CC BY
38
КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ДИАЛОГА КУЛЬТУР СТОЛИЦЫ И ПРОВИНЦИИ В ИСТОРИИ МУЗЫКАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
С. И. Дорошенко,
Владимирский государственный университет им. А. Г. и Н. Г. Столетовых
Аннотация. В статье выявлены культурологические характеристики взаимоотношений столицы и провинции в истюрии российского музыкального образования. Автор подчёркивает специфику этнопедагогических и историко-культурных исследований, связанных с институционализированным музыкальным образованием. Акцент делается на междисциплинарный подход к исследованию диалога культур столицы и провинции.
Ключевые слова: история музыкального образования, культурология, междисциплинарный подход.
Summary. The paper deals with the cultural studies characteristics of the interrelations of the capital and the provinces in the history of Russian musical education. The author emphasizes the specifiáty of the folk-pedagogical researches and the historical-cultural studies, related with the institutionalized musical education. The author focuses on the interdisciplinary approach to the studies of the intercultural dialogue of the capital and the provinces.
Keywords: history of musical education, cultural studies, interdisciplinary approach.
124
Рассматривая историю отечественного музыкального образования как диалог педагогических культур, можно говорить как о региональных педагогических культурах, так и о педагогической культуре российской провинции в целом. Поскольку провинция существует только в соотношении со столицей, то характеристика провинциальной педагогической культуры осуществляется одновременно с характеристикой столичной, ибо она основана на дихотомичности, взаимодополняемости их отношений.
«Столичноцентричность» культурологии способствует выделению исследований отечественной провинциаль-
ной культуры в отдельное направление. Проблемам культуры российской провинции посвящены труды Н. М. Инюш-кина [1], Д. С. Лихачева [2], Е. А. Сай-ко [3] и др. Эти исследования включаются в контекст анализа исторических путей развития, сущности и самобытности российской цивилизации и русской культуры, осуществлявшегося ещё в XIX - начале XX века (Н. А. Бердяев [4], Н. Я. Данилевский [5], Н. С. Трубецкой [6] и др.). Современные исследователи обращаются к динамике развития русской провинциальной культуры [7], к проблемам генезиса культуры регионов: Урал [8], Пенза [9], Тамбов [10] и др. С учётом результатов проведённых
исследований культура российской провинции может быть определена как субъект диалога с культурой столицы, её бинарная оппозиция, а также как «произведение», свойства которого детерминированы территориальными, социальными, семантико-аксиологиче-скими характеристиками внестолично-го пространства России. Аксилогиче-ские и структурные качества культуры российской провинции особенно отчётливо воплощены в жизни средних и малых городов.
Столичная культура Х1Х-ХХ веков представляет собой самостоятельную социокультурную метасистему, которая участвует в культурогенезе во взаимодействии с другими пространственными системами и в первую очередь с российской провинцией. Существует подход, согласно которому интенсивность и значимость взаимодействия Москвы и Петербурга на протяжении ХУШ-ХХ веков позволяют говорить о метастолице российской культуры [11]. Однако, на наш взгляд, более правомерно говорить о феномене двусто-личности российской культуры.
Ведущие ориентиры при рассмотрении культурологических характеристик провинциальной музыкальной культуры и музыкального образования связаны с духовно-нравственными характеристиками. Российская провинция, по мысли культуролога Н. М. Инюшкина, по содержанию есть понятие нравственно-культурное [1, с. 62]. Провинция по сравнению со столицей характеризуется более высокой мерой внутренней свободы («... имеет сельская свобода свои счастливые права, как и надменная Москва»). Можно и нужно диалогизиро-вать по поводу качества этой свободы. Разумеется, степень социального конт-
роля по отношению к конкретному человеку в провинции (тем более в историческом контексте) значительно выше. Если понимать свободу как претензию на нарушение социальных, моральных, правовых и даже эстетических норм, то «свободному человеку» в провинции душно и тесно. Однако если трактовать свободу как возможность создания локального, автономного пространства для реализации личностного замысла (создание локализованного музыкально-обра зо ва тельного пространства), то более высокая степень провинциальной свободы оказывается очевидной и доказуемой.
