CC BY
70
Д.Я. МАЙДАЧЕВСКИЙ
кандидат экономических наук, доцент Байкальского государственного университета экономики и права,
г. Иркутск e-mail: maid1960@mail.ru
КУДА ВЕДУТ ИСТОРИЮ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ НОВЫЕ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ?
Рассматриваются историографические подходы, призванные обновить арсенал отечественных историков экономической мысли, преодолеть «вульгарный социологизм» марксистской методологии. Однако историографические установки как «ортодоксальной», так и «неортодоксальной» экономической науки (включая марксистскую) объединяет презентистская традиция обсуждения прошлого экономического знания с позиций современного теоретического дискурса, что лишает историю экономической мысли собственного, отличного от современной экономической теории, предмета изучения.
Ключевые слова: историография экономической науки, история экономической мысли, историцизм, презентизм, М. Блауг.
УДК 330.8 ББК 65.02
D.YA. MAIDACHEVSKY
PhD in Economics, Associate Professor, Baikal State University of Economics and Law, Irkutsk
e-mail: maid1960@mail.ru
HOW DO HISTORIOGRAPHIC APPROACHES INFLUENCE HISTORY OF ECONOMIC THOUGHT?
The article studies historiographic approaches able to upgrade the group of national historians of economic thought, and to overcome «vulgar sociologism» of Marxist methodology. However, historiographic attitudes of both «orthodox» and «nonorthodox» economic science (including Marxist approach) are united by presentist tradition of discussing the previous economic knowledge from the point of view of the contemporary theoretical discourse, which deprives the history of economic thought of its own subject matter different form that of the contemporary economic theory.
Keywords: historiography of economic science, history of economic thought,
historicism, presentism, М. В1аид.
В первое постсоветское десятилетие за образец современной историко-научной методологии, способной задать траекторию движения отечественных исследований в области истории экономической мысли, была взята «господствующая в мире» традиция «истории экономического анализа». Привлекательность последней состояла в возможности с помощью новых подходов не только отслеживать исключительно интеллектуальное развитие предмета, неуклонное движение экономической мысли к истине — современной ортодоксии, но и преодолевать «грубый материализм» марксистской методологии в истории экономической науки. Идеологической цели — противостоять
«типично марксистским» подходам в истории экономической науки — не скрывал М. Блауг, чей учебник выполнял функцию проводника в отечественном историко-научном сообществе новых историографических установок.
В тени критики «вульгарного социологизма» марксистской историографии экономической науки остался презентизм последней, стремление сводить всю историю экономической мысли к предыстории марксизма, с акцентом ли на внутреннюю историю научных идей, или путем описания исторических событий в терминах прогрессивного, поступательного развития экономической науки, их оценки с позиций презентистской перспективы. Как казался лишенным негативных последствий для
© Д.Я. Майдачевский, 2012
историографии в сравнении с присущими ему идеологическими «преимуществами» презен-тизм насаждаемых историографических установок их многолетнему апологету М. Блаугу, отрекшемуся в итоге от практики «наряжать прошлые идеи в современные одежды» и признавшему «историческую реконструкцию» единственно законным подходом к изучению истории экономической мысли1.
Поскольку, однако, «ортодоксальная» историография игнорирует прошлые «развилки», способствует забвению важных идей, в последние годы востребованным оказалось историографическое движение «назад в будущее» с целью построения исторических родословных для новых альтернативных теорий. Иными словами, прогресс экономического знания не ограничен движением к современному его мейнстриму. Если научный прогресс уподобить древу решений2, то те его ветви, что были проигнорированы в прошлом, вполне могут обеспечить движение вперед к истине, в особенности, если ныне господствующая ветвь исследований не оправдывает возлагавшихся на нее надежд в деле объяснения экономической реальности. Инструкции о том, как интерпретировать прошлое науки, стали давать не одни только представители мейнстрима, но и неортодоксальных научных направлений, таких, например, как неорикардианство.
Речь идет о публикации перевода статьи «Куда идет история экономических учений: медленно двигается никуда?» X. Курца [11]3, в основу которой было положено президентское послание последнего Европейскому обществу истории экономической мысли [16]. Послание не только выражает озабоченность маргинализацией истории экономической мысли как экономической дисциплины, но и предлагает пути выхода из сложившегося положения, среди которых важное место принадлежит соображениям о приоритетных подходах к изучению прошлого экономической науки. Наш интерес к историографическим установкам неорикардианцев обуслов-
’ Подробнее см.: [12].
