CC BY
173
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ И АНТРОПОЛОГИЯ
С.В. Карпенко
КРИЗИС ТОВАРНО-ДЕНЕЖНОГО ОБРАЩЕНИЯ И ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЕ СНАБЖЕНИЕ АРМИИ И ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ НА БЕЛОМ ЮГЕ РОССИИ (1919 г.)
Одним из важнейших направлений регулирования экономики, которое проводили в годы Гражданской войны антибольшевистские военные диктатуры, являлась продовольственная политика. Она включала в себя, с одной стороны, закупки и реквизиции у крестьян сельскохозяйственного сырья на занимаемой территории (это являлось и направлением аграрнокрестьянской политики), с другой - снабжение продовольствием вооруженных сил, с третьей - регулирование «свободной торговли» продуктами питания в городах. Реализация этих направлений экономической политики антибольшевистских правительств протекала в условиях обесценения рубля, роста дороговизны, инфляционной паники, разгула спекуляции и разрухи на железнодорожном транспорте. Причем эти условия были одинаково характерны для занимаемых белыми армиями территорий как юга России1, так и востока России2, хотя, разумеется, с немалой местной спецификой. Естественно, все эти условия оказали сильнейшее воздействие на продовольственное снабжение армии и городского населения, на работу и действенность механизма регулирования.
В настоящей статье рассматриваются продовольственное снабжение армии и городского населения на территории Вооруженных сил юга России (ВСЮР) под главным командованием генерала А.И. Деникина и опыт правительства генерала Деникина по регулированию продовольственного рынка в условиях кризиса товарно-денежного обращения в 1919 г.
* * *
До февраля 1919 г. заготовками хлеба и фуража для армии и городов ведал Отдел продовольствия, включенный при формировании отраслевых управлений при главкоме ВСЮР поначалу в Управление торговли и промышленности. Но вскоре кадетское крыло Особого совещания убедило Деникина создать самостоятельное Управление продовольствия.
Еще во второй половине 1918 г., продумывая продовольственную политику будущего правительства при Добровольческой армии, кадетский «Национальный центр» подбирал знающих и опытных людей для работы в продовольственном ведомстве, которые переправлялись в Екатеринодар через Киев и Одессу. Одним из них стал бывший председатель Орловской
101
губернской земской управы С.Н. Маслов, во время мировой войны работавший уполномоченным «Хлебармии» по заготовке хлеба и фуража. Именно его, по рекомендации представителей «Национального центра», Деникин в январе 1919 г. назначил начальником Управления продовольствия, поручив ему сформировать управление и разработать основы продовольственной политики. Необходимость этого диктовалась как свершившимся занятием Кубани с ее огромными хлебными ресурсами, так и предстоящим походом на Москву, дорога к которой шла через зернопотребляющие и изголодавшиеся губернии3.
Задача перед управлением ставилась исключительно важная: не только обеспечить хлебом и фуражом армию, а также города уже занятой «добровольческой» территории, но и снабдить северокавказским, прежде всего кубанским, хлебом освобождаемые от большевиков центральные губернии вплоть до Москвы. И тем наглядно продемонстрировать населению: армия несет на штыках хлеб, сытость и благополучие.
Формируя управление, Маслов провел в Екатеринодаре несколько совещаний с ближайшими сотрудниками. В итоге общее мнение склонилось к необходимости отмены введенной в марте 1917 г. Временным правительством хлебной монополии. Из крайне неудачного опыта ее осуществления, из того факта, что она так и не была осуществлена из-за сопротивления крестьян, помещиков и хлеботорговцев, был сделан категоричный вывод: только для продовольственного деятеля хлебная монополия - «мираж притягательный, рисующий ему в близкой перспективе сотни миллионов пудов хлеба», а для производителя и торговца это - «тяжелый кошмар». Причину этого видели в том, что низкими государственными ценами она их «душит среди бела дня», не давая производителю возможности увеличивать производство, а торговцу - свободно и рационально распоряжаться скупленным зерном4.
Участники этих совещаний исходили из того, что «идеалом продовольственной политики должна быть свобода торговли». И единственный путь, который они видели, состоял в «мобилизации хлебно-торгового класса»: все закупки должны производиться мукомолами, хлеботорговцами и кооперативами, имеющими опыт и знания в этой области. Однако при этом они понимали, что возвращение к свободной хлеботорговле грозит возвратом негативных последствий «взаимной конкуренции»: спекуляции, роста цен и т.д. Чтобы избежать этого, инженером С.С. Демосфеновым было высказано предложение, поддержанное большинством, о принудительном их объединении в акционерные компании - в один Всероссийский закупочный союз или несколько закупочных союзов. А чтобы исключить конкуренцию во втором случае, решено было «размежевать» союзы по территориальному или предметному принципу: один союз производит закупки какого-то одного вида продуктов на всей территории или один союз производит закупки всех продуктов в пределах одной губернии или области.
102
В этом случае Маслову и его ближайшим помощникам схема закупок и снабжения рисовалась в следующем виде. Союзы скупают у производителей зерно, перемалывают его на мельницах и отправляют зерно и муку в указанные правительством пункты. Союзы работают за счет собственных оборотных средств на комиссионных началах с установленной нормой прибыли. А правительство возмещает им расходы по ссыпке, доставке и контарке (проветривание и пересыпка муки) с оплатой определенного процента от затраченных средств. Вмешательство правительственных учреждений в деятельность союзов ограничено указаниями, как более экономно использовать транспорт. Само правительство посредством тех же союзов распределяет поступающие хлеб и муку по различным губерниям и «пунктам потребления».
На взгляд разработчиков этой схемы, она должна была привести к «уничтожению жестокой конкуренции», установлению однообразных цен, планомерности работы, сокращению громоздкого государственного аппарата, ведающего заготовками и снабжением5.
Чтобы поощрить вступление хлеботорговцев и мукомолов в такие союзы (а также и при их «насаждении»), предложено было предоставить им преимущества в пользовании транспортом и в торговле: перевозить их грузы в первую очередь, сконцентрировать в руках правительства все товары, необходимые сельхозпроизводителям (в первую очередь сельхозорудия), и распределять их между теми же союзами, чтобы облегчить им в условиях инфляции и товарного голода скупку зерна путем их продажи или обмена. Из этого делался вывод о необходимости предоставления Управлению продовольствия преимуществ перед другими ведомствами: прежде всего в его руках должны быть сосредоточены запасы сельхозорудий, которые можно было бы использовать для «извлечения хлеба и продовольствия» из деревни и попутно дать производителям возможность обновлять инвентарь6.
Таким образом, руководство Управления продовольствия рассчитывало решить проблему закупки и распределения, с одной стороны, за счет частных предпринимателей-комиссионеров, предоставив им финансовые, транспортные и торговые льготы, а с другой - получив в свое распоряжение запасы промтоваров, необходимых сельскому населению, и право на торговлю ими, в том числе и их импорт.
