивилизацию, а также сопутствующие ей науки и исскуство. Его часто сравнивали с Ж.-Ж. Руссо, который утверждал, что мир, первоначально совершенный, был испорчен руками человека. К примеру, философ Е. Бобров, последователь русского персоналиста A.A. Козлова, писал: «Идеалы Толстого ведут к представлениям о жизни первобытных дикарей (вроде теории Руссо)» [3]. Однако сам Л.Н. Толстой протестовал против сравнений своих взглядов с руссоизмом, понимая, что человечество не может «выпрыгнуть» из цивилизации
- материального тела культуры. Он писал: «То, что называют цивилизацией, есть рост человечества. Рост необходим, про него нельзя говорить, хорошо это, или дурно. Это есть, - в нем жизнь»
[4]. Термин «лжецивилизация» в контексте толстовского учения несет определенную смысловую нагрузку. «Лжецивилизация» - это то общество, устои которого (идеологические, политические, социальные) развращают людей, затемняя «понимание жизни». Иными словами, толстовская критика цивилизации - это бунт против фальши культурных форм, утерявших свой первоначальный человекотворческий ресурс. Этим объясняется интерес Л.Н. Толстого к маргинальным явлениям, например, к сектантству. Это и стремление к «опрощению» - сродству с русским мужиком по вере, образу жизни. Л.Н. Толстой полагал, что «народ идет впереди в сознании нравственной жизненной стороны христианства»
[5]. Его пленила цельность народной нравственности и система нравственных понятий «простого мужика», для которого была характерна «чудная понятливость», по выражению князя
В.Ф. Одоевского. Действительно, Добро, по народному определению, является Божьим делом; порок - лестница в преисподнюю земли. Праздность и
умножает зло а мире. Праздность, рождая неумеренность во всем, создает еще и видимость «мнимого обеспечения своей жизни». Л.Н. Толстой писал: «Надо восстановить свойственное всем неиспорченным людям представление о том, что необходимое условие счастья человека есть не праздность, а труд. Надо забыть наше дикое суеверие о том, что положение человека, имеющего неразменный рубль, есть естественное, счастливое состояние» [6].
Л.Н. Толстой считал, что он может повлиять на людей силою личного примера «опрощения». Однако резкая перемена в жизненных привычках раздражала членов его семьи, вызвала скрытую за маской светскости иронию знакомых. Великий писатель был одинок, ибо толстовские разоблачения «ложной культуры» (конкретных теорий, художественных стилей) отдаляли его и от научной и художественной интеллигенции. Фактически Л.Н. Толстой остался непонятым... В его учении видели лишь эклектическую смесь элементов из различных философских систем, которая не имеет, как заявлял Е. Бобров, никакого объективного, на-учно-теоретического, жизненно-прак-тического значения. Церковь раздражало неприятие Л.Н. Толстым догматической стороны православия, и его учение о смысле жизни считалось «безбожным» отрицанием Церкви, государства, собственности и современной цивилизации, христианской морали. С богословской точки зрения, интерпретация Л.Н. Толстым Нагорной проповеди Христа - ересь, ибо он отверг все книги Ветхого Завета, Апостольские послания и произвольно толковал Евангелия вне церковной традиции представлений о Боге-отце. Именно в этом смысле православное догматическое богословие понимает библейское слово Христа: «И отцом себе не называйте никого на земле: ибо один у вас
Отец, Который на небесах » (Мф., 23,9). Но для Л.Н. Толстого была важна идея Бога как сущности духовного в человеке, живущем «по-божески», т.е. совершающем собственные усилия для того, чтобы войти в Царство Божие, которое «внутри всех нас »(Л.Н. Толстой полагал, что человек - сын Бога не плотью, а только своим духом). С.В. Булгаков писал: «Если резюмировать «веру» Толстого, то окажется, что это - странная смесь всех заблуждений нашего века, заблуждений, идущих к нам с Запада и воспринятых им в течение своей жизни, а именно: рационализма и так называемой «отрицательной критики»; затем атеизма или по крайней мере пантеизма; буддизма (собственно в учении о нравственности и, в частности, - о непротивлении злу); космополитизма и даже простого нигилизма и анархизма именно там, где он подвергает беспощадному осуждению и отрицанию существующий общественный порядок и проповедует всеобщий переворот и разрушение этого порядка» [7].
