CC BY
310
Ю. М. БУБНОВ,
доктор социологических наук, доцент,
Могилёвский государственный университет продовольствия, г. Могилёв
КОРРУПЦИЯ КАК СОЦИАЛЬНАЯ БОЛЕЗНЬ
В статье на материале социологических опросов рассматривается социальная проблематика коррупции в форме взяточничества. Представлена статистическая и социологическая фактура коррупционной активности служащих различных государственных учреждений и социальных институтов. Исследуются факторы, способствующие воспроизводству и распространению коррупционной практики в современном белорусском обществе.
С правовой точки зрения коррупция включает в себя довольно широкий спектр должностных преступлений. В данной статье она рассматривается как синоним взяточничества. На наш взгляд, именно эта разновидность коррупции представляет наибольшую опасность для общественного организма. Коррупция в форме взяточничества считается одной из самых опасных для современного общества социальных болезней, поскольку разрушает его основные «несущие конструкции» - экономику, власть и дух народа. Взяточничество чрезвычайно вредит эффективному функционированию государственного механизма, искажая управляющие импульсы руководящего центра и препятствуя их адекватной реализации на местах. Поэтому помимо непосредственного вреда, который коррупция наносит обществу, она еще и дискредитирует власть как таковую, в особенности высшее политическое руководство страны, ибо именно на него народ в конечном счете возлагает ответственность за все негативные процессы, происходящие в государстве. Неудивительно, что политическая оппозиция всегда старалась использовать тему коррупции в борьбе против властвующей элиты. Поэтому в противодействии мздоимству заинтересована прежде всего правящая элита, если она заботится о стабильности своего будущего.
Экономический ущерб от коррупции чрезвычайно трудно определить из-за скрытого характера этого вида преступности. На наш взгляд, показательным в этом смысле является тот факт, что между степенью коррумпированности общества и материальным благосостоянием его граждан существует весьма жесткая обратная зависимость. Связь эта выглядит предельно просто: чем больше то или иное государство поражено коррупцией, тем хуже живет его народ. Причина такой зависимости также очевидна. Относительно «чистые» от взяточничества бюрократические структуры функционируют в интересах общества и народа, избирающего высшее руководство страны и ре-
гионов, а коррумпированные чиновники набивают карманы себе и помогают обогащаться тем немногим, которые сумели их купить или запугать. Поэтому коррумпированные страны отличаются еще одним малоприятным свойством: они значительно в большей степени социально расслоены на очень богатых и очень бедных. Социальная контрастность, выражающаяся в десятикратном превышении богатства 10 % наиболее состоятельных граждан над 10 % наименее обеспеченных, является зловещим предвестником бунтов и революций. В коррумпированной стране экстремистский исход событий более вероятен еще и потому, что в таком обществе трудно ожидать уважения к собственно -сти, а богатства, нажитые нечестным путем, намного чаще возбуждают экс-проприационные настроения нищих и обманутых масс.