2 Подробнее о «древовидных» моделях развития науки, в том числе экономической, и характерном для их сторонников презентизме описаний развития науки см.: [14].
3 Полный текст см.: [15].
лен, прежде всего, тем, что они не только получили распространение в отечественной науке, но и, найдя своих приверженцев, применяются для изучения истории русской экономической мысли.
Формально X. Курц противопоставляет презентизму ортодоксальной историографии, занятой изучением прошлого экономического знания с позиций современного мейнстрима, зеркально противоположный подход исследования «современного состояния экономической науки с точки зрения ученых прошлого» [11, с. 8]. На деле же речь идет отнюдь не об историцистском подходе к познанию прошлого, а еще об одной разновидности презентистской реконструкции, осуществляемой путем поиска в прошлом альтернативы. Просто возвратное историографическое движение ведет в данном случае не к «первому разветвлению» — неоклассической ветви экономической науки, а к «стволу» последней. Эта разновидность истории экономической мысли часто начинается с обсуждения текущих проблем в экономике, дающего толчок историческому движению назад во времени, чтобы возвратиться к развилке с целью поиска в прошлом «источника вырождения» экономического знания, характеризующего и современные исследования.
Как сторонник рациональной реконструкции, или абсолютистского историографического подхода М. Блауг в свое время подверг критике (неочевидной из-за собственной приверженности ретроспективному подходу) историографические установки неорикардианцев, озаглавив разделы своего учебника, посвященные разбору их трудов: «П. Сраффа: Рикардо в современном стиле» и «Рикардо в еще более современном стиле». Дезориентирующим читателей историко-научных трудов и даже «далеко идущим пересмотром всей истории экономической мысли» назвал он выделение ими двух «великих направлений»: первого, ведущего
к современному мейнстриму, и второго, неорикардианского, идущего от Рикардо и Маркса к Сраффе и его последователям [1, с. 125-135]. Тем самым не только увидев в построениях неорикардианцев попытку покушения на позиции ортодоксальной экономической науки, но и обнаружив, что осуществляют они ее с использованием того же «оружия», с помощью которого
неоклассический мейнстрим эти позиции в историографии экономической науки занял и отстаивает. И в этом смысле «сраффианцы», предпринимающие движение назад с целью вдохнуть новую жизнь в классическое наследие, вряд ли могут считаться создателями принципиально новых историографических установок. Меняется цель, но не средства ее достижения. В своем стремлении не допустить с помощью истории экономической мысли «провинциализации» экономической науки во времени X. Курц ратует за фактически стандартный в традиционной историографии подход, выстраивающий непрерывный диалог между экономистами, «пронизывающий» различные исторические периоды.
Среди отечественных авторов идея эта близка, например, П.Н. Клюкину, который, как и его западный коллега, полагает, что «наложение границ исторического периода на логику развития мысли ущемляет ее права и возможности и отказывает ей в способности быть первичной реальностью» [5, с. 12]. Вследствие чего требование непрерывности развития экономической мысли ставится выше принципа линейности, вытекающего из периодизации истории последней.
Свой подход к изучению прошлого экономического знания он предпочитает называть «аналитическим» (аналитической реконструкцией), противопоставляя его подходу «историографическому» (консервативному), который тождествен классификации исторического материала и ведет к утрате последним теоретического потенциала1. Историографи-
1 С данной критикой трудно согласиться в силу неправомерности отождествления историографического подхода исключительно с инвентаризацией, учетом и регистрацией экономических концепций, направлений, школ, авторов, публикаций при отсутствии элементарных форм историографической рефлексии. Существование низшего, «фактофиксирующего» уровня в историографии науки неизбежно как и появление работ, ограничивающихся выполнением регистрирующей функции (см., напр.: [2]). Хуже, когда проблема классификации экономических учений и доктрин объявляется «первой ключевой методологической проблемой, встающей перед историком экономической мысли», а решение вопроса о целесообразности погружения экономических идей в породивший их контекст или «приложения» к описанию той или иной теории ее «аналитического исследования» — к числу дидактических, находящихся на периферии истории экономических учений как экономической науки [13, с. 156-158].