Именно субъектный аспект внутренней свободы является ведущим аргументом в попытках культурологов охарактеризовать феномен провинциальности. Е. А. Сайко пишет: «."провинциальность" - понятие неоднозначное и по сути своей конфликтное. Существует по меньшей мере два типа провинциальных нравов. Одному из них свойственна подражательность, стремление уйти от провинциального бытия, что выражается, в частности, в копировании столичного образа жизни. Другой тип, верный культуре провинции, демонстрирует нигилизм по отношению к существующим политико-экономи че ским, культурным приоритетам и всяким "столичным штучкам". В свою очередь, эти типы личностей сталкиваются и конфликтуют со столичным социокультурным типом, что во многом детерминирует миграционные процессы; определённая часть населения, стремясь к духовному освобождению, покидает столицу, в то время как провинциалы отправляются в неё - в поисках себя, лучшей доли, полноты жизни и карьеры ради» [3, с. 40-41].
125
126
В историко-педагогическом плане стремление к духовному освобождению посредством удаления от столицы актуализируется тем обстоятельством, что очень многие педагогические «вершины» своим «гнездом» имели такую провинциальную лакуну. Вдали от столицы, периодически «защищаясь» от официального педагогического контроля, действовали организаторы школ для крестьянских детей Л. Н. Толстой и С. А. Рачин-ский; С. Т. Шацкий, будучи руководителем Первой опытной станции Наркомпроса (то есть презентуя собой официальную советскую педагогику), предпочитал работать не в Московском отделении Опытной станции, а в Калужской губернии. Именно там велась грандиозная работа по сбору, систематизации песен, бытовавших в крестьянской среде, по осуществлению взаимодействия с музыкальной средой (включение в репертуар детских и взрослых хоров народных песен, записанных в данной местности), по «педа-гогизации» среды: влиянию на песенный репертуар народных праздников, «годового круга». В истории музыкального образования при исследовании любого региона выявляются яркие деятели, формировавшие облик «своих» музыкально-образовательных пространств: А. Абаза в Курске, Р. Гуммерт в Казани, А. Город-цов в Перми, Н. Федотов в Оренбурге, А. Ставровский во Владимире.
Для исследования истории развития музыкальной культуры имеет значение такая характеристика российской провинции, как близость культурных процессов к человеку. Тесно связана
с ней ещё одна культурологическая характеристика провинции - консерватизм вкусов [1, с. 7]. Анализируя, например, деятельность провинциальных музыкально-просветительских обществ, мы обратили внимание на исключительно устойчивую тенденцию повторяемости репертуара, избиравшегося для исполнения. Так, опера М. И. Глинки «Жизнь за царя» предстаёт произведением «хрестоматийного ряда» для музыкальных кружков и обществ российской провинции второй половины Х1Х века: её постановки осуществлялись в Екатеринбурге, Перми, Владимире. И в целом оперный репертуар провинциальных музыкальных обществ характеризуется приверженностью к классике жанра: «Князь Игорь», «Фауст», «Русалка», «Демон», «Сельская честь», «Евгений Онегин», «Аида». Помимо приведённой уже характеристики консервативности, этот выбор свидетельствует ещё и о безупречном высоком художественном вкусе, демонстрируемом деятелями провинциальной культуры, о наличии и развитости у них «духовного слуха», отбирающего и утверждающего в качестве содержания музыкального просвещения и образования шедевры музыкального искусства.
Возьмём на себя смелость построить смысловую арку между консерватизмом провинциальных художественных вкусов как внешней, очевидно констатируемой культурологами характеристикой, и феноменом каноничности в музыкальной культуре и музыкальном образовании, который осмысливается в основном по отношению к древнерусскому искусству1, но не может не приниматься во вни-
1 См.: Дорошенко С. И. Музыкальное образование в России: историко-педагогическое исследование. - Владимир, 1999. - С. 11-30.
мание и при анализе более поздних эпох. Не вдаваясь в проблему многомерности смыслов самого понятия «канон» и роли его в древнерусской культуре, обратимся к возможности осмысления этого явления по отношению к Новому времени.
Новосибирский культуролог и музыковед А. М. Лесовиченко пишет: «Понятие канон имеет, помимо искусствоведческой, значительную общеэстетическую и даже мировоззренческую нагрузку. Канон определяет развитие художественной формы, но сам складывается под прямым воздействием идеологических представлений... В рамках средневековой культуры это особенно заметно. Возможно, несколько в меньшей степени, но подобная связь существует между музыкой и культом в другие эпохи и в других географических пределах» [12, с. 5]. Последнее соображение музыковеда, включающее в «сферу влияния» принципа каноничности различные исторические эпохи и, что ещё важнее для нас, апеллирующее к «географическому», то есть региональному, фактору, позволяет до некоторой степени проецировать смысл каноничности на признаки провинциальной музыкальной культуры и музыкального образования XIX и даже ХХ века. Как видим, понятие каноничности лишь до некоторой степени коррелирует с признаком «консервативности эстетических вкусов», отмечаемой культурологами. Культовый характер феномена каноничности придаёт этому признаку характер убеждения и отнюдь не позволяет рассуждать о простом «отставании», недостаточной креативности провинциальной педагогики музыкального образования.