Духовная деградация народа довершает картину разлагающего воздействия коррупции на общество. Не может жить спокойно и счастливо отдельный человек или целый народ, если совесть его поражена обманом и бесчестьем. Не случайно наиболее успешными в своем цивилизационном развитии оказались те народы, у которых честь и долг ценятся выше коварством обретенной власти и воровством нажитого богатства. Даже современный рационально организованный капитализм, тот самый, который составляет предмет вожделенной зависти многих народов мира, обязан своим появлением на свет не столько материально-техническому прогрессу (он и причина, и следствие развития капитализма), сколько особой этике первых капиталистов-протестантов, основанной на понятиях торговой чести и профессионального долга. Это открытие М. Вебера со временем только подтверждается новыми фактами. С такой точки зрения менталитет славянского народа отягощен неблагоприятным духовным наследством. В детстве детям рассказывают сказку про Иванушку-дурачка, которому счастье улыбается гораздо чаще, чем его трудолюбивым братьям. А в исторических опусах похождениям беспримерного вора Александра Меньшикова уделяется внимания больше, чем, например, реформатору Бирону, который, будучи в одно время, по сути, правителем России, не присвоил ни единой копейки из казны фактически чужого для него государства. Соответствующую поведенческую ориентацию задают и следующие «перлы» народной мудрости, получившие статус поговорок: «Не обманешь - не проживешь», «Не подмажешь - не поедешь», «Хочешь жить -умей вертеться», «Закон что дышло, куда повернешь - туда и вышло». Явно выраженная коррупционная составляющая этих социокультурных установок не вызывает сомнения. Понимая причины появления и закрепления в общественном сознании этих поговорок, не стоит сбрасывать со счетов и их обратное программирующее воздействие на мораль и социальное поведение новых поколений наших соотечественников. Не в этом ли кроется одна из главных причин неудач в попытках российских реформаторов 90-х годов прошлого столетия «привить» русскому народу принципы рационального капитализма? Тлетворная заразительность взяточничества тем более опасна для нравственного здоровья нации, потому что она в первую очередь поражает властную
элиту общества, которая всем остальным населением чаще всего воспринимается как эталон и социальный ориентир для подражания.
Одним словом, взяточничество во всех его разновидностях действительно представляет собой чрезвычайно опасную социальную болезнь, без излечения которой нельзя и думать о каких бы то ни было реформах в обществе. Однако коррупция принадлежит к тем болезням, которые трудно лечатся по той причине, что плохо диагностируются, а заболевший орган сложно локализовать и почти невозможно удалить. Дело в том, что взяточничество - это специфическое преступление, оба участника которого - взяткодатель и взяткополучатель - заинтересованы в обеспечении глубочайшей тайны происходящего между ними сговора, жертвой которого чаще всего является не конкретное физическое лицо, а отчужденное государство и абстрактное общество. По этой причине раскрываемость фактов коррупции не может быть высокой, ибо ущерб потерпевшей стороны, как правило, обезличен и опосредован во времени. Уголовно наказуемой оказывается лишь мизерная часть подобных преступлений, да и то лишь в том случае, если одна из сторон нарушила договоренность или превысила нормы допустимых притязаний.
Первое приближение к коррупционной фактологии мы сделаем с помощью статистики. Статистический ракурс коррупционной проблематики, несмотря на спорную репутацию статистики как таковой, вряд ли стоит недооценивать. Да, конечно, статистика фиксирует только те проявления коррупционной деятельности наших сограждан, которые зарегистрированы органами внутренних дел и другими силовыми ведомствами, по статусу ведущими борьбу с преступниками. Уже по этой причине статистические данные могут вызывать определенный скепсис, поскольку отражают, скорее, эффективность работы правоохранительных структур, нежели социальную практику мздоимства. Но, пусть и косвенно, статистика все же способна продемонстрировать определенный срез коррупционной проблематики, приблизительный эскиз данного вида преступности, отраженный в отчетах силовых структур, функционально противодействующих коррупции. Этот набросок будет еще очень неточным, поскольку в состоянии отобразить лишь видимую часть айсберга коррупции в целом и еще в меньшей степени - мздоимство. Но это очень важная часть информации, которую невозможно проигнорировать.
Итак, каким же образом отечественная статистика отображает социальную практику взяточничества в современном белорусском обществе? Делается это при помощи, регистрации выявленных органами правопорядка преступлений соответствующей квалификации. Для наглядности представим ретроспективную динамику взяточничества (рис. 1) на основе абсолютных цифр, характеризующих зарегистрированные органами внутренних дел преступления по статьям УК Республики Беларусь № 430 (получение взятки), № 431 (дача взятки) и № 432 (посредничество во взяточничестве) [1].