Иными словами, Л.Н. Толстой, сделав этику собственным жизнеосуще-ствлением, невольно изолировал себя от общества, ибо язык «этического мыслейдействия» был непонятен окружающим. Уход Л.Н. Толстого из Ясной Поляны был знаком того, что он не смог, как сказал незадолго до смерти, быть «хорошим слугою бога» [8]. Трагедия Л.Н. Толстого заключалась в том, что он верил в экзистенциальное «снятие» противоположности духовного и материального, если люди станут следовать предложенной им емкой этической формуле: «Непротивление злу насилием». Человек «цивилизации» включен в систему самых разнообразных отношений общества, и следет согласиться с A.A. Гусейновым в том, что «те личностные качества у меня, на которых держится сложнорасчлененная,
глубоко специализированная структура современных обществ, не являются прямым продолжением, выражением или дополнением моральной мотивации» [9]. Л.Н. Толстой принадлежит к блестящей плеяде «великих моралистов». Его этика основана на «тайнове-дении» сердца, которое объявляется сокровенным путем познания мира и самого себя. Л.Н. Толстой предложил людям руководствоваться Законом Любви, запечатленным в человеческом сердце и являющимся Законом Жизни. Он писал: «Истинная любовь всегда имеет в основе своей отречение от блага личности и возникающее от того благоволение ко всем людям. И только такая любовь дает истинное благо жизни и разрешает кажущееся противоречие животного и разумного сознания» [10]. Не случайно современники Л.Н. Толстого проводили параллель между Л.Н. Толстым и Г.С. Сковородой, странствующим философом и украинским мыслителем (1722-1794). «Такое же неделание проповедовал и Г.С. Сковорода. Сущность его христианской философии состояла в антитезе двух начал - временно-материального и духовного и в доказательстве превосходства первого над вторым», - отмечал Д.И. Багань [11]. Но в учении Г.С. Сковороды обнаруживается уязвимость данной позиции. В своем предельном выражении она приводит к исходу человека из мира и ориентирует на усмотрение трансцендентальных истин в непосредственном переживании. В данном акте человек превращается в песчинку в бескрайнем мире. В связи с этим Е.В. Зеньковский характерной чертой учения Л.Н. Толстого называет «им-персонализм», в котором личность оказывается препятствием для совершенной жизни.
А. Швейцер - младший современник Л.Н. Толстого. Он принадлежит XX столетию, когда технократическая ли-
ния развития вывела к точке «антропологического кризиса ». В своей церемониальной речи лауреата Нобелевской премии мира А. Швейцер сказал: «Обретя сверхчеловеческую мощь, мы сами стали бесчеловечными. Мы спокойно взирали на то, что в войнах уничтожались огромные массы людей... А когда до нашего сознания все же доходило, что эти действия являют собой акты бесчеловечности, мы успокаивали себя мыслью, что уже сам факт войн обрекает нас на непротивление и бездействие» [12].
В отличие от Л.Н. Толстого А. Швейцер в своем учении об этике жизни исходит из идеи культуры, которая, по его мнению, «слагается из господства разума над силами природы и из господства разума над человеческими убеждениями и помыслами» [12] (Л.Н. Толстой апеллировал к идее Бога). Он не противопоставляет культуру цивилизации, ибо считает, что гармония или же дисгармония между материальным прогрессом и культурой всецело зависит от «духовно-этических устремлений» людей. Духовный упадок происходит в случае отречения от разумных этических идеалов. А. Швейцер писал: «Как индивиды, так и целые народы обращаются с реальными и воображаемыми ценностями, не делая между ними никаких различий. Именно такое трудно вообразимое сочетание объективности и необъективности,трезвости и способности восторгаться бессмысленным составляет загадочную и опасную черту в складе мышления нашего времени» [13]. По его мнению, философия сыграла весьма негативную роль, не предложив тех идей, которые бы способствовали выработке у людей оптимистического миропонимания и мироощущения.