ческий подход предполагает лишь поступательное историческое движение, которому аналитическая историография предпосылает возвратное движение с исходным пунктом в настоящем. Возвратное движение позволяет представить ту или иную теорию, концепцию, идею, метод в виде определенной мыслительной традиции, т.е. сущностей, важных не сами по себе, а в их соотношении, в связи с современностью, якобы избежав при этом презентистского «соблазна» — считать идеи признанного последним представителя традиции окончательной вершиной и «аршином» для измерения ее прошлого.
Преимущество подобного подхода его автор определяет сколь витиевато, столь же и образно, что не позволяет удержаться от соблазна привести обширную цитату. «Такой подход, взятый в своей абстрактной полноте, направлен на освобождение от деления истории a priori на предысторию (прошлое) и действительную историю, — деления прочно восседающего в современном предубежденном уме и уничтожающего таким образом вообще всякую историю, кроме той, которая еще в памяти; он рассматривает историю не как "мертвую собаку", не как шлейф или бремя, годное для того, чтобы тащить его за собой, а при случае избавиться и вздохнуть, наконец, свободно. Он мыслит ее как пространство, которое, коль скоро в нем происходит драматическая борьба идей, делает возможным и криволинейное движение, поначалу, правда, не имевшееся в виду; это самопроизвольное отклонение атома, тем не менее, происходит, как выясняется, по внутренней логике и по принципам, по которым хранилище свободной мысли можно отличить от мечтательного мира, остающегося в вакууме» [4, с. 12-13].
Историографический подход если и обеспечивает синтез прошлого и настоящего, то не органический, а механический, «простую экстраполяцию прошлого на настоящее», пытающуюся стереть границу между ними, но не достигающую этой цели. Органический же синтез достигается благодаря возвратному движению мысли — «истории, отталкивающейся от настоящего» («подлинно исторической компоненте», «настоящей исторической ретроспективе»), которая обогащает традицию. Последнее отчетливо проявляется на этапе поступательного
исторического движения, уже опосредованного предшествующим возвращением, что равнозначно «собиранию» той или иной мыслительной традиции. (Автор даже предлагает «схему» поступательного движения мыслительной традиции, «формулу истории», долженствующую продемонстрировать процесс ее обогащения/обеднения [5, с. 26-32; 7, с. 16-19]).
При этом, однако, следует отчетливо сознавать, какой ценой достигается это обогащение. Автор и не скрывает, что «процедура возвратного движения выявляет еще одну свою особенность: она предполагает непосредственное вмешательство исследователя в изучаемый исторический материал, доходящее до своеволия» [7, с. 19]. На деле речь идет о конструировании традиции, осуществляемом с использованием современного категориального и понятийного аппарата, и шире — аналитического инструментария, современного «стиля мышления». Такое «свободное конструирование прошлого» историком экономической мысли, как полагает П.Н. Клюкин, оправдывается благой целью освобождения его от подгонки под настоящее. «В противном случае, что удивительно, пострадает не прошлое, а само настоящее, которое оказывается прошедшим, неспособным к движению вперед, потому что ему остается воспроизводить себя только посредством исчерпания фиксированного прошлого, т.е. посредством потребления его и эксплуатации» [5, с. 31-32].
Однако, конструируя историю с использованием собственных представлений и теоретических взглядов, необходимо помнить о том, что подобная методология познания прошлого (объекта исследования) предполагает активное взаимодействие с ним исследователя исключительно на языке этого объекта, а никак не на языке исследователя. В противном случае избежать не удастся не только и не столько подгонки прошлого под настоящее, сколько разрушительного в него вторжения, если только именно это, а не его познание, изначально и не было целью исследователя, движущегося «назад в будущее».
Автор называет предлагаемые им процедуры «умением связывать прошлое и настоящее... непосредственно находить между ними общее» или «исторической способностью воображения», которой — и с этим
его утверждением трудно не согласиться — «вряд ли можно научить в школах». Мало успокаивает то, что роль фактора, сдерживающего «игру воображения» и ограничивающего «субъективность восприятия истории», отдана им старой доброй историографии, благодаря которой и очерчивается граница области предельно допустимого применения логической реконструкции, «обретается более объективный критерий содержательного развития традиции» [5, с. 18-19]. Вот только демаркировать эту границу сама историография не в состоянии. Сделать это должен исследователь, руководствуясь при этом, наверное, еще одной способностью или «чутьем», на этот раз — к историографии.