В круг культурологических проблем, возникающих в связи с моделиро-
ванием диалога культур столицы и провинции (а этот диалог складывается из диалогов региональных культур), несомненно, входят проблемы музыкальной этнопедагогики. Обзор проведённых исследований показывает, что в России основной груз регионологических проблем республиканские центры берут на себя (за что им низкий поклон) и, разумеется, вовлекают в круг своих исследований этнокультурные проблемы. Регионо-логические музыковедческие работы явно распадаются на две большие группы: фольклорные и историко-культурные исследования.
Музыкальная фольклористика располагает сформированной методологией исследования региональных музыкальных традиций, категориальным аппаратом этого исследования. Применение общенаучного системного подхода к проблемам современной музыкальной фольклористики позволяет подступиться к осмыслению феноменов региональной песенной традиции, региональной песенной системы, локальной культуры. Хотя понятие «региональная песенная традиция» не является на сегодняшний день однозначно определённым и детально проработанным, движение в этом направлении предстаёт продуктивным и созидательным, включающим музыковедческие находки в процесс общегуманитарного осмысления и описания региональных культур.
Механизмы и процессы, объединяющие культурные явления в традицию, в систему музыкального мышления, довольно длительно и стабильно существующую в региональной культурной среде, включают в себя не только специфические признаки ре-
127
128
гиональной песенной культуры, но и способы её трансляции, то есть педагогическую деятельность. Эта педагогическая деятельность, осуществляемая в устной форме народными певцами, является одной из важных составляющих традиции. Возможно, именно учёт педагогической составляющей и позволяет провести достаточно достоверную грань между понятиями «региональная песенная традиция» и «региональная песенная система».
Региональная песенная система основным своим признаком, согласно исследованиям Е. В. Гиппиуса [13, с. 23-26], имеет структуру жанровой системы: состав жанров, их иерархию в различных формах жанровых взаимосвязей. Кроме того, системность региональной песенной культуры предполагает наличие централизующего, организующего компонента-критерия, позволяющего осуществлять типологизацию локальной системы в контексте более крупных региональных образований (западное, северное, южное). Этот критерий включает в себя три ключевых признака (доминанты) песенной системы: жанровый, структурный и стилевой.
Анализ региональной песенной системы базируется на музыковедческих характеристиках, касающихся структуры (ритмики, звуковысотной и ладовой организации, синтаксических единиц); жанра, включающего в себя более широкий интегративный искусствоведческий и социально-ис то ри че-ский контекст (особенности кален-дарно-годового круга, обрядов и праздников, например свадебного или погребального обряда); стиля (стилевых пластов, стилевых комплексов). Эти составляющие («доминанты») региональной песенной системы до некото-
рой степени затрагивают исполнительские характеристики, но достаточно индифферентны по отношению к проблемам своей трансляции, точнее сказать, этнопедагогического бытия. Данное уточнение связано с тем, что фольклорные системы, наряду с устойчивостью, являющейся синонимом традиционности, столь же несомненно характеризуются вариативностью, развитием, «дыханием» - признаками, не охватываемыми понятием «трансляция». Между тем именно трансляция, передача, хранение, элевация (что, в нашем понимании, и есть педагогическая деятельность) во многом представляют собой те самые «механизмы, объединяющие культурные явления в то, что принято называть традицией» [14, с. 4]. В указанном смысле определённую региональную традицию можно рассматривать как этномузыкаль-ную систему, игнорируя (что вполне естественно для аналитического музыковедческого исследования) педагогический компонент. Но сделать обратный шаг - рассмотреть этномузыкаль-ную систему как традицию, не обращаясь к вопросу о способах поддержания и развития этой традиции, то есть к вопросу о музыкальной этнопедагогиче-ской деятельности, - нельзя.
Учитывая наработки музыкантов-фольклористов, на наш взгляд, не стоит забывать о своеобразии объекта их исследования, которое не всегда ярко проявляется в сфере институционально организованного музыкального образования.