Однако было два вопроса, которые ставили под сомнение работоспособность этой схемы: как закупать хлеб, когда его «никто не продает», и как «организовать торгово-промышленный класс», который «стремится не к согласованию своих действий, а к возможному обострению взаимной конкуренции».
Маслов, Демосфенов и другие чины управления полагали, что некоторые обстоятельства вполне позволяют решить эти вопросы. Во-первых, заготовки будут производиться «в самых плодородных областях», где
103
«в эпоху денежного хозяйства» не может быть «абсолютного воздержания от продажи» и где, с другой стороны, о местном населении, включая городское, «особенно заботиться не придется». Во-вторых, «самый настойчивый и громадный потребитель» - вооруженные силы всех участников гражданской войны, включая Красную армию, - по численности в 10-12 раз уступает старой российской армии. В-третьих, население крупных городов зернопотребляющих районов «наполовину разбежалось». В-четвертых, потребление вообще сократилось ввиду того, что «требовательность населения понизилась». (Этот тезис в устах опытных продовольственных работников выглядит несколько странным, ввиду того очевидного обстоятельства, что при резком сокращении потребления мясных и мясомолочных продуктов произошел естественный рост потребления хлебопродуктов.) В-пятых, когда армия займет голодающие губернии, то находящаяся на их территории развитая промышленность начнет выпускать нужные сельскому населению промтовары, что позволит наладить товарообмен между продовольственным югом и промышленным севером.
Что же касается предпринимателей, то, по мнению руководства управления, «широкие слои заинтересованных лиц» осознали, что прежняя конкуренция была «политикой самоубийства»7.
Самым сложным для участников этих совещаний оказался вопрос о твердых ценах, которые вызывали массовое недовольство сельского населения и его отказ продавать зерно. Всем было очевидно, что даже с отменой хлебной монополии не может быть и речи о переходе к свободной торговле, раз сохраняются твердые цены. Однако отмена их представлялась «прыжком в неизвестность». Предвидели лишь два негативных последствия: резкий скачок цен на хлеб и все продукты питания и сохранение прежнего стремления производителей и торговцев воздерживаться от продаж, но теперь уже в расчете на дальнейшее повышение цен. Итогом дискуссий стало мнение, что отменить твердые цены, которые в условиях всестороннего хозяйственного кризиса по крайней мере тормозят рост вольных цен, можно будет лишь тогда, когда «объединение торгово-промышленного класса ослабит или уничтожит конкуренцию» и закончится война. Только тогда, в мирных условиях, государство сможет, отменив твердые цены, «сбросить с себя тяжелую обязанность кормить не только армию, но и население», передав это предпринимателям, а заодно и отменив все привилегии8.
Таким образом, исходя из убеждения, что «серьезность положения отрицать нельзя, но и безнадежным признавать его не приходится», руководство Управления продовольствия главную ставку делало на громадные хлебные ресурсы Кубани, которые раньше шли на экспорт, и на то, что власти удастся добровольно-принудительно объединить частных предпринимателей, дав им ряд льгот, а те сумеют через торговлю и товарообмен извлечь зерно, заинтересовав крестьян и казаков отчасти в продаже хлеба
104
по низким твердым ценам, а отчасти в обмене на промтовары, и в результате сначала решится продовольственная проблема на юге России, а затем удастся снабдить армию и население потребляющих районов вплоть до Москвы.
В феврале 1919 г. в Севастополе состоялось совещание представителей Управления продовольствия, хлеботорговцев, мукомолов и кооператоров по продовольственной проблеме, на котором Демосфенов представил рекомендации управления: отменить хлебную монополию, «фактически оставшуюся на бумаге», сохранить твердые цены, объединить частных торговцев и кооперативы в единый закупочный аппарат, который занимается заготовкой на комиссионных началах и получает льготы от правительства в области транспорта и торговли9.
Однако в течение весны и начала лета, пока не выяснилось, что урожай 1919 г. будет очень богатым, Управление продовольствия вынуждено было оставить в силе хлебную монополию и твердые цены на хлеб.10
* * *
Весной и летом, по мере продвижения ВСЮР к Москве, разворачивался, причем с некоторым опережением, местный аппарат Управления продовольствия. В губерниях создавались управления губернских уполномоченных по продовольствию, в уездах - канцелярии уездных представителей уполномоченного. К октябрю был создан аппарат уполномоченных по продовольствию Астраханской, Воронежской, Екатеринославской, Киевской, Курской, Орловской, Полтавской, Подольской, Ставропольской, Таврической, Харьковской и Черноморской губерний, а также ТерскоДагестанского края11.
Управление продовольствия и его местный аппарат занимались как скупкой через частных торговцев, работавших по договорам на комиссионных началах, так и распределением продовольственного и фуражного зерна, хлебных и других продуктов в соответствии с нарядами интен-дантств, железных дорог, городских и земских управ12.
Управление торговли и промышленности, занятое прежде всего регулированием экспортно-импортных операций, в области внутренней торговли поначалу продолжало политику российских правительств в период мировой войны: ограничивало свободу торговли предметами, необходимыми для снабжения армии, и вывоз их за пределы территории ВСЮР, полагая, что таким образом способствует снабжению армии13.
Эффективность монополии или свободы торговли (с твердыми ценами или с рыночными) зависела не столько от их достоинств или недостатков, сколько от того, будет ли Кубань включена в сферу продовольственной и торговой политики Особого совещания.
Несмотря на разорение большевиками и военные действия, в закромах кубанских казаков оставался еще хлеб предыдущих урожаев, а также боль-
105
шие запасы растительных масел и табака. Деникин, Особое совещание и Управление продовольствия понимали, что без кубанского хлеба не может воевать армия, ни благополучно существовать в продовольственном отношении занимаемые зернопотребляющие губернии14. По сути, по мере продвижения армии на север кубанский хлеб становился таким же мощным орудием войны против большевиков, как винтовки и пушки: Управление продовольствия должно было, скупая хлеб в зернопроизводящих районах, снабдить им население потребляющих губерний и тем закрепить и преумножить его симпатии к ВСЮР как освободителям от «большевистского ига».
Чтобы создать единый аппарат регулирования внутренней торговли и проведения заготовок для армии и населения, а главное - поставить его под свой контроль, Деникин 12-13 марта провел под своим председательством совещание представителей ВСЮР, Дона, Кубани, Терека и Крыма по вопросу об объединении дела продовольствия и товарообмена на юге России в одном коллегиальном органе при главнокомандующем. Предполагалось, что в этот орган войдут представители Особого совещания и всех областных властей. В итоге обсуждения с предложенной главным командованием идеей согласились все, кроме кубанцев. Причину объяснил председатель Кубанской краевой Рады Н.С. Рябовол, выступая потом в Раде: «Вопрос затрагивает самую суть нашей экономической жизни. Они ничего не могут дать. Только мы можем дать»15.