Ретроспективный анализ позволяет понять, каково было отношение в разные периоды жизни страны к проблеме взяточничества со стороны высшего
265
I I I I 1 I I---1----1- ■ "I -“г--Г-Г----1...1----г““ Г"
1992 г. 1993 г. 1994 г. 1995 г. 1996 г. 1997 г. 1998 г. 1999 г. 2000 г. 2001 г. 2002 г. 2003 г. 2004 г. 2005 г. 2006 г. 2007 г. 2008 г. 2009 г.
Рис. 1. Динамика зарегистрированных в Беларуси преступлений по статьям УК Республики Беларусь 169-170/430-432, связанных со взяточничеством (в абсолютных цифрах)
руководства, какова была, так сказать, политическая воля белорусского государства по отношению к этому виду преступности. Высшие точки графика на рис. 1 легко можно соотнести с предвыборными президентскими кампаниями. Этому не следует удивляться, поскольку борьба со взяточничеством всегда и везде поддерживалась избирателями. Как следствие политического антикоррупционного импульса «сверху» следует рассматривать соответствующее общее повышение эффективности правоохранительных органов в деле выявления и наказания взяточников. В итоге к 2010 г. количество регистрируемых правоохранительными органами Беларуси уголовных дел о взятках увеличилось по сравнению с 1992 г. в 4,3 раза.
Статистика доведенных до суда коррупционных дел по статьям о взятках представляет очень большую ценность для исследователя этого социального зла. Однако сами правоохранители и статистики говорят о том, что их данные являются лишь малой видимой частью огромного айсберга бытового мздоимства. Статистическое описание коррупционной болезни необходимо дополнить социологическим диагнозом, основанным на использовании метода массового анонимного опроса населения.
Итак, попытаемся социологически идентифицировать общественную значимость проблемы коррупции. Для начала определим ее место в ряду других проблем, отягощающих повседневную жизнь наших сограждан. Для этого у нас нет более простого и адекватного способа, кроме как спросить у самих граждан о том, что же вызывает у них наибольшую тревогу. Обширный банк первичных социологических данных на этот счёт наработали социологи Могилёвского института региональных социально-политических исследований. Согласно опросам этого авторитетного научно-исследовательского центра, проблема коррупции вызывает тревогу у каждого шестого (16,4 %) соотече-
ственника. В рейтинге всех общественных забот она не занимает первых строк, по итогам опроса 2009 г. оказавшись лишь на 11-м месте. И тем не менее ее значимость соответствует степени болезненности, к примеру, безработицы, экологической проблематики, имущественного расслоения на богатых и бедных, даже превышая значимость преступности. Это позволяет сделать заключение, что белорусские граждане в достаточной мере осознают общественную опасность коррупции. Причем в разные периоды современной истории Беларуси социальное ощущение населением коррупционных рисков было различным по интенсивности. Это можно увидеть, дополнив социологическую статику временным вектором семнадцатилетней ретроспективы. Тенденция и динамика изменения отношения белорусского общества к проблеме взяточничества показана на рис. 2, где представлены итоги опросов репрезентативной выборки населения Могилевщины начиная с 1993 г. Все опросы проведены Могилевским институтом региональных социально-политических исследований с участием автора.
В начале 90-х годов коррупционная опасность ощущалась белорусским обществом в 3 раза более остро, чем в настоящее время. Это обусловлено социокультурной аномией, охватившей страны бывшего СССР, которая на общей волне социальной девиантности спровоцировала и всплеск должностной преступности. Коррупция распоясавшейся бюрократии тогда стала одним из проявлений болезненного разложения советской административно-командной системы, над которой более не довлел тотальный партийный контроль. Этот кратковременный период, когда система партийного диктата была разрушена, а общественный демократический контроль над чиновничеством еще только зарождался, стал «золотым веком» для отечественной бюрократии. В это время, как грибы после дождя, выросли целые пригороды шикарных коттеджей, создавался первоначальный капитал современных олигархов, приватизировались за бесценок государственные предприятия, еще вчера считавшиеся общенародными. Советская номенклатура моментально трансформировалась в класс собственников средств производства возникших на обломках СССР новых государств, вставших на путь капитализма. В Беларуси в отличие от России или, к примеру, Украины этот период коррупционного рецидива был
1993 г. 1997 г. 2000 г. 2002 г. 2003 г. 2004 г. 2005 г. 2008 г. 2009 г.