Историко-культурные музыковедческие исследования, влияющие на формирование научного аппарата истории музыкального образования, посвящены истории профессионального музыкального образования,
музыкального просвещения. Принципиально важно, что музыкальное образование в таких исследованиях рассматривается в контексте музыкальной культуры. Поучительным для историков музыкального образования фактом является то, что объектом музыковедческих исследований становится история отдельных музыкальных учебных заведений, таких, например, как Татарская оперная студия при Московской государственной консерватории [15], Курский музыкальный техникум [16], а также история конкретных педагогов-музыкантов [17]. К ним примыкают не имеющие прямого педагогического звучания, но затрагивающие музыкально-просветительскую проблематику исследования истории отдельных музыкально-концертных центров [18].
Такой «микроуровень» исследования истории музыкального образования мы считаем самым перспективным, поскольку многие факты, кажущиеся излишними при значительных культурно-географических и исторических обобщениях, способствуют не только уточнению, но и переосмыслению целых его пластов и сложившихся установок. В музыковедческих исследованиях намечается тенденция анализа отношений музыкальной жизни столицы и провинции, которые имеют прямое отношение к музыкальному образованию: например, формулируется принцип ротации как основа отношений в музыкальной жизни центра и провинции, вводятся понятия центробежной и центростремительной ротации [15, с. 16-19]. Важным ориентиром предстаёт подтверждаемое музыковедами встречающееся в музыкальной культуре провинции нарушение привычной схемы трансляции культурных новшеств «столица - губернский
центр - уездный центр» [19, с. 13].
Следующий культурологический посыл, который создаёт возможность осмысления специфики культуры провинции, - это признаваемый многими философами фактор совмещения нескольких исторических культурных возрастов (Н. А. Бердяев) [4], сосуществования исторических пластов (в музыкальном образовании конца XIX века - от древнерусского распева до инноваций Серебряного века). У Н. А. Бердяева этот диахронический диалог воплощается в образе «Ковчега» - носителя культурных наслоений предшествующих эпох. Эту мысль развивает пензенский культуролог Н. М. Инюшкин. Он доказательно утверждает, что «провинциальная культура. является местобытием древнейших пластов культуры» [1, с. 37]. К такой мысли историк музыкального образования приходит, может быть, быстрее, чем представитель другой исторической специальности. Так, во Владимире вплоть до начала ХХ века в массовом музыкальном образовании доминировала традиция, ориентированная на возрождение певческой культуры Древней Руси, проводившаяся регентом Успенского собора А. Е. Ставров-ским. Она поддерживалась не только в духовных учебных заведениях, в Училище пения братства св. Александра Невского, но и в светских школах, где преподавал А. Е. Ставровский или его ученики и последователи.
Ещё один важный для истории музыкального образования вопрос - об идентификаторах провинции. Ю. М. Лотман, рассуждая о художественном пространстве и сопоставляя его с пространством географическим, в качестве возможных оп-
129
130
позиций перечисляет следующие: «город-поместье», «столица-провинция», «маленький город - большой город» [20, с. 251-292]. Обращаясь к одной из этих оппозиций, нельзя игнорировать и другие, ибо и географические, и духовные, и художественные варианты наполнения дихотомии «центр-периферия» весьма многообразны.
В музыковедении (в музыкальной фольклористике) региональная дифференциация приведена в систему «крупные регионы - регионы - локальные культуры». Сразу нужно заметить, что эта трёхступенчатая система твёрдо выдерживается только в работах исследователей народного музыкального искусства, выполненных по специальности 17.00.02 - искусствоведение (музыкальное искусство). Другие авторы идентифицируют или смешивают понятия «региональный» и «локальный». Эта кажущаяся небрежность на самом деле демонстрирует своеобразие фольклорных исследований, научный аппарат которых нельзя напрямую переносить в другие сферы, и косвенно подтверждает мысль о том, что идентификатором провинциальной музыкальной культуры и музыкального образования является город, чаще всего губернский (областной, краевой) центр. Дифференциация на более мелкие структурные единицы затрудняет реконструкцию системы музыкального образования.