Таким образом, кубанские власти поняли, что все это затеяно только ради того, чтобы Управление продовольствия, Управление торговли и промышленности и Главное интендантство ВСЮР получили право полновластно распоряжаться продовольственными ресурсами Кубани. И жертвовать ими ради отвоевания России у большевиков не захотели, ибо это грозило казачьему краю разорением.
26 марта, исходя из итогов совещания, Деникин утвердил положение о Совете по продовольствию. Но из-за противодействия кубанского правительства этот орган оказался мертворожденным16.
Поскольку кубанские власти, что было неизбежно ввиду нахождения кубанских частей в составе Добровольческой и Кавказской армий, взяли на себя обязательство снабжать ВСЮР, Главное интендантство регулярно выставляло краевому ведомству продовольствия и снабжения наряды на поставку в армию хлеба и других продуктов. Так, в июне для нужд ВСЮР требовалось более 1,5 млн пуд. хлеба, которые были разверстаны между Кубанью и Ставропольской губернией - соответственно 60 % и 40 %17.
Однако практика закупки продовольствия и фуража для армии вызывала возмущение как казаков, так и кубанских торговцев и политиков: кубанское ведомство продовольствия и снабжения, ведя закупки для армии в соответствии с полученными нарядами, вынуждено было выдавать вместо денег квитанции, поскольку Военное управление ВСЮР не
106
переводило деньги в оплату заготовок, а лишь высылало ассигновки. С другой стороны, Особое совещание добивалось у кубанского правительства разрешения производить заготовки через частных торговцев-комиссионеров, причем на Кубани все были уверены, что те получают большие кредиты от Управления продовольствия. В этой ситуации кубанское правительство, возглавляемое «черноморцем» Иванисом, проявило большую твердость, с одной стороны, отказываясь пускать в край частных комиссионеров, с другой - требуя перевода денег на заготовки в соответствии с договоренностью. Более того, критикуя Особое совещание за то, что оно не может наладить «нормальную хозяйственную жизнь», кубанские деятели продовольственного ведомства указывали, что комиссионеры Управления продовольствия под видом заготовок для армии на «добровольческой» территории скупают зерно для экспорта и спекулируют им и именно поэтому они не будут допущены на Кубань. В конце лета кубанское ведомство продовольствия и снабжения просто пригрозило прекращением заготовок и только таким крайним шагом добилось уплатой ему по частям 15 млн руб. вместо следуемых 30 млн18.
Тем не менее, прекрасно зная, что Управление продовольствия готовит отмену хлебной монополии, крупные торговые фирмы, прежде всего фирма Молдавского, щедро раздавали взятки и устанавливали высокие закупочные цены. Это позволило им в течение лета создать на Кубани сеть ссыпных пунктов и складов, скупить за дешевеющие «керенки» 2 млн пуд. табака, миллионы пудов пшеницы, ячменя, жиров и т.д. Их расчет состоял в том, что Особое совещание разрешит свободу торговли и добьется распространения ее на Кубань, и тогда появится возможность вывезти все закупленное19.
Продолжая закупки хлеба своими силами и через частных торговцев-контрагентов, Управление продовольствия постоянно срывало выполнение нарядов на поставки хлеба и продуктов армии и органам городского самоуправления, поскольку крестьяне упорно уклонялись от продажи заготовителям зерна по низким твердым ценам, а для покупки крупных партий у скупщиков часто не хватало денег. Так, уполномоченные по продовольствию Екатеринославской и Харьковской губерний из требуемых интендантством Добровольческой армии ежедневных поставок в количестве 11 вагонов (что составляло примерно 11 тыс. пуд.) зерна и муки доставляли в среднем не более двух вагонов20.
Одной из причин этого была медлительность передвижения по железным дорогам хлебных грузов, направляемых уполномоченным по продовольствию (уполпродам), вызванная главным образом тем, что железнодорожники за взятки в первую очередь отправляли грузы частных торговцев21.
Поэтому параллельно Управлению продовольствия закупки хлеба и продовольствия вели интендантства. Делали они это как в прифронтовой полосе, так и в тылу, тратя деньги, которые были выделены Особым
107
совещанием для этой цели Главному интендантству ВСЮР. Их спешные закупки были весьма дорогостоящими, ибо в только что занятой местности приходилось платить мелким и средним хлеботорговцам по высоким рыночным ценам: про низкие твердые цены никто и слушать не хотел. В итоге чрезмерная экономия уполномоченных Управления продовольствия в тылу вела к еще большим затратам при спешных закупках интендант-ствами в прифронтовой полосе22.
Не менее дорогостоящими были закупки, которые вели интендантства через частные фирмы. Такой способ - по договорам с частными фирмами на поставку таких-то видов продовольствия - был традиционным для русской армии. Однако по сравнению с дореволюционным временем состав их изменился: солидные торговые фирмы среди них отсутствовали, договоры заключались или с мелкими торговцами, часто не имеющими достаточных оборотных средств, или с крупными «спекулянтами-хищниками», которые, как выразился Деникин, «развращали администрацию, обирали население и казну и наживали миллионы». Особую известность подобной деятельностью приобрели Молдавский на Кубани и Чаев в Крыму и на Дону, которых Деникин назвал «партизанами, рожденными безвременьем и чуждыми традициям промышленного класса»23.
Так получалось, что Управление продовольствия и Главное интендантство конкурировали друг с другом, причем скупщики-интенданты и частные поставщики интендантств в этой конкурентной борьбе побеждали, ибо, спеша скупить нужное количество зерна, они платили крестьянам и казакам по рыночным или близким к ним ценам. И тем самым они косвенно срывали закупки, которые вели уполпроды по твердым, то есть низким государственным, ценам.
Ввиду постоянных перебоев с продовольственным снабжением, интендантство Добровольческой армии и хозяйственники полков и дивизий вынуждены были менять на продовольствие часть захваченных трофеев. Для этого они заключали договора с торговцами, которые на свои средства скупали зерно и муку, а затем сдавали интендантам в обмен на захваченные войсками промтовары (например, мануфактуру или обувь). Практика обмена на продовольствие «товарного излишка» укоренилась в Добровольческой армии уже в начале лета 1919 г. В результате части стали возить за собой в обозах и вагонах большое количество промтоваров, а некоторые офицеры и хозяйственники быстро приобретали навыки торговцев24.