В этом контексте А. Швейцер и оценивает все предшествующие философские учения - от античных фило-
софов до Шопенгауэра и Ницше, Гартмана и А. Бергсона и др. Основной порок классической философии он усматривает в «надэтичности», ибо вопросы этического самосовершенствования личности с развитием философии отодвигались на задний план, а на первом плане оказалась идея имманентного действительности прогресса. Предтечи же постклассической философии - Ницше и Шопенгауэр - отошли от этики, ибо духовное в их учениях вовсе сведено на нет. В критике А. Швейцером философии А. Бергсона звучат толстовские мотивы. Он писал: «Бергсон даже не приступает к анализу нравственного сознания. Он довольствовался тем, что постоянно развивал новые варианты своих теорий о внутреннем познании действительности, и, видимо, не понял того, что любое углубление познания мира приобретает действительное значение только тогда, когда оно помогает человеку постичь свое назначение в жизни. Он хочет, чтобы волны события миновали человека, как будто человек обитает на острове, а не плывет по океану действительности» [14]. Л.Н. Толстой также считал, что «ложная культура » не дает ответа на такой вопрос: «Что нужно всякому человеку для того, чтобы как можно лучше прожить в этом мире?» [15]. Однако Л.Н. Толстой предлагает человеку следовать воле Бога (лишь вера дает возможность жить!). А. Швейцер же считает, что нельзя отнимать у человека доверие к собственному мышлению, которое приобретает практическую действительность по мере того, как претворяется в поведении индивида. Принцип «благоговения перед жизнью» - сознательное жизнеутвержде-ние. Человек должен воспринимать как зло любое принижение и уничтожение жизни. Этика А. Швейцера -природоцентрична: согласно ей, об-
ласть человеческих взаимоотношений - лишь часть Природы, ибо масштабы человека несоизмеримы с масштабом Вселенной. При этом во Вселенной действуют как творчески-кон-структивные, так и деструктивные процессы. А. Швейцер писал: «Благоговение перед жизнью вызвано влиянием бесконечной, неисчерпаемой, все увлекающей воли, на которой держится все сущее. Она поднимает нас над всяким познанием вещей и уподобляет нас дереву, не боящемуся никакой засухи, так как оно посажено у ручья» [16].
Итак, если Л.Н. Толстой усматривает в экзистенции (движение к Царству Божьему в своей душе) силу, способную преодолеть «лжецивилиза-цию», то А. Швейцер полагает, что ес-тественно-природное в индивиде - гарантия того, что человек может обрести смысл жизни вне социальных координат, вопреки давлению социаль-но-исторических обстоятельств. Однако встает вопрос о духовном в индивиде. Согласно Л.Н. Толстому, человек должен служить тому божественному началу, которое присутствует в жизни всех сынов человеческих и Иисуса Христа. По его словам, «жизнь всех людей - единственная достопоклоняемая святыня». Духовность обнаруживается лишь в преодолении своей «животной личности» в ходе самостроительства отношений с другими людьми по Закону Любви. Согласно же А. Швейцеру, человек должен признать ценность Жизни в космическом масштабе. Научно-техническая деятельность, без которой невозможна цивилизация, может происходить под знаком отрицания воли к жизни и привести в конечном итоге к исчезновению homo sapiens как вида. В этой связи встает вопрос: какого рода этичность духа проповедует А. Швейцер, призывая человека совер-
шать действия, направленные на утверждение воли к жизни? И каким образом «благоговение перед жизнью» может стать животворным фактом культуры?