Рис. 2. Ретроспектива распределения граждан, у которых коррупция вызывает наибольшую тревогу, %
относительно кратковременным. В 1994 г. был избран первый Президент Республики Беларусь А. Г. Лукашенко. В предвыборной борьбе он очень активно использовал и продолжает использовать тему искоренения коррупции в органах власти, в чем находит горячую поддержку со стороны большинства белорусского народа. Будучи депутатом, А. Г. Лукашенко возглавлял комиссию белорусского парламента по противодействию коррупции, что в значительной степени способствовало его победе на президентских выборах. Президент Республики Беларусь А. Г. Лукашенко идейно вдохновляет и организационно контролирует противодействие коррупции на государственном уровне. Важнейшим результатом деятельности Президента по снижению коррупционных рисков в Беларуси можно считать то, что в белорусском обществе с 1993 по 2009 год почти в 3 раза снизился уровень тревожности населения по поводу взяточничества. И тем не менее недовольство людей коррупцией остается достаточно высоким для того, чтобы сигнализировать властям о наличии серьезной социальной болезни. Уровень тревожности населения можно считать своеобразной сигнальной системой, аналогичной высокой температуре при наличии воспаления в биологическом организме. Коррупционный воспалительный процесс заметно снизился, однако все еще остается болезненной социальной проблемой. Представим социологическое измерение мздоимства в двух его проекциях: как вымогательство взяток со стороны государственных служащих из различных ведомств и социальных институтов, а также как готовность самих граждан к коррупционному взаимодействию с мздолюбивыми должностными лицами. Будем оперировать социологическими фактами, свидетельствующими об уровне взяточничества на основании анонимных анкетных опросов больших групп населения. Социологические данные в наименьшей степени подвержены манипуляции со стороны оппозиционных или властвующих политиков, их труднее всего фальсифицировать и скрывать. Речь идет об общественном мнении относительно коррупционной активно -сти представителей различных государственных структур, а также в недрах основных социальных институтов.
Итак, каков же уровень коррумпированности нашего общества в глазах общественного мнения? Напомним, что речь в данном случае пойдет об активном вымогательстве взяток со стороны работников различных властных, контрольно-правовых и иных госбюджетных структур. В приведенном ниже материале использованы результаты опросов, осуществленных Могилевским институтом региональных социально-политических исследований в 1997 г. (433 респондента), в 1999 г. (513 респондентов) и в 2003 г. (1558 респондентов). В 2009 г. опрос репрезентативной выборки взрослого населения Могилевщи-ны в составе 684 респондентов был осуществлен сотрудниками кафедры гуманитарных дисциплин Могилевского государственного университета продовольствия. Во всех случаях мы задали респондентам один и тот же вопрос о том, сталкивались ли они лично со случаями вымогательства взяток со стороны представителей различных госструктур. Результаты этих четырех исследований представлены в таблице в ранговом порядке по итогам опроса 2009 г.
Распределение ответов на вопрос: «Сталкивались ли Вы с вымогательством взяток со стороны работников государственных структур?», %
Государственная структура 1997 г. 1999 г. 2003 г. 2009 г.