* * *
К концу весны, когда армии ВСЮР уверенно продвигались на север и уже вступили в изголодавшиеся губернии, стало требоваться все больше и больше продовольственного зерна и другого продовольствия для растущих численно войск, городского населения зернопотребляющих губерний, а также для экспорта. С другой стороны, приближалось время снятия нового
108
урожая. Это поставило Деникина и Особое совещание перед необходимостью принципиально решить вопрос хлебозаготовок. Ибо он, по сути, был стержневым вопросом продовольственной политики и внутренней торговли.
В основе своей схема, предложенная Управлением продовольствия еще в январе-феврале, была вполне обоснована и привлекательна. Однако для закупки хлеба даже по низким твердым ценам в бюджете не было денег. С другой стороны, урожай 1919 г. оказался исключительно богатым. Наконец, сам Деникин считал необходимым предотвратить «сжатие крестьянского хозяйства до потребительских норм, что угрожало неисчислимыми бедствиями государственному хозяйству», и стимулировать развитие мелких и средних хозяйств вместо того, чтобы твердыми ценами лишать крестьян и казаков возможности увеличивать объем производства25. Поэтому он и решился совершить тот самый «прыжок в неизвестность», которого так опасались руководители Управления продовольствия: отменить твердые цены и при этом наложить на сельхозпроизводителей обязанность часть хлеба сдавать государству по установленным им ценам.
В начале июля Особое совещание ввиду всех обстоятельств склонилось к решению, предложенному правой частью и поддержанному преимущественно ею же, ввести «хлебный налог» ради снятия остроты продовольственной проблемы26. Это решение было узаконено приказом главкома ВСЮР от 13 июля об отмене закона Временного правительства от 25 марта 1917 г. о хлебной монополии и твердых ценах и о введении «военной хлебной повинности»27.
Приказ, во-первых, отменял хлебную монополию и твердые цены. Во-вторых, отменял все действующие на территории главного командования запреты на ввоз и вывоз продовольствия (за исключением запретов, введенных военными властями в порядке законов военного времени). В-третьих, устанавливал, что вывоз продовольствия за пределы территории главного командования может производиться только с разрешения Управления по продовольствию. В-четвертых, констатировав, что «нет средств» закупить для снабжения армии хлеб и фураж исключительно свободной покупкой, установил хлебную повинность - 5 пуд. с десятины, засеянной в 1919 г. (в производящих губерниях) пшеницей, овсом, рожью, ячменем, просом, гречихой и кукурузой. В-пятых, установил порядок выполнения повинности: зерно сдается с первого обмолота, сроки сдачи и количество определяются Управлением продовольствия, последний срок сдачи -1 ноября 1919 г., оплачивается по ценам, установленным управлением, а доставка к местам ссыпки оплачивается по нормам, установленным для гужевой повинности. В-шестых, установил, что в случае отказа от сдачи зерно отбирается безвозмездно в двойном размере. Наконец, в-седьмых, предоставил Управлению продовольствия в виде исключения право реквизиции зерна с оплатой по местным рыночным ценам в случае «невывоза на рынок продуктов в целях повышения цен»28.
109
22 июля в развитие приказа были изданы Правила о 5-пудовом сборе29.
Введение свободы торговли было важнейшим экономическим и политическим шагом. Свобода торговли должна была ликвидировать большевистскую национализацию и продразверстку, дать все возможности собственникам компенсировать себя за потери, понесенные в результате политики большевиков, способствовать стабилизации цен благодаря выбросу на рынок огромной товарной массы сельхозпродукции, привлечь на сторону Добровольческой армии мелких товаропроизводителей в городе и деревне. Приказ главкома ВСЮР об отмене хлебной монополии был оценен представителями кадетской партии и либеральными публицистами как «один из важнейших законов в ходе освобождения России от социалистического кошмара»30.
В соответствии с новым порядком заготовок, Управление продовольствия и его местный аппарат стали готовить сбор хлеба по военной повинности, одновременно расширяя практику заключения договоров с частными торговцами на закупку и доставку зерна.
С другой стороны, приказ Деникина породил убежденность в том, что теперь ситуация с закупками и снабжением кардинально улучшится. Главный начальник снабжений генерал А.С. Санников даже договорился с Масловым о том, что интендантство отказывается от самостоятельных заготовок в глубоком тылу. Более того, он передал Управлению продовольствия 75 млн руб. из 100 млн руб. кредита, полученного от Особого совещания на заготовку, оставив себе 25 млн для самостоятельных заготовок исключительно в прифронтовой полосе31.
* * *
В связи с хроническими недопоставками продовольствия в Добровольческую армию и переходом на новый порядок заготовок 1 августа под председательством начальника снабжений Добровольческой армии генерала Г.Г. Деева было проведено совещание, в котором участвовали интендант армии полковник Н.Н. Елизаров, член совета Управления продовольствия А.С. Салазкин, уполномоченный по продовольствию Харьковской и Курской губерний П.Н. Троицкий и другие представители интендантства и продовольственного ведомства. Деев, исходя из соглашения между Санниковым и Масловым, заявил, что Добровольческая армия не будет прибегать к самостоятельным заготовкам, если Управление продовольствия будет своевременно выполнять наряды армии. Елизаров, со своей стороны, заявил, что закон об отмене хлебной монополии фактически дает интендантству формальное право вести заготовку самостоятельно посредством «частного торгового аппарата», но предпочтительнее возложить это на Управление продовольствия при гарантии с его стороны, что интендантские наряды будут выполняться полностью и в срок. При этом он особо подчеркнул: армии нужен запас, ибо без него приходится либо идти на «нежелательные
110
реализации» части трофеев, либо поспешно закупать продовольствие в прифронтовой полосе «по бешеным ценам». Совещание решило: основная обязанность Управления продовольствия - снабдить армию мукой и зерновым фуражом, а сено и остальные продукты как «второстепенные виды снабжения» обязательно заготавливать в размере 20 % от потребного количества, а желательно - до 50 %32. Недостающее, следовательно, интенданты Добровольческой армии рассчитывали заготовить сами в прифронтовой полосе.
Однако сбор хлеба по повинности на практике сразу натолкнулся на сопротивление крестьян. Во-первых, цены, установленные Управлением продовольствия ко дню ссыпок, оказались низкими по сравнению с рыночными, а во-вторых, Управление финансов из-за нехватки наличных денег приняло решение ассигновать Управлению продовольствия деньги из расчета оплаты наличными только 25 % сдаваемого хлеба, а за 75 % выдавать квитанции. Естественно, крестьяне встретили эту меру резко враждебно и не спешили сдавать хлеб по новой повинности33.
До конца года хлеб по повинности собирали в большей степени войсковые части путем реквизиций, чем уполпроды путем закупок. Реквизиции крестьяне вообще считали «грабиловкой», а сдача хлеба уполпродам под принуждением постоянно вызывала недовольство крестьян именно из-за низких цен34.