Логический разрыв, когда духовность нельзя вывести из эмпирии общественной жизни, в учении А. Швейцера заполняет мистика - сакральный мотив «воли к жизни». А. Швейцеру пришлось пойти на это - объявить, что «этика (принцип «благоговения перед жизнью», - Л.Г.) должна рождаться из мистики» [17], ибо традиционно считается, что путь к Духовности начинается с преодоления природных, социальных, психологических, материальных зависимостей. Духовность означает привнесение в повседневность дополнительных смыслов. К примеру, Ш. Эйзенштадт обосновывал необходимость экзистенциальных основ устроения цивилизации «базовой экзистенциальной неопределенностью, присущей человеческой натуре, тесно связанной с сознанием смерти и человеческой бренности, с попытками ее преодоления». По его мнению, в любой цивилизации существует «поле напряженности» между трансцендентным началом и мирскими порядками, ибо модели культурного и социального устроения мира в философских системах, учениях, религиях в переходные эпохи строились в соответствии с трансцендентальным видением мира, когда «земной уровень» бытия воспринимается как неполноценный,«неправильный». Именно в переходные эпохи обостряется сознание произвольности данного социального порядка и на волне протестных настроений появляются мыслители, которые «стремятся войти в контакт с природой бытия, дойти до сущности космического, социального и культурного порядков» [18]. Поэтому и тот вариант духовности, который предложил А. Швейцер,
- отражающий тенденцию к экологизации мышления в эпоху кризиса - оправдан в исторической перспективе. В отличие от толстовского учения «непротивления злу насилием», он не воспринимается как святотатство, повлекшее отлучение графа Толстого от Церкви (1901). Религиозный смысл швейцеровского принципа «благоговения перед жизнью» - вторичен, ибо этика А. Швейцера - неморалистична. От индивида не требуется аскетического самоотречения. А. Швейцер не случайно подчеркивал, что «в самоотречении ради абсолютного возникает только мертвая духовность» [19]. Духовность, по его мнению, должна заключать в себе стремление к деятельности, пронизана оптимистическим мироощущением. Возможность новой этики субъективной ответственности, простирающейся в бесконечные просторы Вселенной, обосновывается А. Швейцером в работе «Мистика апостола Павла». В этой работе А. Швейцер раскрывает новизну экзистенциальной ситуации, в которой оказался апостол Павел: «Как заставить человека подняться над своей природностью, но в позитивных действиях в этом, земном мире?» По мнению А. Швейцера, апостол Павел в этой ситуации истолковал сущность Духовности как жизненный принцип, «общий для Мессии и для пребывающих в его Царстве». А. Швейцер полагает, что экзистенциальные проблемы могут разрешаться лишь с помощью культуры как некоего поля духовного оснащения человека, пребывающего в конкретной социально-исторической ситуации.
Таким образом, А. Швейцер задачу соединения цивилизации с моралью мыслил как испытание для каждого человека на «прочность» духовных основ своей жизни.
Литература
1. Швейцер А. Благоговение перед жизнью / Сост.и поел. A.A.Гусейнова.-М., 1992. -С. 530.
2. Роллан Р. Жизни великих людей. - М., 1992.- С. 262.
3. Бобров Е. Этические воззрения графа Л.Н. Толстого и философская критика. -Юрьев, 1987.-С. 10.
4. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. Т. 55. - Юбил. изд. - 1928— 1958.-С. 145.
5. Толстой Л.Н. Христианская этика. -Екатеринбург, 1994. - С. 115.
6. Сочинения графа Л.Н. Толстого. Часть тринадцатая. Произведения последних годов. - М., 1890. - С. 21.
7. Булгаков С.В. Преимущественно философские и некоторые религиозные и другие противные христианству и православию учения, направления и мнения // Преподавание истории в школе. - 1994. - № З.-С. 316.
8. Роллан Р. Жизни великих людей. - М.,
1992.-С. 316.
9. Гусейнов A.A. Великие моралисты. — М.,
1995.-С. 267.
10. Толстой Л.Н. Христианская этика.— Екатеринбург, 1994.- С.42.
11. Г.С. Сковорода и Л.Н. Толстой. Историческая параллель. Речь проф. Д.И. Ба-ганя. - Харьков, 1911. - С. 5.
12. Швейцер А. Благоговение перед жизнью / Сост. и поел. A.A. Гусейнова. - М., 1992.-С.55.
13. Там же. - С. 58.
14. Там же. - С. 194.
15. Толстой Л.Н. Христианская этика. -Екатеринбург, 1994. - С.182.
16. Швейцер А. Благоговение перед жизнью. - М., 1992. - С. 202.
17. Там же. - С.215.
18. Эйзенштадт Ш. Об экзистенциальных основах устроения цивилизации// Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия. М., 1998. - С. 104.
19. Швейцер А. Благоговение перед жизнью. - М., 1992. - С.216.