Хотя в истории музыкального образования существует несколько прославленных музыкально-образовательных систем, связанных с сельскими школами (в частности, с Татевской школой С. А. Рачинского, Яснополянской школой Л. Н. Толстого, Калужским отделением Первой опытной станции Наркомпроса, организато-
ром которой была В. Н. Шацкая), этот опыт не вполне позволяет считать идентификатором российской провинции (особенно в сфере музыкального образования) сельское поселение. Анализ результатов изучения российскими учёными источников, содержащих исторические свидетельства о музыкальном образовании в Чувашии, Бурятии, на Урале, на Дальнем Востоке, в Тверской губернии, во Владимирском крае, в Курском крае, а также в таких крупнейших городах России, как Самара, Краснодар, Ростов-на-Дону и др., даёт основания считать, что «логосом» провинции, выразителем её смыслов и идей является провинциальный город.
Особенно велика роль города в организации диалоговых отношений со столицей, в реализации функции самовыражения, осуществления самосознания провинции. Город выполняет коммуникативную функцию в отношении с иными социокультурными пространствами. В частности, осуществление диалога со столицей - в основном функция именно провинциального города. В музыковедении элементы этого процесса обозначают как ротационную диффузию (кадровый взаимообмен, репертуарная ротация, расширение звукового тезауруса) в контексте отношений «центр-пери фе рия» [21]. Создание музыкальных обществ, кружков, любительских театров, гувернёр-ское музыкальное образование, обучение хоровому пению в духовных и светских учебных заведениях - всё это осуществлялось в основном в городах. Город взаимодействовал и со столичными знаменитостями, приглашая не только гастролёров, но и педагогов-консультантов. Ярким примером тому является становление и развитие пер-
вой музыкальной школы во Владимире, в которую с 1912 до 1920-х годов регулярно приглашались профессора Московской консерватории для консультаций, открытых уроков, диагностики достижений. В программу обучения входили игра на фортепиано, скрипке, а также теория и история музыки, хоровое и сольное пение. Все преподаватели были с высшим музыкальным образованием. Для поступления в школу необходимо было сдавать экзамен по специальности (то есть исполнять программу на фортепиано, скрипке), владеть элементами музы-каль но-теоретической грамотности, что тоже демонстрирует «городской» характер музыкального образования: оно начиналось у частных педагогов-музыкантов и продолжалось в музыкальной школе. Интересно, что юношей на вокальное отделение принимали только после окончания мутации и в целом возраст учащихся был намного выше, чем в современных музыкальных школах. После того как была создана музыкальная школа во Владимире, подобные учебные заведения стали открываться и в уездных городах: Муроме, Гороховце, Гусь-Хрустальном.
Резюмируя изложенный материал, нужно отметить междисциплинарный характер исследований, выполняемых в обозначенном нами предметном поле: взаимодействие педагогики музыкального образования, истории педагогики, культурологии, музыковедения и общей истории. Это обусловливает взаимопроникновение научных ориентиров и подходов и необходимость формирования индивидуального исследовательского аппарата.
Таким образом, ведущими культурологическими характеристиками диа-
лога культур столицы и провинции в истории отечественного музыкального образования являются:
• достаточно острая поляризация столичного и провинциального музыкального образования;
• влияние на музыкально-образовательные процессы феномена дву-сто личности;
• более высокая мера внутренней свободы провинциального педагога-музыканта, иногда проявляющая себя в сознательном дистанцировании от столицы;
• близость культурных процессов в провинции к человеку, проявляющаяся в феномене «консерватизма вкусов», в единстве музыкально-образова-тель ного пространства.
Дихотомия «столичность-провин-циальность» проявляет себя в более сложных структурных соотношениях: «столица - губернский город - уездный город», «город-поместье», «крупные регионы - регионы - локальные культуры». Идентификатором музыкальной культуры и уровня музыкального образования в провинции является город.
В настоящее время актуализируется микроуровень в исследовании феноменов провинциальной музыкальной культуры в сфере музыковедения и культурологии, что требует соответствующих ответов со стороны историков музыкального образования.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Инюшкин, Н. М. Провинциальная культура : взгляд изнутри [Текст] : монография / Н. М. Инюшкин. - Пенза : ПГПУ, 2004. -439 с.
2. Лихачев, Д. С. Краеведение как наука и как деятельность [Текст] / Д. С. Лихачев // Русская культура ; сост. Л. Р. Мариупольская. -М. : Искусство, 2000. - С. 159-173.
131
3. Сайко, Е. А. Социокультурный портрет российской провинции Серебряного века [Текст] / Е. А. Сайко // Культур-диалог философии и искусства в эпоху Серебряного века. - М. : Изд-во РАГС, 2004. - С. 35-46.