Заготовки же через торговцев-комиссионеров уперлись практически в ту же проблему: заключая с ними договоры, управление и его губернские уполномоченные старались в целях экономии заплатить торговцу как можно меньше и при этом не учитывали рост цен. Например, в августе заключался договор на поставку 200 вагонов зерна, согласно которому цена «не должна превышать» 55 руб. за пуд, тогда как рыночная цена уже поднялась выше этой цифры, а вознаграждение торговца «за труды», составлявшее 55 коп. с пуда, также существенно обесценивалось35. Таким образом, операции по скупке у крестьян зерна становились для торговцев убыточными.
В первой половине августа в Харьковской и Курской губерниях крестьяне так и не начали сдавать хлеб по повинности из-за установленных низких цен, а рыночные цены между тем выросли до 70 - 100 руб. (при мелких партиях - до 200 руб.) за пуд. Этому способствовали как падение покупательной силы рубля, рост дороговизны, вспышки инфляционной паники и «вакханалия спекуляции», так и быстро распространявшееся неверие населения в способность правительства Деникина справиться с этими явлениями36. В результате, как констатировало совещание уездных представителей уполномоченного по продовольствию в Харьковской и Курской губерниях, частные закупки стали невозможны, поскольку при таких ценах Управление продовольствия не в состоянии было рассчитываться с частными заготовителями37.
111
В общем никакого быстрого и радикального улучшения с доставкой хлеба в части Добровольческой армии не произошло. И это дало основание ее интендантам, ссылаясь на то, что уполпроды отделываются «бумажными обещаниями, а армия без хлеба», настаивать на предоставлении им права заготовки параллельно с уполпродами посредством частных торговцев. Такой подход к делу сулил как быстрое снабжение, так и поступление в карманы интендантов доли от прибыли хлеботорговцев. И армейское интендантство своего добилось38.
Командующий Добровольческой армией генерал В.З. Май-Маевский, со своей стороны, ввиду обострения продовольственного кризиса в Курской, Полтавской и Харьковской губерниях, равно как и срыва снабжения армии, просил по телеграфу Особое совещание отменить сроки поставки хлеба, установленные Правилами 22 июля о военном сборе, и принять срочные меры по закупке хлеба39.
Между тем в августе интендантство Добровольческой армии потребовало от Управления продовольствия доставить в четыре армейских магазина, устроенных в Мариуполе, Славянске, Харькове и Купянске, не только количество продовольствия, потребное армии на август, но и четырехмесячный запас, который явно был рассчитан на снабжение армии вплоть до Москвы. На август армии требовалось 150 тыс. пуд. муки, 30 тыс. пуд. крупы и макарон, 6 тыс. пуд. животных жиров и 4 тыс. пуд. растительных, 10 тыс. пуд. соли, 400 пуд. чая, 3 тыс. пуд. табака, 240 тыс. пуд. зернового фуража, 10 тыс. пуд. сена, 75 тыс. пуд. мяса и соленой рыбы и 60 тыс. пуд. свежих овощей. Четырехмесячный запас должен был составить 900 тыс. пуд. муки, 320 тыс. пуд. крупы и макарон, 60 тыс. пуд. животных и 36 тыс. пуд. растительных жиров, 96 тыс. пуд. соли, 28 тыс. пуд. табака, 2 160 тыс. пуд. зернового фуража, а также 300 тыс. пуд. пшеницы на складе в Бахмуте40. Судя по этим цифрам, интендантство Добровольческой армии, во-первых, исходило из того, что севернее Белгорода закупить уже ничего не удастся, во-вторых, стремилось обеспечить армию запасами, которые позволят везти операции и после взятия Москвы, в-третьих, исходило из предполагаемого увеличения численности армии в 1,5-2 раза и, в-четвертых, явно запрашивало по известному принципу: запросим больше необходимого, дабы получить, сколько нужно.
В этом проявилось обычное стремление начальников, начиная от командиров частей, подавать в органы снабжения завышенную численность личного состава с целью получить больше снабжения как в расчете на будущие пополнения пленными и мобилизованными в прифронтовой полосе, так и в расчете на создание запасов ввиду нерегулярности поступлений снабжения.
112
* * *
В снабжении Кавказской армии были свои, особые, сложности.
Летом ее командующий генерал П.Н. Врангель постоянно жаловался Деникину (и устно, и письменно), что его армия не получает кредиты, а посему его «орлы», в отличие от бойцов других армий, сражаются «голодные». Деникин в начале августа запросил по этому поводу начальника Военного управления Лукомского, идейно близкого и дружественно расположенного к Врангелю. Лукомский доложил, что Кавказская армия требует довольствие на весьма большое число людей: в июле - на 80 тыс., в августе - на 110 тыс, хотя ее боевой состав не превышает 15 тыс.41
В июле в Кавказской армии начались перебои с поставками хлебопродуктов и фуража с Кубани. Начальник снабжений Кавказской армии генерал П.Э. Вильчевский ежедневно телеграфировал главному начальнику снабжений ВСЮР и кубанскому правительству о «крайней нужде армии в хлебе, доходящей до катастрофического положения». Приказав выдавать по фунту хлеба в день, Вильчевский докладывал Врангелю: не только нет подвоза, но никто даже не отвечает на его запросы42.
Поскольку интендантство Кавказской армии, как и Добровольческой, быстро разуверилось в способности Управления продовольствия снабдить армию за счет «военной хлебной повинности», а поставки с Кубани срывались, Врангель предпринял шаги к усилению заготовок самим интендантством. В начале августа, сообщив Лукомскому, что интендантство Кавказской армии не имеет достаточно большого аппарата и денег, чтобы полностью использовать царицынский район в продовольственном отношении, он заявил о необходимости спешно сформировать интендантский округ и приемную комиссию, которые взяли бы на себя «эксплуатацию района» и заготовки для всех армий43. Впрочем, Врангель, судя по всему, не столько заботился о заготовках для всех армий, сколько о создании подчиненного ему большого снабженческо-заготовительного аппарата, чтобы получать больше кредитов от Военного управления и с помощью торговцев выкачивать как можно больше продовольствия и фуража из Саратовской губернии.
При этом Врангель и его снабженцы постоянно утверждали, что Кубань не поставляет в армию достаточного количества продовольствия. Эти обвинения стали одной из причин введения блокады Кубани и подготовки расправы с Законодательной радой и кубанскими «самостийниками»44.
Между тем, по отчету Управления продовольствия, кубанским ведомством продовольствия и снабжения в адреса главного интенданта ВСЮР, краевого интенданта и интенданта Донского войска с октября 1918 г. по 15 ноября 1919 г. было отправлено хлебопродуктов (пшеницы, ячменя, овса, муки и т.д.) 8 728 вагонов (около 8,7 млн пуд.) на сумму 351 360 700 руб. Причем задолженность этих интендантств кубанскому ведомству продовольствия и снабжения за поставленные хлебопродукты составила
113
229 974 308 руб. С 1 января по 1 октября 1919 г. мясных продуктов было отправлено интендантствам 134 128 пуд. на сумму 18 287 125 руб. Продукты доставлялись по твердым ценам, а не по рыночным; твердая цена за 1 пуд пшеницы составляла 45 руб., а за 1 пуд фуражного зерна - 25 руб., тогда как рыночные цены были в 2,5-3 раза выше45.