Госавтоинспекция - 25,5 23,0 19,6
Медицинские учреждения - 23,6 19,4 19,2
Средние школы - - - 15,5
Высшие учебные заведения - 17,0 15,4 14,9
Милиция 21,0 18,7 12,6 10,2
Таможенная служба 18,0 15,0 8,9 7,7
Санэпидемстанции - 3,9 5,1 6,0
Военные комиссариаты - 5,5 4,8 5,8
Налоговые инспекции 10,6 9,0 7,8 4,8
Суды 9,9 7,4 6,0 4,2
Городские и районные исполкомы 8,1 4,9 3,7 3,5
Прокуратура 5,3 4,5 3,5 2,8
Облисполкомы - 3,7 2,9 1,8
Службы госконтроля 3,5 3,3 3,7 2,3
Пожарная служба 1,8 1,8 1,8
Не сталкивались с вымогательством взяток - 28,1 40,4 49,7
Не ответили - 27,1 15,7 2,0
П р и м е ч а н и е. Респонденты могли отметить несколько вариантов ответа, поэтому сумма процентов по столбцам превышает 100. Прочерк - позиции, по которым опрос не проводился.
С фактами вымогательства взяток по личному опыту знаком каждый второй из числа опрошенных нами соотечественников. Это - плохая новость, поскольку данный факт является убедительным свидетельством широкой распространенности бытовой коррупции в нашем обществе. Но ретроспективный взгляд на эту проблему дает весомые основания и для весьма оптимистического вывода. За 13 последних лет заметно сократилось количество наших земляков, упрекающих в мздоимстве работников целого ряда государственных служб и социальных институтов. Соответственно с 28,1 % в 1999 г. до 49,7 % в 2009 г. увеличилась доля граждан, твердо заявивших, что они не сталкивались с вымогательством взяток. Столь явные и высокие темпы проявления в массовом сознании признаков очищения белорусского общества от коррупции можно считать впечатляющими. При этом следует учитывать известную консервативность отечественного общественного сознания, что обычно приводит к заторможенной реакции на быстро изменяющуюся социальную ситуацию. «Лакмусовая бумажка» общественного мнения отображает происходящие в стране структурные изменения в «отсроченном» режиме, с определенным временным лагом. Это означает, что положительные последствия от антикоррупционных мер, предпринятых белорусскими властями в середине 90-х годов прошлого столетия, будут и впредь какое-то время проявляться в общественном сознании тенденцией снижения коррупционных фобий. Од-
нако эти положительные результаты, достигнутые в период «взнуздания» первым белорусским Президентом старой советской бюрократии, могут свестись «к нулю» окрепшей новой национальной номенклатурой, обладающей огромными контрольными полномочиями, особенно в сфере бизнеса. Как показали наши исследования, именно здесь, в сфере малого и среднего предпринимательства, общественное мнение отражает не снижение, а рост коррупционной опасности. А это может означать трансформацию коррупционной активности отечественного чиновничества из сферы межличностных неформальных отношений, сопровождающихся непритязательными сувенирами и съестными наборами, в область устойчивых коррупционных связей с представителями бизнес-сообщества. Мутация бытового мздоимства в высокоорганизованные коррупционные сети будет означать переход этой социальной болезни в стадию рецидива, когда симбиоз бюрократов и бизнесменов образует олигархию, способную подчинить себе все общество и паразитировать на нем до тех пор, пока не доведет до полного истощения силы народа.
Коррупционную активность должностных лиц дополняет моральная готовность самих граждан использовать оплаченный административный ресурс. В этом, как известно, и состоит главная особенность коррупционных преступлений, отличающая их от всех прочих проявлений деструктивной девиантности. Взяточничество представляет собой симбиоз интересов двух основных действующих лиц: взяткополучателя и взяткодателя, которые именно поэтому оба привлекаются к уголовной ответственности, правда, по разным статьям УК Республики Беларусь. В предыдущем сюжете мы рассмотрели лишь одну сторону этого взаимодействия - отраженное в общественном мнении вымогательство взяток государственными служащими. Теперь внимательно изучим социологическое отражение второго персонажа - потенциального взяткодателя.