В конечном итоге двумя этими крайне субъективными факторами определяется «успех» или, точнее, убедительность создаваемых автором исторических ретроспектив, конструирующих ту или иную отечественную мыслительную традицию. Работы П.Н. Клю-кина, посвященные российской аналитической мыслительной традиции в теории воспроизводства и кругооборота общественного продукта [3; 6; 8; 10], интересны своей источниковедческой основательностью, обращением к неопубликованным материалам, присутствием известной доли контекстуализма, а также присущей им «чувствительностью к развитию метода». Степень их убедительности или «методологическая ясность» заметно снижается, когда «историческая способность воображения» неизбежно перерастает в методологический анахронизм ретроспективного прочтения текстов, а историографические «детали» обретают интерес исключительно в контексте теоретических достижений отечественных экономистов.
Можно было бы уповать на ниспослание историкам мысли «исторической способности воображения» и «благодетельное» (читай — «вразумляющее») воздействие на них историографии, если бы сторонники аналитической реконструкции не стремились только за ней усматривать научный подход к познанию прошлого экономического знания, только ей делегировать право устанавливать стандарты и наводить порядок в историко-научной области. Соответственно, оставляя на долю историографического подхода ненаучное коллекционирование фактов и сведений, повышающих общую культуру экономиста.
Между тем, закрепляя дело превращения истории экономической мысли в научную дисциплину за той частью экономической науки, «которая в целях разработки новых концепций обращается к трудам мыслителей прошлого» [9, с. 155], приверженцы такого историографического «мейнстрима» фактически лишают историю экономической мысли собственного предмета и методов, отличных от современной экономической теории. История экономической мысли в этом случае — неотъемлемая часть экономической теории/теорий, что закрепляет за
ней презентистскую традицию обсуждения прошлого экономического знания с позиций современного теоретического дискурса.
Обретение историей экономической мысли собственного предмета связано, в первую очередь, с преодолением презентизма. Будь он наследием марксистского периода ее бытования, результатом «шараханья» к неоклассическому мейнстриму или рассмотренного ранее увлечения неортодоксальными направлениями, позволяющими «вписать» российскую аналитическую традицию в развитие мировой экономической мысли.
Список использованной литературы
1. Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе: пер. с англ., 4-е изд. М., 1994.
2. Егоров Ю.Н. К вопросу об историографии российской экономической науки // Финансовый журнал Академии бюджета и казначейства Минфина России. 2011. № 1. С. 157—164.
3. Клюкин П.Н. Генетический принцип в исследовании наследия Е.Е. Слуцкого и его основные результаты // Слуцкий Е.Е. Экономические и статистические произведения: Избранное / предисл. П.Н. Клюкина. М., 2010. С. 17-90.
4. Клюкин П.Н. Значение теоретического наследия Д. Рикардо: П. Сраффа, российская аналитическая традиция и их синтетическое восприятие // Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения: Избранное. М., 2007. С. 8-75.
5. Клюкин П.Н. Конъюнктурный институт в новых исторических координатах («экономическая мысль — хозяйственная система») // Избранные труды Кондратьевского Конъюнктурного института / науч. ред. и сост. П.Н. Клюкин. М., 2010. С. 11-32.
6. Клюкин П.Н. Кругооборот общественного продукта в русскоязычной «традиции Туган-Барановского»:
Н.И. Бернштейн и Л.В. Курской // Финансы и бизнес. 2009. № 4. С. 200-219.
7. Клюкин П.Н. Поворот к физиократической метафизике (к 250-летию «Экономической таблицы» Ф. Ке-нэ) // Кенэ Ф., Тюрго А.Р.Ж., де Немур П.С. Физиократы: Избранные экономические произведения. М., 2008. С. 13-42.
8. Клюкин П.Н. Ревизия неорикардианской теории ценности и распределения: новые свидетельства и горизонты // Вопросы экономики. 2007. № 5. С. 117-137.
9. Клюкин П.Н. Серия «Антология экономической мысли» и новое издание «Капитала» К. Маркса // Вопросы экономики. 2010. № 11. С. 155-158.
10. Клюкин П.Н. Творческое наследие Г.А. Харазова в контексте развития экономической теории воспроизводства // Вопросы экономики. 2008. № 2. С. 133-149.
11. Курц Х.Д. Куда идет история экономических учений: медленно двигается никуда? // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 5. 2008. № 3. С. 3-25.
12. Майдачевский Д.Я. О «шумпетерианской традиции» в историографии экономической науки // Известия Иркутской государственной экономической академии. 2011. № 6. С. 32-37.
13. Орехов А.М. Методы экономических исследований: учеб. пособие. М., 2009.