Лукомский, ввиду недостатка дензнаков, даже не представлял, когда Военное управление сумеет рассчитаться с кубанским ведомством продовольствия и снабжения за поставленные хлеб и продукты, оправдываясь «непредоставлением счетов». В письме Врангелю от 18 октября он лишь пообещал «постараться» за впредь поставляемое с Кубани продовольствие рассчитываться безотлагательно46.
Когда в октябре 1919 г. командование ВСЮР и Кавказской армии обрушилось на кубанские власти с обвинениями в срыве снабжения Кавказской армии, управляющий краевым ведомством продовольствия и снабжения И.П. Тимошенко заявил, что фронт снабжался Кубанью «вполне». И в доказательство привел данные: за май 1919 г. было отпущено провианта сверх нормы на 29 вагонов, за июнь - на 63 вагона. На заседании Кубанской краевой рады Тимошенко говорил, что, отпуская продукты, его ведомство лишено возможности проверять составляемые интендантства-ми наряды под предлогом охранения военной тайны и контролировать отправку отпускаемых продуктов в армию с того момента, как они переданы в магазины Кавказской армии, находящиеся на территории Кубани, либо вывезены за ее пределы. Тем самым он намекал, что часть продуктов разворовывается47.
Тем временем Главное интендантство ВСЮР и интендантство Кавказской армии, перестав надеяться на Управление продовольствия, уже занимались снабжением войск хлебом посредством хлеботорговых фирм, выдавая им авансы из своих сумм. И в ноябре, благодаря учиненной генералом Покровским расправе над лидерами «черноморцев» и последовавшим за этим смене кубанского правительства и изменениям в конституции Кубани, им наконец-то удалось открыть дорогу на Кубань своим комиссионерам.
8 ноября, на второй день после разгрома Рады, в Екатеринодаре к Тимошенко явился интендант Кавказской армии полковник Дудников. Заявив, что людям не хватает хлеба и «лошади дохнут от бескормицы», он потребовал разрешение на закупку около 100 тыс. пуд. хлеба, заверив, что хлеб пойдет на заполнение расположенных на Кубани хлебных магазинов армии и за пределы края вывозиться не будет. При этом он многозначительно заявил, что если не получит разрешение, то немедленно телеграфирует генералам Деникину, Эрдели, Врангелю и Покровскому. И Тимошенко, ввиду последних событий, счел за благо не возражать и разрешение дал. С условием, однако, что покупная цена должна быть не выше 75 руб. за пуд пшеницы и 40 руб. за пуд ячменя, что соответствовало твердым
114
ценам, установленным в крае (иначе закупки самого краевого ведомства продовольствия и снабжения были бы затруднены). Дудников попросил выдать ему удостоверение о разрешении, каковое и было выдано, причем, что странно, без указания количества закупки.
Через две недели это разрешение оказалось у крупного дельца Молдавского и его агентов, скупавших хлеб для Кавказской армии. Скупали они пшеницу не по 75 руб. за пуд, а по 120-140 руб., а в декабре подняли цену за пуд пшеницы до 160 руб., а муки - до 270 руб. При этом они пытались вывозить хлеб с Кубани в Новороссийск, что свидетельствовало о том, что хлеб предназначен не для Кавказской армии, а для экспорта. Отправленные в Новороссийск 8 вагонов (до 8 тыс. пуд.) были кубанскими таможенниками задержаны и переадресованы в места нахождения хлебных магазинов Кавказской армии. При расследовании выяснилось, что Молдавский получил от Главного интендантства ВСЮР 200 млн руб. аванса на закупку хлеба для Кавказской армии. 5 декабря Тимошенко заявил на заседании Финансово-экономической подкомиссии Кубанской краевой рады: «Молдавские получают деньги в то время, когда кубанское правительство получает одни ассигновки»48.
Несомненно, что в этой спекулятивной махинации интендантские чины, начиная с полковника Дудникова, были «в доле».
* * *
Закупка зерна, хлебных и других продуктов, которую вело Управление продовольствия, далеко не удовлетворяла даже реальные потребности войск, железных дорог и городов. Главными причинами этого были дефицит промтоваров, разруха транспорта, рост цен и спекуляция, принявшая невиданные прежде масштабы49. Все эти взаимосвязанные причины имели два следствия: крестьяне в условиях опережающего роста цен на промтовары не хотели отдавать хлеб за обесценившиеся бумажные деньги в то время, как на них нельзя было купить эквивалентного (в соответствии с их довоенными представлениями об эквивалентности) количества промтоваров, а торговцам гораздо выгоднее было продавать скупленное зерно экспортерам - торговцам, наживавшимся на вывозе скупленного зерна за границу.
Привезя импортные промтовары, торговцы распродавали их в портовых городах, прежде всего в Новороссийске, за «ермаки» и «колокольчики», на которые тут же покупали зерно и другое сырье. Партии импортных промтоваров, развозившиеся из портов по крупным городам, многократно переходили из рук в руки, часто оставаясь на складе или перемещаясь со склада на склад, при этом все больше поднимаясь в цене. Бойкая торговля шла прежде всего между оптовиками, а розничная все заметнее сокращалась. То и дело в продаже не было самых необходимых товаров. Розничные торговцы и владельцы магазинов хватались за любой товар. Часто витрину
115
украшал не тот товар, продажа которого была основным делом владельца магазина: в аптекарских магазинах виднелись иногда кипы мануфактуры, в мануфактурных - парфюмерия и кожа. Из городов в села и станицы везли мало и продавали по высоким ценам. Соответственно крестьяне и казаки не спешили вывозить на сельские, станичные и городские рынки свою продукцию50.
Газеты и население видели именно в действиях спекулянтов главную причину роста цен. Все лето в тылу нарастало сильнейшее возбуждение против спекулянтов. Как это обычно бывает, именно в спекуляции, внешнем и самом ярком проявлении экономического кризиса, а по сути - его следствии, население видело корень зла51. С другой стороны, спекулятивный рост цен срывал заготовки хлеба и продуктов для армии и населения. Деникин прекрасно понимал, каким страшным злом стала спекуляция, имевшая помимо объективных экономических причин и субъективную - жажду наживы, свойственную предпринимателям, особенно когда объявленная свобода торговли создала условия для получения сверхприбыли52.