Воспользуемся материалами социологического исследования, проведенного в рамках Государственной комплексной программы научных исследований «Теоретико-методологические основы устойчивого инновационного развития социально-ориентированной экономики Республики Беларусь» (ГКПНИ «Экономика и общество») в 2009 г. силами творческого коллектива кафедры гуманитарных дисциплин Могилевского государственного университета продовольствия под руководством автора. Участниками анонимного анкетного опроса стали 687 жителей Могилевской области старше 16 лет, представляющие все основные социально-демографические группы населения. Помимо этого, мы использовали результаты наших предыдущих исследований, проведенных в 1997 и 1999 гг., когда были опрошены соответственно 1095 и 802 жителя Беларуси в возрасте от 16 до 30 лет. Участники анкетирования, похоже, не понимают смысла фразы: «предложить (принять) дорогой подарок за незаконную услугу» уголовно наказуемого состава преступления «получение взятки» и «дача взятки». 42,7 % респондентов не считают зазорным предложить взятку, а каждый третий (32,6 %) готов принять ее. Если, конечно, будет такая возможность. Молодые оказались морально более «раскрепощенными» по срав-
нению со своими старшими товарищами. Это хорошо видно на графиках рис. 3 и рис. 4, на которых отображены потенциальные подсудимые по статьям 431 (дача взятки; наказывается лишением свободы до 10 лет) и 430 (получение взятки с риском лишения свободы до 15 лет).
Мы намеренно свели вместе ответы тех граждан, которые морально готовы дать взятку, и тех, кто не прочь взять ее. Как правило, потенциальные взяткодатели одновременно являются и потенциальными взяткополучателями, поэтому с моральной точки зрения они в равной степени виновны. Социальнопрофессиональное положение граждан довольно сильно отражается на их склонности к мздоимству. Так, потенциальной коррупционной активностью в наибольшей степени отличаются предприниматели и безработные (по 62 %), а также учащиеся (53 %), в наименьшей - работники правоохранительных органов (8 %) и домохозяйки (17 %). На этом примере можно лишний раз убедиться в том, что профессиональная деятельность человека довольно сильно
Рис. 3. Распределение мужчин и женщин разного возраста, считающих возможным предложить взятку за незаконную услугу, %
Рис. 4. Распределение мужчин и женщин разного возраста, считающих возможным принять
взятку за незаконную услугу, %
связана с его мировоззрением и правовым сознанием, составляя важную часть его образа жизни и стандартов поведения.
Вернемся к проблеме мздоимства и посмотрим, как изменилось отношение наших, в данном случае молодых, соотечественников к взяткам в течение последнего десятилетия. На рис. 5 и рис. 6 легко увидеть тренд изменений в отношении мужчин и женщин к взяточничеству.
Исходя из приведенных данных, можно сделать два вывода. Первый вывод касается констатации практически полного гендерного равенства мужского и женского уровней потенциального мздоимства в молодом поколении граждан Беларуси. Этот вывод вряд ли кого-то обрадует. Но второй вывод будет вполне оптимистичным. Он следует из наблюдаемого даже визуально существенного (на четверть) снижения за последние 12 лет удельного веса потенциальных взяткодателей и взяткополучателей. Если судить по нашим данным, то те усилия, которые белорусское государство прилагает для снижения уровня коррупции, не проходят даром. Люди постепенно привыкают к тому, что брать и давать взятки - это плохо. И по мере укрепления этого убеждения будет осуществляться постепенный переход от общества кумовства и криминальных связей к обществу гражданской общности на основе общепринятых моральных правил и юридических законов. В связи с этим можно предпо-
76,5
72,5
55
54
■♦—Мужчины
—А — Женщины
1997 г.
1999 г.
2009 г.
Рис. 5. Ретроспективное распределение юношей и девушек в возрасте 16-30 лет, считающих возможным предложить взятку за незаконную услугу, %
76,2
71,1
47
43
♦—Мужчины
—А- Женщины
1997 г.
1999 г.
2009 г.