4. Бердяев, Н. А. Самопознание [Текст] / Н. А. Бердяев. - М. : АСТ, 2007. - 448 с.
5. Данилевский, Н. Я. Россия и Европа [Электронный ресурс] / Н. Я. Данилевский. - Вехи, 2004. URL : http://vehi.net/danilevsky/rossiya/ index.html (дата обращения: 16.03.11).
6. Трубецкой, Н. С. К проблеме русского самопознания [Текст] / Н. С. Трубецкой // Н. С. Трубецкой. История. Культура. Язык. -М. : Прогресс, 1995. - С. 105-210.
7. Купцова, И. А. Динамика русской провинциальной культуры в условиях исторических трансформаций российской цивилизации [Текст] : автореф. дис. ... д-ра культурологии : 24.00.01 / И. А. Купцова. - М., 2011. - 57 с.
8. Милюкова, Е. В. Культурное самоопределение провинции в самодеятельной литературе Южного Урала советского периода [Текст]: дис. ... канд. культурологии : 24.00. 01 / Е. В. Милюкова. - М., 2006. - 300 с.
9. Рябова, Г. Н. Провинциальная культура России в конце XVIII - первой половине XIX века : на материалах Пензенской губернии [Текст] : дис. ... канд. культурологии : 24.00.01 / Г. Н. Рябова. - Саранск,
inn 2004. - 232 с.
10. Культура русской провинции. Новые исследования [Текст] : материалы научно-практической конференции ; отв. ред. В. П. Кудинов. - Тамбов : Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2002. - 120 с.
11. Смирнов, С. Б. Взаимодействие Москвы и Петербурга в развитии культуры России в 18-20 вв. [Текст] : дис. ... д-ра культурологии : 24.00.01. / С. Б. Смирнов. - СПб., 2007. - 560 с.
12. Лесовиченко, А. М. Западный музыкально-культовый канон и его историческая судьба [Текст] : исследовательский очерк, посвященный актуальной проблеме эстетики и искусствознания / А. М. Лесовиченко. -Новосибирск : Изд-во НГТУ, 2001. - 32 с.
13. Гиппиус, Е. В. Общетеоретический взгляд на проблему каталогизации народных мелодий [Текст] / Е. В. Гиппиус // Актуальные проблемы современной фольклористики : сб. статей и материалов ; сост. В. Е. Гусев. -Л. : Музыка, 1980. - С. 23-36.
14. Гайсина, Ю. В. Верхнеокская песенная традиция Тульского региона как этному-зыкальная система [Текст] : дис. ... канд. искусствоведения : 17.00.02 / Ю. В. Гайсина. - М., 2008. - 250 с.
15. Салихова, Л. И. Татарская оперная студия при Московской государственной консерватории (1934-1938) в контексте музыкальной культуры Татарии 30-х гг. ХХ века [Текст] : дис. ... канд. искусствоведения : 17.00.02 / Л. И. Салихова. - Казань, 2009. - 212 с.
16. Горлинская, С. Е. Музыкальная жизнь Курской губернии до 1917 года [Текст] : дис. ... канд. искусствоведения : 17.00.02 / С. Е. Горлинская. - Курск, 2009. - 202 с.
17. Гладкая, Н. В. Отто Федорович фон Ти-дебель - музыкант-просветитель русской провинции [Текст] : дис. ... канд. искусствоведения : 17.00.02 / Н. В. Гладкая. -СПб., 2003. - 361 с.
18. Гаврилина, О. Н. Большой зал Петербургской консерватории как крупный центр музыкальной жизни города. 1896-1996 [Текст] : дис. ... канд. искусствоведения : 17.00.02 / О. Н. Гаврилина. - СПб., 2009. - 338 с.
19. Козловская, И. П. Музыкальная жизнь уральской провинции конца XIX - начала ХХ веков: на примере Пермского края: автореф. дис. ... канд. искусствоведения : 17.00.02 [Текст] / И. П. Козловская. - Новосибирск, 2008. - 24 с.
20. Лотман, Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя [Текст] / Ю. М. Лотман // Ю. М. Лотман. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. - М.: Просвещение, 1988. - С. 251-292.
21. Дрожжина, М. Н. Молодые национальные композиторские школы Востока как явление музыкального искусства XX века: дис. ... д-ра искусствоведения : 17.00.02 [Текст] / М. Н. Дрожжина. - Новосибирск, 2005. - 346 с.