14. Полетаев А.В. Классика в общественных науках // Классика и классики в социальном и гуманитарном знании / отв. ред. И.М. Савельева, А.В. Полетаев. М., 2009. С. 11-49.
15. Kurz H.D. Whither the history of economic thought? Going nowhere rather slowly? // European Journal of the History of Economic Thought. 2006. Vol. 13, iss. 4. P. 463-488.
16. Kurz H.D. Whither the history of economic thought? Going nowhere rather slowly? URL: http://www.eshet. net/src/Presidential_address_Kurz.pdf.
Referenses
1. Blaug M. Ekonomicheskaya mysl' v retrospektive: per. s angl., 4-e izd. M., 1994.
2. Egorov Yu.N. K voprosu ob istoriografii rossiiskoi ekonomicheskoi nauki // Finansovyi zhurnal Akademii byudzheta i kaznacheistva Minfina Rossii. 2011. № 1. S. 157-164.
3. Klyukin P.N. Geneticheskii printsip v issledovanii naslediya E.E. Slutskogo i ego osnovnye rezul'taty // Slutskii
E.E. Ekonomicheskie i statisticheskie proizvedeniya: Izbrannoe / predisl. P.N. Klyukina. M., 2010. S. 17-90.
4. Klyukin P.N. Znachenie teoreticheskogo naslediya D. Rikardo: P. Sraffa, rossiiskaya analiticheskaya traditsiya i ikh sinteticheskoe vospriyatie // Rikardo D. Nachala politicheskoi ekonomii i nalogovogo oblozheniya: Izbrannoe. M., 2007. S. 8-75.
5. Klyukin P.N. Kon'yunkturnyi institut v novykh istoricheskikh koordinatakh («ekonomicheskaya mysl' — khozyaistvennaya sistema») // Izbrannye trudy Kondrat'evskogo Kon'yunkturnogo instituta / nauch. red. i sost. P.N. Klyukin. M., 2010. S. 11-32.
6. Klyukin P.N. Krugooborot obshchestvennogo produkta v russkoyazychnoi «traditsii Tugan-Baranovskogo»: N.I. Bernshtein i L.V. Kurskoi // Finansy i biznes. 2009. № 4. S. 200-219.
7. Klyukin P.N. Povorot k fiziokraticheskoi metafizike (k 250-letiyu «Ekonomicheskoi tablitsy» F. Kene) // Kene
F., Tyurgo A.R.Zh., de Nemur P.S. Fiziokraty: Izbrannye ekonomicheskie proizvedeniya. M., 2008. S. 13-42.
8. Klyukin P.N. Reviziya neorikardianskoi teorii tsennosti i raspredeleniya: no-vye svidetel'stva i gorizonty // Voprosy ekonomiki. 2007. № 5. S. 117-137.
9. Klyukin P.N. Seriya «Antologiya ekonomicheskoi mysli» i novoe izdanie «Kapitala» K. Marksa // Voprosy ekonomiki. 2010. № 11. S. 155-158.
10. Klyukin P.N. Tvorcheskoe nasledie G.A. Kharazova v kontekste razvitiya ekonomicheskoi teorii vosproiz-vodstva // Voprosy ekonomiki. 2008. № 2. S. 133-149.
11. Kurts Kh.D. Kuda idet istoriya ekonomicheskikh uchenii: medlenno dvigaetsya nikuda? // Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Ser. 5. 2008. № 3. S. 3-25.
12. Maidachevsky D.Ya. O «shumpeterianskoi traditsii» v istoriografii ekonomicheskoi nauki // Izvestiya Irkutskoi gosudarstvennoi ekonomicheskoi akademii. 2011. № 6. S. 32-37.
13. Orekhov A.M. Metody ekonomicheskikh issledovanii: ucheb. posobie. M., 2009.
14. Poletaev A.V. Klassika v obshchestvennykh naukakh // Klassika i klassiki v sotsial'nom i gumanitarnom znanii / otv. red. I.M. Savel'eva, A.V. Poletaev. M., 2009. S. 11-49.
15. Kurz H.D. Whither the history of economic thought? Going nowhere rather slowly? // European Journal of the History of Economic Thought. 2006. Vol. 13, iss. 4. P. 463-488.
16. Kurz H.D. Whither the history of economic thought? Going nowhere rather slowly? URL: http://www.eshet. net/src/Presidential_address_Kurz.pdf.