Рис. 6. Ретроспективное распределение юношей и девушек в возрасте 16-30 лет, считающих возможным принять взятку за незаконную услугу, %
ложить, что возможности для безнаказанных подношений людям, отправляющим государственные функции, довольно быстро сужаются. Во всяком случае, такой вывод справедлив для обществ с преобладанием европоцентристской культуры. Это всего лишь тенденция, которая, впрочем, достаточно четко проявилась и на столь коротком временном отрезке, на котором нам удалось измерить готовность молодых жителей Беларуси давать и брать взятки.
Однако ситуация с мздоимством в Беларуси еще очень далека от благополучной. На это указывают случающиеся время от времени рецидивы коррупционной болезни, когда во взяточничестве оказываются замешанными высокопоставленные чиновники, в том числе и те, кто по долгу службы обязан бороться с мздоимством. О наличии глубоких коррупционных метастазов в белорусском обществе свидетельствуют и факты социологических опросов, фиксирующие широкую практику бытового взяточничества. Социальная болезнь коррупции еще не искоренена. Более того, она, на наш взгляд, перешла в латентную фазу, присущую периодам стабильного развития общества. Белорусская бюрократия постепенно адаптировалась к новым для нее условиям существования. Важнейшей новой характеристикой современного белорусского бюрократического аппарата стала его дальнейшая монополизация. В этом отношении в Беларуси сделан шаг вперед даже по сравнению с советской административной системой, в которой все-таки наличествовало разделение государственных управленческих функций между чиновниками и идеологами. В лице первых выступала советская администрация и хозяйственный менеджмент, которые на профессиональной основе осуществляли оперативное руководство территориями и предприятиями. Однако доминировал все же идеологический гегемон в лице коммунистической партии. Это позволяло партийной номенклатуре сохранять хотя бы видимость приоритета общенародных ценностей в ситуациях конфликта интересов общества и бюрократии.
Другим новым по сравнению с советским опытом обстоятельством, определившим современную коррупционную активность белорусского чиновничества, стало появление класса собственников средств производства, - новых капиталистов. Этот социальный слой, в особенности малое и среднее предпринимательство, стал настоящей «золотой жилой» для белорусского чиновничества. Сложилась чрезвычайно благоприятствующая должностной коррупции ситуация. С одной стороны выступает чиновник с монопольно безраздельными полномочиями, так как любая, даже самая незначительная функция огромного государственного механизма, персонифицированная в должностном лице, - уникальна. Найти простому гражданину управу на мздолюбивого государственного служащего очень трудно, поскольку он зависит только от такого же чиновника, но стоящего выше. А с другой стороны оказался фактически бесправный бизнесмен, обладающий определенными материальными благами. В итоге многочисленная бюрократия рассматривает бизнес-сообщество в качестве стада овец, которое можно стричь сколько угодно раз, даже не утруждая себя заботой о нем, поскольку оно пасется самостоятельно.
Нельзя не сказать также о рудиментах национального общественного сознания, возрождающих в массовом поведении наших сограждан шаблоны взаимодействия просителей и должностных лиц через посредство мзды. Как показывает опыт и результаты многочисленных социологических опросов, социальные традиции мздоимства благополучно здравствуют и поныне, управляя повседневной жизнью масс.
Все эти обстоятельства чрезвычайно затрудняют процесс излечения нашего общества от рецидивов коррупционной болезни. Однако белорусское общество в лице лучших его представителей, под руководством главного борца с коррупцией - Президента - уверенно движется по пути выздоровления от рецидивов коррупции вообще и мздоимства в частности.
Литература
1. Сведения Информационно-аналитического Управления МВД о регистрации и предварительном расследовании коррупционных преступлений (на основании сведений, предоставленных органами уголовного преследования для помещения в единый государственный банк данных о правонарушениях) по Республике Беларусь.
Y. M. BUBNОU CORRUPTION AS A SOCIAL ILLNESS
Summary
In article on a material of sociological interrogations the social problematic of corruption in the form of bribery is considered. The statistical and sociological invoice of corruption activity of serving various official bodies and social colleges is presented. The factors assisting reproduction and propagation of corruption practice in a modern Belarus society are investigated.