Под влиянием общественных настроений, в силу личной убежденности и ввиду очевидного срыва заготовок Деникин предложил начальнику Управления юстиции Н.В. Челищеву разработать закон о суровых карах за спекуляцию. Тот затруднился выполнить поручение главкома, посчитав, что термин «спекуляция» чрезвычайно сложно определяется юридически, а это может привести к произволу и злоупотреблениям. Главком, однако, настоял на своем: он стремился успокоить население и припугнуть спекулянтов. И в октябре он провел в порядке верховного управления через военно-судебное ведомство закон об уголовной ответственности за спекуляцию. Обнародованный 4 ноября, закон в качестве наказания за спекуляцию установил срок от 4 до 20 лет каторжных работ и конфискацию имущества. Однако применение этого закона на практике никакого положительного эффекта не дало: крупные торговцы откупались взятками, а потому попадалась лишь мелкая сошка53. При этом газеты, выходившие в крупных городах белого юга России, аргументировано раскритиковали этот закон, из чего «Чита.щая публика» не могла не сделать вывода, что на решительные меры против спекуляции правительство Деникина не спо-собно54.
22 октября своим приказом Донской атаман Богаевский, признав, что штрафы и конфискации товаров не могут остановить спекулянтов, поручил специально созданной комиссии представить ему проект закона по борьбе со спекуляцией, который предусматривал бы смертную казнь55.
Но все эти «бумажные» меры не могли остановить роста цен, погасить инфляционную панику, ликвидировать спекуляцию и, соответственно, улучшить условия проведения заготовок для армии и городского населения, приостановить рост цен на рынках и в магазинах.
116
Реальной силой, которая могла бы увеличить объемы закупок продовольствия и сбить спекулятивный ажиотаж, были кооперативы. Не случайно Маслов и его ближайшие помощники в начале 1919 г. предполагали включить их в закупочные союзы56. Но на практике чиновники Управления продовольствия и его местного аппарата делали главную ставку на частные торговые фирмы, от которых получали взятки, и игнорировали кооперативы, которые имели возможность заготавливать большие партии хлеба и при этом сбивать цены. Причины этого были двоякого рода. С одной стороны, в Особом совещании, центральных управлениях и у командования сложилось предубеждение против кооперации, где прочно укрепились социалистические партии, которые, используя кооперативные деньги, нередко превращали их в центры пропаганды против Добровольческой армии. С другой - крупные торговцы стремились использовать государственный аппарат, на все звенья которого они влияли путем раздачи взяток чиновникам, против объединений мелких производителей как своих конкурентов. И хотя Деникин в принципе ценил в кооперативах то, что они работали на свои оборотные средства и не просили у правительства льготных кредитов, политические предубеждения против них, подкрепленные тем обстоятельством, что они сотрудничали с Советской властью и их центральные правления находились в «Совдепии», взяли верх57.
Репрессивные меры против кооперативов летом стали системой: в Харькове, Киеве, Симферополе, Одессе и других городах проходили аресты кооператоров, конфискации денег и имущества, закрытие контор и складов. Имущество и капиталы кооперативов конфисковывались на том основании, что они получали от советских учреждений деньги для разного рода закупок. Все это разрушало кооперативы и наносило им материальный ущерб, а главное - исключало их использование для снабжения армии58.
Управление продовольствия часто само становилось жертвой роста цен и спекулятивных махинаций. Особенно в случаях, когда торговцы, заключив с управлением договор на поставку товара, везли его не один месяц из дальних краев (например, в ноябре была привезена партия чая из Владивостока): доставив товар в порт или на станцию в соответствии с договором, они категорически отказывались его сдавать и требовали повысить цену по сравнению с договорной, ссылаясь на значительный рост цен за прошедшее после подписания договора время. Они доказывали, и вполне обоснованно, что иначе операция станет для них убыточной. И управление вынуждено было соглашаться с этими требованиями и периодически просить у Особого совещания дополнительные ассигнования. В итоге Управлению продовольствия закупки обходились много дороже, чем это предполагалось при заключении договоров с комиссионерами59.
Деловые отношения продовольственных органов с торговцами, с другой стороны, стали хорошей почвой для взяточничества. Торговцы при
117
заключении договоров добивались максимально выгодных для себя условий либо таких формулировок статей договора, которые потом можно было трактовать к собственной выгоде. Их главной целью было получить в качестве комиссионных как можно больше зерна, которое они затем продавали экспортерам. По причине ничтожности содержания чиновники продовольственных ведомств ВСЮР, Дона и Кубани не только брали взятки, но и участвовали в операциях комиссионеров за счет казенных сумм.
На Дону и Кубани существовал и другой фактор стимулирования взяточничества: разрешительная система вывоза продовольствия за их пределы, при которой получить разрешение уже в начале 1919 г. стало возможным только за взятку. На Дону, в Отделе продовольствия и интендантстве, на почве закупок и разрешений на вывоз взяточничество и казнокрадство с отдельных чиновников распространились на целые учреждения, военные и гражданские, так или иначе причастные к продовольственному делу. «И брали, и берут...» - заявил Кругу председатель Ревизионной комиссии Н.М. Мельников. Причем общественность считала это нормальным, и никто не приходил на помощь комиссии Мельникова, не оказывал содействия во вскрытии фактов взяточничества60.
В Екатеринодаре «черная» продовольственная биржа существовала в одном из кафе, где запросто продавались разрешения на вывоз продовольствия, выданные ведомством продовольствия и снабжения, во главе которого с начала 1919 г. стоял Я.О. Верещака. Разрешения покупали не только торговцы, но и просто частные лица, имевшие хоть какие-то оборотные средства и вознамерившиеся «поправить личные дела»61.
Между тем среди армейского офицерства и общественности распространилось острое недовольство деятельностью Управления продовольствия, которое подогревалось критическими выступлениями печати. В обстановке страшной дороговизны и острого дефицита продуктов жители крупных тыловых городов были уверены в том, что его служащие, среди которых было немало дам из аристократии, получают по фунту сахара в месяц, а также спирт и вино, которых не получают лазареты и госпитали. В результате сложилось всеобщее убеждение: раз армию снабжает ее начальник снабжения, на Дону и Кубани продовольствие заготовляют казачьи правительства, а население городов ничего от управления Маслова не получает, то оно фактически снабжает только себя и Особое совещание с другими центральными управлениями62.
В итоге Деникин приказом от 17 декабря 1919 г. вынужден был упразднить Управление продовольствия, передав его функции Главному начальнику снабжений ВСЮР63. В этом проявилась стремление командования ВСЮР установить контроль центрального аппарата военного управления над гражданскими ведомствами и хозяйственными отраслями во всем, что так или иначе касалось снабжения войск, а затем и сосредоточить у себя все дело снабжения войск64.
118
* * *
Таким образом, на территории ВСЮР даже в условиях богатого урожая 1919 г. так и не было налажено снабжение через государственные продовольственные учреждения, а в городах не было дешевого печеного хлеба. Продовольственная политика, основанная формально на свободе торговли, на практике, в условиях кризиса товарно-денежных отношений - инфляции, инфляционной паники и разгула спекуляции, - не дала ожидаемых результатов, но вызвала недовольство правительством Деникина как крестьян и казаков, так и городского населения.
Примечания
1 Цветков В.Ж. «Добровольческая армия не пропустит в горы ни одного фунта хлеба» // Военно-исторический журнал. 1999. № 4. С. 54-64; Цветков В.Ж. Продовольственная политика деникинского правительства // Вопросы истории. 2004. № 5. С. 112-126; Цветков В.Ж. Аграрно-крестьянская политика Белого движения в России // Новый исторический вестник. 2007. № 1(15). С. 116-130; Карпенко С.В. Наступление ВСЮР на Москву летом 1919 г.: победы на фронте и финансовый кризис в тылу // Новый исторический вестник. 2009. № 3(21). С. 86-96; Черниченко М.Ю. Белая пресса как источник для изучения экономической жизни в тылу ВСЮР (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2006. № 1(14). С. 108-117; Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 70-87; Черниченко М.Ю. Кризис денежного обращения в тылу войск генерала А.И. Деникина в освещении печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2014. № 1(39). С. 70-88.
2 Рынков В.М. Финансовая политика антибольшевистских правительств востока России (вторая половина 1918 - начало 1920 г.). Новосибирск, 2006. С. 27-196; Рынков В.М. Попытки унификации денежного обращения на Востоке России во второй половине 1918 - 1919 гг.: экономические и социальные аспекты финансовых реформ // Экономическая история: Ежегодник, 2009. М., 2009. С. 106-147; Минаев В.В. Демографические факторы обострения экономического кризиса в годы Гражданской войны (на примере Сибири и Дальнего Востока) // Новый исторический вестник. 2001. № 1(3). С. 6-22; Ипполитов С.С. Финансовая интервенция в Белую Россию // Новый исторический вестник. 2000. № 1. С. 33-38; Ипполитов С.С. Российское общество Красного Креста в Сибири и на Дальнем Востоке: организация и помощь армии и населению (1919 - 1920 гг.) // Новый исторический вестник. 2013. № 1(35). С. 56-68; Ипполитов С.С., Минаев В.В. «От этого зависит вся судьба России»: к изучению демографической и экономической экспансии Китая и Японии на востоке России во время Второй русской смуты // Новый исторический вестник. 2013. № 3(37). С. 38-39; Кокоулин В.Г. «От мала до велика спекулируют на чем только возможно»: городские рынки в «белой» Сибири (1918 -1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2012. № 3(33). С. 94-109; Шевцов В.В.
119
Революция и Гражданская война в освещении губернских ведомостей Сибири // Новый исторический вестник. 2014. № 4(42). С. 31-44.
3 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
4 Там же.
5 Там же. Л. 2-3об.
6 Там же. Л. 3об.-4об.
7 Там же. Л. 4об.-6.
8 Там же. Л. 6об.-7.
9 Там же. Л. 1об., 7об.-8.
10 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 4. Берлин, 1925. С. 229.
11 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 62. Л. 5; Д. 110. Л. 6.
12 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 62. Л. 5; Д. 55. Л. 22об.
13 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 229.
14 Там же. С. 59.
15 Там же.
16 Там же. С. 59-60.
17 Там же.
18 Кин Д. Деникинщина. Л., 1927. С. 133, 136.
19 СкобцовД.Е. Три года революции и гражданской войны на Кубани. Т. 2. Париж, 1963. С. 83-84; Покровский Г. Деникинщина: Год политики и экономики на Кубани (1918 - 1919 гг.). Берлин, 1923. С. 253.
20 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 55. Л. 20об.
21 Там же. Л. 21.
22 Там же. Л. 20-20об.
23 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 88.
24 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 55. Л. 20об.; Соколов К.Н. Правление генерала Деникина. София, 1921. С. 193-194; Лукомский А.С. Воспоминания. Т. II. Берлин, 1922. С. 195; Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 94.
25 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 3. Берлин, 1924. С. 12, 13; Берлин, 1926. Т. 5. С. 271.
26 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 223.
27 Цветков В.Ж. Продовольственная политика деникинского правительства // Вопросы истории. 2004. № 5. С. 118.
28 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 2. Л. 1-2об.
29 Цветков В.Ж. Продовольственная политика деникинского правительства // Вопросы истории. 2004. № 5. С. 123.
30 Кин Д. Деникинщина. С. 132.
31 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 55. Л. 20.
32 Там же. Л. 20об.
33 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 229.
34 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 110. Л. 162об.
35 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 55. Л. 98.
36 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый
120
исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 81-84; Черниченко М.Ю. Кризис денежного обращения в тылу войск генерала А.И. Деникина в освещении печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2014. № 1(39). С. 80-83.
37 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 55. Л. 22.
38 Там же. Л. 24.
39 Кин Д. Деникинщина. С. 132-133.
40 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 55. Л. 136-137.
41 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 5. С. 112, 230.
42 Врангель П.Н. Записки (ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г.). Ч. 1 // Белое дело: Летопись белой борьбы. Кн. V. Берлин, 1928. С. 180-181.
43 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 5. С. 113.
44 Карпенко С.В. «Крамола на Кубани»: экономика и политика (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2009. № 2(20). С. 81-91.
45 Покровский Г. Указ. соч. С. 227-228.
46 Врангель П.Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 221.
47 Покровский Г. Указ. соч. С. 229.
48 Там же. С. 193-194.
49 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 70-87; Черниченко М.Ю. Кризис денежного обращения в тылу войск генерала А.И. Деникина в освещении печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2014. № 1(39). С. 70-88.
50 Калинин И. Русская Вандея. М.; Л., 1926. С. 185-187.
51 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 70-87.
52 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 3. С. 34.
53 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 5. С. 274.
54 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 78-81.
55 Калинин И. Указ. соч. С. 191-192.
56 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 1. Л. 2об.
57 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 230.
58 Покровский Г. Указ. соч. С. 185-186.
59 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 110. Л. 1-1об.
60 Лукомский А.С. Указ. соч. Т. II. С. 197; Деникин А.И. Указ. соч. Т. 5. С. 190.
61 Скобцов Д.Е. Указ. соч. С. 23-24.
62 Калинин И. Указ. соч. С. 169-170.
63 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 62. Л. 6.
64 Карпенко С.В. Военный и гражданский аппараты управления деникинской диктатуры // Власть. 2011. № 3. С. 131-134; Агеев С.А. Строительство аппарата военного управления Добровольческой армии и Вооруженных сил на юге России (ноябрь 1917 - январь 1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2014. № 4(42). С. 93-94.
121
